Глава седьмая ВЕРОВАНИЯ, СВЯЗАННЫЕ СО скотоводством

По многочисленным письменным и археологическим источникам, культы, верования и обряды, связанные со скотоводческим хозяйством горцев, можно считать более древними, чем подобные им земледельческие.

Характерной чертой ритуальной практики кавказских народов являлось участие коня в погребальной церемонии, выражавшееся в том, что он посвящался покойному (обычно его бывшему владельцу) и участвовал в скачках в честь последнего. Эти обычаи, как известно, были восприняты аборигенами от скифо-сар- матов и алан. Во всяком случае, обычай захоронения с конем (или со сбруей), идущей от них, зафиксирован почти на всей территории Кавказа. Многочисленные случаи захоронения коня с покойником характерны для скифских курганов Прикубанья.

Конными состязаниями отмечены и многие другие события общественной и семейной жизни горцев. Конными скачками и играми сопровождались праздники в честь аграрных божеств, или отмечали начало летнего н зимнего сезонов и т. д. В работе «Земледелие народов Северного Кавказа» мы попытались подробно проанализировать состояние древних верований горцев после принятия ими ислама.

телем мужчин, воинов и путников, выполняет и функции аграрного божества. Осетинское застолье завершается последним тостом в честь Мыкалгабырта (св. Михаил и Гавриил) — бога изобилия.

В пантеоне богов осетин и адыгов боги выполняли определенные функции, исключение составлял главный бог (у осетин — Хуцау, у адыгов — Тхашхо), дарующий наряду с другими богатствами обилие поголовья скота. Аналогичными чертами характеризуется и главный бог тюркоязычных народов региона Тейри. Кроме главного бога у осетин, ингушей и западных адыгов (в основном шапсугов) имелись племенные, фамильные, тайповые и общинные культы, покровительствующие размножению стада, причем больше всего такие культы сохранялись у жителей горной зоны.

Одним словом, все аграрные культы горцев, как и их главные боги, были связаны и со скотоводством.

Рассмотрим многочисленные магические представления, связанные со скотоводством. Выше говорилось, что такие культы сохранились только у адыгов, преимущественно западных, и осетин. Кроме того, первые имели культы отдельных видов крупного рогатого скота (коровы — Ахин, вола — Хакусташ), что объясняется важной ролью этих животных в их хозяйстве.

Отсутствие таких святых у осетин в изучаемый период имеет свое объяснение. Оказавшись в горах после татаро-монгольского нашествия, осетины в силу крайнего малоземелья могли держать в основном только мелкий рогатый скот (овец и коз) и то в весьма ограниченном количестве. Известно, что традиция овцеводства (как, по-видимому, и культов Фалвара — бога овец и Фыры- Дзуар — покровителя баранов) идет к осетинам от древних ко- банцев, скифо-сарматов и алан.

У адыгов также имелся покровитель овец и коз Емишь. По мнению Люлье, одного из ранних исследователей древних верований адыгов, все божества их прежде являлись родовыми (фамильными) культами, приобретая лишь позднее значение для всех адыгов. По его данным (и данным последующих авторов), таким божеством, например, являлся Ахин, считавшийся покровителем шапсугских фамилий Еуас, Синепс, Горказ и др., и прежде всего фамилии Тгахуахо (что означает «пастух божий»), которая ежегодно в определенный день приносила ему в жертву корову, именовавшуюся «ахинова корова». Со временем Ахин стал общеадыгским божеством — покровителем коров, его празднование отмечалось закалыванием этого животного. К сожалению, мы не знаем ничего о происхождении других божеств адыгов. Люлье лишь отмечает, что «праздник бога Емиша отмечали в день выпуска баранов в стада»2.

По этнографическим данным, празднеством отмечались все другие важные события скотоводческого календаря: начало око

та, отгон стада на летние и зимние пастбища и т. д. О божестве Хакусташе Люлье писал, что натухаевцы и шапсуги считали его «своим гением-хранителем, а также покровителем волов пахотных». Нам известно, что в случае массового падежа скота, вызванного различными стихийными бедствиями, адыги обращались к другим своим божествам, в том числе к главному богу Тхашхо и Созересу — покровителю хлебопашцев, Мезихту — божеству лесов и т. д. О последнем Люлье писал, что его «горцы представляют себе едущим верхом на кабане, у которого золотая щетина»3. В связи с этим возникает вопрос, не мог ли Мезихт быть в древности у адыгских племен Северо-Западного Кавказа покровителем свиней, ведь в их стаде это животное занимало третье место после мелкого и крупного рогатого скота.

