Глава V ДАНАЙЦЫ, ГИКСОСЫ И «ИСКОННЫЕ ЭЛЛИНЫ » ГОРОДА ГЕЛОНА: ВОЗМОЖНЫЕ ИСТОКИ ЭТНОГЕНЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
В процессе восстановления этно-социогеографии страны будинов Скифского логоса Геродота, равно как и в порожденном сомнениями относительно хронологической одновременности всех составляющих компонентов (исторических, культурных, этнических) его рассказа об их стране, особый интерес представляет осмысление давно установленных в лингвистике фактов индоевропейских корней происхождения как самих этниконов местных племен, так и самых существенных элементов их религиозных представлений и культовой практики (празднество в честь Диониса), поскольку только на его основе, в конце концов, только и можно определиться, что же конкретно имел в виду «отец истории» и какой смысл был заложен им во фразу «to arhaion hellenes» (Herodot., IV, 108), посредством которой он охарактеризовал свою мысль о происхождении обитателей г. Гелона. Правомерность указанного направления поиска существенно подкрепляется тем обстоятельством, что название реки, вверх по которой на 15 дней пути от угла Меотийского озера размещал землю будинов Геродот, т. е. Танаиса, имеет и.-е. корневую основу *don-, проявившую себя в др.-инд. и др.-иран. — dana, а также Apam Napat, греч. Poseidonos и лат. Neptun.1 Поскольку в этом районе Геродотом был размещен деревянный город Гелон, жители которого были «исконными» (to arhaion) эллинами, а в этническом имени архаических эллинов-ахейцев, упоминаемых греческими мифами и Гомером также в качестве данайцев и аргивян (т.е. жителей Аргоса-Н.П.)2, как полагает большинство лингвистов, отложилась та же самая основа, позволяющая отождествить с ними упоминаемых в надписях Древнего Ближнего Востока, в особенности у хеттов и египтян Нового царства периода XVIII-XX династий, племена dnn/danuva-danaoi-adanava3, то с неизбежностью возникает соблазнительная мысль: а не имеют ли гомеровские данайцы, равно как и зафиксированные восточными источниками сходные этнонимы, какое-либо отношение к населению Среднего Дона в эпоху бронзы, особенно, если учесть сравнительно достаточное количество фактов топо-и гидронимии, имеющих отношение к греческим аналогам? В правомерности постановки такого вопроса позволяют убедиться и результаты археологических исследований последних лет в доно-уральском междуречье, которые имели своим следствием отождествление археологических культур эпохи ранней и средней бронзы (ямная и катакомбная) с носителями греко-индо-иранского этнолингвистического единства, а также способствовали установлению корреляции и типологического родства памятников племен-носителей высокоразвитой абашевско-синташтинской культурной общности того же времени с материальной культурой населения Ахейской Греции., что имело своим результатом постепенное формирование убеждения, согласно которому ареал распространения ее памятников, обладающих датировкой в пределах XVIII-XVI вв. до н.э., вполне может вписываться как в границы, фиксируемого данными языка, очага распада греко-арийского этно-лингвистического единства, стартовавшего, как установлено к настоящему времени, где-то на рубеже III-II тыс. до н.э., так и во временные рамки периода заключительной фазы последнего, выпавшей как раз на первую треть II тыс. до н.э.4 Более того, археология в полном соответствии с лингвистикой пришла к одинаковой реконструкции направлений распространения отдельных эт- но-лингвистических групп — его носителей как в восточном, так и в юго- западном направлениях, причем, особенно выразительно совокупность имеющихся данных, зафиксированная на уровне топонимики, гидронимии и ономастики, засвидетельствовала продвижение одной из частей былого единства на Балканы и в Малую Азию, представленной прото-греко-фра- кийскими племенами, хорошо знакомыми с коневодством, скорченностью погребального обряда, тактикой колесничного боя и располагавшими в своей социальной системе ударной силой-обособившимся от других, сословием воинов-колесничих.5 Такой вектор их распространения, на наш взгляд, вполне вписывается и находит подтверждение в материальной культуре носителей ямной культуры, отождествляемой большинством специалистов с данным этно-лин- гвистическим субстратом.6 В пользу этого, по мнению сторонников этой концепции, свидетельствуют факты появления в Северо-Западной Греции ямных захоронений, оригинальной, имитирующей металл, керамики с плетеным орнаментом, сходство химического состава изделий бронзолитейного производства (медь+мышьяк+цинк+серебро+олово в самых разных комбинациях), традиция изготовления каменных прообушных и бронзовых топоров, кинжалов и мечей, копий с наконечниками и своеобразных доспехов, покрывавших все тело, а также, представленной разделением общества на 4 страта, социально-политической системы, опорой которой, как только что было отмечено, служила каста профессиональных воинов- владельцев пароконных боевых колесниц.7 Другие исследователи, в свою очередь, считают, что сходство некоторых предметов из шахтовых гробниц Микен, датируемых XVII в. до н.