Глава IV ПЕРВЫЙ ПОХОД БЕОТИЙЦЕВ НА СПАРТУ
После Левктрекой битвы положение Беотийского союза значительно укрепилось, и он стал играть более заметную роль в международной жизни греческого мира. Однако могущество Спарты было только подорвано, но не уничтожено окончательно} поэтому борьбу против нее фиванские демократы не считали законченной. К этому времени Спарта, получившая благодаря вмешательству персидского царя номинальную гегемонию над Элладой, оставалась.в области, социально-экономических, отношений и политических форм одним из наиболее консервативных и, отстав лых государств [33, 70; 70, 20]. Ее политика noi отношению к другим греческим полисам сводилась в основном:' к повсеместной . поддержке олигархических группировок против демократии. Однако в исторической литературе можно встретить самые различные суждения о сущности и значении спартанского феномена для древности и современности. Есть, например, такая оценка: «Спарта стала непревзойденным образцом государства, которое заставляет всего человека, без остатка служить ему и оставляет гражданину ничтожно малую возможность заниматься своим личным усовершенствованием; государства, подобного которому мировая история никогда больше не видела»’ [140, 269—270]. Может быть, не совсем правомерно некоторые исследователи ставят древние формы политической жизни в пример современным. Такое сопоставление мы находим в работе видного английского антиковёда X. Мичелла, который заявлял: «По отношению к современному политическому опыту система Спарты была превосходна и избегала многих недостатков и опасностей крайней формы демократии, которую мы видим в Афинах и демократиях нашего времени» [144, 97]j, Такая идеализация спартанской истории и порядков является отголоском тех легенд и мифов о Спарте, которые возникли у самих греков в начале IV в. до н. э. в связи с общим политическим разбродом и упадком полисного строя [33, 86]. Посредством этой легенды аристократическая верхушка греческого общества пыталась создать представление о Спарте как об идеальном государстве, которое цдилучшим образом решало внутренние проблемы и добилось больших успехов на международной арене. Некоторые мыслители того времени (Ксенофонт, Платон, Аристотель и др.) ярко отразили полную приверженность такому примитивному аграрному полису, каким была Спарта, и строили свои утопические проекты на основе этой модели. Она привлекала, очевидно, тем, что имела огромный военный потенциал, вы- еокий авторитет в международных делах, о‘гносйтёльнук> стабильность государственного строя. В данной главе речь пойдет о событиях, которые в значительной степени разрушили эти легенды и обнажили внутренние противоречия и слабости спартанского полиса. В результате нескольких походов беотийцев на Спарту произошло окончательное освобождение греков от засилья спартанской военной маши-' ны, заметно активизировалось демократическое движение в‘ городах Пелопоннеса и возникли новые самостоятельные государства в Мессении и Аркадии. Это сыграло решающую роль для суДеб как самой Спарты, так и многих других полисов Эллады [98, 226]. В развитии указанных процессов самое: существенное место Занимает первый поход беотийцев на Спарту в 370—369 гг, до н. э. Несмотря на всю его важность, он не нашел пока должного освещения в исторической науке. Детально история похода рассматривается лишь в. небольшой статье А. Бауэра [92] и книге Э. Штерна [163]; В этих работах, написанных еще в прошлом веке, имеется ряд серьезных недостатков: некритическое отношение к источникам (особенно у А., Бауэра), игнорирование социально-экономических факторов, слепое преклонение перед личностями и. т. п. В советской историографии пока нет ни одного исследования, посвященного этому событию. Несколькими словами оценивает-. ся его значение в учебных пособиях и трудах общего характера. Битва при Левктрах опрокинула все основы политического положения в Греции. Спарта, которая за три недели перед этим .была признана большинством греческих полисов в качестве ведущей силы, потерпела от ?беотийцев такое поражение, от которого она уже никогда не смогла оправиться. Пелоионнесский союз стал распадаться, и Спарта была, не в состоянии помешать этому процессу. Во многих городах Пелопоннеса разгоралась острая социальная борьба. По словам Исократа, смуты и мятежи стали повседневным явлением (Архидам, 64—68). Оратор считал зачинщиками этих смут демократов, которые, пользуясь .