Выше отмечалось, что у осетин сохранилось только два чисто скотоводческих культа — Фалвара и Фыры-дзуар.

В то же время немыслимо, чтобы у алан, тем более древних кобанцев, для которых овцеводство являлось основой хозяйства, не было культов, связанных с овцеводством. Фалвара считался у осетин покровителем овец, ежегодно в августе устраивали в его честь празднество, на котором жертвоприношение заменялось «дзыгка» — любимым блюдом осетин, приготовляемым обычно из овечьего малосольного сыра. Согласно народному воззрению, Фалвара отличался «мирными наклонностями», считался «самым милостивым из всех святых», был тих и скромен, никого не обижал. Когда осетин хотел похвалить кого-нибудь за смирение и кротость, то он говорил: «Похож на Фалвара».

Функции этого божества раскрываются в молитвах, обращенных к нему: «О, бог богов! Ты наделил Фалвару овцами и счастьем, одари ими и нас.

В мифологии осетин Фалвара часто выступает с божеством Тутыр — пастухом волков, в этом нас убеждают следующие слова молитвы: «О, Фалвара и Тутыр, просим вас вместе, защитите головы наших овец от волков, коим заткните глотки каменьями». Отношения между этими божествами не отличались миролюбием. В легенде рассказывается, как однажды Тутыр, находясь в гостях в доме Фалвара, завел разговор о том, «чьи стада пользуются лучшей славой», затем в шутку стал бороться с хозяином и «как бы невзначай ударил кулаком ему в левый глаз, вследствие чего Фалвара стал плохо видеть им». Вернувшись домой, Тутыр велел собрать всех волков и объявить им о случившемся. «С тех пор,— гласит легенда,— волки подкрадываются к стадам с левой стороны»6.

К числу покровителей овец у осетин относится и Фыры-дзуар (святой баран), по мнению археологов, почитавшийся еще древними кобанцами Центрального Кавказа. По словам Е. И. Крупнова, «множество различных фигурок овцы и козы в виде привесок, находимых... в могилах I тыс. до н. э...« говорят о распространении культа барана»7. О наличии такого культа у скифо- сарматов указывают многие авторы8.

По этнографическим данным, культ барана в Осетии распространен в основном на востоке, а именно в Даргавском и соседних с ним ущельях, которые, кстати, дали множество находок кобанской культуры. По данным дореволюционных авторов, Фыры- дзуар в Даргавском ущелье имел даже свое святилище. В 1830 г. этого идола увез генерал Абхазов во время его похода сюда на подавление восстания осетин-тагаурцев, но на месте этого дзуара был поставлен другой, хотя не имевший вида барана.

В.              Ф. Миллер, в 80-х годах обследовавший этот район, передает услышанные от местных старожилов сообщения о том, что здесь в прежние времена в святилищах находили «грубые глиняные изображения баранов, к которым приходили женщины с целью испросить детей». Автор полагает, что это был женский святой, ссылаясь при этом на молитву шафера во время брачного обряда, обращенную к Фыры-дзуару: «О, Фыры-дзуар! Молим тебя, призри нас и учини так, чтобы от невестки нашей рождались здоровые мальчики, тучные, как бараны»9, Таким образом, глав-

Карачай.

Домашняя утварь, котлы для хранения и приготовления мяса и молочных продуктов

ной функцией Фыры-дзуара являлось обеспечение стада здоровым и сильным потомством.

Наконец, к скотоводческим культам; осетин можно отнести и поклонение Атынагу, с праздника в честь которого (в июле) начинали сенокос и жатву. До праздника Атынага никто не мог взять сыргъаг (острие) и выйти на покос. Нарушивший этот запрет, по поверью, считался причиной дурной погоды, он строго на-

назывался святыми, которые насылали на его ущелье «или частые дожди, или жгучие жары, отчего бывает дурной урожай травы и хлеба». Виновный уплачивал штраф в пользу общества в виде двух волов, приносившихся в жертву богам10. Как отмечалось выше, с просьбами о благополучии скота осетины обращались ко всем своим святым, об этом говорят слова молитвы [5].

Что касается других северокавказских народов, то такое обращение они адресовывали к своим главным богам: у чеченцев и ингушей — Дэла, у адыгов — Тхашхо, у абазин — Тхъэшхуэ, у тюркоязычных народов — Тейри. Утверждение о том, что общеингушский патрон Гель-Ерда является покровителем скотоводства, нам кажется малоубедительным.

