скотоводство

По образу жизни юрюки делятся на кочевых, полукочевых (оседло-кочевых) и оседлых. Такое подразделение ¦определяется характером их хозяйства.

Основное занятие кочевых юрюков — скотоводство, :кочевые юрюки земледелием не занимаются.

Мелкий же рогатый скот находит для себя хороший корм в природных условиях Анатолии: овцы — на сухих степных плато Центральной Анатолии, козы — в кустарниках и лесах, сохранившихся в горах средиземноморской климатической зоны. Соответственно этому, как отмечает .де Пляноль, колеблется соотношение между овцами и

козами. Овцы больше распространены в долинах и плато,, а козы—-в гористых районах(64, 165].

Юрюки разводят те же породы овец, что и турки: кы- вырджик (смушковая, считается лучшей мясной породой), даглыч (курдючная овца, с плоским курдюком, с черными или коричневыми головой и ногами, разводится как мясная порода) и караман (также курдючная овца, но дающая много молока) [64, 165; 10, 135].

Давние традиции скотоводства у юрюков сказываются в обилии возрастных названий овец: эмлик— новорожденный ягненок, кузу— сорокадневный ягненок, токлу — шестимесячный ягненок, шишек — годовалый ягненок, овеч— двухгодовалый баран, карт овеч—трехгодовалый баран, коч — баран после трех лет [39, 36].

Козы у юрюков преимущественно -мелкие с грубой черной шерстью, распространенные во всей Западной А.ЗИИ, — кыл кечиси [64, 165, 200].

У юрюков Киликии употребительны следующие возрастно-половые названия коз: оглак — годовалый козленок, чепич— двухгодовалый козел, сейис — трех- четырех* летний козел, увеч — четырех- пятилетний козел, карт — козел после пяти лет, язмыш — двух- трехлетняя коза, икили — трех-четырехлетняя коза, кечи — коза после пяти лет [50, И, 65].

Большую роль в хозяйстве кочевых юрюков играют верблюды. Их используют в качестве транспортного средства при перекочевках, для занятия извозом, из верблюжьей шерсти изготовляют ковры и ткани. В 1947— 1950 гг. в вилайете Анталья, где живет много юрюков, была одна пятая всего верблюжьего поголовья страны [64, 167].

У юрюков распространены как двугорбые верблюды, так и одногорбые — дромадеры, однако чаще это помесь азиатской и африканской пород, т. е. двугорбой и одногорбой. В горных районах с более прохладным климатом преобладают верблюды с большей примесью азиатской крови, а в равнинных, где более жарко, — африканской [64, 167].

Названия двугорбых верблюдов (тюлю) у юрюков Кит

линии следующие: дайлак — самец, майя — самка, елек — верблюжонок до трех лет, бохур — самец-производитель,. хадым — холощеный верблюд. Дромадеры (боз) имеют свои наименования: лек, ишкипринджи— самец, каялык, или аврана — самка, кёшек — однолеток, биди, или до- рум — трехлеток [50, II, 65][‡‡‡‡].

Кочевые юрюки очень ценят верблюдов, даже относятся к ним с некоторым «почтением» и их мясо в пищу не употребляют [39, 36].

Лошади не играют никакой роли в хозяйстве юрюков, хотя некоторые племена, например кара-каялы, разводят породистых лошадей. К ним юрюки, как и многие другие кочевые народы, относятся с большой любовью, однако содержание лошади для большинства юрюков непомер- дая роскошь [39, 36]. Немногочисленных ослов юрюки используют как транспорт при перекочевках, для поездок на базар, за водой и т. п- [39, 36].

Некоторые юрюки разводят кур [50, II, 65]. Для охра- ды стад от волков, а также на охоте используются собаки [39, 35].

Овцы и козы, дают юрюку почти все необходимое для жизни: пищу (молоко, масло, сыр и простоквашу, -мясо), материал для жилища [§§§§], одежды и обуви (шерсть и кожу) . Богатство кочевого юрюка зависит от величины его -стада [39, 36].

Кочевым скотоводством определяется и образ жизни юрюка-кочевника — перекочевки со стадами на летние или зимние пастбища, жизнь в шатрах и т. л. У юрюков даже есть поговорка: «Как наступит весна, не юрюк ведет стадо на яйлу, а оно его» [47, 379].

Зимуют юрюки обычно в долинах, часто у берегов рек, где много травы. Козы на зимовке (кышлак, в некоторых диалектах — кышла) содержатся в примитивных загонах, сделанных из ветвей кустарника, пищей им служит подножный корм, который они добывают даже под снегом. Для овец на зимовке устраивают овчарни. Овцы, как и козы, зимой также пасутся на пастбищах; лишь когда

зыпадает и держится снег, их кормят соломой [64, 166]. Солому обычно юрюки покупают у оседлых жителей. Ка зимовке происходит окот овец. Ягненка и lt;матку держат отдельно 40 дней, затем выпускают в общее стадо [39, 33].