поражением лакедемонян, настойчиво стремились к власти. В Аргосе, Коринфе, Флиунте произошли кровавые столкновения демократов с олигархами. Пришли в движение жители Аркадии и стали объединяться в один союз. Существование нового крупного союза рядом с Лаконикой представляло серьезную опасность Для Спарты, поэтому она всеми способами препятствовала объединению аркадцев. Однако' дипломатическая миссия ^царя Агесилая в Аркадию осталась безрезультатной: мантинейские демократы отказались даже созвать народное собрание, где хотел выступить Агесилай (Ксен., Греч, истор., VI, 5, 4). Если и в Пелопоннесе Спарта быстро теряла свое влияние, то в Средней Греции от ее былого могущества не осталось вскоре следов. Давний ее союзник Фокида была вынуждена иойти на .контакты с Беотийским союзом. В 370 г. до н. э. они заключили оборонительный договор (Ксе;н., Агес., 2, 24; Диодор, XV, 57, 1). В том же году фиванцы склонили на свою сторону этолийце» и локров (Диодор, XV, 57, 1). Примерно в это же время в числе фиванских союзников -оказались все города Эвбеи, акарнанцы, гераклейцы, мелиэйцы и некоторые фессалийцы (Ксен., Греч, истор., VI, 5, 23). По.мнению В. Н. Дьякова, ряд городов, например, на Эвбее и в Акарнании, заключая союз с Фивами, выходил из Афинского морского союза, что вносило дополнительные трения в отношения между Афинами и Фивами 145, 4331. Между тем в .Аркадии шел интенсивный процесс объединения. В конце 371 г. до н. э. аркадцы приступили к строительству новой столицы союза — Мегалополя (Великого города). Он должен был вобрать в себя жителей 39 мелких поселений и стать оплотом в борьбе с лакедемонянами (Павсаний, VIII, 27, 3—4). Аркадский союз с самого начала возник как демократическое объединение. Во главе его стояло общее собрание аркадцев, решения которого считались законами для всех' членов союза (Ксен., Греч, истор., VI, 5, 11). Однако утверждение демократии происходило здесь, как и повсюду, в ожесточенной борьбе с олигархами, державшимися проспартанской ориентации. Правящие круги Спарты не могли спокойно смотреть на усиление демократов в рОседней области. Они быстро организовали карательный поход против Тегеи и Мантинеи, т. е. против тех городов, где особенно сильны были демократические элементы. Причем на стороне лакедемонян выступали и те аркадские города, которые оставались пока за пределами союза. В их числе оказался, например, Орхомен (Там же). Этот поход, как и предыдущую дипломатическую миссию, возглавил Агесилай, которого и на этот раз ждала неудача. Даже Ксенофонт, считавший царя непревзойденным полководцем и посвятивший ему специальный трактат, не мог скрыть того факта, что Агесилай отступил из-за страха перед противником и что это отступление скорее всего было похоже на бегство (Там же, 20). Ссылка Ксенофонта на трудности зимнего похода не совсем убедительна для его оправдания. Более того, во время отступления стратег Аркадского союза Ликомед нанес серьезное поражение отряду спартанцев под командой Политропа (Диодор, XV, 62). Хотя эта победа не имела решающего значения [96, 231], моральный урон для спартанцев был весьма ощутимым. Для более успешной борьбы со Спартой аркадца,м нужны . были надежные союзники. Сначала их послы отправились за помощью в Афины. Но группировка Каллистрата не была заинтересована в полном уничтожении Спарты, которая могла еще сыграть роль противовеса Беотийскому союзу или какой-либо . другой антиафинской силе. Просьба аркадцев не нашла отклика в Афинах, после чего аркадские послы обратились к фиванцам. Здесь они встретили'полную поддержку своих замыслов (Там же, 3). Так в 370 г. до н. э. появился договор Беотийского союза с объединением аркадских городов. Текст договора был .записан на каменной плите, стоявшей в центре Мегалополя (Демосфен, За мегалопол., 27). С этого момента борьба Беотийского союза со Спартой вступила в новую фазу: фиванцы переходили от оборонительной политики к наступательной, и основным театром военных действий становился Пелопоннес. Спарта оказалась в роли обороняющейся стороны и вскоре была вынуждена сражаться с противником на своей территории, чего не случалось за всю историю Лакедемона. Хотя и во время Коринфской войны беотийцы и их союзники мечтали о походе в Лаконику, эти планы тогда были явно нереальными. Только спустя четверть века открылась возможность для этого. Договор с аркадцами об оказании им помощи был заключен, вероятно, поздней осенью. А уже в декабре беотийское войско двинулось в Пелопоннес. Вместе с ним в поход отправились и союзники: локры, фокидцы, эвбейцы, акарнанцы, гераклейцы, мелиэйцы и фессалийцы (Диодор, XV, 62, 4). В Аркадии, у Ман- тинеи, к ним присоединились аргивяне и элейцы (Ксен., Греч, истор., VI, 5, 23). Общее командование осуществляли беотархи Эпаминонд и Пелопид (Там же). Однако за несколько дней.до прибытия к.