3.2. Взаимодействие государства с этническими группами в современной России
Конституционно-договорной процесс в российском обществе в конце 80-х- первой половине 90-х годов XX века выступил механизмом институционализации новых взаимоотношений между “центром” и “периферией”, госу- дарством и этническими группами, а так же определил их иерархию в политико-правовом пространстве современной России. В ходе политической модернизации в Российской Фе- дерации сложилась двухуровневая система “центра”: 1) федеральный “центр”, 2) региональные (периферийные) “центры”, которые вос- производят модель “центр-периферия”. Федеральный центр выступил в качестве совокупности политических институтов, осуществляющих власть в ро с- сийском обществе и проводящих территориальную поли- тику (перераспределение материальных и людских ресур- сов по всей территории страны). Согласно утверждению Д.В.Доленко, “регионы располагают своими территори- альными структурами власти, включ?нными в общую сис- тему власти государства, взаимосвязанными с центральной властью. Региональные центры власти, с одной стороны, выступают опосредующим звеном в передаче властных импульсов из главного центра на периферию, а с другой стороны – могут более или менее самостоятельно осуще- ствлять собственную власть в рамках своего региона” (43, с.11-12). Проблема интеракции государства с этническими группами в политическом пространстве российского со- циума рассматривается в контексте межсубъектного обще- ния. Автора интересует система их взаимодействия как по- литических субъектов, которая сложилась в ходе консти- туционного процесса. В этой связи необходимо определить этническую стратификацию, которая сложилась в полити- ко-правовом пространстве Российской Федерации к сере- дине 90-х гг. XX века. Статусная иерархия этнических групп представляется автору в следующем виде: 1) “титульные” группы (то есть этносы–доминанты в этно-территориальных субъектах федерации; например, чуваши в Республике Чувашия); 2) русскоязычное население территориальных субъек- тов федерации; 3) русскоязычное население, проживающее компактно в этно-территорильных субъектах федерации (например, русские пос?лки в Республике Чувашия); 4) “нетитульные” группы, нерусскоязычные (прожи- вают компактно в иноэтничном субъекте федерации), имеющие свою государственность в пределах России, так называемая диаспора (например, татарские с?ла на терри- тории Чувашии или Ульяновской области); 5) “нетитульные” группы, нерусскоязычные (прожи- вают компактно в иноэтничном субъекте федерации), не имеющие собственных форм государственности в преде- лах России (например, так называемые коренные народы Севера); 6) нерусскоязычные группы, чьи исторические формы государственности находятся за пределами Российской Федерации (греки, армяне, грузины и т.д.). Большая часть этнических групп, относящихся к пер- вой категории, в 90-е годы XX века выступила в качестве активного актора и равноправного субъекта во взаимодей- ствии с государством на уровне федерального центра, от- носительно которого “самоопределялись” Республики. В Конституциях Республик да?тся шесть толкований сущно- сти самоопределения и обозначаются разные его субъекты: этнические, этно-территориальные, территориальные общ- ности. Но в ряде Конституций говорится о самоопределе- нии “титульных” групп. Так в Конституциях Башкортоста- на и Бурятии зафиксировано, что они образованы в резуль- тате реализации права башкирский (бурятской) нации (т.е. этнической общности – О.Б.) на самоопределение. Буряты в Бурятии, как “титульная” группа, получили исключи- тельное право вето при решении вопросов, связанных с изменением государственно-правового статуса территории республики. Решение о каких-либо изменениях считается принятым только в том случае, если за него проголосовало, согласно конституционной норме, более половины граж- дан бурятской этнической принадлежности, принявших участие в голосовании (34, с.195). В Конституции Респуб- лики Коми, с одной стороны, источником суверенитета выступает “е? многонациональный народ” (ст.2), а, с др у- гой стороны, источником государственности называется “коми народ” (ст.3). Политика государства (на уровне ре- гионального “центра”), как говорится в Конституции дан- ного субъекта федерации, направлена на поддержание и развитие языка, культуры и жизненного уклада коми (34, с.196). В Конституции Республики Адыгея в качестве субъекта самоопределения называется адыгейский народ и исторически сложившаяся общность людей, проживающая на е? территории (“Советская Адыгея”, 17 марта 1995, с.2). Таким образом, в этно-территориальных субъектах федерации различаются источник суверенитета и источник власти (государствообразующая общность), с одной сторо- ны, и источник государственности (разные типы общно- стей), с другой. В каждой Республике сложилась своя си- туация в плане совпадения или несовпадения этих двух групп субъектов правовых отношений. “Титульные” этносы укрепили сво? языковое про- странство, приняв соответствующее законодательство, в котором за их языками закрепл?