5.1. История Права в призме духовной эволюции России и Запада

«Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6,45). Сторонники цивилизационного подхода пользовались разными определениями той общности, за которой в настоящее время утвердилось единое понятие «цивилизация».

Н.Я. Данилевский писал о «культурно-исторических типах», О.Шпенглер - о «высоких культурах», Л.Н. Гумилев - о «суперэтносах» и т.д. Но при этом не все авторы различали понятия «цивилизация» и «культура», то есть видели разницу между накоплением мертвых предметов устроения быта и духовным творчеством. По мнению И.А. Ильина, цивилизация усваивается внешне и поверхностно и не требует всей полноты душевного участия, а культура есть явление внугреннее и органическое, которое захватывает самую глубину человеческой души. «Поэтому народ может иметь древнюю и утонченную духовную культуру, но в вопросах внешней цивилизации (одежда, жилище, пути сообщения, промышленная техника и т.д.) являть картину отсталости и первобытности»329. И, наоборот, народ, обладающий высокими технологиями и всеми новинками цивилизации, в вопросах духовной культуры нередко переживает эпоху упадка. Русская цивилизация отличается именно доминантой духовной культуры. Она представляет собой совокупность духовно-нравственных и материальных форм существования русского народа, определившую его историческую судьбу и сформировавшую его национальное сознание. Главная определяющая характеристика русской цивилизации состоит в том, что она является православной. Приняв Святое Крещение, Русь обрела целостное духовное основание своей будущности - православную христианскую веру. Эта вера столетиями созидала нравственный облик и правовой порядок русского общества, укрепляла российскую государственность и все общество в целом, формировала его национальную культуру.

Благодаря Православию Русская земля стала также одним из ведущих центров мировой цивилизации. В прошлом русский народ сделал должный выбор. Он выбрал духовный идеал, который был им усвоен через православную веру. Этот идеал был назван Святой Русью5 1. «Стремление к идеалу представляет собой вековую особенность русского характера», - отмечал мтрп. Иоанн (Сны- чев)330. Крещение Руси и кропотливое, многолетнее церковное воспитание, последовавшее за ним, придали этому стремлению осмысленность, ясность и великую, надмирную цель: воплотить в своей жизни чистоту и праведность Божественных истин настолько, насколько это вообще доступно падшей и оскверненной грехом человеческой природе. Когда стремление к чистоте и святости овладевает целым народом, он становится носителем и хранителем идеи столь высокой, что это неизбежно сказывается на всем мироустройстве. «Скажите любому иностранцу, что в России ежедневно происходит тридцать-сорок тысяч сходок совершенно свободно и без всякого полицейского комиссара: мы имеем в виду наши сельские миры и вече. Он ахнет от такого «либерализма», не подозревая, что тут-то и сидит самая консервативная сила; он заметит, конечно, что таких порядков не разрешают многие самые демократические конституции», - писал в XIX в. И.С. Аксаков331. Становление русской духовной цивилизации проходило в тяжелейших испытаниях, в ходе которых неоднократно ставился вопрос о самом ее существовании. По мнению В. Шубарта, «в нынешнем своем виде проблема Восток-Запад предстает как гранидиозная проблема обновления человечества, как возможность одухотворения Запада Востоком, как призыв к восстановлению первоначального единства расколотого человека, как задача созидания совершенного человека»332. В наше время русская православная цивилизация подвергается массированным атакам извне. Еще недавно могло казаться, что идет борьба демократии с тоталитаризмом, но когда СССР был демонтирован, Запад отнюдь не ослабил свой натиск на Россию и страны, сохраняющие свою православную идентичность (например, Сербию).

