3.1. Факторы политического участия этнических групп в российском политическом процессе
Политическая модернизация Советского Союза в кон- це 80-х годов ХХ века была обусловлена крахом коммуни- стической модели универсализма (как стратегии развития) и нацелена на трансформацию партократического государ- ства в правовое демократическое. Она явилась отражением общемировой тенденции к созданию "нового конституци- онного порядка". В ходе реформирования советской политической сис- темы, создания соответствующего информационного про- странства обнажились противоречия между союзным "центром" и республиканской "периферией". (Необходи- мость демократизации взаимоотношений в системе "центр - периферия" назрела уже во второй половине 70-х годов XX века, что было обусловлено потребностями экономи- ческого развития регионов и формированием региональ- ных и этнических элит. В этот период в мировом сообще- стве началась борьба за перераспределение источников то- пливных ресурсов, монополию на которые в Советском Союзе захватил союзный "центр"). Использование пред- ставителями "центра" силовых методов во взаимоотноше- ниях с "периферией", которая уже с середины 80-х гг. ХХ века проявила свои субъектные качества, неспособность решать назревшие проблемы в области межэтнических от- ношений обусловили нарастание центробежных тенден- ций, суверенизацию союзных (и автономных) республик и в конечном итоге распад Советского Союза в конце 80-х- начале 90-х гг. XX века. В результате политического самоопределения "пери- ферии" образовалась Российская Федерация, выступившая в качестве самостоятельного субъекта в мировом полити- ческом пространстве. Суверенная Россия столкнулась с проблемой сохранения целостности своей территории и задачей реформирования той формы государственности, которая досталась ей в наследство от СССР и которая, со- гласно утверждению В.Н. Лысенко, "долгие годы была то- талитарной, советской, и только на словах - федератив- ной". Она "загнала в тупик взаимоотношения центра и мест, национально-культурное развитие России, прежде всего русского народа" (75, с.31). Модернизационные трансформации российского политического пространства были нацелены на переход от республики Советов к пар- ламентской (или президентской - ?) республике, от уни- тарного государства к федеративному, от тоталитарного режима к демократическому (75, с. 6). Политическая модернизация российского общества обусловила формирование массового политического соз- нания и проникновение в него идеи самоопределения эт- нических групп, подкрепленной знакомством россиян с соответствующими нормами международного права. Внешним толчком пробуждения общественного сознания выступил, согласно мнению А.А. Жирикова, "глубокий экономический кризис, коренная ломка привычного уклада жизни неравномерно развивающихся этносов, деформация веками складывающегося единого российского духовно- культурного пространства" (51, с. 4). Политическая модер- низация обусловила процесс политической социализации ряда этно-ареальных и этно-дисперсных групп. Политизация этносов в российском обществе приобре- ла разные формы и проявилась с разной степенью интен- сивности в границах той или иной этно-территориальной единицы. В рамках данного исследования не представляет- ся возможным дать полную и детальную картину этнопо- литической ситуации по всей Российской Федерации в пе- риод с конца 80-х до середины 90-х годов XX века. Это под силу только специальному коллективу исследователей, имеющему доступ к информационной базе государствен- ных институтов. В этой связи мы отметим только регионы повышенной политической активности этнических групп: Северный Кавказ, Верхне-Волжский район, Средняя Вол- га, Средний и Южный Урал, Южная Сибирь и Алтай. Наи- более высоким конфликтогенным потенциалом отличается часть кавказских этносов и тюркская группа этнических общностей. Функцию политической мобилизации групп по этни- ческому основанию выполняют лидеры и элиты, о чем уже говорилось во второй главе монографии. Именно элита (этно-территориальная или региональная) осознает воз- можность перераспределения материальных и символиче- ских ресурсов с другими группами с помощью современ- ных демократических институтов. В местах компактного проживания этносов элита может носить этнический ха- рактер и превращаться в этнократию (см. кавказские этно- сы, тюркские этнические группы); этому способствует и религиозный