н статус государственного наряду с русским (за исключением Чечни и Тывы, где ус- тановилось одноязычие “титульной” общности). В четыр?х Республиках (Башкирии, Карелии, Мордовии и Марий Эл) установилось троязычие. Процесс разработки и принятия языкового законодательства на региональном уровне сти- мулировался как снизу (этнополитическими организация- ми), так и сверху (федеральными и местными властями). Согласно утверждению А.Р.Аклаева, во всех Республиках, за исключением Тывы (где законодательство о языках су- ществовало с 1990 года), языковое законодательство опи- ралось на нормы принятого в октябре 1991 года Федераль- ного Закона “О языках народов РФ” (2, с.21). Реальная языковая политика заключается в определении сфер функ- ционирования языков “титульной” и “нетитульных” этни- ческих групп (см. работу А.Р.Аклаева). За повышением статуса языка “титульной” группы стоит стремление элиты укрепить основание этнической самоидентификации и усилить свою культурную субъектность. Как мы видим, “титульные” этнические группы закре- пили свой статус этноса-доминанта в рамках этно- территориальных субъектов федерации и выступили в ка- честве государствообразующих групп Российской Федера- ции. Система их взаимоотношений с федеральным “цен- тром” осуществляется через взаимодействие органов вла- сти двух уровней, а также представительство их в Совете Федерации. Одним из ключевых вопросов взаимодействия на этом уровне является проблема распределения ресурсов и бюджетное финансирование. Федеральный “центр” в этой связи выступает механизмом перераспределения бюджетных средств в пользу “бедных” субъектов. Богатые ресурсами Республики, такие как Татарстан, Саха-Якутия, в конце 80-х-первой половине 90-х годов XX века усилили свою политическую субъектность и пытались по отноше- нию к федеральному “центру” выступить определяющим партн?ром. Это проявилось в несоответстветствии ряда конституционных положений республик Федеральной Конституции. В этой связи на федеральный “центр” (кото- рый выступает регулятором межэтнических отношений) легла задача перевести навязанный агрессивными группа- ми режим интеракции в конституционное русло. Уровень политического самосознания “титульных” групп и стремление к этнизации территории различаются по субъектам федерации. Один из факторов мы уже выде- лили – это наличие богатых ресурсов, которые можно экс- плуатировать без больших капитальных затрат или с по- мощью внешнего инвестора. Следующими факторами яв- ляются степень диаспоризации этноса, его историческая память, конфессиональные традиции, численное домини- рование и наличие институтов традиционной субъектно- сти. В этой связи активными политическими субъектами по отношению к федеральному “центру” выступают Че- ченская и Ингушская Республики, которые считаются мно- гонациональными по составу. Они стали объектом депор- таций в годы Великой Отечественной войны, сохранили общинно-родовые структуры и тейповую стратификацию. В Чеченской Республике было ярко выражено стремление к созданию этно-конфессиональной формы государствен- ности; е? лидеры взяли курс на политическое самоопреде- ление, что ввергло этот субъект в состояние войны с феде- ральным “центром” (кампании 1994 и 1996 годов). Кабар- дино-Балкария и Карачаево-Черкессия дважды пострадали от императивной политики “центра” – во время войны на Кавказе в XIX веке и в период сталинских репрессий. Здесь мы наблюдаем острую борьбу между этническими группами; русский этнос оказался включенным в систему государственного управления, что нашло отражение в ко н- ституционно-правовом пространстве (133, с.107-108). Современная Российская Федерация, в отличие от Рос- сийской империи и Советского Союза, проявила себя на начальной стадии своего формирования как весьма ответ- ственный субъект политического процесса. Российское ру- ководство предприняло ряд мер по снятию негативных по- следствий наиболее ж?