Глава шестая ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ СКОТОВОДСТВА

Теперь, когда мы находимся на завершающем этапе нашего исследования, закономерно рассмотреть и основные формы скотоводства. Вопрос этот, как известно, в последнее десятилетие привлек к себе большое внимание со стороны этнографов ряда регионов Кавказа, в частности Армении, Грузии и Дагестана, довольно подробно освещается в работах Ю.

Северный Кавказ во многом отличается от соседних Дагестана ж Грузии не только в природно-экологическом плане, но и в историческом и социально-экономическом развитии народов. В после- монгольский период здесь по воле судьбы одни народы (осетины, 'балкарцы, карачаевцы и др.) целиком оказались в горах Большого Кавказа, населяя самые высокогорные районы, испытывая острую нужду в земле; другие (кабардинцы, ногайцы, некоторые западные черкесы) занимали предгорья и равнину региона. Даже после обоснования части горцев на плодородной равнине (XIX в.) население горной зоны не было избавлено от безземелья. Все это наложило определенный отпечаток на весь хозяйственный уклад горцев, в том числе на формы скотоводства.

По археологическим данным и письменным источникам на Северном Кавказе с древнейших времен прослеживаются четыре формы скотоводства (оседлая, отгонная, кочевая и полукочевая), из которых оседлая является наиболее древней, восходящей к эпохе неолита и ранней бронзы, о чем, например, свидетельствуют многочисленные находки в Прикубанье.

отгонная, не менее распространенная, чем оседлая. Истоками же кочевой и полукочевой форм скотоводства мы считаем скотоводство древнеиранских (скифо-сармато-аланских) и тюркских племен Северного Кавказа. Эти формы практиковались еще в XIX в. у караногайцев и других тюркоязычных племен Предкавказья. Кечевой быт ногайцев не раз отмечался авторами различных эпох вплоть до начала XX в. Так, турецкий путешественник Эвлия Челеби (середина XVII в.) характеризует их как кочевников, передвигавшихся по бескрайним степям Предкавказья на верблюдах, на которых «во время кочевок» нагружали шатры, «подобно башням»1. Спустя более двух веков почти то же самое писал о караногайцах Капельгородский, отметив, что у них «вся земля находится в общем пользовании, нет определенных наделов, ни усадебных мест, ни постоянных поселений. Каждый кочует, куда ему вздумается, и косит, где ему правится»2.

Что касается оседлой формы, то она в рассматриваемое время характеризуется двумя определенными подтипами: 1) когда все виды скота содержали в селении или вблизи него на базах и 2) когда часть скота угоняли на сезонные пастбища. Стационарным содержанием скота отличалось население моздокских и киз- лярских степей, Малой Кабарды, которое не знало отгона скота на отдаленное расстояние. Первый подтип был характерен также для всех малоимущих крестьян региона. Географически он был представлен равнинной зоной с ее абсолютным преобладанием крупного рогатого скота и развитого земледелия. В данном случае карачаевцы составляли исключение, у них этот подтип отсутствовал, карачаевские семьи целиком уходили со скотом на летние альпийские пастбища.

Степень распространения второго подтипа во многом определялась вертикальной зональностью и имущественным положением населения. У богатых горцев в селах содержали только дойный и рабочий скот, остальной скот угоняли на сезонные пастбища. Аналогичную ситуацию находим в равнинной зоне Чечено-Ингушетии, Осетии, Большой Кабарды, в аулах абазин, оседлых ногайцев и западных черкесов.

Взаимозависимость горной и равнинной зон Северного Кавказа наиболее ярко проявлялась при отгонной форме скотоводства, складывавшейся еще у древних земледельческих племен Северного Кавказа. Она была вызвана ростом поголовья, что увеличивало потребность в новых пастбищах вдали от поселений. При перекочевке со стадами переселялась и часть семьи для ухода за скотом и обработки молочных продуктов на летовке.

В рассматриваемое время отгонная форма характеризовалась несколькими подтипами и локальными особенностями, а также отсутствием ее в Предкавказье, в частности в моздокских и киз- лярских степях, Малой Кабарде. В целом можно указать на два подтипа отгонной формы скотоводства в регионе: 1) когда стада угоняли на очень отдаленные от поселений сезонные пастбища — процесс, требовавший огромных трудовых усилий. Так поступали

крупные овцеводы Чечено-Ингушетии, Осетии, отчасти Кабарды, содержавшие свои отары на зимовках Предкавказья. То же самое можно сказать о коневладельцах равнины, чьи табуны паслись иа отдаленных горных пастбищах. 2) Подтип, характерный для горной зоны, определялся весенним, летним и осенним отгоном скота (кроме дойного и рабочего).

Что касается полукочевой формы, то ее исследователи находили у карачаевцев. Так, в трудах Абрамовской комиссии, относящихся к началу XX в., указывается, что «карачаевцы в полном смысле слова ведут полукочевой образ жизни; подавляющее большинство их почти круглый год живет при своих стадах в постоянном передвижении с гор на плоскость и обратно»3.