э.,8 с синхронными по времени артефактами из курганных погребений степи и лесостепи Евразии, обнаруживают определенные черты, указывающие на этот регион (а также Египет) как на исходный (и промежуточный) пункты миграции носителей греческих диалектов, вполне увязывающийся, как они полагают, с одной стороны, с мифом о прибытии Даная в Арголиду из Северной Африки,9 а с другой — с появлением в дельте Нила около 1750 г. до н.э. совокупности пастушеских (индоевропейских и семитических) племен под общим названием гиксосы, завоевавших ее северо-восточную часть с применением боевых колесниц и основавших там две своих «столицы» — Аварис и Танис, овладев данной областью больше чем на 100 лет.10 К этому следует добавить и поразительное совпадение имен гиксосских правителей в надписях Египта времени правления Хатшепсут, в труде Иосифа Флавия и в греческой мифологии, среди которых присутствуют Апопи/Эпаф, Салис/Салитис, Хиан/1аппа (возможно, переделанное Ion), и что самое поразительное, наличие в их числе типично греческого имени, сохраненного иудейским историком — Тимайос (Timaios- дорич. вариант греч. имени Тимэй).11 Среди других имен времени владычества гиксосов обращает на себя и еще одно, отложившееся в трудах Плиния Старшего, Юстина и уже упоминавшегося Иосифа Флавия — Silis/Sind-jer/Tan (a)is.12 Результаты исследования египетской эпиграфики второго переходного периода (1750-1580/60) и периода правления Хатшепсут не оставляет сомнений, в том, что за период владычества гиксосов на троне сменилось 7 царей, среди которых было 3 Хиана, I Апопи, I Тимэй, 1Синд-джер, I Якоб-джер. Иными словами, в ономастике Египта в указанный период, как нетрудно в этом убедиться, преобладают индоевропейские, имеющие отношение к языку эллинов, имена. Более того, в правомерности такого наблюдения позволяют утвердиться и данные самой древнегреческой традиции, сохранившей свидетельства о непосредственных контактах эллинов с Египтом. По степени важности, самым первым из них следует назвать свидетельство Гомера, согласно которому Менелай прибыл под стены Трои «богатства собрав, сколь могло в кораблях уместиться» (II., III, 312). Такое же значение приобретает и указание эпического поэта о нападениях Одиссея на побережье Египта (Od., IX, 44). Наконец, необходимо учесть, на наш взгляд, бесценное в контексте исследуемой проблемы, указание Геродота, по убеждению которого первые греческие поселения в этой стране появились в связи с тем обстоятельством, что некогда «ионийцы и карий- цы, вышедшие в море для разбоя, были застигнуты бурей и отнесены к Египту» (Herod., II, 152).13 Согласно Диодору какие-то эллины основали Гелиополь, где и утратили свою древнейшую письменность (Diod., II, 57, I). Однако самым показательным с интересующей точки зрения является утверждение Страбона, согласно которому Пелопс привел народ из Фракии, а Данай из Египта (Strab., VII, 7, I). Если с учетом приведенных фактов принять во внимание, что источником знаний иудея Иосифа Флавия и римских авторов выступала «История Египта», написанная Манефоном в IV в. до н. э., то, как нам представляется, возникает новый аспект осмысления не только достаточно продолжительное время изучаемой в историографии античности проблемы гиксосского завоевания и этнического облика его проводников, но и вопросов интерпретации этнических обозначений, тяготеющих к этнониму (политониму) данайцы в надписях царей XVIII династии, поскольку присутствие среди них, наряду с ‘аат, племен dnn позднее надежно зафиксировано одновременными вторжениям народов моря в дельту эпиграфическими и папирологическими текстами. Собственно, данное обстоятельство заставляет обратиться к осмыслению путей миграций той части племен былого греко-арийского единства, путь продвижения которой на Балканы включал и Восточную Фракию, и Восточное Средиземноморье, включая территорию Северо-Восточной Африки.14 Правомерность избранного направления актуализируется, главным образом, современным состоянием знаний, согласно которым данная племенная общность, представленная протоармянами, бриго-фригийцами, македонцами, пеонийцами, эолийцами, дорийцами и ахейцами, по замечанию В. JI. Цымбурского, «в конечном счете греками», продвигалась, нанося удары по раннебронзовым культурам Восточной Фракии и Балканской Греции, на Балканы с северо-востока, начиная с конца III тыс. до н.э., после чего, как свидетельствуют результаты исследования культур типа Эзеро, Чер- навода, Юнаците, Гла и др. собственно, и произошло вытеснение новыми мигрантами самых первых эллинов-пришельцев из Фессалии и Эпира, уже обосновавшихся на Балканах ранее, в том числе и на юге, в Пелопоннесе.15 Интенсивно проводимые в 50-х-80-х гг. прошлого века раскопки многослойных поселений на территории Болгарии, Северо-Западной Греции (Эзеро, Караново VII, Юнаците, Кирило-Мефодиево) и Кикладских островах (поселения Полиохни, Ферми) привели к открытию, согласно которому начало бронзового века в этих областях ознаменовалось большими военными и культурными потрясениями и гибелью цветущих, но совершенно незащищенных энеолитических поселений, обитатели которых были беспощадно истреблены «пришельцами с севера», в результате чего в конце IV-начале III тыс. до н.