стких силовых форм воздействия, проводимых в отношении кавказских этнических групп в период Великой Отечественной войны. 26 апреля 1991 го- да был принят Закон РСФСР “О реабилитации репресси- рованных народов”, который задал длительный и противо- речивый процесс восстановления этно-территориального ландшафта и чувства собственного достоинства у предста- вителей депортированных групп. В связи с восстановлени- ем прав лиц, подвергнувшихся депортации, возникла масса проблем: возвращение отобранного имущества, земли и т.д. Это привело к столкновению с интересами тех людей, которые поселились на месте депортированных групп. Указами Президента РФ о реабилитации народов и го- сударственной поддержке их развития и возрождения (1994 год) были признаны ошибки со стороны государства и необходимость восстановления исторической справедли- вости, устранения последствий незаконных депортаций и допущенных нарушений прав народов. В предусмотренной программе мероприятий можно выделить два уровня прав: групповой и индивидуальный. К групповому праву, со- гласно авторской концепции, можно отнести возрождение духовного и культурного наследия, народных (этнических – О.Б.) промыслов и традиционных форм хозяйствования, возвращение прежних исторических названий насел?нным пунктам и местностям. Субъектами индивидуального права выступили конкретные люди, чьи гражданские пра- ва были нарушены в ходе депортации, и которым должны были быть выделены земельные участки и предоставлена финансовая помощь. Указами Президента РФ предусмат- ривалось, что это взаимодействие государства с этниче- скими группами должно быть обеспечено посредством реализации программ социально-культурного возрожде- ния. Носителем субъектности со стороны государства вы- ступили правительства двухуровневой системы “центра”. В качестве моральной реабилитации пострадавших эт- нических групп по случаю 50-летия депортаций проводи- лись празднования дней республик в Москве в 1994-1995 годах при поддержке Министерства по делам националь- ностей. Но в том же 1994 году началась война федерально- го “центра” с Чеченской Республикой, которая сорвала реабилитационный процесс. За пределами внимания автора осталась проблема оп- ределения статуса этнических групп автономных округов (Ачинский, Бурятский, Коми-Пермяцкий, Ненецкий и дру- гие). Спорным оста?тся вопрос об этнической субъектности кра?в и областей (территориальных образований). Можно ли считать их формой государственности русского этноса или нет? Они имеют свой Устав в качестве Основного до- кумента и сво? законодательство. Политики и уч?ные спо- рили по поводу целесообразности или нецелесообразности определения форм русской государственности. Ведь исто- рически русский этнос является государствообразующим; на уровне федерального “центра” он имеет самый высокий моральный статус, что обусловлено его языковым домини- рованием. Так, согласно Статье 68 Конституции Россий- ской Федерации, государственным языком России на всей е? территории провозглаш?н русский (Конституция Рос- сийской Федерации.–М., 1995, с.26); на н?м построена вся система образования, культуры и управления. (Федераль- ная Конституция признала право Республик устанавливать свои государственные языки). По всей видимости, пробле- ма государственных форм русской этической общности станет объектом федерального процесса, когда он примет более нейтральный в эмоциональном отношении характер. Русскоязычное население в Республиках сегодня вы- ступает недоминантной группой, что обусловлено сниже- нием его реального статуса. “Титульные” этнические общ- ности отождествляются в данном случае с республикан- ским “центром”, который выступает доминирующим субъ- ектом в интеракции с русской этнической группой. Един- ственный уровень коммуникации между ними установлен в языковом и культурном пространствах. Мы уже говорили о том, что почти во всех Республиках установлено много- язычие, кроме Чечни и Тывы; то есть русский язык, со- гласно законодательству о языках республиканского уров- ня, получил или статус государственного (народу с языком “титульной” группы или ещ? одним этническим языком) или официального. В плане политической субъектности русских групп на Северном Кавказе необходимо отметить, что в Кабардино- Балкарии и Карачаево-Черкессии русский этнос включен в систему государственного управления Республиками (что закреплено на