§ 1. Диалектические методы познания

Значение философской методологии для конкретных наук не ограничивается только разработкой всеобщих (диалектических) методов познания. Не менее важна ее роль в разработке ориентиров для упорядочения конкретно-научного знания.

Известно, что кратчайший путь познания явления — обращение к его истокам, вскрытие тайны его происхождения.

В философии, как известно, диалектический метод впервые был разработан Гегелем, до которого она вынуждена была пользоваться «чужими» методами: математики, логики, естествознания. Собственно, именно учение о методе является главным и наиболее ценным в философии Гегеля. При всей своей самодисциплине и скромности Гегель многократно — и в самых гордых выражениях — отмечал эту свою заслугу, когда, например, утверждал, что философия может быть объективной доказательной наукой только на основе разработанного им метода. Абсолютный, или диалектический метод познания Гегель характеризовал как движение мышления по формуле отрицания отрицания. Что понимал философ под отрицанием отрицания? (Его характеристика в наиболее развернутом виде содержится в главе «Абсолютная идея» третьей книге «Науки логики»). 1.

Развитие идеи осуществляется через отрицание. Любое понятие обременено собственным отрицанием, которое вызывает переход этого понятия в противоположное. 2.

Само отрицание, или понятие, противоположное первому, отрицается новой, синтезирующей категорией, которая также оказывается противоречивой и содержит в себе свое отрицание. 3.

Следует отметить содержательные, при всем формализме Гегеля, моменты раскрытия понятия «отрицание». Первое отрицание, в ходе которого исходная целостность изучаемого явления подвергается анализу, вскрывает противоречивость. Исследователь не просто обнаруживает различные и противоположные стороны, но заостряет их, доводит до крайности, и понятые так противоположности становятся подвижными по отношению друг к другу, вскрывают источник самодвижения и развития. В отличии от первого отрицания, обнаруживающего противоречивость исследуемого явления, второе доходит до осознания единства противоположных моментов, т. е. снимает противоречивость.

Для Гегеля движение мышления по схеме отрицания отрицания является единственно правильным и составляет суть его диалектического метода. Поскольку на первом этапе этого движения происходит отрицание исходной целостности предмета познания и вычленение крайних моментов, постольку метод абсолютного познания аналити- чен. Но этот метод также синтетичен, так как диалектическое познание в отличие от метафизического не ограничивается изолированным рассмотрением противоположных сторон, но доходит до осознания их единства: на смену аналитическому приходит синтетическое отрицание, воссоздающее в мышлении целостность объекта познания. Аналитическое отрицание Гегель называл также абстрактным, ибо в ходе его конкретная целостность объекта познания раздваивается и вычлененные противоположные его моменты (тезис и антитезис), будучи взяты отдельно, выступают как абстрактные и односторонние. Таким образом, первое отрицание соответствует движению познания от исходного конкретного к абстрактному. Второе отрицание, или отрицание отрицания, являясь конкретным (так его результат есть единичное, конкретное, субъект), соответствует движению познания от абстрактного к новому конкретному как совокупности абстрактных определений [1].

В таком понимании способ отрицания отрицания действительно совпадает с диалектическим методом, так как его составляют особым образом связанные анализ и синтез, абстрактное и конкретное.

438 —

Важнейшей особенностью метода является двойственная, объектно-субъектная природа его. Гегель, видимо, был первым, кто разгадал природу научного метода. Метод — продукт логического мышления, и как таковой он должен соответствовать специфическим законам движения теоретического познания. Но, чтобы давать объективное знание, он должен согласовываться и с содержанием предмета познания. Действительно, метод выступает как двуликий Янус, повернутый одним лицом к объекту познания, а другим — к субъекту. В природе методов нет. Как уже отмечалось выше, методы — это разработанные человеком логические приемы правильного познания. Будучи принадлежностью логического мышления, метод и имеет природу мышления. Вместе с тем метод — это ключ к тайнам природы, и как таковой он должен подходить к двери, открывающей эту тайну, т. е. быть адекватным природе объекта познания.

