Введение

Что же касается проблем философии языка, то они затрагивались лишь эпизодически.

Приведу некоторые данные биографии Гюстава Гийома, которые удалось почерпнуть из очерка жизни и деятельности ученого, написанного одним из его ближайших учеников и последователей видным французским филологом, нашим современником, г-ном Роком Валеном3.

Гюстав Гийом по образованию не был филологом. В возрасте двадцати шести лет он познакомился и подружился с Антуаном Мейе и Луи Авэ, известными французскими филологами. Частые встречи и беседы с ними положили начало новым научным интересам и практической деятельности молодого человека. Он стал все больше интересоваться вопросами лингвистики, возникавшими в разговорах с его новыми друзьями. Впрочем, они занимали его и раньше, ибо с работой банковского служащего Г.Гийом сочетал преподавание французского языка. А так как среди его учеников было немало русских, то такие трудности, как например, усвоение употребления артикля русскими, в языке которых нет такой единицы, неизбежно застав- ляли их учителя задумываться над возможностью формулирования принципиальных положений, определяющих расхождения в грамматической структуре разных языков.

С 1914 года Г.Гийом начал слушать лекции А.Мейе в Париже, в Ecole Pratique des Hautes Etudes, где впоследствии и сам читал лекции в течение ряда лет.

В настоящее время г-н Рок Вален возглавляет работу по изданию научного наследия своего учителя. Она состоит в систематизации, подготовке к изданию и печатании 60 ООО страниц письменного текста, оставленного Г.Гийомом, и осуществляется группой его научных последователей в специально организованном для этой цели Отделении Канадского университета Лаваля в Квебеке, носящем название: «Фонд Гюстава Гийома». Уже переиздан ряд ранее публиковавшихся книг Гийома, а также выпущена серия томов, содержащих лекции, читанные Гийомом в Париже в Ecole Pratique des Hautes Etudes за 1938-1960 годы.

В основе лингвистической теории Г.Гийома лежит представление о языке как о форме существования в сознании человека мира понятий (конкретных и абстрактных), рожденных в результате общения с окружающим его реальным миром, существующим вне человека и независимо от него. Г.Гийом называет это отношением «Человек/ Вселенная». Второе назначение языка — осуществление в речи языковых единиц, представляющих понятия и отношения между ними, которые являются содержанием человеческой мысли; язык служит для передачи этой мысли от человека человеку, что Г.Гийом обозначает как отношение «Человек/Человек». Гийом писал4: «... если язык есть явление социальное в отношениях между людьми, то он — нечто иное в глубинах человеческой мысли, которая его создает и создается сама в нем и через него. Реалистическая лингвистика — мы понимаем реализм как способность видеть (констатируя и постигая) реальность вещей — действительно реалистическая лингвистика, не смешивая реализм с позитивизмом, должна опираться на два исходные положения: 1) общественное отношение — Человек/Человек и 2) отношение другого порядка: Вселенная/Человек».

Согласно идеям Г.Гийома, язык, пребывающий в сознании каждого человека, говорящего на этом языке, относится к понятийной сфере, представляя собой комплекс языковых обозначений понятий в сознании человека.

Непосредственному восприятию человека доступна только речь, только реализация — звуковая или графическая — языковых единиц, которые представляют картину мира в сознании человека во всем многообразии и разнообразии его явлений.

Традиционная нормативная лингвистика довольствуется наблюдением и изучением внешнего проявления мысли в речи, мысли, облеченной в языковые формы, мысли, претворенной в речь. Каковы же те механизмы, каковы те мыслительные операции, которые осуществляют это превращение мысли в речь, столь привычное человеку, что оно как будто даже и не требует особого объяснения, настолько оно представляется естественным, само собою разумеющимся. Но эта простота — лишь кажущаяся простота. Начать хотя бы с того, что не все языковые единицы служат выражению мыслительных образов конкретных, чувственно воспринимаемых реальностей мира, что многочисленнейшие языковые единицы служат выражению представлений и отвлеченных понятий, существующих в сознании людей, являющихся плодом работы сознания и не отвечают конкретным реалиям, хотя и называют нечто существующее, нечто постигнутое человеком. Проще говоря, в мире существует два вида реалий: реалии конкретные, воспринимаемые органами чувств, и реалии, выведенные из них работой человеческой мысли, абстракции, не имеющие конкретного бытия, но тем не менее существующие в мире и постигаемые человеком. Внешне они выражаются языком, но как объяснить их, как проникнуть в их внутреннюю сущность? Не случайно этот вопрос занимал умы многих античных и

средневековых мыслителей.

* 5 *

Всякое изучение языка, полагал Г.Гийом*, должно начинаться с фактов, требующих внимательного к себе отношения. Он писал: «... моя рекомендация неизменна: видеть факты, держаться видимых фактов. Видимы те факты, которые мы умеем видеть. Факт, который мы не сумели увидеть, тем не менее есть факт».

