1. Априорность категорий и логики

Если некоторая развивающаяся и функционирующая система является частью другой более широкой системы, то в своих функциях она неизбежно подчинена целям этой последней системы и общие регу- лятивы ее развития могут быть поняты только при рассмотрении этого функционального соподчинения. Этот абстрактный системный принцип должен быть руководящим и при нашем подходе к проблемам теории познания. Познавательная деятельность человека — это функциональная часть его практической деятельности, а это значит, что высшие нормы, регулирующие познавательную деятельность, имеют праксеологическую природу и должны быть выведены в конечном итоге из практической функции знания.

Праксеологические нормы мышления зафиксированы прежде всего в категориальных принципах. Всякое знание мы строим как относящееся к объектам, которые находятся в пространстве и времени, обладают определенной структурой, подчинены требованию причинной связи и т. п. Нетрудно понять, что мы имеем здесь дело с общими требованиями к структуре представлений, проистекающими из их практической значимости.

Другой нормативной структурой сознания, проистекающей непосредственно из практики, является система логических норм, которой абсолютно подчинено всякое понятийное мышление. Если категории ограничивают содержание представлений, являются системой очевидностей, лежащих в основе определения предмета мышления вообще, то логические нормы — это ограничения на структуру понятий (значений) и возможные их связи. Между категориальной и логической нормативностью существует параллелизм, состоящий в том, что система логических норм определена системой категориального видения мира и задана ею однозначно. Констатация этого параллелизма лежит в основе кантовского учения о категориях рассудка.

Категориальные и логические представления не являются эмпирическими в собственном смысле слова. Они отличаются от эмпирических представлений прежде всего по объекту отражения: в них фиксируются не какие-либо частные или общие свойства объектов, но сама структура деятельности, ее необходимые онтологический основания. Деятельность всегда связана с объектом, который противостоит субъекту, и этот универсальный момент деятельности мы выражаем в категории материи.

Категориальные представления внеэмпиричны, ибо они обусловлены только универсальными целями знания и, по этой причине, безразличны к конкретному содержанию опыта. Кант безусловно прав в том, что в категориях не содержится ничего эмпирического: система представлений, определяющая синтез понятий вообще, не может зависеть от подразделений, продиктованных содержанием опыта13.

Категориальные представления эквифинальны в том смысле, что любой индивидуальный опыт приводит нас, в конечном итоге, к одной и той же, неизменной и единой для всего человечества, системе категориальных представлений. Глубинные представления о пространстве, времени, причинности одинаковы у всех народов независимо от эпохи и географического положения. Здесь мы можем вспомнить глубокую аналогию Лейбница, в которой универсальные принципы разума отождествляются с прожилками в глыбе мрамора, которая при любых (возможных) ударах распадается по одним и тем же линиям, обнажая предначертанную в ней фигуру Геракла14. Существенно различаясь по составу конкретных представлений о мире, все люди едины в категориальных очевидностях, ибо они навязаны не опытом, а исключительно структурой деятельности.

Категориальные представления самоочевидны. Мы имеем здесь дело не с эмпирической очевидностью, ограниченной рамками частного опыта, а с аподиктической очевидностью, которая обусловлена универсальным и нормативным характером этих принципов. Аподиктическая очевидность категориальных и логических представлений проистекает не из опыта и привычки, как это имеет место в случае эмпирических представлений, но из необходимой ориентации мышления на деятельность.

Система категориальных представлений вневременна в том смысле, что она не изменяется с расширением сферы опыта и области исследуемых объектов. Современный человек склонен думать, что любое суждение, относящееся к сфере знания, может быть рассмотрено критически и изменено в результате этой критики. Это убеждение, однако, не совсем верно. Человек не подвергает сомнению свое собственное существование, факт мышления, существование внешнего мира, пространства, времени и т. п. Внимательное рассмотрение структуры знания приводит нас к выводу, что в действительности человек мыслит на основе аподиктических очевидностей, которые являются предпосылкой всякого акта мышления и которые не могут быть изменены вследствие каких-либо результатов самого мышления. Критический анализ таких суждений, как «Я существую», «Время необратимо», «Всякое явление имеет причину» ит. п., важен для понимания их природы, но этот анализ не может иметь своей целью изменение или опровержение этих утверждений. Эти принципы — не индуктивные обобщения на основе опыта и не выводы теоретической науки, а онтологические представления о реальности, навязанные практической ориентацией мышления. Они обладают высшей достоверностью для сознания и являются его последней и наиболее твердой основой.

Мы должны признать наличие в структуре знания двух принципиально отличных друг от друга систем представлений — эмпирических и категориальных. Разница здесь не количественная: категории не просто более общие или более абстрактные понятия, чем эмпирические, они не просто более универсальны и не просто более очевидны. Система представлений, связанная с категориями и с логикой, лежит принципиально в другом измерении и качественно отличается от системы эмпирических представлений как по генезису, так и по функции.

В категориях мы раскрываем особую реальность, невыразимую в частных понятиях, поскольку все частные представления строятся на основе категорий. Категории в этом смысле образуют первичную и абсолютно автономную сферу представлений. Мы будем называть эту сферу представлений категориальной онтологией или категориальным видением мира.