ПРАВОВОЙ СТАТУС ИДЕНТИЧНОСТЕИ В НОВОЙ РОССИИ
Особая статья гарантирует широкие возможности индивидуального выбора 1) национальной и 2) языковой идентичностей каждого человека. "Каждый, - подчеркивается в ст. 26, - вправе определять и указывать свою национальную принадлежность. Никто не может быть принужден к определению и указанию своей национальной принадлежности". "Каждый, - согласно второй норме этой же самой статьи, - имеет право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества"52. Ст. 68 "гарантирует всем... народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития"53. Родной язык является результатом свободного индивидуального выбора каждого человека и не всегда совпадает с его этнической принадлежностью. Поэтому "родной язык народа" - скорее метафора, чем научная дефиниция. Если согласиться с нормой Конституции, автоматически приравнивающей это понятие понятию "язык своего народа", то очень трудно представить себе о каком языке "родном" или "своего народа" в приведенной статье идет речь в тех случаях, когда часть народа, иногда от половины до трех четвертей, родным признают язык не своего, а другого народа. Если, например, более половины немцев, корейцев и ряда других народов России считают родным не язык своего народа (немецкого, корейского), а русский, то приведенная выше конституционная норма превращается, если не в нонсенс, то по крайней мере в ребус.
Наряду с гражданской, национальной и языковой в Конституции признаются права и свободы на обладание и реализацию других форм самоидентификаций и идентичностей: 3) конфессиональной ("каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию, или не исповедовать никакой" - ст.
28), 4) территориальной ("каждый... имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства" - ст. 27), 5) коллективистской ("каждый имеет право на объединение" - ст. 30), 6) имущественной ("каждый вправе иметь имущество в собственности, пользоваться и распоряжаться им..." - ст. 35; "признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности" - ст. 8, в том числе частная собственность на землю - ст. 9, 36), 7) профессиональной ("каждый имеет право... выбирать род деятельности и профессию" - ст. 37), 8) семейной ("материнство и детство, семья находятся под защитой государства" - ст. 38; "в Российской федерации... обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан" - ст. 7), 9) тендерной ("мужчина и женщина имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации" - ст. 19),- политической ("в Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность" - ст. 13; "Граждане... имеют право участвовать в управлении делами государства" - ст. 32), 11) культурной ("каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям" - ст. 44).
Анализ основных норм и положений Конституции РФ, посвященных идентичности, связанной с правами и свободами человека и гражданина, дает основание для вывода о том, что менее всего в ней (в Конституции РФ) повезло возрастной идентичности и прежде всего молодежной части населения России. Так, например, в ст. 19 гарантируется равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от многих признаков, включая пол, расу, национальность, язык и многое другое, но не говорится о возрасте. Более того, чрезвычайно рано, по достижении 18 лет, на трудоспособных детей ст. 38 возлагается обязанность заботиться о нетрудоспособных родителях. Таким образом, остается целый период молодежного возраста с 18 до 30 лет, когда молодые особенно остро нуждаются в государственной поддержке, но именно по этому периоду в Конституции не содержится ни одной нормы.
Между тем именно в этом возрасте, когда молодежь одновременно делает карьеру, нередко совмещая работу и учебу, расширяет свой кругозор, создает семью, она особенно остро ощущает необходимость в государственной заботе о молодой семье, в обеспечении трудоустройством, содействии образованию и воспитанию, в стимулировании молодежного предпринимательства и творческих инициатив.Возрастная идентичность, основанная на рационализированном отношении к времени и уходящая своими корнями в эпоху Возрождения, является едва ли не самой трудной для изучения и анализа по той причине, что нет четких критериев для определения границ того или иного возрастного статуса. Трудности этим не кончаются. Фатальная неизбежность перехода, сна
чала из детства в юность - радостно, а затем, ближе к старости, все более и более грустно, постоянно напоминает, что ни один человек, как ни одно живое существо, не может уклониться от смены поколений и ухода в мир иной. Понятно, что и цена времени сильно меняется в зависимости от возраста и от степени значимости собственнической идентичности, т.е. собственника времени.
Благодаря биооснове, тендерная идентичность достается человеку на всю жизнь. Согласно той же основе возрастная идентичность меняется в каждую единицу времени. В этом их сходство и различие.
Не трудно заметить, что все перечисленные идентичности, за исключением тендерной и частично этнической, относятся в широком смысле к классу социокультурных явлений. Учитывая особое значение этнической, религиозной, гражданской и религиозных идентификаций, каждая из них интересовала нас в разных по степени интенсивности проявлениях и прежде всего в активных (сильных), умеренных и пассивных (слабых) состояниях. Мониторинговые опросы, проведенные на достаточно крупных выборках, показали, что люди охотно и адекватно отвечают на очень интимные, как нам казалось, вопросы о значимости и даже о степени значимости для них каждой из перечисленных в анкете идентичностей.
В нынешних условиях, когда Россия не может самоопределиться как государство и мечется между демократией и авторитаризмом, между патернализмом и инициативностью, тоталитаризмом и олигархией, "сгребая их в один ненужный ком", трудно ждать от ее юных граждан четкого понимания времени, страны, своих народов и самих себя54.
Совокупному портрету нынешней молодежи присущи такие неоднозначные черты, как глубокий раскол, сильная дифференциация, обширная маргинализация, метастазы беспокойства. При этом сочетание черт, унаследованных ею от традиционализма и консерватизма с поверхностным приобщением к технологиям модернизма и лозунгам реформизма, гремучая смесь коллективизма и индивидуализма делают ее взгляды, позиции, ориентации эклектичными, а поведение - непредсказуемым. Из смешения стилей, образов, настроений, из незрелой идентичности рождается опасная потенциальная возможность того, что она (молодежь) легко может быть сбита с толку и оказаться добычей тех или иных криминальных структур, заинтересованных заручиться ее поддержкой для достижения своих корыстных целей.
При создании портрета нынешней молодежи, вступающей в жизнь на рубеже тысячелетий, представляются чрезвычайно важными и значимыми уверенность, что молодые люди помнят и думают друг о друге, понимание, какое влияние они оказывают друг на друга, и, наконец, как они друг к другу относятся. Эти три кита, на которых держится социальная психология, весьма полезны и удобны и для других наук, в центре внимания которых человек и его представления, культура и ее освоение, особенно в том случае, когда под культурой понимается "опыт деятельности людей, имеющий, в конечном счете, жизненное значение для всего данного конкретного общества в целом". При таком подходе культурной идентичностью обладает тот индивид, "который в достаточной степени усвоил накопленный предшествующими и его собственным поколением общественно значимый опыт"55. При этом важно подчеркнуть, вслед за Ю.И. Семеновым, что овладение культурой, а следовательно, и, добавим от себя, и культурной идентичностью, означает приобретение не только и не столько знаний, сколько умения. Мало, например, знать, как нужно вести себя (компетентность), нужно уметь вести себя соответствующим образом56.
Нормальная идентичность представляет собой постоянно развивающийся процесс. И каждый прожитый день, месяц или год репрезентируют определенную жизненную ситуацию.
Следовательно, идентичность как процесс есть переход от одной ситуации в другую, из одного состояния в другое.Как уже заметил читатель, я оставляю список идентичностей открытым, так как не уверен, что кто-нибудь его сможет "закрыть". Самопознание, самоопределение и самоутверждение человека происходят в обществе. Дихотомия "я - общество, сознание - бытие" постоянно изменяется и развивается. Стоило рухнуть КПСС в качестве "руководящей и направляющей", как немедленно расширились ряды сомневающихся в идеологии марксизма, предоставляющего в определенной степени не только учение, но и веру. Хотя и сегодня одни считают, что "бытие определяет сознание", в то время как другие твердо уверены в обратном, полагая, что сознание первично, и потому именно оно определяет бытие.
В том, что пакет идентичностей не завершен и может быть расширен или сокращен, убеждает тот факт, что наряду с формальными, назовем их рациональными, человек свободен в выборе и некоторых неформальных идентичностей, с точки здравого смысла кажущихся иррациональными.
