1. Что происходит с тендерным порядком?

Если моя философия недостаточно сильна для того, чтобы сказать нечто новое, то в ней все-таки достаточно мужества для того, чтобы считать не вполне достоверным то, во что уже так давно верят.

Г. К. Лихтенберг

Как и почему изменяется тендерный порядок в совре­менном обществе? На мой взгляд, в мире происходит бес­прецедентная глобальная ломка традиционной системы разделения общественного труда и прочих социальных функций, а также отношений власти между мужчинами и женщинами.

В доиндустриальном и индустриальном обществе «война полов» шла на индивидуальном уровне, в семье и постели, но рамки этого соперничества были социально жестко фикси­рованы. Мужчины и женщины должны были «покорять» и «завоевывать» друг друга, используя для этого веками от­работанные гендерно-специфические приемы и методы, но они сравнительно редко конкурировали друг с другом на макросоциальном уровне. Соперником мужчины был дру­гой мужчина, а соперницей женщины — другая женщина. Сегодня в широком спектре общественных отношений и де-ятельностей мужчины и женщины открыто и жестко конку­рируют друг с другом. Объяснять и прогнозировать эти процессы с позиций эволюционной биологии или классиче­ского психоанализа невозможно. Однако важно иметь в ви­ду, что конкуренция, о которой идет речь, есть также форма

98

кооперации, от которой в конечном счете выигрывает все об­щество.

Если говорить более конкретно, можно выделить не­сколько главных тендений развития:

1. В сфере трудовой деятельности и производственных отношений происходит постепенное, но все более ускоряю­щееся разрушение традиционной системы тендерного разде­ления труда, ослабление дихотомизации и поляризации муж­ских и женских социально-производственных ролей, заня­тий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой этого процесса являются женщины. Во всех развитых стра­нах доля женщин, занятых в производительном труде, неук­лонно растет.

2. Женщины постепенно сравниваются с мужчинами по уровню образования, от которого во многом зависят будущая профессиональная карьера и социальные воз­можности, и все чаще превосходят в этом отношении муж­чин. В 2006 г. в странах Евросоюза высшей ступени сред­него образования достигли, как минимум, 80,7% молодых (20—24 года) женщин и лишь 74,8% молодых мужчин. Среди окончивших университеты 59% женщин (European Commission, 2008). Карьерные притязания студенток уни­верситетов все больше становятся похожими на мужские, и девушки все чаще становятся лидерами в малых группах (Eagly, Karau, 1991).

3. Параллельно этому, хотя и со значительным отстава­нием, меняются тендерные отношения власти. Мужчины по­степенно утрачивают монополию на политическую власть. Всеобщее избирательное право, принцип гражданского рав­ноправия, увеличение номинального и реального представи­тельства женщин во властных структурах — общие тенден­ции нашего времени.

Процесс предоставления права голоса женщинам наравне с мужчинами начался лишь в конце XIX в. Первыми страна-

99

ми, признавшими за женщинами статус граждан, наделив их избирательными правами на национальном уровне, стали Новая Зеландия, а затем Австралия. Но даже в промышлен-но развитых странах право женщин на участие в выборах су­ществует недавно. Женщины завоевали право голоса в Фин­ляндии и в Норвегии в 1906—1907 годах, в Дании — в 1915-м., в Германии, Швеции и Соединенном Королевстве — в 1918-м. и в США — в 1920 г. Во Франции женщинам при­шлось ждать этого момента до 1944 г., в Италии — до 1945-го. а в Швейцарии — до 1971-го. За десять лет, с 1997 по 2007 г., женское представительство в европейских парламен­тах выросло с 17 до 24%. Разумеется, для передовой Европы этого мало. Доля женщин в национальных правительствах Европы составляет одну треть (European Commission, 2008).

4. С еще большим хронологическим отставанием и коли­чеством этнокультурных вариаций, но в том же направле­нии эволюционируют и брачно-семейные отношения. В со­временном браке гораздо больше равенства, понятие отцов­ской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а «справедливое распределение домашних обя­занностей» становится одним из важнейших признаков се­мейного благополучия. Классический вопрос «кто глава се­мьи?» заменяется вопросом «кто принимает основные ре­шения?» Психологизация и интимизация супружеских и родительских отношений, с акцентом на взаимопонима­ние, несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Образованные и экономически самостоятель­ные женщины не могут жить по древним домостроевским

100

формулам. Хотя, как и в других сферах жизни, эти переме­ны затрагивают женщин сильнее, чем мужчин, нормативные представления и психология последних, особенно более мо­лодых, образованных и городских мужчин, также перестра­иваются.

5. Существенно изменился производный от социальной структуры общества характер тендерной социализации де­тей. Более раннее и всеобщее школьное обучение, без которо­го невозможно подготовить детей к предстоящей им сложной общественной и трудовой деятельности, повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием ро­дителей, а поскольку школьное обучение большей частью яв­ляется совместным, оно объективно подрывает тендерную се­грегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жиз­ни.