И несколько дальше6: «Человек живет в мире, он видит мир глазами своего тела, но он видит его по-человечески, так, как его должен видеть человек, только в том случае, если он видит его в себе...

Г.Гийом упрекал современных ему лингвистов в том, что они ставили знак равенства между видением языковых фактов и постижением их природы. Он говорил так7: «Постоянная ошибка лингвистики состоит в недостаточном внимании к разнице, существующей между "видением" констатации и "видением" понимания. Первое достигается непосредственным восприятием видимых явлений, вещей, предметов и т.д. Это видение дает человеку представление о поверхностной картине мира, но ничего не говорит о глубокой реальности, которую постигнуть можно лишь через ее "понимание"...»

Утверждая принципы своей теории, Г.Гийом жаловался8 на часто встречаемое непонимание, скорее даже нежелание понимать его идеи со стороны своих собратьев лингвистов. «Теории вообще часто вызывают недоверие, — писал он. — В них многие лингвисты видят порицаемое ими обращение к абстракциям, уход от столь любимой многими и столь успокоительной конкретности, откуда изгнано всякое научное беспокойство. Они упускают из виду, что конкретное видимо, но может оставаться непонятым. Чтобы понять, необходимо размышление и рассуждение. Было бы справедливо сказать, что нет видения совершенно лишенного понимания, но истинное, полное видение рождается из полного понимания. Постоянная задача лингвиста состоит в постоянном поиске видения, присущего полному пониманию.» «Для меня, — добавляет Г.Гийом, — теоретизировать, это значит понимать в самой высокой степени и на самой большой глубине»9. «Предлагаемый мною метод лингвистического исследования, — писал Г.Гийом10, — состоит во внимательном и тонком наблюдении "конкретного", наблюдении, которое становится максимально результативным, если опирается на глубокое размышление. Я полагаю, что объединение наблюдения и размышления — этих двух способностей человеческого ума — могут дать человеку истинное познание Вселенной, с которой мы находимся в постоянном контакте, но обладаем бесконечно драгоценной способностью абстрагироваться от нее»11.

Борясь против позитивизма, Г.Гийом утверждал, что для «понимания» недостаточно одного физического «видения», что «объяснение» возможно только при условии глубокого и полного понимания.

мысленно построенная система языка

реализация языковых единиц (письм. или устная) в речи 1 С 11

Слева — возможность построения языка и речи, представленная мыслительными операциями; справа — результат построения речи. Для своего осуществления каждый этап требует некоего «оперативного времени». Г.Гийом считал, что лингвисты позитивистского толка (в основном, начала нашего века), не учитывая необходимости затраты «оперативного времени», как бы кратко оно ни было, полагали совпадающими момент рождения мысли и момент ее претворения в речь, как бы игнорируя язык, из которого речь строится, и тем самым нарушая последовательность процесса и нормальную связь между мыслью, языком и речью.

До сих пор, писал Г.Гийом12, от лингвистов ускользало (за некоторым исключением выдающихся ученых-мыслителей), что если «видение» ведет к «пониманию» порядка видения, т.е. свойственного видению физическому (le comprendre de constatation), то «понимание» ведет к «видению» порядка понимания, т.е. свойственного пониманию (видение не-физическими глазами разума — le voir de comprehension) и что для того, чтобы по-настоящему «видеть», чтобы «видеть» на этом высшем уровне, надо предварительно понять (pour vraiment blen voir, il faut avoir compris).

В противоположность экспериментальным наукам, теоретическая лингвистика не всегда может опираться на эксперимент, который свидетельствовал бы о достижении истины. В основном лингвистические выводы основываются на наблюдении, осуществляемом человеческой мыслью над самой собой в двух направлениях: от речи к мысли и от мысли к речи. Лингвист имеет дело с триномом: 1) мысль как первопричина, вызывающая создание языка, 2) язык, состоящий из комплекса элементов, 3) речь как реализация элементов языка. Бином Ф. де Соссюра «язык/речь» Г.Гийом считал недостаточным. Изобретенные человеком языковые знаки служат для экстериоризации мысли. Означаемое, выраженное знаком, приобретает физическую видимость (слышимость), которой оно не имело до того. Чтобы иметь возможность получить такую физическую видимость (слышимость), означаемое должно получить предварительную а-физическую видимость, видимость исключительно ментальную в сознании человека. Видимость ментальная — призыв. Видимость физическая — ответ.

Без перехода от внешней констатации, внешней, физической видимости к видимости а-физической, нет науки о языке. Задача лингвистики — найти метод проникновения от физического видения к а-физическому (от речи к мысли). Для осуществления этой задачи Г.Гийом предлагает метод психосистематики. А-физическая видимость изображается в нем в виде схем, передающих то, что в ней может быть представлено в виде движения, форм движений, субстанций и величин. Эти схемы представляют механический процесс созидания языка. Мысль созидает язык, который сам формирует мысль, получающую от него сообщение о том, что в ней самой происходит, и является залогом ее сохранения и развития.