Всякая аналогия условна, но она позволяет сразу схватить суть. Когда человек забивает гвоздь, то предметом его работы является именно этот гвоздь, а инструментом — молоток. Никто не забивает гвоздь гвоздем: предмет и инструмент не могут быть тождественными. Но между ними должно быть соответствие. В частности, железные гвозди забивают железным молотком, а деревянные — деревянным. И у гвоздя, и у молотка поверхности соприкосновения равно плоские. В тоже время молоток должен быть удобен, соответствовать человеку, т. е. его деревянная ручка должна быть соразмерной сжатой кисти человека.

Часто в гегелевской теории метода берется лишь одна сторона — тождественность метода содержанию предмета изучения. Другая же, не менее важная, сторона — тождественность метода природе мышления в силу принадлежности его диалектике познания, субъективной диалектике — зачастую опускается.

Из двойственной, объектно-субъектной природы метода следует, что поскольку предметом диалектики является изучение противоречий в самой сущности явлений, процессов,6 постольку метод диалектики должен находиться в отношениях единства и различия с единством противоположностей, составляющим суть, ядро объективной диалектики.

Чем вызвана необходимость триадической формы движения познания? Ответ на этот вопрос также можно найти у Гегеля, который считал, что материал — противоположные определения в пределах одного соотношения — уже положен и наличествует для мышления. Это означает, что мышление лишь вскрывает объективные противоречия и процесс этот происходит по схеме отрицания отрицания. Мысль об органической связи единства противоположностей и отрицания отрицания постоянно прослеживается в «Науке логики» Гегеля. Характеризуя стой метод как форму внутреннего самодвижения содержания логики согласно отрицанию отрицания, Гегель писал: «Я, разумеется, не могу полагать, что метод, которому я следовал в своей системе логики или, вернее, которому следовала в самой себе эта система, не допускает еще значительного усовершенствования, многочисленных усовершенствований в частностях, но в то же время я знаю, что он единственно истинный. Это само по себе явствует уже из того, что он не есть нечто отличное от своего предмета и содержания, ибо именно содержание внутри себя, диалектика, которую он имеет в самом себе, движет вперед это содержание. Ясно, что нельзя считать научными какие-либо способы изложения, если они не следуют движению этого метода и не соответствуют его простому ритму, ибо движение этого метода есть движение самой сути дела» [2]. Именно противоречивая природа предмета исследования предопределяет сложный путь познания его: от одной противоположности объекта исследования — к другой и только затем — к их единству, взаимодействию.

Действие отрицания отрицания в познании, обусловленное противоречивой природой реальных предметов, определяется также спецификой самого мышления, отличием движения мышления от движения природы.

440 не пользовался. Термин «триада», означающий родительный падеж от слова «троица», восходит к Пифагору и Аристотелю. Он имеет длительную историю употребления, вплоть до Канта. Гегель же использовал более корректный термин «трихотомия», означающий логическую операцию деления объема понятия натри составляющие. Мы также полагаем, что для характеристики общей формы логики научного познания применение логического термина «трихотомия» более оправдано, чем применение теологического термина «триада»).

Данную форму познания, которая является диалектическим методом достижения истины и, следовательно, также способом построения научной системы, Гегель ограничивал сферой мышления. Он справедливо отмечал, что логическая операция разделения должна охватывать весь объем предмета и, чтобы быть естественной, а не искусственной, исходить из природы подлежащего делению предмета. И если в зоологии при делении млекопитающих за основание приняты зубы и копыта, поскольку сами млекопитающие отличаются друг от друга именно этими частями тела, то в сфере духа преобладает трихотомия [3].

