Глава VII БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ В СВЯЩЕННЫХ ВОЙНАХ
Под именем Священных в историю Древней Греции вошло несколько междоусобных войн греческих полисов, причиной или, вернее, поводом для которых служили распри религиозных ам- .фиктионий. Самыми значительными из них стали 3-я, 4-я и 5-я Священные войны, разразившиеся в середине IV в. до н. э. на территории Средней Греции. Но втянутыми в них оказались и государства, расположенные в других частях Балканского полуострова: Македония, Спарта и др. Эти,войны явились важной вехой в истории многих греческих государств и Эллады в целом. Хотя нас интересует в основном роль в них Беотийского союза, начать «еобходимо с краткого экскурса в историю соседней с Беотией области — Фокиды и города Дельфы с его знаменитым храмом. Фокида, как и Фессалия, с древнейших времен отставала в своем социально-экономическом и политическом развитии от передовых областей Эллады. Причиной тому были менее благоприятные природные условия (суровая гористая местность), затрудненность сношений с соседними областями, а также внешнеполитические факторы. Находясь между фессалийцами и беотийцами, фокидяне часто становились объектом экспансии со стороны этих более могущественных соседей. Примерно с VII в. до н. э. святилище Аполлона в Дельфах приобретает характер, общегреческого и превращается в центр так называемой Пилейско-Дельфийской амфиктионии. Вначале она включала 12 общин Средней Греции и Фессалии, впоследствии состав амфиктионии часто, менялся. Во главе этой религиозной организации был совет, представляющий каждую общину. Во взаимоотношениях между ее членами устанавливались некоторые общие правила. Например, запрещалось во время войн отрезать противника от источников . воды, до основания разрушать побежденные города. Кроме того, эта амфиктиония (кроме Дельфийской существовали еще.Делосская, Калаврийская и др.) организовывала общегреческие религиозные и спортивные празднества, известные под названием Пифийскнх игр, которые проводились регулярно один раз в четыре года. В процессе борьбы с фессалийцами, издавна претендовавшими. на земли Фокиды, древний племенной союз фокидян трансформировался в содэз автономных городов-государств. Наличие его доказывается чеканкой .монеты с общефокидской легендой со второй половины VI в. до н. э. [26, 14; 28, 338],. В IV в. до н. э. в нем насчитывалось 22 полиса (Демосфен, О преступи, посол., 123; Павсаний, X, 3, 1). Высшим органом власти было народное собрание, которое обсуждало вопросы войныи мира (Диодор, XVI, 23, 4;. Павсаний, X, 2, 2), избирало и смещало должностных лиц (Диодор, XVI, 23, 6). При необходимости формировалось союзное войско под командованием двух или трех стратегов (Павсаний, X, 1, 8), которые избирались, вероятно, не только на время войны [80, 1291. Суть и особенности этого союза Э. Д. Фролов выразил в следующих' словах: «Фокидский союз, как и прочие этнико-политические объединения раннего времени, носил характер постоянного, но главным образом внешнего военно-по- литического содружества, призванного служить, целям коллективной обороны или наступления родственных полисов, каждый из которых сохранял полную внутреннюю и весьма значительную внешнюю автономию» [80, 129.1. Дельфы никогда .не входили в состав Фокидского союза, и за подчинение их своему влиянию боролись многие общины. Эти конфликты и получили название Священных войн. Первая из них оказалась самой продолжительной. Она происходила с конца VII в. до 80-х гг. VI в. до н. э. Тогда амфиктиония выступила против Крисы, которая пыталась поставить под контроль паломников, .прибывающих морским путем в Дельфийское святилище [40, 2151. После десятилетней осады Криса была взята и разрушена (Там же, 7, 4), ее земли объявлены «священными». Запрещалось обрабатывать их под страхом сурового наказания (Эс7 хин, Против Ктесиф., 107; Павсаний, X, 37,5). Причем запрет был установлен не в интересах самих дельфийцев, а, скорее всего, по инициативе других участников войны из-за боязни усиления Дельф как аграрного полиса [40, 220]. Результаты 1-й Священной войны в значительной степени предопределили дальнейшую, судьбу Дельф как независимого религиозного и культурного центра Эллады. . Но посягательства на эту независимость предпринимались и в дальнейшем. В середине V в. до н. э. в ходе Малой Пелопоннесской воины Дельфийский храм стал объектом борьбы между Спартой и Афинами. В Дельфах попеременно побывали и спартанские, и афипские войска, передававшие храм в руки то дельфийцев,. то фокп- дян (Фукидид, I, 112, 5; Плутарх, Перикл, XXI;. Страбон, IX, 3, 15). После поражения афинян при Коронее их влияние в Фоки- де и Дельфах резко'уменьшилось, а Спарты, наоборот, возросло. Этот этап борьбы за подчинение Дельфийского храма получил название 2-й Священной войны. Ее основным результатом явилось восстановление статус-кво. В фокидских городах превосходство всегда было на стороне олигархических слоев, поэтому во внешней политике они чаще всего поддерживали Спарту. Так было во время Пелопоннесской войны (Фукидид, II, 9, 2; V, 64, 4; VIII, 3, 2; Диодор, XII, 42, 4) и в войнах начала IV в. до н. э. Достаточно напомнить, что спартанское войско Клеомброта в 371 г. до н. э. двинулось к Левкт- рам из Фокиды, где оно залечивало раны от предыдущих сражений с беотийцами и набиралось сил для новых (Ксен., Греч, истор., VI, 4, 2). Победа беотийцев при Левктрах освободила Среднюю.Грецию от спартанского засилья и оставила фокидян без поддержки старого патрона. Не видя другого выхода, они были вынуждены вступить в союз с Фивами (Ксен., Греч, истор., VI, 5, 23; Диодор, XV, 57, 1). «Это означало не только смену патрона, но и вообще крутой поворот в судьбе Фокиды, ибо в отличие от прежних союзных отношений с Афинами или Спартой этот новый союз с державой, расположенной в непосредственной близости и исполненной агрессивных устремлений, грозил лишить фокидян какой бы то ни было самостоятельности» [80, 130]. Дальнейший ход событий подтвердил не только стремление беотийцев поставить под жесткий контроль западных соседей, но и желание самих фокидян отстаивать свою самостоятельность. В этом плане становится вполне понятным инцидент 362 г. до н. э., когда во врег мя похода беотийцев в Пелопоннес фокидяне отказались помогать под тем предлогом, что условиями договора они обязаны выставить войско только для защиты Беотии (Ксен., Греч, истор., VII, 5, 4). Занятые борьбой со Спартой, фиванские предводители не решились тогда применить какие-либо санкции к строптивым союзникам, но впоследствии использовали этот-демарш как повод для открытого вмешательства в дела Фокиды. Инцидент в какой-то степени стал прелюдией 3-й Священной войны. Сложные отношения складывались и между членами Фокид- ского союза, с одной стороны, и Дельфами — с другой. Вопреки мнению некоторых исследователей [80, 132], профокидская группа в Дельфах была в меньшинстве. Все дошедшие до нас письменные источники донесли сведения о борьбе дельфийцев против притязаний фокидян на их город [156, 971. Беотийцы умели воспользоваться этими противоречиями в своих интересах. Одним из таких эпизодов стал «мятеж» 363 г. до н. э. в Дельфах. Сохранилась лишь одна надпись из Афин об исходе этого «мятежа», согласно которой группа дельфийских изгнанников во главе с Астикратом получила убежище в Афинах и удостоилась там ряда привилегии. Исследователи предложили следующую предысторию этого события. Фиванцы, прибравшие руководство амфиктионии к рукам после битвы при Левктрах, попытались провести какое-то антифокидское решение. Группировка Астик- рата воспротивилась этому и была изгнана из Дельф. Фиванцы за усмирение «мятежа» получили дополнительные привилегии в виде права обращаться к оракулу непосредственно после дель- фийцев [150, 95 — 96]. П-о истории Дельф очень мало документальных источников, но и отрывочные сведения говорят о нестабильности положения в период общего кризиса полиса. Здесь наблюдались те же социально-политические противоречия и стояли те же проблемы, что и в остальном греческом мире: долговой вопрос, ослабление традиционной морали, засорение гражданского коллектива, по- литическая пассивность, борьба политических группировок, сопровождавшаяся изгнаниями и конфискацией имущества [150, 92]. Политическая нестабильность в Элладе еще больше усилилась после битвы при Мантинее. Беотийцы, исчерпав все возможности закрепить гегемонию силой оружия, стали использовать для этого все имеющиеся средства, в частности свое влияние в Дельфийской амфиктионии. Они добились принятия Советом амфиктионии решения о наказании спартанцев штрафом в 500 талантов за захват Кадмеи в мирное время в 382 г. до и. э. (Диодор, XVI, 23, 2; 29, 2). Датировка этой акции не совсем определенна. Э. Д. Фролов относит ее ко времени изгнания Астик- рата, т. е. к 363 г. до н. э. [80, 132]. Но вероятнее всего это произошло после Мантинейского сражения и стоит в одном ряду с другими событиями, непосредственно связанными с началом новой Священной войны. Вскоре после этого последовало решение Совета амфиктионии о наказании нескольких руководителей Фокидского союза за незаконную разработку священных земель (Исократ, Филипп, 53; Диодор, XVI, 23, 1; Павсаний, X, 2, 1; Юстин, VIII, 1, 1). Причем остается неизвестным, о каких землях идет речь. Указание Диодора на окрестности Кирры (Крисы) подвергается сомнению ввиду значительной удаленности этой территории от основных центров Фокиды [80, 132]. Инициаторами обвинения были опять-таки фиванцы или фессалийцы, державшиеся в это время пробеотийской ориентации. Оно явилось своеобразной местью за отказ фокидян участвовать в походе на Спарту под руководством Эпаминонда. «Святотатцы» были приговорены к огромному штрафу под угрозой конфискации всего имущества в пользу храмовой казны (Эсхин, О преступи, посол., 117; Диодор, XVI, 32, 3). * Это вызвало широкое недовольство среди фокидян. Оппозиционное движение возглавили Филомел и Ономарх. Последний был давно уже известен как ярый противник фиванцев, воевавший против них в 374 г. до