э. во всем этом ареале распространилась совсем иная, представленная множеством укрепленных поселений- крепостей и курганными погребениями со скорченными костяками, культурная общность, олицетворяемая памятниками раннебронзовых культур от Баденской до Караново VII, Эзеро и «нового» Юнаците». Примечательно, что данное событие однозначно трактуется специалистами как вторжение скотоводческих массивов населения в приэгейские и эгейские области, важнейшим следствием которого стала «индоевропеизация» и изменение общего культурного облика данного историко-географического региона в целом.16Считается, что носителями указанных культур являлись племена фрако-лувийской общности.17 Однако к настоящему времени широкое признание получил взгляд, согласно которому завоевание Греции было осуществлено потомками ассимилировавших местные культуры племен восточноевропейских скотоводов (следы разрушений в Лерне, Тиринфе, Асине, Зигуриесе и Агиос-Космасе), выступавших уже носителями, как показывают памятники Пелопоннеса, Болгарии, Албании и Далмации, ранне- и среднеэлладской культур второй половины III — начала II тыс. до н.э. и представлявших собой, по мнению М. Гимбу- тас, малочисленные отряды «воинов курганной культуры», утверждавшихся в среде местного населения в качестве правящего сословия.18 Наиболее аргументировано такая концепция разработана в обобщающем труде Ю.В. Андреева.19 По мнению ученого, в археологической культуре РЭ III периода (последних столетий III тыс. до н.э.) обнаруживаются материальные признаки двух географически сильно удаленных друг от друга культур. Одна из них, локализуемая в северной части Балканского полуострова (Македония, Фессалия, Эпир, Иллирия), характеризуется обычаем т.н. интрамуральных погребений (внутри жилищ под полом или в стене), традицией строительства домов апсидального плана, присутствием в культурном слое каменных сверленых топоров и особого типа керамики по форме напоминающей фляжки.20 Другая, курганная (или ямная) культура была распространена на обширных пространствах степей Северного Причерноморья и далее к востоку вплоть до Аральского моря. Ее характерными особенностями, находящими прямые аналогии в культуре РЭ III периода, могут считаться подкурганные погребения в ямах, использование охры и шкур животных в погребальном обряде, дома овального типа, палицы с шиповидными каменными навершиями, т.н. шнуровая и геометрическая керамика и т.п. Ho самое главное, по наблюдениям Ю.В. Андреева, заключается в том, что элементы этих двух культур проявляются на территории Греции чересполосно, в том числе в одних и тех же поселениях, причем с течением времени число таких мест увеличивается (для конца РЭ эпохи — всего 15, тогда как для следующей, СЭ — более 50 (XX-XVII вв. до н.э.). Последнее, как полагает ученый, может рассматриваться в качестве прямого свидетельства о том, что в 2200-1900 гг. до н. э. через Среднюю Грецию в Пелопоннес прошло по крайней мере две волны миграций: одна из северо-балканского региона, скорее всего из Подунавья, другая из более удаленных областей Северного Причерноморья, причем, обе начали смешиваться еще по дороге и окончательно смешались после оседания на территории Греции и ассимиляции автохтонного населения.21 На этом основании он приходит к заключению, согласно которому, поскольку в последующей истории Балканской Греции вплоть до начала микенской эпохи никаких ощутимых скачков в культурной преемственности не отмечено, в какой-то части этих пришельцев вполне возможно видеть гиксосов (как в этнонимическом, так и в политонимическом отношении) как носителей сложносоставной «великой» культурной общности. Самые ранние упоминания о гиксосах в египетских источниках относятся ко времени их господства в Египте в 1750-1580/60 гг. до н.э. Речь идет об информации, отложившейся в двух деревянных табличках из разграбленной гробницы XVII династии, повествующей о борьбе фараона Камо- са с гиксосским правителем Апопи.29 Ее содержание представляет рассказ о совещании в Фивах, устроенном фараоном Камосом для обсуждения вопроса подготовки военной кампании против гиксосского властителя в Ава- рисе и о военных действиях, завершающей фазой которых стала осада египтянами Авариса (текст лицевой части таблички обрывается на описании осады Камосом укрепления Пер шака (Saka). Источник дает представление о фортификационных сооружениях Авариса и крепостях его окружающих, тактике высадки десантов со стороны египтян, но ничего не дает для прояснения вопроса этно-лингвистического облика гиксосов, правитель которых презрительно называется Азиатом.30 Немногим более информативна т.