В чем состоит тождество и различие рассматриваемых онтологической (единство и борьба противоположностей) и гносеологической (отрицание отрицания) форм движения противоречия? Тождественно их содержание, основные элементы, их составляющие: противоположные стороны и их единство в объективной действительности, составляющие диалектическое противоречие, соответствуют тезису, антитезису и синтезу отрицания отрицания. Различие — в способе связи этих элементов. Если основные элементы противоречия действительности образуют нерасторжимую целостность (один момент не существует без других, отрицание одного момента означает отрицание, гибель всего явления в целом), то в познании основные компоненты рассматриваются отдельно и связь между ними осуществляется через первое (аналитическое, абстрактное) и второе (синтетическое, конкретное) отрицания. Именно особая природа отрицаний и их особая последовательность, связь — то новое, что определяется спецификой мышления и чего нет в законе единства противоположностей. Исторически исходная, трихотомическая форма отрицания отрицания, разработанная Гегелем применительно к развитию мышления, действительно имеет в нем смысл, и в то же время она не может быть механически перенесена на развитие онтологических объектов: если тройственный ритм существен для понимания процесса познания, то в объективной действительности относительно завершенный цикл развития может происходить практически через любое количество отрицаний; если переход от тезиса « антитезиса к синтезу в познании осуществляется посредством абстрактного и конкретного отрицаний, то в объективной действительности, как известно, абстрактных отрицаний нет; если в процессе познания возврат к старому происходит на основе воспроизведения существенных признаков (познание действительно возвращается к исходной целостности предмета, утраченной в процессе абстрактного отрицания), то в объективной действительности возврат осуществляется либо в количественном росте, либо в качественном изменении, либо на основе новой формы; если в познании отрицание и отрицание отрицания означают переход в противоположность, точнее к противоположной стороне, то такая форма развития в природе и обществе представляют скорее аномалию, чем норму. И, наконец, триа- дическая форма развертывания противоречия (сначала одна противоположная сторона, затем другая, после этого их единство), будучи единственно правильной в познании, принципиально неприменима кявлениям природы, где противоречие, единство противоположностей возникает не на какой-то стадии развития явления, а вместе с явлением.

Здесь можно привести такой пример. В учении о свете сначала господствовала корпускулярная его теория, затем волновая и только после этого — корпускулярно-волновая. Не свет из корпускулярного превращается в волновой, а его учение, которое может схватить его противоречивую природу, только обратив внимание вначале на одну сторону противоречия, затем — на другую и лишь потом — на единство противоположных моментов. Таким образом, сущность гегелевского отрицания отрицания состоит в том, что оно есть специфическая и в то же время наиболее адекватная форма отражения в познании объективного противоречия, следовательно, общий путь достижения истины.

Отрицание отрицания Гегель называл абсолютным методом познания. В методологической литературе господствует точка зрения, что абсолютного метода не существует. Если под абсолютным понимать метод, который заменяет собой все другие, то такого метода действительно нет. Абсолютный метод есть метод, всеобщую форму которого

442 —

принимают все методы, если применение их доводится диалектически до конца. Мы не настаиваем на прилагательном «абсолютный», как не настаивал и Гегель, называя этот метод и единственно истинным, и диалектическим. Можно дать название «всеобщий». Все названия верны, суть не меняется. Отрицание отрицания—это собственно диалектический метод, что обусловливает его универсальность, всеобщность по отношению ко всем другим методам, заимствованным философией из конкретных наук. Именно в силу абсолютности объективного противоречия, абсолютной формой его познания и является абсолютный метод.

В процессе движения научного познания от живого созерцания к теории происходит смена одного научного метода другим, их синтез и снятие друг в друге. Этот переход называется обращением (оборачиванием) метода. Как бы ни был хорош отдельно взятый метод, в ходе научного исследования возникает необходимость перейти к использованию противоположного (и потому столь же одностороннего) метода. Например, метод индукции обращается в метод дедукции. Это оборачивание метода, означающее их взаимодополнительность, «снятие» одной противоположности другой, осуществляется путем отрицания отрицания, что действительно для любой науки7. Именно потому, что отрицание отрицания является общей формулой движения всех конкретных методов, определение его как абсолютного (в значении «всеобщий», «диалектический») является обоснованным.

Высоко оценивая гегелевский диалектический метод, считая его несомненным открытием, сутью его логики, классики марксизма тем не менее дали ему другое название: не отрицание отрицания, а восхождение от абстрактного к конкретному. Почему появилась необходимость в новом названии? В чем состоит единство и различие гегелевского метода отрицания отрицания и марксова метода восхождения от абстрактного к конкретному?

Критикуя ошибку Гегеля, отождествлявшего прием познания объекта с движением самого этого объекта, Маркс заявил, что «метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь тот способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное. Однако это ни в коем случае не есть процесс возникновения самого конкретного. Восхождение от абстрактного к конкретному характеризует движение, но не реального предмета, который всегда есть конкретная живая целостность, а «мыслящей головы», осваивающей для себя эту целостность единственно возможным для нее способом».

