УДК 316.3 ЭТНИЧЕСКИ ГОМОГЕННЫЙ И ГЕТЕРОГЕННЫЙ МЕХАНИЗМ ВОСПРОИЗВОДСТВА ЭТНОСА: ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ Лешкевич Т.Г. профессор кафедры философии и методологии науки, доктор философских наук, профессор, Leshkevicht@mail.ru. Южный федеральный университет

В статье рассматриваются два механизма воспроизводства этнической идентификации. Наряду с анали­зом теоретических выводов Л. Гумилева, анализируются особенности многоуровневой модели идентично­сти и феномен этнополитической мобилизации.

Ключевые слова: этнос, идентичность, национальное, пассионарность, глокализация

Изучая такой сложный феномен как этнос. необходимо учитывать все многообразие социо­культурных факторов. влияющих на данное явление. Этнос весьма устойчивое образование. одна­ко. в современных условиях на этнический ландшафт не могут не оказать своего воздействия вол­ны глобализации. резкая поляризация сил на международной арене. а также устойчивая асиммет­рия социально-экономического развития регионов России. Особую актуальность приобретает вы­явление качественных характеристик воспроизводства этнической идентификации. как наименее прописанного процесса. Это напрямую затрагивает проблему становления самосознания совре­менного человека. связано с выбором стратегии социального и культурного развития. а также формирует отношение к «слепому» академическому знанию. не достаточно внимательно учиты­вающему столь значимый для понимания современности этно-национальный фактор.

Существует этнически гомогенный и этнически гетерогенный механизм воспроизводства этноса. Первый накладывает довольно ощутимые ограничения на культурные заимствования из иных этносов. Здесь важно земляческое происхождение членов группы. ориентация на реализа­цию локально-групповых интересов. целей и традиций. личные и семейные связи. Фиксируется групповая сплоченность. Весьма показательны моменты наследственного укоренения этнических традиций. своеобразный «этнический аристократизм». Он имеет жесткий защитный культурный панцирь.

Социологи и политологи фиксируют ситуацию сохранения этнократической тенденции в национальных республиках и округах и ориентацию на этногетерогенность в русскоязычных кра­ях и областях [10, ^ 103]. Основным фактором в национальных республиках ЮФО является со­хранение этнократической циркуляции (земляческое и этническое влияние ведущих этногрупп). Отсюда укоренившийся механизм протежирования. основанный на личных связях. Вместе с тем. широкий охват этнокультурного ландшафта выявляет также и каденции полиэтничности и меж­конфессиональности. которые чреваты потерей национально-ориентированной базы для воспро­изводства этнической самоидентификации. В условиях глобализации происходит плюрализация идентичности. «взламывание» локальных культур. своеобразный «дрейф» идентичности [4. ^ 7­13].

В связи с приведенными выводами необходим системный анализ процесса этнической иден­тификации с учетом существующего методологического инструментария и современных исследо-

вательских позиций.

Заметим, что у ведущих ученых речь идет о сложной, многоуровневой и многослойной мо­дели идентичности, фиксирующей определенную иерархию смыслов [12]. К базовому уровню от­носится этнокультурный, к среднему - идентификация, сформированная поселенческими факто­рами, профессиональными и организационно-корпоративными, к надстроечному уровню отнесен гражданский или государственный тип идентификации.

Более сложной и эвристически значимой представляется модель, в которой «аналитика национальной идентичности и аналитика этнической идентичности просто не имеют право быть тождественными - за ними стоят различающиеся конститутивные принципы, различающиеся ин­ституции» [11, с. 30-31]. Под институциями здесь подразумеваются не только собственно соци­альные институты, но и дискурсивные, символические, семиотические и даже телесные практики. Это «индивидуальные точки выделенности», определяющие конфигуративность события и уста­навливающие границы и межи того или иного феномена.

