§ 1. Счастливый билет человечества?

Природа не терпит пустоты, а человек — незнания. С незапамятных времен Homo sapiens задавался вопросом: откуда и каким образом появились на Земле люди? А поскольку достоверного знания не хватало, на помощь приходила фантазия, и рождались сказания, легенды, мифы...

Сегодняшний день знает массу гипотетических «сценариев» начала рода человеческого. Христианская версия гласит: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему... И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Активно защищают свои позиции и сторонники «космического» происхождения человечества. Продолжается разработка естественнонаучной, эволюционной трактовки антропогенеза, основы которой были заложены Ч.Дарви- ном («Происхождение человека и половой отбор», 1871 г.).

Оставляя в стороне сущностные различия указанных попыток ответа на вопрос, пестроту аргументации и т.п., отметим лишь одно, вессьма существенное совпадение: Разум на Земле появился, в общем-то, благодаря Творцу и случаю. Даже эволюционный маршрут, ретроспективно намеченный наукой, представляется всего лишь удачно реализовавшейся потенцией, которая могла и не воплотиться в эволюционном процессе.

В известной степени не будет преувеличением заметить, что человечество не просто «получило» счастливый билет, но и «выиграло» по нему по крайней мере трижды: с зарождением органической жизни на планете, с переходом на уни- кально-специфический путь эволюции и с основанием со-

ctP-532              ngreregmap-^

циально-нормативной регуляции поведения. Как заметил А.Бергсои, «в то время, как все существа остановились на краешке гигантского трамплина... только человек совершил прыжок и преодолел препятствия» на своем пути вперед.

Гчнезис первичных социальных норм

Одним из последствий указанного прыжка стало формирование новой модели поведения.

Начавшийся около 30 млн лет назад переход на иную траекторию эволюции, связанную с постепенным и постоянным нарастанием потенциала разума, изменял весь modus vivendi формирующегося человека. Инстинктивно-рефлекторная регуляция поведения все больше уступает место социально-нормативной.

Безусловно, процесс шел очень медленно. В первобытной орде (стаде) происходила острая борьба между эгоистическими и коллективистскими формами поведения. Исход ее, по сути дела, предопределял, быть или не быть человечеству. Дело в том, что переход даже к простейшим трудовым операциям мог произойти только в примитивном трудовом коллективе, а это требовало от каждого индивида умения сосуществовать и сотрудничать с себе подобными. Альтернативы не было, поскольку биологически человек проигрывал более мощным и специализированным биозоологическим конкурентам. Поэтому уже на ранних стадиях антропогенеза не могло не иметь места явление подавления животного индивидуализма в добывании и распределении пищи, в половой жизни и т.д.

Вряд ли можно считать адекватным представление о том, что палеоантропы (первобытные люди каменного века) «умнели». Дело в том, что человек мустьерского времени (100— 40 тыс. лет назад) при всех своих несомненных достоинствах (большой объем мозга, практически равный нашему, устойчивое прямохождение, развитая, подвижная рука и др.) обладал, судя по всему, некоторыми особенностями, которые обусловливали его недостаточную приспособленность к условиям общественной жизни. Уплощенность лобных долей головного мозга палеоантропов (а именно здесь располагаются центры высших функций мышления — ассоциирования, абстрагирования и проч.) была причиной слабого развития мозговых центров, управляющих процессами психологического торможения.

Клинические наблюдения над пациентами, подвергшимися травмам лобных долей мозга, показывают, что подобные поражения влекут за собой тяжелые нарушения деятельности нервной системы, проявляющиеся чаще всего в разрушении тормозящих реакций. Человек становится злобным, крайне эгоистичным, склонным к нецензурной брани и т.п.

Неудивительно, что вспышки дикой злобы были обыденным явлением в мустьерской орде, и они часто приводили к столкновениям с тяжелым, смертельным исходом. На многих черепах Homo Neandertalensis, найденных антропологами, имеются прижизненные пробоины — результат жестоких драк между членами орды. Встречаются обожженные и расколотые вдоль для извлечения костного мозга кости древнего человека, что свидетельствует о существовании каннибализма.

Именно эта сторона жизни первобытных сообществ привлекает внимание тех специалистов, которые считают основой современного общества конкурентную борьбу индивидов, контролируемых базовыми, «основными» инстинктами. Если Бертран Рассел был еще довольно осторожен, говоря о «глубокой подверженности людей агрессивным импульсам, унаследованным от долгих поколений дикарей», то другие сторонники концепции «пещерности современного человека» («the cave man within») более категоричны. Их типичные тезисы: «Что бы ни говорилось в отрицание естественного отбора, нет сомненияв его доминировании в человеческом обществе. Сильнейшие всегда убивали слабейших, когда могли это сделать». Или: «Хищное животное — высшая форма активной жизни. Оно представляет образ жизни, который требует предельной степени необходимости борьбы, завоевания, уничтожения... Человеческая раса стоит высоко потому, что она принадлежит к классу хищных зверей. Человек — хищное животное. Я скажу это снова и снова».

