Старый, широко распространенный и все еще разделяемый кое- кем из ученых тезис гласит: с исходом битвы при Херонее в 338 г. «греческий город» умер. Многочисленные и вполне конкретные показания большого и постоянно прирастающего количества эллинистических надписей говорят, однако, за то, что эта концепция целиком и полностью ошибочна. Конечно, Афины, Спарта и Фивы утратили с возвышением македонской монархии свою доминирующую роль в политике, а Фивы — так те даже на два десятка лет прекратили свое существование, но лучшие знатоки эллинистических документов, и впереди всех Луи Робер, уже давно сделали очевидным, что греческие города — самые крупные, равно как и сотни мелких общин — и дальше оставались жизнеспособными и живучими политическими образованиями861. Для большинства мелких и средних городов классическая эпоха, когда над ними господствовали более сильные государства, была самым печальным временем их истории; с наступлением эллинистической эпохи их положение улучшилось862. Даже если большинство городов с тех пор стало следовать во внешней политике воле монархов и должно было вверить себя их защите, внутренние дела были предоставлены их инициативе и оставлены на их усмотрение. Их граждане политически были столь же активны и столь же патриотичны, как это было у их предков. Они брались за поставленные перед ними задачи так же самостоятельно, как и те: за хлебоснабжение и защиту города и его территории, управление и правосудие. Среди древних греческих городов, пожалуй, лишь Родос пребывал постоянно свободным от какой-либо зависимости; островная республика утвердила себя в 305/4 г. перед лицом царя Деметрия и в 88/7 г. — Митридата VI. Другие города отказались от некоторых суверенных прав в пользу более крупных образований тем, что они консолидировались в союзы городов, утвердив таким способом свою независимость перед лицом монархов. Долгое время Афины оставались почти что единственным городом, который в какой-то период был зависимым от того или иного царя, а в какой-то свободным; но с выступлением на сцену римлян и для других общин греческого мира наступил период независимости, которому затем с установлением римского господства пришел конец. Союз, заключенный Афинами с Римской республикой во время Антиоховой войны, стал договором между суверенными государствами. Афины нарушили его в 88 г., перейдя на сторону Митридата. То, что сохранившаяся традиция в этой связи о нарушении соглашения все-таки молчит, может объясняться тем, что этот договор в сознании стран-участниц уже перестал играть существенную роль, ибо политический вес партнеров стал уж слишком несоизмеримым. Так, не стоит придавать большого значения тому, что договор этот после поражения Афин от Суллы явно расценивался как существующий и далее (или возобновленный)863. Римская сторона нарушила его в 58 г. плебисцитом Клодия, ибо он предоставил римскому наместнику Македонии на срок исполнения им полномочий, кроме того, власть над суверенным, по договору, городом. Но и это чрезвычайное положение длилось, однако, не долго. В самый день поражения Антония при Акции причитавшиеся Афинам договорные права моментально утратили силу, ведь его бежавший в Афины сторонник Кассий Пар- менсис, которого суверенитет города должен был бы защитить, по распоряжению победителя был убит. Тем самым обозначилось, что новые реалии, сотворенные в итоге римских гражданских войн, не позволяли уже городу на будущее время служить пристанищем для преследуемых. Тогда-то он и потерял нечто, что столетиями украшало славу его герба — быть прибежищем для ищущих защиты, особенно для тех, кто оказался жертвой политических метаморфоз своего родного города. В таком стату се туда скрылись в 460/59 г. мессенцы, в 427 г. плате йцы, а в 405 и 404 гг. самосцы864. В IV веке город даровал убежище политическим изгнанникам: в 382 г. тремстам фиванцам, бежавшим после занятия акрополя Фив спартанцами; десяток лет спустя платейцам, после того как фиванцы разрушили их город; в 363 г. группе в одиннадцать человек из Дельф, изгнанным из-за их фокейских симпатий865. За ними следуют в 348/7 г. граждане Олинфа после разрушения их города царем Филиппом, в 346 г. прогнанные фессалийцами фокейцы, после битвы при Херонее в 338 г. группы союзников (трезенцев и акарна- нов), вынужденные убраться из своей страны866, чуть позже граждане Фив, уцелевшие после разгрома Александром их города, которым Афины предоставили защиту, невзирая на претивший этому царев запрет867. После проигранной в 322 г. Эллинской войны Афины приняли к себе членов ее стран-союзниц, которые вслед за политическим переустройством в духе македонских интересов не смогли уже более оставаться на родине — долопы и круглым счетом пятьдесят фессалийцев*. Сие особо примечательно тем, что Афины сами попали тогда в зависимость к победителям и должны были принять в контролирующее Пирей укрепление македонский гарнизон. Политически гонимые или терроризируемые личности искали и обретали пристанище в Афинах, к примеру, казначей Гарпал в 324 г., бежавший от гнева своего царя. Поднятому по инициативе царя разными сторонами требованию о его выдаче афиняне не пошли на уступку, хотя и не решились его отклонить, не накликав на свою голову войну: поэтому они дозволили Гарпалу ускользнуть из заточения, в котором тот содержался". Аналогичный случай произошел сотню лет спустя, когда царь Филипп V потребовал выдачи своего обвиняемого в заговоре министра Мегалея, коего при пересечении границы Аттики захватил один афинский стратег. И тогда в случае отказа дело было чревато войной. Мегалея не выдали, но ему позволили проскользнуть через границу, вслед за чем он в Фивах покончил счеты с жизнью10. На пороге Антиоховой войны в 192 г. до н. э. Евтимид из Халкиды проживал как ссыльный в Афинах. Оттуда он замыслив ал свой переворот, который должен был передать ключи от его родного города в руки царя Антиоха. Натиск потерпел крах, после чего Евтимид, вне зависимости от занятой Афинами позиции на стороне врагов царя, вернулся туда же, и, по всей вероятности, ни один волосок не упал с его головы". Когда десяток лет спустя потомки одного фессалийского гранда, казненного по обвинению за участие в заговоре против царя Филиппа, должны были найти приют от царских преследований, Афины показались им самым удобным местом для бегства12. Уже и во время римских гражданских войн римские нобили находили надежную пристань в Афинах13, однако в 31 г. вслед за победой Октавиана при Акции город перестал быть в состоянии защитить одного из таких нобилей14. С этого момента и Афины, как и все прочие полисы и народы в пределах Римской империи, стали подвластны воле одного самодержца. Август и некоторые из его преемников возжелали добиться посвящения в Элевсинские таинства и сподобились их либо же принимали на себя на год титул эпонимного архонта в городе, который, однако, и вынужден был к его воле подлаживаться. Август намекал ему на свое ветреное настроение, Адриан дал ему ощутить свою неколебимую милость. Афины же должны были воспринимать все, что на них нисходило. Город более не был тем, чем был во дни, когда бросил перчатку Александру Великому. Он продолжил свое существование в Римской империи как одна из самоуправляющихся общин и оставался перворазрядным культурным центром. Заветы его животворны и в наши дни, кои они и переживут. 10 Polybios 5, 27. См. выше, с. 186 и сл. 11 Lotus 35, 37,4 - 38,14. 12 Livius 40, 4. Walbank F. W. Philip V of Macedon. — 1940. — P. 244 — 245. 13 Мйпгег F.fj RE Manlius. — 1928. — Sp. 1197. 14 См. выше, с. 358.