Глава III НОВОЗЕЛАНДСКИЕ И ПОЛИНЕЗИЙСКИЕ ТИПЫ ФАКТОВ

Данные описания составляют также нечто вроде объединяющего начала этнографии маори и всей Полинезии. Треджир, один из лучших знатоков предмета[899], часто возвращается к этой теме.

ными болезнью, они не борются с ней, не пытаются даже ей сопротивляться, но заворачиваются в одеяло и ложатся именно для того, чтобы умереть. Они имеют вид людей, у которых не осталось больше душевных сил, а их друзья смотрят на них, не слушая, ничего не делая, принимая их участь как решенную».

Система этих верований, следовательно, та же, что в Австралии, только результаты, а следовательно, и интенсивность верований распределяются иначе. Доминируют чисто моральные и религиозные понятия. Колдовство играет ту же самую роль, что в Австралии, но мораль полинезийца, богатая, гибкая и в то же время грубая и простая в своих поворотах или следствиях, является причиной большинства смертей. Вот некоторые факты, подтверждающие связь этих типов. Отметим вначале, что хотя полинезийский тотемизм, особенно на Новой Зеландии, довольно слабо выражен, он оставил следы, дающие представление о некоторых причинах смерти. В частности, Маринер сообщает, как на островах Тонга[906] у мужчины, съевшего запретную черепаху, в результате увеличилась печень, и он умер. Но сильнее всего нарушенные табу (тотемические) мстят за себя на Самоа. Поглощенное животное говорит, действует внутри, разрушает человека, пожирает его, и он умирает[907]. Случаи смерти от магии также очень многочисленны. Маринер сообщает[908], как одна женщина (дух) постоянно преследовала дух молодого вождя. Тохунга сказал ему, чтобы

он умер в течение двух дней, и он умер. В другом случае в результате колдовства умирает бог-чудовище[909]. Смерти вследствие предзнаменования встречаются также часто[910].

Но чаще всего смерть происходит в результате «смертного греха», особенно в стране маори, причем это выражение принадлежит им самим. Бесчисленные описания обычно весьма подробны и имеют множество мифологических вариантов: душа становится тяжеловесной; она связывается веревками, сетями и узлами; она исчезает; она захватывается в плен; она не единственное духовное начало, живущее в теле; у нее есть сосед, преследующий ее; она сталкивается с животными или вещью, которые овладевают телом или ею самой.

Но не следует слишком отделять следствие от его причин. Маори — люди щепетильные и изощренные в области морали. Мы оставляем в стороне прекрасный анализ Герцем этих сложных типичных механизмов, извлечем из него лишь два замечания: смерть от магии очень часто воспринимается и часто возможна только как следствие предшествующего греха. И наоборот, смерть от греха часто есть лишь результат магии, заставившей согрешить40. Божества, предзнаменования, духи (аиту, атуа) могут также вмешиваться в дела[911]. Это настоящие болезни сознания, вызывающие состояния фатальной депрессии[912] и сами порождаемые этой греховной магией, которая заставляет индивида чувствовать свою вину, ввергает его в состояние вины[913]. К счастью, об этой совокупности фактов мы располагаем обширной работой медика. Доктор Голди с помощью одного из лучших этнографов, Элсдона Беста, создал теорию, даже сравнительную теорию этих фактов[914]. В главе, названной «Фатальная меланхолия с быстрым исходом», говорится о том, что люди сами «стремятся к смерти» (will to death)[915]'. Вот некоторые факты, которые он приводит. Доктор (впоследствии сэр) Барри Тьюк знал одного индивида отличного здоровья, геркулесова телосложения, который умер менее чем за три дня от этой «меланхолии». Другой, превосходно выглядевший и, «безусловно, без всякого повреждения внутренних органов», «опечалился от жизни», сказал, что умрет, и умер через десять дней. В большинстве случаев, изученных этим доктором, этот период длился два-три дня.