Форма скотоводства у карачаевцев не находит аналогий с другими северокавказскими народами, в том числе родственными им балкарами: вместе со стадами на летовку (коши) семьи уходили целиком; в селах оставалось лишь по одному человеку на квартал для охраны.

Природно-экологические условия региона во многом определяли и характер годового цикла скотоводческого хозяйства, который начинался весной раньше всего на равнине, где уже в марте вырастала трава и можно было пасти скот не только жителям этой зоны, но и горной, откуда крупные хозяева перегоняли свои* стада, выпасая их здесь до середины мая и наступления жары. В начале XIX в. Клапрот, говоря об этом про осетин, указывал: «Когда зимний фураж у них истощается, они отправляют свои стада весной на равнины Малой Кабарды, которые уже в конце марта покрыты травой, тогда как горы лишены растительности»4. Б то же время жители высокогорной зоны Осетии не имели этой возможности, так как земля в это время находилась еще под глубоким снежным покровом. Здесь почти на два месяца позже быгоняли скот на подножный корм.

Одним словом, равнина обеспечивала пастбищами не только скот своих жителей, но и скот жителей горной зоны. На весенних пастбищах после длительной зимы скот быстро набирался сил. Весенними пастбищами служили для скотоводов горной зоны арендовавшиеся ими участки, принадлежащие казачьим станич-

ным обществам и крупным землевладельцам, скотоводы равнины пасли скот на присельских участках и выгонах.

Каждое из адыгейских племен Северо-Западного Кавказа имело определенный участок для весенней пастьбы. Такими пастбищами для бесленеевцев были берега рек Урупа, Большого Инжи- ка и Кубани5, для «беглых кабардинцев» Закубанья — верхнее

течение р. Ходз, для бжедугов и шапсугов — лесные массивы w берега Черного моря. Кабардинцы для весеннего содержания скота пользовались обширными прикумскпми и моздокскими степями. Таким образом, кроме адыгских народов сезонные пастбища, в том числе весенние, арендовались всеми другими горцами в самых различных местах равнины, включая моздокские и кизляр- ские степи, «Черные земли». Круг таких арендных участков для балкарцев и карачаевцев ограничивался Кабардой и землями терских и кубанских казаков, а для осетин, чеченцев и ингушей, кроме того, Предкавказьем (Моздок и Кизляр). Осетинские скотоводы выпасали весной свой скот преимущественно на правом берегу Терека, на участках равнинных сел Осетии — Заманкула, Эльхотова, Хумаллага и др.; горные чеченцы и ингуши пасли свои стада весной на землях терских казачьих станиц и сельских обществ современных Надтеречного и Назранского районов республики.

В целом весеннему уходу за скотом горцы уделяли особое внимание, так как наступал самый ответственный период в жизни скотоводов — окот, от успешного проведения которого зависело* во многом их благополучие. Ягнение совершалось повсюду с начала апреля до середины мая. Этим событием и наступлением жары, можно сказать, завершался весенний период ухода за скотом.. Наступал новый период годового цикла — летний.

В мае возвращались с равнины стада скотоводов горной зоны. В это же время готовилось к отгону крупного и мелкого рогатого* скота и табунов на летние пастбища население равнины, кроме^ жителей моздокских и кизлярских степей (сюда входили и кара- ногайцы) и Малой Кабарды. у которых не практиковалась отгонная форма. Древняя традиция перегона скота равнинными жителями на горные пастбища в период летнего зноя прочно держалась и в рассматриваемое время.

К отгону стада на летние горные пастбища готовились долго и основательно, определяли скотоперегонные маршруты и порядок движения скота по ним, распределяли пастбищные угодья. Обо всем этом говорилось выше. Отметим лишь, что всех живот—

:яых никогда вместе не угоняли. Сначала отправляли табуны лошадей, за ними нагульный скот, а через некоторое время — и маточный скот с молодняком. Со скотом на летовки уходил только обслуживающий персонал — пастухи, ночные сторожа, подпаски, занимавшиеся не только уходом за скотом, но и обработкой молочных продуктов и другими хозяйственными делами. Во всем этом исключение составляли карачаевцы и жители Восточной Чечни: у первых на летовки уходила со скотом вся семья, а у вторых — часть ее. Причем карачаевская летовка (кош) отличалась тем, что здесь на базах располагался крупный и мелкий рогатый скот, находились рядом жилые и хозяйственные постройки.