Перекочевка на летовку (яйлак, или яйла) начинается, в Южной Анатолии в феврале [39, 33], а в Юго-Западной Анатолии — в мае [64, 196—197]. Такая разница во времени объясняется, с одной стороны, различием климатических условий, а с другой — более дальним расстоянием до летовок у юрюков Южной Анатолии (часть их летует на яйле Уч-Капылы в Центральной Анатолии) [39, 34].

Юрюки Южной Анатолии весной подымаются на пастбища, расположенные на [высоте 500—1000 м. В июне — июле, когда становится жарче, они перекочевывают на более высокие места — до 1500—2000 ж, где остаются до сентября. Осенью, с наступлением холодов, начинается постепенный спуск с летовок на зимовки. Сперва спускаются на 1000—500 м, затем все ниже, пока в начале — середине ноября не возвращаются к месту раополржения зимовья [39, 33, 35]. Юрюки Юго-Западной Анатолии возвращаются на зимовки в октябре. У них иногда бывает и осенняя стоянка (гюзлек, или гюзле) [64, 196, 197, 230].

Районы летовок и зимовок крупных юрюкских группировок, а также маршруты перекочевок строго определены давними традициями. Ими же определены и места остановок (конак) — попутные пастбища. Расстояние между остановками равно четырем-пяти часам ходьбы (приблизительно 20 км). Длительность перекочевки зависит также от состояния попутных пастбищ —если они хорошие, на них задерживаются дольше. Иногда перекочевка длится месяц, а то и дней 40 [64, 195, 196] [*****].

Хотя районы кочевок для крупных группировок определены традициями, внутри этих районов места между отдельными, более мелкими группами юрюков распределяются случайно, бессистемно. Исключение составляют лишь те группы, которые имеют пастбища в частной собственности. Поэтому, как пишет де Пляноль, есть мало деревень, которые имели бы «своих», как бы приписанных к ним, постоянно зимующих рядом юрюков. Наоборот,

чаще всего крестьяне утверждают, что на территории их деревень каждый раз зимуют все новые кочевники. То же самое происходит и в отношении летовок [64, 195].

Как отмечает К- Гюнгёр, юрюки не любят жить на зимовках и всегда радуются приближению весны — поры откочевки на летние пастбища в горы [39, 34]. Это объясняется не только тем, что на летовках обильные пастбища и скот там быстро нагуливает вес после скудных зимних кормов, но и тем, что на зимовках юрюки часто подвергаются притеснениям со стороны властей и землевладельцев, на летовках же юрюки чувствуют себя более или менеё независимыми.

В течение недели идет деятельная подготовка: готовят в дорогу лошадей главы обы — аги; девушки выбивают пыль из ковров, килимов, кошм, достают и приводят в порядок новые или мало ношенные платья; юноши чистят оружие, чинят шесты для шатров; пастухи собирают ко^ локольчики для овец и коз; женщины заготавливают провизию; старухи покрывают попонами верблюдов. Всем распоряжается ага, он же распределяет работу. Стадо обы разбивается на отдельные части: молодняк поручается старикам, увечные животные — детям, остальные — молодежи.

Потом начинается вьючение. За укладкой провизии в шерстяные мешки (чувалы) наблюдают старые женщины. Они следят, чтобы все было уложено по традиционным обычаям, выработанным в результате длительного кочевого образа жизни.

Наконец, все девушки облачаются в новые платья, а те, что на выданье, надевают иа голову фески с позолотой. Наступает самый торжественный момент: все ждут, кого из девушек выберет ага главой каравана (катар-ба- ши)... Вот ага объявляет: Гёч! («Кочевка!») —затем подходит к девушкам, выбирает одну из них и говорит: Хади, кыз, катара баш ол\ («Ну, дочка, становись главой каравана!») Избрание главой каравана — большая честь'

для девушки. Согласно обычаю, в этот год она должна обручиться [†††††]. Отныне все юноши наперебой стремятся завоевать ее любовь.

Верблюдица, которая пойдет во главе каравана с девушкой катар-баши, украшается килимами, коврами, бубенцами, колокольчиками и т. п.

Ага выезжает вперед, чтобы быть проводником каравана. Он же находит и определяет место для стоянки. Главным по каравану остается назначенный им савран- баши (от иранск.

