Библиография. Т. Е. Holland, International Law and Acts of Parliament, «Studies in international Law», Oxford, 1898,. p. 176 et seq.; H. T r i e p e 1, Volkerrecht und Landesrecht, Leipzig, 1899; итальянское изд. — G. С. В u z z a t i, «Biblio- teca di scienze politiche ed amministrative», 3 serie, vol. IX, parte I, Torino, 1913; французское изд.—A. Brunet, «Bib- liotheque francaise du droit des gens», Carnegie Fondation, Paris— Oxford, 1920; idem, Les rapports entre le droit interne et le droit international, «Recueil des cours de l’Academie de droit international», 1923, p. 77—118); W. К a u f m a n n, Die Rechtskraft des internationalen Rechts und das Verhaltnis der Staatsgesetzge- bungen und der Staatsorgane zu demselben, Stuttgart, 1899; G. D i e n a, Se e in quale raisura il diritto interno possa portare limitazioni alle obligazion, internazionali degli Stati, Torino, 1901; Idem, Considerazioni critichi sul concetto dell’assoluta e completa separazione fra il diritto internazionale e Г interno, «Rivista di dirotto pubblico», 1913; parte I, fasck. luglio-agosto; D. A n z i 1 о 11 i, 11 diritto internazionale nei giudizii interni, Bologna, 1905; J. Westlake, Is international Law a part of the Law of England?, «The Law Quarterly Review», vol. XXII, 1906, p. 14 et seq.; P. F e d о z z i, II diritto statuale relativo a rapporti con l’estero, «Rivista di diritto internazionale», vol. Ill, 1908, pag. 59 segg.; P. H e i 1 b о r n, Grundbegriffe des Volkerrechts, Кар. Ill, § 17: Volkerrecht und Landesrecht; С. М. P i с с i о 11 o, The relation of International Law to the Law of England and of the United States, London, 1915; H. К r a b- b e, Die moderne Staats-Idee, 2. Aufl., Haag, 1919, S. 278 ff.^ P. Q. W r i g h t, The Enforcement of International Law through Municipal Law in the United States, «Studies in the Social Sciences», «Illinois University», vol. V, 1916; Idem, Conflicts of International Law with National Law and Ordinances, «American Journal of International Law», vol. XI, 1917, p. 1 et seq.; Idem, International Law in its relation to Constitutional Law, ibid., vol. XVII, 1923, p. 234 et seq.; A. Verdross, Die Volkerrechtswidrige Kriegshandlung und der Strafanspruch der Staaten. Berlin, 1920, S. 34 ff.; Idem, Die Einheit des rechtlichen Weltbildes, cit.; Idem, Die Verfassung der Volkerrechtsgemeinschaft, cit., S. 33 ff.; H. К e 1 s e n, Das Problem der Souveranitat, cit., Кар. VI, S. 120 ff.; Idem, Allgemeine Staatslehre, Berlin, 1925, S. 119 ff.; L. Wittmayer, Volkerrecht und Staatsrecht, «Zeitschrift ftir Volkerrecht», Bd. XIII, 1924, S. 1 ff.1 1 D. D_o n a t i,. I trattati internazionali nel diritto costituzionale, Torino, 1906; J. L. К u n z Landesrecht und Volkerrecht, «\V5rterbuch des Volkerrechts und der Diplomatic», K. Strupp, 1924, I, S. 787 ff.; G. A. W a 1 z, Die Abanderung volkerrechtsgemassen Landesrechts'(grund- satzliche Untersuchungen zum englischen, amerikanischen, deutschen und oesterreichischen Recht), «Volkerrechtsfragen», hrsg. von H. Pohl und M. Wenzel, Berlin, 1927, JsTs 21; Ch. Pergler, Judicial interpretation of International Law in the United States, New York, 1928; R. D. Master s, The relation of international law to the law of Germany, New York, 1930, «Political Science Quarterly»; L. Gross, Der Rechisbegriff des «common law» und das Volkerrecht, «Ztschr. f. off. Recht», Bd. XI, № 3, 1931. представляет изложение понятия права в соответствии с общим правом (common law) и применения его к международному праву; проводится также мысль, что известное правило — право народов есть часть права Англии — означает только то. что в известных случаях международное право служит для судов общего права источником, который они обязаны применять. В таком смысле это правило связывается с понятием общего права как judge-made law. По мнению Гросса, было бы ошибкой полагать (Трипель), что указанное начало ныне якобы изменило свой смысл и значение. Штейнбах («Das Priifungs- recht des internationalen und nationalen Richters gegenuber volkerrechts- widrigen Gesetzen», «Ztschr. f. off. Recht», Bd. XI, № 4, 1931) полагает, что и национальные суды, в частности суды немецкие, имеют право и обязанность объявлять не подлежащими применению нормы внутригосударственного права, противоречащие международному праву. По вопросу о примате международного права, согласно учению венской школы, см. H. A u f г i с h t, Die dialektische Methode und der Stufenbau der Rechts- ordnung, «Ztschr. f. off. Recht», Bd. XIII, № 1, 1933; R. Monaco, L’ordinamento internazionale in rapporto all’ordinamento statuale, «Memorie deiristituto giuridico della Universita di Torino», serie II, Метопа 21, Torino, 1932. По данному вопросу следует иметь в виду также статью того же автора: «Natura della competenza dello Stato secondo il diritto internazionale», «Riv. di dir. internaz.», 1932, fasc. 1—2; R. D. Masters, International Law in National Courts; a study of the enforcement of international law in German, Swiss, French and 'Belgian courts, New York, 1932; 0. Rabasa, El derecho interno у el derecho internacional, Mexico, 1933; L. Schecher, Deutsches Aussenstaatsrecht, Berlin. 