В общем случае под идентичностью понимают состояние и способность к осознанию само­тождественности. Э. Эриксон, в работах которого эта проблема поднимается, связывает с иден­тичностью «непрерывность самопереживания», «длящееся внутреннее равенство с собой» [13]. Однако, при формулировке исходных дефиниций, следует отталкиваться от того, что националь­ная идентичность не тождественная этнической самоидентификации. Национальная идентичность предполагает легитимность этатической, оформленной в государстве, проявленности. В отличие от этого этническая идентичность представляет собой тип самосознания и его пространственно­временную развертку во всех видах практики. При этом следует иметь в виду, что данный тип са­мосознания приобретает интерсубъективный характер и активно проявляется в жизненном про­странстве личности. К компонентам личностной базовой Я-идентичности следует отнести тело, память, (когда представления о себе описываются с учетом опыта прошлого и настоящего), ре­флексию, а также способность отчетливо осознавать существование Другого в качестве своего. Это дает возможность зафиксировать приоритет типа поведения, отличного от следования инсти­туциональной норме. Ведь норма ориентируется на безличностный, анонимный, формальный ме­ханизм взаимодействия на основе институциональных предписаний. А в ситуации этнической идентификации присутствует некое узнавание и распознавание родственного. Прав Юрген Ха­бермас, отмечая, что идентичность непременно сопровождается артикуляцией и может вступать с общественными институтами в публичные диалогические отношения.

При анализе национальной идентичности, предполагающей оформленность государствен­ными институциями, выделяют «эффективные единицы культуры».

Не случайно, большую актуальность приобрел концепт «глокализация», который ввел его в научный оборот Р. Робертсон, посчитав, что современный мир нельзя понять без проникновения в смысл событий, которые указывают на культурный капитал, культурные различия, этническую, расовую, половую принадлежность [8, р. 145]. Он обозначает вектор формирования особого типа консенсусного, конвергентного самосознания, для которого преобладающими являются: ценность самовыражения, признание собственного своеобразия, отличия собственной идентичности, воз­можность открыто высказывать собственное мнение. Однако, опросы показали, если бы стояла проблема выбора между ценностями свободы слова и критической позиции личности, с одной стороны, и благосостоянием семьи, наличием работы, - с другой, респонденты в поголовном большинстве выбрали бы второе.

На сегодняшний день при анализе данной проблемы отталкиваются от «этнических ориен­тационных комплексов», которые «активно диссимулируются и трансформируют жизненные ми­ры людей» [6, с.71]. И если сам по себе концепт «идентификация» (от лат. identificare - отождеств­лять) формулирует установку на некое обособление, отличие и инаковость, то тенденция гетеро­генности или гибридности идентичности поднимает проблему своеобразного трансфера, происхо­дящего в современной этнической сфере. Этническое выступает как форма бытия, оно не может быть превращено в конструкт, инструмент или средство. Долгое время, так называемый географи­ческий детерминизм воспринимался как доктрина, обладающая естественным убедительным объ­яснительным потенциалом, указывая на детерминирующее влияние географической среды на мен­тальность и поведение людей. К числу сторонников этой идеи, а также идеи о воздействии контак­тов между этническими группами на исторический процесс относился Л.Н. Гумилев. Он предла­гал связать этнос с «вмещающим ландшафтом», т.е. с географическим местопребыванием, и утверждал, что именно данный ландшафт «кормит и адаптирует этнос». Согласно его теоретиче­ским выводам, этнос представал как «замкнутая система дискретного типа», обладающая орга­ничным и оригинальным мироощущением. Универсальным критерием отличия этносов являются стереотипы поведения, особый поведенческий язык, который передается посредством механизма сигнальной наследственности. Этнос включая в себя субэтносы, являл собой сложное образова­ние. По Гумилеву, если фиксируется негармоничное сочетание двух-трех элементарных этносов, то возникает такое явление, которое автор обозначил, используя биологический термин «химера» (в биологии это особая форма клеток, возникающая в результате прививок и, как правило, приво­дящая к ухудшению). Когда же фиксируется отклонение от видовой нормы, но отнюдь не патоло­гическое, а наделенное особым видом энергии, то Л. Гумилев обозначает это явление термином пассионарность. Ученый истолковывает пассионарность как психофизиологический феномен. Ин­дивиды-пассионарии всегда наделены повышенной, избыточной энергетикой. «Пассионарность, по определению Гумилева, - это характерологическая доминанта, необходимое внутренне стрем­ление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление ка­кой-либо цели (чаще иллюзорной). заметим, что цель эта представляется пассионарной особи цен­нее даже собственной жизни и счастья современников и соплеменников» [1, с.71]. Степень пасси­онарности может быть различной, и для того, чтобы явление пассионарности имело явные фикси­руемые в истории проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много. Следовательно, пас­сионарность предстает не только как признак индивидуальный, но и как популяционный [2, с.257- 258]. Гумилев формулирует весьма любопытный закон, согласно которому «работа, выполняемая этническим коллективом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напряжения», где пас­сионарное напряжение этноса - это количество имеющихся в этнической системе пассионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос» [2, с.265. Однако пассионарии подверже­ны и процессам старения, и процессам смешения. И поэтому, говоря о процессе становления и развития этноса, Л. Гумилев выделяет три параметра: мутацию, взрыв пассионарности и этниче­ский реликт. По Гумилеву, «принцип этногенеза - утрата импульса вследствие энтропии, или, что то же, утрата пассионарности системы из-за сопротивления окружающей среды, этнической или природной» [3, с.14].