н. э. [142, 397], руководя обороной. Элатеи. Не удивительно, что он оказался в числе первых обвиненным в святотатстве. В общем собрании фокидян выступил Филомел с резкой-критикой решения Совета амфиктионии, Его поддержал Ономарх. Они постарались разжечь страсти, и решение Совета было признано несправедливым. Для подготовки к отражению возможного военного нападения и восстановления особых прав фокидян в амфиктионии был избран стратег-автократор, которым и стал Филомел (Диодор, XVI, 23, 4; Павсаний, X, 2, 2). Таким образом, народное собрание фокидян проголосовало за войну и открыло путь для личной власти Филомела. Для этого шага были *уже готовы и объективные, и субъективные предпосылки. ; Весь ход политического развития и конкретная ситуация середины 50-х гг. IV в. до «. э. вынуждали фокидян или бросить вызов вратам, или смириться с неизбежной гибелью суверенной общины [80, 134]. Филомел, получив неограниченную власть, вступил в переговоры со спартанским царем Архидамом и добился от него финансовой помощи в размере 15 талантов. Добавив еще столько же своих денег, он навербовал первый отряд наемников. В войско была призвана основная масса боеспособных граждан (Диодор, XVI, 24, 1 — 2). С этими силами летом 356 г. до н. э. Филомел двинулся на Дельфы и захватил их. Так началась очередная, 3- я Священная война. Первыми на защиту храма Аполлона выступили локры, но сразу же были разбиты. Тогда они обратились в Фивы, где их просьба встретила глубокое понимание. . В Локриду немедленно прибыл фиванский отряд для защиты ее от вероятного вторжения войск Филомела. Чтобы рассеять предубеждение против своих действий и расколоть единый строй членов амфиктионии, Филомел разослал по ? многим греческим городам послов, которые разъясняли политику фокидян и гарантировали неприкосновенность священной казны. Такие послы прибыли и в Фивы, но здесь, как и в других дружественных Фивам городах, их объяснения, не были приняты. Зато в Афинах, Спарте и Коринфе их выступления встретили сочувственно (Диодор, XVI, 28, 4 — 29, 4). В ходе дальнейшей подготовки к войне Филомел не остановился перед конфискацией храмовой казны. Хотя это дело было обставлено как временный заем, всем стала понятной подоплека данного шага. Фиванцы и их.союзники снова обвинили фокидян в святотатстве. На состоявшейся осенью 356 г. до и. э. сессии амфиктионов Фокидскому союзу была официально ооъявлена война за посягательство на казну храма Аполлона (Там же, 2о, 1; 28, 3). Это решение было принято большинством голосов: вместе с фиванцами за него голосовали фессалийцы, дорийцы у Эты, магнеты, фтиотидские ахейцы, долопы, энианы, т. е.. в основном мелкие общины Средней Греции. Крупные государства (Афины, Спарта, Коринф) выступили за оправдание фокидян, и это ставило под сомнение успех карательной войны против Филомела. Военные действия продолжились летом 355 г. до и. э. Филомел использовал предоставленную ему передышку для усиления войска. Ему удалось навербовать около 10 тысяч наемников, с которыми он и двинулся против локров. Внезапное вторжение в Локриду оказалось для фокидян сначала довольно успешным: локры и помогавшие им беотийцы и фессалийцы были рассеяны. Но вскоре подошли главные силы беотийцев, и численный перевес о'казался уже у них. По сообщению Диодора, на их стороне было 13 тысяч пехотинцев (Там же, 2). Но эта цифра, скорее всего, относится ко всем союзникам, а не только к беотийцам [80, 141; 95, III, 1, 2501. Филомел начал маневрировать с целью избежать решительного сражения в невыгодных для него условиях, но во время этих маневров очутился в безвыходном положении и был вынужден вступить в битву. Беотийцы наголову разбили фокидян и подоспевших им на помощь пелопоннесских ахейцев. Филомел, спасаясь от позора, бросился со скалы в пропасть (Диодор, XVI, 25, 2; 30, 3 — 31, 5; Павсаний, X, 2, 4). Но и у победителей потери были очень велики, поэтому они сразу прекратили преследование отступающего противника. Наступление на Фокиду задержалось, очевидно, и из-за того, что Афины и Спарта открыто заявили о поддержке фокидян. Сражение, произошедшее в Локриде у города Неона, не сломило решимости фокидских правителей (во главе союза теперь встали Ономарх и его брат Фаилл) освободиться от зависимости амфиктионии. Сделав новый «заем» у Дельфийского храма, Ономарх набрал войско, по численности вдвое превосходящее прежнее (Диодор, XVI, 35, 4). Летом 354 г. до н. э. он предпринял новое наступление на северных локров и. фессалийцев. И на этот раз успех вначале сопутствовал ему: он занял Фермопильский проход, разорил Дориду и вывел из войны локров и фессалийцев. Затем последовало вторжение в Беотию. Фокидянам удалось захватить Орхомен и вернуть туда уцелевших от разгрома 363 г. до н. э. жителей (Там же, 79, 3). Воодушевленный этими успехами Ономарх повел войско на Херонею, но здесь его встретил сильный отряд беотийцев. Вероятно, ,под командованием Ономарха было не все 20-тысячное войско, часть его сражалась в Фессалии против отрядов Филиппа II. Поэтому под Херонеей беотийцы заставили фокидян отступить [80, 147]. Эта неудача .не помешала фокидскому стратегу, противостоять македонскому царю и одержать над ним несколько побед (Полибий, IX, 33, 4). Беотийцам приходилось теперь обороняться от ежегодных вторжений фокидян. В 353 г. до н. э. Ономарх занял второй крупный город западной Беотии — Коронею. Борьба за нее была длительной и кровопролитной. Среди жителей самой Коронеи оказалось немало таких, которые готовы были добровольно признать власть Ономарха. Они-то и открыли фокидянам ворота крепости (Диодор, XVI, 35, 3). Но и после этого сражение продолжилось в нижнем городе. В конце концов Ономарху удалось сломить сопротивление защитников Коронеи благодаря численному превосходству его войска. Коронея и Орхомен вышли из Беотийского союза и объявили о своей автономии. Во главе каждого из этих городов встали люди, угодные Ономарху. В том же году факидяне захватили небольшие селения западной Беотии Корсии и Тильфоссей (Демосфен, О преступи, посол., 141; Диодор, XVI, 58, 1). Беотийский союз попал в трудное положение. Все основные его союзники или были разбиты, или не имели средств для продолжения войны. Ономарх контролировал большую часть западной Беотии, Фессалию и Локриду. Афины, Спарта и Коринф оказывали моральную, а иногда и материальную помощь фо- кидской тирании..Казалось, что в Греции возникла новая сила, перед которой не устоят старые полисы и союзы. Однако эта сила зарождалась не только в их лице, но и в лице македонян. Филипп II тоже давно стремился установить свою гегемонию в Средней Греции. Священная война дала ему прекрасный шанс проявить себя и постепенно осуществлять свои задачи. Восстановив боеспособность войска после поражения 354 г. до н. э., македонский царь на следующий год снова вторгся в Фессалию. Встреча с Ономархом произошла на Крокусовом поле (у западного побережья Пагасейского залива). Благодаря многократному превосходству конницы Филиппа II победа осталась за ним, многие фокидские наемники погибли на поле сражения, а остальные (около 3 тысяч) были сброшены победителями в море как святотатцы. Тело павшего в сражении Ономарха царь приказал распять на кресте (Диодор, XVI, 35, 3; Юстин, VIII, 2,3). Беотийцы решили воспользоваться разгромом фокидян и, по крайней мере, вернуть те города Беотии, в которых стояли гарнизоны Ономарха. Сразу же по получении известий о событиях на Крокусовом поле фиванцы повели наступление против фокидян, во главе которых теперь стоял брат Ономарха Фаилл. Это был, Очевидно, Молодой й неопытный полководец. Беотийское войско нанесло ему несколько поражений: у Орхомена, у Кефиса, под Коронеей (Диодор, XVI, 37, 5). Общие потери согласно сообщению Диодора составили у Фаилла не менее 1,5 тысячи человек. Однако беотийцам так и не удалось освободить свои города. Вероятно, позднейшие рассказы о крупных победах над фо- кидянами сильно преувеличены. Дело складывалось таким образом, что ни одна из сторон не имела решающего перевеса, и война приняла затяжной характер. Все действия ограничивались отдельными походами не ради окончательной победы, а ради грабежа. Летом 352 г. до н. э. силы Беотийского союза оказались разобщенными на два театра военных действий. В Пелопоннесе возникла реальная угроза Магалополю и некоторым другим союзным с Фивами городам со стороны Спарты, которая начала против них войну, полагая, что беотийцы надолго увязли в конфликте с фокидянами. Туда была отправлена часть войска под командованием беотарха Кефисиона (Диодор, XVI, 34, 3; 39, 1 — 7; Павсаний, VIII, 27, 9). Серьезных сражений этому отряду вести не пришлось, и к осени он вернулся на родину. Но отвлечением значительных сил беотийцев (в отряде Кефисиона насчитывалось около 4,5 тысячи воинов) воспользовался Фаилл, который без стеснения и формального оформления «займов» расходовал храмовую казну для вербовки наемников. Набрав их в достаточном, по его мнению, количестве, он двинул их снова в Локриду и осадил важную крепость Нарик. Чтобы отвлечь его силы, беотийцы вторглись в Фокиду и стали опустошать ее земли (Диодор, XVI, 38, 1). Фаилл попытался помешать этому, но потерпел поражение у местечка Абы. Беотийцы, уверенные в неспособности Фаилла противостоять им, без особых предосторожностей отправились в Локриду, чтобы выручить осажденный Нарик. На пол- пути к Нарику их нагнал Фаилл и, разбив в сражении, заставил отказаться от продолжения похода. Локрида полностью оказалась в сфере влияния фокидских правителей (Там же, 2 — 5). Для Беотийского союза подобный поворот событий был явно1 нежелателен, поэтому он не думал мириться с таким . исходом войны и предпринимал все новые и новые попытки повернуть течение событий в свою пользу. Но и в следующем году добиться - желаемых изменений беотийцам не удалось. Военные действия сосредоточились в западных районах Беотии, гдефокидяне удер- живали несколько городов. Сменивший.умершего Фаштла сын Ономарха Фалек неожиданным нападением.овладел на короткое время.