О жизни и творчестве Ипполита Тэна

И. Тэн

I

Ипполит Адольф Тэн (21.04.1828 — 5.03.1893) — выдающийся французский философ, историк, психолог, теоретик искусства и литературы, публицист.

После Октябрьской революции 1917 г. в Советском Союзе лишь однажды была выпущена "Философия искусства". Правда, не в том виде, как издавал ее автор. В статьях о Тэне отдавалось должное его тонкой наблюдательности, эрудиции, знанию фактов общественных и общекультурных и точности оценок отдельных эстетических явлений. В них, однако, преобладал социологический подход к оценке его творчества. "Внеклассовый" подход Тэна к историографии, литературоведению и искусствоведению осуждался; может быть, это было одной из причин того, что современная российская читающая публика не знакома с его работами. Издание в 1880 г. (в России в 1899 г.) полного текста лекций "Философия искусства", которые Тэн читал в Школе изящных искусств начиная с 1864 г., выходивших отдельными брошюрами с 1865 г. (в России перевод первого цикла лекций был выпущен в 1866 г.), представляла собой попытку не только ввести работы этого замечательного исследователя и писателя в научный обиход, но и довести его труды до широкого читателя.

Один из преподавателей коллежа, переведший на французский язык "Эстетику" Гегеля, давал Тэну читать его книги. До конца дней своих сохранил Тэн благоговейное отношение к великому философу.

Вместо отвергнутого Тэн представил трактат на тему "Басни Лафонтена", в котором рассмотрел с точки зрения гегелевской эстетики отличия поэтического жанра басни (на примере Лафонтена) от первобытной басни ("звериный эпос") и от философской (аполог). Особое внимание исследователь уделил сатирической направленности басен Лафонтена. Напомним, что в свое время их едкий сатирический подтекст тщательно скрывался автором. Однако это не помогло: несмотря на колоссальную их популярность даже среди аристократии, умный, проницательный и жесткий король Франции Людовик XIV, невзлюбивший Лафонтена уже за его скабрезные "рассказики", почерпнутые из Боккаччо, Апулея, Рабле и Маргариты Наваррской, после выхода в свет басен навсегда (до конца дней своих) отказал поэту в покровительстве и противился его избранию во Французскую академию.

Блестящая защита диссертации не открыла молодому ученому дверей в официальную науку.

С 1864 по 1869 г. И. Тэн читал в Школе изящных искусств лекции по теории искусства. Им были опубликованы брошюры, содержащие годовые лекционные курсы: "Философия искусства" (1865), "Философия искусства в Италии" (1866), "Об вдеале в искусстве" (1867), "Философия искусства в Нидерландах" (1868) и, наконец, "Философия искусства в Греции" (1870). Начиная с 1880 г. эти лекции, специально [юдготовленные, издаются в виде монографии под заглавием "Философия искусства". (Мы издаем монографию именно под этим названием, сохраняя структуру ее в виде сборника годовых лекционных курсов.) Мы уже говорили о ее громадной [юпулярности не только во Франции, но и по всей Европе и в России (до 1917 г. книга вышла пятью изданиями, после — один раз, в 1933-м). Это связано не только : великолепным изложением, но и с тем методом, который Тэн применял при анализе и исследовании явлений литературы и изобразительного искусства. Здесь

Гэн стоит на твердом фундаменте позитивизма.

Положение классического позитивизма, заключающееся в том, что претензии на раскрытие причин и сущностей должны быть удалены из науки, что наука не объясняет, а лишь описывает явления и отвечает не на вопрос "почему", а на вопрос "как", — это положение вовсе не обязательно ведет к феноменализму, а через него —

к субъективному идеализму.

