Г.А. Комарова Роль эмпатии в коммуникативном поведении русскоязычных мигрантов

Проблема межкультурного взаимодей­ствия в современных условиях глобализации остается одной из острейших. Особенно она актуальна в исследовании миграционно-адап­тационных процессов.

В разные моменты мы не меньше отлича­емся от себя самих, чем от других

М. Монтень. Опыты [17]

ма по себе, хотя и не является абсолютно но­вой в отечественной и зарубежной науке, тем не менее её социокультурные аспекты еще не рассматривались с заявленной позиции. Исследователи, как правило, пытаются ис­кать общий знаменатель, а не специфические черты соционормативной культуры каждого отдельного человека и различных этнических

групп. Между тем вопросы межкультурных контактов, этнолингвистических процессов, сохранения этнических традиций, а также особенностей выбора стратегий конструиро­вания этнической идентичности в группах эт­нических меньшинств сегодня приобретают особую значимость. Они важны для дисперс­ных групп, находящихся в инонациональном окружении и, с одной стороны, испытываю­щих влияние культурных традиций этниче­ского большинства, а с другой, зависящих от активных процессов глобализации.

Приезжая в новую страну, мигрант приво­зит с собой свой культурный багаж, свое от­ношение к жизни, свой язык, свою религию, свое представление о том, «что такое хорошо и что такое плохо», свое специфическое не­вербальное поведение (жесты, позы, инто­нации и т.д.), всё то, что позволяет человеку одной культуры общаться с представителями других культур. Каждый человек также созда­ет свои культурные стереотипы в отношении себя, окружающего мира, оценок того или другого явления, всё то, что принято называть «культурными кодами». Между тем в усло­виях межкультурного общения недостаточно знать чужой язык, нужно также иметь пред­ставление и о чужой культуре. Ведь нередко случается, что привычный культурный багаж оказывается непригодным для адаптации и порой даже и вредным в новых жизненных обстоятельствах, в новой стране, жители ко­торой имеют другой культурный багаж и используют другие культурные коды.

В ходе обследований различных русско­язычных общин неоднократно приходилось наблюдать, как при контактах эмигрантов с коренным населением сталкиваются резко противоположные представления и возника­ет конфликт, обозначаемый как «культурный шок». В частности, этносоциологическое ис­следование, проведенное мною в Иерусалиме, показало, что многие наши бывшие соотече­ственники, поселившись на землях истори­ческой Палестины, столкнулись с тем, чего не предвидели даже отцы сионизма: прибыв­шие со всего мира в Израиль евреи поняли, что они являются носителями очень разных культурных традиций. Эфиопские феллаши и бухарские евреи, йемениты и польские аш­кеназы, марокканские и российские евреи об­наружили, что непреодолимых различий меж­ду ними больше, чем сходства. В результате многие из русскоязычных евреев, особенно пожилых выходцев из бывшего СССР, по их словам, стараются жить обособленно в своих собственных «русских» общинах и не хотят расставаться со своим родным русским язы­ком и русской культурой.

Контакты между культурами сопрово­ждали человечество на протяжении всей его истории. И случалось, что они происходи­ли не без эксцессов и имели свои издержки. Столкновение с новым неизвестным ранее явлением приводит человека в замешатель­ство, особенно, если он к этому абсолютно не готов, что имеет порой трагические по­следствия. Впервые я с этим столкнулась в 1991 году в г. Провиденс (США), куда наря­ду с мигрантами из СССР прибыли и бежен­цы из Камбоджи, которые у себя на родине жили в лесах и занимались охотой и соби­рательством. Знакомство с индустриальной цивилизацией вызывало у них сильнейший культурный шок, не выдержав которого, люди погибали от «разрыва сердца».