Херонеей (Там же, 7). Однако с приходом основного^войска ;из Фив преимущество. склонилось. на сторону беотийцев: они освободили Херонею и, развивая успех, вновь вторглись в Фо- киду. Разграбив несколько небольших городов и разорив, прилегающую сельскую округу, они вернулись домой (Там же, 39, 8). Итак, Священная война, продолжавшаяся уже шестой год, изматывала силы многих греческих городов. Затраты на нее не окупались захваченными трофеями. Она не принесла никому из соперников ни экономического расцвета, ни политического авторитета. Гибли сотни и тысячи людей, целые районы подвергались опустошению, иссякала государственная казна. И при общей неопределенности результатов военных действий было заметно* как Беотийский союз теряет былое могущество и влияние. В этой обстановке руководители союза не нашли ничего лучшего, как еще раз обратиться за помощью к персидскому царю. Правивший в Персии Артаксеркс.Ох решил воспользоваться затруднениями фиванцев и потребовал услугу за услугу. Дав им 300 талантов, он поставил условием участие'в его походе на Египет20. Поэтому в 350 г. до н. э. военных действий в Средней Греции не происходило, чем и воспользовались фокидяпе для восстановления боеспособности своего войска (Там же, 40). Возобновились взаимные нападения здесь в 349 г. до н. э., когда беотийцы пытались напасть на.Фокиду сразу с двух направлений: с северо-востока, т. е. со стороны Опунтской Локри- ды, и с юго-востока. У города Гиамлоля они добились перевеса над фокидянами, а у Коронеи сами потерпели поражение (Там же, 56, 1). Следующее вторжение в Фокиду произведено в 348 г. до н. э. Вновь подверглась разорению" значительная сельскохозяйственная территория. На обратном пути беотийцев встретила фокидская армия и нанесла им очередное поражение (Демосфен, О преступи, посол., 148; Диодор, XVI, 56, 2). Положение обеих воюющих сторон еще больше ухудшилось: и беотийцы израсходовали полученные от персидского царя деньги21, й у фокидян запасы Дельфийского храма истощались. Если даже потенциальная опасность была значительнее для Фокиды, как считает Э. Д. Фролов [80, 154], то и Беотийский союз был почти в безвы ходном положении. В такой ситуации самым естественным казалось прекратить войну и каждому участнику сохранить за собой те позиции, которые он занимал перед ее началом. Но общий кризис греческого мира настолько парализовал прежние основы политики, что подобный простой выход никого не устраивал. Каждый готов был применить любые средства, лишь бы одолеть противника. С этой точки зрения политика руководителей Беотийского союза выглядит очень характерной. После того как Персия оказала очень существенную помощь, которая была использована без всякого эффекта, вновь обращаться к ней было неразумным. Оставалась еще одна сила, такая же чуждац традиционному греческому миру, как и Персия, — Македония. Филипп II шел победоносным маршем к утверждению своей гегемонии над всем Балканским полуостровом. За время, прошедшее с момента битвы на Крокусовом поле, он добился новых успехов. Иллирия и Эпир окончательно были завоеваны, большая часть Фракии, за исключением Херсонеса, принадлежащего афинянам, тоже вошла в состав его владений, и наконец, Халкидика была близка к полному подчинению. Приняв просьбу фиванцев помочь им в борьбе против фокид- ских «осквернителей Аполлона», Филипп II получил благовидный предлог для окончательного удара по амфиктионии. Диодор сообщает, что ему «было весьма приятно, что беотийцы пришли в бессилие, так как он желал обуздать их гордость, которую они возымели после Левктрской битвы» (XVI, 58, 3). Таким образом, македонский царь умело выждал момент, когда основные соперники обессилят друг друга. Обращение беотийцев последовало, очевидно, летом 347 г. до н. э. [80, 1551. Для начала Филипп послал к ним лишь небольшой отряд, но и он внес замешательство в ряды фокидян, которые, по словам Диодора, разбежались при его появлении (Там же). А укрывшиеся в храме Аполлона в Абах 500 фокидян сгорели во время пожара. Вполне возможно, что пожар вспыхнул случайно (Павсаний, X, 35, 3; Диодор, XVI, 58, 4), но не исключена причастность к нему македонян или беотийцев. Эти неудачи привели к падению Фалека, вместо которого народное собрание вновь избрало трех обычных стратегов. Однако вскоре (вероятно, в начале 346 г. до н. э.22) Фалек еще раз добился единоличной власти и возобновил борьбу с беотийцами и македонским царем (Диодор, XVI, 59, 1). Эта попытка переиграть события заведомо была обречена на неудачу, так как политическая ситуация в Греции резко изменилась в результате выхода из войны Афин, которые в это время уже вели пере говоры с Филиппом II о мире. И долгожданный мир, получивший название Филократова (от имени главы афинского посольства), был заключен в месяце элафеболионе, т. е. марте — апреле, того же года, а через три месяца, утвержден обеими, сторонами. После выведения из войны основного союзника фокидян Филипп II повел более решительное наступление на Среднюю Грецию. Одновременно с вступлением македонских войск в' Фокиду с северо-запада с противоположного направления осуществлялось вторжение беотийцев. Положение фокидян было совершенно безнадежным. Поняв это, Фалек запросил мира. Он добился для себя и своих наемников права свободного ухода и удалился в Пелопоннес (Павсаний, X, 2, 7). Фокидяне, оставшись без предводителя, были вынуждены принять любые условия победителя. Так как победителем считал себя, конечно, македонский царь, он и продиктовал их. Они сохранились в передаче Диодора (XVI, 59, 4 — 60, 5). Всех фокидян, принимавших какое-либо участие в «святотатстве», изгоняли из родных городов. Остальные жители- обязывались возместить расхищенные храмовые средства и ежегодно вносить в казну Аполлона по 60 талантов. К этому материальному наказанию добавлялось и моральное: фокидяне исключались из амфиктионии и принадлежавшие им два голоса в совете этого религиозного объединения переходили к македонскому царю и его потомкам. Впоследствии Филиппу II очень пригодились эти два голоса. Беотийцы тоже оказались в числе .победителей 3-й Священной войны, хотя, по словам Демосфена, в ходе ее фокидяне чаще одерживали верх над фиванцами (О преступи, посол., 148). И все-таки, несмотря на поражения, фиванцы очень много получили по условиям мира. Им возвращались Орхомен, Коронея, Кор- сии и Тильфоссейское укрепление (Там же, 126). Фиванцы могли якобы взять земли у фокидян столько, сколько хотят, и вообще овладели их страной (Там же, 127). На основе этих данных некоторые современные исследователи приходят к выводу, что Фивы значительно усилились после разгрома Фокиды [59, 89]. Одним из аргументов в пользу этого тезиса называется установление власти Фив над всей Беотией. Но если проследить историю Беотийского союза, то гегемония Фив среди беотийских городов существовала издавна. И восстановление этой власти в результате 3-й Священной войны вряд ли можно считать серьезным успехом фиванцев. Наоборот, потеря гегемонии Фивами произошла под влиянием неудач в войне. Что же касается территориальных приобретений беотийцев в Фокиде, о чем говорил Демосфен, то, очевидно, это всего лишь мнение политического оратора, который построил всю свою речь- на противопоставлении выгод фиванцев и потерь афинян в результате заключенного мира. В противном случае непонятно, почему фиванцы не оккупировали всю Фокиду, если могли взять «сколько хотят» земли у фокидян? Из всей последующей историгг не видно сколько-нибудь заметного присутствия фиванцев в этой области. Нельзя'признать выгодой для фиванцев и обязанность организации Пифийских игр вместе с македонским царем и фессалийцами (Павсаний, X, 3, 5). Кроме призрачного почета она несла с собой определенные заботы и расходы. Таким образом, более правы ученые» которые утверждают, что от поражения Фо- кидского союза выиграли не те, кто начал против него войну, т. е. не беотийцы и их союзники, а только македонский царь [55, 307 — 308; 84, 1831. При этом, однако, трудно согласиться с оценкой могущества Филиппа II в то время, согласно которой македонский царь «мог привести к покорности и Беотию, и прочие еще независимые общины» [80, 1611. Наверное, если бы он действительно мог это сделать, то не упустил бы такой возможности. До подобного было еще далеко, поэтому Филипп II выставил условия, для выполнения которых имелись реальные шансы. Но и Филократов мир не внес стабильности в политическую обстановку в Греции. Острая борьба продолжалась во многих городах Пелопоннеса. После ухода отсюда беотийцев Спарта предпринимала различные меры по восстановлению своей былой гегемонии. Во-первых, она неоднократно пыталась снова покорить Мессению (Там же, IV, 28, 1) и захватить другие соседние территории (Полибий, XVIII, 14* 6). Во-вторых, Спарта по-прежнему поддерживал^ олигархические группировки в их борьбе с демократами. Ввиду происков спартанцев обострилась ситуация в Сикионе и Корн-нфе (Демосфен, О. венке, 48, 295), произошел олигархический переворот в Элиде (Там же, 260, 294 — 295), при поддержке наемников Филиппа II поднялись олигархи в Ме- гарах (Там же, 295; О преступи, посол., 295). Возвышение Македонии оказало большое влияние на политику многих пелопоннесских государств, особенно демократических. Их стремление отстоять свою независимость от Спарты и ограничить ее притязания на гегемонию заставило правящие круги этих государств искать покровительства у Филиппа II, который имел возможность помочь им деньгами и даже воинами- наемниками (Демосфен, 2-я против Фил., 15). В обращениях демократов к царю не усматривалось никаких моральных неудобств, так как и афиняне, и беотийцы неоднократно пользовались посредничеством и финансовой помощью персидского и македонского царей. Тем более что Афины, истощенные Союзниче ской и 3-й Священной войнами, постепенно прекратили всякую поддержку пелопоннесских демократов. Этого отмежевания от демократических государств ПелоиОннеса требовал от Афин и договор со Спартой, заключенный в 370 г. до н. э. И только под угрозой вторжения Филиппа II. в Аттику им пришлось снова налаживать контакты с демократами