начала XIX в.) высказывали подчас довольно "крамольные" мысли о познаваемости мира. Так, Г. Спенсер (1820—1903) в работе "Основные начала" (русский перевод 1897 г.), переосмысливая кантианский агностицизм, утверждал, что наука способна познавать лишь отношения (сходства, различия и т. п.) между чувственными восприятиями, но не в состоянии проникнуть в их сущность. С этой точки зрения материя, движение, сила —лишь символы неведомого реального. Непознаваемое выступает здесь как "первопричина", в признании которой, по мнению Спенсера, сходятся наука и религия. Для Тэна точки соприкосновения науки и религии нет, он строит научную психологию в рамках позитивистской теории познания. Упомянутая мной работа "Об уме и познании" опирается на современное ему состояние биологии и физиологии, чем и объясняются особенности его подхода к проблеме познаваемости мира.

Позитивизм оказал значительное влияние на методологию естественных и общественных наук, особенно во второй половине XIX в. Но затем последовал кризис позитивизма, вызванный коренной ломкой понятий в физике, химии, а затем биологии на рубеже XIX—XX вв. Эту революцию позитивизм пережил именно в силу своего основного постулата о возможностях науки и о том, что методы

философии должны быть научными, а не спекулятивными.

существенные черты эпохи (моменты). В этом и состоят фундаментальные идеи, исходные посылки, разработка и применение которых для анализа феноменов литературы, искусства и культуры создали "культурно-историческую школу". Велико число ее представителей, это целая плеяда замечательных критиков, искусствоведов и литературоведов от Георга Брандеса (Дания) до Д.

Тэн опрадывает свой подход к изучению творений человеческого духа именно многоплановостью производимого ими воздействия на нашу психику. Высшим планом является то, что, "сам того не подозревая, он (художник. — A. Af.), подобно поэту, доставляет истории самый плодотворный документальный материал". Творение автора становится фактом, а критика творчества — наукой. Осознание и доказательство этого — главная заслуга Тэна как философа искусства.

Изучение каждого факта искусства Тэн строит на анализе характера. Скрупулезно и очень широко рассматривая эволюцию изображаемых характеров в литературе и искусстве, он приходит к таким выводам: "...характеры вносят с собой в художественное произведение именно ту ценность, какую сами они имеют в природе", "...мастерским произведением искусства будет то, в котором характер наиболее сильный получит наибольшее развитие", а нравственная шкала характеров определяется им как две стороны одного и того же качества — сила характера: важность и благотворность. Так был проведен полный анализ характеров в цикле лекций, и Тэн делает из него замечательный по точности вывод: "Во главе природы есть верховные силы, властвующие над всеми остальными; во главе искусства есть такие художественные произведения, которые также превосходят все остальные. Обе эти вершины стоят вровень друг к другу, и самые высшие силы природы выражаются самыми превосходными художественными созданиями".

Выше уже говорилось, что к концу первого периода своей деятельности Тэн занялся разработкой проблем психологии. В книге "Об уме и познании" он развил идеи, которые были высказаны в отвергнутом Сорбонной трактате. Но теперь Тэн строит строгую научную систему: ощущения являются истинным источником познания, они воспроизводятся в нас посредством образов и получают законченное и прочное существование при помощи обозначающих их названий, знаков. Он строит научную психологию, изгоняя из нее все, что связано с "метафизическими" понятиями. Для этого Тэн максимально сближает психологию с физиологией, но здесь возникает обычный диалектический парадокс — вместе с "грязной водой" метафизических понятий выплескивается "ребенок": "...надо оставить в стороне гакие понятия и слова, как рассудок, разум, воля, сила личности и даже самое понятие "Я". Он изгоняет из предмета изучения "научной психологией" понятия духовного, индивидуального "Я". Конечно, эти идеи не могут быть признаны сейчас, хотя бы з силу того, что рассуждения Тэна опирались, разумеется, на те факты, которые накопились в психологии и физиологии к середине XIX века. Тем не менее было бы эшибкой отвергнуть целиком аргументацию Тэна в защиту своего мировоззрения. Например, в теории познания в центре его внимания оказалось такое фундаментальное понятие, как критерий истинности. И для исследования этого критерия он юдробно рассматривает природу заблуждения, понятия абсолютного и относитель- ного в познании. В противовес агностицизму Канта он развивает вполне реалистический взгляд на процесс познания: задача познания — "преодоление галлюцинаций и иллюзий", создание "науки вещей и фактов"; он признает, что нами познаются факты и "задача — определить, как они рождаются, каким образом и при каких условиях сочетаются и каковы постоянные результаты подобных сочетаний ("Об уме и познании". Спб., 1872. С. И). Критерием истинности, по Тэну, является "взаимная согласованность представлений". Если исходные данные достоверны, то подобный критерий вполне достаточен.