Караван выступает с песнями —- мани (род частушек). Поют, как бы перекликаясь друг с другом, поочередно юноши, девушки, мужчины, женщины. Девушка катар- бащи, сидя на верблюдице, слушает пение и прядет шерсть [50, II, 15—18, 21].

Однако, по свидетельству А. Р. Ялгына, все эти обычаи, сопровождающие перекочевку, начинали исчезать уже во время его поездки к племенам Южной Анатолии (1928—1932 гг.) [50, III, 21]. В 1950—1960 гг. они 1вряд ли сохранились в такой степени, в какой застал их А. Р. Ялгын.

Осенняя кочевка (гюз гёджю) — возвращение в места зимовья — лишена энтузиазма и обрядности, свойственных весенним кочевкам [50, II, 21].

Итак, годовой хозяйственный цикл у кочевых юрюков состоит из двух перекочевок (весенней и осенней) и двух стоянок (летней и зимней). Соответственно этому юрюк- ский календарь делит год на лето (теммуз), зиму (кыш), весну (яз) и осень (гюз) [39, 77] [‡‡‡‡‡].

Летом скот пасется на яйлах ночью, утром пригоняется поближе к жилищам, для дойки [39, 45].

Ка летовках происходит стрижка овец и коз. В середине июня стригут годовалых .козлят, в конце июля — остальных. Овец стригут в начале лета, как правило, один раз в год. Однако некоторые юрюки стригут овец еще и осенью, после возвращения с летовок. Осенней стрижке

предшествует (мойка овец: в реке или в каком-либо другом водоеме отгораживают специальное место, куда* загоня- етсй все стадо. Пастухи заходят :в воду и моют плавающих овец. Этот день так и называется — день мойки (юнум гюню). Осенняя стрижка дает более тонкую шерсть (гюз юню), летняя — более грубую (япак юню) [64, 165]. Вся шерсть, производимая в юрюкском хозяйстве, вообще является грубой и для выделки тонких тканей не годится.

У полукочевых юрюков скотоводство продолжает оставаться наряду с земледелием существенной отраслью хозяйства. Оно характерно большей обеспеченностью различными специальными помещениями (загоны, хлевы, овчарни и т. п.), а также заготовкой кормов на зиму. Зимой скот кормят, как правило, пшеничной или ячменной соломой, смоченной в соленой воде, с. небольшой примесью отрубей. Сено (эфек) заготавливают на яйлах крайне редко. На зиму оно перевозится в деревни на ослах. Плохое качество и недостаточное количество зимних кормов препятствуют разведению крупного рогатого скота: за зиму он худеет, часты случаи падежа. Поэтому разводят опять-таки главным образом овец и коз [64, 163].

Скотоводство кочевых, а частично и полукочевых юрюков имеет ярко выраженный товарный характер. Скот не только обеспечивает юрюку все необходимое для собственного потребления, но и дает товары для продажи. На рынок юрюки поставляют продукты скотоводства (масло, сыр, простоквашу, шерсть) и живой скот (овец, коз, лошадей, коров) [39, 48; 47, 379]. В некоторых городах (Анталья, Серик) осенью даже устраиваются специальные ярмарки, где юрюки продают скот [64, 200], Часть изделий ковроткачества, для которых сырьем является шерсть, тоже идет на продажу. Покупают юрюки главным образом продукты земледелия — муку, дробленую пшеницу, картофель, фасоль, лук и т. п., а также сахар, керосин и промышленные изделия — обувь, головные уборы, а некоторые — даже одежду и домашнюю утварь [39, 48; 9, 329].

Относительно высокая товарность свойственна вообще кочевому скотоводческому хозяйству. О. Л. Вильчевский отмечает, что кочевое скотоводческое хозяйство может оставаться натуральным только на очень низких ступенях-

своего развития. Если оседлое земледелие допускает ера-[§§§§§] внительно долгое натуральное хозяйствование, поскольку вполне возможно сочетание обработки хлебных культур со скотоводством, охотой и т. д., то кочевое скотоводческое хозяйство вынуждено либо путем оседания хотя бы. наполовину восполнять растущую потребность в продуктах земледелия, либо, при невозможности такого рода оседания, оно должно поневоле товаризироваться [5, 154].

Однако, несмотря на свой товарный характер, скотоводческое хозяйство юрюков находится в глубоком упадке. С одной стороны, это вызвано общемировыми экономическими причинами — влиянием мирового сельскохозяйственного кризиса 20-х годов, конкуренцией капиталистического животноводства ряда стран *, а с другой — экономическими и политическими причинами, действующими внутри Турции.