Аргоса, Мессении и Мегало- поля. В результате посольства Демосфена в 341 — 340 гг. до н. э. появились договоры о дружбе Афин с этими городами (Эсхин, Против Ктесиф., 94 — 98). Но влияние Македонии, которая кроме денег и наемников обещала пелопоннесцам расширение их территории за счет Спарты (что и сделал Филипп II после Херо- нейской битвы для некоторых городов) (Полибий, IX, 25, 6; XVIII, 14, 7), было здесь настолько прочным, что союз с ней никто не разорвал, и во время решающей битвы при Херонее эти города остались нейтральными. Острая политическая борьба шла и в городах Эвбеи. Филипп II хотел с помощью наемников поставить у власти олигархов в Эретрии и Орее (Демосфен, 3-я против Фил., 33, 57 — 62, 66; О венке, 79). Только решительное вмешательство Афин и их поддержка правителя Халкиды Эвбейской Каллия привело к свержению олигархий и образованию Эвбейской лиги летом 341 г. до н. э. (Эсхин, Против Ктесиф., 89). Сложная обстановка оставалась и в Фессалии. Как активная участница войны против Фокиды, она должна была усилиться [59, 89], однако это «усиление» привело к установлению контроля над Фессалией со стороны Филиппа II. В течение двух-трех лет после заключения Филократова мира он изгнал тиранов из тех фессалийских городов, где они существовали после Ясона (Диодор, XVI, 69, 8). Вместо них у власти оказались олигархические комитеты десяти — декархии (Демосфен, 2-я против Фил., 22), а во главе каждого из четырех округов (тетрархий) македонский царь поставил своих сторонников (Демосфен, О венке, 295; Плутарх, Демосф., XVIII). Союз фессалийских городов номинально продолжал существовать, но уже с пожизненным главенством Филиппа II (Диодор, XVII, 4, 1; Юстин, XI, 3, 2) и македонскими гарнизонами йо многих важнейших пунктах (Демосфен, О преступи, посол., 26). В числе причин потери самостоятельности фессалийскими городами иногда называют борьбу между ними и распри внутри городов [59, 84], а возникновение междоусобиц некоторые исследователи объясняют негибкой политикой отдельных правителей [80, 124]. Наконец, следует отметить и изменение обстановки в Фокиде. 'Хотя она и потерпела поражение, но не исчезла как политическая сила. Начиная примерно с 339 г. до н. э. [80, 1(59] наступает возрождение городов, политической жизни.в них и государствен ности. Этому содействовали сами победители. Фиванцы и афиняне восстанавливали города на юге Фокиды (Павсаний, X, 3, 3; 33, 8; 36, 3), а македонский царь — в северной части страны [80, 169]. Каждая сторона в ходе подготовки к решающей схватке старалась заручиться поддержкой соседних государств, или хотя бы. не оставлять их.враждебными у себя в тылу. Больше преуспел, кажется, и здесь Филипп II, который по-прежнему благоволил к фокидянам и после Херонейской битвы, снизив им сумму ежегодных взносов в храмовую казну с 60 до 10 талантов. Беотия после 3-й Священной войны оказалась в довольно ощутимой изоляции. Правда, во внутреннем положении происходили некоторые позитивные процессы. Фивы в очередной раз объединили под своей властью всю Беотию. Возглавляемый ими союз все больше превращался*в унитарное государство с некоторыми номинальными остатками полисной автономии [43, 24]. В исторических исследованиях иногда можно встретить утверждение, что власть Фив над беотийскими городами была очень зыбкой, подтверждением чего служит якобы постоянное требование фиванцев при переговорах с союзниками признать их гегемонию над Беотией [59, 89]. Действительно, такое требование фиванцы выдвигали перед спартанцами в 371 г. до н. э. и перед афинянами в 339 г. до н. э. Но это делалось не для того, чтобы авторитетом Спарты или Афин упрочить свою власть в Беотии, а для того, чтобы официально пересмотреть условия Анталки'до- ва мира о роспуске Беотийского союза. Причем это был первый «всеобщий ^ир» [43, 28], за нарушение которого виновный подвергался репрессиям со стороны всех участников мирного договора. Фактически эти условия были нарушены уже в 379 г. до н. э., когда в Фивах произошел демократический переворот, а вслед,за ним такие же перевороты в других беотийских городах и, как следствие, — объединение этих городов в один союз. Все последующие мирные договоры в основном ? повторяли условия Царского мира, поэтому их можно рассматривать лишь как подтверждение Анталкидова мира или ратификацию первого договора о KOINH EIPENH [43, 28]. Таким образом, дипломатические документы провозглашали автономию беотийских городов, н фиваицы (в согласий с большинством союзников) настаивали на изменении этого положения и приведении его в соответствие с создавшейся-ситуациен, . Конечно, взаимоотношения Фив с беотийскими городами — чрезвычайно важный вопрос, общегреческой истории.и особенно истории федеративного движения в Греции. Ксожалению, в источниках он не.-' п>\и 1с,ч должного отражения, поэтому современным нселсдблатс.чим приходится строить предположения, исходя из косвенных данных и сведений крайне тенденциозных авторов типа Исократа, Эсхина и Демосфена. Растущая мощь Македонии сначала показалась фиванским демократам выгодной для них. Оратор Исократ писал в 346 г. до н. э., обращаясь к Филиппу II: «И до того дошли дела их (фиванцев. — В. К), что теперь они возлагают на тебя все надежды... Поэтому и они, я думаю, немедленно исполнят все, что ты станешь указывать и советовать» (Филипп, 55). Помощь Филиппа II в 3-й Священной войне преподносилась его сторонниками как «величайшее благодеяние». А поддерживавших македонского царя было много во всех городах Греции, и в Фивах тоже. Здесь их возглавляли Тимшай, Феопитон и Анемет (Демосфен, О венке, 295), и позиции их были довольно сильны. По насмешливому высказыванию Демосфена, .эти «тупоголовые фиванцы» считали царя своим «другом, благодетелем и спасителем» (Там же, 43). Промакедонская партия с течением времени возросла численно и приобрела такое влияние, что не скрывала своих устремлений, открыто выступала в народном собрании и часто добивалась принятия угодных ей решений. Оратор Гиперид говорил (его речь рисует обстановку в Афинах, но она примерно . такой же была и в Фивах): «Относительно тех, которые выступают или действуют в пользу македонян, знают не только они сами, но и все остальные... и даже дети, обучающиеся в школах; всем известны и ораторы, которые находятся на содержании македонян, и другие, которые радушно угощают и принимают в своем доме приходящих оттуда или открыто встречают на дорогах» (В защиту Евкс., 22). Но и антимакедонская партия не складывала оружия. В своей пропаганде она использовала все факты, подтверждающие приближение, угрозы с севера. Среди них было проникновение македонского царя в Дельфийскую амфиктионию, где он при поддержке зависимых фессалийских и других незначительных общин мог всегда рассчитывать на большинство голосов. Вторым, более тревожным фактом явилось занятие царем Фермопил, т. е. ворот в Среднюю Грецию. До 3-й Священной войны они находились в руках фиванцев (Демосфен, О мире, 20 — 22). В 346 г. до н. э. по решению Совета амфиктионии в городе Нн- кея, закрывавшем Фермопилы, был размещен фессалийский гарнизон. (Эсхин, Против Ктесиф., 140). Третьим свидетельством в этом ряду считали стремление македонского царя привлечь на свою сторону пелопоннесских союзников Фив — Мессению и Ме- галополь (Демосфен, В ответ..., 4). Под влиянием этих фактов настроение в Фивах стало постепенно меняться, и промакедоп- ская группировка к концу 40-х гг. утратила свое влияние (О венке, 161, 175 — 177). Сплочению антима кедонских сил в немалой степени способствовала и бурная деятельность Демосфена, который видел основной смысл жизни в противодействии замыслам Филиппа II. ' «Разъезжая послом по Греции и произнося зажигательные речи против Филиппа, он сплотил для борьбы с Македонией почти все государства», — сообщает Плутарх. (Демосф., XVII). По сведе- ниям самого Демосфена, склонить на свою сторону ему удалось далёко не всех. Когда в Афинах в марте. 340 г. до н. э.. оформляется ,антимакедон?кая коалйция, мы-встрёчаем в ее составе Эвбею, Мегар.ы, Коринф, Ахайю, Акарнанию, Левкаду ' и Керкй^у (Демосфен, О венке, 237). Вскоре к ним присоединяются Родос, Хиос и Византий (З^я против Фил., 71). Стимулировали создание и деятельность этой коалиции и неудачи Филиппа II при осаде городов Византия и Перинфа. Персия, осознавая в лице Македонии опасного противника, всячески подогревала антимакедон- ские настроения и помогала якобы Демосфену деньгами23 (Плутарх, Демосф., XX). Беотийские города в. этом размежевйнии сил некоторое время оставались нейтральными. Их поддержкой стремилась заручить- . ся каждая сторона. Демосфен правильно оценивал роль Беотии как заслона перед Аттикой (О ненке, ,17). Поэтому он считал битву за союз с Фивами самой важной (Плутарх, Демосф., XVII). В создавшейся обстановке и сторонники македонского царя активизировали свои действия с целью не допустить 'сбли- жения'Афин с Фивами [1/9, 149; 97, ЗОН.. Для этого ими была избрана трибуна Дельфийской амфиктионии, На весенней сессии синедриона (совета) амфисскими локра- ми было внесенб предложение наказать афинян за незаконное возложение в храм Аполлона Дельфийского щитов с оскорби- .тельной для фиванцев надписью (Диодор, XVI, 83).. Представитель Афин оратор Эсхин выставил встречное обвинение локрам в том, что они самовольно распахали участок священной земли .возле Крисы (Эсхин, Против Ктесиф., 116; Страбон, IX,, 3, 4). С этим обвинением согласились другие сторонники Филиппа II, и для обсуждения поступка локров-было созвано внеочередное собрание синедриона в Фермопилах. Афины по настоянию Демосфена отказались участвовать в этом собрании, которое вынес- • ло решение объявить войну локрам. Фив.ы тоже оставались в стороне я от него, и от участия в новой войне, получившей название 4-й Священной (Эсхин, Против Ктесиф., 126 — 128). Отказом от расправы с локрами Афины и Фивы дали понять Филиппу II, что они не одобряют его политики дальнейшего усиления в Средней Греции. С этого момента происходит очередное сближение двух крупнейших держав Эллады [34, III, 333]. С другой стороны, события, приведшие к 4-й Священной войне, показывают, что она была подготовлена если не са-мим Филиппом, как утверждает Демосфен (О договоре, 147), то . его верными друзьями в Дельфийской амфиктионии. В числе этих друзей и Эсхин, выступление которого было.