Философские и естественнонаучные предпосылки психоанализа

Психоанализ в его классической форме был основан 3. Фрейдом на рубеже XIX и XX столетий, когда намечалась ломка традиционных представлений о психической жизни человека, методах и границах познания психической реальности, ставшей объектом пристального внимания и споров философов, психологов, физиологов, неврологов Из всего многообразия проблем, связанных с осмыслением психической реальности, можно выделить две главные, от правильного понимания которых во многом зависело решение всех остальных Это, во-первых, проблема содержания психической реальности и, как более частный аспект ее, вопрос о правомерности сведения психики к сознанию; во-вторых, проблема метода исследования собственно психических явлений.

Многие мыслители прошлого пытались понять внутреннюю жизнь человека, скрытое от непосредственного наблюдения содержание его души, врожденные и приобретенные в процессе воспитания качества, свойства, черты характера индивида. Их волновал вопрос о том, каков человек: является ли он от природы добрым или злым, разумным, способным контролировать свои действия, или существом, которое не в состоянии сдерживать и обуздывать свои страсти? При решении этих вопросов философы высказывали самые различные, подчас противоположные мнения. Древнекитайский философ Мэн-цзы выступил с учением о доброй природе человека, повинующейся естественному движению чувств, а его соотечественник Сюнь-цзы выдвинул противоположное положение о злой природе человека, будто бы с момента рождения проникнутого ненавистью. От эпохи к эпохе менялось содержание понятий добра и зла, смещались акценты в направлении развития природных и приобретенных качеств человека, однако вопрос о том, добр человек от природы или зол, постоянно всплывал на поверхность философского сознания: он поднимался и в «Диалогах» Платона, и в «Мыслях» Паскаля, и в дискуссиях просветителей от Гельвеция до Руссо и Дидро, сохранив свою актуальность для многих философских систем современности. В зависимости от решения этого вопроса возникали различные концепции человека, выдвигались обоснования сущности человеческой природы, предъявлялись определенные требования к соблюдению моральных норм поведения индивида в обществе.

Дилемма «добр человек от природы или зол» ставила мыслителя перед проблемой соотношения разума и страстей, рассудка и чувств, осознанных желаний и неясных влечений Уже древнегреческие философы подмечали, что душу человека нельзя свести только к разумному началу.

В истории философии трудно, пожалуй, найти такого мыслителя, который бы отрицал возможность проявления в человеке безудержных страстей Даже Декарт, провозгласивший тождество сознательного и психического, в последние годы своей жизни специально обратился к исследованию страстей души человеческой. В трактате «Страсти души» он не только попытался дать классификацию страстей, но и писал о борьбе, происходящей между «низшей» частью души, названной им «чувствующей», и «высшей» ее частью — «разумной»21. Вопрос, очевидно, не в самом признании существования в душе человека иррациональных сил, а в том, признается ли могущество разума над страстями или ему отказывается в этом Для Платона, например, ответ на этот вопрос был предельно однозначным: разум может и должен подчинить себе вожделения, он способен осуществлять контроль над желаниями иррационального начала души. По убеждению Декарта, человек приобретает абсолютную власть над страстями посредством своей воли. Но были мыслители, которые считали, что страсти человека не поддаются разумному контролю: разум бессилен в своем стремлении сдержать натиск страстей, единственное, на что он способен, это осознать свое бессилие перед ними Против абсолютизации власти разума над страстями выступил, например, Спиноза, утверждавший, что эта власть не безусловна Еще более категорическую позицию по данному вопросу занял Юм, который утверждал, что «разум есть и должен быть лишь рабом аффектов и не может претендовать на какую- либо другую должность (office), кроме служения и послушания им» 2. Проблема соотношения разума и страстей постоянно поднималась в философии и психологии и в дальнейшем, постепенно перемещаясь в плоскость рассмотрения взаимоотношений между сознательными и бессознательными восприятиями, идеями, побуждениями, мотивами поведения человека. В философии Лейбница эта проблема ставилась в связи с рассмотрением так называемых «малых» «незаметных восприятий», которые человек не осознает.

Перед И. Кантом проблема бессознательного обнажила свою остроту в связи с допущением им возможности существования в душе человека «смутных» представлений, доставляющих беспокойство рассудку, пытающемуся подчинить их своему влиянию, но не всегда способному «избавиться от тех нелепостей, к которым его приводит влияние этих представлений...» 23.