н. «Вторая стела Камоса», повествующая о дипломатических связях Апопи и Камоса в период осады последним Авариса.31 Текст источника засвидетельствовал планы захвата Камосом колесничного войска, кораблей и жен гиксосского правителя (II, 13), срытие Авариса, на месте расположения которого предполагалось строительство одного из каналов Нила, наконец, об имевшем место захвате египтянами посла Апопи к правителю страны Куш с предложением заключения военного союза против Камоса.32 Среди других, присутствующих в нем фактов обращают на себя внимание явно не египетские топонимы, отложившиеся в названиях местности контролируемой гиксосами. Прежде всего это — Aea- рис, Танис, Кинополь, Гермополь и Сака33. Этот ряд дополняется данными граффито из некрополей фараонов XVIII династии, представляющих имена Апопи и его дочери Херит. Здесь же в Дельте была найдена статуя царевны Тани (tanaзанимают специалисты, которые, отрицая семитическое происхождение самого племени Dan, доказывают первоначальную, времени гиксосского вторжения в Египет, индоевропейскую основу его названия, подвергшемуся после изгнания из Нильской дельты семитизации, отражавшей ассимиляцию семитами какой- то части индоевропейцев в Южной Сирии и Палестине.45 В отечественной историографии античности новейшего периода еще одна трактовка проблемы не так давно была предложена JI. А. Гиндиным и В. JI. Цымбурским. По мнению этих исследователей, отнюдь не исключена возможность того, что имя dnn (данунитов) имеет индоевропейское происхождение и лишь вторично сблизилось с известным в XVII-XVIB. до н.э. названием страны Адана46 Во всяком случае, таким временем датируются упоминания об Adana в форме Adaniy в надписи хеттского царя Телепина47 В свое время Е. Ларошем были приведены исчерпывающие доказательства того, что название данунитов и их страны в Киликии гораздо древнее передвижения «народов моря» в Египет.48 Как полагают исследователи, в таком случае данное племя может быть сопоставлено с потомками греков-данайцев из «дома», упоминаемого Гомером, Мопса, приведенных этим героем в Киликию. Откуда происходило продвижение проливает свет сохранившееся у Стефана Византийского свидетельство, согласно которому древнейшим названием Аттики было именно Мопсопия (St. Byz.s.v. Mopsopia).49 Поскольку эта миграция происходила задолго до троянской войны, Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский, опираясь на свидетельства хеттских источников о Муксе, полагают возможным усматривать в нем историческую личность, носитель которой в конце XV в. до н.э. выступил сподвижником Аттариссия-Атрея.50 Еще более информативна хеттская надпись последней трети XIII в. до н. э., составитель которой называет себя потомком царя Акагамунаса, имя которого еще в 20-х Э. Форрер нашел возможным сопоставить с его греческим эквивалентом Агамемнононом.51 Исходя из позиции этого слова в начале предложения, Ф.Шахермайр не только уверенно отнес его к ахейскому пласту, но и высказал убеждение, согласно которому этот Акагамунас был прадедом Ат- тарисия/ Атрея и должен был жить, по меньшей мере, в конце XIV в. до н. э.52 Поэтому в данунитах, как они полагают, следует видеть анатолизировавший- ся осколок племен, адаптация которых к лувийскому окружению проявилась и в приспособлении их имени к явно негреческой ономастической модели, не имевшей никакого отношения к грекам-данайцам и лишь позднее подпавших под власть «дома Мопса» из Лидии.53 В связи с этим, имея в виду события XIII в. до н.э., они полагают возможным видеть в дануна либо негреков, либо особую ветвь малоазийских эллинов с очень специфической судьбой, которую ни в коем случае нельзя отождествлять с ахейцами-акайваша.54 Вместе с тем, относительно времени XVIII-XVI вв. до н.э., как следует из логики рассуждений указанных исследователей, они отнюдь не исключают возможности эллинской (ахейской) принадлежности dnn египетских источников, повествующих о борьбе с гиксосами.55 В качестве вероятных претендентов на участие в гиксосском завоевании Египта они рассматривают именно этих, ставших малоазийскими, эллинов уже 200 лет как обособившихся к 1220 г. до н.э. от основного греческого этнического массива.56 Еще дальше на этом пути интерпретации продвинулся Л. С. Клейн, который в анализе содержания гомеровского «Каталога кораблей» обратил внимание на то, что, согласно Плутарху, вождями ахейцев были не Агамемнон (в греческой архаической традиции он -фокейского происхождения), а Гектор, овладевший Трезеной в Арголиде, и Ахилл-командующий ахейцами, согласно той же традиции под стенами Трои. Примечательно, что реальным союзником последнего являлся Диомед (Diomedes) — также царь Аргоса, но вождь фракийского племени медов, представители которого по Павсанию проживали по соседству и с Аттикой. Непосредственным следствием полемики по вопросу об этнической интерпретации гиксосов стало признание отложенности в источниках информации о двух паронимических племенах — греках-данайцах и данунитах- киликийцах, между которыми существовали тесные, как непосредственные, так и, опосредованного порядка, связи. Чтобы разобраться в этом весьма деликатном вопросе необходимо обращение к тем оценкам этноса данайцев, которые имели место в историографии проблемы до начала 90-х гг XX века. С этой точки зрения, одна из первых трактовок проблемы была предложена С.