Мантинее союзного войска спартанцы отступили из Аркадии. Возможно, Агесилай прослышал о приближении этих отрядов и не решился в зимних условиях сражаться с ними. Только в таком контексте становятся понятными слова Ксенофонта о том, что Агесилай старался не показать «страха перед противниками.» (Там же, 20). Употребление множественного числа показывает, что царь имел в виду не только мантинейцев, но и их союзников, которые должны были вскоре подойти/ Итак, собравшееся под Мантинеей союзническое войско увидело, что спартанцев здесь уже нет, и никто не угрожает городу. Фиванцы, считая свою задачу (т. е. отражение нападения опар- танцев) выполненной, стали готовиться к возвращению на родину (Там же, 23). Однако другие союзники были настроены более воинственно. Они стали призывать двинуться всем войском в Лаконику. Ксенофонт называет зачинщиками подобных разговоров аргивян й элейцев (Там же, 24). Как ни стремились беотийские .полководцы к полному сокрушению Спарты, но-, очевидно, не были еще готовы к такому походу. Поэтому они сначала отказались от этой затеи. Мотивы были следующие: Лаконика— неприступная страна; во всех проходах, ведущих туда. счгоят спартанские гарнизоны; на родной территории лакедемоняне будут сражаться отважнее, чем где бы то ни было в. другом месте (Там же). Эту аргументацию вряд ли можно считать придуманной Ксенофонтом, ибо он не имел никакого интереса выставлять фиванцев противником похода на Спарту. Их предводителям пришлось преодолевать известный психологический, барьер. Ведь Спарта действительно долгое время считалась сильнейшим государством Эллады, на ее территорию не ступала вражеская нога. Поэтому сама мысль 'о походе в Лакедемон многим могла показаться нереальной. ? Согласно Ксенофонту дальше события развивались . Следующим образом. В лагере союзников появились какие-то люди из лаконского города Кария и заверили фиванцев, что Лаконика, совсем не защищена. Они даже согласились провести войско безопасным путем. Вслед за карийцами в лагерь прибыли из Лакедемона -некоторые периэки, тоже настойчиво приглашавшие фиванцев в Лаконику и обещавшие от имени всех периэков всяческое содействие. Это окончательно убедило фиванских предводителей в возможности похода (Там же, 24—25). Вскоре войско, разделившись на две части, вступило на территорию Лаконики. Там у города Селласия оно вновь соединилось и двинулось вдоль реки Эврот к Амиклам. Спарта тем временем спешно организовывала защиту. Ксенофонт подробно описывает все военные приготовления спартанцев. Сил было недостаточно, так как в предыдущих сражениях погибло много спа- ртиатов, и боеспособность спартанского войска была уже не той, что раньше. Правительство прибегло к крайнему средству: под знамена были призваны илоты с тем условием, что они станут потом свободными (Там же, 28). Желающих оказалось, конечно, много'. Когда илотов в войске насчитывалось уже 6 тысяч, это напугало самих ©партиатов. Такая масса вооруженных илотов могла в любой момент повернуть оружие против своих угнетателей и получить свободу не по их милости. Несколько ободрило спартиатов то, что на помощь им прибыли орхоменцы (из Аркадии), коринфяне, флиунтцы, эпидаврцы, пелленцы и некоторые другие союзники (Там же, 29). Между тем многочисленное, войско беотийцев и их союзников приближалось к столице. Обстановка в Спарте накалялась с каждым днем. Ксенофонт приводит некоторые детали: «В городе женщины теряли спокойствие духа, видя дым от пожаров, так как они еще никогда не видали врагов; спартиаты же, заняв посты в разных частях своего неукрепленного города, стали на караул; они производили впечатление крайней малочисленности — так было и в самом деле» (Там же, 28). Возле Амикл, расположенных в трех километрах южнее Спарты, войско аркадцев и фиванцев переправилось на правый берег Эврота и оказалось сов* сем рядом со столицей Лакедемона. В предмёстье Спарты, назы1 вавшемся Гипподром, произошла стычка передового отряда фиванской конницы со спартанскими всадниками, поддержанными гоплитами. Незначительная-схватка закончилась победой спартанцев (Там же, 31). По мнению Ксенофонта, именно это сраже- - ни.е охладило пыл фиванцев и удержало их от дальнейшего наступления. Войско союзников стало после этого распадаться: отдельные отряды расходились по домам, «уводя с собой пленных и уйося награбленное добро» (Там же, 50). Конечно, рассказ Ксенофонта о самой драматической странице в истории Спарты страдает неполнотой. Знал историк, очевидно, гораздо больше того, что записал. Многие факты пришлось ему опустить, так как они умаляли в какой-то Степени честь и достоинство спартанцев. Другие моменты были неприятны, потому что слишком ярко, высвечивали фиванских полководце®. . Некоторые детали при жизни Ксенофонта могли оставаться неизвестными широкому кругу людей, не участвовавших непосредственно в этих событиях. Поэтому для более полного представления обстановки следует обратиться к другим источникам. Существенно отличающийся рассказ о походе беотийцев содержится в некоторых сочинениях Плутарха. Он приводит численность войска, вторгшегося, в Лаконику: 40 тысяч гоплитов и несколько меньше легковооруженных и невооруженных, последовавших за войоюом ради грабежу, — всего околю 70 тысяч человек (Агес., XXXI). Большое внимание Плутарх уделяет действиям Агесилая. Царь якобы разработал специальную тактику и .'