<<
>>

4. Слабость традиционного априоризма

Понятие a priori по отношению к логическим и математическим истинам систематически стал использовать Г.В. Лейбниц. Он полагал, что все математические истины врождены («потенциально находятся в душе человека») и что они аналитичны в том смысле, что их можно свести к системе простых самотождественных утверждений20.

Подобно Платону Лейбниц верил в то, что принципы математики относятся к подлинной реальности и содержат в себе истины о мире, недоступные для опытного познания.

Теория кантовского априоризма является более развитой в теоретическом отношении. Кант отделил априорность от врожденности и ясно осознал то обстоятельство, что математика в отличие от логики имеет дело с некоторым содержанием, лежащим вне ее, и, таким образом, представляет собой систему синтетического знания. Главное достижение Канта состоит в разделении содержания и формы мышления и в обосновании того факта, что математическое знание относится к фор- ме мышления и обладает принципиально иными характеристиками, чем знание, основанное на опыте. Кант, таким образом, отделил математику от опытных наук как науку о форме мышления. Он отделил ее также и от логики как синтетическое знание от знания эналитического. Математика, по Канту, связана с априорными формами чувственного созерцания: геометрия понимается Кантом как теория, выражающая в своих понятиях априорное представление о пространстве, арифметика аналогичным образом соотносится с представлением о времени.

С точки зрения обоснования математики наиболее важным является то, что наряду с опытом и логикой Кант указал третью интуитивную основу знания — систему априорных представлений, на основе экспликации которых возникает математика. Деятельностная трактовка математики является в своей сути ничем иным как реабилитацией и рационализацией этой установки Канта.

Слабость кантовского априоризма в обосновании математики проистекает из непроясненности истоков априорного знания.

Априорное знание понимается Кантом в качестве формы мышления, присущей ему по его природе. Форма мышления не врождена, но и не определена чем-либо, лежащим за пределами мышления. Априорное у Канта, таким образом, не имеет никакой генетической или логической детерминации в реальном мире, позволяющей делать о нем теоретически обоснованные суждения. Само его существование как знания, отличного от знания, полученного на основе опыта, остается проблематичным. Оно не определено должным образом также и в смысле своего объема. Общие признаки априорных представлений (такими признаками являются у Канта необходимость и всеобщность) оказываются на практике совершенно недостаточными. Основываясь на этих признаках, Кант включает в сферу априорного знания всю систему аналитических суждений, а также и ньютоновские принципы механики, в которых он усматривает априорные основы теоретического естествознания21. Эти примеры уже показывают, что Кант не провел достаточно ясной границы между априорным и апостериорным, которую мы могли бы принять сегодня в качестве обоснованной.

Недостаточность общего гносеологического обоснования идеи априорного знания сказывается и на философии математики Канта. Кант не выделил подлинной категориальной основы математического мышления: простой анализ показывает, что соотнесение арифметики с понятием времени искусственно и не соответствует сути дела22. По аналогии с эмпирической чувственностью Кант ограничивает чистую чувственность сферой конкретных образов, создав тем самым существенные затруднения для объяснения абстрактной математики. Кан- товская теория математики, наконец, должна быть признана ошибочной и в том отношении, что она произвольно ограничивает сферу математического знания, сводя его к онтологически означенным структурам, а именно к арифметике и евклидовой геометрии. Появление неевклидовых геометрий сделало ясным, что математика как теоретическая дисциплина определена более широкой познавательной задачей и не привязана к экспликации представлений, заключенных в универсальной онтологии мышления.

Гуссерль стремится придать понятию априорного знания максимальную объективность, освободив его от элементов антропоморфизма, имеющих место в кантовской теории: Кант, как известно, допускал, что существа иной природы могут иметь другие априорные представления.

С точки зрения Гуссерля априорные представления не зависят ни от объекта, ни от субъекта мышления и являются совершенно одинаковыми для любого познающего существа, будь это люди, чудовища или боги23. Это несомненно более правильная установка, которая раскрывает истинный статус априорных представлений. В «Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии» Гуссерль предпринимает попытку понять логику становления априорных представлений, которая отсутствует в кантовской теории познания. Гуссерлевское учение об эйдосах при всех его проблемах устраняет кантовский номинализм в философии математики, связывающий априорную чувственность с созерцанием конкретных образов. Теория Гуссерля проясняет роль интенциональных установок сознания в формировании математических структур. Изложенные выше соображения уже показывают, что без учета этого момента становление математических идеализаций не может быть адекватно понято.