Стала обнажаться другая, не идеологическая, а цивилизационная суть глобального конфликта, прежде идеологически стилизованного. Истинная цель реформ 1990-х гг. в России - не экономические преобразования, а именно - смена типа цивилизации в стране, слом остатков русской православной культуры. В своей книге «Столкновение цивилизации» С. Хантингтон писал об обострении цивилизационного противостояния Запада с Россией как о свершимшемся факте333. Беспощадный приговор России выносится в откровенном виде: «Главное конкретное содержание этого «тектонического» сдвига заключается в замене традиционно российских форм жизни, на протяжении многих столетий базирующихся на феодальном холопстве и рабстве, некими качественно новыми формами, фундамент которых - свободная личность и которые, в современном мире связываются с понятием евроамериканской цивилизации. Это означает, что, имея в виду данные процессы, мы должны говорить о разрыве России не только с идеологией и практикой коммунизма, но и русизмом вообще, русизмом как таковым»334. Перед нами откровенно расистский приговор России и русскому народу, основанный на платформе глобализма. Уничижительный тон по поводу русской правовой культуры основан на якобы полном отсутствии в России правовых учений. А.В. Оболонский так и пишет в своих работах 1980— 1990-х гг.: «...поражает почти полное отсутствие интереса к социально-политическим вопросам, к проблемам справедливого общественного устройства. Что можно вспомнить? Четыре письма Курбского да два Грозного? Замечания летописцев на тему о вреде усобиц и пользе сильной власти? Пожалуй, с большой натяжкой можно подвести еще под эту рубрику полемику между иосифлянами и нестяжателями. Согласитесь, негусто»335. В отечественной юридической науке со временем утвердилось убеждение в том, что в Древней Руси не было самостоятельной правовой и философской мысли336. Подобное убеждение было связано с методологическим подходом, определяющим сам предмет философии исходя из тез определений, которые утвердились в западноевропейской науке, то есть исключительно как рационального знания.

Так, К.Д. Кавелин в очерке «Философия и наука в Европе и у нас», появившемся в 1884 г., отрицая наличие философии не только в Древней Руси, но и в России XIX века, отмечал: «Философия никогда не была у нас предметом серьезного интереса. Мы, русские, до сих пор не имели философии и очень мало о ней заботимся»337. Радикалистски эту идею проводил Г.Г. Шпет: «Я, действительно, сторонник философии как знания, а не как морали, не как проповеди, не как мировоззрения», - писал он в двадцатые годы XX века. - А древние русские поучения и слова говорят лишь о низком культурном уровне, о дикости нравов и об отсутствии умственных вдохновений у тех, к кому они обращались, они свидетельствуют об отсутствии понимания задач истинной умственной культуры у тех, от кого они исходили»338. По мнению историка В.О. Ключевского, древнерусская мысль, при всей ее формальной напряженности и силе, так и не выходила никогда за пределы «церковно-нравственной казуистики»339. Другой ученый М.О. Гершензон полагал, что русское сознание не выработало «своих жизненных ценностей и не переоценивало их постоянно, как это было на Западе; поэтому у нас и в помине не ' С | о было своей, национальной эволюции мысли» . Не нужно забывать, во что веруют православные христиане. Источником православного вероучения были не человеческие рассуждения или творческие поиски, а Божественное откровение, превышающее пределы человеческого разума. Поэтому рациональный, рассудочный подход к Праву не позволяет осмыслить суть этого духовного явления даже в малой степени. На Руси были восприняты слова апостола Павла: «Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь, ибо хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими» (Евр. 13,9). Православное понимание Права постигается через опыт веры, покаяния и очищения сердца от грехов. Абстрактное философствование обычно не приближает к смыслу Права, а отдаляет от него. К тому эюе, авторы игнорируют общепринятое понимание философии как любви к мудрости («фило-София»), а Мудрость заложена в Божественных истинах - применительно к ним человек не может сам ничего прибавить или убавить.