Никто и ничто не заставляет человека взбираться на вершину горы, порой рискуя жизнью. Говорят, но еще чаще поют о том, что горы зовут, и что "лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал". Однако восхождение на ледники трудно поддается логическому объяснению: там много воды, хотя и замерзшей, но совсем нет хлеба. Тем не менее в 30-е годы, а затем позднее, в постсоветский период, в 50-60-е годы в Советском Союзе сформировалась значительная группа альпинистов. И самое удивительное, что их ряды рекрутировались из числа не романтиков-гуманитариев, а чаще всего из технарей и естественников.
Существует мнение, что первым альпинистом России был Петр Великий. Будучи в дни молодости в Г ермании, он однажды на спор совершил восхождение на вершину горы Брокен, что в Г арце и запалил там ночью костер то ли для отпугивания, то ли для приманивания местных ведьм. И хотя многие легенды и подвиги из истории альпинизма связаны с представителями технических наук и профессий, решающая инициатива в зарождении альпинизма принадлежит географам, этнографам, антропологам, топографам, у которых счастливо сочетались рациональные и иррациональные интересы к горовосхождению.
Альпинизм - это не физкультура, не способ добывания средств к жизни, а всего лишь "поэтическая отдушина в стиле жизни". С точки зрения теории идентичности это скорее всего иррациональная, а не рациональная, идеальная, а не материальная форма самоопределения и самовыражения. И таких форм каждый может припомнить десятками.
Их список неограничен и нескончаем. Иррациональным страстям подвержены многие, независимо от возраста, пола, социального положения и этнической принадлежности. В 1997 г. пять англичанок отправились на Северный полюс вместе с мужчинами. Спустя два года они уже в составе только женской команды решили покорить Южный полюс. За три месяца они прошли 550 км по ледяной пустыни Антарктиды. Этому походу предшествовали изнурительные тренировки с огромными нагрузками. Все женщины, в том числе и одна из вдохновительниц - Рози Стэнсер, внучатая племянница королевы Великобритании Елизаветы II, делали многочасо
вые пробежки, таскали тракторные шины, а в походе несли на себе груз больше собственного веса. Однако ни одна из любительниц острых ощущений не сумела объяснить, во имя чего она рвется к вершине Земли. Покорение полюса для них было скорее мечтой, чем работой, спортом, хобби, акцией феминисток или любой другой формой идентификации, имеющей рациональный смысл57.
Иррациональные основы самоидентификации признаются неохотно, или же рассматриваются как разновидность мечты, иллюзии и фантазий, уместных в качестве развлечений на досуге. Согласно другим авторам, к иррациональному апеллируют для того, чтобы с его помощью достигнуть своей цели58, или для того, чтобы объявить человека "марионеткой бессознательного"59.
Базовая структура личности может быть представлена как совокупность идентичностей, идентифицированных (приобретенных) в различных ситуациях или этапах жизни под давлением тех или иных потребностей человека и предписаний среды. В данной работе не ставится задача выявления и характеристики важнейших причин, сил, инстинктов и факторов, механизмов и иных "родителей" (по 3. Фрейду и Г. Юнгу) идентичности, как, например, физических родителей, социальных и политических лидеров, художественных образов или персонажей. Вместе с тем и финальные цели (по А. Альфреду) в качестве реальных или воображаемых стимулов также остаются за пределами данного исследования. Наша задача гораздо проще: во-первых, дать описание лишь тех проявлений, с которыми связывается та или иная идентичность, и, во-вторых, соотнести конкретную идентичность в представлениях и в официальных документах; как, например, в конституциях и других законодательных документах, и наконец, в-третьих, показать связи между различными формами идентичностей.
Оставляя "список" идентичностей открытым, я, тем самым, самокритично расписываюсь в концептуальной слабости избранного подхода в осмыслении идентификации идентичностей. Однако отказаться от него я не вправе, так как, например, каждая из социальных революций, которыми нашпигована история человечества, вела как раз к очередному расширению списка идентичностей. Даже Пушкин, по свидетельству Достоевского, "не раз стыдился того, что он только поэт"60. Заметив эту черту в своем кумире, всемирно известный мастер художественного психоанализа допускал, что эта черта - мазохистское понимание ограниченности списка идентичностей - встречается и среди других народов, хотя и не так часто, как в России среди русских. «Там (в Европе. - . .), - рассуждал автор "Дневника писателя", - от давнишней привычки к делу всех и каждого, успели рассортиро- ваться веками занятия и значения людей, и почти каждый там знает, понимает и уважает себя - и в своем занятии, и в своем значении. У нас же, - резюмировал Ф.М. Достоевский социальную историю России, - при двухсотлетней отвычки от всякого дела - несколько иначе. Затаенное, глубоко внутреннее неуважение к себе не лишает даже таких людей, как Пушкин и Грановский»61.
Детальное рассмотрение частных идентичностей потребовало анализа разнообразного материала: от ведомственной статистики до итогов социологических опросов. Часть этих материалов или широко известна или же традиционна для этносоциологических опросов, проведенных Институтом
48
вые пробежки, таскали тракторные шины, а в походе несли на себе груз больше собственного веса. Однако ни одна из любительниц острых ощущений не сумела объяснить, во имя чего она рвется к вершине Земли. Покорение полюса для них было скорее мечтой, чем работой, спортом, хобби, акцией феминисток или любой другой формой идентификации, имеющей рациональный смысл57.
Иррациональные основы самоидентификации признаются неохотно, или же рассматриваются как разновидность мечты, иллюзии и фантазий, уместных в качестве развлечений на досуге. Согласно другим авторам, к иррациональному апеллируют для того, чтобы с его помощью достигнуть своей цели58, или для того, чтобы объявить человека "марионеткой бессознательного"59.
Базовая структура личности может быть представлена как совокупность идентичностей, идентифицированных (приобретенных) в различных ситуациях или этапах жизни под давлением тех или иных потребностей человека и предписаний среды. В данной работе не ставится задача выявления и характеристики важнейших причин, сил, инстинктов и факторов, механизмов и иных "родителей" (по 3. Фрейду и Г. Юнгу) идентичности, как, например, физических родителей, социальных и политических лидеров, художественных образов или персонажей. Вместе с тем и финальные цели (по А. Альфреду) в качестве реальных или воображаемых стимулов также остаются за пределами данного исследования. Наша задача гораздо проще: во-первых, дать описание лишь тех проявлений, с которыми связывается та или иная идентичность, и, во-вторых, соотнести конкретную идентичность в представлениях и в официальных документах; как, например, в конституциях и других законодательных документах, и наконец, в-третьих, показать связи между различными формами идентичностей.
Оставляя "список" идентичностей открытым, я, тем самым, самокритично расписываюсь в концептуальной слабости избранного подхода в осмыслении идентификации идентичностей. Однако отказаться от него я не вправе, так как, например, каждая из социальных революций, которыми нашпигована история человечества, вела как раз к очередному расширению списка идентичностей. Даже Пушкин, по свидетельству Достоевского, "не раз стыдился того, что он только поэт"60. Заметив эту черту в своем кумире, всемирно известный мастер художественного психоанализа допускал, что эта черта - мазохистское понимание ограниченности списка идентичностей - встречается и среди других народов, хотя и не так часто, как в России среди русских. «Там (в Европе. - . - рассуждал автор "Дневника писателя", - от давнишней привычки к делу всех и каждого, успели рассортиро- ваться веками занятия и значения людей, и почти каждый там знает, понимает и уважает себя - и в своем занятии, и в своем значении. У нас же, - резюмировал Ф.М. Достоевский социальную историю России, - при двухсотлетней отвычки от всякого дела - несколько иначе. Затаенное, глубоко внутреннее неуважение к себе не лишает даже таких людей, как Пушкин и Грановский»61.