1933, следует помнить о двух моментах: а) автор воспринимает и от- стаизает концепции Цорна и Венцеля относительно природы международного права и б) работа представляет собой попытку применения к международному праву концепции национал-социализма. L. de N а и г о i s, Les traites internationaux devant les juridictions nationales. Contribution a l’etude des rapports du droit international et du droit interne, Paris, 1934; A. S v о b о d a, Volkerrecht bricht Landesrecht, «Ztschr. f. off. Rechts», Bd. XIV, № 4, 1934, обращается к рассмотрению различных теорий по вопросу об отношении международного права к внутригосударственному, исходя из своей собственной точки зрения, облеченной в схоласти- Вопрос о соотношении международного права и внутригосударственного права занял значительное место в современной литературе, начиная с фундаментальной работы Трипеля (1899 год). Против концепции безусловной и полной раздельности обоих правопорядков, отстаиваемой этим автором и с таким успехом примененной к разрешению основных проблем, в последнее время пробила себе дорогу новая концепция, обычно называемая монистической, поскольку она отстаивает единство — притом не только в теоретическом представлении — всего права. ческую форму, которая мне не представляется ясной и пригодной для того, чтобы продвинуть вперед изучение данного вопроса. Тем не менее автор в конце концов приходит к выводам, которые, по крайней мере на практике, значительно не отличаются от общепринятых. Е. Mohr, Die Transformation des Volkerrechts in deutsches Reichsrecht, Berlin, 1934, «Internationalrechtliche Abhandlungen»; G. В a 1 1 a do re Pallieri, La aottrina di Hans Kelsen e il problema dei rapporti fra diritto interno e diritto internazionale, «Riv. dir. intern.», 1935, № 1, II, в этой работе автор отстаивает дуализм против Кельзена, но во многом исправляет распространенную дуалистическую доктрину. По существу, как мне кажется, речь идет о том, чтобы рассматривать внутригосударственные правопорядки в качестве чистых фактов’, таково и мое мнение, хотя это положение не всегда обнаруживается с надлежащей последовательностью (например, формальная отсылка — rinvio formale). Но разве действительно верно, что дуализм приводит к игнорированию правовой силы внутригосударственных праьопорядков? Разве действительно нельзя допустить, что внутригосударственный правопорядок как таковой сам по себе имеет правовую силу, не заимствуя ее (правовую силу) от международного права? Работа Кельзена «La transformation du droit international en droit interne», «Rev. gen. dr. intern, public», 1936, № 1, направлена специально против моей точки зрения: превращение международного права во внутреннее возможно не иначе, как в тех случаях, ес?и это требуется самим внутригосударственным правом; за исключением таких случаев, международное право делегирует внутригосударственному праву определение тех* индивидов. которым надлежит дейстзозать от лица государства, и. т. д. Статья Венглера «Studien zur Lehre vom Primal des Volkerrechts», «Ztschr. f. off. Rechb, Bd. XVI, J\r° 3, 1936. имеет целью скорее просто.поставить проблему примата международного права, а не разрешить ее. Последнее автор предполагает сделать в последующей статье. Автор не признает понятия делегации. Поскольку, однако, примат одних правовых норм перед другими может вытекать как из представления о том, что определенные нормы имеют в качестве предпосылок другие нормы, так и из способа, согласно которому возможно регламентирование определенных норм через посредство других норм, а также вследствие конфликтов между самими нормами, то он заключает, что з такой связи идей можно искать разрешения поставленной проблемы. I. А. Р г z i с, Le probleme des rapports entre le droit interne et le droit international et ses discussions dans la science juridique Jugoslave, vol. Ill, «Annuaire de l’Association yougoslave de droit international», Belgrade — Paris. 