Если дополнить теоретические построения современными реалиями, то следует обратить внимание на уже привычный вывод в отношении того, что Южный регион относится к числу «расколотых» регионов Юга России, которым наиболее характерна архаизация социальных свя­зей, а нормы доверия имеют персонифицированный характер. На Юге России проживают более ста народов. И, как отмечают исследователи, «особенностью северокавказских республик является наличие традиционной клановой структуры общества, формирования протогосударственности этносов» [7, c.337]. По их мнению, в центре этнополитических противостояний лежит низкий уро­вень жизни, неудовлетворенность статусными позициями с вытекающим отсюда стремлением к перераспределению власти в свою пользу через инициирование и обострение национальных про­тиворечий. Согласно выводам исследователей, используются девиантные настроения и конфликт­ные ситуации в межэтнических отношениях как инструмент для достижения своекорыстных це­лей, борьбы за власть и ресурсы [9, c.337-338]. Исследователи считают необходимым при изуче­нии этнических процессов обратить внимание на феномен этнополитической мобилизации (П. Брасс, М., Эсман) в двух основных его типах: оборонном (реактивном, как ответная реакция на угрозы) и наступательном (с целью извлечения дополнительных благ). При этом характерной чер­той является стремление сохранить внутригрупповую и локальную репутацию. Отсюда весьма значимой является норма «свой своему - друг поневоле». Можно предположить, что именно на Юге России эта норма распространяется на функцию распределения ресурсов, выгод и издержек, т.е. имеет некий «типовой» распределительных эффект. В связи с чем фиксируется высокий уро­вень и высокая степень неформальной взаимной зависимости. Это ведет к консервации институ­циональных преобразований и «формированию групп игроков», выражаясь языком макроэконо­мики, мало заинтересованных или незаинтересованных вовсе в модернизационных преобразова­ниях.

В настоящее время активно обнаруживает себя тенденция к над-этнической идентификации с желанием заявить о себе как о «человеке мира», ее философско-методологическое осмысление приводит к следующим выводам. Формирование «наднациональной» или «транснациональной идентичности» - процесс болезненный и противоречивый. Приобщенность человека к событиям «большой истории», миру больших скоростей и высоких технологий расценивается как преиму­щество, однако утрата себетождественности ценностям локальных культур приравнивается к по­тере иммунной системы. В этих условиях с новой силой обретает свою актуальность и значимость извечное философское стремление к поиску единства во многообразии.

Литература:

1. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. М.,1994.

2. Гумилев Л.Н.Этногенез и биосфера земли. М., 1089.

3. Гумилев В.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.,1989.

4. Лешкевич Т.Г. Глобализация и глокализация: PRO И CONTRO// Научная мысль Кавказа. Из-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2011, № 3.

5. Лешкевич Т.Г., Пономарева М.А. Трансформация элит и процессы модернизации на Юге России. Ростов-на- Дону, Изд-во Южного федерального университета. 2011.

6. Мазаева Т. А. Этнокультурная инновационность: традиция и новаторство. Нальчик, 2007.

7. Материалы Международного научного конгресса. Глобалистика - 2009. Т. 1, М., 2009.

8. Robertson R. Glocalization: Time-pace and Homogeneity-Heterogeneity//Global Modernities. Ed. By M. Feather- stone, S. Lash, R. Robertson. London, 1995, р.145.

9. Салгириев А.Р. Реалии этнополитических элит в межнациональных конфликтах на Северном Кавказе// Мате­риалы Международного научного конгресса. Глобалистика - 2009. Т. 1, М., 2009.

10. Старостин А.М.Философские инновации, концепции и основные сферы проявления. Ростов-на-Дону, 2009.

11. Сухачев В.Ю. Особенности конституирования национальной и этнической идентичности в современной Рос­сии //Национальная идентичность- теория и реальность. СПб., Гражданская инициатива, 1999.

12. Федотова В.Н. Кризис идентичности в условиях глобализации// Человек, 2003, № 6.

13. Эриксон Э. Идентичность: юность, кризис. М., 1969.