не разрешил спартанцам открыто сразиться с этим «валом войны» (Там же) . Он приказал занять центр города и самые важные пункты, терпеливо снося угрозы и похвальбу фиванцев, которые вызывали спартанцев на открытый бой. Как ни старался Эпаминонд выманить Агесилая из города, он не добился этого, почему и отошел от столицы и стал опустошать страну. Исключительно важные сведения сообщает Плутарх о внутреннем положении Спарты во время нападения фиванцев. По его словам, в столице было раскрыто, два заговора. В первом из^ них оказались замешаны около 200 граждан из числа «недостойных и испорченных» (Там же, XXXII). Этим термином Плутарх обозначает, очевидно, тех спартиатов, которые потеряли свои, земельные наделы — клеры и в силу этого были лишены политических прав. Заговорщики, захватили хорошо укрепленный пункт Иссорий. Агесилай боялся, что к ним могут присоединиться и другие недовольные. Поэтому он принял, необходимые меры, чтобы задушить заговор в зародыше. То, что сообщает Плутарх о «хитрости» Агесилая, не вызывает особого доверия, но. других сведений об этих событиях нет и проверить истинность версии Плутарха нечем. Действия Аге- силая в этой сложной ситуации'Плутарх представлял следующим образом: «:..в сопровождении лишь одного раба ом приблизился к заговорщикам, говоря, что они не .поняли его приказания: он посылал их не сюда и не всех вместе, а одних — туда (он указал на другое место), других в иные кварталы города. Те же., услышав его, обрадовались, считая, что их замысел не раскрыт, и, разделившись, разошлись по тем местам, которые он им указал. Агесилай немедленно- послал за другими воинами и занял с ними Иссорий; ночью же он приказал арестовать и уЙить около пятнадцати человек из числа заговорщиков» (Там же). Вскоре был раскрыт второй, более серьезный заговор, участники которого замышляли государственный переворот; Ими были полноправные спартиаты, желавшие, по видимому, предложить более радикальный курс для выхода Спарты из кризиса. К сожалению, Плутарх не сообщает ничего конкретного об организации и целях второго заговора. Он обратил внимание только на. то, что царь «приказал убить заговорщиков без суда, хотя прежде ни один спартанец не подвергался смертной казни без судебного разбирательства» (Там же). Замечая в данном случае нарушение спартанской конституции, Плутарх, очевидно, не придавал значения тому, что несколькими строками выше писал о казни, тоже без суда,., руководителей первого заговора. Объяснить это кажущееся противоречие можно тем,, что в первом случае ей подверглись неполноправные граждане («недостойные и испорченные», .по терминологии Плутарха), а во втором—полноправные спартиаты, которые находились под защитой суда и народного собрания. Но Агесилай пренебрег их правами, и единственное, в чем он сделал уступку, — предварительно «посоветовался с эфорами» (Там же). Почему же у Ксенофонта нет упоминаний об этих заговорах? Мог ли придумать их Плутарх ради драматизации событий? Если посмотреть на историю Спарты после Пелопоннесской войны, то возникновение здесь заговоров не является случайностью. Находились люди, осознавшие несовершенство государственного и общественного строя и стремившиеся или к erg. реорганизации, или к установлению личной власти. Глухие сведения о судьбе. Л.исандра, о заговоре Кинадона свидетельствуют именно о таких попытках. Однако Ксенофонт не видел или не хотел видеть разложения спартанской общины «равных» и все неудачи объяснял только недоброжелательством божества. Именно по причине благоговения перед спартанцами и их порядками Ксенофонт не мог ввести в свое повествование рассказ о заговорах, направленных в первую очередь против Агесилая. Важным дополнением к характеристике положения в Спарте служит указание Плутарха о настроении, илотов и периэков. Правда, Ксенофо,нт тоже упоминал о роли периэков в принятии фиванцами окончательного' решения о походе на Спарту. И еще в одном месте историк сообщает, что фиванцам во время их на* падения на прибрежный город Гифий «помогали некоторые пе- . риэгси» (Греч, истор., VI, 5, 32). Об илотах у него нет ни слова. А Плутарх счел необходимым отметить, что многие периэки и илоты, включенные в состав спартанского войска, переходили на сторону врага (Агес., XXXII). Это, конечно, оказывало отрицательное влияние на настроение всего войска, поэтому Агесилай всеми силами пытался скрыть число перебежчиков. Хотя Плутарх был по происхождению ' беотийцем, в данном случае он высоко оценивает действия спартанского царя, *Уже сам выбор