Актуальность и значимость этносоцио- логического анализа проблем интеграции и адаптации миграционных этнических мень­шинств к поликультурной среде уже была представлена в целом ряде моих публикаций, посвященных зарубежному русскому миру [59]. Самый общий вывод опубликованных материалов можно сформулировать следую­щим образом: пути эмиграции неисповедимы и, безусловно, жизнь и судьба эмигрантов из бывшего СССР складывается очень и очень по-разному. Но если даже не учитывать кол­лизии каждой отдельно взятой судьбы, можно выделить и собрать воедино то общее, через что проходят все иммигранты, независимо от возраста и пола, профессии или уровня об­разования, вероисповедания, черт характера и т.д. Как отметил американский антрополог Калерво Оберг, есть нечто общее для всех пе­реселенцев: «эмиграция - это растянутый во времени стресс».

1954 году ввел термин «культурный шок».

Он выделял шесть аспектов культурно­го шока: напряжение, к которому приводят усилия, требуемые для достижения необхо­димой психологической адаптации; чувство потери или лишения; чувство отверженности представителями новой культуры или отвер­жения их; сбой в ролях, ролевых ожиданиях, ценностях, чувствах и самоидентификации; неожиданная тревога, даже отвращение и не­годование в результате осознания культурных различий; чувство неполноценности от не­способности совладать с новой средой [14, с. 182]. По мнению Оберга, в ходе этнокультур­ной адаптации процесс активного приспосо­бления индивида к условиям иной этнокуль­турной среды на основе целевой и ценностно ориентационной установки индивида, инди­видуальных возможностей достижения (зна­ний, опыта) человек проходит, как правило, через три этапа, которые обычно сопровожда­ются и определенными трансформациями его психики, ценностных установок и поведения. На первом этапе у него появляется энтузиазм и приподнятое настроение. На втором - при­сутствуют фрустрация, депрессия и чувство замешательства. На третьем этапе появляется чувство уверенности в своих силах и удов­летворенности своими переживаниями [14, с. 177-182].

Позднее финские ученые В. Раутен и М. Коксинен также обозначили несколько фаз социокультурной адаптации иностранцев к жизни в другой стране. 1. Фаза первой реак­ции. Характерные ее показатели: диссонанс между объектом и субъектом личности, фор­мирование защитных механизмов, снижение социокультурной активности и работоспо­собности человека. 2. Фаза социальной апа­тии. Возрастание автоматизма в выполнении жизненно необходимых функций, притупле­ние внимания к новой информации, ощуще­ние ирреальности происходящего, ухудшение памяти, желание прожить начавшийся день поскорее.

Продолжительность этнокультурной адап­тации зависит от степени сходства или разли­чия между людьми, этносами (культурами) и их психологическим складом; от индивиду­альных различий людей; условий природной и социальной среды; индивидуального опы­та пребывания в новой национальной среде (культуре); психологического климата в эт­нической группе; наличия связей (дружеских или недружественных) между людьми - пред­ставителями различных этнических общно­стей.

Важно отметить, что общим для всех ис­следователей межкультурной интеграции слу­жит вывод о том, что главенствующую роль в процессе психологического и социального привыкания, адаптации людей к новой куль­туре, к «чужим» национальным традициям и ценностям, к образу жизни и поведению, в хо­де которых согласовываются нормы-требова­ния и ожидания участников межэтнического взаимодействия, играет эмпатия. В современ­ной психологии «эмпатия» означает способ­ность человека представлять себя на месте другого человека, интуитивно понимать и принимать его идеи, действия, чувства, пере­живать сходные эмоциональные состояния. Термин «эмпатия» был введен американским психологом Эдвардом Титченером в начале XX века. Различные теоретики и исследова­тели определяют этот термин совершенно по-разному, подчеркивая в нем различные аспекты или смысловые значения, но при этом практически все рассматривают эмпа­тию как основу всех положительных социаль­ных отношений и подчеркивают ее важную роль в коммуникативном поведении [12].