Б.Е. Гладстоном еще в 1858-1863 гг. до н.э. Ученый считал, что ахейцы — народ-завоеватель, пришедший на Пелопоннес с севера в эпоху Пелопидов.57 В узком значении термин «ахейцы», по его мнению, означал вождей, аристократию или господствующий класс, тогда как в широком — весь народ.58 Что касается сочетаемости теминов ахейцы-данайцы-арги- вяне, то отмечая первоначальное различие между ними, исследователь сделал замечание, согласно которому, если они и были, то ко времени Гомера остались в далеком прошлом.59 Иными словами, С.Б.Е. Гладстон был сторонником точки зрения об этнонимичности соответствующих терминов и присущем им этно-культурном различии.60 На основании предположения о синхронности присутствия ахейцев и данайцев в Фессалии, зафиксированном в свидетельствах Гомера, Еврипида и Страбона, сначала П. Кауэр, а затем и Р. Дрюс пришли к заключению о приложении к жителям Аргоса эпитетов, связанных с коневодством, результатом которого стала идентификация ахейцев и данайцев.61 Такой же точки зрения придерживался и Дж. М. Эйтчинсон, полагая, что слово «Ахе- ида», обозначавшее область ахейцев в «Илиаде» в 14 из 17 случаев указывает на области Северо-Восточной Греции, в частности, Южную Фессалию, Локриду, Беотию, Северную Эвбею.62 Такое понимание содержания терминов ахейцы-данайцы-аргивяне было подвергнуто критике, сторонники которой отрицали фессалийскую «прописку» данайцев, отводя приоритет ахейцам как населению всей северной Греции, называемой Гомером Пеласгическим Аргосом.63 По мнению Л. С. Клейна, данайцы у Гомера с Фессалией в исторической ретроспективе связаны не были.64 Тем не менее, он полагает возможным сохранение у эолий- цев в X-IX вв. до н.э. представлений об ахейцах как обитателях земель севернее Коринфского перешейка.65 Последнее, на наш взгляд, весьма существенно, поскольку позволяет предполагать разные хронологические пласты такого рода памяти: либо времени до вторжения ахейцев в Пелопоннес (т.е. в XIX в. до н.э.), либо времени вытеснения их самих на Пелопоннесе вторгшимися дорийцами (т.е. XII-XI вв. до н.э.).66 Кстати сказать, такое понимание ситуации вполне вписывается, как нам представляется, в наблюдение Л. С. Клейна, согласно которому все три названия — ахейцы, данайцы, аргивяне — вошли в эпическую традицию греков в разных местах, в разное время и из разных источников.67 Категоричность и полиморфность трактовок проницательного исследователя, однако, не следует абсолютизировать, приняв во внимание прежде всего то, что традиция о данайцах складывалась, во-первых, в различных районах Греции и Малой Азии (Киликия), во-вторых, что она неоднородна (стратиграфична) в плане хронологии и, в-третьих, то, что само представление о данайцах формировалось на основе данных разнотипных и асинхронных по времени источников. В отсутствие других фактов существенным подтверждением пребывания ахейцев-данайцев в Арголиде выступают памятники археологии, в частности, результаты пространственного изучения распространения погребального обряда захоронений в каменных ящиках с возведением над местом погребения курганной насыпи. Такого типа погребения отмечены для северо-западного Причерноморья времени ямной культурной общности (или кубано-днепровской культуры по В. А. Сафронову) и были наиболее типичными для всего греческого материка, особенно в субмикенский период ахейской истории. Погребальный обряд и способ захоронения такого типа засвидетельствован античной традицией. В частности, в отношении Аякса Теламонида, который после своей смерти не был сожжен, как это практиковалось в гомеровское время, а предан земле, поскольку подобно другим древнейшим ахейским героям (Гераклу, Эдипу, Амфиараю, Эрехтею), для того чтобы попасть в собрание богов, он покончил жизнь самоубийством, по причине чего Агамемнон запретил предать его тело огню. По данным «Малой Илиады» он оказался единственным из героев Троянской войны, похороненным в саркофаге (Apollod., EP., V, 7). Кроме того, было замечено, что в XI песне «Илиады», где рассказывается о подвигах Аякса, этот герой постоянно окружен не только духами загробного царства Аида, но и убивает троянцев с именами, которые идентичны эпитетам этого бога: pandokos (принимающий всех), Pyrras (огневой, возлагающий тела мертвых на костер) и pylart (вратозатворный)68 Иными словами Аякс персонифицирует у Гомера представителя того населения Эллады, которое принесло с собой религиозную идею обязательного предания мертвого тела земле, но не огню. По мнению JI. С. Клейна, это правило сохраняло свою силу в геометрическое и гомеровское время для эолийских областей Греции, но в Аттике, на островах и в Ионии господствовала кремация.69 Вывод исследователя, в особенности, относительно Аттики и Ионии, нам представляется слишком категоричным. Во всяком случае, как показывают данные археологии, в Эпире еще в начале II тыс до н.