Детальное рассмотрение частных идентичностей потребовало анализа разнообразного материала: от ведомственной статистики до итогов социологических опросов. Часть этих материалов или широко известна или же традиционна для этносоциологических опросов, проведенных Институтом
этнологии и антропологии (ИЭА) (бывшим Институтом этнографии АН СССР) в течение более трех десятилетий в разных регионах бывшего СССР, но впервые интерпретируемых под углом зрения формирования идентичности и сосуществования частных идентичностей.
При разработке инструментария к проекту "Этнополитические представления молодежи. Формирование и функционирование" в анкету впервые были включены самооценочные вопросы о степени важности (значимости) для человека (респондента) пяти форм идентичности: в том числе национальной, религиозной, имущественной, гражданской (республиканской и общероссийской).
Цель этого приема, понятно, состояла не столько в выяснении качественной стороны дела, сколько в сопоставлении различных форм частных идентичностей по собранному каждой из них урожаю голосов.
К сожалению, в анкету проекта "Молодежь России: три жизненные ситуации" был включен лишь один вопрос о значении религиозной идентичности для когорты 17-летних и два вопроса о национальной и религиозной идентичности для двух других когорт в возрасте 24 и 31 год. Отсутствие прямых вопросов о той или иной частной идентичности в этом проекте компенсируется вопросами о динамике ценностных ориентаций молодежи и о соответствии их жизненных притязаний реальности. Предварительный анализ полученных результатов по ответам респондентов на вопрос, какими бы хотели себя видеть 17-летние, находящиеся в начале молодости, через 15 лет, нынешние 24-летние (середина молодости), через 7 лет, и, наконец, какие качества присущи нынешним 31-летним (завершение молодости), продемонстрировал возможность сопоставления и сравнения данных о важности той или иной формы идентичности с представлениями молодежи о ценностях и планах на будущее с реальностью.
Так, например, из предложенного всем трем когортам набора из 15 качеств, на первом месте у всех трех когорт (по сумме выборов до пяти вариантов) оказалась семья, на втором - благополучие, на последнем - религия62.
Учитывая наиболее высокий урожай голосов, собранных семьей (от 53.4 до 83.0%) и благополучием (от 71.3 до 77.7%), через год мы включили в инструментарий следующего исследования по проекту "Национальные процессы, языковые отношения и идентичность" специальный вопрос по семейной идентичности: "В какой степени для Вас значимо быть в браке?"
Представительные опросы, проведенные весной и летом 1998 г. в Республике Молдова, Приднестровье, Гагаузии, а так же в Азербайджане и в г. Ереване, превзошли все ожидания ( . 1)
Первое место по сумме вариантов ("очень значимо" и "значимо") во всех регионах, где были проведены этносоциологические опросы по проекту "Национальные процессы, языковые отношения и идентичность", заняла семейная идентичность. В Азербайджане эта форма идентичности (семейная) разделила первое-второе место с имущественной идентичностью. В Приднестровье и Гагаузии имущественная идентичность по значимости заняла второе, а в Республике Молдова, в Азербайджане и в Ереване - третье (после национальной принадлежности). Религиозной идентичности отдали предпочтение в последнюю очередь в Приднестровье, в Молдове, Гагаузии и Азербайджане.
Вопросы о важности и значимости частных идентичностей в исследованиях 1997-1998 гг.
|
| Исследовательские проекты. Время и регион их реализации |
|
|
| |||
|
| Когорты: Количество опрошенных и номера вопросов в анкетах |
|
| ||||
Год | ||||||||
| 1997 | 1998 | ||||||
| Этнополити- |
|
|
|
|
|
|
|
Наименование форм частных идентичностей | ческие представления | Молодежь России- ненные ситуации | три жиз- | Национальные процессы, языковые | отношения и идентичность | |||
молодежи | молодежи |
|
|
|
|
|
|
|
| 17 | 1 17 24 | | 31 | Республика Молдова | Приднестро вье | Г агаузия | Г ' 1 Азерб айджан | Ереван |
Количество опрошенных | 14 139 | 1068 1390 | 1381 | 650 дополни | 350 дополни | 785 школь | 787 беgt;кенцы | 219 |
|
| . 3839 | - | тельно + 230 | тельно + 57 | ники +257 | +302 1 1 |
|
1. Национальная | Б15 | Ж4 | Ж4 | Г9 | ПО | Г9 | Г9 | ПО |
2. Имущественная | Д9 | - - | - | Е2 | Е2 | Е6 | Е2 | Д5 |
3. Религиозная | В7 | БЗ БЗ | БЗ | Г11 | Г12 | Г11 | Г11 | Г'12 |
4. Региональная |
| - - | - | Д15 | Д1 | Д16 | - |
|
5. Гражданская | Е14 | - - |
| - | Г5 |
| - | Г6 |
а) республикканская |
|
|
|
|
|
|
| азербай джанцы |
б) Приднестровье |
|
|
|
|
|
|
|
|
6. Гражданская | Е15 | - - | - | Г5 | Г6 | Г6 | Г5 | Г5 |
(общероссийская) |
|
|
|
|
|
|
| армяне |
(общемолдавская) |
|
|
|
|
|
|
|
|
7. Гражданская СССР |
| - - | - | ГЗ | ГЗ | ГЗ | ГЗ | ГЗ |
8. Семейная |
| - - | - | А13 | А13 | А13 | А13 | А13 1 |
Из приведенных данных следует вывод, что понятие ценности и понятие частной идентичности, для которой названная ценность выступает "ядром" или является базовой, близки друг другу. Оказывается, не так уж важно, что в одном случае просили назвать семью и религию как ценность, как качество, а в другом - оценить их по четырехбалльной шкале в соответствии с тем, насколько они значимы для человека. Важно, что во всех регионах, независимо от возраста респондентов, семья заняла высшее место в иерархии ценностей и в ряду частных идентичностей, а религиозная идентичность - последнее.
Среди множества частных идентичностей слабо изучена региональная идентичность. Это относится не только к России, но и к другим точкам постсоветского пространства. Но поскольку она (региональная идентичность) существует и мало кто ее отрицает, для ее измерения совместно с руководителем Лаборатории истории Приднестровья Педагогического государственного университета (ПГУ) им. Т.Г. Шевченко В.Н. Бабилунгой был разработан следующий методический прием. Респондентов всех трех регионов Республики Молдова (собственно Молдова, Приднестровье и Гагау- зия) просили назвать, с населением какого из соседних государств имеется наибольшее сходство у населения Приднестровья. Рабочая гипотеза состояла в том, что всех респондентов, которые укажут на уникальность населения Приднестровья, даже несмотря на наличие отдельных черт сходства с населением соседних государств, в отличие от тех, кто, напротив, обнаружит, что наибольшее сходство имеется с тем или иным, близким или дальним соседом (Молдовой, Россией, Украиной, Румынией), можно считать регионалистами, т.е. носителями региональной идентичности. Таковых оказалось, как показали итоги опроса, 43.7% взрослого населения в самом Приднестровье. В соседней Гагаузии и в Молдове доля лиц, признавших уникальность населения Приднестровья, а следовательно, и реальность региональной идентичности, оказалось в 2.8-3.8 раза меньше.
Как способ самопознания и форма самоутверждения, идентичность приобретает особую актуальность, особую востребованность в моменты само- изменений конкретного человека или же во времена крутых перемен, происходящих в обществе.
В молодости самоизменение происходит особенно интенсивно как в ра- I циональных, так и в эмоциональных формах. Немалую роль в этом, понят- | но, играет окружающая среда - ведь возраст молодого поколения первой половины 1990-х годов совпал с модернизацией России, т.е. с ее обновлением, самоутверждением, самопознанием. И молодежь России и сама страна, общество лихорадочно познают себя в периоды интенсивных изменений. Переходное время порождает маргинальность. Сегодня молодежь России, как
- и старшее поколение, не лишена противоречивости, неустроенности, дис- комфортности, конфликтности. Разрыв между прошлым и будущим, между [розовыми ожиданиями и прозаической реальностью, между былой держав-
- нической инфантильностью и неизбежной сегодня необходимостью проявлять личную инициативу, между законопослушанием и вседозволенностью, а также борьба между реформаторами и консерваторами - эти и другие болевые точки, свойственные переходному состоянию России, с особой силой [сказываются на формировании социальной идентичности и этнополитичес- | их представлений молодежи.