Каждый вид коммуникации характери­зуется особыми отношениями партнеров, их направленностью друг на друга. В этом отношении специфика межкультурной ком­муникации заключается в желании понять, о чем думает партнер, каковы причины его поведения, его точка зрения и образ мыслей. Поэтому при межкультурной коммуникации, чтобы понять коммуникативное поведение представителей другой культуры, необходи­мо рассматривать его в рамках их культуры, а не своей. Специфика межкультурной комму­никации заключается в том, что в ней опре­деляющим становится эмпатический подход, т.е. мысленное, интеллектуальное и эмоцио­нальное проникновение во внутренний мир другого человека, в его чувства, мысли, ожи­дания и стремления. Эмпатия основывается на предположении, что в одинаковых обсто­ятельствах все люди переживают одинако­вые чувства и ощущения и это позволяет им понять другие точки зрения, идеи и различ­ные культурные явления. На этом основании возникает способность человека представить себя на месте другого человека, принять его мировоззрение, понять его чувства, желания, поступки. И в этом случае все основывается на опыте другого человека, а не на своем соб­ственном [10; 16].

Роль эмпатии в межкультурном общении особенно возрастает в ситуации структур­ной и ценностно-мировоззренческой неопре­деленности, подкрепленной болезненными переживаниями потери системы координат, в которой находится социальная позиция че­ловека. Разрушение социальной структуры, потеря статуса заставляет человека в поисках своей социокультурной идентичность ори­ентироваться в социальном пространстве, опираясь не на социальные ориентиры, а на личностные связи. Социокультурная иден­тичность - это отождествление человеком с некоторой общностью, определение того, кем он является. Чтобы сделать это заключение, он должен иметь представление о близких группах, составляющих общество, по каким правилам они живут и как к ним следует отно­ситься. Повседневная практика людей стро­ится на базе обыденных типизаций - «устой­чивых субъективных определений ситуаций, явлений и спектра возможных действий. В свою очередь, типизации строятся индиви­дом в предположении, что незнакомые люди в типичной ситуации поведут себя ожидаемым образом, поскольку природа и принципы на­ших интерпретативных схем одинаковы» [10; 11; 13].

Социокультурная идентичность предпо­лагает, что мигрант помещен в простран­ство межэтнических отношений. Чтобы он смог отождествлять себя с некоторой общ­ностью, чтобы понять, кем он сам является, человек должен получить представление о более или менее близких группах, составля­ющих общество, о том, по каким правилам они живут, как к ним нужно относиться и т.

п. [4; 10; 16]. Чтобы понять, как наши бывшие соотечественники представляют себе «сво­их» и «чужих» в новых условиях миграции, проводился опрос русских мигрантов и пред­ставителей принимающей стороны, в резуль­тате чего был получен набор стереотипных представлений как русскоязычных жителей страны, так и аборигенов об основных типах коммуникативного поведения представителей различных этнокультурных сообществ раз­ных стран.

В данной статье представлены материалы исследований коммуникативного поведения членов различных «русских» сообществ, вы­полненных автором при содействии амери­канских и финских социальных психологов в США (1999-2000, 2005-2006, 2010 гг.) и в Финляндии (2007, 2010, 2014 гг.). Работа проводилась путем включенного наблюде­ния, опроса и психологического тестирова­ния людей из различных групп (мигрантов и представителей принимающей страны), а также опроса и глубинного интервьюирова­ния отечественных и зарубежных экспертов. Обработка и интерпретация полученных материалов строились как их последова­тельное обобщение: вначале установление сходства или синонимичности, затем - со­здание абстрактно-аналитических категорий. Предварительные результаты дополнялись и корректировались во время личных бесед и по электронной почте. Проводился анализ текстов, размещенных на сайтах иммигран­тов. Собранные материалы также были под­вергнуты верификации специалистов-гума- нитариев, в роли которых выступали носите­ли русского языка и российской коммуника­тивной культуры, длительно проживающие в США и в Финляндии, свободно владеющие языками и принимающие активное участие в жизни русскоязычных сообществ этих стран.