Безусловно, любая аргументированная точка зрения имеет право на существование, по крайней мере до тех пор, пока она не опровергнута научными фактами.

Действительно, формирующееся человеческое сообщество оказалось в крайне опасной ситуации. В природе, взаимосвязанной и саморегулирующейся системе, вырабатываются противовесы. Так, многие виды животных имеют очень мощные орудия нападения. Однако такого рода возможность уравновешивается инстинктом, который повелительно диктует противоборствующим особям «рыцарский» стиль поведения, блокируя использование опасных средств борьбы. Человек к рассматриваемому времени уже далеко ушел от своих животных предков. Его инстинкты все больше угасали, но оставались базисные влечения, драйвы (drives), такие как питание, размножение и др., которые подпитывали животный эгоизм палеоантропов.

Первобытная орда имела довольно малый «запас прочности». Собирательство давало не слишком много пищи, а охота требовала согласованных действий, которые были труднодостижимы в охваченном распрями первобытном сообществе. Что же влек за собой зоологический индивидуализм, заполняющий «вакуум», образовавшийся в результате отступления инстинкта?

Прежде всего он подтачивал «силу сегодняшнего дня». Уменьшались численность и активность орды в борьбе за источники поддержания жизни и безопасность (от диких зве

рей).

Одновременно первобытные сообщества теряли перспективу будущего вследствие недопустимо большой детской и женской смертности.

Ho была и другая тенденция, проявлявшаяся сначала в смутном, а потом и в более четком осмыслении полезности форм солидарного поведения. Вследствие специфического для каждой орды сочетания таких тенденций, судьба их складывалась по-разному. Некоторые угасали, теряя свои жизненные силы, другие же усиливались, росли численно, успешно ограждая себя от стихийных воздействий природы посредством огня, жилищ, эффективной охоты. Им удалось ввести зоологический прорыв в рамки формирующегося обычая, и именно в таких группах наиболее успешно проявлялась продолжавшаяся биологическая эволюция.

Усиление социальных качеств, толерантности, умения сосуществовать с себе подобными закреплялось естественным отбором. Центр тогдашней ойкумены формирующегося человека — Северо-Восточная Африка, Передняя Азия, южное побережье Европы. Именно здесь, вследствие интенсивного смешения различных представителей неандертальского типа, сложился тип современного человека (Homo sapiens, кроманьонец, неоантроп). Численный рост прогрессивных групп, их расселение из областей первоначального обитания сталкивали их с более «консервативными» группами. Последние оказались перед лицом более сильных конкурентов. He обошлось, конечно, без конфликтов, вооруженных столкновений. И все же, видимо, главную роль сыграли процессы мирного, демографического характера. Существуют расчеты, которые показывают, какую огромную роль в динамике численности населения имеют рождаемость,'смертность (особенно детская) и прирост населения. Преимущества неоантропа в этом смысле ьрмд ли могут вызвать сомнения.

Мир обычая

Антропологический переход к Homo sapiens имел и социальный аспект, а именно: переход к родоплеменной организации, сменившейся позднее соседской общиной. В этот период относительно немногочисленные первоначальные социальные нормы солидарности получают дальнейшее развитие. С развитием и усложнением человеческой деятельности общество «обрастает» густой сетью обычаев, регулирующих поведение, взаимодействие индивидов, членов рода, общины.

Обычные правила как социальные предписания возникают в неорганизованных социальных общностях в процессе длительного воспроизводства определенного способа поведения. В этом смысле обычай чаще всего определяют как совокупность правил, которые возникают в некоторой социальной группе в результате длительного сохранения определенного поведения, считающегося обязательным дтя членов этой группы.

В догосударственный период предписания, вытекающие из обычая, являются универсальной формой регулирования всех общественных отношений, начиная с важнейших, связанных с коренными условиями существования, и заканчивая модой, этикетом, правилами приличия. Обычай — это социальный «клей», скрепляющий индивидов в сообщество.

Уже в догосударственный период развития человеческого общества мир обычая тесно связан со способностью и необходимостью подчинять поведение людей воле всего общества или его привилегированной части. Это связано с возникновением института власти.

Власть — явление социальное, возникающее вместе с возникновением человеческого общества. В условиях первобытнообщинного строя она требовалась для исполнения общих дел, свойственных этому обществу. Ее появление было обусловлено необходимостью упорядочения отношений между людьми в племени, роде, исполнения разнообразных общезначимых функций: распределение пищи, регулирование брачно-семейных отношений, половозрастное разделение труда, и др. По своей природе это была общественная власть, опирающаяся прежде всего на авторитет общественного мнения: решения собрания, совета старейшин, вождя, предводителя, и т.п. Веление власти в первобытном обществе исполнялось

добровольно, в силу суровой необходимости следовать установленным запретам, правшам поведения, которые сложились в условиях жестокой борьбы людей за существование. Конечно, в необходимых случаях применялось и принуждение (изгнание из рода, .другие меры, вплоть до лишения жизни). Однако особенностью осуществления власти в первобытном обществе было отсутствие специального аппарата принуждения для обеспечения властных предписаний, который появляется лишь в государственно-организованном обществе.