Отметив, что его метод противоположен методу Гегеля по основанию (материалистический, а не идеалистический), Маркс в то же время согласился с основными признаками, содержанием гегелевского метода. Первый этап метода начинается с восприятия живого целого и заканчивается тем, что «путем анализа выделяют некоторые определяющие абстрактные всеобщие отношения». Как только эти отдельные моменты абстрагированы и зафиксированы, начинается второй этап, связанный с возникновением экономических систем и проявляющийся в восхождении от простейшего — абстрактных отношений — к конкретному, которое «потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразия... На первом пути полное представление подверглось испарению путем превращения его в абстрактные определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления».

Как видим, основные характеристики метода Гегеля сохраняются, получая материалистическое истолкование в теории метода Маркса, за исключением одного: вместо гегелевских аналитического и синтетического отрицаний у Маркса аналитический и синтетический пути. Это должно показать, что переход от анализа к синтезу не есть мгновенный акт, совершаемый по вдохновению или произволу исследователя, а многотрудный процесс, длящийся иногда столетиями. Не случайно Маркс использовал для обозначения диалектического метода альпинистский термин «восхождение», и не случайно успех в науке от ставил в зависимость от способности карабкаться по ее каменистым тропам.

Существует и еще причина, почему Маркс называл свой метод не «отрицание отрицания», а «восхождение от абстрактного к конкретному». Потому, как об этом пишет сам Маркс, что первый путь метода — от живого целого к абстрактным определениям — был уже пройден экономистами предшествующих столетий, вследствие чего Маркс, разрабатывая экономическую систему, ударение перенес на вторую, синтезирующую, часть метода — восхождение от абстрактного, ранее уже выделенного другими авторами, к конкретному. Впрочем, Маркс иногда проходил и первую часть пути, когда, например, разрабатывал понятия «абстрактный труд», «прибавочная стоимость». Поэтому в целом диалектический метод правильнее было бы назвать так: восхождение от чувственно-конкретного к абстрактному и от него — к духовно-конкретному посредством аналитического (абстрактного) и синтетического (конкретного) отрицаний. Можно также сохранить и традиционное название «восхождение от абстрактного к конкретному», если под ним понимать метод в целом, с двумя присущими ему путями (отрицаниями).

444 Если в названии «восхождение от абстрактного к конкретному» акцент делается на форме, внешнем проявлении метода, то в наименовании «отрицание отрицания» — на его внутреннем механизме, содержании. Поэтому оба названия имеют равное право на существование, взаимодополняют друг друга.

Хотя Гегель и полагал, что в науке как таковой может быть лишь один метод, в действительности же он дал философии два ее собственных метода: метод восхождения от абстрактного к конкретному, в основе которого лежит механизм отрицания отрицания, и метод единства исторического и логического. Второй метод имеет такую же двойственную, объективно-субъектную природу, как и первый. Двойственная природа метода выражена уже в его названии, где «историческое» обращено прежде всего к объекту познания, ко всему бесконечному многообразию его функционирования и изменения, а «логическое» — к субъекту, отражающему историю объекта в удобной для себя, логической форме.

Между историческим и логическим существуют сложные отношения единства и различия. Единство их состоит не только в том, что логическое отражает историческое, но также и в том, что историческое имеет в себе определенную логику развертывания и развития, а логическое исторично. Различие же их в том, что логическое лишь с известной долей приближения отражает историческое. Необъятную историю адекватно отразить не в силах никакие самые сложные логические структуры. Трудный характер взаимоотношений этих двух сторон метода обусловил и его различное понимание разными философами. Если, например, Энгельс подчеркивал единство исторического и логического, поскольку логическое у него является не чем иным, как тем же историческим способом, только освобожденным от его исторической формы и от нарушающих его случайностей, то Маркс, напротив, столь же решительно подчеркивал нетождественность исторического и логического, утверждая, что было бы недопустимым и ошибочным брать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль, и что у него отношение экономических категорий «прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития».

Несмотря на столь различное понимание основоположниками марксизма вопроса соотношения исторического и логического, в марксистской литературе возобладала первая, энгельсовская интерпретация, приводящая фактически к отождествлению исторического и логического. На наш взгляд, это обусловлено идущей еще от антич- 445 ности рационалистической традицией в европейской философии, которая своего высшего проявления достигла в учении Гегеля («панлогизм» — «логика во всем»), а от него по наследству досталась философии марксизма. Рационализм, как уже отмечалось, обычно понимается как способ познания, основанный на человеческом разуме. В некоторых философских системах (немецкая классическая философия, марксизм-ленинизм, спиентизм и др.) он абсолютизируется и противопоставляется, с одной стороны, эмпиризму как опытному знанию, с другой — иррационализму, включающему моменты непостижимости, интуиции, озарения и др. В тех сферах, где научному знанию не придается основополагающего значения, часто абсолютизируется сенсуализм или иррационализм. Для адекватного познания окружающего мира и человека необходимо гармоническое сочетание всех этих подходов.

