ОБРАЗОВАНИЕ, ПРОФЕССИЯ, ТРУД

Известная по некоторым литературным источникам противоречивая роль образования, точнее - образовательного уровня в современных адаптационных процессах, послужила побудительным мотивом включения в программу проекта "Электрокардиограмма (ЭКГ) социальных трансформаций" гипотезы о возрастающей роли высшего образования по мере движения России путем демократических реформ и переходом от плановой к рыночной экономике. Для эмпирической проверки этой гипотезы в инструментарий этносоциологического опроса были включены три ракурса обследования в соответствии с тремя перспективами вйдения этой проблемы.

Задача заключается в выяснении, в какой мере наши современники с п о - ' собны изменить к лучшему невысокое мнение населения о качестве высшего образования и о перспективах усиления его роли в формировании профессионально-трудовой идентичности и более высокого уровня конкурентоспособности. Для восстановления пошатнувшегося авторитета высшего образования необходимо было проверить, какую отдачу ждут от него различные слои и группы населения на трех различных уровнях, в том числе на личностном ("Что дает человеку высшее образование?", "Какие меры нужны для улучшения социального самочувствия граждан?"), на государственном ("Какой должна быть Россия, чтобы ее считали великой державой?") и на диаспоральном ("Должна ли Россия защищать права и культуру соотечественников, живущих в бывших союзных республиках?"). Данные, полученные весной 2002 г.

свобод и культуры соотечественников в ближнем зарубежье оказалась непререкаемой. Поэтому обратимся к эмпирическим данным.

За годы советской власти, особенно в послевоенный период, у граждан страны сформировалась высокая мотивация на получение высшего образования.

Наряду с хорошей профессией авторитет высшего образования складывался согласно данным опроса в тех же республиках из убеждения, что, заканчивая вуз, человек обретает диплом, дающий высокий статус, и обеспечивает себе тем самым материальное благополучие и успех в жизни. Размах вариации в представлениях граждан относительно каждой из этих ценностей, занявших в иерархии из восьми позитивных итогов высшего образования соответственно второе-четвертое место, был незначительным. Он колебался в представлениях граждан четырех республик в оценке успеха в жизни в пределах 2.8%, диплома, дающего высокий общественный статус, - 3.3, и материального благополучия - 6.8%. На пятом месте среди "плодов" высшего образования оказался "высокий уровень культуры", на шестом - возможность получения работы за рубежом. Едва ли не удивительнее всего в итогах опроса - единообразный ряд нисходящей иерархии ценностей в каждой из четырех республик. Так, например, удельный вес лиц, считающих, что высшее образование дает человеку хорошую профессию, превосходил долю назвавших работу за рубежом в республике Марий Эл в 3.2 раза, в Удмуртии - в 4.6, в Башкортостане - в 4.8 и в Татарстане - в 5.3 раза (см. табл. 100).

Таким образом, анализ социальных "заслуг" высшего образования на заре второго постсоветского десятилетия не оставляет никаких сомнений: в формировании профессионально-трудовой идентичности высшему образованию принадлежит выдающаяся роль.

Важная роль высшего образования в обретении профессионально-трудовой идентичности признавалась весной 2002 г. независимо от национальной принадлежности. В представлениях всех без исключения респондентов титульных национальностей, в том числе среди русского населения в четырех республиках ПФО, получение хорошей профессии ассоциировалось с наличием высшего образования. При этом незначительные различия в оценке роли высшего образования среди респондентов титульных национальностей (65.4 у башкир против 57.7 у татар) были выражены сильнее, чем среди групп русских респондентов (57.4 в Башкортостане против 55.6% в Татарстане). Сходным образом обстояло дело в оценке еще трех ценностей: диплома, дающего определенный статус, материального благополучия и уровня культуры. Лишь только в оценке роли высшего образования как фактора, обеспечивающего жизненный успех, различия между русскими, проживающими в Башкортостане и в республике Марий Эл, были сильнее (31.1 против 27.3%), чем у опрашиваемых титульных национальностей (36.9 против 36.2%) (см. табл. 101).

Межэтнические различия имели место и в самой иерархии ценностей, обретаемых с помощью высшего образования. Второе место после хорошей профессии в представлениях башкир, марийцев и татар занимал диплом, в то время как для удмуртов важнее остальных ценностей, кроме профессии, было материальное благополучие. На третье месте башкиры, марийцы и удмурты поставили успех, татары - материальное благополучие, на четвертое - башкиры, марийцы и удмурты - материальное благополучие, татары - успех в жизни (см. табл. 101). В представлениях русского населения всех четырех республик первые два места в иерархии ценностей, достигаемых с помощью высшего образования, были - хорошая профессия и диплом.

От успешной реализации професси она льно-труд о в ой идентичности за-

«

висит не только материальное благополучие, но и социальное самочувствие большинства людей. В условиях рыночной экономики труд как основа п р о - фессионально-трудовой идентичности выступает важным фактором и критерием конкурентоспособности человека, показателем степени его самовыражения и самоутверждения. Таким образом, проясняется стратегия выхода

из тупика той анти интеллектуальной политики, в который пытались завести население России младореформаторы и особенно идеологи и практики из команды первого Президента РФ.

