КРИТЕРИИ РЕГИОНАЛИЗМА

С географическим, экономическими и административными границами регионов не совпадают ни этнические, ни этноязыковые, ни конфессиональные границы, т.е. границы территорий расселения народов, говорящих на разных языках и исповедующих разные религии. Указанные несовпадения серьезно препятствуют разработке рациональной системы управления обществом. Отсюда возникает находящаяся на стыке целого ряда наук - географии, экономики, политологии и экологии - задача упорядочения "точечной" информации с целью выявления закономерностей развития и взаимодействия различных компонентов социально-экономической и этнополитической жизни конкретного региона. Выделение экономических районов и регионов становится важной составной частью в технологиях управления социальными трансформациями, в том числе постановки диагноза и осуществления контроля за многими аспектами этнополитического процесса, основой и индикатором практических рекомендаций и проверки их ис-

0. полнения, надежным инструментарием территориальной организации многочисленных событий, фактов, программ и проектов этнополитической жизни. Не случайно в географической науке учение о районах, в том числе

об              их формировании, развитии, перспективах и практическом значении, стало ядром ее предметной области, а степень разработанности учения о районах дает основание судить о степени методологической и методической оснащенности того или иного раздела географии. «Во всякой науке... - как

отмечал в свое время автор ряда работ, посвященных основам и теории экономического районирования, Н.Н.

Вероятно, мы не слишком исказим истину, если допустим, что в этнографии и этнологии такими исходно-ключевыми понятиями являются язык и этничность. Из отечественных этнологов значительный вклад в развитие теории этничности внесли сначала С.М. Широкогоров, а позднее Ю.В. Брам- лей81. При этом, базовую информацию для построения теории этникоса, этноса и этносоциального организма Ю.В. Бромлей почерпнул из многообразных проявлений этничности в истории народов мира. Синтез географического и этнологического подходов допускает сопоставительный анализ района и этничности, в том числе с использованием сходных мер фиксации изучаемых явлений, если предметом анализа этничности выступают не только ее носители, но и созданные ими артефакты, ментифакты и социофакты.

В рамках реализации федеральной программы "Русский язык" кафедрой русского языка Пермского государственного педагогического университета подготовлен "Словарь говоров Пермской области". Лексико-фразеологический фонд живой народной речи Прикамья может служить одним из поддающихся фиксации критериев региональной идентичности жителей края, так как он отражает "неповторимый языковой облик уральцев", своеобразие народных представлений о мире, природе, особенностях крестьянского мироощущения, народном быте, нормах морали и этикете, обычаях, обрядах, праздниках и поверьях. В живой речи обитателей Прикамья представлены региональные особенности природы края, специфика хозяйственно-экономической деятельности охотников, земледельцев, плотогонов, рыбаков и других жителей края (т. 4, с. 211).

В арсенале экономической географии такими мерами измерения выступают, как это показано в работах Л.Я. Нутенко и Ю.Г. Саушкина82, следующие показатели:

1. Мера центральности, учитывающая неравномерное размещение в данном районе "масс" производительных сил;
2. Меры концентрации, которые характеризуют внутреннюю неоднородность района (на практике, как правило, используются показатели концентрации, основанные на сравнении фактического распределения "масс" со средней величиной - показателем);
3. Меры компактности, особенно важные для целей управления;
4. Меры связанности, выражающие самую сущность (природу) формирования района.
   (Традиционные меры чаще всего основываются на анализе внутренней структуры ("анатомии") пространственной системы района. Но эти меры не учитывают функционирование районной системы, ее "жизни". По предложению Ю.Г. Саушкина целесообразно дополнительно учитывать "суммарную интенсивность контактов" между объектами района.);
5. Меры типичности частей выделенного района или расположенных внутри него объектов, например, методом "распознания образов", если известен набор "ядер типов" и требуется "распознать" их среди всего множества объектов в пределах района, "отсеивая" те из них, которые менее всего соответствуют "ядрам типа", т.е. "эталонам"83.

Одна из причин неудач, подстерегающих национальную политику в России, заключается в том, что теоретики и практики экономической, социальной и этнической политики никогда не сидели за одним круглым столом и не обсуждали, как соотносятся между собой две формы идентичности граждан - этническая и региональная. И каким образом одну из них можно использовать для более эффективной реализации другой.