явным подстрекательством к войне [59, 92]. Очередная Священная война началась незначительными военными столкновениями. Македонский царь был занят в это время операциями на севере, а его ставленник Коттиф Фарсаль- ский не обладал ни силой, ни твердостью своего покровителя. Возможно, что он сознательно вел дела вяло, чтобы убедить ам- фиктионию в необходимости обращения к Филиппу II [59, 92]. Осенью 339 г. до и. э. царь назначается командующим войсками амфиктионии для войны с локрами (Эсхин, Против Ктесиф., 29). Это был благоприятнейший повод для закрепления позиций, в Средней Греции. Быстро расправившись с локрами, Филипп II нержиданно захватывает фокидский город Элатея, расположен- Хареса и Проксена (Диодор, XVI, 85, 1). Обе стороны стали спешно готовиться .к решающему сражению и собиг рать союзников. Как было сказано выше, Демосфену • удалось создать блок; основным ядром которого явились афиняне, беотийцы и коринфяне. Остальные участники соглашения — эвбейцы, ахейцы, мегарцы, левкадды и керкирцы — не имели больших возможностей для формирования ополчения,; поэтому пришлось прибегнуть к вербовке наемников. Всего их в гречёском ёойске оказалось 15 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников (Демосфен, О венке, 236), т. е. примерно половина всех вооруженных сил. Под командованием македонского царя собралось 30 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всадников (Диодор, XVI, 85, 5). Таким образом, силы протйвоборствующих сторон были почти рав- ньшим, и если у Филиппа II было какое-то превосходство, то оно больше заключалось в стремлении к наступательным действиям в противовес оборонительной тактике греков [129, 538]. Позиции греков у Херонеи .появились не случайно: оии готовились в течение длительного времени. Здесь возникли две линии обороны по всем требованиям военного искусства того времени. Оба фланга имели источники питьевой воды. Левый фланг оставался на равнине и был хорошо защищен гарнизоном херо- нейского акрополя, а правое крыло упиралось в глубокое речное русло. Кроме того, оба фланга и центр имели в тылу равнину на случай организованного отступления и перегруппировки [129, 543]. Введенную Эпаминондом в битве п.ри Левктрах тактику- «косого клина» у Херонеи пытались применить для защиты правого фланга. В остальном построение войск осталось прежним. У Филиппа'глубина фаланги составляла 10 рядов и длина примерно 2,5 км. У беотийцев и их союзников глубина построения была несколько меньшей — 8 рядов, и при нормальном интервале между (воинами 1 м весь строй занимал около 3 км в длину. Контингенты беотийцев, включая и «священный отряд», выстроились на правом фланге, который по обычаю считался основным и где находился командующий. Из беотийских полководцев, участвовавших в этом сражении, известен только Феаген (Диодор, XVI, 86г 2; Плутарх, Алекс., XII). Хотя по условиям договора с Афинами беотийские командиры должны были осуществлять общее руководство союзниками, о подобной роли Феагена нам ничего неизвестно. Против них ,на левом фланге македонского войска стоял молодой наследник Александр. Филипп II, как и положено полководцу, имел свою ставку на правом крыле. , Подробное описание, хода сражения при Херонее24 находим только у Полиена (IV, 3), но достоверность его ставится совре-' менным-и исследователями очень высоко [152, 368]. Сообщение Диодора страдает пристрастием к грекам, в частности афинянам [129, 536], и читателя запутывают многие второстепенные детали, уместные лишь в биографиях отдельных участников сражения. Например, Диодор совсем не упоминает о маневрах Филиппа II с целью выманить противника с подготовленных позиций и тем самым расстроить его ряды. Согласно сообщению Полнена правый фланг македонского войска в начале битвы отступил. По расчетам современных военных историков, этот отход производился на расстояние до 700 м [129, 545]. • На его левом фланге первая цель заключалась в овладении холмом Полиондрионом, который являлся основным стержнем греческой линии обороны. За 'него разгорелась борьба между отрядом Александра и беотийским «священным отрядом». После нескольких переходов холма из рук в руки Александр прочно занял его, уничтожив почти всех защитников (Диодор, XVI, 86, 4) . Остальные беотийцы, сражавшиеся на этом фланге, были взяты в плен.' Точные потери их остались неизвестными. Неудача на правом фланге .союзников предопределила и их общее поражение. Среди афинян пали в сражении не менее 1 ООО человек и около 2 тысяч оказались плененными (Там же). И другие союзники лцшились основной части своего войска. Это был окончательный разгром антимакедонских сил в Элладе. Позднейшие античные историки считали эту победу македонян реализацией военного дарования .юного Александра (Диодор, XVI, 88, 1; Плутарх, Алекс., IX; Арриан, Анаб., VII, 30, 2). И в наше время предпринимаются новые попытки доказать этот тезис [85, 4; 168, 5; 173, 11]. Но вряд ли следует так чрезмерно восхвалять Александра и видеть в его действиях единственный источник победы македонян. Во всяком случае он не принимал самостоятельных решений, и его опекали отец и лучшие военачальники. Конечно, он проявил личную незаурядную храбрость, но предстал пока не как полководец, а как жаждущий личного подвига воин [39, 22]. Политика Филиппа II после битвы при Херонее была очень осторожной и дальновидной. Он предпочитал не .прибегать к насилиям и разрушениям, а выставить себя вполне лояльным союзником, стремящимся только к объединению Греции. Но этот его дипломатический и политический такт не распространялся на беотийцев, с которыми он расправился очень сурово. Беотийский союз снова распускался, в Фивах и других беотийских городах упразднялось демократическое правление. Власть повсюду передавалась олигархическим советам. Для поддержки олигархов в Кадмею был введен македонский гарнизон. Все противники Филиппа II были преданы смерти или изгнаны (Диодор, XVI, 87; Павсаний, I, 8, 37; IV, 27, 10; IX, 6, 5). По словам Юстина, царь преследовал не только своих политических врагов, но и просто богатых граждан, за счет которых хотел нажиться (IX, 4, 6). . v Удар по Фивам был нанесен и тем, что города Платеи, Орхомен, Феспии и Короиея, .которые в ходе междоусобной борьбы оказались частично разрушенными, получили теперь значительные субсидии и восстанавливались как центры, антифиванских настроений. Чтобы воспрепятствовать будущему объединению Фив с Афинами, Филцпп II передал последним город Ороп (Ги- перид, В защиту Евкс., 16), принадлежавший Беотийскому союзу. Это был хитрый дипломатический шаг, преследовавший цель обострить отношения между соседними государствами. Таким образом, Фивы были низведены до положения третьестепенного полиса, поставленного в зависимость от македонского царя.. Разорение и унижение этого древ-него города должно, было служить наглядным уроком для других греков, участвовав-' ших в борьбе против Македонии. Однако по отношению к ним политика Филиппа II была более мягкой. Афины -не потеряли почти ничего, не считая неравноценного обмена Херсонеса Фракийского па Ороп (Диодор, XVIII, 56, 6; Павсаний, I, 34, 1).. Кроме того, все пленные афиняне были освобождены без выкупа ?(Полибий; V, 10), а останки погибших при Херонее доставлены в Афины македонским отрядом во главе с Александром и полководцами Антилатром и Алкимахом (Павсаний, I, 9, 4). Понесли определенную кару эвбейские города, союз которых был распущен, а в городе Халкида поставлен македонский гарнизон (Элиан, Пестр, истор., VI, .1). Под жестким контролем царя находились Мегары (Павсаний, III, 24, 6; V, 4, 9). Расправившись с городами Средней Греции, Филипп II перешел с войсками в Пелопоннес и продиктовал свои условия бывшим членам антимакедонской коалиции. Коринф был занят македонским отрядом (Плутарх, Арат, XXIII).' Хотя Спарта в борьбе против Македонии не участвовала, карательные меры коснулись и ее как будущего потенциального противника. Некоторые пограничные области Лаконики Филипп II передал Аргосу, Мессении, Тегее и Мегалбполю (Павсаний, II, 20, 1; Страбон, VIII, 4, 6; Ливий,.XXXVIII, 34; Тацит, Анналы, XIV, 43). Община пелопоннесских ахейцев проявила полную покорность, македонскому царю и этим избежала карательных санкций. И здесь, как видим, отношение Филиппа II к греческим городам было неодинаковым. Он.