Если допустить возможность существования данных представлений, возникает вопрос: как человек может знать о них, если он их не осознает? Такой вопрос был поставлен в свое время Локком, и именно на основании этого, как полагает Кант, английский философ пришел к отрицанию наличия в душе человека «смутных» представлений. Согласно же Канту, хотя непосредственно человек и не осознает подобных представлений, тем не менее опосредствованное опознание их возможно.

На первый взгляд может создаться впечатление, что кантовская позиция в этом вопросе существенно отличается от локковской. На самом деле между ними имеются точки соприкосновения, так как Локк не отрицал в категорической форме возможность существования «смутных» представлений и идей24. Суть же проблемы заключалась в самом локковском вопросе: «Каким образом можно знать то, что не осоз- нано нами?» Ответить на поставленный вопрос было чрезвычайно трудно, о чем можно судить хотя бы уже по тому, что ни Локк, ни Кант, ни последующие мыслители XIX века не могли этого сделать.

Что касается Канта, то, обращая внимание на обширную сферу «смутных» или бессознательных представлений, таящихся в глубинах личности, он указывал на важность исследования тех темных пятен на карте человеческой души, которые не были в достаточной степени освещены мыслителями прошлого. Данная проблематика не получила развернутого обсуждения в его трудах; затронутая в работе «Антропология с прагматической точки зрения» (1798 г.), она лишь создала условия для последующего исследования в этой области. Правда, перспективы освещения проблемы бессознательного были здесь же ограничены Кантом рамками умозрительной философии. Но этим страдали и все предшествующие мыслители, поскольку ни реальные достижения науки того периода, ни отвлеченные конструкции философской мысли не представляли возможности для «заземления» данной проблемы на конкретный психический материал. Существенным же в размышлениях Канта было то, что, отстаивая веру в разум, он признавал опосредствованные пути осознания бессознательного и в этом плане как бы предвосхитил некоторые направления его исследования Философские рассуждения о бессознательном имели место и у Гегеля. В гегелевской «Философии духа», например, рассмотрение бессознательных актов духа соотносилось с освещением темного «бессознательного тайника», в котором «сохраняется мир бесконечно многих образов и представлений без наличия их в сознании» При этом Гегель подробно прослеживает, как именно образы и представления, дремлющие в глубинах человеческого существа, поднимаются на поверхность сознания, включаясь в жи- тейский опыт человека. Нечто внешне похожее имеет место и в психоаналитическом учении Фрейда. Некоторое сходство с гегелевским пониманием «бессознательного тайника» человеческой души обнаруживается и в философских рассуждениях одного из последователей Фрейда — Юнга, который уделял особое внимание процессу восхождения образов, представлений, «древних осадков души» на поверхность сознательного «Я».

Гегелевский анализ «несчастного» сознания, противоречий в самосознании может служить прекрасной иллюстрацией того способа описания расщепленности внутреннего мира личности, который встречается на страницах психоаналитической литературы.

Описание блужданий «бессознательного духа» носило у Гегеля рациональный характер Оно органически вписывалось в рациональные конструкции гегелевской философии. Но была и другая линия в философии, где проблема бессознательного рассматривалась в иррациональном плане. А. Шопенгауэр, выступивший с критикой гегелевского рационализма, в своем главном философском труде «Мир как воля и представление» (1819 г.) выдвинул учение, согласно которому началом всего сущего является бессознательная воля, а первым фактом сознания — представление. В понимании Шопенгауэра, именно бессознательная воля создает реальные объекты, которые посредством представления становятся доступ- ными человеческому сознанию Это означает, что в шопенгауэровских рассуждениях бессознательное относилось не только к сфере человеческого духа, но 11 к онтологическому бытию как таковому: психическое бессознательное являлось только незначительной частью онтологического бессознательного, из недр которого в процессе эволюционного развития возникало собственно бессознательное человека и его сознание. Отсюда вывод Шопенгауэра о примате бессознательного над сознанием: «Бессознательность— это изначальное и естественное состояние всех вещей: следовательно, она является той основой, из которой, в отдельных родах существ, как высший цвет ее, вырастает сознание: вот отчего бессознательное даже и на этой высокой ступени все еще преобладает» 27.