С одной стороны, молодежь сильнее, эмоциональнее, болезненнее, чем среднее и старшее поколение, реагирует на несостыковку времен, событий, фактов, мнений и свершений. Но, с другой стороны, молодежи легче расставаться с прошлым, у нее больше надежд и свежих сил для вступления в будущее. Сегодняшнее соотношение мира и стабильности, вражды и конфликтности среди молодежи в существенной степени определяет завтрашний день общества.
Вера в единую, монолитно спаянную, подобно комсомолу, молодежь разрушена. И именно поэтому сегодня представляется чрезвычайно важным и значимым создание портрета нынешней молодежи. Важно знать, что подрастающие поколения думают о своей стране, о процессе ее реформирования, об общественных идеалах, о национальных взаимоотношениях, каким видят свой путь, как реализуют себя в жизни.
Те, кому в 1997 г. (в момент опроса) исполнилось 31 год, родились в I 1966 г., в школу пошли в 1973 и получили аттестат зрелости в 1983 г., т.е. в самый разгар "развитого социализма". И поскольку все основные предпосылки для выбора элементов социальной идентификации, в том числе профессиональной, формируются в школьные годы, то можно с определенной уверенностью назвать эту группу молодежи детьми "развитого застоя".
Именно в этой старшей молодежной группе оказался высокий удельный вес тех, кто вместе с развалом СССР потерпел поражение в своих ожиданиях, тех, кто не сумел оценить состояние СССР накануне развала и приспособиться к новым веяниям, тех, кто со школьной и институтской скамьи при- ; вык надеяться на помощь государства и расчитывать на гарантированное социальное обеспечение.
В другой, охваченной исследованием группе молодежи, которой исполнилось 24 года, школьные годы пришлись на 1980-1990 гг. Уже в старших классах они стали свидетелями подковерных и открытых дезинтеграцион- ных процессов - сначала борьба прибалтийских республик за самостоятельный хозрасчет в 1987-1988 гг., затем языковая революция 1989 г., суверенизация республик 1990 г., и, наконец, развал СССР в 1991 г. Словом, те, кому в 1997 г. было 24 года, поневоле стали детьми развала, современниками распада великой державы.
И наконец, школьные годы 17-летней молодежи, учащихся общеобразовательных школ, гимназий и лицеев, опрошенных весной 1997 г., пришлись на постсоветские времена. Они узнают о Советском Союзе по книгам, фильмам, спектаклям, по семейным легендам и преданиям и по рассказам представителей старшего поколения. В известном смысле, как и "новых русских", их вполне логично назвать детьми нового времени, или - новыми детьми.
Наряду со школой, дающей определенный уровень общеобразовательной подготовки, развивающей способности и наклонности, в значительной мере влияющей на становление духовного мира человека, в формировании социальной идентичности чрезвычайно важную роль играет идеология. '•Социальным институтом, отвечающим за идентичность" - называл идеологию Э. Эриксон63. И если "дети застоя" усваивали моральный кодекс строителя коммунизма, "дети развала" учились национализму, "новые дети", I которым выпала доля осваивать волчьи законы индивидуализма, оказались вообще без какой-либо идеологии, не считая маловразумительного понятия
52
демократии, малооиробаваиной практики рыночной экономики и смутных ожиданий с помощью ваучеризации стать богатым или представителем среднего класса.
Любая из идентичностей у человека формируется в процессе его сложных, взаимнопереплетенных и взаимообусловленных взаимодействий с исторически сложившимися в данном обществе учреждениями и институтами, с господствующей идеологией, с людьми, с которыми он вступает в разнообразные контакты - от экономических до психологических, и от общественно-политических до семейно-бытовых. Большую роль играет и межпоко- ленная передача ценностей, имеющих особое значение для воспроизводства этничности.
Одна из слабых сторон изучения процессов идентификации, обретения и функционирования различных форм идентичностей состоит в том, что это изучение зациклено на какой-то одной, например на психологической, основе. В связи с этим не вполне продуктивными выглядят попытки отнести идентичность исключительно к продуктам конструктивистских усилий и технологий, к социальной инженерии в ограниченном континууме сфер жизнедеятельности, например только в сфере культурной политики. Такие приемы порождают механистические упрощенные подходы, не учитывающие многообразие форм идентичностей и не приемлющие истины, что едва ли не каждая идентичность проводит "свою" политику. Элементарный перечень некоторых общеизвестных направлений политики, таких как экономическая, национальная, языковая, социальная, демографическая, аграрная, культурная, экологическая, техническая, молодежная и т.п., позволяет даже неискушенному человеку заметить их связь с разнообразными формами идентичности.
И нет ничего удивительного, что именно на малопродуктивность тех или иных направлений политики - экономической, социальной, национальной, демографической, языковой, гражданской и т.п. - ложится главная ответственность за формирование деструктивных маргинализированных форм идентичности. О какой нормальной этнической и гражданской идентичностях может сегодня идти речь, если, например, национальная политика - подобно маятнику - качается от провоцирования этнического изоляционизма и радикализма до пропаганды космополитизма, а гражданская политика, призванная воспитывать любовь к отечеству и его судьбе, патриотизм, занята или бесконечным оплевыванием прошлой истории или мазохистскими призывами к покаянию нынешних поколений за деяния предшествующих.
Подобно тому, как в теории личности Гордона Оллпорта темперамент, интеллект и физическая конституция служат тем генетически обусловленным "первичным материалом", из которого строится (пусть конструируется) личность, точно так же менталитет, культура и нормы поведения являются "первичным материалом", из которого формируется этническая идентичность. Крайности, а следовательно, и недостатки примордиализма и конструктивизма состоят в том, что первое направление акцентирует внимание на культурном и социальном наследовании как важных, если не главных механизмах воспроизводства этничности и умаляют значение и роль сознательного "этнического предпринимательства", в то время как второе, напротив, решительно отрицает наследственные структуры и механизмы, не признает наличие "первичного материала" и воспринимает воспроизводство этничности исключительно как продукт сознательного конструирования.
На самом же деле в спорах между примордиализмом и конструктивизмом ключевым моментом является вопрос о балансе внутренних потенций и внешних факторов в развитии идентичности. Политику "этнического предпринимательства" в конструировании этничности порой пытаются выдавать чуть ли не за выдающееся открытие конца XX в. Смысл этой политики при ближайшем рассмотрении заключается в отказе этническим образованиям в саморазвитии и в самовоспроизводстве и в вытекающем отсюда желании взять это развитие в свои руки.
Между тем корни сегодняшнего конструктивизма, во всяком случае в его новейшем российском понимании, легко обнаруживаются в теориях революционеров XIX в., на которых выросло первое поколение большевиков, организаторов Октябрьской революции. Без малого сто лет тому назад известная деятельница российского революционного движения, начинавшая свой путь в рядах народников, а позднее ставшая социал-демократом, членом плехановской группы "Освобождение труда", В.И. Засулич обвиняла "всю Россию" в том, что она, Россия, веками развивалась на примордиалист- ской основе, т.е. «жила тогда тою никем не продуманной, а самостоятельно выросшей, веками сложившейся "мудростью предков", которую отцы передавали детям почти в тех же выражениях, в каких слышали ее от дедов. И ничто вокруг не заставляло детей сомневаться в этой мудрости. Все из поколения в поколение жили при почти одинаковых условиях, получая едва изменяющиеся впечатления, делая то же и почти так же как делали тридцать, сорок, пятьдесят лет тому назад»64. Чтобы вырваться из этой естественной модели саморазвития, нужны были, по ее мнению, образование, железные дороги и революционеры мыслители-преобразователи. Нынешним конструктивистам, так же как и Вере Засулич, сильно не нравится та "мудрость веков", которая служит как первоосновой сохранения народов, их культур и языков, так и механизмом воспроизводства этничности и этнической идентичности. В.И. Засулич горячо приветствовала подросшее поколение "новых людей", взбунтовавшихся против "бытовой мудрости", поддерживала их стремление оправдать и осмыслить "свой бунт", призывала "создать новую нравственность взамен целиком отвергаемого житейского кодекса"65.