1937, содержит богатый обзор литературы предмета, дополненный югославской литературой. J. L. Kunz, La doctrine dualiste chez Balladore Pallieri, «Rev. int. de la theorie d. droit», vol. XI, 1937; \V. S с h i f i e r, Die Lehre vom Primat des Volkerrechts in der neueren Literatur, Leipzig — Wien, 1937. 3 д. Акцилотт Теория, о которой идет речь, в свою очередь принимает два весьма различных вида в зависимости от того, рассматривается ли международное право как отрасль или делегация внутригосударственного права — так называемый примат внутреннего права — или же внутригосударственное право рассматривается как отрасль или делегация международного права — так называемый примат международного права. Положение о верховенстве внутригосударственного права, по существу, есть не что иное, как известное учение о самоограничении государства. Согласно этому учению, как полагал уже и Гегель, международное право сводится к государственному праву, относящемуся к сношениям с другими государствами. Очевидно, что в таком случае нет основания говорить об отношениях между внутренним и международным правом, в лучшем случае можно говорить ..лишь об отношениях между двумя различными категориями внутригосударственных норм. Иначе обстоит дело согласно правильно понятому положению о верховенстве международного права. Как следует из изложенного выше, международное право стоит над государством в том смысле, что оно проистекает из начала, господствующего над волей государства. С другой стороны, однако, не менее верно, что международное право уже предполагает государство, то есть внутригосударственное право, поскольку государство, даже если оно не отождествляется с правопорядком, немыслимо без него. Оно предполагает его, говорим мы, не исторически, но логически, потому что нормы межд\^народного_права, начиная с основной нормы—pacta'suri'f servanda, возможны постольку, поскольку они'опираются на внутригосударственные нормы. Разрешение приведенной антитезы состоит в том, что международное право стоит над государством в том смысле, что оно образует юридическую границу его власти, но не в том смысле, что власть государства есть делегация международного права; это последнее положение, отнюдь не будучи необходимым логически, опровергается не только опытом истории, но также и главным образом убеждением самих государств, которым ничто не претит в большей мере, чем идея, будто им приходится осуществлять власть, уступленную им международным правопорядком. Из всего сказанного следует, что та основная норма, из которой проистекает каждый правопорядок внутри государства, имеет в себе самой, первоначально и непроизводно, vis ob'iigandi (обязательную силу), имея источником самостоятельные основные нормы. Международное и внутригосударственное право тем самым представляют собой отдельные правопорядка:. Из этого принципа следует, что: А) международные нормы формально не являются производными от норм внутригосударственных. Внутригосударственные же нормы не могут быть обязательными Б силу основной нормы международного правопорядка; Б) нормы международного права не могут оказывать влияния на обязательную силу внутригосударственных норм, и наоборот; В) невозможны конфликты, в собственном смысле, между правом международным и внутригосударственным; Г) международное право может, однако, отсылать к внутригосударственному праву, а это последнее — к международному праву. Рассмотрим теперь каждое из этих положений отдельно. А. Значение различия двух правопорядков58. Основная норма, в силу которой государства должны поступать взаимно так, как они договорились с другими государствами, составляет критерий. определяющий, каковы те нормы, которые образуют международный правопорядок, и отличающий их формально от норм, принадлежащих к различным внутригосударственным правопо- рядкам, поскольку и эти также могут различным образом иметь касательство к отношениям между государствами. Одни лишь нормы первого рода, которые могут быть отменены или изменены не иначе, как при участии всех субъектов, принимавших участие в соглашении, или же в случаях и при условиях, предусмотренных иными нормами международного правопорядка, определяют юридические границы свободы государства по отношению к другим государствам. Напротив, нормы второго рода, принадлежащие к государственному правопорядку и отменяемые или изменяемые конститутивной волей этого правопорядка, не определяют обязательств одного государства по отношению к другому, причем имеется в виду представление о государстве как о едином целом, которое свойственно международным отношениям. Законодатель может, например, путем собственных постановлений создать обязательный порядок