укреплял союзнические отношения с теми из них, которые еще до Херонейской битвы вступили в союз с ним или оставались нейтральными во время решающего столкновения с греками. На полное уничтожение Спарты он не пошел, потому что видел в ней своеобразный противовес демократическим элементам и полагал сохранение противоречий между Спартой и другими пелопоннесскими государствами более выгодным, для себя [81,,511. Для законодательного оформления побед Македонии и нового порядка в Греции в конце осени или начале зимы 338 г. до н. э. в Коринфе был созван общеэллинский конгресс. Работа его проходила в два этапа: на первом было оформлено новое, политическое единство, а на втором принято решение о совместном походе на Восток. ' Важным решением Коринфского конгресса стало провозглашение «общего' мира», которое рассматривается источниками не как единоличное повеление македонского царя, а как постановление эллинов о взаимоотношениях между собой и с Филиппом (Арриан, Анаб., I, 16, 7; II, 2, 2). Причем союз между греками и Филиппом. II формально заключался на равноправных началах, но на самом деле он явился формой, в которой нашло выражение подчинение Греции власти македонского царя [81, 57; 88, I, 271]. . История изучения и оценка Коринфского конгресса служат показателем его значимости в древнегреческой истории и одновременно отражением политических тенденций исторической науки того, или иного времени. И. Дройзен усматривает в решениях Коринфского конгресса торжество национальной идеи, а их инициатора — Филиппа II он расценивает как одну из самых выдающихся личностей Гр'еции, человека, покончившего с исконным греческим партикуляризмом и указавшего на подлинное назначение эллинов: распространение своего влияния на Восток [114, 44]. Позднее эту трактовку поддерживали и разрабатывали дальше К-Ю. Белох [95, III, 1, 201], Ф. Р. Вюст [179, V], Ф. Ша- хермайр. Последний отрицает наличие у Филиппа плана насильственного сведения в единое государство двух народов и расширения границ своего царства. Правитель Македонии якобы всего лишь «стремился'объединить греческие полисы и возглавить их» [85, 30]. В этом новом объединении, по мнению Ф. Шахер- майра, органически сочетались бы партикулярная автономия, национальная самостоятельность и гегемония [85, 30]. Советские историки никогда не отрицали большого исторического значения Коринфского конгресса, но их привлекали # главным образом социально-политические предпосылки и последствия завоевания Греции Филиппом II. ? Они рассматривают, его решения как важный момент в преодолении наметившегося' социального кризиса и исходный пункт в формировании системы эллинизма [50, 112; 58, 25;- 81, 45, 48]. ? Среди существенных условий договора, который греки заключили с Филиппом II на Коринфском конгрессе, — обязательство не допускать казней, изгнаний, конфискации имущества, передела земли, отмены долгов, освобождения рабов (Демосфён, О до* говоре, 15). Конечно, это отвечало интересам большинства имущественных классов, так как обещало какую-то стабильность. Но победитель постарался узаконить свою верховную власть и господство дружественных ему группировок в греческих городах. Запрещение казней, изпнаний имело в виду прежде всего .предотвращение политических переворотов и социальных преобразований, планируемых антимакедонекими партиями. Этой же цели служило и не раз повторявшееся требование не допускать . возвращения изгнанников, т. е. тех, кто подвергся' гонениям по инициативе македонского царя и но возвращении мог стать организатором его ниспровержения [81, 55]. Условия Коринфского договора подписали представители всех греческих государств, кроме Спарты, которая не принимала участия в работе конгресса (Юстин, IX, 5, 3; XII, 1, 7; Страбон, VIII, 5, 5; Арриан, Анаб., I, 1, 2; 16, 7). Для.-большинства греческих городов условия договора не представляли ощутимой зависимости и угрозы утратить самостоятельность. Но для Фив гегемония Македонии означала именно потерю независимости, о чем напоминал постоянно македонский гарнизон в Кадмее. Несмотря на то, что основные противники Филиппа II погибли или 'были изгнаны, недовольство в Фивах не исчезло. По словам оратора Динарха, фиванцы не могли терпеть «бесчинства македонян у них в городе, не могли терпеть рабства и видеть, как совершаются насилия над свободными людьми» (Против Демосф,, 19). Филипп II, а затем и Александр, по свидетельству Арриана и Диодора, видели это глухое сопротивление и всегда чувствовали, что Эллада ждет только удобного случая, чтобы сбросить с себя македонское иго (Диодор, XVII, 29, 3; 62, 6; Арриан, Анаб., III, 6). Вскоре события подтвердили эти опасения. ?Первый такой случай представился в результате внезапной смерти Филиппа II. Во многих городах снова подняли голову сторонники полисной автономии. Афиняне начали интриги с Ат- талом, влиятельным родственником жены Филиппа II (Диодор, XVII, 3, 2). Этолийцы решили вернуть изгнанников, ставших' жертвами произвола македонского царя. Амбракийцы выгнали македонский гарнизон, свергли олигархическое правительство и восстановили демократию (Там же, 3). Точно так же собирались поступить и фиванцы (Там же, 4). Большинство крупных греческих государств отказались признать Александра гегемоном Коринфского союза. Пока в Афинах, Фивах и других городах шло горячее обсуждение возможных действий против молодого македонского царя, Александр двинул войска в Фессалию и добился избрания его пожизненным тагом, не применяя оружия (Там же, 5). Вскоре он появился у Фермопил, и члены Дельфийской амфиктионии признали его в качестве законного наследника всех прав Филиппа. Затем, перейдя горы, о,н разбил лагерь недалеко от Кадмеи и «внушил ужас жителям Фив» (Там же, 4, 4). Конечно, за эти несколько дней, прошедших с момента распространения вести о смерти Филиппа II и до появления Александра у Фив, ни один город не принял меры для серьезной борьбы с македонянами. Надежды возлагались на то, что молодой наследник просто растеряется в создавшейся ситуации, связанной с расследованием дела'1 об убийстве отца и переходом власти в его руки. Но Александр доказал незамедлительно, что власть уже в его руках и войско готово идти за новым царем. Быстрота, с которой македоняне оказались в Беотии, ошеломила многих. Как заявляет Диодор, афиняне сразу «перестали относиться к нему пренебрежительно» (XVII, 4, 5) и отправили послов с «просьбой простить их, если они замедлили с предоставлением ему гегемонии» (Там же, 6). Это было, конечно, не добровольное признание за Александром права быть гегемоном Эллады, как .пыталась это представить М. А. Кондратюк [58, 28], а вырванное им путем угрозы нового разгрома. Другим городам, в том числе и Фивам, не оставалось ничего другого, как последовать примеру Афин. О применении силы в истории с подтверждением прав Александра на гегемонию источники не упоминают. Очевидно, царь не пошел на более решительные действия против .нарушителей клятвы, довольствуясь тем, что они выказали свою покорность. Неизвестно поэтому, что имел в виду Диодор, когда писал, что Александр «одних привлек на свою сторону, действуя словом и убеждением; других усмирил страхом, некоторых подчинил себе силой» (XVII, 3, 6). Возможно, сила, по утверждению Диодора, была применена к афинянам и фиванцам, которые покорились под ее угрозой. Так или иначе, на некоторое время Эллада была усмирена, что дало Александру возможность продолжить завоевание земель северных племен Балканского полуострова. Вторая попытка свержения македонского ига была предпринята греческими городами в 335 г. до н. э., когда здесь стали распространяться слухи о гибели Александра в борьбе с иллирийцами (Юстин, XI, 2, 8; Диодор, XVII, 8, 2; Арриан, Анаб., I, 7, 2 — 3). В Афинах снова «зазвучали зажигательные речи Демосфена» (Плутарх, Демосф., XXIII). А к открытым действиям против македонян первыми перешли фиванцы. По мнению некоторых историков [54, 22; 85, 69; 102, 74; 132, 92], мятеж греков был инспирирован молодым персидским царем Дарием III, который стремился изгнать из Малой Азии македонские войска и склонить на свою сторону балканских греков. Конечно, такое намерение у Дария III было, были и контакты многих афинских и фиванских демократов с персидским царем и его сатрапами. Плу тарх сообщает (правда, не без предвзятости), что впоследствии. Александр обнаружил в Сардах письма Демосфена к царю и .записи о выдаче ему денег (Там же, XX). Этот факт опровергается . рассказом Арриана, что Александр в письме к Дарию III только спартанцев называл в числе получивших персидскую денежную помощь (Анаб., II, 14, 6). Диодор (XVII, 8, 5) и Юстин (XI, 2, 7) .приняли на веру обвинение .политических противников Демосфена в его подкупе персами (Эсхин, Против Ктесиф., 239; Дигнарх, Против Демосф., 18 — 20). На какие-то контакты фиванцев с персами указывает Диодор, говоря о. призывах-восставших присоединиться к ним и персидскому царю с целыо освобождения греческих городов и уничтожения тирана Греции (XVII, 9, 5). Получается, что фиванцы якобы считали только.персидского царя гарантом независимости греческих полисов [102, 74]. И. все-таки было бы большим упрощением ©идеть во всех междоусобицах- греков и во всех переворотах лишьрезультат персидского вмешательства. Как показано выше, в самой Греции 1 было достаточно лричин для недовольства македонским засиль- . ? ем. Для возмущения Фив, например, хватило той расправы, -которую учинил «над «ими Филипп П лосле Херонейской битвы. Передача власти в руки олигархов, изгнание и казни демократов навлекли на македонян,скорее ненависть, чем -покорность перед их силой. - . ' . Слухи о смерти Александра во многих городах вновь оживи- ?' ли надежды на освобождение. Центром всего антимакедонского . ?движения стали Фивы [86, 40]. Сюда вериулибь-из изгнания демократы, которые встретили поддержку .многих своих сограждан (Арриан, Анаб., I, 7, .1). Под каким-то благовидным, предлогом из Кадмеи были вызваны командир .македонского гарнизона Аминта и вождь промакедонской партии в Фивах Тимолай, ко- . торых тут же убили (Там же). После этого началась осада крепости (Диодор, XVII, 8, 3). Как свидетельствуют источники, данные события во многом цапоминают те, что происходили здесь в ' декабре 379 г. до н. э. Причем исследователи не допускают мысли, что античные авторы просто скопировали сценарий переворота 379 г. до н. э. [102, 74]. Судя по тому, что при описании дальнейших событий упоминаются народное собрание Фив (Арриан, Анаб., Г, 7, 2) и беотархи (Там же, 11), демократы произвели здесь государ^вен- ный переворот25. Это было необходимой предпосылкой для борь бы с Македонией, ибЬ rtpri олигархическом правительстве, поставленном Филиппом II, антимакедонское выступление было немыслимо. В последующем мы видим в.действии механизм демократического «правления. Решение о сопротивлении Александру принимает сначала совет (пробулевма), а затем о.но утверждается в народном собрании (Диодор, XVII, 9, 1). Но в одиночку фиванцам бороться против Македонии.