В ходе работы велось обобщенное систе­матизированное сопоставление описаний иммигрантского («российского») и абориген­ного («американского» и «финского») комму­никативного поведения по таким основным факторам, как контактность, неформальность, вежливость, конфликтность, тематика обще­ния, ориентация на собеседника, коммуника­тивная реакция, объем общения и невербаль­ное поведение. Сопоставительное описание коммуникативного поведения представителей различных стран носило как эксплицитный, так и имплицитный характер и велось в ос­новном в рамках двух моделей: ситуативной и параметрической. К сожалению, объем и жанр данной публикации позволяют описать лишь общую картину, полученную в ходе обследо­вания представителей различных этнических сообществ. По этой причине основные типы преобладающего коммуникативного поведе­ния членов трех этнических сообществ («рус­ского», «американского», «финского»), охарак­теризованного как по основным коммуника­тивным факторам, так и в обобщенном виде, представлены в таблицах 1-2.

Таблица 1

Типы коммуникативного поведения в различных этнических сообществах

Достаточно обобщенная характеристика типичного коммуникативного поведения пред­ставителей разных этнических сообществ по основным коммуникативным факторам, без­условно, дает определенное представление о результатах исследования, но это недостаточно информативная форма подачи материала, она требует дополнительных комментариев и их углубленного анализа. Дальнейшее изучение, описание и объяснение контрастных и эндеми­ческих особенностей коммуникативного пове­дения представителей различных сообществ в условиях всё более интенсивного межкультур­ного общения будет продолжено участниками проекта «Русский мир в меняющемся мире» в ходе его реализации в 2016-2018 годах. Среди основных задач дальнейшего исследования коммуникативного поведения предполагают­ся следующие: формирование научного пред­ставления о коммуникативном поведении как компоненте культуры, компоненте этнического поведения изучаемой лингвокультурной общ­ности; дальнейшая разработка терминологи­ческого аппарата описания коммуникативного поведения; разработка эффективных методов и приемов исследования и описания коммуни­кативного поведения представителей зарубеж­ного русского мира. И как результат всей этой работы ставится цель: подготовка (совместно с социальными психологами) своеобразного «культурного ассимилятора», способного по­мочь адаптироваться, преодолеть трудности, сохранять на всех этапах жизнедеятельности надлежащий уровень здоровья и работоспо­собности, облегчить межкультурное общение представителей русского мира за рубежом и избавить их от негативных последствий куль­турного шока.

Как считают исполнители проекта «Русский мир в меняющемся мире» [2, с. 85-89], его мно­гоплановая проблематика нуждается в специ­альных социально-культурных антропологи­ческих исследованиях. Ведь главное отличие социокультурной антропологии - это то, что она рассматривает человека в его именно чело­веческой сущности, т.е. как создателя, носителя и потребителя культуры, как существо, придаю­щее огромное значение культурным и языковым ценностям. В этом состоит коренное отличие антропологии от истории. Если история делает акцент прежде всего на процессе изменений, причем ее объектом является общество целиком и особенно его социополитические параметры, то антропология делает акцент на функциони­ровании культур (причем разных), прежде всего в синхронии. И даже когда вопрос ставится в диахронии, сохраняется акцент на культуроло­гическом подходе. Также очень важно отметить, что в целом проект связан с поиском междисци­плинарных подходов к изучению человеческой истории и трансформаций в современном ме­няющемся мире. В его рамках предполагается исследование различных проблем, связанных с антропологизацией гуманитарного знания, по­мещающей частного человека в центр исследо­вательского внимания: антропология «русских» зарубежных сообществ, культурные механизмы конструирования идентичности в диаспорах и т.д. Предметом изучения выступает личность человека, ее взаимодействие с социальной, культурной средой, процесс социально-культур­ной адаптации, а объектом - приемы адаптации личности в ней. Практической задачей является нахождение наиболее рациональных эффектив­ных приемов адаптации личности к чужой куль­туре, их классификация и оценка применимости в современных условиях. Интересная исследо­вательская задача состоит в том, чтобы рассмо­треть понятие, сущность, функции и этапы со­циокультурной адаптации; описать принципы и типы адаптации личности к чужой культурной среде; представить культурную интеграцию как цель адаптации личности к другой культурной среде; изучить межкультурную компетенцию, как отправную точка выбора приемов межкуль­турной адаптации; охарактеризовать уровни и приемы саморефлексии и оценивания иноязыч­ной культуры и т.д.