отношений государства к другим государствам, как, например, запретить судьям разбирать споры, касающиеся иностранных дипломатических агентов, установить правила об аресте и выдаче иностранному государству преступников и т. д. Но такого рода нормы, относимые некоторыми авторами к так называемому «внешнему государственному праву», или к «государственному праву, касающемуся внешних, сношений», суть внутригосударственные нормы, как и все прочие, сколь бы они ни касались международных отношений; они весьма отличны от норм тога же содержания, устанавливаемых путем соглашений государств. Так, соглашения, путем которых два государства договариваются об изъятии из своей юрисдикции дипломатических агентов или же о взаимной выдаче определенных категорий преступников (международные нормы представляют собой нечто совершенно иное, нежели веления, обращенные к судьям и воспрещающие осуществление юрисдикции в отношении дипломатических агентов или веления об аресте и выдаче определенной категории преступников иностранным властям (нормы внутригосударственные). Первые налагают обязательства в силу принципа pacta sunt servanda и могут быть отменены не иначе, как в порядке, установленном нормами международного права, последние — в силу правила, предписывающего подчинение велениям законодателя, и могут быть отменены в порядке, установленном внутригосударственным правом соответствующего правопорядка. Встречаются случаи, когда законодатель обращает свои нормы в адрес иностранного государства, тем самым делая его субъектом прав и обязанностей в рамках данного (своего) правопорядка. Считают, например, что в силу статьи 3 Гражданского кодекса Италии иностранное государство может приобретать имущество, заключать дощвору> вступать в права наследования в Италии и т. д. И может случиться также, что в рамках определенного внутреннего правопорядка одно государство вступает в правовые отношения с другим государством (так бывает, например, когда одно государство покупает у другого дворец или приобретает у него концессию на строительство и эксплуатацию железных дррог и т. п.). Нетрудно убедиться в том, что в подобного рода случаях слово «государство» означает юридическое лицо, понимаемое в смысле, отличном от того, что это же слово означает в международном праве. Здесь, как и во многих других случаях, значение тождества существа фактического состава, лежащего в основе персонификации (тот или иной данный тип общественной организации), преобладает над задачами строго нормативного рассмотрения, свойственного именно юриспруденции, которая, отправляясь от понятия личности, означающей соотношение между субъектом и определенным правопорядком, не может не различать два различных субъекта там, где обычное словоупотребление, по-видимому, обозначает лишь одно. Различие, впрочем, обнаруживается с полной ясностью при сопоставлении внутригосударственных норм, о которых идет речь, с другими, относящимися к тем же предметам, которые существуют или могут существовать в международном правопорядке. Если, например, допустить, что государства обязаны взаимно предоставить друг другу изъятия из гражданской юрисдикции, то соответствующая норма могла бы быть сформулирована следующим образом: государство как субъект международного права обязано по отношению к прочим государствам, субъектам международного права, предоставить изъятие из юрисдикции (иностранному) государству как субъекту внутреннего права. В самом деле, изъятие из гражданской юрисдикции не имело бы смысла в отношении государства как субъекта международного права, между тем как это вполне мыслимо по отношению к субъекту или единице (ente), подчиненной закону, который судебные учреждения призваны применять в конкретных случаях.То же самое можно сказать и относительно общей нормы, обязывающей государства признавать друг друга возможными субъектами соответствующего правопорядка, или относительно договора, по которому два государства согласились взаимно предоставить подданным каждого из них права приобретать недвижимые имущества или же принимать открывшиеся наследства от соответствующих подданных на территории другого государства. Все такого рода нормы, как нормы международные, связывают и управомочивают государства в их единстве, не проводя различия между законодательными и иными их функциями. В известном смысле можно было бы даже сказать, что они устанавливают правовые ограничения законодательной функции госудур- ства. Напротив, нормы внутригосударственного права, обеспечивающие юрисдикционный иммунитет иностранного государства или же признающие за ним определенные