Другие факты — исторические и заимствованы у Шортленда, Тэйлора и других авторов. Эти факты наблюдало множество людей. Когда старый вождь Кукутаи, находясь на борту губернаторского корабля, увидел Северный остров и прибрежные скалы, ворота Страны Мертвых, он принес искупительную жертву душам, выбрасывая одежду людей, находившихся на борту, включая министров, затем свою собственную; «его состояние было столь угнетенным, что окружающие опасались за его жизнь».

Но позвольте мне привести не менее важные, чем эти конкретные факты, маорийские литературные источники. Одно известное песнопение, рассказывающее о дочери Кикокко, хорошо описывает чувства больного[916].

Сверкающее солнце, ты остаешься еще на небе,

Покрывая пламенем твоих лучей вершину Пукихинау. Оставайся там еще, о Солнце, пусть мы останемся вместе! ...Увы, ты ничего не можешь сказать, моя подруга (мать). Вир (бог войны и наказаний) решил это иначе,

Он вонзил топор в мои кости и разъединил их,

Я разделан на куски, как ветка, оторванная От своего ствола ударом, которая, падая,

С треском ломается на куски... и т. д.

Я сделал это. Я навел эту смерть На себя, происходящего от бога (Герц),

И сейчас здесь, покинутый, я Лишен всякой помощи.

Изможденный, заброшенный Истощенный страданием Моего тела,

Я ложусь, чтобы умереть.

Вот вывод доктора Голди:

«Эта столь часто наблюдавшаяся фаталистическая тенденция..., приводящая к смерти после более или менее длительного периода глубокой депрессии, сопровождаемой отсутствием желания жить, обусловлена последствиями суеверного страха, воздействующего на чрезвычайно чувствительную нервную систему (см. с. 77)».

«Я полагаю, что никто не пытался объяснить причину смерти, обусловленной столь любопытной формой меланхолии. В народном сознании предполагается, что жертва “отдает себя смерти”, но мы не можем всерьез приписывать этот фатальный исход силе воли дикаря. Основная характеристика маорийского духа — это его неустойчивость. Душевное равновесие человека находится во власти огромного множества повседневных случайностей: он — игрушка внешних обстоятельств. Поскольку его мозг не был объектом длительной и методичной моральной и интеллектуальной культуры, он лишен того умственного равновесия, которое характерно для высокоцивилизованных народов. Он не способен управлять собой.

Г)3В другом песнопении описывается неотступное преследование животного, проникшего в плоть, на этот раз посредством магии.

и смеется по самым ничтожным поводам; взрывы веселья или грусти могут исчезать в нем в одно мгновение...» (Голди приводит здесь множество примеров).

«В этом любопытном душевном состоянии, названном “тихоокеанской истерией”, пациент после первоначального периода депрессии внезапно приходит в возбуждение, хватает нож или другое оружие, мечется по селению, нападая на всех встречных, нанося огромный урон до тех пор, пока не падает обессиленный. Если ему не удастся найти нож, он может помчаться на прибрежную скалу, броситься в воды океана и плавать бесконечно долго, пока не будет спасен или не утонет. Это неистовое истерическое возбуждение встречается на всех островах, так же как и противоположное состояние внезапной и глубокой депрессии.» (Здесь следует описание плачевных результатов спиритического сеанса после похорон. Одна из юных сестер покойного слышит его голос, приходит в состояние возбуждения, затем прострации, решает последовать за ним и убивает себя за несколько часов.)

«Таким образом, высокоэмоциональные люди, мозг которых находится в состоянии неустойчивого равновесия, подвержены чрезвычайному возбуждению или глубокой меланхолии; люди, глубоко суеверные и не боящиеся смерти, у которых инстинкт сохранения жизни поразительно слабо развит, приписывают неограниченную власть злым богам и черным колдунам. Если кто-то из них обладает высокой степенью этих душевных характеристик и убеждается в том, что он стал жертвой всемогущего бога или тохунги (колдуна), сильнейший нервный шок делает всю его нервную систему “онемевшей” (paretic): она не оказывает сопротивления возникающему тогда состоянию оцепенения. Индивид погружается в себя и фиксируется на идее огромности своего греха и безнадежности своего положения. Он становится безнадежной жертвой меланхолии, основанной на иллюзии. Он захвачен всемогущей иллюзией: он оскорбил богов и потому умрет.