Дыло бесполезно, поэтому они сразу обратились с призывом ко всем грекам подняться на защиту своей свободы (Диодор, XVII, 9, 5; Арриан, Анаб., I, 7, 1 — 2). Их послы отправились в Аргос, Элиду, Аркадию (Диодор, XVII, 8, 6). И. Ш. Шифман пишет, что отовсюду фиванцы получили поддержку [86, 411. Но это утверждение будет правильным, если иметь в виду моральную поддержку. Реальная же помощь к ним не поступила ни от кого, что и явилось одной из причин последующей трагедии Фив. Главным союзником фиванцев должны были стать Афины, от позиции которых во многом зависела судьба Греции. Политическая борьба антимакедонских и про македонских групп вспыхнула в Афинах с новой силой. Демосфен горячо убеждал сограждан, чтобы они «готовились к войне в твердой решимости поддержать фиванцев» (Плутарх, Демосф., XXIII). По его настоянию народное собрание согласилось помочь восставшим фиванцам (Диодор, XVII, 8, 6). Но от решения до Практических мер путь был долгим, ибо войска афиняне не послали, «выжидая, как обернется война» (Там же). Очевидно, в политике Афин важное место занимали не только Демосфен со своими единомышленниками, но и предводители более осторожные, готовые на компромиссы. Демосфен только и смог сделать то, что направил фиванцам партию оружия, приобретённую им на собственные средства (Там же, 5). Возможно, что определенную роль в позиции Афин сыграл факт передачи им города Оропа [58, 33]. Ведь в случае победы восстания фиванцы потребовали бы его снова себе. Вторым существенным моментом, повлиявшим на настроение многих афи- иян, была, вероятно, претензия фиванцев на возрождение Беотийского союза. А после подчинения беотийских городов они могли снова начать борьбу за гегемонию над всей Элладой. Давнее соперничество в этом вопросе по-прежнему настораживало афинян, и они предпочитали выжидать, как обернутся дела. Сторонники этой политики расценивали последующее разрушение Фив как законное наказание жителей за «принятие неверных решений по важнейшим делам» (Эсхин, Против Ктесиф., 133). Под воздействием выступления Фив антимакедонское движение разгоралось и в других районах Греции. В Этолии броже ние началось еще до фиванских событий [58, 33]. Волнения наблюдались и в Элиде (Арриан, Анаб., I, 10, 1), но здесь они не приобрели характера массового восстания и ничем не помогли фиванцам, несмотря на просьбу последних (Диодор, XVII, 8, 5). Более твердую позицию заняли аркадские города, которые собрали войско и послали его на север! Но оно- дошло только до Истма и остановилось там, решив защищать от македонского царя Пелопоннес (Там же, 6). Таким образом, фива-нские демократы на словах встретили повсюду понимание и обещания поддержки, а на самом деле остались один на один с Александром. И причина этого не •только в том, что македонский царь действовал быстро и союзники не успевали собрать свои силы [85, 67; 173, 201. Давние межполисные трения, ожесточенная борьба между демократическими и олигархическими элементами внутри каждого государства, неравноправные отношения городов в союзах ;— все это мешало сплочению греков перед македонской угрозой. Александр, получив известие о восстании в Фивах, немедленно перебросил свое войско из Иллирии в Беотию! Для этого марш-броска ему потребовалось всего 13 или 1.4 дней (Плутарх, Алекс., XI). Македонское войско .двигалось быстрее, чем сведения об этом движении. По словам Арриана, фиванцы узнали о прохождении- Александра через Фермопилы в тот момент, когда он находился уже в Онхесте, т. е. в 9 км от Фив (I, 7, 5). На следующий день лагерь македонского войска оказался у всех на виду на участке, посвященном легендарному спутнику Геракла Иолаю, в северо-восточной части города. Поту, а македонских воинов стали призывать помочь фиванцам освободить эллинов и уничтожить тирана. Греции (Там же).. Многие античные писатели осуждают фиванцев за их высокомерие по отношению‘к Александру. Диодор, например, пишет, что если бы «фиванцы отправили к македонцам посольство, прося мира и согласия, то царь охотно бы пошел на переговоры и удовлетворял всё их просьбы, ибо ему хотелось покончить со смутами в Элладе и целиком заняться.войной с персами» (Там же, 4). Арриан называет восстание фиванцев стремительным и неразумным (Анаб., I, 8, 4). Даже беотиец Плутарх упрекает восставших за то, что в их поведении было мало благоразумия (Демосф., XVIII). Эти оценки высказывались, конечно, несколько столетий спустя после описываемых событий, когда стал известен результат всего освободительного движения против Македонии. В момент восстания такие суждения раздавались, очевидно, только со стороны промакедонской партии, представителей которой легко можно было обвинить в антйпатриотизме. Отказ фиванцев подчиниться его требованиям вызвал у Александра' невероятный прилив злобы. *Вне себя от гнева», «озверев душой», по словам Диодора (XVII, 11, 4), двинул он войска на штурм города. Численность македонского войска в несколько раз превосходила число боеспособных фиванцев (Плутарх, Алекс., XI; Диодор, XVII, 9, 1). Ввиду чрезвычайной опасности последним пришлось пойти на крайнее средство: в войско были призваны метеки и рабы (ДиоДор, XVII, 11, 2). В истории Фив это первый отраженный в источниках случай привлечения не- гражданского населения к защите города. В других греческих городах подобную меру применяли задолго до этого. Обычное вознаграждение за участие в боевых действиях заключалось в предоставлении свободы рабам и гражданских прав метекам. О дальнейшей судьбе тех из них, «то участвовал в обороне Фив, нам ничего неизвестно. Скорее всего, они были проданы вместе с оставшимися в живых воинами и мирными жителями. О начале штурма Фив наши основные источники рассказывают по-разному. Диодор сообщает, что Александр готовил свое войско к штурму три дня. Он разделил его на три части: одному отряду была поставлена задача разрушить частоколы на южном склоне Кадмеи и соединиться с гарнизоном крепости; второй отряд должен был в это время отвлечь на себя главные силы фиванцев, а третий оставался в резерве (Там же, 1). Арриан как представитель апологетической историографии Александра значительную часть вины своего героя старался переложить на его приближенных. Он принял, версию Птолемея Лага, который в своих записках сводил счеты с Пердиккой и другими личными ‘врагами. Согласно этой версии штурм города начал Пердикка, несший охрану македонского лагеря, без всякого приказа со стороны Александра: «Сам, первый, своей волей кинулся на палисад, разметал его и напал .на передовой отряд фиванцев» (Арриан, Анаб., I, 8, 1). За ним в атаку бросился Аммнта, отряд которого стоял рядом. Александр, увидев полководцев в нападении, испугался, что они могут быть отрезаны от остального македонского войска и уничтожены. Поэтому он дал приказ основной части войска поддержать Пердикку иг Аминту (Там же, 2). Дальнейший ход сражения описан Аррианом и Диодором почти одинаково. Отряд Пердикки стал преследовать фиванцев, „ отступавших к храму Геракла, расположенному за городской стеной слева от сада Электры (Павсаний, IX, 11, 4). Возле храма фиванцы неожиданно повернули и пошли в контратаку. Пер- дикка был серьезно ранен и отнесен в лагерь (Арриан, Анаб., I, 8, 3). Его отряд обратился в бегство, во время которого погиб предводитель критских лучников Эврибот и около 70 его соратников. Остальные укрылись в македонском лагере (Там же, 4). И в других местах фиванцы успешно отражали натиск македонян, и многим из них казалось, что победа склоняется на их сторону (Диодор; XVII,' 12, 4). Такой оборот дела заставил Александра ввести в сражение все свои резервы и наладить взаимодействие с македонским гарнизоном в Кадмее.. Отряд фиваннев, пытавшийся не Допустить выхода каДмейского гарнизона, был атакован с фронта и тыла и полностью погиб. Но и после этого на победу не могла окончательно рассчитывать ни одна из борющихся сторон (Там же, 11, 5). Однако численное превосходство македонян постепенно давало себя знать. Когда в дело вступила резервная фаланга, фиванцы, уставшие во время предыдущих схваток, дрогнули и начали отходить. Согласно рассказу Арриана это отступление вскоре превратилось в бегство (I, 8, 5). Фиванцы бежали в таком ужасе, стараясь укрыться за городскими стенами, что не успели закрыть ворота, через которые входили в город. Вслед за ними ворвались македоняне, и сражение продолжилось уже на городских улицах и площадях (Там же). Диодор приводит другую версию проникновения воинов Александра в город. По его словам, царь во время сражения заметил, как в наступательном порыве фиванцы оставили без охраны один проход в городской стене (XVII, 12, 3). Он сразу же лослдл отряд под руководством Пердикки (по сообщению Арриана, Пердикка с тяжелой раной лежал в лагере — I, 8, 3) с целью занять э^у дверь и через нее проникнуть в город. Отряд немедленно выполнил этот приказ и завязал схватку внутри городских стен (Диодор, XVII, 12, 4). Фиванцы, узнав о происшедшем, начали быстро отходить с поля боя. Все это проходило 'неорганизованно, так что всадники оттесняли пехотинцев, многих растоптали и подавили (Там же, 5) ., Настигающие их македоняне вместе с воинами кадмейского гарнизона устроили настоящую резню. Особую ненависть к фиванцам проявили феспийцы, платейцы, орхоменцы и фокидцы (Диодор, XVII, 13, 5; Юстин, XI, 3, 8). Однако сопротивление на улицах города продолжалось до самого захода солнца. Последний отряд вооруженных фиванцев держался у храма Амфиона26. В это же время велась жестокая расправа с мирным населением Фив. По словам Арриана, повсюду шло беспорядочное избиение: одних застигали в домах и кто-то пытался сопротивляться, а другие молили о пощаде, припав к жертвенникам и алтарям. Но жалости не было ни к женщинам, ни к детям (Анаб., I, 8, 8). ' Сходную в основных чертах картину разгрома Фив рисуют Диодор и Плутарх, только в их рассказах содержится, большая дань уважения к мужеству фиванцев и откровеннее выражено сочувствие их судьбе. Так, Диодор, вопреки Арриану, отмечает, что ни один фиванец не попросил македонян пощадить ему жизнь и не припал к коленям победителей (XVII, 13, 2). Плутарх в качестве подтверждения героического поведения рассказывает о поступке Тимоклеи, отомстившей фракийцу из войска Александра за насилие над собой. Македонскому царю она с гордостьк) заявила, что она сестра полководца Феагена, сражавшегося .против Филиппа за свободу греков и павшего при Херо- нее (Алекс., XII). В разгроме Фив Александр искусно использовал противоречия между Фивами и другими беотийскими городами. Верными союзниками царя стали .прежде всего .