Если прежде, например в 30-х годах XIX в., каждое племя, род или отдельная кочевая группа - пасли свой скот, как правило, на определенных традицией «ничейных» пастбищах и лишь в редких случаях арендовали землю под пастбища у оседлых жителей [7, II, 198, 200], то в конце XIX — начале XX в. юрюки лишились возможности пользоваться большей частью своих традиционных пастбищ, так как в связи с ростом ценности земли и превращением ее в товар бывшие пастбища юрюков стали захватывать местные землевладельцы. Захват пастбищ облегчался тем, что у юрюков не было документов, подтверждающих их права на эти земли. Между прочим, такое отношение к пастбищам характерно вообще для всех кочевников, которые, по выражению К- Маркса, «относятся к земле как к своей собственности, хотя... никогда не фиксируют этой собственности» [2, 23—24]. Такое отношение вытекает из специфики кочевого скотоводства. «Для кочевника... важно обладание ;не большим или малым, но определенным участком земли, земельным наделом, а ¦возможность использовать большие пространства для периодических перекочевок в зависимости от времени года,

возможность выбирать лучшие и удобные стоянки» [6, 110—111][******].

Процесс захвата пастбищных земель,' издавна использовавшихся юрюкамй, особенно усилился в 20—40-х годах XX в. в связи с внедрением капиталистических отношений в сельское хозяйство Турции [23, 173]. А. Р. Ял- гык писал, что юрюки постоянно жаловались ему на недостаток пастбищ, на захват их оседлыми землевладельцами и спрашивали у него, не собирается ли правительство издать закон о наделении их землей [50, II, 49; III, 20]. Юрюки жаловались также и В. Рубену на недостаток пастбищ и, кроме того, говорили ему, что в настоящее время границы деревень (т. е. земельных владений осёдлых жителей) почти сомкнулись, вследствие чего трудно найти скотопрогонные пути и пастбища при перекочевках [47, 379].

Местные власти поощряли действия оседлых землевладельцев (в основном помещиков и кулаков), направленные на захват пастбищ, ранее использовавшихся кочевниками. Иногда оседлые жители, сообщает А. Р. Ялгын, прибегали к захвату пастбищ таким способом: весной они сеяли немного ячменя у источников воды на яйлах. Если племя, пришедшее на летовку, пользовалось водой из источника, с него взимался штраф якобы «за потраву посевов» [50, III, 20]. Более того, государство иногда само захватывало земли у юрюков. В фонд государственных имений у юрюков Центральной Анатолии было отобрано не только много пастбищной территории, но и часть уже распаханной ими земли [47, 347—388]. В. Рубен считает, что это «прогрессивное явление», так как 500 рабочих, вооруженные тракторами и трехлемешньгми плугами, сделают больше, чем 500 крестьян сохами, и «обеспечат более высокий жизненный уровень» [47, 388]. Здесь мы видим типичный капиталистический способ развития, когда ради более высокой прибыли предпринимателя (в данном случае таким предпринимателем являлось государство), а отнюдь не для поднятия жизненного уровня

трудящихся масс сгоняются с земли мелкие земельные собственники (полукочевники) *.

Итак, кочевое скотоводство юрюков было подорвана нехваткой свободных пастбищных территорий, ибо, как указывал К- Маркс, для пастбищного (т. е. кочевого, ^г Д. Е.) скотоводства «большие необитаемые пространства являются главным условием» [1, 724]. Лишенные прежних пастбищ, юрюки в большинстве случаев были вынуждены арендовать их у крупных землевладельцев или у советов деревень, причем часто свои бывшие пастбища, захваченные либо помещиками, либо кулаками.

Широкое распространение получила аренда земли под летние и зимние пастбища, а также под места зимних поселений. Факты аренды летних пастбищ приводят А. Р' Ялгын и В. Рубен [50, III, 18; 47, 379]. Плата за! пользование, летним пастбищем называется яйлакие. О формах аренды зимних пастбищ — баджак й кабала — сообщает Г. Гюнгёр. Земля арендуется у местных землевладельцев. В первом случае с каждой овцы или коровы берется 10—20 курушей, а с каждого верблюда — по 25—30 курушей [39, 33] **, во втором — о размере платы договариваются независимо от численности скота. Де Пляноль описывает один вид аренды, распространенный в местах наиболее острой нехватки пастбищ, — «аренду с торгов». Владелец земли, отмечает он, предоставляет право пасти, на ней скот той группе юрюков, которая согласится на самую высокую арендную плату [64, 201].