конституционно-правовом уровне) (132, с.112). Президент Кабардино-Балкарии своим указом сформировал одну из палат республиканского парламента на национально-паритетных началах. Поскольку русские являются здесь второй по численности этнической груп- пой, то в рамках указанной палаты они могут институцио- нализироваться как политический субъект. В Республике Адыгея установлено формальное равноправие представи- тельства адыгского и русского населения в высших зако- нодательных и исполнительных органах власти. Реально же статус русской этнической группы здесь понизился. Северная Осетия и Дагестан суперполиэтничны; здесь на- блюдалась такая же ситуация в отношении русскоязычного населения. Согласно утверждению Л.Хоперской и Г.Денисова, необходимо создать механизм правовой защи- ты качества (132, с.112), которое ряд исследователей рас- сматривает как самостоятельную этническую подгруппу в рамках русской этнической общности. Для сохранения этнической системы и удержания е? высокого статуса в иноэтничной среде необходимо восста- новить механизм демографического и культурного вос- производства и экономическую среду обитания. Решение этих проблем предполагает выход из экономического кри- зиса и восстановление инфраструктуры производства, в которой заняты представители русскоязычного населения. Федеральный “центр” разработал программы по поддерж- ке жителей северных территорий, включая финансовую помощь для их переселения в более благоприятные районы (этой работой занимались региональные отделы Мини- стерства по делам национальностей России в северных районах). Необходимо отметить, что этнический адресат в данных федеральных программах не указан, но его можно определить исходя из контекста документов. Согласно мнению автора, речь ид?т о русскоязычном населении, ко- торое сформировало промышленную инфраструктуру Се- вера, разрушенную в эпоху постперестройки. Согласно исследованию М.Н.Губогло, только в двух республиках был поставлен вопрос о сохранении этниче- ской субъектности русского населения. Так, в Конститу- ции Калмыкии говорится о заботе, взятой на себя респуб- ликой, по “сохранению самобытности” русского народа, а Конституция Республики Саха (Якутия) гарантирует со- хранение и возрождение “русских и других старожилов” республики. Остальные же этно-территориальные субъек- ты федерации не сочли необходимым хоть как-то опреде- лить сво? отношение к русскому этносу – создателю вели- кого Государства Российского (34, с.195). “Нетитульные” этнические группы можно рассматри- вать в качестве этнических меньшинств (в статусном смысле). Часть из них имеет свою государственность в пределах России (такие группы принято называть диаспо- рой). Взаимодействие этой категории этнических групп с региональным “центром” (который отождествляется с “ти- тульным” этносом) связано с проблемой группового (кол- лективного) права. Это новый тип правовых отношений, который каждое государство устанавливает и регулирует исходя из своих исторических особенностей и конкретной этнополитической ситуации. Согласно концепции Аттилы Варфалви, “каждое отдельное государство должно само (вместе с проживающими на его территории меньшинст- вами) искать и найти те средства и формы, которые долж- ным образом гарантируют права, сформулированные в ев- ропейских нормах, но и гармонируют с традициями и внутренним правом, учитывают культурно-исторические особенности данного государства и региона” (23, с.217). Согласно исследованию М.Н.Губогло, только в двух Республиках введено понятие прав национальных мень- шинств. Конституция Башкортостана гарантирует “при- знание и уважение прав и свобод человека, включая права национальных меньшинств”. В Конституции Карелии к совместному ведению органов государственной власти Российской Федерации и Республики Карелия отнесена защита прав и свобод человека и гражданина, прав нацио- нальных меньшинств. В тексте присяги Председателя Пра- вительства Республики Карелия включены следующие обязательства: “уважать и охранять права и свободы чело- века и гражданина” вместе с “правами народов, прожи- вающих в Карелии” (34, с.190). Однако в отечественной правовой практике вопрос о содержании этнических прав (прав этнических мень- шинств) оста?