фактор (приверженность исламу, буддизму и иудаизму выступает серьезным основанием легитимности этнических элит). Средством этнической интеграции и мобилизации по- литической активности членов этнического коллектива становится идеология национализма, а институциональной основой деятельности этнических групп в политическом процессе выступают этнополитические организации. По- скольку в рамках конкретной группы может возникнуть несколько лидеров, претендующих на абсолютный духов- ный авторитет и верховную политическую власть, а навы- ков западной политической культуры у них нет, то между ними может возникнуть борьба за власть, которая иногда ввергает молодые этносы в гражданскую войну. Таким о б- разом, политическая консолидация этнических групп мо- жет привести их к внутренней дезинтеграции. Этому спо- собствует наличие объективного противоречия между тра- диционными формами легитимации власти и демократиче- ским механизмом рекрутирования элиты. В качестве структурных элементов этнократии В.К.Волков выделяет следующие: часть партократии (элита Коммунистической Партии Советского Союза), технократия, теневой бизнес и часть национальной (этнической – О.Б.) интеллигенции, которая выполняет идеологическую функцию (25, с.40-48). Политическое участие ряда этнических групп в рос- сийском конституционном процессе было закономерным результатом роста этнического самосознания под воздей- ствием разнородных факторов. Политизация этнических общностей и формирование этноэлит в немалой степени были обусловлены социально- экономической динамикой этносов в послевоенный пери- од. Традиционно на территории нашего государства сло- жилось своеобразное этнокультурное разделение труда, обусловленное цивилизационными различиями этнических групп. В урбанизированной среде в этно-территориальных образованиях наиболее значимые статусные позиции в до- военный период занимало русскоязычное население. В по- слевоенный период в связи с очередным этапом внутрен- ней колонизации, приобретшей характер экономической модернизации, представители русского этноса стали осно- вой миграционных потоков в этнорегионы и социальной базой развития военно-промышленного комплекса. Корен- ное же население концентрировалось в сельской местности и аграрном секторе. В начале 60-х годов XX века в связи с освобождением крестьянства, развитием этно-национальной интеллиген- ции этнический состав городов начал меняться в сторону увеличения нерусскоязычного населения. Процесс эконо- мической модернизации привел в активное движение часть этнических групп, которые находились в состоянии гомео- стаза. Началось формирование новой социальной структу- ры иноэтничных общностей, которые включились в борьбу за перераспределение трудовых ресурсов (рабочих мест). Так, в Татарии, согласно результатам социологического исследования Л.С. Перепелкина, элементы "культурного разделения труда" были зафиксированы исследователями еще в начале 70-х годов XX века, когда татары доминиро- вали в строительстве, торговле, общественном питании, а русские – на транспорте, в связи, в сферах, связанных с получением высшего образования (науке, здравоохране- нии, культуре). В начале 80-х годов ситуация на рынке труда изменилась. Некоторое преобладание русских горо- жан сохранилось лишь в науке, просвещении, здравоохра- нении и культуре при вытеснении их из сферы промыш- ленности. Доминирование татар увеличилось в управлен- ческой сфере (104, с. 95). Анализ динамики социальных статусов по Татарии в 80-е годы XX века, привед?нный в работе Л.С. Переп?лки- на, показывает повышение социального статуса татар и снижение статуса русскоязычных жителей. В условиях рыночной модернизации экономики татарское население оказалось более мобильным, чем русское. Повышение социального статуса нерусскоязычных эт- нических групп в этно-территориальных образованиях в конце 80-х годов XX века пришло в противоречие с систе- мой распределения властеотношений между "центром" и "периферией", а также со сложившимся механизмом по- требления невозобновляемых ресурсов. Так, в 70-е годы начался процесс выкачивания топливных ресурсов из СССР в страны социалистического содружества. При этом сами территории, по которым были проложены соответст- вующие коммуникационные системы (трубо- и газопрово- ды, линии электропередач), не получили доступа к этим ресурсам. Это повлияло на обострение этнических чувств и стало одним из основных