Кулып домашних животных. Сразу оговоримся, что в верованиях народов Северного Кавказа никогда не было тотемом ни одно домашнее животное, в том числе и лошадь. Во всяком случае, у нас нет никаких данных считать ее на Кавказе тотемным животным. Однако существуют и противоположные мнения, ссылающиеся на наличие такой традиции у некоторых скифских племен, которые якобы могли передать ее другим народам12. Известный этнограф С. А. Токарев предостерегал от ошибок при оценке рассматриваемого вопроса. Он писал: «Ходячее мнение о том, что всякий культ животных, всякое даже суеверное отношение к ним, исторически восходит к тотемизму, конечно, неверно. Культ животных имеет свои собственные корни и может никак не относиться к тотемизму»13.

В то же время культ различных видов животных — традиция, уходящая вглубь веков, имел у горских народов широкое распространение. Как свидетельствуют археологические данные, из домашних животных здесь самым древним был культ быка, зарождение которого можно отнести к неолиту и ранней бронзе. Вспомним изображения величественных длиннорогих быков на памятниках из знаменитого Майкопского кургана, а также многочисленные бронзовые головки быков, изображения быков на бронзовых поясах, находимых в кобанских могильниках Центрального Кавказа.

Культ быка зафиксирован и во многих скифо-сарматских и меотских курганах Прикубанья. В них наряду с конскими захоронениями встречаются и захоронения быков, нередко с повозками. Роль быка в хозяйстве древних северокавказских племен значительно возросла в скифскую эпоху, в период зарождения у них плужного земледелия. Известно, что в скифских военных походах за конницей всегда следовали быки, запряженные в повозках.

Культ быка неоднократно рассматривался грузинскими этнографами, в том числе в фундаментальном труде В. В. Бардавелид-

зе14, обширные сведения о нем приводятся в работе Л. А. Чиби- рова. В то же время эта тема на северокавказском материале остается до сих пор почти неизученной, что объясняется отсутствием данных по многим народам региона. Заметим, что по сравнению с горцами Западной Грузии, в частности сванами, бык здесь никогда не был тотемом, божествам посвящали не быков- производителей, как это широко практиковалось у свднов, а лучших волов. Священного быка не запрягали и не продавали, его нельзя было помянуть дурным словом, наказывать даже в слу-lt; чае потравы посевов 15. Такого быка отличали по бирке на шее или по трем надрезам на правом роге, а иногда по разноцветным лентам на рогах. Его откармливали в отдельном помещении или содержали в стаде. Закалывали быка обязательно в воскресенье, в день празднования святого, отчего этот день назывался у некоторых горцев (осетин, балкарцев, карачаевцев) «воскресенье заклания быка».

Е. М. Шиллинг, характеризуя культ быка у ингушей, отмечал, что они отбирали для жертвы в честь святого лучшего быка, отмечали его надрезами на ушах и откармливали месяца два. Священный бык пользовался особым почитанием: «На него не кричали, его не били, не употребляли в работу, раньше загоняли в хлев и кормили ячменем». На праздновании общего святого жителей Джерахского ущелья Мят-Сели, проводившемся на Столовой горе, в числе жертвенных животных «обязательно был трехлетний бык с белой материей на рогах». По словам автора, быков закалывали и на других праздниках ингушей в честь общих и фамильных покровителей. Подобно многим другим народам, ингуши верили, что земля держится на рогах быка и, когда он шевелит головой, происходит землетрясение16.

У чеченцев только быка и оленя можно было принести в жертву высшим божествам, настолько они считались «чистыми» животными. Чеченцы верили, что кончик языка быка (как и ряда других животных) способствует развитию речи у ребенка, делает его острым на язык17.

Глубокой архаикой отличался осетинский обряд, связанный с быком, особенно у горцев. В то же время он имел определенное сходство с аналогичным обрядом у соседних сванов и рачинцев. У осетин существовал специальный праздник — Галыргавдан хуцаубон (воскресенье заклания быка), который, видимо, восходит к аланской эпохе, является аланским субстратом. Бык считался у осетин наиболее почитаемым жертвенным животным, его приносили в жертву в честь популярных общеосетинских божеств. Об этом говорят, например, такие названия: хуцау нывонд-гал (посвященный богу бык), Уациллаи нывонд-гал (посвященный Уацилле бык), Уастырджи нывонд-гал (посвященный Уастырд- жи бык) и т. д.