Все исследователи хозяйства юрюков подчеркивают* что зачастую аренда пастбищ очень тяжела для них. Во-первых, высока арендная плата; во-вторых, часты случаи злоупотребления со стороны землевладельцев. Иногда чрезмерно высокая плата за пользование пастбищем:

вынуждает юрюков покидать привычные места, на которых они издавна пасли скот, и искать новые пастбища. К числу злоупотреблений относится неоднократный сбор арендной платы землевладельцами без выдачи расписок. Иногда условия аренды бывают так тяжелы, что юрюки •вынуждены распродавать скот и отправляться на поиски работы [50, III, 18]. А. Р. Ялгын даже приводит песню, в которой оплакивается судьба племени, потерявшего свое прежнее пастбище:

Наша законная яйла [††††††] захвачена чужаками...

Скот всего племени погиб от голода.

Раздвиньтесь, горы!

Нам остается лишь умереть [50,111,19].

После второй мировой войны процесс захвата пастбищ стал еще более интенсивным в связи с дальнейшим развитием капитализма в сельском хозяйстве Турции, что сопровождалось внедрением в крупных помещичьих и кулацких хозяйствах современной техники, увеличением посевов технических культур и т. д. Как заявляет турецкий экономист А. Т. Язман, «тракторы наступают на :пастбища». В Эгейском районе и в долине Чукур животноводство было вытеснено хлопководством. А. Т. Язман приводит и другие причины, которые, по его словам, ухудшают положение скотоводов,— отсутствие кормовой базы и зимних помещений, недостаток ветеринаров и т. п. {54, 1].

А.              Д. Новичев отмечает чрезвычайную обременительность для кочевников налога на скот, который забирает до 28% чистого дохода. Кроме того, скотоводы терпят ¦много лишений из-за низких цен на продукты скотоводства и высоких цен на промышленные товары [22, 128, 1291-

Все эти причины привели к упадку скотоводства у юрюков, о чем пишут многие авторы, в том числе турецкие. Так, А. Р. Ялгын, посетивший в 1928 г. одну из лето- вок юрюков Южной Анатолии — яйлу Пазар-Ери, отмечал, что уже 30 лет здесь царит полное запустение, тогда; как раньше устраивались ярмарки, на которые съезжались скупщики скота из многих городов Турции и Сирии [50, III, 17].

Об упадке скотоводческого хозяйства красноречиво свидетельствуют данные о размерах стад у отдельных племен. Ка основании этих данных можно сделать приблизительные выводы об обеспеченности широких юркж- еких масс скотом. Например, .племя айаш на 100 шатров: (790 душ) имело всего 3800 голов мелкого рогатого скота, 150 верблюдов и 15 лошадей; другими словами, на каждый шатер (семью) приходилось лишь по 38 голов мелкого рогатого скота [22, 124]. Даже эти средние цифры,, без учета имущественного неравенства, означают крайнюю бедность, так как из материалов обследования курдских племен в России в конце прошлого века видно, что если у семьи скотовода было даже 100 овец, то она еле- еле сводила концы с концами, да и то при условии, что эта семья прирабатывала на стороне примерно 25% об^ щей суммы дохода. Были, конечно, более богатые племена. Так, в племени бойну-инджели на семью приходилось примерно 93 головы мелкого рогатого скота. Однако если учесть имущественное неравенство, то получится, что даже в этом, относительно хорошо обеспеченном скотом племени у большинства семей количество скота далеко- от необходимой минимальной нормы [22, 124].

Приведенные выше данные относятся к 30-м годам нынешнего века. С тех пор общее материальное положение юрюков, по свидетельству турецких авторов, серьезно ухудшилось. Так, в 1941 г. К- Гюнгср писал, что материальное положение юрюков пошатнулось, обострился недостаток пастбищ из-за захвата их под посевы оседлыми жителями, скот редеет, юрюки беднеют [39, 48]. В. Рубен, посетивший деревни юрюков в 1946 г., также отмечает

уменьшение поголовья скота у юрюков. В деревне Чешмели-Зебир число овец за последние 30 лет сократилось с 30 тыс. до 10 тыс. голов, быков — с 1,5—2 тыс. до 300—500, резко сократилось количество верблюдов, так как их стали резать на мясо. В деревне Кады-оглу число овец сократилось с 12 тыс. до 4—5 тыс. голов.

В.              Рубен описывает также одну кочевую группу юрюков из 10 шатров, у которых было всего лишь 120 коз [47, 376, 379].

Упадок скотоводства все больше подрывает его товарность, а вместе с тем и всю экономику кочевых и полукочевых юрюков, так как в ее основе лежит обмен продуктов скотоводства на продукты земледелия и про- , лшшленности. Вот почему единственный выход из своих затруднений кочевники видят в переходе на оседлость, поэтому всеми силами стремятся они получить землю.