факторов формирования этно- кратии. Таким образом, существует взаимосвязь между уров- нем социально-экономического развития этноса и развити- ем его политического самосознания. При наличии на этно- территории богатых ресурсов возникает естественное стремление формирующейся элиты самостоятельно ими распоряжаться, так как это создает финансовую базу для самостоятельного развития и избавления от диктата "цен- тра", который на протяжении существования советской власти распоряжался ими не в интересах регионов. На тер- ритории бывших автономных республик сосредоточены все необходимые всей стране ресурсы. Только в Саха- Якутии добывается 99 % всех алмазов, 24 % золота, 33 % олова. Здесь находятся и угольные, и нефтяные, и газовые месторождения (50, с.7). Наличие богатых ресурсов обу- словило здесь эффективность использования этнической мобилизации в процессе перераспределения ресурсов ме- жду данным субъектом федерации и федеральным "цен- тром". Стремление к контролю над материальными ресурса- ми, как мотив политического участия "титульных" этниче- ских групп, нашел свое отражение в правовом пространст- ве. Так, в Конституцях, принятых Республиками, говорит- ся о "приоритетных правах республик в законодательстве, отнесении недр, государственной собственности… к ис- ключительной собственности республик" (50, с. 4). В осно- ве договоров о разграничении предметов ведения между федеральным "центром" и этно-территориальными субъек- тами федерации лежит проблема контроля над ресурсами, а также вопросы бюджетного финансирования, налогооб- ложения и т.д. При подписании такого договора "центр" учитывал конкретную этнополитическую ситуацию в дан- ном этно-регионе. Так, в ходе договорного процесса с Рес- публикой Татарстан федеральный "центр" вынужден был пойти на максимальные уступки в плане предоставления ей "экономического суверенитета", чтобы сбить накал се- паратизма и удержать данный субъект в составе РФ. Следующим фактором политического участия этниче- ских групп стало стремление этноэлит повысить политико- правовой статус своей группы, который представляет со- бой один из важных символических ресурсов. В СССР сложилась следующая многоуровневая иерархия государ- ственных форм этнических общностей: союзная республи- ка, автономная республика, автономный край, автономный округ. Большая часть этносов, проживающих компактно, не получила собственной государственности. Созданная советским руководством иерархия политико-правового пространства этносов привела к установлению неравенства в плане бюджетного финансирования и предоставления прав и привилегий партийной элите. В постсоветскую эпоху разностатусное положение эт- нических групп стало одним из факторов социального бес- покойства и привело к движению за "новое конституцион- ное устройство", в ходе которого произошло перераспре- деление взаимоотношений между федеральным "центром" и республиканской "периферией" и превращение так назы- ваемых "титульных" этносов в государствообразующие. Это проявилось в процессе суверенизации этно- территориальных образований, изменении названия соот- ветствующих субъектов федерации в соответствии с фоне- тикой этнических групп (см.: Республика Саха (Якутия), Республика Марий-Эл, Республика Калмыкия - Хальм Тангч и т.д.), повышении своего политико-правового ста- туса (из автономных республик в Республики РФ), созда- нии новых этно-территориальных образований (например, Ингушской Республики и Чеченской Республики, вместо Чечено-Ингушской автономной республики). Важным фактором роста этнического самосознания выступило стремление "титульных" групп укрепить и по- высить статус своего языка, который является символиче- ским и моральным ресурсом, а также политическим сред- ством сохранения культурного пространства этноса. По- становка этносимволических требований сама по себе бы- ла формой протеста этнических общностей против искус- ственной языковой ассимиляции на базе русского языка, которая проводилась в СССР в послевоенный период в связи с намеченным курсом на коммунистическое строи- тельство. Политика культурно-языковой ассимиляции, прово- димая союзным "центром", выступила механизмом форми- рования государственно-гражданской общности "совет- ский народ" и должна была способствовать, по замыслу идеологов КПСС, размыванию основ этнической само- идентификации населения страны. (По данным этнографи- ческих исследований, этногенетические процессы, тем