Хлесткая риторика сторонников конструктивизма во многом объясняется тем, что в самом конструировании этничности имеется две стороны: самоконструирование (интраконструирование), т.е. то, на чем основан при- мордиализм, и внешнее (экстраконструирование), то, что в советской терминологической системе называлось языковым или национальным строительством. Сведение конструктивизма ко второму направлению вызывает к жизни исключительно опасную теорию этнического развития. Национальная политика, основанная на этой теории, позволяла себе попытки как искусственного создания этнических образований, так и насильственного их уничтожения. Сегодня, оглядываясь на "великий" опыт советской национальной политики, трудно привести сколько-нибудь значимый перечень вновь созданных народов и так же трудно представить список исчезнувших с лица земли, даже несмотря на такие гигантские трагические эксперименты, как депортация корейцев, чеченцев, балкарцев, гагаузов, турок-месхетинцев и других невинно наказанных народов. И в том и в другом случае интраконст- руктивизм, т.е. воспроизводство этничности на основе "первичного материала", оказался более жизнеспособным, чем экстраконструктивизм, представляющий собой разновидность социальной инженерии, не совсем удачно названной этническим предпринимательством и пытающейся конструировать этничность путем внешнего воздействия без учета внутренних механизмов сложившейся этнической культуры.
При таком понимании конструктивизма задачи национальной политики сводятся не к мобилизации внешних факторов для воздействия на этничность и на этническое развитие народов, а к соблюдению баланса между интра- и экстраконструированием. Видимо, для этнологии, как и для медицины, важнейшей должна быть заповедь: "Не навреди!"
Не случайно в спорах с западниками и славянофилами еще в середине XIX столетия влиятельный критик и публицист Д.И. Писарев довольно жестко определил свою позицию: "Мы не желаем только, чтобы над жизнью народа проделывали те или иные фокусы... меня прежде всего возмутило бы не направление той или другой реформы, а ее насильственность, т.е. способ ее проведения в жизнь"66. Чуть позднее, в начале XX в. сходные идеи высказывал один из выдающихся мыслителей России П.Б. Струве. Суть его отношения к общественному развитию, которая укладывается в формулу "либерального консерватизма", состояла, во-первых, в том, что гарантия свободы есть право и соблюдение законов, во-вторых, в том, что закон имеет свою основу в преданности исторической традиции. Тогда как всякое разрушение традиции, всякая насильственная (конструктивистская по нынешней терминологии. - . .) революция ведет к деспотизму. И не случайно, характеризуя личность и взгляды П.Б. Струве еще один активный противник разрушительных и бессмысленных потрясений солидаризировался с мыслью отца английских консерваторов Бенджамина Дизраэли в его знаменитой формуле: "Народы управляются только двумя способами - либо традицией, либо насилием"67.
И чем чаще национальная политика допускает ошибки в "конструировании" народов и в налаживании межнациональных отношений, тем больше она заслуживает критики не столько за неудачное конструирование, сколько за плохой учет и плохое знание естественного (примордиального) аспекта в этническом развитии. И все достижения национальной политики в СССР надо приписывать не удачным экспериментам по национальному строительству, а скорее по разумному невмешательству в естественный ход событий.
Итак, передо мною в ряду других стояла задача решить уравнение с тремя неизвестными и определить, что такое молодежь, как формируются некоторые формы ее идентичности и какую роль при этом играет этничность.
Коротко идентичность можно определить как отождествление себя (одного или многих) с кем-то и в чем-то и одновременно различение себя от кого-то и от чего-то. При таком размытошироком понимании, например, этнической идентичности (этничности) личности или целого народа можно признать, что этничность была центральной темой русской этнографии с момента ее зарождения и особенно с момента ее выделения в 40-х годах XIX столетия в самодеятельную научную дисциплину.
Каждому, имеющему элементарное представление об истории российской этнографии хорошо известно, что одна из центральных линий развития предметной области этнографических исследований вплоть до недавнего
времени была связана с восстановлением этногенеза, т.е. с поиском корней идентичности любого из народов мира, а также пробуждающегося национального самосознания и мобилизующейся этничности. Представителям новомодных течений, оказавшимся в плену конструктивистских и инструменталистских доктрин, это утверждение может показаться трюизмом. Но, судя по тому, как решительно они стараются не замечать этой темы или настойчиво считать ее мифом, взятым на вооружение идеологами национальных движений, это один из тех этнологических трюизмов, на базе которых формировалась и развивалась теоретическая основа этнологии. Понятно, что без опоры на эту основу никакое проникновение в суть этнического фактора, распознание его, невозможно.
"Откуда есть и пошла земля русская" - с этой задачи почти девятьсот лет тому назад начинал свою "Повесть временных лет" монах одного из монастырей Киевской Руси. Откуда есть и пошел мой народ - одна из самых востребованных тем для лидеров нынешних национальных движений. Этногенез - это питательный бульон для национального самосознания, исторического обоснования нынешней идентичности, особенно в пору превращения идентичности в мощный инструмент политической мобилизации.
Здесь не место для анализа, как и по каким причинам тема этногенеза народов, выдвинувшая российскую, а в отдельных случаях и советскую этнографию на передовые позиции мирового знания о происхождении народов, как-то иссохла, сжалась, подобно шагреневой коже, и оказалась несправедливо отодвинутой в дальний угол предметной области этнологии и антропологии. По всей видимости, определенную роль тут сыграл субъективный фактор и, в частности, мощное вторжение в этнографическую проблематику сюжетов, изучение которых потребовало привнесения этносоциологических методик.
Однако подобная ссылка на субъективный фактор имеет под собой вполне объективные причины. Где-то с середины 60-х годов, по мере некоторой либерализации советского общества, обножились его серьезные изъяны, недостатки и внутренние противоречия. Для аналитиков не были секретом и противоречия в сфере межнациональных отношений и прежде всего в сфере этносоциальных, этнодемографических, этнокультурных, этноязыковых и этнопсихологических процессов.
Вектор актуальных исследований мало-помалу стал смещаться с поисков идентичности в прошлом в анализ нынешней идентичности. Тема этногенеза народов почти исчезла из планкарт сотрудников Института этнографии, с перечня лекционных курсов кафедры этнографии МГУ, из программ симпозиумов, конгрессов, конференций, а также традиционных ежегодных сессий, посвященных итогам полевых этнографических исследований. Образовавшийся вакуум частично стал заполняться художественной литературой, посвященной исторической памяти народов и ориентированной на борьбу с манкуртизмом68. Научные исследования этногенеза как поиска идентичности народов накануне развала Союза были замшены дилетантизмом журнальных и газетных статей, в которых авторы стремились во чтобы то ни стало "одревнить" историю "своего" народа.
Новейшие попытки вести "интеллектуальную историю" терминов и понятий идентичности и этничности с 1970-х годов оправданы лишь в той мере, в какой актуализация исследований этничности обосновывается распадом колониальной системы, обострением межэтнических противоречий, проб-
69
лемами национальных меньшинств и т.п.
Не исключено, что новые формулировки и переформулировки, переключения от этногенеза к идентичности, от примордиализма к конструктивизму, от нации в этническом к нации в гражданском смысле, от этнографии к этнологии в какой-то мере отражает реальный прогресс. Однако многим подобные инновации представляются не более, чем удачным приемом для игнорирования прошлого опыта, освоение которого требует напряженного труда. Вместо кооперации и комбинации двух направлений - освоения опыта прошлого и продуктивного расширения границ предметной области этнографии - мы обедняем себя подменой одного другим. Хотя давно было сказано, что "первое без второго ведет к регрессу, второе без первого - безграмотно" .