тся открытым. На наш взгляд, они должны быть нацелены на сохранение оснований самоидентифика- ции (языкового пространства), среды обитания (геобиоце- ноза), традиционных хозяйственных занятий, культуры и е? памятников. В этой связи необходимо отметить, что “практически во всех республиках за языками компактно проживающих групп национальных меньшинств законода- тельно признан статус местных национальных языков (на- пример, в Саха–Якутии таким статусом обладают эвенкий- ский, эвенский, юкагирский, долганский, чукотский язы- ки)” (2, с.21). Самым спорным вопросом является право на политическое самоопределение, которое, на наш взгляд, в условиях лоскутообразного расселения этнических групп нецелесообразно. Реализация этого права, если оно будет гарантировано государством, может привести к превраще- нию республик в федеративные государства. В этом случае Российская Федерация превратится в конфедерацию феде- раций (принцип матр?шки). В отношении “нетитульных” групп федеральный “центр” строит дифференцированный курс. В качестве объекта политики из этой категории выделяются так назы- ваемые “коренные малочисленные народы”. В проекте Фе- дерального Закона “Основы правового статуса коренных малочисленных народов России” к этой категории отнесе- ны “народы, проживающие на территориях своих предков, сохраняющие самобытный уклад жизни, насчитывающие в России менее 50 тысяч человек и осознающие себя само- стоятельными этническими общностями …”. В эту группу были включены все этнические группы Севера (44) и 22 этноса Северного и Западного Кавказа. При обсуждении законопроекта в государственной Думе все 22 “кавказских коренных малочисленных народа” были исключены из проекта Закона (54, с.1). В Совете Федерации этот проект не прош?л (1995 год), но правовая проблема осталась, так как статья 69 Конституции РФ “гарантирует права корен- ных малочисленных народов в соответствии с общепри- знанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации” (Конституция Российской Федерации. - М, 1995, с.26). Со- гласно Конституции РФ, регулирование прав националь- ных меньшинств относится к ведению Российской Феде- рации, а их защита – к совместному ведению федерального “центра” и субъектов федерации. “Коренные малочисленные народы Севера” (по всей видимости это “нетитульные” этнические группы, которые проживают на территории 27 субъектов федерации) были выделены федеральным “центром” в отдельный объект по- литики и управления. Это обусловлено тем, что они в о с- новном находятся на уровне непрогрессивного типа разви- тия, ведут кочевой или полукочевой образ жизни, что в ус- ловиях рыночных реформ и индустриального развития Се- вера ставит их на грань вымирания. В.П.Курамин (в 1995 году – первый заместитель министра Российской Федера- ции по делам национальностей) в статье “Российский Се- вер: проблемы и решения” пишет: “Ускоренное индустри- альное развитие Севера способствовало быстрому истоще- нию не воспроизводимых и подрыву базы воспроизводи- мых ресурсов, социальному, географическому и экономи- ческому перемещению малочисленных народов, разруше- нию их традиционного образа жизни, традиционных от- раслей экономики” (72, с.11-12). В этой связи в 1992 году была принята “Государственная программа развития эко- номики и культуры малочисленных народов Севера” (1991-1995 гг.), в ходе реализации которой была оказана материальная и финансовая помощь в становлении более чем 2000 общин, семейно-родовых ферм, созданы цеха по переработке мяса, рыбы, выделки меховых шкур и шитью меховых изделий. В 1996 году был принят Федеральный Закон “Об основах государственного регулирования соци- ально-экономического развития Севера Российской Феде- рации”. Статья 7 этого закона предусматривает поддержа- ние традиционного образа жизни этих групп (под которым понимается способ существования, основанный на истори- ческом опыте их предков в области природопользования, социальной организации, проживания, на самобытной культуре и обычаях, религиозных верованиях) (Собрание Законодательства РФ, 1996, № 26 (июнь), с.6299). Развитие экономики и культуры коренных малочисленных народов провозглашается, согласно статье 11 данного Закона, объ- ектом государственного регулирования. Что касается всех остальных “нетитульных” этниче- ских групп, то федеральный “центр”, согласно Конститу- ции РФ, гарантирует всем народам – этническим общно- стям – “право на сохранение родного языка, создание ус- ловий для его изучения и развития” (Конституция Россий- ской Федерации. -М., 1995, с.26). Закон РФ “Основы зако- нодательства Российской Федерации о культуре” (1992) вводит понятие “прав и свобод народов и иных этнических общностей в области