не менее, продолжались и образовывались новые этнические группы). Средством проведения ее стало вытеснение язы- ков из сферы образования, культуры и управления. "Центр" выделял бюджетные средства в основном на со- держание учебных заведений, где преподавание велось на русском языке. (Только в Татарстане и Якутии была со- хранена сеть средних школ на языке "титульной" группы). Ассимиляция иноэтничных групп проводилась на мес- тах якобы при поддержке местного населения. Так, в 1960 году, "по просьбе родителей", было принято Постановле- ние Совета Министров ЧАССР и Чувашского обкома КПСС, согласно которому сфера действия чувашского языка ограничивалась чувашской школой; с 5-го класса преподавание общеобразовательных предметов, кроме чу- вашского языка и чувашской литературы, велось на рус- ском языке. В итоге в Чебоксарах (столице Чувашии) оста- лась только одна школа с преподаванием на родном языке. В вузах и техникумах обучение велось на русском языке. Чувашский язык сохранил свои позиции только в сельской местности. Знание родного языка становилось объектом насмешек в урбанизированной среде со стороны русскоя- зычного населения, что задевало этнические чувства стар- шего поколения и наносило удар по диахронным связям. Согласно концепции Л.С. Переп?лкина, культурно- языковая ассимиляция для всех этнических групп была разной. Он выделил два основных типа: "шотландский" и "баскский". При "шотландском" типе происходила частичная культурно-языковая ассимиляция меньшинства со стороны крупного этноса при сохранении своей этниче- ской идентичности. ("Шотландский" тип можно наблюдать у таких этнических общностей как карелы, мордва, удмур- ты, коми, чуваши). Часть иноэтничного населения России во многом переняла ценностные ориентации и поведенче- ские стандарты, политическую культуру русского этноса. В этом случае политическая социализация этнических групп в период модернизационных трансформаций не приобрела конфликтогенного характера и не стала источ- ником межэтнической напряженности. "Баскский" тип ассимиляции означает сохранение своей культурно-языковой дистанции от доминирующего этноса и своего менталитета (этот тип прослеживается у татар, тувинцев, чеченцев, кумыков). В этом случае в ус- ловиях распада государственной общности и уничтожения соответствующего уровня идентификации индивида фор- мирующееся политическое сознание может привести к формированию этнократии и развитию сепаратизма. В ка- честве наиболее значимого фактора языковой ассимиляции Л.С.Переп?лкин выделил изначальную близость этниче- ских групп к русскому этносу по историческому, культур- ному, бытовому и религиозному основаниям (104, с. 93- 94). Языковые проблемы (прежде всего, вопросы статуса и сфер употребления языков контактирующих групп населе- ния), согласно утверждению А.Р. Аклаева, имеют не толь- ко этнокультурное, но и этнополитическое значение. В те- чение 1989 – 1990 годов вопросы статуса и функциониро- вания языков стали одними из важнейших пунктов про- граммных документов в деятельности этнополитических организаций в Башкирии, Тыве, Бурятии, Саха-Якутии, Чувашии и Марий Эл (2, с. 20-21). Статус языка, согласно мнению А.Р. Аклаева, высту- пает индикатором межэтнических отношений в полиэтни- ческих средах. Неуважение языка этнической группы или подчеркнуто высказанное пренебрежение к нему со сторо- ны представителей этноса-доминанта воспринимается е? членами как ущемление общегрупповых интересов и мо- жет вызвать коллективное недовольство (2, с. 34). Поста- новка языковых требований этническими группами в по- литико-правовом пространстве доминирующей этнической общности свидетельствует о потребности этнической группы в своей легитимации, повышении статуса и защиты коллективных интересов. Существенное влияние на рост этнического самосоз- нания оказала информационная политика, проводимая в "центре" и на "периферии", которая выступила механиз- мом политической мобилизации этнических групп. Так на- зываемая политика гласности, заданная еще партийными идеологами союзного "центра" (А. Яковлевым), была на- целена на восстановление заблокированных участков идеологической памяти, забытого этнокультурного насле- дия и невостребованных ценностных ориентаций. Истори- ческая память этнической общности включает характерные для обыденного сознания представления о е? прошлом, взаимоотношениях с другими группами, о событиях свя- занных с вхождением в