Можно ли, например, предположить такую логику рассуждений: чем экономически район (регион) более развит и чем привлекательнее его социальная инфраструктура, тем сильнее выражена в нем региональная идентичность. Если это так, то каким образом связаны между собой региональная и этническая идентичности? Действуют ли они скоординировано или конкурируют между собой, или, например, ситуативны и не обнаруживают никакой связи?

Предварительный анализ, скорее интуитивный, чем основанный на специальном изучении, позволяет в существующем сегодня экономическом районировании (регионорировании) выделить регионы с тремя степенями регионального самосознания.

Высокий уровень регионального самосознания характерен для населения четырех регионов, в том числе Европейского Севера, Северо-Запада, Северного Кавказа и Урала. Средний уровень региональной идентичности присущ населению пяти регионов: Центральному, Центрально-Черноземному, Поволжскому, Западной и Восточной Сибири.

Формирование региональной идентичности в известной мере зависит от стадии и степени экономического и социального развития региона.

В советские времена экономгеографы выделяли пять ступеней экономического развития регионов: резервные территории, обладающие большим природным потенциалом (запасами полезных ископаемых, энергетическими и лесными ресурсами и т.д.), но характеризуемые слабым развитием производительных сил, незначительным участием в территориальном разделении труда; районы пионерского экономического развития с мелкоочаговыми расселением и развитием производства; районы крупноочагового развития хозяйства, в которых уже сложились крупные промышленные узлы и транспортные магистрали; районы мощных очагов хозяйственного развития, напоминающие "здание в строительных лесах"; районы сложившегося

~              85

комплексного хозяйства .

Связь экономической и социальной политики с национальной в региональном аспекте в советские времена выражалась в решении задач по преодолению существенных различий в уровне развития регионов. Эта идея восходила к "Тезисам, выработанным Комиссией при ВЦИК по вопросу об экономическом районировании России", в которых, в частности, обращалось

2. Несмотря на сверхэтническую мозаику и рекордный по числу народов Дагестан, региональное самосознание сильнее, чем в других регионах РФ
3. Ростов-на-Дону - "внерайонная столица района"
4. Целостная культурная общность, в принадлежности к которой никто не сомневается
5. Казачество претендует на субэтнос              *
6. Аграрный менталитет
7. Депортации сначала казачества, потом целых народов - посеянные стальные "Зубы Дракона"

457

особое внимание на необходимость гармонического сочетания экономического и этнического принципов районирования.

«В согласии с нашей Конституцией и с общими началами нашей национальной политики, - говорилось в "Тезисах", - экономический принцип районирования должен быть выявлен в такой форме, чтобы он содействовал материальному и духовному развитию всех национальностей и племен РСФСР применительно к особенностям их быта, культуры и экономического состояния. Провозглашенный советской властью принцип самоопределения должен быть сохранен и экономическое районирование должно послужить базой для наивысшего расцвета автономных национальных объединений Ъ хозяйственном отношении»86.

С началом социально-экономических трансформаций и переходом от плановой экономики к рыночной все три сложившиеся при советской власти принципа управления (два "горизонтальных" - экономического районирования и национального выравнивания - и ассоциированный с ними "верти-

458

калъный" - отраслевое из Центра руководство развитием народного хозяйства - забуксовали. В итоге в стране произошел резкий обвал производства, разрушение механизмов хозяйственного развития и, как результат - усиление межрегиональных различий87. Началась неуправляемая перестройка внутри- и межрегиональных связей, что, несомненно, оказывало влияние наряду с другими факторами на формирование региональных идентичностей. Потребовалось осмысление итогов переструктурирования регионов по их хозяйственной специализации и уровню экономического развития. Анализ, произведенный Экспертным институтом Российского союза промышленников и предпринимателей в начале 1990-х годов, позволил выделить пять групп регионов по преобладанию в них тех или иных отраслей и видов деятельности:

Добывающие: Тюмень, Коми, Якутия, Магадан, Бурятия, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа;

Урбанизированные промышленные регионы, в которых в разном сочетании были представлены традиционная тяжелая и легкая промышленность, традиционный или наукоемкий Военно-промышленный комплекс - ВПК (Нижний Новгород, Самара, Екатеринбург, Пермь, Челябинск, Красноярск, Томск, области Нечерноземного центра, Удмуртия). Сюда же был включен и Кузбасс как самый промышленный из добывающих и самый добывающий из промышленных, не имеющий в то же время перспектив активного развития экспорта и поэтому привязанный к внутреннему рынку.