э. ингумация и интрамуральность являлись определяющими чертами повсеместно распространенного погребального обряда вплоть до раннего железного века.70 Еще более красноречивым выступает рассказ Плутарха об аргументации Солона относительно контроля Афин над Саламином. Среди других оснований (а Солон доказал судьям, что Аякс, Филей и Эврисак не только получили афинское гражданство и поселились в Аттике, передав остров) будущий афинский архонт и простат опирался и на те, которые весьма условно можно назвать археологическими. «Солон ссылался на то, — указывает античный биограф, -что умершие похоронены на Саламине не по обычаю мегарян, а так, как хоронят Афиняне: мегаряне обращают тела умерших к востоку, а афиняне к западу» (Plut., Sol., X, 2). В передаче Диогена Лаэртского, напротив, Солон уверждал, что «мертвые обращены на восток, по афинскому обычаю, как и сами гробницы» (Diog. Laert., I, 48). Интерес представляет и контраргументация мегарца Герея, обратившего внимание на идентичность ориентации тел погребенных в Афинах и Merapax и отметившего, что различия проявляются в другом: у каждого из афинян есть своя отдельная могила, тогда как у мегарян по трое или четверо лежат в одной (Plut., Sol., X, 3). В противоречиях свидетельств античных авторов исследователи усматривают, либо отражение двух ориентаций (ионийской (ахейской) и дорийской), либо эволюцию традиций погребального обряда от ориентировки на восток до ориентировки на запад, последняя из которых возобладала, надо думать, с победой олимпийской религии и мифологии.71 Показательны в указанном отношении обряды, выявленные при исследовании могильников микенского времени: в 5 погребениях на акрополе Микен два тела лежали ногами на юг (!) и более 10 — на запад. В Амиклах (совр. Вафио) — I ногами на восток, тогда как остальные 11 — на юг и на запад, что указывает на разнообразие ориентационной практики захоронений в эпоху бронзы в Эгеиде и выступает свидетельством направлений, следуя которым эллины появились на территории Балканской Греции72 Сказанного, по нашему мнению достаточно, чтобы распространить обряд ингумации и на Аттику, и на северную часть Пелопоннеса, где раскопками М. Андроникоса выявлены соответствующие данной религиозной идее могильники РЭ и СЭ периодов. В доказательство присутствия среди гиксосов, вторгшихся в Египет, эллинов, на наш взгляд, можно сослаться на те немногочисленные, но весьма показательные данные, которые происходят с памятников, оставленных «агрессорами» в дельте Нила и датирующихся временем правления XII- XIII династий и вторым переходным периодом. Прежде всего, это крупные городища подчетырехугольной формы с закругленными угловыми частями, характерной особенностью которых выступают, песчаные валы высотой до 15 м, окружающие их по периметру, и высокие, с находящимися перед ними глубокими рвами, оборонительные стены, предназначенные для противодействия боевым колесницам или применению таранов спешившимся с них противником. Ярким образцом крепости такого типа является городище Телль эль Яхудийя, площадка которого, равнявшаяся 480 X 450 м, имела площадь 250 кв. м. Показательно, что, до настоящего времени, исследователи, занимавшиеся поиском его аналогов, акцентировали преимущественное внимание на памятниках Палестины и Леванта (Иерихон, Хатор, Катна, Кархемыш, Рас-Шамра) и совершенно не обращали внимание на его сходство с памятниками, выявленными на территории степи и лесостепи Восточной Европы (Михайловка, Ливенцовка, Синташта, Аркаим и др.), иллюстрирующих, может быть, в более скромных размерах, те же самые архитектурные особенности обустройства и типа оборонительных сооружений.73 Однако самыми показательными, своего рода «знаковыми» предметами из гиксосских скорченных подкурганных погребений, выявленных в Нильской дельте, являются ямно-катакомбного типа, баночно-овоидной формы, орнаментированные накольчатым геометрическим орнаментом по верхнему плечику, керамические сосуды, и главное, обнаружение в одном из таких погребений символа царской (вождеской) власти — четырехшипового навер- шия булавы из ценной породы камня. Показательным в указанном отношении является то, что указанная «евразийская» керамика и того же типа навершия встречены в воинских погребениях, характеризующихся к тому же наличием в отдельных из них коротких мечей и кинжалов, по своей форме напоминающих изделия ремесленников ЦМП и Балканского полуострова СЭ периода.74 Другими словами, знакомство как с данными античной традиции, так и с