6. Изменения в содержании и структуре тендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинно­сти и фемининности. Хотя в массовом сознании норматив­ные мужские и женские свойства часто по-прежнему выгля­дят альтернативными и взаимодополнительными, принцип «или-или» уже не является безраздельно господствующим. Многие социально значимые черты и свойства личности счи­таются гендерно-нейтральными или допускающими сущест­венные социально-групповые и индивидуальные вариации. Идеальный тип «настоящего мужчины», который всегда был условным и часто проецировался в воображаемое прошлое, утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например агрессивность, стали проблематичными и дис­функциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т. п.).

7. Это способствует утверждению взгляда на маскулин­ность как на представление, маскарад, перформанс. Мужчи-

101

ны вынуждены все больше ориентироваться не только на свои собственные групповые нормы, но и на женские ожи­дания. Особенно это касается коммуникативных качеств и эмоциональности. В условиях жестких иерархических от­ношений мужская привлекательность ассоциировалась пре­имущественно с качествами, основанными на силе и власти. «Воспитание чувств» практически сводилось к самооблада­нию, нежность и чувствительность считались проявления­ми женственности. Сегодня социально эмансипированные образованные женщины предъявляют к мужчинам повы­шенные требования психологического характера, что спо­собствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного муж­ского «Я».

8. Соответственно усложняются и взаимоотношения ме­жду мужчинами. Мужские отношения всегда были и остают­ся соревновательными и иерархическими. Однако в перво­бытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялись одними и теми же свойствами.

9. Социокультурные сдвиги распространяются и на сек­суальные отношения. Сексуальная революция XX века была прежде всего женской революцией (Кон, 2004). Идея равен­ства прав и обязанностей полов в постели — плоть от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-ис­торический анализ динамики сексуального поведения, уста­новок и ценностей за последние полстолетия показывает по­всеместное резкое уменьшение поведенческих и мотиваци-онных различий между мужчинами и женщинами в возрасте

102

сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявле­нии сексуальной инициативы, отношения к эротике и т. д. То, что женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, создает для мужчин дополнитель­ные проблемы. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понима­ния, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили. Понятие секса как завоевания и обладания отчасти сменяется ценностями партнерского секса, основан­ного на взаимном согласии и т. д. и т. п.

Макросоциальным сдвигам соответствуют изменения психологического порядка. Но при этом происходит не столько уничтожение половых/гендерных различий как та­ковых с возникновением на их месте некоего «унисекса», сколько ослабление нормативной поляризации и формирова­ние более индивидуальных стилей жизни, которые могут со­ответствовать или не соответствовать традиционным сте­реотипам маскулинности/фемининности.

Все эти процессы очень сложны и протекают с разной скоростью.

Главным историческим субъектом и носителем социаль­ных изменений, ломающих привычный тендерный порядок, являются не столько мужчины, сколько женщины, социаль­ное положение, деятельность и психика которых изменяют­ся значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психи­ка. Дело здесь не в более широкой адаптивности женщин (по теории В. А. Геодакяна), а в общей логике социально-классо­вых отношений. Любые радикальные социальные изменения осуществляют прежде всего те, кто в них заинтересован, то есть угнетенные классы, в данном случае — женщины. На­против, господствующий класс заинтересован в сохранении статус-кво; лишь когда изменения достигают определенного порога и становятся необратимыми, происходит сначала «измена клерков», а затем и массовая переориентация быв­шей элиты, стремящейся выжить в изменившихся условиях. Так происходит и в тендерных отношениях. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельно­сти, что сопровождается их психологическим самоизменени-

103

ем и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоот­ношения е мужчинами. Хотя систематических кросскультур-ных исследований такого рода я не знаю, похоже на то, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. И дело тут не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в си­лу необходимости.

Масштабы, темпы и глубина изменения тендерного поряд­ка и соответствующих ему образов маскулинности очень не­равномерны а) в разных странах, б) в разных социально-экономических слоях, в) в разных социально-возрастных группах и г) среди разных типов мужчин.

Тендерные различия и связанное с ними социальное нера­венство воспроизводятся даже в самых передовых, быстро развивающихся странах. В максимально благополучном Евросоюзе женщины получают в среднем на 15% меньше мужчин, их значительно реже встретишь на руководящих постах, а уровень занятости женщин почти на 15% ниже, чем представителей сильного пола. Причем этому способствуют не только традиционные привилегии и система власти, но и нормы общественного сознания. И это хорошо иллюстри­руют исследования профессиональной карьеры и соотноше­ния профессиональных и семейных ценностей мужчин и женщин.