Точка зрения тождества исторического и логического не учитывает того простого факта, что историческое всегда отражается, воспроизводится исследователем сообразно его умственным способностям и мировоззренческим ориентирам, следовательно в известном смысле субъективно, односторонне. Когда-то Н. Г. Чернышевский справедливо заметил, что каждая политическая партия в истории видит подтверждение правоты своих идей. То есть в истории не одна, а множество логик, а это значит, что она не только логична, но и алогична, не только рациональна, но и иррациональна. Блестящее подтверждение этому мы видим сегодня, когда на наших глазах переписывается новейшая история Отечества и то, что совсем недавно осознавалось как белое, зачастую трактуется как черное, и наоборот. И самое интересное, что находится достаточное количество фактов, подтверждающих как новую, так и старую интерпретацию.

Субъективизм, односторонность обнаруживаются в логике описания не только истории общества, но и всякой истории вообще, в том числе эволюции живого мира. Ч. Дарвин, разрабатывая свое эволюционное учение, выстроил всех животных в логическую цепочку, ведущую к венцу творения природы — человеку. Хотя эта логика имеет определенное основание в эволюции живого мира, но она не охватывает всего действительного многообразия происходящих процессов. Ведь основная масса бактерий и простейших «не желают» становиться хордовыми и рыбами, основная масса земноводных и пресмыкающихся никогда не станут птицами и млекопитающими, а современные высшие животные не перейдут в человека. Когда-то обезьяноподобные существа начали путь превращения в человека, и хотя с той поры прошло около 4 млн. лет, больше ни одно животное не 446 — проявило «желания» идти по этому пути. Механизм эволюции в биологии, значение локальных принципов развития, отсутствие цели эволюции при наличии самоорганизации и прогресса—все это еще нуждается в осмыслении наукой.

Подчеркивая различие исторического и логического (первое необъятно, второе ограничено, первое многосторонне, второе, как правило, односторонне, первое объективно, второе субъективно...), мы не ставим цель противопоставить две неотъемлемые стороны диалектического метода. Наоборот, выявление различия этих сторон — непременное условие снятия этих различий, достижения максимально возможного тождества между ними. Ведь чем более непредвзята позиция ученого, чем больше фактов, тенденций принимается им во внимание, тем больше логическое будет соответствовать историческому, хотя, разумеется, абсолютного совпадения никогда не будет.

Рассматриваемые нами два диалектических метода — метод восхождения от абстрактного к конкретному, в основе которого лежит механизм отрицания отрицания, и метод единства исторического и логического — едины, так как обусловлены противоречивой природой объектов. Но если отрицание отрицания дает знание структуры противоречия, то единство исторического и логического показывает основные ступени, этапы его развития. В философии восхождение от абстрактного к конкретному и единство исторического и логического трактуются и как стороны диалектического метода, и как два диалектических метода. Оба подхода имеют свое основание. Поскольку сущность явления определяется его историей, а история явления — его сущностью, постольку метод проникновения в сущность предмета и метод вскрытия логики его развития едины, взаимодополняют друг друга. Тем не менее мы считаем сейчас более важным для науки делать упор на их различии, дабы избежать ошибки Гегеля, отождествлявшего способ познания объекта с движением самого объекта, тем более, что это отождествление продолжается и поныне [5]. Гегель смешивал два диалектических метода, ибо у него осознание сторон противоречия отождествлялось с движением последнего, вследствие чего в его философии диалектический процесс и тройственный ритм в известном смысле выступают как тождественные. В действительности же отрицание отрицания является хотя и существенной, но все же только одной стороной диалектического метода. Собственное развитие предмета вскрывает не метод восхождения от абстрактного к конкретному, а метод единства исторического и логического: первый главенствует при системном подходе, второй — при историческом; всестороннее рассмотрение требует привлечения обоих методов.

— 447