Для жертвы покупали обществом в складчину красивого быка и после посвящения его соответствующему божеству делали на правом роге ножом три надреза (или надевали на шею бирку),

чтобы каждый знал предназначение животного и соблюдал по отношению к нему почтение. Делалось это за несколько месяцев (иногда за год) до праздника, в течение которых бык находился в стаде или под особым присмотром. В день праздника, навесив на рога быка разноцветные ленты, его обводили три раза вокруг аула в сопровождении мужчин, а затем закалывали. Культ быка у осетин имел черты, сходные с обрядом у других горцев: использование черепа быка против сглаза, представление о том, что земля покоится на рогах быка и т. д.18

Праздник, подобный осетинскому Галыаргавдан хуцаубон, зафиксирован у балкарцев в 80-х годах XIX в. в Баксанском ущелье в доме Урусбиевых. Такой праздник справляли и карачаевцы. Указанный жертвенный бык у этих народов был известен под осетинским названием «хуцауг» (достойный бога), а день закалывания его — «Хуцаубон» (по-осетински — «божий день»). В то же время балкаро-карачаевский праздник сохранил такие древние черты, которые были утеряны осетинами. Так, если бык перед закалыванием «начинал мычать, поднявши голову вверх, то поздравляли друг друга с хорошим урожаем, в противном случае раздавались жалобы на неминуемый недостаток в хлебе». Здесь явный отзвук значения быка в земледелии. В плане выявления культа быка обращает на себя внимание известный древний 12-летний животноводческий цикл у тюркских и вообще азиатских народов, сохранившийся на Северном Кавказе только у ногайцев в пережиточной форме. В нем, как известно, года имеют названия животных, делясь при этом на хорошие и дурные, в зависимости от животного. Считали, что в год быка «бывает много войн, ибо быки бодаются», родившийся в год быка будет ленивым19. У адыгских народов бык пользовался определенным почитанием, особенно у причерноморских черкесов, менее подвергшихся влиянию ислама, чем другие. Западные адыги имели даже своего покровителя-быка, а в случае эпидемий и других бедствий приносили в жертву перед святилищем «трехлетнего бугая». Этот обряд у шапсугов запечатлен на фотографии в известной работе Люлье 20.

Культ барана. Большое распространение среди горских народов Северного Кавказа имел культ барана, он являлся у горцев символом плодородия, материального благополучия. У адыгов бараньи рога вешали над очагом, у осетин их вешали на центральный столб главного жилого помещения семьи, нередко использовали в качестве сосуда для напитков; у карачаевцев и балкарцев при переходе на новые пастбища или через перевал барана приносили в жертву «хозяевам мест» и т. д. Весь скотоводческий производственный цикл горцев (случка, окот, таврение, стрижка овец, перегон на летние и зимние пастбища и т. д.) сопровождался жертвоприношением прежде всего барана. Его же считали лучшим жертвенным животным в честь святых и покрр- вителей, а также при приеме почетного гостя. Почитание барана выражалось и в том, что череп его нередко служил в ка-

честве оберега, его насаживали на шест и ставили на оградах и заборах скотных дворов и покосов 21.

Культ козла. В религиозно-магических воззрениях горцев данные о козле и козах, по сравнению с другими животными, весьма ограничены. В то же время, как видно из соответствующего раздела работы, образ козла-вожака, значение и функции этого животного в стаде ярко отражены в фольклоре. Известно, что на Северном Кавказе козел был одомашнен позже, чем баран, и значительно меньше, чем последний, отображен на памятниках материальной культуры. Наконец, во многих местах региона коз содержали в весьма ограниченном количестве. Все это не могло не сказаться на степени распространения культа козла среди горцев.

Обратимся к фактам. У адыгских народов Емышь был одновременно покровителем и овец, и коз. Особым почитанием козел пользовался у западных адыгов, прежде всего шапсугов, для которых козоводство было основой хозяйства. Здесь наиболее почетным жертвенным животным считали козла (или козленка)22. Почти ни одно увеселительное мероприятие горцев, в том числе адыгов, не обходилось без участия маски козла с белой бородой, под которой скрывался местный острослов и балагур, импровизатор на семейных и общественных торжествах.