Гуссерль, однако, существенно ослабляет установки кантовского априоризма в том смысле, что он допускает эмпирическое опосредование в становления априорных представлений. Вместе с радикальными эмпириками он допускает, что арифметика и геометрия как теоретические науки не могли возникнуть иначе, как на основе счета и измерения. Становление геометрии, по его мнению, было бы невозможно без протогеометрии — грубой эмпирической геометрии, создаваемой в первичных измерениях24. Если априорное у Канта независимо от опыта и в генетическом, и в логическом отношении (он допускает здесь только неспецифическое влияние опыта, не определяющее содержания априорного знания), то у Гуссерля априорное знание с самого начала опосредовано миром феноменов, оно предполагает наличие конкретного переживания и является независимым от опыта только логически, в качестве сформировавшейся идеализированной структуры.

Это включение опыта в формирование априорных структур сознания сдвигает феноменологию в сторону эмпиризма и ставит ее перед проблемой объяснения интерсубъективности и стабильности этих структур.

Гуссерль пытается объяснить особенности математического знания на основе анализа языка как средства коммуникации и унификации представлений. Этот подход, однако, неадекватен, ибо языковая деятельность уже предполагает наличие общезначимых категориальных представлений. С праксеологической точки зрения основная слабость феноменологии заключена в отказе ее от анализа целевых установок мышления. Универсальность и интерсубъективность априорных форм сознания нельзя обосновать вне телеологии мышления, вне анализа его сущностных задач. Исключив анализ целей мышления как неприемлемую метафизику, Гуссерль вынужден выводить нормы мышления из самого его материала, что неизбежно возвращает его к идее относительности всех принципов. Представление об актах иде- ации, выявляющих в текучем материале абсолютные и общезначимые формы, выглядит в этом случае либо чистой декларацией, либо антропологической гипотезой, не имеющей рационального обоснования.

Основной недостаток традиционного априоризма — его имманентность, понимание форм мышления как присущих сознанию по его природе или как извлекаемых из чистых феноменов сознания посредством активности рефлектирующего эго. Формы мышления, однако, не могут быть обоснованы из самого мышления, без исследования его внешней детерминации, без понимания общей логики субъектно-объектного отношения. Деятельностная теория познания указывает нам на практику как на общую задачу мышления и как на естественную предпосылку его высших принципов.

Мы должны решительно отказаться от натуралистических интерпретаций априоризма, предлагаемых современной эволюционной эпистемологией. Эволюционный подход важен для общего понимания истории и методологии математики, но он бесперспективен в своей претензии вскрыть основания универсальных норм мышления. Эволюционная теория познания понимает первичные операциональные структуры математики как отражение и закрепление схем повторяющегося опыта, истолковывая априорные принципы математики как отражение такого рода поведенческих структур25. Очевидно, что эволюционная эпистемология пытается реабилитировать априоризм через его сведение к определенной форме эмпиризма и натурализма. Априоризм вообще и математический априоризм, в частности, обосновываются здесь исключительно в рамках опыта, через разделение данных опыта на менее устойчивые и более устойчивые, закрепленные эволюцией. Теряется представление о категориальной природе исходных математических идеализации и о действительных основаниях надежности математического мышления.

Трудности традиционного априоризма устраняются в деятельност- ной теории познания. Природа математики может быть понята только тогда, когда мы установим связь между математической очевидностью и очевидностью фундаментальных структур мышления, т. е. тогда, когда мы в полной мере осознаем онтологические основания математических идеализаций.

<< | >>
Источник: Перминов В .Я. . Философия и основания математики - М.: Прогресс- Традиция. — 320с.. 2001

Еще по теме 4. Слабость традиционного априоризма:

  1. Классическая немецкая философия.
  2. ЖОЗЕФ ДЕ МЕСТР И ИСТОКИ ФАШИЗМА
  3. Априорность и реальная значимость исходных представлений математики
  4. 4. Слабость традиционного априоризма
  5. 4. Априоризм Гуссерля
  6. Заключение
  7. 1. СТАНОВЛЕНИЕ КЛАССИЧЕСКОГО НЕМЕЦКОГО ИДЕАЛИЗМА. КАНТ
  8. «ФИЛОСОФИЯ ЕСТЬ ТОЖЕ ПОЭЗИЯ» АРСЕНИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ГУЛЫГА
  9. XII. Нормативное содержание модерна
  10. ФИЛОСОФИЯ И ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ Б. Т. Григорьян
  11. ФИЛОСОФИЯ ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
  12. 5~. Различие между рационализмом и эмпиризмом. Их основные методологические особенности