состав полиэтнического государст- ва. Она во многом определяет установки в сфере межэтни- ческих отношений, особенности восприятия современной ситуации и видение альтернатив будущего, обуславливает политическое поведение членов этнического коллектива. В России только небольшая часть этнических групп имела свою государственность в досоветский период (часть кав- казских групп, татары; часть этносов, проживающих на территории Средней Азии). Фактор наличия у этноса исто- рических форм государственности использовался лидера- ми этнополитических организаций в качестве средства эт- нополитической мобилизации в борьбе за самоопределе- ние. Востребование этнических чувств было в немалой сте- пени обусловлено политикой вторичной реабилитации де- портированных групп, проводимой сначала союзным, а затем и российским федеральным центром. Сама тема ре- прессий, активно муссируемая средствами массовой ин- формации и публичными политиками, обнажила психиче- скую травму, полученную представителями депортирован- ных групп в годы Великой Отечественной войны. Соглас- но мнению Т.С. Гузенковой, освоение этой темы "подчи- нялось определенной логике: от малых форм к более круп- ным, от публикаций на страницах газет и журналов к от- дельным специальным изданиям. Накопление фактов со- провождалось нарастанием как разоблачительного пафоса по отношению к (коммунистическому – О.Б.) режиму, так и чувства необратимости урона, нанесенного националь- ной культуре и этносу в целом" (36, с. 1). Негативная ин- формация о взаимоотношениях пострадавших от депорта- ций этнических групп с "центром" обусловила снижение лояльности их представителей к федеральному руково- дству, стимулировала рост сепаратистских настроений на Северном Кавказе. Детерминантом политического поведения этнических групп является, согласно концепции Д. В. Драгунского, этнокультурная травма, полученная в результате "разру- шения институтов идентичности". В качестве простейшего примера этнокультурной травмы, которая легко преодоле- вается, Д.В. Драгунский приводит порабощение одной эт- нической группы другой. Но есть и другой вид травмы, связанный с нарушением механизма передачи социального опыта и проявляющийся, как правило, через одно - два по- коления. Согласно концепции Д.В. Драгунского, "люди, живущие в период ускоренной модернизации или иного рода революционных перемен, передают следующему по- колению свой, так сказать, "дореволюционный" социаль- ный опыт… Однако социальная среда уже изменилась и не соответствует передаваемым социальным ценностям и стереотипам. Поэтому социальный опыт следующего по- коления является фрагментарным и внутренне противоре- чивым". Новые социальные институты оказываются хруп- кими, не укорененными в традиции и не способными охва- тить все уровни социального поведения. У третьего – чет- вертого поколения, столкнувшегося с отсутствием пози- тивных ценностей в социальном окружении и в собствен- ном опыте, начинается актуализация этнокультурной травмы, что "проявляется в поисках позитивных идеалов в опыте пра- и прапрадедов, в возврате к традициям, религи- озном фундаментализме". Таким образом, указанные виды этнокультурной травмы обуславливают популярность эт- нических ценностей, способствуют укреплению идеологии этнокультурного и этнополитического реванша, определя- ют характер программных документов этнополитических организаций (например, пересмотр границ, политическое самоопределение и т.д.) (46, с. 44 - 45). Необходимо отметить, что социокультурная гетеро- генность является реальной проблемой, складывающегося "большого общества", так как культурные цивилизацион- ные различия этносов порождают коммуникационные раз- рывы и обуславливают тенденции к дивергенции социаль- но-политического развития этно-регионов. В условиях ав- торитарных и тоталитарных режимов они внешне незамет- ны (107, с. 12), но при проведении политической модерни- зации социокультурная дифференциация становится фак- тором складывания этнических элит. Интеллектуальная элита, которая сложилась в России в послевоенный пери- од, с одной стороны, выступила механизмом культурно- политической диффузии в этно-территориальных образо- ваниях, а с другой – фактором политической мобилизации этнических групп в условиях полного системного кризиса. Таким образом, этнические формы социальности наи- более легко усваиваются людьми и определяют политиче- ское поведение на уровне групповых субъектов в эпоху модернизационных трансформаций. Именно поэтому, со- гласно мнению В.