права, как, например, право приобретать недвижимое имущество или наследовать имущество, принадлежавшее его гражданам, имеют в виду государство, лишь поскольку оно осуществляет деятельность, подчиненую закону. Ибо если возникает отношение между двумя государствами, то оба являются в нем сторонами только в порядке подчинения нормам, изданным законодателем. Государство, покупающее недвижимость у другого государства или получающее государственную концессию, действует так, как мог бы поступить любой из числа частных членов государственного общения, а государство, продающее недвижимость или уступающее концессию, юридически не находится в ином положении по сравнению с тем, в каком оно оказалось бы, если бы приобретателем или концессионером был какой-либо индивид. Обе стороны, безусловно, подчиняются постановлениям законов, которые с их волеизъявлениями связывают определенные юридические последствия. Б. Эффективность, законная сила и продолжительность действия норм двух правопорядков. Из того, что каждая норма имеет правовую силу только в правопорядке, часть которого она составляет, следует четкое разграничение международного и внутригосударственного права, поскольку это касается обязательности соответствующих норм, Международно-правовые нормы действительны только в отношениях между субъектами международного правопорядка, а внутригосударственные — в правопорядке государства, к которому они принадлежат. Если внутренняя норма предписывает что-либо противоречащее международно-правовым обязанностям государства, например повелевает осуществление юрисдикции в случаях, в которых государство обязано в международном порядке воздерживаться от осуществления ее, такого рода обстоятельство ничуть не влияет на обязательность закона во внутреннем правопорядке. С другой стороны, согласно общепризнанному принципу, государства не могут ссылаться на постановления внутригосударственных законов, разно как и на и? отсутствие, для того чтобы освободить себя от выполнения международных обязательств или чтобы снять с себя ответственность за их невыполнение. Равным образом, условия действительности и продолжительности действия международно-правовых норм зависят исключительно от самого международного права, а норм внутреннего права — от внутригосударственного права, даже если внутренние нормы применяются в том или ином международном отношении и находят в нем причину своего существования; само собой разумеется, это не исключает того, что законодатели предпринимают надлежащие меры в целях согласования как длительности, так и силы действия внутригосударственных норм с длительностью и силой действия международных норм, с которыми они связаны. Принцип, согласно которому обязательная сила внутригосударственных норм совершенно независима от их соответствия или несоответствия международным обязательствам государства, не исключает того, что с этими обязательствами необходимо считаться при толковании норм, поскольку, несомненно, с логической необходимостью предполагается, что государство желает сообразовывать свой образ действий с обязательствами, принятыми им по отношению к другим государствам. Отсюда вытекает общепринятое положение, согласно которому из двух или более возможных толкований нормы необходимо отдавать предпочтение тому, которое допускает выполнение международных обязательств государства. Но если правильное толкование нормы в таком смысле невозможно, то она должна быть применена такой, какая она есть, какозы бы ни были те последствия, которые могут от этого произойти в отношениях между государствами. В. Невозможность'противоречий между нормами двух право- порядков. Из того же самого принципа вытекает невозможность конфликтов между нормами, принадлежащими к различным правопорядкам, а следовательно, между правом международным и правом внутригосударственным. Говорить о конфликтах между правом международным и правом внутригосударственным так же неточно, как говорить о конфликтах между законами различных государств. В самом деле, о наличии конфликта между нормами, принадлежащими к различным правопорядкам, можно говорить не иначе, как с точки зрения посторонней для того и для другого, то есть не с точки зрения юриспруденции как науки нормативной. Напротив, поскольку нормы международного права составляют юридическую границу деятельности государства, взятого как единое целое, а, следовательно, также государства как законодателя, тем самым законодательная деятельность становится предметом оценки, согласно критериям международного права. ле в качестве деятельности законодательной, но в качестве поведения субъекта, к которому