героя для очередного жизнеописания говорил о какой- то заинтересованности автора в прославлении того или иного человека. Возможно, сказались здесь и политические убеждения * Плутарха. Как бы то ни былО|, он считает Агесилая единственным спасителем Спарты, так как он поступал во всем очень осторожно, подавив в себе честолюбие и упрямство (Там же, XXXIII). В биографии Пелопида Плутарх тоже касается событий первого похода на Спарту. Однако здесь почти нет новых по сравнению с биографией Агесилая сведений. Особенность изложения заключается в том, что известные факты рассматриваются с точки зрения роли в них Пелопида. Например, Плутарх убеждает читателя, что именно Пелопид первым предложил направить силы союзников на Спарту (Пелоп., XXIV). И во многих других эпизодах он выставляется как главное действующее лицо. ? Откуда мог почерпнуть Плутарх сведения, которых нет у Ксенофонта? Некоторые исследователи вообще отрицают возможность использования Плутархом трудов последнего [92, 246; 131, 357]. В жизнеописании Агесилая Плутарх чаще всего-ссылается на Феопомпа, труд которого, очевидно, явился основным Источником для воссоздания обстановки данного времени. После тринятия этой версии не должно особенно удивлять то, что Плутарх сочувственно описывает бедственное положение Спарты и высоко оценивает заслуги Агесилая. По словам Плутарха, именно Феопомп считал Агесилая величайшим и известнейшим из своих современников (Агес., X). Плутарх не решился отойти от этой оценки, чтобы не показаться необъективным. Только- в тех случаях, когда дело касалось борьбы Агесилая с беотийцами, он относился к царю несколько критичнее. Однако это не мешает ему сделать вывод, что во время нападения беотийцев на Спарту Агесилай стал подлинным спасителем Лакедемона. А в биографии Пелопида он так же высоко оценивает мужество беоФийцев и их предводителя. Это еще раз показывает, что «Сравнительные жизнеописания» Плутарха привлекать в качестве источника следует очень осторожно. Из «Исторической библиотеки» Диодора мы узнаем некоторые другие подробности похода. Вторжение в Лаконику, по его утверждению, происходило не в двух, а в четырех разных местах. Местом первого столкновения фиванцев со спартанцами он называет переправу через Эврот, где погибли многие беотийцы и их союзники (XV, 65, 2). Точное место у Диодора не указывается, но косвенные данные подтверждают свидетельство Ксенофонта о переправе южнее Спарты. Такое заключение, можно сделать, во- , первых, из указания Диодора, что спартанцы выступили навстречу противнику всенародным ополчением, оставив для защиты города детей и стариков (Там же). А во-вторых, историк сообщает, что после нападения на переправляющихся беотийцев спартанцы'отступили в город (Там же, 3). Вслед за ними подошли к городу передовые части противника и стали вызывать спартанцев на бой (Там же, 4). В остальном изложение Диодора пол-, ностью согласуется с рассказом Плутарха, что наводит на мысль- об обращении, обоими авторами .к одним и тем же первоисточникам. А расхождения могли появиться в результате заимствования Диодором ряда сведений из произведения Эфора, .который был ревностным поклонником Эпаминонда (Плутарх, О болтлив., 22). Пробеотийская позиция Диодора тоже дает себя знать во многих местах его произведения и может служить основанием для предположения об использовании им сочинения Эфора. Но в других местах изложения Диодора явно проглядывает Феопомп, который не очень благоволил к афинянам. Нелестное выражение о них мы находим и у Диодора12, хотя рядом npiiBO- дится совсем противоположная оценка их действий (XV, 63). Краткий рассказ Павсания о первом походе беотийцев на Спарту, по всей вероятности, тож? восходит к сочинению Фео- помпа [92, 252]. На основе этих различных источников можно сделать некоторые выводы. Беотийское войско.выступило на помощь аркадцам уже в начале зимы. Беотархи были отправлены в поход в конце их полномочий, и это может быть доказательством того, что он планировался краткосрочным, только для отражения конкретной угрозы Манти.нее со стороны спартанцев: Из имеющихся источников трудно понять, участвовали ли в . нем всё беотархи (их было в это1 время в Беотийском союзе семь). Чаще.всего упоминаются в качестве руководителей беотийцев Пелопид и Эпаминонд. По словам Диодора, кроме них в войске находились и другие беотархи (XV, 62, 4). Есть сведения, что всего в Пелопоннес отправились три беотарха (Аппиан, Си- рийск., 41; Непот, Зпам., 2). Истинность последнего утверждения подтверждают косвенные данные и логические рассуждения. Корделий Нетгот сообщает, что сначала беотархи Множественное число предполагает по крайней мере двоих) не соглашались на поход в Лаконику. Но Эпаминонд обещал взять всю вину за самовольное продление срока командования на себя; после чего остальные беотархи согласились. Если бы. против, этого замысла выступили несколько беотархов, то Эпаминонд даже вместе с поддерживавшим его Пелопидом не мог бы принять решения, так как они оказывались в меньшинстве. И в этом случае никакие обещания Эпаминонда одному нести ответственность за все действия не помогли бы другим беотархам: им пришлось бы тоже отвечать перед, судом. Но если беотархов было только; трое, то Эпаминонд и Пелопид простым большинством могли принять любое решение, не считаясь с мнением третьего коллеги. Очевидно, именно поэтому .