В иерархии мер, необходимых для улучшения социального самочувствия граждан России, повышение образовательного уровня стоит на первом месте со значительным отрывом от иных мер. Перечислим их в нисходящем порядке в соответствии с рангами, полученными каждым из них в оценках всего взрослого населения четырех республик ПФО: повышение нравственности, воспитание толерантности, ограничение влияния западной массовой культуры, укрепление солидарности народов, расширение социальных гарантий.

Менее всего большинство населения возлагает сегодня надежды на религиозное воспитание как на меру, способную улучшать социальное

самочувствие граждан страны. Урожай голосов, собранных религиозным воспитанием в ходе э т но с о ци о л о ги ч е с ко го опроса весной 2002 г., был несоизмеримо меньше, чем урожай, собранный образованием, в том числе в 5.2 раза в Башкортостане и Татарстане, в 8.1 - в Марий Эл и почти в 10 раз в Удмуртии {табл. 102).

Приведенные данные имеют непреходящее значение: во-первых, они указывают на пропасть, пролегающую между двумя важными сферами современной жизни: эмоци онально-пс их ологичес кой и - менее доступной для религиозного влияния - социально-экономической, во-вторых, рассеивают иллюзии некоторых политиков, пытающихся с помощью религии поправить состояние дел в социальной сфере, в частности преодолеть нищету и бедность, минимизировать процессы имущественной поляризации, стабилизировать общество.

Большинство взрослого населения четырех республик убеждено, что по сравнению с религиозным воспитанием для улучшения социального самочувствия сегодня гораздо более значимы другие меры: повышение нравственности, воспитание толерантности и укрепление солидарности, ограничение влияния массовой западной культуры, социальные гарантии (см. табл. 102). Выявленные опросом межэтнические и межреспубликанские различия в оценке каждой из перечисленных мер не меняют в целом существа дела, хотя и заслуживают дополнительного анализа.

С ряду мер, необходимых для улучшения социального самочувствия граждан, как уже говорилось, лидировал фактор повышения образовательного уровня. Эту меру бесспорно приоритетной признали 53.5% удмуртов и 48.6% татар. На втором месте в иерархии мер из семи номинаций оказалось воспитание толерантности, необходимость которой признали 34.9% башкир и

¦

32,0% удмуртов, на третьем - повышение нравственности (32.7% татар против 25.7% марийцев), на четвертом - ограничение влияния западной культуры, и далее соответственно укрепление солидарности, расширение социальных гарантий и, наконец, усиление религиозного воспитания (табл. 103).

Весьма существенными оказались межэтнические различия в оценке весомости мер, занявших полярные места. В двух республиках - Башкортостане и Татарстане с титульным населением исламского вероисповедания опросом был выявлен почти четырехкратный разрыв между мерой-лидером (повышение образовательного уровня) и мерой-аутсайдером (усиление религиозного воспитания). В двух других республиках - Марий Эл и Удмуртии - между этими же мерами зафиксирован соответственно более, чем семикратный и чуть менее, чем десятикратный разрыв (см. табл. 103). Среди русского населения всех четырех республик различие между отношением к образованию и к религии как к полярным мерам, способным улучшить социальное самочувствие граждан, оказалось более значительным, чем среди всех опрошенных титульных национальностей этих же республик (см. табл. 103).

Общий вывод, вытекающий из анализа данных опросов взрослого населения в 2002 г. таков: повышение образовательного уровня населения является неизмеримо более "влиятельным" фактором формирования профессионально-трудовой идентичности, чем религиозное воспитание и некоторые другие факторы.

103

Образование как фактор улучшения социального самочувствия граждан (но итогам опроса 2002 г.), в %

По мере взросления человека более рациональным становится его решение тратить деньги на те или иные услуги, предметы жизнеобуст- ройства, культурные ценности, на обеспечение восходящей карьеры или, наконец, на оплату средств, способствующих становлению его профессионально-трудовой идентичности. В ходе опроса взрослого населения четырех республик в 2002 г. оказалось, что более чем каждые двое из пятерых потратили бы лишние деньги на платное обучение, подтвердив тем самым высокую мотивацию на получение образования вопреки всем трудностям жизни, связанным сегодня с ухудшением экономического положения с т р а - н ы .

В избранной нами логике анализа роли высшего образования в формировании п ро фессионально-труд о в ой идентичности речь идет не только об оценке роли образования в судьбе отдельной личности, но и о том месте, которое занимает образование в системе показателей достоинства и величия государства. Приведенная выше информация, почерпнутая из базы данных этносоциологических опросов, проведенных Центром по изучению межнациональных отношений (ЦИМО) Института этнологии и антропологии (ИЭА) РАН, подтвердила уже имеющиеся в литературе выводы о позитивной роли образования в восходящей социальной мобильности и мобилизации. В самом деле, как свидетельствует автор ряда публикаций о молодежи и образовании Д.Л. Константино в ский43, образование в значительной степени обуславливает социальную мобильность, открывает доступ к общественным благам, облегчает интери ори зацию многих социальных ролей и статуса44.