К. Волкова, они получили развитие в постсоветском пространстве. Их можно рассматривать как способ "отмывания" от прежних коммунистических док- трин, а также как механизм институционализации новых взаимоотношений между "центром" и "периферией" (25, с.40-48). Как мы видим, процесс политической социализации этнических групп в современной России был обусловлен всем ходом их развития в послевоенный период и имеет многофакторную природу. Политика унификации иноэт- ничного населения не смогла уничтожить этнических тра- диций и соответствующего уровня идентификации у пред- ставителей гомеостатических групп, которые подверглись модернизации. Наоборот, были задеты этнические чувства, которые обострились в период распада социально- политического пространства советского государства и приобрели политическую окраску (что и было названо многими исследователями как феномен "взбунтовавшейся этничности" или политизации этничности). В более слож- ной социально- экономической и демографической ситуа- ции оказались реликтовые группы, чей геобиоценоз был разрушен политикой индустриальной колонизации север- ных земель. В результате неблагоприятного этнического контакта эти небольшие по численности этносы, живущие за счет промыслового хозяйства и оленеводства, оказались на грани вымирания (системы их жизнедеятельности и воспроизводства подверглись значительным деформаци- ям). Процесс политической социализации этнических групп в России (вторая половина 80-х– начало 90-х годов XX века) обусловил институционализацию движения за самоопределение. Самоопределение "титульных" групп вылилось в парад суверенитетов и принятие Конституций Республиками (1990 – 1992 гг.). Декларации о государст- венном суверенитете приняли практически все бывшие ав- тономные республики в составе России. В Башкортостане и Татарстане это положение было закреплено на республи- канских референдумах. Юридическим обоснованием этих актов было положение о суверенитете республик в рамках действовавшей в тот период Конституции РСФСР, (оно носило декларативный характер) и в Федеративном Дого- воре (1992 год). До принятия новой Конституции России Республиканские Конституции были приняты в Саха- Якаутии, Татарстане, Тыве и Башкирии. Повышению по- литико-правового статуса республик способствовало вве- дение института президентства (в одиннадцати республи- ках). На этом этапе федеральный "центр" проявил терпи- мое отношение к этно-территориальной "периферии": дос- таточно лояльно воспринял "парад суверенитетов", но не- гативно отреагировал на сепаратистские устремления Чеч- ни и Татарстана. Такая позиция "центра" была обусловлена стремлением разыграть этно-территориальную карту в борьбе с левыми силами за демократические преобразова- ния. Стремление к самоопределению обусловило создание этно-территориальных воинских формирований. Так в Та- тарстане было принято постановление "О воинской обя- занности и воинской службе граждан Республики Татар- стан", в соответствии с которым местные жители обязаны проходить военную службу только в границах Татарстана. В Северной Осетии была создана местная гвардия. За всеми этими политическими акциями, согласно ут- верждению Л.М. Дробижевой, "стояли этнические интере- сы, надежды этнических лидеров, а нередко и более широ- ких политически активных слоев народов на достойное место при решении жизненно важных для них вопросов (использование природных ресурсов, экологической безо- пасности, сохранения своего языка и культуры)" (50, с. 5). Рост политической мобилизации "титульных" этниче- ских групп (вплоть до вооруженных столкновений осенью 1992 года в Северной Осетии) наблюдался до конца 1993 года. В период работы Конституционного Совещания (май – июнь 1993 года) развернулась мощная борьба между фе- деральным "центром" и республиканской "периферией". В основе их конфликта был вопрос о праве этнических общ- ностей на самоопределение, которое декларативно провоз- глашалось коммунистической партией с момента е? осно- вания. Это право было у союзных республик по сталин- ской Конституции СССР 1936 года. Руководители этно- регионов в составе РСФСР пытались его отстоять как кон- ституционную норму, ссылаясь на положения, разработан- ные ООН (50, с. 8). В этой ситуации федеральный "центр" занял жесткую позицию в отношении республик, чтобы сбить накал сепаратистских