по возвращении в Фивы были привлечены к суду за незаконное продление срока своих полномочий только Эпаминонд и Пелопид. Третий беотарх, вовлечённый в события вопреки своей воле, избежал этого. Огромное союзное войско почти беспрепятственно допито до столицы Лакедемона. Уже на подступах к ней произошло несколько незначительных столкновений, победителями из которых выходили спартанцы. Им пришлось мобилизовать все внутренние ресурсы, включая и илотов, для отражения нападения. Немалую роль сыграла и внешняя помощь из других городов Пелопоннеса. Ценой огромного напряжения сил Спарта устояла перед превосходящими силами'аркадцев, беотийцев и их многочисленных союзников. Однако Лаконская область была основательно разграблена. Весь комплекс причин, по которым не удалось захватить Спарту, выявить сейчас невозможно. Э. Мейер так выразился о политике Эпаминонда во время этого похода: «...он не смог достигнуть конечной цели или не хотел» [142, 425]. Основания для такого неопределенного вывода дают сохранившиеся источники. Ксенофонт пишет об отступлении беотийцев из Лаконики: «Причиной было то, что их войско убывало с каждым днем, они (беотийцы.— В. К.) видели это и видели также то, что запасы истощаются, будучи частью израсходованы, частью расхищены, частью растеряны или сожжены. Вдобавок ко всему наступила зима» (Греч, истор., VI, 5, 50). Конечно, все эти факторы каким- то образом сказались на результатах похода. Плутарх тоже приводит их как достоверные (Агес., XXXII). Но уже в IV в. до н. э. возникла версия о том, что беотийцы отступили, от Спарты после . того, кале получйли от Агесилая деньги в сумме десяти талантов. ? Причем получили всю эту сумму якобы одни беотархи. Плутарх считает автором-этой выдумки Феопомпа и удивляется тому, «как мог один лишь Феоцоми знать об этом, в то время как остальным это осталось неизвестным» (Там. же). Действительно, © подкупе, беотархов не упоминает больше ни один автор. Даже Ксенофонт, которому было выгодно обвинить фиванских демократов в продажности и корыстолюбии, не приводит этот факт. А ведь у него были личные контакты со многими спартанцами,.возможно, и'*с самим Агесилаем. Диодор среди основных причин неудачного нападения на Спарту Называет упорное сопротивление спартанцев, которое беотийцам не удалось преодолеть (XV, 65, 4). Наконец, Полнен заимствовал из какого-то неизвестного нам источника или вывел сам предположение, что Эпаминонд. умышленно не допустил окончательного падения Спарты-, ибо хотел сохранить ее как противовес другим государствам Пелопоннеса (II, 3, 5). Вот откуда мнение Э. Мейера о> нежелании Эпаминонда добиваться падения Опарты. Но требуется ещё доказать, что такая конечная цель у фиванских руководителей существовала тогда. Вся последовательность событий свидетельствует об обратном. Из Беотии войско отправлялось только для помощи аркадцам в отражении агрессии против них. Будучи уже в=.Пелопоннесе* фиванцы некоторое время не соглашались на продолжение похода. Заметим, кстати, что о колебаниях беотархов перед выступлением в Лаконику сообщает Ксенофонт, который совсем не был склонен обелять фиванцев. Исходя из таких фактов, можно с уверенностью утверждать, что плана последовательной борьбы со Спартой вплоть до ее захвата у фиванских демократов: к'моменту первого похода не было. Мог ли былгь подобный план у аркадцев и других союзников? Источники тоже дают только отрицательный ответ на этот вопрос. Например, Диодор пишет, что большинство союзников стремилось лишь ограбить. Лаконику (XV, 65, 5). Плутарх также называет грабеж целью похода многих его участников (Агес., XXXI). Косвенные подтверждения этого можно обнаружить и у Ксенофонта (Греч, истор., VI, 5, 50). Итак, преобладают доводы в пользу того, что полное уничтожение Спарты пока не входило в планы беотийцев и их союзников. Воспользовавшись ее ослаблением, а также тем обстоятельством, что1 в Аркадии собралось многочисленное большое войско, народы, терпевшие на протяжении нескольких веков притеснения от спартанцев, решили теперь отомстить за все обиды. Как выражался один из противников спартанского засилья еще задолго до этого, безопаснее уничтожать ос, когда они находятся в своем гнезде (Там же, IV, 2, 