Устоять в вере -- просто устоять - во все века было делом самым сложным, глубинным содержанием всякого христианского подвижничества. Стояние в истинах веры («под куполом и крестом») было содержанием мучительного, изнуряющего подвига для тех русских людей, которые в Православной России видели единственно возможную форму существования своего народа и не позволяли себе увлечься новизной всякого рода «переосмыслений» русского служения, требовавшими в обмен на подаваемую ими иллюзорную историческую перспективу отречения от коренных начал русского национального самосознания. Кто не желал и не желает признавать Бога, тот с неукротимым упорством трудится над развитием нового миро- и правопонимания. Верующие философы и ученые-правоведы смиренно приходят к Абсолютной истине православного христианства и делают ее незыблемой основой своего мировоззрения. Русские люди имели убеждение: зачем блуждать вдали от веры в Господа Бога, зачем разменивать свою без- смертную душу на какие-то жалкие лохмотья человеческого лжемудрствования? Всякое мировоззрение, не берущее основу в Священном Писании, они рассматривали как ересь, ведущую в духовный тупик. Русскому народу не свойственно было облекать свои взгляды, основанные на Божественном откровении и собственном живом опыте, в мертвые формулы отвлеченного рассуждения. Ход истории и свое место в ней здоровое самосознание народа воспринимает как нечто очевидное, естественно вплетающееся в общее мироощущение. В своих исканиях абсолютного добра и смысла жизни русский народ в течение веков удовлетворялся теми ответами, которые дает православное христианство. Ответ на вопрос об абсолютном добре, получаемый в православной религии, имеет характер Истины, выраженной в конкретной форме, то есть в полнокровной жизни. Такой ответ стоит выше философии, потому что она дает знание лишь в отвлеченной форме. Многовековое сосредоточенное молчание России, так удивлявшее исследователей, стремившихся мерить ее привычными мерками «просвещенной» и многоречивой Европы, есть благоговейное молитвенное молчание тщательного монаха.

Такое молчание происходит не от невежества или лени, а от благодатной полноты религиозного чувства, от сосредоточенной ревности в Богоугождении, от изумления перед величием Божиим. Это состояние не нуждается в словесном выражении. Оно вообще не передается словами - оно постигается лишь любящим сердцем. На Руси просвещение христианством шло чисто в религиозной форме. Главная цель человечества виделась в небесном спасении и приобщении к Богу. И цель просветительства также рассматривалась в рамках данного направление В Древней Руси интерес к православной истине привел к отсутствию потребности в ином нерелигиозном знании и образовании340. Важнее для русского в те времена было быть, чем знать. В конечном счете европейская и русская философия Права говорят о разном, даже употребляя близкие термины. Однако на Западе вместо религиозно-нравственного канона, указывающего, что хорошо и плохо, устанавливался закон, который измеряет вину и определяет наказание, постепенно отрываясь от понятия греха. Проблема долга перед Богом и людьми в отношении добра и зла после Мартина Лютера трансформируется в долговое обязательство, вексель, который обменивается. Пути России, пытавшейся жить «как долг велит», а не потому, что угрожает закон, и Европы, ставшей на путь рационализма и развития позитивного законодательства, разошлись. Будучи огромной евроазиатской державой, Россия, заключая в себе многоцветие различных национальных культур и одновременно являясь главной хранительницей святынь Православия, не могла позволить себе западного плюрализма, грозившего ей ужасами неминуемого распада. На Руси сравнительно хорошо были известны юридические и политические идеи и концепции, выработанные в Византии, Германии, Франции и других странах. Однако, распространяясь в русской среде, они не могли подчинить национального сознания и деформировать тем самым русскую правовую и политическую мысль. Наоборот, скажем византийская и французская политико-юридическая мысль сама неизбежно реформировалась на русской почве, приспосабливалась к реалиям русской общественно-политической жизни341. Итак, в России перепроизводству учений о Праве препятствовало знание об Абсолюте, то есть единое, универсальное православное понимание Права, исключающее, делающее не только не нужными, но даже вредными все другие типы правопонимания. Смысл философии Права заключалась в русском сознании в познании Бога и Божественных оснований Права, в изучении Права как проявления Святого Духа, как священного духовного явления, как сущности, исходящей от Бога, в постижении начал Любви, Добра и Красоты как Высшего правового идеала. Русская идея Права как христианское учение о Праве, как основа философии русского Права - есть объективное явление, обладающее как совокупность истинных знаний о началах Любви, Добра и Красоты, признаками единственно