И лучше всех именно о подобной ситуации в науке сказал один из самых известных социальных психологов XX в. Гордон Оллпорт в лекции "Шесть десятилетий социальной психологии", фактически подводящей итог всей его научной деятельности. «На мой взгляд, - говорил он, - развитие предметной области "Культура и личность" одного из могущественных направлений в социальной психологии, - ...отражает две устойчивые характеристики нашей науки. Одна из них - честный поиск возможностей объединения индивидуального и группового подхода. Другая характеристика - легкость, с которой мы меняем свою точку зрения на многие понятия. Мы не решаем наши проблемы, мы только все больше устаем от них. Мы полагаем, что новые названия отражают новые проблемы.
Внушаемость утомила нас - мы изобретаем убеждаемость, культура и личность порождают системную теорию, групповой разум превращается в организационную теорию, рационализация становится когнитивным диссонансом, дружбу мы выдаем за межличностную аттракцию, решение проблем растворяется в программировании, удовольствие и боль становятся позитивным и негативным подкреплением, плохая адаптация - отчуждением, волевой акт превращается в принятие решений, больше ни у кого нет характера, зато есть могучее "Я". Средняя продолжительность популярности понятий составляет, по моим подсчетам, около двух десятков лет. После этого
70
они становятся похожими на вчерашнее пиво» .
В нашем исследовании идентичностей и особенно взаимоотношений между идентичностями имеются существенные ограничения.
Во-первых, часть идентичностей была задана, т.е. привнесена в программу изучения без специального "поля", т.е. без предварительного пилотажного исследования. Предпосылками их выделения были лишь накопленный опыт социологических исследований, специальная литература, финансовые возможности и интуиция.
Во-вторых, далеко не каждая из идентичностей рассматривается через апробированную триаду: компетентность-поведение-установка, что в свою очередь сделало бы программу громоздкой и малореализуемой.
В-третьих, каждая из форм идентичностей имеет различную по объему и качеству историографию. В отличие, например, от языковой и этнической идентичности, имущественная и гражданская в узком и широком смысле рассматриваются едва ли не впервые.
Мне, историку по образованию, очень хотелось бы назвать книгу "История идентичности". И на то был свой резон, вызванный повальным бумом, обрушившимся на этот феномен. Сегодня только ленивый не произносит, как заклинание, это понятие, далеко не всегда отдавая себе отчет в той роли, какую идентичность играет в различных формах мобилизации населения - от гражданских до этнических, от семейно-клановых до политических. Не раз я думал, что, вынося в название книги дорогое мне слово "история", я тем самым как бы возвращаюсь к искомой этимологической стороне дела. В классическом греческом языке этим словом изначально обозначались выявление, узнавание, расследование, установление. И, находясь в этом этимологическом поле, легче было сформулировать задачу и логику изучения идентичности в историко-социологическом плане, но не на конкретном социальноэтническом материале. Однако обращение к новейшим публикациям убедило меня, что истории идентичности - ни в греческом смысле установления ее подлинности, ни в современном смысле повествования о формах и фактах ее проявления - не существует. Поэтому я пожертвовал словом история в его первозданном, этимологическом смысле ради реже употребляемого слова - идентификация. В последнем случае выделяются два значения: и приобретение, и познание. Вероятно, открытие или еще лучше - познание идентичности больше соответствовало бы моим устремлениям и содержанию книги. Однако мне не хотелось быть обвиненным в плагиате и вступить в выяснения отношений с кем-нибудь из почитателей Арнольда Тойнби, назвавшего свой труд "A Study of History", - название, которое в русском переводе восхитительно зазвучало именно не как изучение, а как . Поэто
му, когда я говорю идентификация - подразумеваю познание, кода говорю познание - подразумеваю идентификацию. Познание и идентификация в моем понимании синонимы - "близнецы-братья".
Логика развития этой триады: познание - самопознание - самодеятельность (мобилизация в современной терминологической системе. - . .) является крупным концептуальным достижением российской исторической мысли. Одно из заблуждений, мягко говоря, современных политологических и социально-психологических построений состоит в том, что эта концепция якобы привнесена в нынешнее постсоветское обществоведение из новейших европейских течений. В то время как на самом деле она была обстоятельно разработана С.М. Соловьевым в его 29-томной "Истории России с древнейших времен", первый том которой вышел в 1851 г., а затем "в протяжении
- лет каждый следующий том с неизменной точностью являлся через год после предшествующего"71.
Оценивая этот грандиозный труд, ставший подвигом и главным итогом жизни С.М. Соловьева, другой выдающийся историк В.О. Ключевский извлек главный урок, вытекающий из исторического процесса, изображенного С.М. Соловьевым. Некролог72 об авторе 29-томной "Истории", декане историко-филологического факультета (1864-1870 гг.), ректоре Московского государственного университета (1871-1877 гг.) В.О. Ключевский завершил словами самого покойного С.М. Соловьева: "Наконец, в наше время просвещение принесло необходимый плод: познание вообще привело к -
" (курсив мой. - . .) и далее добавил от себя: "а самосознание, прибавил бы С.М. Соловьев, если бы довел свой рассказ до нашего времени, должно привести к самодеятельности"73. Если бы в этом слове, произнесенном В.О. Ключевским за почившего С.М. Соловьева, ударение перевести на первую гласную, мы получим смысл, весьма близкий к тому, в каком сегодня употребляется понятие мобилизация.
Близость двух триад, одна из которых, назовем ее исторической (познание - самопознание - самодеятельность), а другая, условно говоря, социально-психологическая (идентификация - самоидентификация - мобилизация) не вызывает сомнений.
Сходные мысли в последнее время получают широкое распространение в социологической и этнологической литературе как на Западе, так и в России. Например, анализируя новейшие парадигмы изучения этничности, Б.Е. Винер сочувственно отнесся к тому, что в социальных науках на Западе под идентичностью обычно понимается, во-первых, "идеальное отождествление индивидом себя с той или иной социальной общностью", во-вторых, сопровождение этого отождествления "интериоризацией идентифицирующего поведения"74. Что же касается процесса идентификации, то он (процесс), с одной стороны, выступает как механизм становления идентичности, а с другой - актом ее распознавания"75.
Попытки развести понятия идентичности и идентификации путем абсолютизации когнитивного компонента в первом и поведенческого во втором не представляются ни бесспорными, ни обещающими сколько-нибудь эффективные результаты. В действительности, в каждом из этих понятий присутствует и когнитивное, и поведенческое начало. Весь вопрос - в балансе каждого из указанных начал.
Более того, в этносоциологических исследованиях, инициированных более четверти века тому назад академиком Ю.В. Бромлеем и проведенных в разные годы Институтом этнографии АН СССР, впоследствии ИЭА РАН (Ю.В. Арутюнян, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижева, В.В. Пименов, О.И. Шка- ратан)76, в идентичности, хотя и без особой манифестации выделялись компоненты троякого кода - когнитивные структуры, конативные (поведенческие) механизмы и ценностные атитьюдные (attitude) оценки.
Отличие же между идентичностью и идентификацией состоит в дозировке когнитивных, поведенческих компонентов в каждой из них. И в этом смысле можно частично согласиться с М. Веркуйтеном, считающим, что когнитивные и оценочные измерения (или компоненты в русской терминологической системе) переплетены и взаимосвязаны77.
Если же к этим двум понятием - идентичности и идентификации добавить еще одно, связанное с ними понятие - самоидентификации, то можно согласиться с предложением Б.Е. Винера о том, что именно в самоидентификации когнитивный элемент является первичным78. На этот вывод наталкивает тот факт, что самоидентификация, выражающаяся прежде всего в отождествлении себя с этнической общностью путем восприятия этнонима представляет собой не что иное, как субъективную равнодействующую, основанную на объективно существующих идентификациях с признаками данной общности. Следовательно, вынесенное в название книги понятие идентификации понимается одновременно и как приобретение идентичности. Это относится как к социальной, так и к одной из ее составляющих - этнической идентичности.