12). На этом антиспартанском порыве, получая нередко содействие со стороны периэков и илотов, войско союзников вторглось в Лаконику'и дошло до Спарты. Но, встретив упорное сопротивление ее защитников, нападающие потеряли уверенность. . . Следует учитывать и такой немалова,ясный факт, как поддержка Спарты Афинами. Как только «а ее границах появилась реальная угроза, Спарта открыто попросила помощи у афинян. После долгих колебаний народное собрание Афин решило послать войско под командованием Ификрата (Там же, 5,' 49). Непосредственного участия в защите Спарты последнее не принимало. Больше того, все распоряжения афинского полководца в Пелопоннесе, по мнению Ксенофонта, были частью бессмысленными, частью бесполезными (Там же, 50). А по сообщению Плутарха,, беотийцы встретились с войском Ификрата уже на обратном пути из Пелопоннеса и разбили его (Пелоп., XXIV). Возможно, афиняне послали небольшой отряд; может быть, Ификрат допустил какие-то оплошности в руководстве этим отрядом. Но уже. одним появлением в Пелопоннесе отряд афинян оказал огромную моральную поддержку спартанцам. Очевидно1, это окончательно' убедило фиванских предводителей в нецелесообразности дальнейшей осады столицы Лакедемона13. Добившись такого значительного успеха, как первое в истории Спарты вторжение на ее территорию, беотийское войско вместе с союзниками отступило. Это было- не бегство под давлением превосходящих сил противника, а прекращение наступления, которое грозило затянуться на неопределенный срок и окончательный успех которого не был лредрешен. Тем более что к этому времени созрел план отторжения от Спарты Мессении, большой области на юго-западе Пелопоннеса. Площадь Мессени» составляла примерно' 2 860 к'м2, т. е. почти в два раза уступала Лаконике, но по количеству пригодной для обработки, земли и ее качеству заметно превосходила- [94, 1121. В результате нескольких Мессенских войн, которые шли на протяжении VIII—V вв. до н. э., Спарта захватила, эту богатую область, и плодородные земли были отданы спартиатам. Ее население оказалось большей частью порабощенным к обязанным обрабатывать наделы спартиато-в, частью — рассеянным по другим районам Греции и даже Сицилии. Некоторые мессенцы, осо бенно в горных районах, остались жить на положении периэков, но и их зависимость от спартиатов чувствовалась постоянно. С вторжением беотийцев в Пелопоннес начался процесс отпадения от Спарты покоренных народов. Ксенофонт прямо- говорит о восстании периэков и илотов (Агбс., И, 24). Фиванские демократы пришли на помощь'мессенцам. Этим они добивались очень многого: с одной стороны, сильно ослаблялась Спарта, а с -другой — фиванцы приобретали себе надежных союзников в Пелопоннесе, которых -в дальнейшем можно было использовать для борьбы со Спартой. Отошедшее от Спарты беотийское войско осталось зимовать в Аркадии19. Это предполагает уже наличие плана похода в Мес- Ьению, так как беспричинная задержка в Аркадии в создавшейся ситуации просто необъяснима20. Весной 369 г. до н. э. беотийское войско двинулось в Мессению', и с прибытием его началось строительство новой столицы у подножия горы Ифомы21. Эпаминонд стал ойкистом (основателем) этого города и позднее почитался здесь как герой, а его статуя была установлена рядом со статуями богов — покровителей города (Павсаний, IV, 31, 10; IX, 15, 6; Плутарх, Изречения, 194 В). Место для города было тшбрано1 очень уда.чно: через эту местность проходили коммуникации Спарты- с Северным Пелопоннесом;. Аттикой и остальной Средней Грецией. Теперь, когда этот путь закрывался и вся Меюсения отходила от Спарты, Лакедемон терял половину прежнего экономического- потенциала. Аргиване гг аркадцы поддержали, планы беотийцев по восста- иовлению самостоятельности Мессении. Среди ойкистов мессен- ской столицы был и аргосский стратег Эпителий (Павсаний, IV, 26,6). Столица Мессении должна была стать крупной крепостью южного- Пелопоннеса. Средства для ее постройки брались скорее всего- из тех богатств, которые были, награблены во время зимнего- похода иа Спарту. Пав-саннй очень красочно описывает - церемонию закладки города (Там же, 27, 5—7). По его словам, стены возводились под аккомпанемент беотийских и аргивских флейт. Население новой столицы составили прежние илоты, находившиеся на положении рабов у спартиатов, а также периэ- кн, которые сбежались к беотийцам во время их похода в Лако- 1:1 Павсаинц (IX, 14, 3) ошибочно полагал, что беотийцы прямо из Спарты направились и Мессению. Однако путь через Тангет зимой был невозможен. ?ч° Некоторые последователи доказывали, что планы отделения Мессешги фиванские руководители разработали задолго до похода в Пелопоннес [128, V, 4Н(5; 1513, 33]. Вряд ли это обоснованно. 