относится оценка. (См. решение JNb 7 Постоянной палаты международного правосудия от 25 мая 1926 года; «Publications de la Cour permanente de justice Internationale», Serie A, № 7, p. 19.) В этом смысле, но только в этом, возможно говорить о законодательной деятельности, предписанной международным правом, для обозначения тех норм, в которых конкретизируется выполнение обязательства, возложенного на государство международным правом (например, нормы, воспрещающие совершение актов юрисдикции в помещениях, занимаемых иностранными дипломатическими представительствами); можно также говорить о законодательной деятельности, разрешенной жждународным правом, для обозначения тех норм, в которых конкретизируется осуществление определенного полномочия, предоставленного государству международным правом (например, нормы, содержащие полномочия консулам осуществлять административные и судебные функции за границей). Наконец, можно говорить о законодательной деятельности, воспрещенной международным правом. для обозначения тех норм, в которых конкретизируется поведение государства, противное международным обязанностям (например, внутригосударственные нормы, воспрещающие выдачу в случаях, когда государство взяло на себя обязательство согласиться на это). Указанные три категории внутригосударственных норм составляют то, что обычно называется внутренним правом, имеющим значение с точки зрения международного права. Прочая законодательная деятельность государств лишена значения с точки зрения международного права в том смысле, что в ней не конкретизируется поведение государства, предписанное, воспрещенное или дозволенное специальными нормами международного права59. Однако и эта деятельность, так же как и любая деятельность государства, охраняется международным правом, поскольку оно, при отсутствии особого юридического основания, воспрещает другим государствам ограничивать свободное ее проявление60. Кроме того, не могут быть безразличными с точки зрения международных отношений многие части внутригосударственного права, касающиеся интересов иностранных государств, даже если они не затрагивают права и обязанности государства, как, например, нормы относительно правового положения иностранцев, приведения в исполнение судебныхч решений иностранных государств, осуществления гражданского или уголовного правосудия по отношению к иностранцам и т. п. Не будет излишним, пожалуй, повторить, что только что приведенная оценка, выражая соотношение между образом действий государства и международными нормами, возникает только лишь в области международного правопорядка и не имеет никакого значения во внутреннем правопорядке. Если с точки зрения международного права и права внутригосударственного рассматривать один и тот же факт с тем, чтобы вывести те или иные правовые последствия, то обстоятельство, что последствия, вытекающие из норм внутригосударственного права, противоречат международным обязанностям государства (так называемый конфликт внутригосударственного права с правом международным), не оказывает никакого влияния на оценку самого факта. Отказ в выдаче в силу внутригосударственной нормы, содержащей в данном случае запрещение ареста и выдачи виновного, тогда как международный договор налагает на государство обязанность выдать виновного, есть действие законное в рамках внутреннего правопорядка, но незаконное в рамках международного правопорядка, так же как один и тот же договор может быть действительным в отношении итальянского правопорядка и ничтожным в отношении правопорядка французского. В том и другом случае имеется не столкновение норм, а различная оценка одного и того же факта в различных правовых системах. Г Возможность отсылок между двумя правопорядками. Один правопорядок может, однако, ссылаться на другой, и притом двояким способом, в зависимости от того, вводит ли ссылка рецепцию норм, действующих в другом правопорядке, которые, таким образом, становятся как бы собственными нормами данного правопорядка, их воспринимающего, или же имеется просто ссылка на правовые нормы иного правопорядка как таковые и поскольку они таковые, с тем чтобы обусловить ими лрименение собственных внутренних норм. В первом случае речь идет о ссылке рецептивной, или материальной, во втором — о ссылке не рецептивной, или формальной. Случаи не. рецептивной ссылки международного права на право внутригосударственное и последнего на первое встречаются весьма часто. Так, например, в тех случаях, когда международные нормы устанавливают права и обязанности государств относительно обращения с иностранными подданными, они содержат ссылки на