Глубокое убеждение граждан в высокой значимости образования в их личной социальной и культурной биографии могло бы вызвать некоторые сомнения, если бы оно не дополнялось экстраполяцией на государство в целом. Если согласиться с разведением смысловой нагрузки двух понятий "государство" и "государственность" и, приняв предложение И.Г. Яковенко, говорить о государстве не только как о социальном институте, но и как об умонастроении, то откроется возможность для сравнения представлений граждан о роли образования в формировании как личностной, так и госу- дарственнической идентичности45. В отечественной историографии еще со сталинских времен преобладает традиция противопоставления маленького человека и государства, человека как винтика в государственной машине. Однако данные этносоциологических исследований показывают, что сами люди по истечении первого постсоветского десятилетия уже думают несколько иначе. Как и для себя лично, значительные группы взрослого населения считают высокий уровень образования населения одним из первостепенных критериев величия России. Во всяком случае почти двое из троих взрослых граждан четырех республик ПФО весной 2002 г. были убеждены, что Россию считали бы великой державой, если бы ее население имело высокий уровень образования. Подобные взгляды были характерны для 62.2% взрослого населения Удмуртии, 62.7 - Башкортостана, 63.2 - Татарстана и 65*5% - республики Марий Эл. Вторым и третьим по значимости идентификационным критерием величия России вслед за образованием, назывались высокие научные достижения вместе с передовыми технологиями, а также высокий уровень духовной культуры. В аутсайдерах в инвентаризационном списке величия идентичности России, согласно представлениям граждан, оказались высокие спортивные достижения и свободная конкуренция.

На основе полученных в ходе опроса данных о представлениях граждан

о              критериях величия России можно мысленно построить иерархическую пирамиду, в верхней части которой - образование, наука и духовность (не теократическая, а гражданская), а в нижней - спорт и свободная конкуренция. Скорее к нижней, чем к верхней, примыкает коллективизм и солидарность народов, поколебленные, по всей видимости, поступательным движением индивидуализма. Поражает более чем десятикратный разрыв в позитивной оценке высокообразованного населения и свободной конкуренции в качестве атрибута рыночной экономики, как двух полярных условий для того, чтобы Россию можно было бы считать великой державой {табл. 104).

Среди респондентов титульных национальностей указанный разрыв колеблется от 8.2 единиц у башкир до 19.3 у удмуртов и от 8.7 единиц у русских Удмуртии до 12.6 - у русского населения Башкортостана. Из данных опроса следует, что высокий уровень образования как фактор величия страны выше ценится удмуртами и марийцами по сравнению с башкирами и татарами, а также русскими Удмуртии и республики Марий Эл по сравнению с русскими Башкортостана и Татарстана. На основе этих, хотя и косвенных, данных можно предположить, что в двух республиках с титульным населением, относящимся к финно-угорской языковой группе, традиционные проде ржа внические настроения распространены несколько шире, чем позитивное отношение к принципам рыночной экономики {табл. 105).

Позитивная роль образовательного фактора отчетливо проявилась в представлениях российских граждан в связи с выбором тех или иных способов оказания поддержки соотечественникам, волею исторической судьбы оказавшихся за пределами России. Половина взрослого населения в каждой из четырех республик ПФО указала, что лучшей формой защиты прав и культур соотечественников она считает бесплатное обучение в

106

Как защищать права и культуру соотечественников, живущих в бывших союзных республиках СССР (по итогам опроса 2002 г.), в %

Как защищать права и культуру соотечественников, живущих в бывших союзных республиках (по итогам опроса 2002 г.), в %

вузах России в сочетании со снабжением соотечественников в местах их проживания учебниками и научной литературой. Таких взглядов, в частности, придерживалось 50.4% взрослого населения Башкортостана, 52.45 - республики Марий Эл, 54.3 - Татарстана и 45.8% - Удмуртии (см. табл. 106).

В иерархии из шести способов оказания поддержки соотечественникам бесплатное обучение в вузах России занимало первое место в представлениях граждан Башкортостана и Татарстана и второе место в представлениях граждан республики Марий Эл и Удмуртии. Более высокая душевная щедрость населения двух первых республик по сравнению с двумя вторыми, видимо, в какой-то мере была связана с лучшим экономическим положением Башкортостана и Татарстана по сравнению с Марий Эл и Удмуртией. Вместе с тем за создание славянских университетов в странах ближнего зарубежья урожай голосов в Марий Эл и в Удмуртии оказался хотя и в целом незначительным, но все же несколько более весомым, чем в Башкортостане и Татарстане. Вероятно, сама номинация "славянский университет" ассоциируется не только с русским языком, но и с православием 26 млн русских, оказавшихся самой крупной этнической группой в составе соотечественников {табл. 107).