Торгово-промышленные, ориентированные на внешнюю торговлю, в том числе приморские регионы с крупными портами (Мурманск, Архангельск, Приморский край, Калининград, Сахалин, а также Москва и Петербург).

Агропромышленные с некоторым равновесием промышленности и сельского хозяйства, ориентированные на внутренний рынок - Черноземный Центр, большая часть Поволжья, южнорусские регионы (Дон, Кубань, Ставрополье, Курган, Оренбург, Омск, Новосибирск, Иркутск).

Регионы с выраженной этнической доминантой. Наряду с Башкортостаном и Татарстаном, близкими по хозяйству и структуре и к указанным выше агропромышленным регионам, в эту группу входили определенные депрессивные республики Северного Кавказа и Тува88.

Углубление поляризации регионов по уровню экономического развития, а также дифференциации населения по денежным доходам и уровню прожиточного минимума, обострившееся в первом постсоветском десятилетии, вызывали неоднозначные сдвиги в осознании гражданами своей принадлежности к региону проживания. Не удивительно, что в такой ситуации у представителей разных народов, живущих в одном и том же регионе, возникали мучительные вопросы: почему, например, благосостояние и уровень жизни жителей Коми-Пермяцкого национального округа и прежде всего - коми- пермяков намного ниже и общероссийского, и областного уровня? Почему богатый лесом край стал в итоге социальных трансформаций нищим? Почему на территории того же Коми-Пермяцкого округа нет ни одного мало- мальски значительного деревообрабатывающего предприятия?

В литературе несколько вскользь говорится о связи региональной идентичности с объективными факторами, например с уровнем экономического развития региона или материального благосостояния проживающего в нем

населения. Заманчиво, конечно, предположить, что чем прочнее этнополи- тический статус и социальная инфраструктура региона, тем выше качество жизни и соответственно - уровень региональной идентичности.

Сравним уровни региональной идентичности, выявленные, как было показано выше, на основе литературных источников и существующих в обществе мифов, легенд и стереотипов, с некоторыми реальными статистическими показателями.

Предположим, во-первых, что превышение удельного веса занятого над постоянным населением коррелируется в каждом регионе с более высокими показателями социально-экономического развития. По данным официальной статистики, по состоянию на 1999 г. регионы России объединялись в три группы. В пяти регионах - Центральном, Северо-Западном, Западно-Сибирском, Волго-Вятском и на Дальнем Востоке - удельный вес региона по среднегодовой численности занятого населения в экономике в сумме общероссийских социально-экономических показателей превышал долю постоянного населения. В трех регионах - Уральском, Поволжском и Северном - удельные веса постоянного и занятого населения были равны. В трех остальных - доля занятого населения оказалась меньше доли постоянного (табл. 170).

Сопоставление региональных показателей занятого населения и валового регионального продукта позволяет сделать вывод, что выдвинутая гипотеза в целом отражает реальность: удельный вес валового продукта региона выше там, где доля занятого населения преобладает над долей постоянного. К таким регионам, как показывают данные табл. 170, относятся Центральный, Западно-Сибирский, Восточно-Сибирский и Дальний Восток, три из которых именно те регионы, где удельный вес занятого выше доли постоянного населения.

В то же время группировка регионов с высокой степенью региональной идентичности, "замеренной" по литературным источникам, как видно, не совпадает с группировками регионов с высокими показателями экономического развития. Таким образом, подтвердить или опровергнуть связь между уровнями региональной идентичности и экономического развития пока с уверенностью нельзя, так как в принципе возможны альтер-

• нативные интерпретации. Во-первых, может быть, что существующие в обыденном сознании стереотипы уровня региональной идентичности имеют более глубокие корни и отражают скорее историко-культурную общность населения, чем нынешнее экономическое положение. Во-вторых, нет уверенности, что стереотипные представления, полученные из легенд, мифов и литературных источников, адекватно отражают реальное положение вещей. В-третьих, вполне возможно, что уровень регионального самосознания является величиной переменной во времени. Кроме того, после распада СССР реальные процессы приватизации, в ходе которой происходило перераспределение общегосударственной собственности,

• привели к глубокой дифференциации в региональном измерении. Ускоренная приватизация в столичных и крупных городах проводилась в ущерб периферийным интересам. Увлекшись дискуссиями о свободе слова, правах человека и других прелестях демократии, люди в регионах поздно заметили, как их природные и сырьевые ресурсы, а также недвижимость оказались в собственности ловких московских и зарубежных структур.