культуры”, которые нацелены на со- хранение культурной самобытности этнических групп (Этнополитический вестник России, 1993, № 1, с.22-23). Они получили право на создание национально-культурных центров, национальных обществ и землячеств со статусом юридических лиц, которые могут проводить фестивали, выставки, содействовать организации национального крае- ведения, охране национальных и исторических памятни- ков, созданию этнографических и иных музеев; создавать национальные клубы, студии и коллективы искусств, орга- низовывать библиотеки, общероссийские, республикан- ские и иные ассоциации. Как мы видим, этот закон исхо- дит из традиции группового права. В отношении “мало- численных” этносов провозглашается политика протек- ционизма со стороны государства. В качестве объекта управленческой и правовой политики федерального “цен- тра” выделено “культурное достояние народов Российской Федерации”, которое определяется им по представлению субъектов РФ (статья 25) (Этнополитический вестник Рос- сии, 1993, №1, с.23). Данное исследование не претендует на исчерпываю- щую полноту изучения политической субъектности всех этнических групп. Детализация иерархии политико- правовых статусов этнических групп и уровня их полити- ческого сознания требует привлечения дополнительного круга информационных источников. Во-первых, нужны карты субъектов федерации, где были бы указаны ком- пактные поселения иноэтничных общностей. К ним необ- ходимо приложить соответствующие статистические таб- лицы (общая численность группы по всему субъекту феде- рации, по районам и отдельным насел?нным пунктам). В результате анализа этих данных можно выявить реальные объекты управленческой политики государства на регио- нальном уровне, которые выступают в качестве групп ин- тересов. Во-вторых, должна быть составлена картотека по этно-национальным движениям, партиям, общественным организациям и культурно-просветительским обществам (землячествам, конгрессам общин и т.д.), на основе кото- рой можно было бы проследить уровень их политического влияния в российском обществе. В-третьих, необходимо провести социологические исследования на предмет осоз- нания значимости респондентами тех или иных форм субъектной деятельности своей этнической группы. Про- ведение подобной “топографической” работы позволит выявить объективные критерии целесообразности (или не- целесообразности) изменений территориального устройст- ва (административных границ) в соответствии с современ- ным этническим ландшафтом и политической средой оби- тания выделенных идентифицируемых групп. Анализируя проблему взаимодействия государства с этническими группами в российском конституционном процессе, автор приш?л к следующим выводам. Во- первых, между двумя выделенными субъектами политиче- ской жизни современной России сложились такие формы интеракции как правовая, налогово-бюджетная и инфор- мационная, которые можно рассматривать в качестве кана- лов коммуникации. Во-вторых, взаимодействие выделен- ных акторов осуществляется в двухуровневой системе вла- стеотношений (федеральный и региональный ”центры”), объектом которой являются такие подсистемы этнических общностей как хозяйственно-экономическая, ландшафтно- экологическая, языковая, культурная. Степень интенсив- ности политической интеракции между государством и эт- ническими группами обусловлена, с одной стороны, циви- лизационным типом развития этноса, уровнем его полити- ческого сознания и этнокультурной консолидации, иден- тификацией с более крупными цивилизационными общно- стями (например, с исламским миром), а с другой стороны – методами государственного регулирования этнополити- ческих процессов, экономическими интересами властных структур в том или ином этно-регионе. Институционализация этноса как субъекта политики и права в российском социуме, согласно утверждению А.А.Жирикова, является необходимой предпосылкой на- ционально–государственного устройства Российской Фе- дерации. Это обусловлено тем, что “преобладающее боль- шинство народов страны на протяжении веков сложились как этнокультурные общности на территории России и в этом смысле они являются коренными, государство- образующими народами сыгравшими историческую роль в формировании российской государственности” (51, с.14- 15). Политическая социализация этнических групп, обу- словленная модернизационными трансформациями, задала движение политической системы российского общества в сторону гибкого федерализма.