платейцы, орхоменцы и феспийцы, среди которых сепаратистские настроения проявлялись почти всегда наиболее остро. Борьба фиванцев с олигархической, сепаратистски настроенной верхушкой этих городов принимала иногда очень жестокие формы и заканчивалась частичной или полной высылкой жителей. Теперь, мстя фиванцам за прежние обиды, они с особенной яростью уничтожали своих политических противников (Диодор, XVII, . 13, 5 — 6; Арриан, Анаб., I, 8, 8; 9, 6; Юстин, XI, 3, 8 — 9). Активно помогали Александру и фокидцы, которые видели в лице Беотийского союза серьезную угрозу, для своей, самостоятельности и могли, наконец, взять сейчас реванш за поражения от беотийцев во время Священных войн (Арриан, Анаб., I, 8, 8; Юстин, XI, 3, 8). Вероятно, отряды фессалийцев тоже сражались на стороне Александра против фиванцев [58, 341: Однако большинство античных авторов единодушны в том, что самыми безжалостными к фиванцам оказались фокидцы и представители провинциальных беотийских городов (Диодор, XVII, 13, 5; Арриан, Анаб., I, 8, 8; Юстин, XI, 3, 8; Плутарх, Алекс., XI; Павсаний, I, 25, 4). Захватив штурмом Фивы, Александр передал рассмотрение вопроса об. их дальнейшей судьбе синедриону'Коринфской лиги (Диодор, XVII, 14, 1), ибо фиванцы обвинялись с формальной точки зрения в нарушении основных ’ принципов договора с Филиппом II и Александром: всеобщего мира, запрещения принимать изгнанников и производить перевороты. Конечно, царь вполне мог действовать силой и воспользоваться правом победителя, чтобы наказать их так, как он считал нужным. Но он поступил более дальновидно, решив учииить расправу с Фивами руками самих греков. Этий он стремился не только отвратить остальных эллинов от бунтов против македонского господства, но н более прочно привязать к себе соучастников расправы [39, 89]. На заседаниях синедриона' царил дух нескрываемой мести фнванцам за все их прежние прегрешения, начиная с греко-персидских войн, когда те добровольно перешли на сторону персов. Раздражение против них Александра и его союзников усиливалось ввиду упорного сопротивления македонянам в последнем сражении: в нем погибло более 500 лучших его воинов. Такие потери в последующем он имел только в битве при Гавгамелах (Арриан, Анаб., III, 15, 6). Не меньшие потери понесли, очевидно, и союзники Александра. Поэтому члены синедриона выдвигали одно предложение ужаснее другого, пока кто-то ив фокид- цев или беотийцев не потребовал стереть с лица земли Фивы (Юстин, XI, 3, 8 — 9; Плутарх, Алекс., XI). Напуганные молниеносным и страшным разгромом Фив, представители других греческих городов вряд ли осмелились возражать против этого, так как ясно видели, что это требование.по душе македонскому царю. Так что, скорее всего, совет принял инспирированное Александром решение [74, 431. Интерес в этом отношении представляет рассказ Арриана, который вообще не упоминает о заседании синедриона. По его утверждению (или, во всяком случае, его первоисточника), судьба Фив была определена союзниками царя по его поручению (Анаб., I, 9, 9‘). Очевидно, эти авторы счи-' тали заседание синедриона .пустой формальностью: будущность Фив предрешилась без него. Основная часть притвора гласила: Фивы срыть до основания, пленных продать в рабство, бежавших фиванцев задерживать повсюду и ни одному эллину не принимать фиванца (Диодор, XVII, 14, 3). Исключение было сделано только для жрецов и жриц, потомков Пиндара27 и лиц, связанных с македонянами узами гостеприимства, а также тех, кто в народном собрании голосовал против восстания (Плутарх, Алекс., XI). Попавших в рабство фиванцев оказалось более 30 тысяч (Диодор, XVII, 13, б; Плутарх, Алекс., XI). Выручка от . их продажи составила 440 талантов серебра (Диодор, XVII, 14, 4), т. е. каждый человек в среднем шел по цене около 88 драхм. По -млению Юстина, это была необычно высокая цена на раба; и она возрастала «не от их пригодности для покупателей, а от ненависти их врагов» (XI, 4, 8). Потери убитыми среди фиванцев достигали 6 тысяч человек (Диодор, XVII, 13, 6; Плутарх, Алекс., XI), которых Арриан делит на три группы: павшие всраженийи, убитые у себя дома и погибшие в святилищах, где многие искали убежища (Анаб., ..1,9,4). Бежавших с поля боя и из города было, вероятно, не так много, основная их масса укрылась в Афинах, и они стали позднее предметом переговоров Александра с афинским послом Демадом. Царь якобы удовлетворил прось-бу афинян пощадить этих беглецов и оставить их в Афинах вопреки решению синедриона Коринфской лиги (Диодор, XVII, 15, 4 — 5). Земли фиванцев перешли в руки победителей. На них претендовали фокидцы и жители беотийских городов (Юстин, XI, 4, 8; Арриан, Анаб., I, 9, 9). По сообщению Павсания (I, 25, 4), в дележе фиванской земли участвовали только' представители беотийских городов, что более логично, так как фокидцам владеть земельными участками вокруг Фив было крайне затруднительно. Скорее всего, они ограничились захватом- движимого имущества, которого было унесено из разгромленного города, по словам Диодора, «невероятное количество» (XVII, 13, 6). Не совсем понятно рениение синедриона о восстановлении городов Орхомен и Платеи (Арриан, Анаб., I, 9, 10). Это должен был сделать Филипп II после Херонейского сражения (Плутарх, Алекс., XI; Павсаний, IV, 27, 10; IX, 37, 8). Видимо, к данному моменту они были отстроены не полностью, и совет Коринфской лиги подтвердил прежгьее решение о полном их восстановлении. Вряд ли можно считать дискуссионным вопрос о том, действовал ли Александр в первую очередь в угоду союзникам [58, 34 — 351 или разрушение крупнейшего греческого города отвечало прежде всего его собственным интересам [97, 308]. Как отмечал еще Плутарх, Александр рассчитывал, что после этой расправы греки из страха будут сохранять спокойствие (Алекс., XI). А кроме того, добавляет Плутарх, он оправдывал свои действия требованиями союзников (Там же). Поэтому разрушение Фив правильнее будет рассматривать не как результат межпо- лисиой борьбы [58, 351, а как окончательный итог борьбы греков за независимость от Македонии. Античные авторы сообщают, что впоследствии Александр выражал сожаление по поводу этого необдуманного поступка. Плутарх, ссылаясь на какие-то неизвестные источники («...говорят...»), пишет: «Александр не раз сожалел о несчастье фиванцев, и это заставляло его со многими из них обходиться милостиво» (Там же, XIII). Более того, «из оставшихся в живых фиванцев не было ни одного, кто бы впоследствии, придя к царю и попросив у него что-нибудь, получил отказ» (Там же). Пример такого милостивого отношения приводит Арриан, рассказывая, как, уже будучи s Азии, Александр захватил в плен фиванцев Фессалиска и Деиисодора, отправленных к персидскому царю еще до разрушения Фив. И вот тут-то царь проявил свое- милосердие, отпустив незадачливых послов,' так как «жалед' Фивы» (Анаб., II, 15, 3). Многие свои безрассудные поступки (нанри- злер, убийство Клита) и неудачи (отказ македонян идти за Ним до края земли) полководец приписывал якобы гневу и мести уроженца Фив бога Диониса .(Плутарх, Алекс., XIII). Но подобное раскаяние приходило к нему, вероятно, в редкие минуты. Более постоянной и характерной для него 'была гордость за то, что он уничтожил одного из прежних гегемонов Эллады. Именно с таким чувством он говорил своим воинам в конце восточного похода: «...афинян и фиванцев, которые вечно строили козни Македонии, я унизил до такой степени, что они теперь трудятся для нашей безопасности» (Арриан, Анаб., VII, 9, 4). Расправа над Фивами действительно навела страх на всех противников Македонии. Промакедонские партии повсюду утверждались у власти. Аркадское вой(ско, стоявшее на Истме, получив известие о разгроме Фив, вернулось обратно в Мегало- поль* Инициаторы этого похода были обвинены в измене „договору о дружбе с македонским царем и приговорены к смертной казни (Там же, I, 10, 1). В Элиде изгнанные перед тем сторонники македонского царя снова пришли-к власти (Там же). Это- лийцы, выступившие против македонского господства вслед за фиванцами, раскаялись в своих устремлениях и отправили к Александру посольство с изъявлением покорности (Там же, 2). Отреклись от своих бывших союзников и намерения освободиться от власти Македонии и афиняне. По инициативе оратора Демада они направили посольство из 10 человек к македонскому царю с поручением поздравить его с благополучным возвращением от иллирийцев и поблагодарить за то, что он справедливо наказал восставших фиванцев (Там же, 3). В ответ на эту лесть Александр смягчил требование о выдаче ему всех вождей антимакедонской партии и удовлетворился высылкой одного из ее второстепенных деятелей Харидема (Там же, 6). Однако покорение Греции в результате очередной победы македонского оружия оказалось не окончательным. Таким путем невозможно было создать ни единое греко-македонское государство, ни тесный союз македонской монархии с состоятельной верхушкой греческого общества [81, 62]. Разгром Фив оставил заметный след в судьбе не только этого города, но и всей Эллады, в том числе и Коринфского союза. Отношения македонского царя с греками стали более напряженными, чем при Филиппе II. На смену старым региональным союзам пришла лишь другая, более обширная симмахия традиционного гёгемонистского типа. Вместо панацеи македонское завоевание явилось паллиативом.
Еще по теме Глава VII БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ В СВЯЩЕННЫХ ВОЙНАХ:
- КОММЕНТАРИИ
- 3. Кризис полиса
- Глава V БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ И ЮЖНАЯ ГРЕЦИЯ В 369 — 362 гг. ДО Н. Э.
- Глава VII БЕОТИЙСКИЙ СОЮЗ В СВЯЩЕННЫХ ВОЙНАХ
- ГЛАВА III ГИГАНТОМАХИЯ
- Глава 9 ГЕЛОН ГЕРОДОТА КАК РЕЛИКТ МИФОПОЭТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ О НАСЕЛЕНИИ ГРЕКО-АРИЙСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ОБЩНОСТИ ЭПОХИ БРОНЗЫ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ.
- ГЛАВА X Господство аристократии и его падение
- ГЛАВА XI Общество и его организация
- Появление и развитие жанра трагедии
- ПЕЛОПОННЕССКАЯ ВОЙНА
- ГЛАВА12 Война из-за Эвбеи