Удельный вес регионов в общероссийских социально-экономических показателях, 1999 г.89, в %

Следовательно, можно предположить, что в уровне региональной идентичности до и после трансформации могли произойти существенные изменения. Поэтому данный вопрос требует специального изучения.

Опыт, накопленный в Пермской области по комплексному изучению региональных аспектов национальной политики и национальных аспектов региональной политики, имеет большое значение, выходящее далеко за пределы Прикамья. Этот опыт убеждает, что региональная политика имеет свои "точки приложения" в сфере этногосударственных и межэтнических отношений. Речь идет о том, что региональная политика должна обеспечивать решение важных задач в государственно-правовой и в духовной сферах. Основными целями региональной политики в первом случае являются:

• формирование модели федеративного устройства, отвечающей современным социально-экономическим реалиям и историческому опыту России

и направленной на сохранение единства и территориальной целостности нашей страны;

• создание на уровне федеральных органов государственной власти и органов власти субъектов РФ правовых основ и технологий предупреждения межнациональных конфликтов;
• создание правовых, организационных и материальных основ учета и удовлетворения национально-культурных интересов россиян;
• объединение усилий всех звеньев государственной системы и структур гражданского общества, политических и религиозных деятелей для достижения межнационального согласия, решительной борьбы с проявлениями агрессивного национализма. Исключительно важное значение имеют зафиксированные в "Основных положениях" мысли о том, что одними из важнейших задач региональной политики являются, во-первых, признание наряду с правами человека коллективных прав народов и, во-вторых, создание условий по обеспечению "равных прав народов при любых формах самоопределения"90 и, в-третьих, поддержка и развитие национально-культурной автономии.

Особенно важные задачи в сфере этногосударственных и межэтнических отношений состоят в формировании духовности, толерантности, доверительности и солидарности как в межличностных, так и в групповых коммуникациях. Для достижения этой цели региональная политика обязана, в частности, обеспечивать:

• государственную поддержку сохранения самобытной культуры малочисленных народов, условия для сохранения их языка, традиций и среды общения;
• развитие национальных языков и культур и одновременно функционирование русского языка как общегосударственного и как средства межнационального общения;
• предотвращение и мирное урегулирование межнациональных конфликтов;
• сохранение исторического наследия русской культуры, создание в обществе атмосферы уважения к ее достижениям, дальнейшее развитие многовековых традиций культурного взаимодействия, в частности межславян- ских связей, а также связей славянской, тюркской, монгольской и иных культур в рамках общего евразийского этнокультурного пространства91.

Итак, в настоящее время, в начале второго постсоветского десятилетия, складываются благоприятные условия для преодоления предубеждения против роли регионального фактора и региональной идентичности, как стабилизаторов этнополитической и геополитической ситуации. Задача заключается в том, чтобы изучать проблемы внутри- и межгосударственного регионализ-

ма совместно со специалистами из различных стран ками различных научных направлений.

1. 1 Непризнанная республика. Очерки. Документы. Хроника / Сост. и отв. ред.

В.Ф. Грызлов. М„ 1997. Т. 2. С. 185.

2. "Каждый имеет право сохранять свою национальную принадлежность, равно как никто не может быть принужден к определению и указанию национальной принадлежности" (Цит. по: Там же. С. 190).