Почему мы не любим карьерных женщин? Интерлюдия

Несмотря на то, что тендерная сегрегация в США официально осуждается и общественное мнение отно­сится к подобным фактам крайне нетерпимо, по темпам своего карьерного роста и доходам американские женщи­ны, даже при выравненных стартовых возможностях, су­щественно отстают от мужчин. По данным переписи, проведенной некоммерческой организацией Catalyst, xo-

104

тя женщины занимают свыше половины должностей ме­неджеров и специалистов, среди руководящего персонала корпораций они составляют лишь 15,6%, а среди членов советов директоров •-- 14,6% . Почему? У них меньше ад­министративных способностей, или они недостаточно энергичны в отстаивании своих интересов? Чтобы отве­тить на эти вопрос, Catalyst при поддержке корпорации IBM провела в 2006 г. опрос 1 231 топ-менеджеров и ру­ководителей корпораций в США (296 человек, 168 жен­щин и 128 мужчин) и в Европе (935 человек, 282 женщи­ны и 653 мужчины). Главной помехой на пути женской административной карьеры оказались тендерные стерео­типы.

Хотя представления о свойствах идеального лидера в разных средах неодинаковы (в одном месте от лидера ждут прежде всего умения организовать командную работу, а в другом — умения самостоятельно решать проблемы), женщинам всюду приписывают отсутствие необходимых качеств. Что бы женщина ни делала, ее всегда оценивают ниже, чем мужчину. Если деловая женщина ведет себя в соответствии с тендерными сте­реотипами, ее считают слишком мягкой, а если она их нарушает — слишком «крутой». Женщине все время приходится доказывать свое право на лидерство, а оценка ее деловых качеств находится в противоречии с оценкой ее личности. Если женщина привлекательна, ее считают некомпетентной, а если она компетентна, то кажется недостаточно женственной и вызывает антипа­тию. В этих условиях женщина практически не мо­жет выиграть. Недаром отчет Catalyst называется «Damned if You Do, Doomed if You Don't» («Если ты де­лаешь — ты осуждена, а если не делаешь — ты обрече­на») (Double-Bind Dilemma, 2007).

Серьезность этого противоречия подтверждают и экспериментальные исследования. Известно, что жен­щины часто получают меньшую зарплату, чем их коллеги-мужчины той же квалификации, и готовы с этим мирить­ся. Нередко это объясняют слабостью женского характе-

105

pa, неумением женщины постоять за себя. На самом деле женщина часто не имеет выбора, потому что на один и тот же вопрос мужчина услышит в ответ «да», а женщина — «нет».

Американские психологи провели такой эксперимент (Bowles et al, 2005). В первой серии опыта 119 испытуе­мым представили описания мужчин и женщин, которые претендовали на получение некоей должности, причем кое-кто из них пытался выторговать себе более высокую зарплату. Все кандидаты были охарактеризованы как исключительно талантливые и квалифицированные. Испытуемых спросили, кого из них они бы наняли. В це­лом, кандидатов, претендовавших на более высокую зар­плату, выбирали реже, чем более сговорчивых, но жен­щин «наказывали» вдвое чаще, чем мужчин. Во второй серии опыта новой группе из 285 испытуемых показали сыгранные актерами видеоролики, где претенденты на должность торгуются по поводу зарплаты. Испытуемые мужчины голосовали против торгующихся женщин, но прощали такое поведение мужчинам, а испытуемые жен­щины отвергали всех, кто торговался, предпочитая кан­дидатов, принимавших то, что им предлагалось. В пос­ледней серии опыта 367 испытуемым предлагалось са­мим войти в роль претендентов на должность и решить, принять ли начальное предложение или требовать при­бавки. Оказалось, что выбор зависит от того, кто, по мнению испытуемых, будет принимать кадровое реше­ние. Если предполагалось, что это будет мужчина, испы­туемые женщины, в отличие от мужчин, предпочитали не торговаться. Если же предполагаемым вершителем судьбы была женщина, существенной тендерной разни­цы между испытуемыми не наблюдалось. То есть дело не в характере женщины, а в том, что она заранее знает, что с начальником-мужчиной спорить бесполезно, надо брать то, что дают.

В другом эксперименте, проведенном экономистом Линдой Бэбкок, группу волонтеров наняли поиграть в по­пулярную словесную игру лбоггл» (составление слов из

106

выпавших на «костях» букв), обещав заплатить за потра­ченное время от двух до десяти долларов. Когда пришло время расплаты, всем испытуемым дали по три доллара и спросили, достаточно ли этого. Мужчины просили при­бавки в 8 раз чаще, чем женщины. Во второй серии экспе­римента, когда испытуемым прямо сказали, что насчет оплаты можно поторговаться, прибавки попросили поло­вина женщин и 83% мужчин. Это показывает, что жен­щинам психологически труднее добиваться повышения зарплаты.