Труд об уме и познании, по мысли автора, не должен был завершить его размышления о психологии. За ним должен был последовать другой — о воле, т. е. уже не о созерцательной, а о действенной стороне человеческой психики. Но продолжить занятия психологией Тэну помешали политические события: началась франко-прусская война, возникла Парижская коммуна.

Я весьма не люблю политики, но очень люблю историю.

И. Тэн

II

Когда началась франко-прусская война, Тэн находился в Германии. Весну 1871 г. он провел в Англии, читал лекции в Оксфорде. По возвращении в Париж он нашел свое отечество глубоко взволнованным войной и Коммуной, страна находилась в процессе перехода от монархии к республике. Он не мог заниматься политикой — этому противился весь склад его характера, но для него появилась возможность послужить Франции, поставив перед ней зеркало Истории, содействовать национальному самосознанию и дать возможность из ее прошлого извлечь уроки для предстоящего изменения государственного строя. У него созрела мысль написать историю происхождения современной Франции. "До моих "Origines" (труд свой он так и назвал — "Les origines de la France contemporaine", т. е. "Происхождение современной Франции"), — писал он, — я не имел политических принципов и даже предпринял мою книгу, чтобы их доискаться".

Конечно, нельзя сказать, что у Тэна не было до этого основополагающих политических принципов. Анализ духовных истоков английской литературы и философии XIX в. позволил ему выдвинуть четкий принцип: "Полный детерминизм и полная ответственность — эта старинная доктрина стоиков в настоящее время разделяется двумя самыми глубокими и самыми противоположными мыслителями Англии: Стюартом Миллем и Томасом Карлейлем, — и я под нею подписываюсь". Что же касается нравственного воздействия религии, то он отказывал в нем только современному ему римскому католицизму. Тэн подчеркивал, что ослаблению христианства в истории всегда сопутствует моральный упадок общества: "Ни философский разум, ни художественная и литературная культура и никакое правительство не в состоянии заменить его (религиозного. —А. М.) влияния. Только оно может удержать нас от рокового падения, и старое Евангелие — и теперь еще лучший союзник социального инстинкта". Книга Тэна создавалась им с 1876 г. до конца жизни (1893). Последний прижизненный том издан в 1891 г. (1-й том 3-й части), незаконченный 2-й том издан уже после смерти Тэна — в 1893 г. Русский перевод вышел в пяти томах в 1907 г., и после этого книга на русском языке не переиздавалась. Тэн задумал ее в трех частях: в первой изображена старая Франция до Великой французской революции, во второй — история этой революции до прихода к власти Наполеона Бонапарта і третья часть — новая Франция, построенная на развалинах старой. Что же это за іроизведение? Множество книг написано о Великой французской революции, а интерес к ней нисколько не ослабевает. В отзыве на первые тома книги в 1878 г. П. А. Кропоткин отмечал: "Каждое новое сочинение встречается с таким же интересом, сак бы дело шло о вновь открытой стране. Все партии стараются сделать из нее оружие для подтверждения своих воззрений: якобинцы, анархисты, умеренные рес- іубликанцьі, конституционалисты и отъявленные роялисты. ...В 1876 г. исследование Гэна было встречено в историческом мире как событие. Тэн — историк вполне враждебный если не самой революции, то формам, в которые она вылилась. Эта фажда усиливается, по мере того как он подвигается в своей работе". И несмотря іа то что концепция Тэна для Кропоткина неприемлема, что картины, рисуемые Гэном, с его точки зрения, неверны, тенденциозны, в своем отзыве Кропоткин шшет: "После Тэна формальная история революции уже невозможна. Будущая істория революции должна быть историей народного движения за этот период"116.