У карачаевцев такой самодельный «артист» развлекал косарей весь сенокос (2,5 месяца), не снимая маски23. Импровизации в образе козла с белой бородой, в роли известного кавказского охотничьего божества Афсати, Апсати и т. д. у балкарцев и карачаевцев, возможно, служат доказательством наличия у них культа козла.

Древние черты имеет культ козла и у осетин, считавших, подобно некоторым славянским народам, козла творением дьявола («бог создал овцу, а черт — козу»). Еще в недавнем прошлом в горах Осетии день 25 декабря отмечался как «праздник чертей», на нем приносили в жертву только козла, считая, что дьявол другой жертвы не признает и жестоко карает тех, кто не исполняет обряд (совершается падеж скота, солнце выжигает хлеб и траву и т. д.). Отсюда осетинская поговорка: «Больше бойся дьявола, чем ангела». Можно полагать, что все эти обряды — отражение борьбы между языческой и христианской религией у средневековых алан, об этом говорят и сюжеты нартского эпоса и мифологии осетин. Видимо, подтверждением распространения культа козла могут служить и часто встречающиеся изображения этого животного в обрядовой символике сванов и рачинцев, близких соседей некоторых северокавказских народов24.

Кулып лошади. Большое распространение среди всех народов Северного Кавказа имел культ лошади. Такие обряды, как посвящение коня покойнику, скачки в честь его: практиковавшиеся у адыгов и ингушей еще в XIX в., после принятия ими ислама, а у осетин — ив первые годы советской власти, уходят корнями ; в древний иранский мир. Таким образом, скифо-сарматы и ала-

Чечня.

Оберег в скотном загоне. Селение Майр туп

ны принесли на Кавказ не только коневодство, но и отмеченные обрядовые традиции25. По верованиям горцев, покойник должен иметь на том свете все, что ему нужно было в земной жизни, в том числе и лошадь. Культ коня ярко отражен во всех национальных вариантах нартского эпоса, в которых лошадь героя — его друг и советчик, с даром речи. В осетинском варианте эпоса, кроме того, фигурирует легендарный трехиогий конь (аевсургъ), принадлежащий небожителю Уастырджи (св. Георгию), на котором он, мгновенно спускаясь с неба, часто появляется среди земных обитателей.

Как показали исследователи, образ трехногого и особенно крылатого коня широко отражен не только в мифологии древних иранцев, но и на памятниках материальной культуры. Такие кони представлены на золотых пластинках из знаменитых скифских курганов Большая Близница и Куль-Оба, на чертомлыцкой вазе. Они характерны и для искусства Индии и Ирана, для верований народов Средней Азии, в частности таджиков, а на Кавказе прослеживаются у абазин26. Среди археологических находок в горах Осетии зафиксирован и образ трехногого коня, относящийся к аланской эпохе27.

По данным Е. М. Шиллинга, относящимся к 20-м годам нашего века, ингуши, продолжая древнюю традицию, устраивали скачки в честь умершего, приглашая для этого четырех лучших всадников. Скачки начинались из дальнего села п заканчивались у дома покойного28. Почти аналогичным образом этот обряд

совершался и западными адыгами в первой половине XIX в. и осетинами до недавнего прошлого. Остальным народам региона он неизвестен, либо был утерян под влиянием мусульманства.

Большой архаикой характеризовался обряд посвящения коня покойнику, существовавший в рассматриваемое время в классической форме только у осетин. Не останавливаясь подробно на описании обряда, отметим лишь, что коня в полном снаряжении после напутственной речи старика обводили трижды вокруг покойного, затем отрезали ему кончик уха (или делали ыа ухе надрез) и клали в могилу в знак того, что конь умершего будет с ним в загробном мире29.

Распространенным явлением у северокавказских народов было использование черепа лошади в качестве оберега против «дурного глаза». Исследователи, проезжая по горским аулам, не раз замечали среди посевов и покосов, на заборах насаженные на шест лошадиные черепа, служившие для «ограждения благополучия хозяев от дурного завистливого глаза и всякой напасти»30.

Магия, связанная со скотоводством. В домусульманских верованиях северокавказских народов большой пласт занят магическими обрядами. Однако только небольшое число их было связано со скотоводством. Объясняется это не только неизучен- ностью темы, влиянием ислама, но и изменениями всего хозяйственного уклада горцев в течение XX в., вызвавшими исчезновение из их быта многих доисламских верований.