устремлений. В связи с этим он избрал новую тактику: поддержал руководителей тер- риториальных субъектов федерации (выступили противо- стоящей силой Республикам), которые требовали уравнять права всех субъектов федерации, упразднить в отношении республик слова "суверенные", а также не включать в текст новой Конституции РФ право на самоопределение вплоть до выхода из состава федерации. В текст новой Конституции России, принятой на референдуме 12 декабря 1993 года, отсутствует положение о суверенности респуб- лик и о праве их выхода из состава России; Федеративный Договор не стал частью Конституции, как это предполага- лось ранее. Конфронтация этно-территориальной "периферии" с федеральным "центром" продолжалась вплоть до подведе- ния итогов референдума. Когда новое конституционное пространство стало реальностью, то Республики прекрати- ли свое противостояние, за исключением Чечни. В конце 1993 года президент республики Татарстан М. Шаймиев заявил, что Татарстан не стремится к выходу из России. Таким образом, институционализация новой системы отношений между "центром" и "периферией" обусловила спад политической активности "титульных " этнических групп и ввела их взаимодействие с государством (на феде- ральном уровне) в конституционное русло. Вне рамок кон- ституционного процесса (вплоть до 2003 года) остался единственный субъект федерации – Чеченская Республика. Согласно мнению Л.М. Дробижевой, спад сепаратист- ских настроений был обусловлен следующими факторами: 1) прояснилась ситуация в бывших союзных респуб- ликах, где сложилось более катастрофическое положение в социально-экономической сфере и определились зоны за- тяжных вооруженных конфликтов; 2) произошло осознание факта доминирующего боль- шинства русских в государстве (82 %), которые выступают этнической основой российского общества; 3) накопилась психологическая усталость от этниче- ских манифестаций; 4) начался процесс политической мобилизации терри- ториальных субъектов федерации (активизация руково- дства российских областей, поощряемая заинтересованны- ми группами из Москвы). Необходимо отметить, что кон- фликт между этно-территориальными и территориальными субъектами федерации проявился еще в советский период: области и края высказывали недовольство политикой пе- рераспределения национального дохода в пользу "отстаю- щих национальных окраин". Например, о нерационально- сти такого подхода говорили ученые и государственные руководители еще в период подготовки Конституции СССР 1977 на научном Совете по национальным пробле- мам при отделении Общественных наук Президиума АН СССР (50, с. 5-6). Политическая мобилизация этнических групп и фор- мирование этнических элит имели функциональное значе- ние, о чем говорилось в начале данного раздела. Но, с др у- гой стороны политизация этничности несла в себе и дест- руктивный заряд. Во-первых, она выступила базой сепара- тизма в Татарстане и Чеченской Республике и поставила под угрозу целостность Российской Федерации. Во- вторых, сформированная этнократия оказалась также не- свободна от коррупции, как и федеральный "центр", и ее представители заботятся, часто, больше о своих клановых, корпоративных интересах, а не о процветании своих субъ- ектов федерации. Мы можем даже наблюдать культовые явления и грубые нарушения демократических прав и сво- бод, как, например, в Калмыкии, где ее президент Кирсан Илюмжинов установил свое харизматическое господство, исключающее всякую критику своего политического кур- са. В-третьих, политизация этнического фактора может привести к воспроизводству традиционной идентичности, что способствует разрушению сложившихся социальных связей и восстановлению общинно-тейповых структур. Это явление мы наблюдаем, например, в Чеченской Республи- ке. Политические лидеры использовали тейповые связи для создания своих бандформировний и легитимации сво- его господства. Временный возврат к традиционной куль- туре привел к полному разрушению демократических ин- ститутов, системы государственной власти и полному рас- паду единого социума в Чечне. В условиях такого кризиса само существование чеченского этноса ставится под угро- зу уничтожения. Негативные последствия действия этнического факто- ра в российском политическом процессе поставили перед федеральным "центром" задачу выработки социальных технологий и соответствующих политико-правовых и управленческих решений по деполитизации этничности в России.