Тэн показал народ в революции, показал с суровой стороны и с такой силой, что ужаснул читателей. Его сочинение явило собой новый подход в освещении истории >еволюции. Большинство прежних работ были написаны в той или иной степени і учетом интересов народа. Тэн, собрав колоссальное количество фактов и архивных материалов, расположил их в тщательно продуманной им последовательности, іадумав показать революционное движение с иной стороны. Для него французские іаконодатели, начавшие с "Декларации прав человека и гражданина", были людьми, ісходившими из понятия о человеке как совершенно разумном существе. Для них іарод был высшей ценностью и высшим судьей. Этому Тэн противопоставляет юнятие о человеке, представителе народа, как о первобытном существе, нравы :оторого лишь немного смягчились под действием общего развития, но природа юторого не изменилась. Поэтому историк относится скептически к работе Учредительного собрания, к его затее создать новую Францию на основании теории >азделения властей и догматики "общественного договора". Он изучает ситуацию ю всех слоях общества. Особое внимание (и это понял Кропоткин!) он уделяет :рестьянскому движению во Франции, тем нескончаемым жакериям, которые вспыхивали задолго до революции и все более ожесточались как идейно (от лозунгов 'Хлеба!" довольно быстро перешли к лозунгам "Не платить ни налогов, ни податей, га долгов!"), так и физически (убийства и уничтожение феодалов и их собствен- юсти). Именно это подготовило столь быструю победу нового строя.

Тэн скрупулезно анализирует дальнейшее развитие событий. Прежняя власть иразднена, новое правительство увлечено прениями и теориями; вследствие этого \ стране водворяется "безначалие" — "спонтанная анархия Если многие историки вдели в событиях, приведших к падению абсолютизма, патриотический подвиг, то Гэн описывает картину уличного революционного движения как фактор, который, іало-помалу расширяясь, захватывает всю страну, переводя ее в хаотическое состо- паие, созданное именно "безначалием". Эта анархия, этот хаос послужили благо- іриятной почвой для зарождения нового политического типа — якобинцев — и для ахвата ими власти. Начался невиданный террор...

Сразу же после выхода в свет первых томов книга Тэна вызвала бурные (искуссии. Но особенно остро разгорелись они после того, как против всей концепции Тэна выступил французский историк Альфонс Олар (1849—1928 гг.; его труд Политическая история Французской революции" вышел в 1902 г.). Здесь не место юдробно обсуждать эту дискуссию, скажу только, что отрицательные характери- тики позиции Тэна сохранились в исторической литературе до нашего времени. "Книга эта, построенная на тенденциозном подборе документов, представляет собой по существу памфлет, направленный против Французской буржуазной революции конца 18 века". Это из статьи, помещенной в 43-м томе БСЭ (2-е изд. М., 1956. С. 534). "Из-под научной методы Тэна просвечивает страсть консерватора"! Это Эмиль Золя (статья 1878 года). "Превратившись под впечатлением событий Парижской коммуны 1871 г. из умеренного либерала в ярого консерватора, Тэн дал резко отрицательную оценку французской революции. Применив к изучению истории "психологический" метод, Тэн не дал последовательного изложения революционных событий, ограничившись характеристикой виднейших деятелей революции и ее направлений. Тэн глубоко презирал народ и ненавидел якобинцев (курсив мой. — А. М.), которые, с его точки зрения, едва не погубили Францию". Это из статьи о Тэне в 55-м томе БСЭ (1-е изд.).

Но были авторы, которые увидели в труде Тэна иное. О Кропоткине я уже говорил: не приняв концепции Тэна, он понял, что Тэна поразили формы, в которые вылилась диктатура народа. Некоторые русские историки, особенно Н. И. Кареев (1850—1931), пытались защитить Тэна, в особенности от обвинений в тенденциозном подборе материала. Характерно отношение к книге Тэна со стороны русского религиозного философа: "Олар обнаружил у Тэна целый ряд ошибок и неточностей. Тем не менее Тэн остается одним из величайших мастеров истории, а Олар... не поднимается над уровнем шаблонного собирателя материала"117.