21 Нам кажется более аргументированной датировка Павсания (IV, 27, 9) о начале строительства столицы Мессении в 370/69 г. до и. э. Диодор относит это.событие па год позже (XV, 61, 1). - йику. Были призваны для поселения здесь и безземельные граждане других греческих городов (Ликург, Против Леокр., 62; Диодор, XV, 66, 1). Кроме того, были отправлены послы во все страны с целью собрать мессенцев, расселившихся по различным уголкам Средиземноморья после подавления их восстания в середине V в. до н. э.. Остается неизвестным, многие ли из них вернулись на родину. Источники говорят лишь о переезде мессенцев из Сицилии yi Африки - (Диодор, XV, 66, 6; Плутарх, Пел о л., XXIV; Павсаний, IV, 26, 5). В исторической литературе можно встретить различные наименования новой столицы Мессении. Часто ее называют Мессе- ной [75, 348; 104, 277; 163, 176]. При этом авторы исходят из сообщения Павсания [IX, 14, 5]. Однако некоторыми историками выдвинута гипотеза о- том, что основанный Эпаминондом город «носил имя Ифома. Этот топоним встречается у Диодора (XIX, 54,- 4) и Плутарха (Пелоп.,' XXIV). Если же существовал город с таким названием, то он, вероятнее всего, был расположен возле 'одноименной горы. Существование двух городов у этой горы трудно представить. Поэтому больше логических, доводов в пользу предположения об основании беотийцами города Ифома. Остается нерешенным вопрос с том, находился ли на этом месУе когда-нибудь раньше населенный пункт. Источники определенного ответа не дают. Есть историки, считающие, что до 464 г. до н. э. здесь было поселение [153,37], другие отрицают это [67, 15]. Косвенных данных больше на стороне первого предположения. В частности, археологи подтвердили, что возраст остатков городских стен более древний, чем эпоха Эпаминонда [158, 13]. Ифома была не единственным городом, заложенным беотийцами при восстановлении самостоятельности Мессении. Павсаний говорит об основании- еще нескольких городов, однако их названий и местоположения не указывает (IV, 34, 4). С уверенностью можно отнести $ этому времени появление Короны, которая имела;'своим ойкистом беотийца Эпимелида (Там же, 5). Известно1 также, что в Мессении был город Галиарт (Птолемей, III, 14, 42), который, возможно, возник в период, беотийского влияния и назван в честь города, где беотийцы впервые одержали победу над спартанцами (Ксен., Греч, истор., III, 5, 19; Плутарх, Лис., XXVIII).. Завершив все дела, связанн-ые с основанием этих городов, • беотийское войско вернулось на родину. Однако* в Мессении был оставлен гарнизон для защиты ее от посягательств со стороны 1 Спарты (Диодор, XV, 67, 1). Продолжался весь поход, по- одним сведениям, 85 дней (Там же), по другим — 4 месяца (Плутарх, Пелоп., XXV), согласно третьим источникам — 6 месяцев (Аппиан, Сирийск., 41)’. Так закончился первый поход Эпаминонда .на Опарту. Его значение заключалось в том, что военное могущество Спарты, подорванное в битве при Левктрах, теперь было сломлено навсегда. Реакционные силы всей Греции лишились своего оплота. Важным результатом разгрома Спарты стало создание в Пелопоннесе двух новых демократических государств: Мессении- и Аркадского союза. Придя на помощь покоренным мессенцам, фиванские демократы, не только преследовали цель ослабления Спарты, но и заявили о своей решительной поддержке справедливой борьбы за свободу и самостоятельность. Образование Аркадского союза нельзя прямо соотносить с результатами похода беотийцев на Спарту, ибо1 оно началось до этого похода. Однако принижать роль Беотийского союза в процессе объединения аркадцев не следует. Во-первых, разгромом спартанцев при Левктрах беотийцы ускорили освобождение аркадцев от опеки Спарты, а во-вторых, своим походом в Пелопоннес они ликвидировали угрозу расправы с аркадскими городами, которую собирались совершить спартанцы. Для Спарты отделение Мессении и потеря контроля над аркадскими городами, многие из. которых входили в Пелопоннесский союз, явились непоправимым ударом. Пелопоннесский союз, насильственна, созданный Спартой почти за двести! лет до* того, стал неудержимо разваливаться. В этом основное достижение беотийцев во время первого похода на Спарту.
Еще по теме Глава IV ПЕРВЫЙ ПОХОД БЕОТИЙЦЕВ НА СПАРТУ:
- Отдел первый Племя
- 4. Эпоха эллинизма
- Глава I’ ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ
- Г л а в a 2 ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ПЕРЕВОРОТ В ФИВАХ 379 г. ДО Н. &
- Глава III. УКРЕПЛЕНИЕ ПОЗИЦИЙ
- Глава IV ПЕРВЫЙ ПОХОД БЕОТИЙЦЕВ НА СПАРТУ
- Глава V БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ И ЮЖНАЯ ГРЕЦИЯ В 369 — 362 гг. ДО Н. Э.
- Глава VII БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ В СВЯЩЕННЫХ ВОЙНАХ
- ГЛАВА XII ЛЕВ ЗИМОЙ
- ГЛАВА X Господство аристократии и его падение
- ГЛАВА XIV Период политического равновесия
- ГЛАВА XV Пелопоннесская война