462

3. "Каждый имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой" (Цит. по: Там же. С. 188).
4. "Государство гарантирует каждому право собственности. Собственник по своему усмотрению владеет, пользуется и распоряжается принадлежащим ему имуществом" (Цит. по: Там же. С. 189).
5. См.: Непризнанная республика. Т. 2. С. 190.
6. "Каждый имеет право пользоваться родным языком, выбирать язык общения" (Цит. по: Там же).
7. "Статус официального языка на равных началах придается молдавскому, русскому и украинскому языкам" (Цит. по: Там же. С. 184).
8. См.: Непризнанная республика. Т. 2. С. 183.              •
9. .              . . Приднестровский конфликт: Исторические, демографические, политические аспекты. Тирасполь, 1998. С, 89.
10. . .,              . . История румын. Кишинев, 1997. С. 212.
11. Подробнее см.: отреферированный доклад Ирины Благодатских в ст.:              - . Создание национальных историй в постсоветских государствах: Новое поколение ученых СНГ размышляет о "своем" и "чужом" прошлом // Независимая газ. Содружество. 1998. № 10. С. 13.

1. Laitin D.D. Identity in formation: The Russian speaking population in the new abroad. L., 1998.

13. . .,              . . Русские в Молдавии: Адаптация или миграция. М., 1998.
14. Меморандумы (№ 1, № 2, № 3). "Об основах нормализации отношений между Республикой Молдова и Приднестровьем", подписанные соответственно, 17 июня и

28. июня 1996 г. и 8 мая 1997 г., см.: Непризнанная республика. Т. 2. С. 216-222.

15. См., например: Опыт этносоциологического исследования образа жизни: По материалам Молдавской ССР / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян. М., 1980;              . . Современные этноязыковые процессы в СССР: Основные факторы и тенденции развития национально-русского двуязычия. М., 1984; . ., -

. . Многообразие культурной жизни народов СССР. М., 1987; Молдова: Столичные жители / Отв. ред. Ю.А. Арутюнян. М., 1994;              . .,              - . . Русские в Молдавии.

16. Обзор и анализ этой литературы содержится в ряде новейших публикаций. Назовем лишь некоторые, наиболее авторитетные, с нашей точки зрения, публикации, затрагивающие этнический аспект:              . . Конфликтология переходного периода: Методологические, теоретические, технологические проблемы; М., 1996; . . Этнический фактор в политической жизни России 30-х годов. Ростов, 1996; . . Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М„ 1996; . . От Татарстана до Чечни: Становление российского федерализма. М., 1995; . Развитие федеральных отношений в современной России. М., 1995; . . Этносоциология: Национальные отношения и межнациональные конфликты. СПб., 1994; Tishkov V. Etnicity, nationalism and conflict in and after the Soviet Union. L., 1997; Социальные конфликты в современной России: (Проблемы анализа и регулирования). М., 1998; Preventing deadly conflict: Strategics and institutions: Proc. of a conf. in Moscow Russian Federation / Ed. dy G.W Lapidus with S. Tsalik. N.Y., 1998; . . Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М.: Наука, 2001.
17. Социальные конфликты в современной России: (Проблемы анализа и регулирования). М., 1999. С. 7.
18. См.: Идентичность и конфликт в постсоветских государствах / Под. ред. М.Б. Олкотт, В.А. Тишкова и А.В. Малашенко. М., 1997.
19. По материалам проведенных опросов, а также проведенной конференции, финансированной этим же проектом, была опубликована коллективная монография, получившая широкий общественный резонанс. См.: Ресурсы мобилизованной этничности / Отв. ред. М.Н. Губогло. М.; Уфа, 1997.
20. Результаты реализации этого проекта были обсуждены в марте 1998 г. в г. Москве, в мае 1998 г. в Стенфордском университете (США), а затем опубликованы в виде двух итоговых коллективных монографий. См.: Социальная и культурная дистанции: Опыт многонациональной России / Авт. проекта и отв. ред. Л.М. Дроби- жева. М„ 1998; Асимметричная федерация: Взгляд из центра, республик и областей / Авт. проекта и отв. ред. Л.М. Дробижева. М., 1998. См. также:              JI.H. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003.
21. . . Введение // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. М„ 1997. С. 10.
22. См.: Tishkov V. Op. cit.
23. См.:              A.M. Введение // Ожог И.А., Шаров И.М. История румын: Краткий курс лекций. Кишинев, 1997. С. 6.
24. Новые Конституции стран СНГ и Балтии. М., 1997. С. 303.
25. Там же. С. 312.
26. Индекс значимости семейной идентификации представляет собой дробь, в числителе которой удельный вес лиц, признавших для себя пребывание в браке "очень значимым" и "значимым", а в знаменателе - "мало значимым" и "совсем не значимым".
27. См.: Непризнанная республика. Очерки. Документы. Хроника. Т. 3. М., 1999. С. 113.
28. Трудовой Тирасполь. 1996. Ноябрь, № 3.
29. См.:              . . Ресурсы среднего класса в зеркале этнополитической ситуации // Второй Междунар. конгр. этнографов и антропологов: Рез. докл. и сообщ. Уфа, 1997. Ч. 2. С. 18-19;              . Формирование постконфликтного синдрома в сфере этногосударственных отношений (опыт Молдовы и Приднестровья) // Рукопись диссертации на соискание ученой степени кандидата наук. М. 2000.
30. . Ориентация Украины может измениться, если у нее появится лидер типа Лукашенко // Независимая газ. 1998. 29 дек.
31. Там же.
32. См.:              . .,              . . Курс лекций по истории Молдавии. Лекции I-XI. Тирасполь. 1992-1994; . Приднестровский конфликт;              . . Покушение на статус: Этнополитические процессы в Молдавии в годы кризиса, 1988-1996. Кишинев, 1997; . . Тернистый путь к справедливости. Тирасполь, 1993; См. также: Бессарабский вопрос и образование Приднестровской Молдавской Республики. Тирасполь, 1993; История Приднестровской Молдавской Республики. Т. 1. Тирасполь. 2000; Т. 2, ч. I, II. Тирасполь, 2001.
33. Цит. по: Бессарабский вопрос... С. 73.
34. Там же.
35. Там же. С. 74.
36. Приднестровье: Прошлое, настоящее, будущее: Документы Междунар. науч. конф., посвящ. 200-летию со дня основания г. Тирасполя. Тирасполь, 1993. С. 19.
37. Существует множество подходов к определению степени и глубины этнической смешанности населения, оказывающей влияние на ход, интенсивность и результативность межэтнических контактов, в том числе на интерференцию этнических культур и языков и на складывание национально-смешанных браков.