Методология нашего проекта предпола­гает сочетание количественных и качествен­ных методов, что должно гарантировать как статистическую достоверность полученных данных, так и глубинный взгляд на изучаемую проблему, и обеспечить необходимую прора­ботку основных аспектов поставленных задач. Для их решения необходимо провести анализ ряда аспектов жизни русскоязычных соотече­ственников разной этнической принадлежно­сти, живущих в различных регионах постсо­ветского пространства и Дальнего Зарубежья. В итоге предполагается выделить основные параметры процесса социокультурной адапта­ции; обозначить и проанализировать получен­ные данные; обобщить и по возможности дать рекомендации, как смягчить или сократить пе­риод «культурного шока», который не только теоретически, но и практически неизбежен для всех иммигрантов. Сопоставление полученных данных, а также материалов опросов, отража­ющих проблемы миграционного поведения, интеграционных процессов и адаптационных стратегий постсоветских иммигрантов, позво­лит выявить и проанализировать чрезвычайно многогранные и противоречивые процессы в русском мире вне России.

Литература

1. Беляева Е.Е., Комарова ГА. Роль языка в

культурной адаптации: междисциплинарный

подход // Многообразие народов - многообразие культур. Казань: КГУ, 2014.

2. Беляева Е.Е., Комарова Г.А. Русский мир: в антропологическом измерении // Бусыгинские чтения. Казань: КГУ, 2016. С. 85-89.

3. Березин Ф.Б. Психологическая и психофи­зиологическая адаптация человека. Л., 1988.

4. Жельвис В. Эти странные русские. М., 2002.

5. Комарова ГА. «Русский» Бостон. М., ИЭА РАН, 2002. 320 с.

6. Комарова ГА. Этносоциологическое ис­следование в среде русскоязычных граждан Бо­стона // Шире круг. Вена, 2008. № 1 (5).

7. Комарова ГА. «Русские» мигранты: стра­тегии адаптации // Венский международный журнал. Вена. 2008. № 2 (6).

8. Комарова Г.А. Русский язык как адаптаци­онный ресурс // Русский язык в странах СНГ и Балтии. М., Наука. 2007. С. 230-251.

9. Комарова ГА. Проблемы адаптации имми­грантов из бывшего СССР в Бостоне // Материа­лы IV КЭАР. Нальчик, 2001.

10. Кочетков В.В. Психология межкультур­ных различий. М., 2002.

11. Психологическая помощь мигрантам: трав­ма, смена культуры, кризис идентичности М., 2002.

12. Раутен В., Коксинен М. Деятельность со­циального педагога по социокультурной адапта­ции учащихся-иностранцев. М.: Просвещение, 1991. 362 с.

13. Социальная идентичность и измерение ценностного сознания в кризисном обществе. М.: ИС РАН, 1992.

14. Oberg K. Cultural Shock: Adjustment to New Cultural Environments // Practical Anthropology. 1960. № 7. С. 177-182.

15. Berry J.W., Kim U. Acculturation and Mental Health / P. Dasen, J.W. Berry, N. Sartorius (Eds.). Health and Cross-Cultural Psychology. London, 1988.

16. Redfild R., Linton R., Herskovits M. Memorandum for the Study of Acculturation // American Anthropologist. V. 38. 1936. P. 245.

17. Монтень М. Опыты. М., 1979. Кн. 2. С. 298.