Негативная оценка женщин, пытающихся отстаивать свои интересы, связана с неодинаковой оценкой муж­ских и женских эмоций. Психолог Виктория Бресколл из Иельского университета показывала испытуемым видео­запись собеседования при приеме на работу, испытуемые должны были оценить каждого соискателя и установить ему зарплату. Видеозаписи были тождественными, но в одном случае соискателями были мужчины, а в другом женщины, причем в ходе собеседования они должны бы­ли выражать гнев или печаль. Оказалось, что приемле­мость этих эмоций зависит от пола. Самые положитель­ные чувства вызывает рассерженный мужчина, затем идет печальная женщина, потом печальный мужчина и в самом низу — рассерженная женщина. Средняя зар­плата, которую испытуемые положили рассерженному мужчине, составила почти 38 000 долларов, а рассержен­ной женщине дали только 23 000. Женщина не должна проявлять гнев...

Значительно более строгие и к тому же внутренне-противоречивые требования предъявляются и к одежде бизнесвумен (Belkin, 2007). Им все время приходится выбирать: нравиться или вызывать уважение.

Профессиональная карьера женщины сплошь и рядом трудно совместима с ее семейными ролями. Большинство молодых образованных американок не хотят делать вы­бор между детьми и профессией. Недавний опрос в пре­стижном Йельском университете (впрочем, с небольшой и нерепрезентативной выборкой) показал, что полностью

107

оставить работу после появления детей собирпются лишь 4.1% из 315 опрошенных студенток (но у мужчин так го товы поступить 0,7%) (www. vale, edu/wc/worklifesur vey).

Кроме материальных и бытовых соображений женщи­не приходится считаться и с болезненным мужским само­любием. Сорок с лишним лет назад я говорил своим сту­денткам, что хотя женщина может быть (и нередко быва­ет) умнее и успешнее своего мужчины, мудрая женщина, дорожащая своей семьей, постарается этого не показы­вать. Недавние американские исследования свидетельст­вуют, что эта житейская мудрость не устарела (Dowd, 2007) и имеет значение не только при выборе постоянных брачных партнеров, но даже в таком сугубо современном явлении, возникшем в конце 1998 г., как спид-дейтинг (speed-dating, буквально — краткосрочное, быстрое сви­дание, а точнее — более или менее формализованная сис­тема знакомства, когда каждый участник встречи в тече­ние нескольких минут поочередно разговаривает со мно­гими людьми, выбирая, с кем из них он хотел бы познакомиться поближе). По мнению его поклонников, спид-дейтинг обладает преимуществами перед многими другими формами знакомства, такими как бары и диско­теки. Все его участники заведомо хотят с кем-то познако­миться, группируются по соответствующим половозраст­ным группам, это экономит время, избавляет от необхо­димости подробно представляться. Большинство людей определяют степень своей романтической совместимости друг с другом очень быстро, и первые впечатления часто бывают устойчивыми.

Группа американских ученых во главе с профессо­ром-экономистом Реем Фисмэном (Fisman et al, 2006) изучала в течение двух лет спид-дейтинг свыше 400 сту­дентов и аспирантов Колумбийского университета. В ка­ждой встрече участвовало от 10 до 20 разнополых парт неров. Каждый мужчина в течение вечера разговаривал с каждой женщиной. Разговор продолжался четыре ми­нуты и прерывался по свистку. После каждого «свида-

108

ния» участники должны были решить, хотят ли они сно­ва увидеться с данным партнером, а также оценить его/ее интеллект, внешность и честолюбие. Оказалось, что мужчины и женщины ценят друг в друге разные ка­чества: мужчины придают больше значения женской внешности, тогда как женщины больше ценят мужской ум. В целом это соответствует предсказаниям эволюци­онной психологии. Одновременно подтвердилось и одно из предсказаний социально-структурной теории (Eagly, Wood, 1999): потребность мужчины в уме и честолюбии не распространяется на женщин, которые более умны и честолюбивы, чем он сам. Иными словами, мужчины не хотят сближаться с женщинами, которые умнее и често­любивее их самих, и это ставит женщин перед трудным выбором.

Поскольку ломка традиционного тендерного порядка тес­но связана с общей модернизацией общества, логично пред­положить, что изменение канона маскулинности будет силь­нее в промышленно развитых странах Запада, чем в странах третьего мира. В общем и целом, так оно и есть. Однако темп и уровень социально-экономического развития влияют на символическую культуру общества, одним из элементов ко­торой является маскулинность, лишь через ряд опосредство­вании, включая особенности традиционной культуры и дру­гие национальные свойства соответствующей страны или этноса.

Это убедительно подтверждают многолетние кросскуль-турные исследования голландского антрополога Герта Хоф-стеде, который эмпирически сравнивал типичные ценност­ные ориентации людей в разных культурах по нескольким признакам, включая маскулинность и фемининность.