К сожалению, книгу Тэна, которая не переиздавалась в русском переводе около ста лет, не может прочитать современный российский читатель. Поэтому здесь не место давать серьезный разбор всей концепции Тэна — историка революции. Но можно сказать следующее. Тэн исследовал феномен революции и ее вождей "без гнева и пристрастия". Еще в ранней работе 1854 г. он описал, как, прочитав книгу Ф.-Ж. Бюше о революции, был поражен "посредственностью" якобинцев и их вождей, но он защищал их против той оценки, которую им дал Т. Карлейль в своей "Истории Французской революции". Тэн писал: "Они были преданы отвлеченной истине, как ваши (английские. — А. М.) пуритане — божественной; они следовали философии, как ваши пуритане — религии; они ставили себе целью всеобщее спасение, как ваши пуритане — свое личное". Однако в 1878 г., уже после Парижской коммуны, изучив массу фактов и материалов, Тэн увидел в якобинстве "зловредный политический тип, происшедший от гипертрофии властолюбия, вскормленного догмою о всемогуществе государства на благоприятной для этого почве анархии, вызванной революцией".

* * *

Работая над книгой по истории Франции, Тэн стремился выработать свои, консервативные представления об обществе, его строении и функциях, об условиях цивилизации и о государстве — представления, противоположные тем, которые господствовали во время революции и после нее. Для Тэна цивилизация — не внезапный результат осуществления отвлеченных принципов и теорий, а результат медленного и долгого накопления трудов лучших людей и лучших (цивилизованных) народов (курсив Тэна). Цивилизованность создается обществом, это его высшая функция, но, чтобы быть к этому способным, общество должно сохранять свое естественное строение, а личность — свою свободу. Эта свобода нужна не только в интересах самой личности, но и для развития социального инстинкта, который проявляется лишь в свободных ссоциациях. Отсюда необходимость самоограничения государства по отношению личности и к ассоциациям личностей. Личность должна руководиться лучшими родуктами истории — честью и совестью: в силу совести личность признает а собой обязанности, от которых ее никто не может освободить; в силу ести она признает за собой права, которых никто не может ее лишить. )тсюда же вытекает обязанность государства допускать те ассоциации, в которых роявляется социальный инстинкт личности (церковь, община, благотворительные, ченые и иные общества), и заботиться о широком и плодотворном развитии х деятельности. Самым вредным, считает историк, является давление и захват осударством деятельности местных учреждений. Тэн яркими красками изображает езусловный нравственный вред централизации власти, будь то якобинский де- потизм или королевский абсолютизм.

* * *

Нет смысла давать подробный разбор только что прочитанной книги "Фи- ософия искусства". Вдумчивый читатель, если он смог прочитать книгу Тэна еликом, т. е. как бы прослушать его лекции по истории и философии искусства, оймет, в чем справедлива, а в чем ошибочна оценка творчества Тэна, приведенная энциклопедии: "Несмотря на то, что его философия истории (и искусства) вляется ненаучной, Тэн был тонким наблюдателем и превосходным знатоком сторико-литературных (и художественных) явлений. Его работы ценны широким эпоставлением фактов из различных областей истории культуры и образным зложением. В характеристиках отдельных писателей и художников Тэн часто реодолевает односторонность своей социологии искусства" (БСЭ 1-е изд. Т. 55).

Мне же хочется привести слова самого Тэна, сказанные им на лекции по илософии и истории искусства: "Моя обязанность лишь изложить факты и пока- іть вам происхождение этих фактов". Вот этот показ и составляет основную icлугу Тэна как теоретика-искусствоведа. И в самом деле, "теория среды", рас- иренная Тэном, который присовокупил к географическим и климатическим усло- ЇЯМ такие факторы, как характер "расы" (национальность), государственного ^тройства и, что особенно важно, "моральный климат", или состояние умов нравов данной эпохи ("момента"), — это и есть настоящая многофакторная їория, которая легла в основу его литературоведения и искусствоведения, а затем историографии и обеспечила непреходящую ценность и успех его произведениям.

А. М. Микита