Летние пастбища почти всех горцев и особенно равнинных были значительно удалены от их поселений. Самые длинные расстояния от дома до коша имели карачаевцы, их летовки находились на территории Кубанской и Терской областей. «Карачаевцы для выпаса своего мнвгочисленного стада,— писал Казбек,— вынуждены арендовать свыше 100 ООО десятин роскошных альпий-

А — кабардино-абазинские фамильные тамги'. 1 — шоолох\ — абуко; 3, 4 — кудент\ 5, — трам\ 6 — хакундоко; 7, 8 — кудент.

alt="" />Из фондов Кабардино-Балкарского краеведческого музея;

Б — аланские тамги и изображение головы лошади на камне. Кривой Рог. (По Юрчевичу)

Абазинские фамильные тамги 1 — Лоовых,              2 — Трамовых, — Айсановых,              4              — Тауже-

вых, 5 — Тотковых, 6 — Аджиевых,              7,              5              —              Кукижевых.

Из фондов Карачаево-Черкесского краеведческого музея

ских пастбищ»8. Отчасти вне своей территории находились летов— ки и родственных балкарцев. Так, крупные овцеводы Черекского» ущелья перегоняли свои стада овец за труднодоступный ледниковый перевал в соседнюю Сванетию для выпаса их на арендованных участках. Та же практика осуществлялась жителями равнинных и многих горных сел Осетии, содержавших свои стада летом в верховьях Ардона и Терека — в Туалгоме. Летний уход за скотом проводили далеко в горах и жители равнинных сел Чечено-Ингушетии. При этом многие крестьяне Восточной Чечни посылали часть семей на летовки, другие, как повсюду на Северном Кавказе, ограничивались лишь пастухами и их помощниками. Так было и на знаменитых Зольских и Горных пастбищах; Кабарды и на летовках Северо-Западного Кавказа, располагав

шихся в верховьях Кубани и ее притоках, и отстоявших нередко на расстоянии 100—150 км от аулов.

С наступлением осени горцы, остро испытывавшие недостаток кормов зимой, вынуждены были резать и продавать свой скот до возможного минимума. Распространенным явлением был постепенный спуск стада с высокогорных пастбищ в долины, стравливание там лугов и нив после снятия урожая, а затем отгон скота в предгорные и равнинные места для осенней пастьбы, продолжавшейся обычно до середины ноября. Отсутствие кормов в горах Северного Кавказа для осеннего содержания скота отмечалось многими авторами. Так, Датиев писал про горную Осетию, что там «от чрезмерных засух трава выгорает в августе — сентябре, после чего скотовладельцы перегоняют свои стада на плоскость, и здесь, арендовав землю, пасут их до октября — ноября»9. Почти то же -самое отмечал Скачков про жителей Дагомского прихода Ала- гирского ущелья. Однако жители высокогорных районов Осетии, как и Чечено-Ингушетии и Балкарии, не имели такой возможности и осенний уход за скотом осуществлялся ими на местах проживания.

Крупные овцеводы угоняли свои стада на равнину, в том числе в моздокские и кизлярские степи, выпасая их на арендованных участках до весны. Кабарда, владевшая обширными при- кумскими степями, не испытывала трудностей при осеннем уходе за скотом. Здесь выпасали стада овец, крупного рогатого скота и табуны лошадей до декабря, а затем их переводили к лесистому предгорью, к зимним кошарам. Балкарские и карачаевские скотоводы довольствовались арендными участками в Кабарде и в других местах Терека и Кубани.

Во многих случаях осенние пастбища располагались там же, где зимние. Так было на всем Северо-Западном Кавказе, где обычно приаульные участки и выгоны служили осенними пастбищами. «С наступлением осени,— писал Хан-Гирей про западных черкесов,— стада пасутся на нивах, где после жатвы остаются обыкновенно отпадшие стебли проса с зернами». По данным того же автора и по нашим этнографическим материалам, в одних случаях зимний уход за скотом проводили на зимовке, располагавшейся вблизи аула, в других — на усадьбе хозяина, смотря по состоянию. То, что адыги Западного Кавказа, как и многие другие горцы равнины, ставили свои зимовки недалеко от населенных пунктов, отмечал и Бларамберг (середина XIX в.), указывал, что бесленеевцы «зимой держат свой скот вблизи жилищ»10. С этими данными согласуются и наши полевые записи, произведенные у шапсугов и бжедугов, у которых богатые содержали свои стада недалеко от аулов на базах, остальные — на своих усадьбах. Такая практика была присуща абазинам, черкесам, кабардинцам и др. В целом зимний период содержания скота 'был самым ответственным, требовал от хозяев огромных усилий ж самопожертвования для спасения животных от бескормицы.

Эвлия Челеби. Книга путешествия. Вып. 2. М., 1979. С. 53. Капелъгородский Ф. Г. II 3T0JIKC. 1914. № 10. ТКИСП 33; КС. 1910. С. 321. ОГРИП. С. 155. АБКИЕА. С. 359.

$ ОГРИП. С. 155. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 260; Скачков А. Опыт статистического исследования горного уголка // ТВ. 1905. •№ 211, 212. Казбек Г. Н. Военно-статистическое описание Терской области. 4.1. Тиф- лис, 1888; Казбек. 1896. № 1304. Датиев. Недоразумение // Казбек. 1902. № 1331. Хан-Гирей. Указ. соч. С. 260; АБКИЕА. С. 359.