Магические обряды, вызванные бессилием людей в борьбе с природной стихией и болезнями, преследовали одну цель: отвести беду от домашних животных, обеспечить сохранность поголовья. Как говорилось выше, каждое крупное событие, связанное со скотоводством (случка, окот, таврение, перегон стада на новое место и т. д.), отмечалось празднеством и свершением определенных магических действий. Наибольшее количество таких обрядов встречалось среди овцеводов. Так, у карачаевцев во время случки, например, пекли «круглый пирог с начинкой из мяса или сыра «къочхар» и треугольные пирожки «берек». Один из них клали на какую-либо приметную овцу и давали ей съесть». Во время окота пекли толстые лепешки, чтобы было «густое» стадо31.

От удачного исхода окота зависело благополучие людей, поэтому он повсюду отмечался торжественно. В день начала ягнения скотоводы устраивали богатое угощение для родственников и односельчан, иначе, по поверию, скоту грозила беда:              ягнята

умрут при рождении или впоследствии. У осетин, балкарцев и карачаевцев существовал единый обычай, видимо, восходящий к аланской эпохе, по которому первого родившегося ягненка посвящали божеству-покровителю, закалывая его обычно после окончания окота. У осетин этот ягненок назывался« фосы саер» (голова овцы), также он именовался у балкарцев и карачаевцев: «телю баш». Мясом жертвенного животного не полагалось угощать посторонних, боясь, что это повредит скоту. У ногайцев всякие добрые пожелания выражались в песнях, посвященных

верблюдам, крупному рогатому скоту, лошадям и овцам. При этом отмечалось, что бедняк больше всего ценил «корову, от которой зависело его существование»32.

Много было новогодних обрядов, которые, как мы полагаем, имели повсеместное распространение до принятия ислама горцами. Однако сохранились они только у осетин, исповедовавших в основном свои дохристианские верования, отчасти у ингушей и причерноморских черкесов. Здесь под Новый год пекли из теста фигурки различных животных, разводили костры, кормили скот лучшим кормом и т. д. Все эти обряды были направлены на то, чтобы год был изобильным.

Широкое распространение имели магические обряды, направленные против болезней, «сглаза» и хищных зверей. Сюда, в частности, относились: 1) повсеместно практиковавшийся обряд, по которому, во избежание эпидемии, скот прогоняли через огонь или между кострами. Обряд сопровождался молитвами и различными магическими приемами. 2) В случае заболевания вымени у коровы или козы струйку молока при доении пропускали через круглый плоский камень, имевший отверстие в центре. Обряд этот наибольшее распространение имел на Западном Кавказе. 3) В целях сохранности скота от болезней вокруг скотного двора с заклинаниями проводили черту, реже проволакивали очажную цепь33. 4) У некоторых горцев, в частности у осетин, не убивали змей, боясь, что от этого произойдет падеж скота. 5) В осетинской и балкаро-карачаевской мифологии волк, как указывалось выше, даже имел своего патрона — Тутыра, выступавшего в роли пастуха волков, по повелению которого они истребляли стада того хозяина, который не соблюдал пост в честь его осенью в определенный день от восхода до захода солнца, не приносил в жертву откормленного козла «Тутыры цау» (козла Тутыра). Распространенным обычаем в горах было и «завязывание пасти» (или зубов) волка, чтобы он не сожрал заблудившуюся скотину. Для этого в ступу запихивали шапку пастуха-подростка и туго затягивали его же поясом. Это означало, что они заткнули камнем глотку волка. После нахождения скотины ступу развязывали и вынимали из нее шапку, «чтобы волк не задохнулся». У осетин было известно гадание на палочках, имевшее сходство с подобным скифским обрядом, направленным против болезней и всякой напасти34.

6) Наиболее многочисленными были обряды против «сглаза». Нередко целым семьям приписывали «дурной глаз», подозревая каждого члена семьи в колдовстве. Тогда горец-осетин сажал мальчика на скакуна, которого готовил к ответственным скачкам, и предупреждал его: «Смотри, мимо дома такого-то хозяина не езжай, а при встрече с ним, его женою, сыном или дочерью свороти в сторону и, когда встречный скроется с глаз, плюнь ему вслед, причем говори: «твой хин (козни) да ходит за тобою». Остерегайся и других людей, ибо много есть злых и завистливых людей, готовых сделать всякому хин»35.