возможного пути духовного и социального развития. Все остальные известные нам по истории «правовых» и политических учений и современным событиям учения о Праве и юриспруденции представляют собой лишь отклонения от Истины. Особенно эта оценка применима к юридическим учениям Западной Европы и Соединенных Штатов Америки. Распространение ересей, то есть уклонение от Истины, имело своей почвой невежество, как общеинтеллектуальное, так и в части незнания основ христианской веры. В частности, представители школы глоссаторов (XII-XIII вв.) единственным ориентиром юриспруденции считали не высшие ценности вроде добра и справедливости, а так называемое «римское право», и в соответствии с этим, признавали доминанту официального законодательства, его незыблемость вне ^висимо- сти от добродетельности его норм. Это были сугубые «практики», ориентированные исключительно на позитивное законодательство. Любопытно, как культуролог XX века Ортега-и-Гассет различал идеи и верования, последние он определял как неотъемлемые, органически выросшие из традиционной почвы «живые идеи», которыми живет нация. Он их не производит, не формулирует, не дискутирует, не пропагандирует, не под держивает, то есть он ни в коей мере не участвует в их рацио- нализировании и рефлексии над ними. «С верованиями ничего нельзя делать, как просто пребывать в них»521. Значит, пока человек находится в церковном лоне, внутри Традиции, то есть в состоянии «верования», он не нуждается в идеях об этом предмете. Но когда верование начинает разлагаться сомнениями и многочисленными ересями, человек начинает искусственно конструировать новые модели мира, создавая секулярные идеи. Идеи возникают, по мнению Ортеги-и- Гассета, в пустотах между верованиями. И если человек в состоянии верования и даже сомнения стоит лицом к лицу с реальностью, то сконструированные идеи (псевдоидеи) уводят его от этой реальности в мир собственных домыслов. Отпадение общества от Церкви и ценностей христианской культуры, утрата истинной веры и порожденных ею традиционных верований привели, таким образом, к возникновению множественных пустот в современном сознании, которые и стали заполняться искусственно создаваемыми моделями и теоретическими конструкциями - псевдоидеями, которые претендуют на статус Истины с ее исчерпывающим объяснением мироздания, Но поскольку эти идеи не обладают ценностью реального и заполняют собой те сферы человеческой жизни, где, по замыслу Божиему, должна животворить вера, то и культура, возникшая из этих псевдоидей, первым делом объявляет самоубийственную войну реальности и уводит человека в пустыни виртуальности. Перепроизводство теорий правопонимания напрямую связано с этим антикультурным и антидуховным процессом. По мере духовного размежевания России и стран Запада направленность западной юридической науки шла на активное преобразование социальных связей, восприятие мира как чуждой и внешней силы. Российская правовая мысль была направлена на постижение единой сущности Права. Западные учения о юриспруденции разделяли и противопоставляли познание и нравственность. А русские мыслители не рассматривали познание как самоцель, но видели в познании путь нравственного совершенствования. В учениях о Праве русских мыслителей идеи иностранных философов-«просветителей» вплоть до конца XIX века не имели самостоятельного значения, но использовались в качестве связующих звеньев или аргументов при обосновании собственных выводов342. Авторами древнерусских правовых памятников были яркие личности, своеобразные и глубокие мыслители митрополит Илларион, преподобный Феодосий Печерский, великий князь Владимир Мономах, Даниил Заточник, преподобные Сергий Радонежский, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, Максим Грек, митрополит Даниил Рязанец, дьяк Федор Карпов, старец Филофей, царь Иван Грозный, Авраам Палицын, Иван Тимофеев, Симеон Полоцкий, Афанасий Холмогорский, Епифаний Славинецкий, протопоп Аввакум и др. Фактом является то, что правовая мысль в Древней Руси возникла и существовала в дальнейшем именно как религиозно-философская мысль, точнее как православная мысль. Суть русского правоведения заключается в том, что все мировоззренческие, философско-правовые и сугубо юридические проблемы решаются в русле православного христианского вероучения. В более поздний период правовая наука обязана трудам таких выдающихся мыслителей как И.А. Ильин, Л.А. Тихомиров, Н.Н.Алексеев, И.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин, И.В. Михайловский, Н.А. Захаров, А.С.