законы о гражданстве, действующие в заинтересованных странах. Когда они устанавливают права и обязанности относительно разрешения плавания в территориальных водах _ид^ежвда торговых судов, они ссылаются на внутренние нормы, определяющие так называемую «национальность» судов; когда они налагают обязанность охраны литературной и художественней собственности, пользующейся защитой в стране происхождения, то ссылаются на нормы, определяющие условия и необходимые формальности, обеспечивающие защиту такого рода произведений, и т. д. и т. п. Равным образом закон, в котором говорится о «лицах, на которых распространяется привилегия экстерриториальности», ссылается на международное право в целях определения этого рода лиц; закон о «лицах, облеченных дипломатическими полномочиями», или просто о «дипломатических агентах», ссылается на международное право в целях определения лиц, облеченных дипломатическими полномочиями; закон, относящийся к «действиям, совершенным в военное время», ссылается на международное право в целях определения того, что следует понимать под словом «война», когда и как начинается или прекращается состояние войны; закон, предусматривающий условия «перевозки предметов, признаваемых военной контрабандой», ссылается на международное право в целях определения товаров, составляющих военную контрабанду. Во всех таких случаях и в огромном числе им подобных ссылка на внутреннее или международное право имеет целью установить предпосылки для применения международных норм — в первом случае, и внутригосударственных — во втором. Ссылка одного правопорядка на нормы другого делается постольку, поскольку эти нормы остаются нормами того именно правопорядка, на который делается ссылка, остаются ими также и с точки зрения того правопорядка, от которого делается ссылка. Гораздо более спорным и затруднительным представляется случай ссылки рецептивной. Согласно широко распространенной концепции, наиболее точно сформулированной в английской и североамериканской юриспруденции {а ныне также в статье 4 германской конституции 11 августа 1919 года и в австрийской ЗВ. Д. Аецнлоттн конституции 1920 года)61, международное право, в целом или по крайней мере частично, входит в состав внутригосударственного- права и становится, таким образом, обязательным для государственных органов, частных лиц и вообще для всех субъектов данного правопорядка (International Law is a part of the Law of the land — международное право есть часть права страны)62- Часть новейших теорий, особенно в Германии и Италии, отстаивает, в противовес такой концепции, полное и безусловное разделение обоих правопорядков — международного и внутреннего, выводя отсюда невозможность рецепции норм международного права правом внутригосударственным. В каждом государственном правопорядке тем не менее найдутся правовые нормы, молчаливо установленные ввиду воли государства соблюдать международное право и соответствующие нормам международного права. Но такого рода нормы будут обязательно отличаться от этих последних не только по их формальному значению, на и по их предмету и содержанию. Обе теории, пожалуй, не настолько далеки одна от другой, как это принято было считать до сих пор. Следует отметить прежде всего, что они обе допускают существование совокупности норм, действующих в отдельных территориальных правопоряд- ках и обеспечивающих соблюдение определенных международных обязательств. Различие состоит в юридическом толковании факта: имеется ли рецепция международных норм или же молчалива подразумеваемое образование норм внутреннего права, соответствующих международным кормам. В связи с этим необходимо прежде всего заметить, что принцип, согласно которому международное право входит как часть в состав внутреннего права любого государства, отнюдь не мыслится во всеобщем и абсолютном смысле этих слов; этот принцип применяется главным образом к международному обычному праву, причем придаваемое последнему значение в случае возможных конфликтов его с законодательными актами, которые, во всяком случае, превалируют над международным правом,, значительно ослабляет буквальный смысл этого принципа, что ясно следует из недавних решений английских судов (дело Zamora; см. «Rivista di dir. intern.», vol. XI, 1917. pag. 418). Далее, ка этот принцип неоднократно ссылались в политических целях: для энергичного подтверждения готовности государств соблюдать и содействовать соблюдению международного права. С другой стороны, при наличии разделения обоих правопорядков любого рода рецепция есть акт установления норм. Рецепция к тому же включает с необходимостью