Я просто представляю вам этот вывод для осмысления. Несмотря на свой устаревший с медицинской точки зрения язык, он имеет важное значение, и ценность его, несомненно, сохранится и в будущем.

Важность самих этих фактов, впрочем, трудно переоценить. Мы привели лишь очень небольшое их число из тех, что нам известны. Один из наиболее значительных и трагических фактов — это случай с мориори с островов Чатем, завоеванных маори в 1835 г., в результате чего численность местных жителей сократилась с 2000 до 25 человек. Шенд, один из них, их переводчик, рассказывает, как они были привезены на Южный остров и что говорили их завоеватели[917]: «Маори говорили “Их стало мало не из-за того, что мы столько убивали. Но наутро после пленения мы очень часто находили их мертвыми в их домах. Их убивало нарушение собственного many (необходимость совершать акты, иссушающие их many). Они были целиком во власти many”».

Мы знаем и знаменитый текст Иова[918], так же точно отражающий множество форм сознания, которые мы называем анормальными, но которые не были таковыми в этих цивилизациях.

«Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость, чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом. Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих, - и жизнь его отвращается от хлеба и душа его от любимой пищи. Плоть на нем пропадает, так что ее не видно, и показываются кости его, которых не было видно. И душа его приближается к могиле и жизнь его - к смерти».

***

Таковы факты. Давайте откажемся от всяких дискуссий на темы психопатологии и невропатологии. Все свидетели, даже медики, говорят, что в этих случаях нет никакого видимого повреждения или болезни, которую можно установить при помощи аускультации и т. п. Не знаю. Дальнейшие наблюдения крайне необходимы, может быть, вы сможете их стимулировать.

Но мне как социологу достаточно указать вам направление, на котором я нашел многочисленные примеры, причем нормальные или,

во всяком случае, распространенные в своей анормальности. Именно это я вам и обещал.

Отмечу далее, что приведенные факты относятся к той категории, которую, на мой взгляд, надо изучать немедленно: это те явления, в которых социальная природа непосредственно соприкасается с биологической природой человека. Этот панический страх, дезорганизующий все в сознании, вплоть до того, что называют инстинктом самосохранения, дезорганизует главным образом самое жизнь. Психологическое звено зримо и твердо — это сознание. Но оно уязвимо: индивид околдованный или в состоянии смертного греха теряет всякий контроль над своей жизнью, утрачивает всякий выбор, всякую независимость, всю свою личность.

Более того, отмеченные факты относятся также к тем «тотальным» фактам, которые, как я убежден, надо изучать. Рассмотрения психического или, точнее, психоорганического здесь недостаточно для описания всего комплекса. Здесь необходимо рассмотрение социального. И наоборот, недостаточно изолированного исследования того фрагмента нашей жизни, каковым является наша жизнь в обществе. Мы видим в данном случае, как уточняется дюркгеймовское представление о Homo duplex и как можно рассматривать его двойственную природу*.

Наконец, я думаю, что эти факты интересны с двух точек зрения: как исследования целостности сознания и целостности поведения. Они позволяют увидеть противоположность «целостности» тех, кого неточно называют первобытными людьми, и «раздробленности» таких людей, как мы, ощущающих себя личностями и противостоящих коллективу. Неустойчивость всего характера и жизни австралийца или маори очевидна. Эти коллективные или индивидуальные «истерии», как называл их еще Голди, у нас уже связаны только с больницами или хамским поведением. Они составляют оболочку, от которой наше моральное устойчивое ядро постепенно освободилось.

В заключение позволю себе упомянуть, что приведенные факты являются подтверждением и расширяют область применения теории альтруистического самоубийства*, которую Дюркгейм сформулировал в книге, служащей образцом социологического доказательства[919].