фактами материальной культуры гиксосов, как нам представляется, вполне подтверждает верность неоднократно высказываемого в науке предположения о возможности отнесения его носителей не только к племенам индоевропейской общности, но и вполне конкретным образом отождествить их с эллинами первой трети II тыс. до н. э., миграция одного из потоков которых включила и территорию Египта, что, собственно, на уровне разновременных и разнопорядковых воспоминаний нашло отражение в их мифологии, эпической поэзии, литературной и исторической традиции. Правомерность постановки такого вопроса определяется состоянием современной сравнительной мифологии. Специальные исследования, произведенные в самое последнее время имели своим следствием констатацию факта, согласно которому и мифология и эпическая травдиция, несмотря на переотложенность и кажущуюся хаотичность воспроизведения, сохранявшихся на протяжении жизни многих поколений знаний о прошлом, в большинстве своем содержат достаточно точные данные.75 В том, что касается мифологии древних греков и римлян, то все отмечаемые противоречия в античной традиции и наличие множественных версий относительно происхождения и ранней истории эллинов специалисты объясняют сходством отдельных циклов их сказаний с мифами родственных им народов, с которыми они, эллины, когда-то еще до переселения на Балканы, проживали на территории общей прародины индоевропейцев.76 Последнее соображение натолкнуло на мысль обращения к древнейшему из индоевропейских письменных памятников-Ригведе, в котором можно было бы обнаружить интересующие нас данные в отношении данайцев и гиксососов, поскольку и в данном случае современными специалистами установлена возможность складывания ее древнейших гимнов в устной форме задолго до того (до 500 г. до н. э. как минимум), когда они подверглись своей первоначальной литературной обработке и записи.77Кроме того, требовало своего объяснения и то обстоятельство, почему в арабском предании о завоевании Египта гиксосами (арабская рукопись текста «Иудейской истории»Иосифа Флавия) они назывались словом, близким санскритскому термину Aditya, а их вождь, основавший 200-летнюю династию, именовался Шеддадом (от лид. Sadiatt). Искомые данные уже при самом первом знакомстве с текстами Ригведы незамедлили сказаться, и более того, проявились в самом неожиданном (и ожидавшемся) плане: как удалось установить, они присутствуют в личных именах, этнонимах, гидронимах, причем, все без исключения указывают на близкое родство эллинов вообще, данайцев и гиксосов с ариями Индии, в частности.78 Прежде всего в перечислении рек западной части мира, помимо знакомых Rasa, Sindhu, Vara, в самой древнейшей мандале Ригведы присутствуют упоминания о p. Yahnavi (Ион?) (I, 44, 12; 83, I; 112, 12; 122, 6; 126, I; 186, 5 и т др.). Здесь же в том же районе ее авторы располагают, находящие аналогии с хеттскими и греческими названиями, реки Sohau (Сеха?) и Наго (греч. имя Харон, связанный с рекой Стикс (I, 46, 14). Такую же тенденцию проявляют, упоминаемые в Ригведе имена богов и названия этносов, большинство из которых перечислены в каталоге племен и народов, предвосхищающем соответствующий каталог гомеровской «Илиады». В последнем случае существенный интерес представляет присутствие в одном ряду с арийскими (Anu) неарийского племени Yaksas, которые связывались с изготовлением колесниц и входили в одну комбинацию с этносами Danavas, Ailas, Ayas, Sigrus и Iksiakus (последние из которых точно также как и иксиаки перипла Понта Арриана (Агг., Per. Pont. Eux., 87)живут на побережье моря. Еще более важными представляются информационные поля поэмы, представляющие Ailas/Ala или Alinas (Hellenes? (VII, 18, 7) как представителей лунной, состоящей из 5 племен, династии, тогда как Iksivaku/Iksiakus названы относящимися к династии, поклоняющейся солнцу или солнечной династии (I, 108, 8; VI, 46, 8; VIII, 10, 5; X, 60, 4 и др.). Интересно отметить, что в состав пентады племен лунной династии в Ригведе включено племя Turvasas (Tyrsenoi? (I, 47, 7), в паре с которыми всегда упоминаются Yadus (Иады (I, 36, 18; 54, 6; 174, 9 и др.), название которых проявляет близость названию области Пелопоннеса. В этом последнем отношении нельзя не обратить внимания на совпадение характеристик территории, примечательной особенностью которой служит присутствие городов причем греческий называется Диодором Оленом (Olenos (впоследствии он получил название Ахайя (Diod., V, 61, I), а ригведийский Kuyava (I, 104, 3) Еще более показательными нам представляется сходства, если не идентичность наименований жреческих родов в Ригведе с соответствующими наименованиями царских родов ахейцев: Aias (Эакиды?), клана Atri Risi и личного имени Atreya, относящегося к «истинным ведическим арийцам»- племени Purus, по причине чего им посвящено 30 гимнов и 312 стихов-шлок Ригведы. В пользу такого предположения весьма показательным представляется наличие