преобразование рецепированных норм, что выходит за пределы чисто формального значения рецепции. Прежде всего каждая норма обращает свое веление к субъектам того правопорядка, в котором она состоит, и так как качество субъекта права предполагает соотношение между субъектом и нормами, образующими данный правопорядок, то самый факт рецепции нормы другим правопорядком означает, что она приобретает силу по отношению к субъектам иного порядка по сравнению с субъектами первоначального правопорядка. Следует добавить, что всякая правовая норма может войти в состав правовой системы, часть которой она составит, не иначе как приспосабливаясь к ней, что воздействует на содержание самой нормы, расширяя или ограничивая ее, так что одна и та же норма в двух раз^чных правопорядках имеет или может иметь различное значение. Преобразование не только формально, но и по существу присуще самому понятию рецепции. Оттого-то, по-видимому, неверно выводить невозможность рецепции из той или иной степени преобразования, которая оказывается необходимой в рецепированных нормах. Применяя эти соображения к разбираемому вопросу, можно прийти к заключению, что ничто не исключает возможности рецепции международных норм внутренним правом, лишь бы при этом разумелось, что рецепция: а) изменяет формальную салу нормы; последняя приобретает правовое значение в данном правопорядке, и ее отношения к прочим нормам, образующим данный правопорядок, определяются поэтому согласно собственным принципам самого правопорядка; б) изменяет дестинаторов (destinatari) нормы, которыми окажутся отныне субъекты того правопорядка, в состав которого норма входит; в) изменяет в большей или меньшей степени содержание самой нормы по сравнению с тем, какое она имела в международном правопорядке, ввиду цели, преследуемой рецепцией, а также тех субъектов, в отношении которых она действует, и. наконец, той правое вой системы, составной частью которой она становится. Более важный пример рецепции относится к нормам общего международного обычного права, которое имеет силу по отношению ко всем государствам, принадлежащим к международному общению, как, например, различные принципы дипломатического права, морского права и т. д. Подобного рода нормы не могли бы соблюдаться при отсутствии соответствующих норм в отдельных правопорядках; например, нормы, обязывающие государства к изъятию из их юрисдикции дипломатических агентов, предполагают соответствующие нормы внутригосударственного права, обязывающие и уполномочивающие судей не осуществлять по отношению к этим лицам свою юрисдикцию. Нормы, обязывающие государство обеспечить иностранцам, допущенным на его территорию, хотя бы минимальную правовую защиту, требуют издания соответствующих внутренних норм, сообщающих иностранцу право обращения к судебным^органам, право взыскания возмещения за понесенный ущерб и т. д. Рецепция норм международного права, совпадающая с волей государства соблюдать таковые, дает более простое объяснение такого рода внутригосударственных норм. Что касается международного права, вытекающего из соглашений (договоров), то эта проблема.находит выражение в иных положениях и будет рассмотрена в другом месте. Рецепция норм внутреннего права правом международным, несомненно, также может иметь место в уже установленном смысле, если два или более государств принимают в качествё содержания их соглашения нормы, свойственные какому-либо внутреннему правопорядку. История морского права может засвидетельствовать рецепцию в обычаях и международных договорах начал, свойственных Consolato del таге (Морской консульский устав) или Французскому ордонансу 1681 года. Трипель упоминает статью 2 акта Рейнского союза 12 июля 1806 года, в котором явно выражено требование, чтобы некоторые положения одного закона бывшей Германской империи сохранили силу в отношениях между членами союза. Напротив, нельзя говорить о рецепции в тех случаях, — а такие встречаются гораздо чаще, — когда внутреннее право вследствие всевозможных влияний науки и практики определяет некоторые положения или постановления международного права. Таково влияние, оказанное римским правом на порядок проведения территориальных изменений, на теорию международных договоров и т. д.; влияние, оказанное бельгийским законом 1856 года на институт выдачи преступников; или влияние американской Инструкции 1863 года на право войны и т. д. Ни в одном из указанных случаев не найти примеров рецепции норм внутригосударственного права как таковых, даже если содержание международных норм более или менее непосредственно вытекает из норм внутреннего' правопорядка63.