Наряду с недобрыми людьми со «злым глазом» в каждом ауле были добрые, «счастливые» люди, пользовавшиеся особым почитанием в обществе. «Счастливый» человек первым должен был выйти на работу при выполнении главных занятий годового землевладельческого или скотоводческого цикла: пахоты, сенокоса, стрижки овец и т. д. «Горец,— пишет Гатуев,— ие решается взять косу до тех пор, пока не увидит ее на плече человека, первое начинание которого считается счастьем для всех»36. Считали также, что при встрече с этим человеком на пути все дела непременно завершатся удачно. Поэтому горец, перегоняя свое стадо, очень желал, чтобы ему навстречу попался «счастливый человек» в надежде на то, что это умножит его стадо.

Стремясь уберечь скот от порчи, горцы огораживали свои скотные дворы кольями с насаженными на них черепами животных (барана, вола, коня). Наряду с этим широко практиковалось ношение амулетов, в качестве которых использовались самые разнообразные предметы: волчьи зубы, куски железа и «священного» дерева, раковины, мешочки с вложенными в них изречениями из Корана и т. д. Один из этих предметов вешали на шею или на рога животного в качестве оберега. «Чтобы охранять свою лошадь от нежелательных наездников,— пишет Чурсин,— осетин вешает ей на шею цепочку или кусочек железа»37. Наконец, при засухе горцы прибегали к самым разнообразным магическим приемам, нашедшим освещение в нашей работе. Поэтому ограничимся здесь лишь ссылкой на нее38.

Во многих местах для повышения удойности коровы к ее рогам подвешивали кусок железа. Считалось также, что при замене закваски снизятся удои молока и доходы семьи. Поэтому ее не отдавали посторонним. У многих народов региона запрещалось отдавать вечером молочные продукты, поскольку, по их пове- риям, это ведет к гибели скота. После дойки, чтобы сберечь молоко от сглаза, его не показывали не только чужим, но даже родственникам. Были определенные дни, когда посторонним нельзя было давать молочные продукты. В случае, если молоко не заквашивалось, в него несколько раз опускали острый железный предмет, чтобы проколоть, по поверью, «дурной» глаз.

Первый изготовленный сыр и масло, посвящая их домовому* откладывали обычно до Нового года, помечая их для памяти. У осетин, например, внутрь большого круга сыра («цыхтыты саер»— глава сыров или «нывонд цыхт»— посвященный сыр) клали альчик, по стуку которого хозяйка узнавала его среди других сыров, хранящихся в рассоле в большой деревянной кадке. Посвященное масло хранили в объемистом деревянном сосуде или кувшине. Под Новый год сыр и масло торжественно посвящали домовому. В течение недели семья ела их, не давая посторонним, отчего эта неделя называлась «урсы къуыри» (белой неделей).

У всех северокавказских народов широко практиковалось гадание на костях животных, главным образом на бараньей лопатке, что неоднократно отмечалось в литературе. Предсказатели

Карачаевская ритуальная маска, надеваемая косарем-весельчаком во время косьбы

оповещали о самых разных событиях, которые произошли или произойдут в будущем:              нападе

ние на стадо грабителей или волков, падеж скота от бескормицы или снежной зимы, голод или урожай в будущем году и т. д.

Хан-Гирей приводит несколько рассказов из жизни западных черкесов, связанных с гаданием на костях. Вот два из них. 1) Один князь, находясь в гостях в соседнем ауле, прочел на костях, что разбойники напали на его аул. Он тут же бросился в погоню и отбил захваченных пленников. 2) Два брата пребывали в гостях вдали от своего аула, младший посмотрел на кость и увидел в доме своем с его молодой женой человека. Он вскочил на скакуна и умчался. Старший брат, узнав об этом, засмеялся и сказал, что в доме младшего брата находится с его женой ее младший брат 39. Несколько в ином изложении эту легенду передает Люлье. Он пишет, что, подобно тому, как в западных странах «опытные охотники по костям дичи предугадывают, будет ли зима слабая или суровая», горцы приписывают бараньей лопатке «все вещания, т. е. всякого рода благополучие или бедствие»40.