Ященко и др. Существенное отличие России от Запада и от Востока выражалось в том, что на Руси издревле сложилась свое образная форма христианства, получившая название русского Православия. Господствовавший вплоть до XIX столетия тип правопонимания тоже можно именовать православным. Первые известные нам учения о Праве в России были оформлены в тексты правовых памятников уже после принятия христианства и развивались в русле христианской религиозно-философской традиции. Однако христианское правовое знание пришло не на пустое место. Его утверждению предшествовал этап существования русского правосознания в традиционной форме. Этот этап в историческом смысле был очень продолжительным, ибо он уходил в самые глубины истории славян. Пришедшему на Русь в X веке христианству не пришлось вытеснять основы дохристианской духовной культуры, поскольку она, по сути, была христианской. Традиционное дохристианское правовое сознание русского народа в определенной степени повлияло на само христианство, результатом чего стало своеобразное христианское вероучение - русское Православие или православное христианство. Важнейшим фактором, определявшим содержание и характер правовой мысли Киевской Руси, был фактор духовнокультурный. Киевская Русь представляла собой общество и государство с высокоразвитой духовной культурой. Чтобы убедиться в этом достаточно обратиться к древнерусским правовым памятникам. «Появление русской литературы в конце Х-начале XI века «дивлению подобно», - писал академик Д.С. Лихачев. - Перед нами как бы сразу произведения литературы зрелой и совершенной, сложной и глубокой по содержанию, свидетельствующей о развитом национальном и 523 историческом самосознании» . По степени развитости духовной культуры Киевская Русь значительно превосходила современные ей государства За падной Европы. Последние не имели такого распространения грамотности и письменности среди населения. Какое было в Киевской Руси, такой совершенной по своему стилю и содержанию литературы, как литература Киевской Руси343. Собственно наше современное деление на геополитические ареалы Запада и Востока уходят в далекое прошлое, но явно его можно вести от раскола Церкви на католицизм и Православие. Еще апостол Павел прямо вопрошал сторонникам разделений: «Разве разделился Христос?» (1 Кор. 1,13). В настоящем исследовании одной из важных причин отпадения Западной церкви от Православной необходимо назвать ее рационализм и усвоенный ею римский юридизм. Юридизирован- ная и высокотехнологичная культура античного Рима не тяготела к духовно-нравственным ценностям и распространяла нормативные конструкции во все сферы духа. Римский юридизм оказал наибольшее влияние на постго- тическую эпоху в Европе через рецепцию «римского права». Наряду с Реформацией и Ренессансом рецепция «римского права» была, пожалуй, третьим значительным фактором своеобразия Запада. Католическая Церковь поощряла распространение «римского права» в XVI веке в качестве удобного инструмента для ее властных целей. В. Шубарт так объясняет эти процессы: «Римское право вытеснило товарищеские права готики не потому, что оно юридически превосходило их, а потому, что это было право материально сильного, это было властное право. Именно одновременность Реформации и рецепции римского права говорит о том, что оба эти явления, независимо друг от друга, имели общую более глубокую причину, а именно - зарождение нового эонического архетипа, которому, в качестве родственных по своей сути элементов, соответствовали основные черты римского юридического мышления и законническая религия. Они были переняты только потому, что подходили; а поскольку они стали подходить лишь около 1500 года - только тогда их и переняли»525. Оторванность римских законов от веры, от нравственного Абсолюта негативно сказались на известном формализме и рационализме «римского права». Законосознание древнеримского общества не было правовым, оно не имело религиозных оснований и оказалось неспособным поддерживать и отстаивать монументальную государственность и культуру Рима, а история произнесла над римской юридической системой свой пригозор. Юриспруденция западноевропейских стран Нового и Новейшего времен взяла от «римского права» самое худшее - его языческую бездуховность, господство формальных принципов и формального закона, превращение юристов в новое духовенство общества, забвение нравственных Абсолютов. Западные юридические системы деградировали до уровня «римского права» и поведали об этом миру как о последнем достижении цивилизации. После прихода в мир Иисуса Христа неадекватность «римского права» сообществу нравственных людей стало очевидным. Законодательство Древнего Рима строилось на началах формальной логики, рационализма, баланса интересов жесткой государственной власти и интенсивного экономического оборота. Но в условиях кризиса Римской империи римское «право» только отягощало бездуховность римского общества, его служение исключительно прагматическим и эгоистическим интересам. Стяжание материальных благ и безграничной власти над окружающими народами привело римлян к неизбежному пресыщению и отсутствию новых стимулов для развития. Римское судопроизводство предполагало совершение идолопоклоннической церемонии - воскурение фимиама богине «правосудия» Фемиде. В целом так называемое «римское