Как правило, считает Г.Гийом13, лингвистика интересуется двумя этапами речевой деятельности — данными языка и реализацией их в речи, согласно формуле Ф. де Соссюра. Первый этап, обеспечивающий этот процесс, этап ментальный, невидим глазами, но видим умом, «глазами ума» (les yeux d'esprit, les yeux mentaux). Согласно такому пониманию, первый этап — ментальный — приводит 1) к формированию языка в мысли и 2) к закреплению его знаками языка.

Графически это может быть представлено так:

ментальный формирование языка речевая

период в мысли в знаках реализация > > > >

Создать языковую единицу в мысли не значит обязательно создать для нее новый знак. Путь от мысли к знаку может быть поиском среди уже существующих знаков того, что могло бы служить знаком новому означаемому, которое предварительно создала мысль. При этом употребление языка в виде речи предполагает ее конкретную физическую природу. Это — требование отношения Человек/Человек. На первом, ментальном этапе, когда язык еще не получил в речи физического выражения, он отражает отношение Вселенная/ Человек, т.е. отношение общее/частное. Последнее является центром, принципом «интуициональной механики» построения языка, универсальным оператором языкотворческой архитектуры14. Мысль, родившая язык, расчленяет его на серию составных элементов, на части его общего объема, осуществляет операцию сужения; речь, исходя из этих фрагментарных элементов, образует из них множество различных единиц. Это —движение расширения, приводящее к вееру разнообразных речевых значений.

Ошибкой традиционной лингвистики, полагал Г.Гийом, было создание ложного представления лингвистической реальности, из которой исключался первый отправный момент — мыслительная операция. Это мешало придти к познанию истинной природы языка15. Источник этой ошибки нетрудно найти. Лингвисты, будучи во власти идей позитивизма, противника истинного реализма в науке о языке, где невозможен эксперимент, ограничили понятие реальности тем, что доступно непосредственному наблюдению, что доступно физическому зрению. В век триумфа экспериментирования интеллектуальная «видимость», «видимость» понимания не принималась в расчет. Между чистой, простой констатацией, лишенной элемента «понимания» (обобщения), к которому она не стремится, и констатацией, отягощенной связанным с нею пониманием, существует скрытый антагонизм. Элементы понимания, скрытые в наблюдении, представляют собой источник рождения понимания, стремящегося выйти за пределы констатации. Этим знаменуется переход от экспериментальной науки к теоретической.

Формулу Соссюра «речевая деятельность = язык + речь» Г.Гийом заменяет, как об этом упоминалось выше, иной формулой, имеющей вид тринома: Речевая деятельность = causation obverse — cause construit — causation deverse, которую можно расшифровать следующим образом: 1-ый ментальный этап представления, предшествующий языку, — II этап — язык и III этап — реализация языка в речи.

Первый этап — мыслительная операция, порождающая язык; второй — порожденный язык; третий — реализация языка. Только учет этих трех этапов может помочь познанию природы языка и языковой деятельности. Ошибка лингвистов-позитивистов состояла в отсечении первого этапа, мыслительного, а следовательно невидимого и сосредоточении внимания лишь на «видимом».

В отличие от экспериментальных наук, изучающих некие внешние объекты, объектом лингвистики является, прежде всего, сама человеческая мысль, ибо она стоит за языком, созданным ею для своего собственного выражен™. Эксперимент помогает науке, поскольку он создает исследуемый объект. В лингвистике мысль изучает самое себя через язык, являясь, одновременно, наблюдаемым и наблюдающим.

Означаемое, через знак, доступно физическому видению. Не облеченное знаком, само по себе, оно в мысли доступно лишь предварительному ментальному, мысленному видению.

Наблюдение над языковой деятельностью должно приводить к видению ментальной основы языка. Только таким путем, утверждал Г.Гийом, исследователь может придти к действительно научному пониманию сущности языка. Современная лингвистика должна указать пути к достижению такого научного познания, и Гийом считал, что помочь сделать это может предлагаемая им теория Психосистематики.

Ментальная картина языковой структуры представлена в ней в виде наглядных схем. Эти схемы изображают мыслительный механизм конструирования языка. Это механизм, представляющий собой мысль, созидающую язык, являющийся в то же время средством формирования самой мысли. Через язык человек может приблизиться к тому, чтобы узнать, как происходит работа мысли.

Как полагал Гийом, первый, ментальный этап всякой речевой деятельности невидим для человека. Для того, чтобы представить его себе, необходимо изобретение способа изображения того, что человек может увидеть только «глазами ума», «ментальным зрением».