Приходится оставить в стороне анализ соотношения этнической идентичности и этнического самосознания. Несмотря на интересный дискурс и обильную литературу, взаимоотношение этих понятий все же нельзя счи-
79
тать окончательно выясненным .
Понимание идентичности, как и понимание самого себя, как об этом говорил задолго до нынешних новомодных утверждений выдающийся фило
соф русского мировоззрения С.П. Франк в своем духовном завещании, означает понять свое прошлое, свое возникновение и развитие, свою связь с прошлым, с предшественниками и предками80, или, как продолжил бы А. Адлер, уловить соотношение сырого материала биологической наследственности и полуфабрикатов социального опыта81, или, как добавил бы Генри Меррей, уловить смысл компромисса между собственными импульсами индивида и требованиями и интересами других людей82.
В 1895 г. экспедиция Кембриджского университета под руководством А. Хэддо- на отправилась к юго-восточным берегам Новой Гвинеи и островам Торресова пролива. Путеводной звездой исследований этого автора, возглавившего впоследствии департамент антропологии в Кембридже, стала предложенная им же формула "никакое изучение народа не будет полезным, если оно не включает изучение его психологии"83. Речь шла об идентичности народа и тех, кто себя отождествляет с этим народом и тем самым составляет его этнодемографическую основу.
- См.: GubogloM.N. The Disintegration and synthesis of identity in postsoviet space and time: (The case of Ukraine): Peoples, nations, identities: The Russian-Ukrainian encounter // Harriman Rev. Vol. 9, №№ 1-2. P. 92-102.
- M.K. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX в. М„ 1996. С. 499.
- См.: Город Оренбург был заложен как крепость "город в устье реки Орь"
- августа 1735 г. Для обустройства нового города было образовано особое ведомство - Оренбургская экспедиция, которое первоначально возглавил сенатский обер- секретарь И.К. Кирилов и мурза Тевпелев, затем его сменили сначала известный историк В.Н. Татищев, а затем князь Урусов. По предложению его преемника И.И. Неплюева, Оренбург в 1742 г. перенесли с устья Ори на то место (ниже по реке Уралу), где он находится в настоящее время, а прежний Оренбург был переименован в Орск.
- См.: . . Указ. соч. С. 503.
- . . Два воспитания // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Ч. 1. М., 1994. С. 303.
- Подробнее см.: Идентификация идентичности. Т. 2: Этнополитический ракурс / Сост. и отв. редактор М.Н. Губогло. М., 1998.
- См., например: . Социология лицом к лицу с проблемами молодежи. София, 1983; Молодежь России: Тенденции, перспективы / Под ред. И.М. Ильинского, А.В. Шаронова. М., 1993; Социология молодежи: Учеб. пособие / Науч. ред.
В.Т. Лисовский. Кн. 1-3. М., 1995; Молодежь в условиях социально-экономических реформ: Материалы междунар. науч.-практ. конф. / Ред. В.Т. Лисовский. Вып. 1-2. СПб., 1995; Социология молодежи / Под ред. В.Т. Лисовского. СПб., 1996; -
.., . . Социология молодежи. Екатеринбург, 1997; . . Со
циальное развитие молодежи: теоретические и прикладные проблемы. М., 1994;
. . Социализация личности: Норма и отклонение. М., 1996; Молодежь России: социальное развитие. М., 1992; Культурные миры молодых россиян: три жизненных ситуации. М., 2000.
- 8 См.: Начало пути: Поколение со средним образованием / Отв. ред. М.Х. Тит- ма. М., 1989; . . Молодежь: Концептуализация понятия ВКН: Молодежь
в условиях социально-экономических реформ. СПб., 1995; Социальное расслоение возрастной когорты. Выпускники 80-х в постсоветском пространстве / Отв. ред. М.Х. Титма. М., 1997; Молодежь России: Воспитание жизнеспособных поколений. М., 1996; Молодой человек в условиях кризиса. СПб., 1995; Целостный мир совре
менной молодежи: На пути к мировой интеграции. М., 1994; . . Социаль
ная интеграция молодежи в условиях нестабильного общества. М., 1998.
- См.: Craig G.J. Human development. 7th ed. Prentice Hall, 1996; пер. на рус. яз.:
. Психология развития. 7-е междунар. изд. СПб., 2000. С. 650.
- . . Методология и методика изучения идеалов и жизненных планов молодежи. М., 1968.
- . . Молодежь // БСЭ. 3-е изд. Т. 16. С. 478.
- См.: Социология молодежи. С. 9.
- См.: . . Молодежь и становление новой России // Молодежь-97: Надежды и разочарование / Рук. редкол. Б.А. Ручкин. М., 1997. С. 18.
- См.: Идентификация идентичности. Т. 2. ,
- См.: Социология молодежи. С. 119-120.
- Цит. по: . ., . Теории личности. М., 1997. С. 176.
- . Идентичность: Юность и кризис. М., 1996. С. 218.
- ., . Теории личности: (Основные положения, исследования и применение). СПб., 1997. С. 154.
- Цит. по: . Век толп: Исторический трактат по психологии масс. М,, 1996. С. 421.
- См.: Banks . Anthropoloqical constructions of ethnicity: An introductory quide. L, 1996.
- См.: B.A. О феномене этничности // Этногр. обозрение. 1997. № 3;
. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997. С. 47-76.
См.: Этнометодология. Вып. 1: Подходы к изучению этнической идентификации. М„ 1994.
- См.: Конструирование этничности: Этнические общины Санкт-Петербурга / Под ред. В. Воронкова и И. Освальд. СПб., 1998.
- См.: Там же. С. 13.
- См.: Там же.
- . . Этничность: В поисках парадигмы изучения // Этногр. обозрение. 1998. № 4. С. 20.
- См.: . . Этническая идентичность и этнополитическая мобилизация // Дробижева JI.M., Аклаев А.С., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х гг. М., 1996. С. 296-366.
- Там же. С. 296.
- См.: . . Очерки теории... С. 55-57.
См.: Там же. С. 62. •
- Там же. С. 63.
- Там же.
- Там же. С. 64: См. также: . . Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопр. социологии. 1993. № 1/2. С. 5.
- Freud Z. New introductory lectures in psychoanalysis. L., 1964. P. 161 (Standart Edition; Vol. XXII).
- См.: . Русское мировоззрение. СПб., 1996. С. 161. Впервые на русском языке доклад "Русское мировоззрение", прочитанный в 1925 г., был опубликован в журналах "Общественные науки" (1990. № 6) и "Общественные науки и современность" (1991. № 1), см.: Там же. С. 685.
- Цит. по: . Идея истории: Автобиография. М., 1980. С. 58-59. Подробнее см.: . Рассуждение о методе // Избр. произведения. М., 1950. С. 263.
- . . Идея истории. С. 130.
- . . Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 51.
- Цит. по: . ., . Указ. соч. С. 154.
- См.: . . Интегрирующая функция языка // Социолингвистические проблемы развивающихся стран. М., 1975. С. 223-243.
- См.: . . Элементы этической идентификации в оценках экспертов // Всесоюзная научная сессия, посвященная итогам полевых археологических и этнографических исследований. Тбилиси, 1971. С. 5-9.
- Цит. по: . ., . Указ. соч. С. 223.
- См.: . . Социетальная трансформация российского общества: Деятельностно-структурная концепция. М., 2002. С. 82.
- См.: . . Национальное право и вопросы национально-культурных объединений в новейших конституциях республик Российской Федерации (1992-1995 гг.) // Национально-культурные автономии и объединения. Антология. М., 1995. Т. 2. С. 22-69; . Может ли двуглавый орел летать с одним крылом? Размышления о законотворчестве в сфере этногосударственных отношений. М„ 2000.