Согласно одной из методик исчисления индекс этнической мозаичности мононационального населения региона равен 0, в то время как при увеличении количества этнических образований, при уменьшении различий их друг от друга по численности, индекс стремится к 100%: См.:              . . Определение индекса мозаичности на

ционального состава республик, краев и областей // Сов. этнография. 1976. № 2.

38. См.:              . . Межнациональные браки в СССР. М., 1987.
39. См. об этом подробнее: Там же. С. 48-51.
40. Документ публикуется в "Непризнанная республика": Очерки. Документы. Хроники. Т. 4. М„ 1999. С. 178-180.
41. Текст Устава публикуется в: Там же. С. 166-170.
42. Подробнее см.:              . . О глобализации этнологии на рубеже тысячелетия: К проекту концепции Третьего Конгресса этнологов и антропологов России (8-11 июня 1989 г.) // Ассоц. этнограф, и антропол. наук России. Информ. бюл. М.: ИЭА, 1998. №3/4. С. 11-14.
43. См.:              . . Приднестровский народ как единая общность // История Приднестровской Молдавской Республики. Т. 2. Тирасполь, 2001. С. 110.
44. См.: Межэтнический мир Прикамья. М., 199б. Т. 1-2; 2001. Т. 3Л4 (Далее в тексте: Т. 1, 2...).
45. См.:              . .,              . . Регионоведение. Ростов н/Д, 1998. С. 13.
46. Основные положения региональной политики в Российской Федерации. Цит. по кн.:              . .,              . . Регионоведение. С. 272.
47. . .,              . . Основы региональной политики. М., 1998. С. 32.
48. Там же. С. 19.
49. См.:              . .,              . . Указ. соч. С. 272-273.
50. Подробный анализ этнического состава Пермской области, в том числе в порайонном разрезе (городском и сельском) см.: Т. 1. С. 12-23.
51. Регионы расположены по степени убывания доли русского населения.
52. Российские регионы после выборов-96. М., 1997. С. 465.
53. Т. 3. С. 43;              . . "Западный Урал". С. 145;              . .,              - . Пермское Прикамье. С. 236.
54. . .,              . .,              . .,              . . Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х гг. М., 1996. С. 209.
55. См.:              . . Население и география. М., 1978. С. 6.
56. Hartshorne R. The nature of geography. Lancaster, 1939. P.468. Цит. по: Юго-Восточная Азия: Проблемы региональной общности. М., 1977. С. 7.
57. См.:              -              . Мы коренной народ, а не "национальное меньшинство!" // Удмурт, правда. 1996. 3 сент.
58. См.: Географический энциклопедический словарь: Понятия и термины. М., 19885. С. 262, 263.
59. См.: Федерализм: Энциклопедический словарь. М., 1997. С. 197-200.