право» носило откровенно языческий характер и там, где оно было рецепировано в юридической и духовной сферах утвердились новоязыческие черты. История христианства ясно свидетельствует о том, что в действительности никакого разделения церквей никогда не происходило, в действительности имело место постепенное отпадение западных народов и западноевропейских конфессий от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви344. Церковь же эта неповрежденно существует и поныне, приняв наименование Православной. Любое непредвзятое историческое исследование покажет, что Православие вовсе не есть «одно из» многочисленных исповеданий. Оно есть именно то первохристианское, апостольское исповедание, от которого впоследствии отпали все остальные христианские конфессии, впавшие в ереси. Несмотря на серьезное давление из -за рубежа, Русь сохраняла в чистоте Божественные заповеди, представления о добре и зле. Различного рода социальные бедствия лишний раз доказывали торжество Православия на Руси. Так, нашествие татаро-монголов на русские земли нанесло огромный урон русской культуре. Во время осады городов горели церковные храмы, а с ними и различные произведения искусства, в том числе и книги. Специалисты высказывают предположение, что дошло до наших дней из литературного наследия Киевской Руси чуть более 1 % от того, что было345. Однако даже это великое бедствие не могло сдержать поступательного развития русской духовной культуры. Русская правовая мысль в условиях Московского государства имела значительно более солидный культурный фундамент для своей эволюции, чем тот, на котором она развивалась в Киевской Руси. Русский народ перед тьмой навалившегося монголотатарского ига, сначала языческого, а потом мусульманского, сразу же осознал себя носителем света Христовой веры, защитником ее от неверных, а свою землю острее почувствовал как «Святую Русь». Святую в противоположность иным землям, оскверненным ересями, иноверием и неверием. В этот момент русский народ духовно вырос в великую нацию . Русь одолела татаро-монголов, лишь поднявшись на защиту святынь Православия, а не политических или земельных интересов. Татарское нашествие сыграло значительную роль в том, что в древнерусском сознании значительно укрепилось христианское миросозерцание. Идея защиты Православия крепко и непосредственно связывалась в сознании людей с идеей национально-государственной независимости. Причину же монголо-татарского нашествия отечественные мыслители видели в одном - это Божия кара за нарушение Его заповедей, за то, что русские люди предали забвению христианские Истины. История христианской Руси богата невероятными испытаниями духа русского народа. Материальные катастрофы были огромны, и их объем увеличивался, чем сильнее была твердость русских в вере. Отрекшись от нее, русские могли- бы сохранить себя в большей степени материально и численно, но ценой утраты духовной и национальной идентичности. Однако после небывалых войн и разрушений Русское государство и нация, сохранившие дух и веру, в кратчайшее время удивляли мир колоссальным ростом территориального и державного могущества. В эпоху феодальной раздробленности лишь Православие явилось единственным неколебимым оплотом общенационального единства. И во время татаро-монгольского ига, и в период смутного времени, и в годы наполеоновского нашествия и в Великую Отечественную войну... Смута вообще означает утерю народом, обществом, государством согласного понимания высшего смысла своего существования. Крушение русской государственности в период «Смуты» превратило жизнь русских людей в сплошное бедствие. В результате в русском общественном сознании появилось понимание православного Русского государства как величайшей святыни, как жизненно необходимого условия существования русского общества. Выход русского общества из «Смуты», восстановление исконно русской государственности были обусловлены во многом прочностью традиционной русской политикоправовой идеологии. Крушение Русского государства в начале XVI 1в. не сопровождалось крахом русского идеала Права, русской Правды и русского Православия. Именно поэтому данное крушение было вовремя осознано русским народом. Сохранив свои идеалы Права, Правды и Православия, русские люди воссоздали затем по ним свою традиционную государственность. Периоды агрессивных походов на Руси и внутренние Смуты показывали, какое жизненно важное значение для русского народа имеют его традиционные представления о Праве, нравственности (Правде) и Православии. К эпохе так называемого средневековья Русь подошла как мощная держава, укрепившаяся в идеалах Православия и закалившая народный дух. В это время на Западе распространялось идейное течение, получившее название «гуманизм». Гуманизм в период «Ренессанса» предполагал ориентацию от Бога к человеку, к возвышению его автономного значения (в буквальном переводе «гуманизм» означает отнюдь не человеколюбие, а человечизм). В