относящегося к тому же ономастическому ряду имени царя Фригии Отрей, за дочь которого в гимне «К Афродите» (VII в. до н. э.) выдаёт себя сама богиня (Homeri hymn., IV, 137-139). He меньший интерес в указанном отношении представляет, связпанное с Мидасом, свидетельство сохранившегося фрагмента мифографа Конона, согласно которому Мидас первоначально был царём бригов и убедил своих подданных переправиться из Европы через Геллеспонт в Азию, чтобы поселиться по соседству с ми- сийцами (Коп., Dieges., I, 1-16 (Hoefer).79 Имеет место также присутствие созвучного геродотову Априю-царю Египта почти идентичного, имевшего отношение к одному из 7 жреческих родов Atris, имени Aprikustas (V, 31, 8; VI, 27,6). Если вернуться к этнонимии и топонимии Ригведы, то в указанном ряду привлекают два племенных названия — Medes, Sak и Kasa1 причем первое упоминается античной традицией как соседствующее с Аттикой, фракийское по происхождению, а два вторых в своем соединении весьма созвучны названию области в Закавказье, южнее Куры — Сакасена, а также этнониму kas-kas, из которого ряд исследователей полагают возможным производить этимологию названия Кавказ. Исследователи Ригведы давно обратили внимание на то, что все ранние цари Ригведы — это цари Kac (Kasiraja) и что само значение данного этнонима означает дословно «маленькие иранцы» (parsu (VIII, 5, 37-39).80 Еще одно племенное наименование, также указывающее на свое смещение, в частности в Малую Азию, представлено среди других Anu в качестве изобретателей огня и ко- лесницы-Bhrigus/Frigus (бриги, фригийцы). Более того, в их земле, судя по тексту, к востоку от Инда, у озера Apaya (PB V, 31, 4; VI, 62, 9; VII, 12, 13-14; VIII, 74, 4) находится, в одном случае, деревня Manas, в другом — город Manusa, постоянно упоминающийся как центр переселенцев к востоку теперь уже от восточного притока Инда, р. Сарасвати (правда, на этот раз, судя по «Махабхарате», он лежит на реке Сарака или Апака (Mbh., III, 81, 55-56). Значение приводимых фактов, по всей видимости, не составляет никакой загадки: они указывают на пути миграции одной из ветвей праэллинов в составе греко-фрако-фригийской общности либо из Севе- ро-Западной Индии на восток, либо, что более, на наш взгляд, вероятно, через Северо-Западную Индию и Иранское нагорье в сторону Ближнего Востока, поскольку он является одним из регионов, где этнонимы dnn- danuna-adanava и производные от них, напоминая гомеровский термин danaioi, зафиксированы не только данными различных литературных традиций, но, в первую очередь, надежными эпиграфическими источниками. Наконец, нельзя не назвать еще один, чрезвычайной важности, аргумент: оказывается богиней уже упомянутой р. Сарасвати, была одна из трех древнейших арийских богинь вообще по-имени Ilaspada/Ilayaspada (или Ila (I, 142, 9; 188, 9; II, I, 11; III, 4, 8; VII, 2, 8; X, 110, 8). название которой довольно близко подходит как к elle (как считал В. Георгиев — это и.-е. по происхождению слово, означает «луна».), которой, по сообщению Страбона, аргивяне поклонялись в образе коровы (Strab., IX, I, 3), так и к названию одноименного города в Троаде — Илион (хетт. Viliysia/Vilusa, др. греч. Ilios. Весьма показательны в доказательстве эллинского (эллино-фрако-фри- гийского) происхождения данайцев и гиксосов и факты, указывающие на общие черты и корни эллинов, индо-иранцев, фрако-фригийцев, отложившиеся на этот раз в произведениях античных авторов. Примечательно, что, по всей видимости, «ключом» к их пониманию является утверждаемый в законах древних индийцев (законах Ману) взгляд, согласно которому от кша- триев-вратья (hsaya vratya) произошли народы, среди которых в одном ряду упомянуты племена-вероотступники, ушедшие на Запад: Saka, Kas, Bhrigus, Danava, Syrmii, Turvasa, Alinas, Yaksos и Iksiaka. Только с учетом данного обстоятельства становятся понятными те убедительные совпадения свидетельств античных авторов с ведической традицией, что в них присутствуют. Особенно информативен в указанном отношении Диодор. Он не только сделал запись о том, что гелиады-дети Гелиоса (и среди них Перс, сын Гелиоса), но и специально отметил, что Афина являлась богиней гелиадов (Diod., I, 56, 3). Более того, от него мы узнаем, что именно они (т.е. сыновья Гелиоса) изгнали пеласгов из Фессалии (Diod., V, 61, I). Приводит античный автор и то убеждение, существовавшее до его времени в общественном сознании, согласно которому эллины основали Гелиополь в Египте (Diod., V, 57, I). Тот же автор называет землю Iados на Пелопоннесе, где располагался город Olenoi (tes tote Iados Olenoi), жители которого пользовались древнейшими (дословно, европейского, через Нижний Дунай) и азиатско-ливийского пути распространения эллинских (в соединении с индоиран- цами, фракийцами и фригийцами) племен на Пелопоннес, на котором, по всей видимости, и завершился (в результате разнопорядковых отношений с автохтонами-пеласгами) процесс их этногенеза.81