- См., например: . . Гражданство Российской Федерации. М., 1994;
. . Юридический статус личности в России. М., 1997; . . Пра
ва человека и власть закона. М., 1995; Механизм защиты прав человека в России. М., 1996; Общая теория прав человека / Рук. авт. кол. и отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 1996; Конституция Российской Федерации: Комментарий / Под. ред. Б.Н. Топор- нина. М., 1994; Комментарий к Конституции Российской Федерации / Общ. ред. Ю.В. Кудрявцева. М., 1996; . . Комментарий законодательства госу
дарств - участников СНГ о гражданстве. М., 1996. См. также: . . Меж
дународно-правовые вопросы гражданства. М., 1968; . Права человека
и европейская политика. М., 1995.
- См.: . Собственность и свобода. М., 2001. С. 126, 128.
- Конституция Российской Федерации. М., 1992. С. 10.
- . . Предисловие // Новые конституции стран СНГ и Балтии. М.,
- С. 29.
- См.: Там же.
- См.: Конституция Российской Федерации: Комментарий. С. 62.
- Там же. С. 76.
- Там же. С. 166.
- Там же. С. 225.
- См.: Комплексному исследованию проблемы времени как категории исторического дискурса была посвящена обстоятельная монография двух российских историков. См.: . ., . . История и время: В поисках утраченного. М„ 1997.
Проблемам "времени в этнографии и этнографии времени" был посвящен IV конгресс этнологов и антропологов России, состоявшийся 20-22 сентября 2001 г. в г. Нальчике. См.: . . Этнография и время // IV конгресс этнографов
и антропологов России: Тез. докл. М., 2001. С. 11-12; . . Восприятие вре
мени: (вводные замечания) // Там же. С. 24-25.
- . Национальная политика в императорской России: Цивилизованные окраины. М., 1997. С. 26.
- См.: Там же.
- См.: . Женщины покоряют Южный полюс // Коммерсант - Daily. 2000. 20 янв.
- См.: . Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 422.
- Там же. С. 282.
- 60 . . Дневники писателя: Избранные страницы. М., 1989.
С. 267.
- Там же. С. 267.
- Перечень качеств приводится в той последовательности, как было изложено в анкете: 1. Крепкая семья и хорошие дети; 2. Справедливый, умеющий постоять за других; 2. Глубоко религиозный; 4. Материально хорошо обеспеченный; 5. Профессионал в своем деле; 6. Человек с чистой совестью; 7. Энергичный, предприимчивый; 8. Надежный друг; 9. Патриот, гражданин своей страны; 10. Образованный, духовно богатый человек; 11. Свободный, независимый; 12. Человек, который пользуется авторитетом; 13. Здоровый, физически сильный; 14. Человек, который умеет хорошо повеселиться; 15. Такой, как все.
- . Указ. соч. С. 145.
- . . Революционеры из буржуазной среды // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М., 1994. Ч. 1. С. 292. -
«5 Там же. С. 293.
- . . Бедная русская мысль // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. Ч. 1. С. 149.
- . Русское мировоззрение. С. 492.
- Подробнее см.: . . Энергия памяти: О роли творческой интеллигенции в восстановлении исторической памяти. М., 1992.
- См.: . . О неуюте автаркии, национализме и постсоветской идентичности//Этнометодология. М., 1995. Вып. 2. С. 91.
- . . Личность в психологии. СПб., 1998. С. 38.
- См.: . . Сочинения: В 9 т. М., 1989. Т. 7. С. 313.
- С.М. Соловьев умер 4 октября 1879 г. Некролог В.О. Ключевского впервые издан в кн.: Речи и отчет, читанные в торжественном собрании Московского университета 12 января 1880 г. М., 1880. С. 51-53.
- . . Сочинения. Т. 7. С. 319.
- . . Этничность: В поисках парадигмы изучения // Этногр. обозрение.
- № 4. С. 16.
- Методология и методика измерения социальной идентичности. М., 1992.
С. 5-6.
- См.: . . Социальная структура сельского населения СССР. М., 1971; Социальное и национальное: Опыт этносоциологических исследований по материалам Татарской АССР / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян. М., 1973; Опыт этносоцио- логического исследования образа жизни (по материалам Молдавской ССР). М., 1980; . . Современные этноязыковые процессы в СССР. Основные факторы и тенденции развития национально-русского двуязычия. М., 1984; Социально-культурный облик советских наций: По материалам этносоциологических исследований. М., 1986; . . Удмурты: Опыт компонентного анализа. Л., 1977; . ., . . Многообразие культурной жизни народов СССР. М., 1987; Этносоциальные проблемы города / Отв. ред. О.И. Шкаратан. М., 1986; Русские (этносоциологические очерки) / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян. М., 1992.
- См. : Verkuyten . Self-definition and in group formation among the ethnic minorities in the Netherlands // Social Psychol. Quart. 1991. Vol. 54. N 3. P. 280-286.
- См.: . . Этничность. С. 17.
- См.: . . (Кнышев). Этнические территории и этнические границы. М., 1951; . . Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса // Сов. этнография. 1974. № 2; . О некоторых методологических проблемах изучения этнической психологии // Сов. этнография. 1983. № 2. С. 76; . Иммигранты и этнорасовые проблемы в Британии. М., 1987. С. 154; . . Современные проблемы этнографии. М., 1981. С. 15; . . Этнос и этничность // Этногр. обозрение. 1995. № 5; . . Этническое самосознание или этническая идентичность // Там же. 1996. № 3; . . Национальное самосознание: база формирования и социально-культурные стимулы развития // Сов. этнография. 1985. № 5. С. 4-5; Духовная культура и этническое самосознание. М., 1990. Вып. 1. С. 57-82; Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 1990-х гг. / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М., 1994. С. 16-46, 62-87; Ценности и символы регионального самосознания в условиях изменяющегося общества / Отв. ред. JI.M. Дробижева. М., 1994; . . Психология межэтниче
ской напряженности. М., 1998. С. 49-55; . . Этничность. С. 15-18; -
. . Этнос. Нация. Национализм. М., 1999; и др.
- См.: . . Русское мировоззрение. С. 39.
- «Наследственность, - по мысли А. Адлера, - лишь наделяет его (человека) определенными способностями. Среда лишь дает ему определенные впечатления. Эти способности и опыт, а также способ их "переживания" - точнее, интерпретация этих переживаний - выступают как кирпичи, из которых слагается отношение к жизни, определяющее взаимоотношения с внешним миром» (Adler A. The fundamental views of individual psychology I I Intern, and Individual Psychol. Vol. 193, N 1. P. 5; Цит. по: . ., . Указ. соч. С. 148).
- . ., . Указ. соч. С. 221.
- Цит. по: . Культурно-историческая психология: Наука будущего. М., 1997. С. 57.
Еще по теме ПРАВОВОЙ СТАТУС ИДЕНТИЧНОСТЕИ В НОВОЙ РОССИИ:
- ИДЕНТИЧНОСТЬ - ИДЕНТИЧНОСТИ
- ПРАВОВОЙ СТАТУС ИДЕНТИЧНОСТЕИ В НОВОЙ РОССИИ
- ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНСЕРВАТИВНЫЙ И ИННОВАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ
- § 2. Социальные причины появления уголовно-правового иммунитета и его историческая эволюция
- Национальный вопрос в России.
- РОССИЯ, ИМПЕРИЯ И ИДЕНТИЧНОСТЬ
- НОВЫЙ РОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ
- 2.1. Право и Правда (нравственная основа права России)
- 2.2. Право и Православие (религиозная основа права России)
- 5.1. История Права в призме духовной эволюции России и Запада
- Глава 14. АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВОЙ СТАТУС ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И ИХ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ, КОМПЕТЕНТНЫХ РАССМАТРИВАТЬ ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРАВОНАРУШЕНИЙ
- В практической сфере
- Правовое поле конвергентной журналистики и правовой аспект идентичности журналиста
- 2.3. Правовые аспекты формирования нации
- 2. Телеология оптимальной формы государственного правления в отечественной политико-правовой теории
- § 1. Состояние и проблемы правового регулирования продовольственной безопасности в законодательстве Российской Федерации
- Глава 11. Свобода совести в современной России