Таким образом, верования северокавказских народов, связанные со скотоводством, были отмечены многими исследователями. Сохранение их в народном быту зависело от степени проникновения мусульманской религии. Как явствует из вышеизложенного материла, наибольшее количество скотоводческих культов и обрядов сохранилось у осетин, западных адыгов, балкарцев, карачаевцев, отчасти ингушей. Крупнов Е. И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960. Люлье Л. Я. Верования, религиозные обряды и предрассудки у черкес // ЗКОРГО. 1862. Кн. 5. С. 27. Там же. С. 28. Миллер В. Ф. Осетинские этюды. Ч. 2. М., 1882. С. 243, 244; Штакелъ- берг Р. Главные черты в народной религии осетин // Юбилейный сборник в честь В. Ф. Миллера. М., 1900. С. 23; ИЭСОЯ. Т. 1. С. 442, 443; Токарев С. А. Религиозные верования восточно-славянских народов в XIX начале XX в. М.; JL, 1957. С. 116.

ь Гатуев Б. Суеверия п предрассудки у осетин // ССКГ. 1876. № 9. С. 39; ОНС. С. 80.

6 Миллер В. Ф. Указ. соч. Ч. 2. С. 244; Гатуев Б. Указ. соч. С. 40. т Крупное Е. И. Указ. соч. С. 306. Граков Б. И. Скифы. М., 1971. С. 83; ЧочиевА. О культе барана у осетин// ИЮОНИИ. 1988. Вып. 32. Миллер В. Ф. Указ. соч. Ч. 2. С. 252; Гатуев Б- Указ. соч. С. 21. Жускаее С. Атинаг II ЗВ. 1855. № 32. Гатуев Б. Указ. соч. С. 53—54, 56, 58. Чибирое Л. А. Древнейшие пласты духовной культтры осетин. Цхивали, 1984. Токарев С. А. Указ. соч. С. 59. Бардавелидзе В. В. Древнейшие религиозные верования и обрядовое графическое искусство грузинских племен. Тбилиси, 1957.

16 Бардавелидзе В. В. Указ. соч. С. 199, 200. Шиллинг Е. М. Ингуши и чеченцы II РВН. С. 31; Семенов Л. П. Археологические п этнографические разыскания в Ингушетии в 1925—1932 гг. Грозный, 1963. С. 124. Хасиев С. А О некоторых древних чеченских обрядах II АЭС. Т. 3. С. 188. Чурсин Г. Ф. Осетины. Этнографический очерк. Тифлис, 1924. Иваненков И. И., Ковалевский М. М. У подошвы Эльбруса. Очерк II BE. 1886. Т. 1. Кн 1. С. 184—185; Ногайцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1988. С. 196—197; Захарова И. В. Двенадцатилетний животный цикл у народов Центральной Азии II НМДСИК. 1960. Т. 8. С. 34. Бардавелидзе В. В. Указ. соч. С. 202; Люлье Л. Я. Указ. ссч. С. 202. Азаматова М. 3. Адыгейский народный орнамент. Майкоп, 1960. С. 5; ОИКЧ. Т. 1. С. 371—372; Чурсин Г. Ф. Этнографические заметки о Карачае II К. 1900. № 322. Люлье Л. Я. Указ. соч. С. 31. Шаманов И. М. Народный календарь карачаевцев I! СЭ. 1971. № 5. С. 115. Токарев С. А. Указ. соч. С. 57—58; Икаев. Святки у осетин // TJI. 1900. № 4; Бардавелидзе В. В. Указ. соч. С. 190—200. Калоев Б. А. Похоронные обычаи и обряды осетин в XVIII — начале XX в. II КЭС. 1984. Вып. 8. Кузьмина Е. Е. Конь в религии и искусстве саков и скифов // Скифы и сарматы. Киев, 1977; Алексеева Е. П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971. Пчелина Е. Г. Аертаекъахыг — Осетинский мифологический конь (бронзовые фигурки VI—VII вв. н. э.) // НСОНИИ. 1986. Шиллинг Е. М. Указ. соч. С. 19.

Калоев Б. А. Указ. соч. С. 72—101. Чурсин Г. Ф. Осетины. С. 189. Карачаевцы. Историко-этнографический очерк. Черкесск, 1978, С. 279. Ногайцы. С. 208. Религиозные верования черноморских шапсугов. М., 1940. Геродот. История в девяти книгах. Л., 1972. С. 903; Гатуев Б. Указ. соч. С. 36, 38. Гатуев Б. Указ. соч. С. 61—63. Гатуев Б. Указ. соч. С. 64. Чурсин Г. Ф. Культ железа на Кавказе II К. 1901. № 173; Он ж*. Осетины. С. 189. Калоев Б. А. Земледелие народов Северного Кавказа. М., 1981.

39 ХаьгГирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 100—101.

10 Люлье Л. Я. Указ. соч. С. 34.