К аналогичным выводам приходит и Ф. Ницше, для которого «бессознательность есть необходимое условие всякого совершенства» 28. Правда, в отличие от Шопенгауэра бессознательное у Ницше не имеет глобальных характеристик, поскольку для него не существует понятия онтологического бессознательного. Ницше апеллирует непосредственно к человеку, постулируя тезис об изначально присущей человеческому существу бессознательной «воли к власти», которая является движущей силой как любых человеческих деяний, так и исторического процесса в целом Вопрос же о соотношении сознательного и бессознательного решается у Ницше в шопенгауэровском духе: сознание человека индифферентно, оно осуждено, возможно, вообще исчезнуть, уступить место полнейшему автоматизму, ибо по отношению к бессознательному сознание играет вторичную роль29. Эти воззрения Ницше были использованы фрейдистами при конструировании своих теорий. Отзвуки его идей находят отражение в психоанализе самого Фрейда, а такое основное понятие его философии, как «воля к власти», стало одним из центральных пунктов индивидуальной психологии А Адлера.

Проблемы бессознательного рассматриваются и в работах Э. Гартмана, а его объемистый труд «Философия бессознательного» (1869) целиком посвящен данной проблематике. Немецкий философ не ограничился анализом психического бессознательного, а попытался, подобно Шопенгауэру, хотя и в иной форме, перевести это понятие в онтологический срез. В его теории — «метафизике бессознательного» — бессознательное выступает как неотъемлемый элемент человеческой психики, источник жизни и ее движущая сила. Интересно, что в гартмановской философии содержатся все элементы, позднее вошедшие в психоаналитическое учение Фрейда: это — признание важности бессознательного в жизнедеятельности каждого человека, выступление против сведения психики только к сознательным актам, подчеркивание роли бессознательного в творческом процессе личности, попытка осмысления тех сложных взаимосвязей между сознанием и бессознательным, которые существуют во внутреннем мире человека, но далеко не всегда осознаются им. Более того, в философии Гартмана поднимается вопрос о возможности осознания бессознательного, что стало предметом специального рассмотрения в психоаналитическом учении Фрейда В этом плане для обоих мыслителей сознание человека представляется более важным, чем бессознательное. По крайней мере гартмановская философия внешне ориентирована на необходимость расширения сферы сознательного, разума.

Вместе с тем в освещении онтологического бессознательного обнаруживаются глубоко присущие гартмановской философии тенденции безысходного пессимизма Во второй части работы «Философия бессознательного» он повествует о горестях существования человека, имманентно присущих ему страданиях, о скорби бытия Казалось бы, налицо явное противоречие: тезис о важном значении разума в жизни человека и постулат о никчемности человеческих деяний и предпочтительности небытия бытию. Но если учесть, что для Гартмана каждый шаг на пути победы сознания над бессознательным означает одновременно шаг от бытия к небытию, то это противоречие полностью снимается В понимании Гартмана, «полная победа логического элемента над ало- гическим должна совпасть с концом мирового процесса во времени, с последним днем его» К Таков конечный вывод его философии.

Этот гартмановский безысходный пессимизм был подхвачен многими буржуазными теоретиками конца XIX — начала XX века. В известной степени его влияние сказалось и на фрейдовской философии культуры. Правда, гартмановская безысходная трагичность человеческого существования приобретает у Фрейда скорее черты скептицизма, но рассмотрение Гартманом борьбы между сознанием и бессознательным получает свое дальнейшее развитие как у основателя классического психоанализа, так и у его последователей Как решался этот вопрос в фрейдистских и неофрейдистских психоаналитических теориях, мы раскроем позднее. Здесь же достаточно подчеркнуть, что философия бессознательного Гарт- мана имела дело с такими проблемами и способами их разрешения, которые легли в основу теоретических установок и постулатов классического психоанализа 30.

Решаемая на философском уровне, проблема содержания психической реальности совершенно четко выявила, таким образом, полярные позиции, занимаемые различными теоретиками: традиционную точку зрения, согласно которой в содержании психики нет ничего, чего не было бы в сознании, и точку зрения, признающую, что в психике человека наряду с сознанием имеется сфера бессознательного, которая по своим масштабам значительно превосходит область сознательного. Во второй половине XIX века эта последняя широко проводилась не только философами, но и в работах естествоиспытателей. Тем самым к началу XX столетия была подготовлена почва для возникновения такого учения, как психоанализ, который поставил проблему бессознательного в центр своих теоретических и практических изысканий. Но психоанализ — это не только учение о бессознательном, но и определенный подход к лечению неврозов, метод исследования психических процессов (в том числе и бессознательных), внутренней жизни человека.