«Там же. С. 199.

61. См.: Законы Удмуртской Республики. Ижевск,1995. С. 102-103.
62. См.:              . .,              . . Регионоведение.
63. См.:              . .,              . . Указ. соч.
64. См.: Регионы России, 1998. М„ 1998. Т. 1. С. 3; Регионы России, 1999. М„ 1999. Т. 1.
65. См.: Российские регионы после выборов-96. С. 8-9.
66. Там же. С. 8.
67. Там же.
68. Суверенный Татарстан / Авт.-сост. Д.М. Исхаков; Под ред. М.Н. Губогло. М., 1998!. Т. 3. Модель Татарстана. С. 231.
69. См.: Основные положения региональной политики в Российской Федерации. Цит. по:              . .,              . . Регионоведение. С. 287.
70. Подробнее см.:              . . Очерки этнической истории Печорского края. Сыктывкар, 1952.
71. . .,              . . Мать - Печора. М., 1952. С. 74-75. Цит. по: . . Очерк этнической истории Печорского края. Сыктывкар, 1952. С.87.
72. Российские регионы после выборов-96. С. 9.

73. См.:              . . Человек и толпа. М., 2001. С. 331.
74. . "Я - из Гвардии русской нации" // Завтра. 2000. Март, 12(381).              '
75. Цит. по:              . Как и почему развалился Советский Союз? // Независи-

мая газ., 2001. 12 апр.

76. Прощальная речь 42-го президента США Билла Клинтона // Коммерсант. 2001. 20 янв.
77. . Процент патриотизма на душу населения // Рос. газ., 2001. 5 янв.
78. Прощальная речь 42-го президента США Билла Клинтона.
79. См.:              . . Основы экономического районирования. М., 1958;

. Теория экономического районирования. М., 1969;              . Теоретические проб

лемы экономического районирования СССР // Территориальные производственные комплексы. М., 1970.

80. . . Теория экономического районирования. С. 15.
81. См.:              . . Этнос и этнография. М., 1973;              . Современные проблемы этнографии. М., 1981; . Очерки теории этноса. М., 1983;              -

. . Этнос. : Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай, 1923; См. также: Академик Ю.В. Бромлей и отечественная этнология. М.: Наука, 2003.

82. См. :              . . Меры качества схем членения территорий // Вопросы географии. М., 1973. Сб. 88: Теоретическая география;              . . Экономическая география: История, теория, методы, практика. М., 1973. С. 415-417.
83. . . Указ. соч. С. 416-417.
84. Таблица разработана по источнику: Российские регионы после выборов-96.

С.              8-10, 59-60, 107-108, 230-231, 274-275, 319-320, 389-390, 465Л166, 538-539, 614-6316, 693-694.

85. См.:              . . Теоретические проблемы экономического районирования СССР. С. 29; . . Указ. соч. С. 421-422.
86. Вопросы экономического районирования России: Сборник материалов и статей (1917 - 1920 гг.) / Под ред. Г.М. Кржижановского. М„ 1957. С. 103; Цит. по: -

. . Указ. соч. С. 437Л138.

87. Подробнее см.:              . .,              . . Феномен Удмуртии: Парадоксы этнополитической трансформации на исходе XX в. , М., 2001.
88. Цит. по:              . . Регионы - Центр: Проблемы согласования интересов. М., 2000. С. 142.
89. Таблица разработана по источнику: Регионы России, 1999. Статистический сборник. М„ 1999. Т. 2. С. 28-31.
90. Основные положения региональной политики в Российской Федерации. Цит. по: . .,              . . Регионоведение. С. 287.
91. См.: Там же.
92. См.: The politics of territorial identity: studies in European regionalism / Ed.

S.              Rokhan, D. Urvin. L., 1982; Economy, territory, identity: The politics of European peripheries / Ed. D. Urvin. Beverly Hills, 1983.