В философских системах прошлого анализ духовной деятельности человека и постижение его субъективно» личностных характеристик осуществлялись с помощью отвлеченного мышления, абстрактного рассуждения о человеческой душе. Наиболее доступным и, пожалуй, единственным методом познания внут- рипсихических явлений на протяжении многих столетий оставался метод интроспективного видения человека, основанный на способности и умении субъекта проникнуть в существо своих внутренних переживаний. Предполагалось, что только при помощи сознания, благодаря способности человека направлять сознание на самого себя, пристально всматриваться в глубины своей души можно выявить в чистом виде и описать внутрипсихические процессы. Этот взгляд на возможность познания человека обусловливался состоянием естественнонаучного знания, которое не позволяло при исследовании психических процессов использовать методы точных наук. Именно поэтому интроспективный метод исследования человека, его внутренней духовной жизни оставался преобладающим вплоть до XIX века.

Успехи развития естествознания в XIX столетие заставили теоретиков усомниться в эффективности и надежности интроспективного изучения внутреннего мира человека и поверить в плодотворность использования естественнонаучных методов при анализе психической деятельности. Физиологическое исследование органов чувств, использование физико-мате- матических методов при анализе ощущений, двигательных актов, экспериментальный подход к анализу нервной системы человека, изучение физико-химических реакций в человеческом организме и рефлексов головного мозга — все это вселяло надежду, что и собственно психическая жизнь человека может быть лучше понята и объяснена на основе соотнесения с экспериментальными данными физиологии.

Естественнонаучные методы стали распространяться на исследование как сознательных, так и бес- сознательных явлений Впервые в истории развития науки проблема бессознательного оказалась объектом не только абстрактного философского рассмотрения, но и экспериментального исследования. В 1868 г. в Лондонском королевском институте физиолог Кар- пентер сделал сообщение, посвященное бессознательной мозговой деятельности человека. В 1886 г. Май- ерс высказал мысль о существовании так называемого «подпорогового сознания», которая некоторыми западными теоретиками была квалифицирована как одно из наиболее существенных открытий в психологии XIX столетия Физиологи заговорили об определенных порогах ощущений, о «бессознательном ощущении» (Фехнер), «бессознательном умозаключении» (Гельмгольц) Проблемой бессознательного заинтересовались и медики31. Однако это «новое» видение человека, опирающееся на уже разработанные эмпирические методы исследования естественных наук, ограничивалось рамками натуралистического рассмотрения его как части природы и хотя позволяло отыскать более глубинные материальные детерминанты человеческой природы, не могло тем не менее способствовать выявлению механизмов функционирования собственно психических явлений И, как это ни парадоксально, именно новые открытия и достижения в естественных науках, породившие это видение человека и соответствующий подход к исследованию психического, обнажили односторонность подобного подхода с его механистическим и натуралистическим толкованием природы человека. Оказалось, что сведение человека к природным характеристикам не позволяет проникнуть в тайну человеческого бытия, в область индивидуально-личностной жизни индивида, которая не поддается натуралистическим интерпретациям и не выявляется посредством эмпирического наблюдения. В связи с этим, особенно в области отвлеченного мышления, не связанного с эмпиризмом, а подчас и противостоящего ему, начинает складываться антирационалистическое восприятие мира и чет ловека

Тенденции антирационализма особенно отчетливо обнаружились в конце XIX века. Наряду с так называемой «объяснительной психологией», пытающейся объяснить причинные связи в душевной жизни человека его физиологическими закономерностями, возникла так называемая «описательная психология», сторонники которой настаивали на несводимости всего духовного богатства человека к элементарным физиологическим актам его жизнедеятельности. В противоположность тем, кто полагал, что методы исследования, применяемые в естественных науках, могут быть приложимы к наукам о духе, они считали, что науки о духе имеют свои специфические методы познания.

Так, В. Дильтей, выступивший с критикой «объяснительной психологии», утверждал, что объяснить можно только явления природы, душевная же жизнь человека постигается внутренним восприятием, интуитивным схватыванием всей связи психических явлений. Согласно Дильтею, полную картину душевной жизни человека может дать только «описательная психология», объединяющая все составные части и отношения психических процессов в единую связь, которая не примышляется и не выводится при помощи всевозможных гипотез, а переживается самим человеком. Такая психология берет на вооружение аналитический метод, с помощью которого, по Дильтею, только и возможно адекватное описание фантазий, представлений, воспоминаний, мотивов поведения индивида и постижение целостной структуры душевной жизни человека

Нетрудно заметить, что дильтеевские рассуждения о психологическом анализе и некоторые другие его идеи не только созвучны отдельным положениям психоаналитического учения Фрейда, но и получают дальнейшее развитие в психологических системах Юнга, Адлера и других приверженцев фрейдизма. Однако в основе классического психоанализа лежали идеи не только «описательной», но и «объяснительной психологии». Фрейдовский психоанализ в известной степени был попыткой синтезирования двух плоскостей исследования человеческой природы: рассмотрения природных элементов человеческого существа, раскрытия психических влечений человека, его внутреннего мира, смысла человеческого поведения и значения культурных и социальных образований для формирования психической жизни человека и его психологических реакций. Методы «описательной» и «объяснительной психологии» органически переплетаются между собой в учении Фрейда, образуя своеобразный метод психоаналитического исследования человеческой природы, особый подход к анализу человека.

Как видим, для возникновения психоанализа была подготовлена соответствующая теоретическая и эмпирическая почва. Мы уже отмечали, что понимание и объяснение природы бессознательного психического оказывается в фокусе исследовательского интереса психологии конца XIX — начала XX столетия. Так, французский философ и психолог А. Бергсон предсказывал большое будущее психологии как науки, акцентирующей внимание как на сознательных, так и на бессознательных процессах, протекающих в недрах человеческого существа. Он считал, что в наступающем столетии ее ожидают «прекрасные открытия, столь же, быть может, важные, как были в предшествующем веке открытия физических и естественных наук» 32.

Не менее существенное значение проблематика бессознательного имела и для психоневрологии. Такие ведущие специалисты в этой области, как Шар- ко, Бернгейм, Жане и ряд других, при изучении психических и нервных расстройств личности обратили внимание на факты расщепленности сознания, имеющие место в случаях истерических заболеваний человека. И хотя в объяснении причин возникновения истерий неврологи разделились на две школы (одни исследовали органические причины истерии, а другие акцентировали внимание на собственно психологических факторах), необходимость по-новому взгля- нуть на природу мотивационного поведения людей была очевидна для всех. Требовался учет не только сознательных действий человека, но и его бессознательных поступков, совершаемых в состоянии внут- рипсихического расстройства или под влиянием внушения со стороны других лиц, как это имело место в гипнозе, который в то время уже широко использовался в медицинской практике. Венский врач Брей- ер, применявший гипноз для лечения истерии, опираясь на клинический материал, утверждал, что образование истерических симптомов связано с какой-то задержкой мыслей и аффектов человека, которые им совершенно не осознаются. В гипнотическом же состоянии, согласно Брейеру, человек непроизвольно воспроизводит в своем сознании ранее неосознанные мысли, приводившие в силу своей неосознанности к возникновению болезненных симптомов, и тем самым как бы «самоочищается». Этот метод лечения истерических болезней Брейер назвал «катарсисом», используя известный термин Аристотеля. Идеи Брейера и совместная работа с ним оказали влияние на Фрейда, который, получив медицинское образование и став практикующим врачом, занялся исследованием проблемы возникновения неврозов. Именно под влиянием Брейера у Фрейда сложилось представление о возможности перевода бессознательных мыслей и эмоций в сферу сознания. Однако если Брейер использовал при этом метод гипноза, то Фрейд, ознакомившись с учением Шарко о психогенном характере истерии и исследованиями других психоневрологов (например, Льебо и Бернгейма), разработал свою психотерапевтическую теорию лечения неврозов. Он отказался от гипноза как метода переведения бессознательного в сознание, выдвинув вместо гипноза метод «свободных ассоциаций», основанный на беспрепятственном и свободном изложении пациентом своих мыслей без какого-либо вмешательства со стороны врача. Новый подход к лечению неврозов основывался на том, что за речевыми ассоциациями пациента стоят определенные причины, которые последний не осознает. Врач должен выявить эти причины, раскрыть смысл и значение ассоциаций пациента, расшифровать непонятный ему ход мыслей и действий для того, чтобы перевести бессо- знательное в сознание При этом предполагалось, что «свободные ассоциации» детерминированы не столько физиологическими, сколько психологическими факторами. На этих предпосылках как раз и основывалось выдвинутое Фрейдом учение, которое в отличие от брейеровского «катарсиса», разделяемого одно время и Фрейдом, получило название психоанализа.