период «Просвещения» гуманизм уже предполагал превознесение человеческого над Божественным, а затем и отрицание Бога. Зараженная гуманизмом Реформация разожгла первые общеевропейские войны. Основа гуманизма, по сути, исходит из базовой идеи Нового времени: рационализированного культа самообожеств- ленного человека. Начиная со времени Ренессанса гуманизм главным своим противником объявляет воцерковленность бытия личности и общества, а также безконфликтную симфонию государства и Церкви. Бог как творец человека, источник Права, природы и разума гуманизмом отвергается. Однако гуманизм не смог возвысить человека, он его сокрушил. И это крушение явилось исторически закономерным итогом развития западноевропейской культуры, ибо отрывая личность от Божественного начала гуманизм способен порождать отнюдь не титанов человеческого духа. Человек, как «великое чудо», должен, по мнению идеологов гуманизма, обладать такой же свободой, как и Сам Бог346. На основе смешения элементов античной философии, восточной магии и оккультизма идеология гуманизма рождала западноевропейскую культуру. Гуманизм изначально создавался как новая религия, которая должна была заменить собой христианство. Главными постулатами этой ереси были: вера в Божественную сущность природы, вера в свободного человека, вера в человеческий разум и в безграничные возможности науки и, наконец, вера в силу магии и оккультной мистики. В этом смысле ошибочно считать, что гуманизм имел безрелигиозный характер, он имеет завуалированный сатанинский характер, как впрочем, многие оригинальные ереси Нового и Новейшего времени. Гуманизм - есть псевдорелигия человекобожия (обожествления человека), призванная разрушить истинную христианскую веру в Бога и обслуживающая индустриальнотехнологическую цивилизацию Запада. Впоследствии высшей формой гуманизма в области веры стал атеизм, который представляет собой веру в то, что Бога нет. Гуманизм и на своей родине - Западе, и в России выступал только в качестве орудия разрушения. Именно либерально-гуманистические идеалы стали идеологической базой разрушения многих традиционных обществ, в том числе Российской Империи в начале XX века. Сейчас при помощи этих же идеалов сотрясают нынешнюю Россию, опасаясь ее возрождения на началах традиционной духовности. В современном светском гуманистическом понимании прав человека человек как «образ Божий» практически полностью замещен человеком как самодостаточной и самодовлеющей монадой. Но вне Бога существует, да и то в относительном плане, лишь эмпирически нам известный, падший и глубоко растлившийся субъект, весьма далекий от чаемого христианами идеала совершества, явленного во Христе («се - Человек»), а потому и права этого обезбоженного индивидуума на деле превращаются в ничего не значащую декларацию. Безчеловечные и богоборческие режимы в полной мере явили образ такого превращенного в «бес-правие», лишенного своих Божественных оснований «права- законодательства» - в «мерзость запустения, стоящую на святом месте». Гуманизм, как будто бы призванный утвердить достоинство и свободу человека, на самом деле опозорил его. Он отнес демонизм к числу врожденных и естественных свойств самого человека, а душу его, получившую научное наименование «подсознание», представил обиталищем каких-то скрытых чудовищ, которые терзают ее, извергая пламень гордыни, похоти и зла. Гуманизм подарил западному сознанию языческий антропоцентризм с дохристианским и даже до-античным толкованием человека. В XVI-XIX вв. идейные установки гуманизма стали методологической базой всех основных юридических учений за падной цивилизации, и прежде всего «теории естественного права» и теории позитивизма. Именно поиски условий для максимальной свободы человека лежали в основе философии Г. Гроция, И. Канта, Г.Гегеля, Г. Кельзена и др. Каждый крупный мыслитель, воспитанный в гуманистическом духе, стремился творить новое законченное юридическое учение, которое должно было полностью заменить собой христианское правопонимание. Таким образом, именно гуманизм стал, с одной стороны, орудием идеологического разрушения традиционного христианского общества Западной Европы, а с другой - средством создания юридизированного «правового государства». В отличие от Православия, светская юриспруденция встречает противоречие в обосновании нравственных принципов и мотивации нравственного поведения. Утилитаризм может оправдывать существование норм нравственности как средства для достижения наибольшего блага для наибольшего числа людей, но вряд ли сможет ответить на вопрос, почему для отдельного индивида иногда оказывается разумно действовать вопреки своей собственной пользе для достижения Высшего блага. Даже деоитологическая концепция И. Канта не может убедительно показать, какая мотивация может заставить человека действовать вопреки своему собственному счастью (например, пожертвовать своей жизнью) для того, чтобы избежать такой санкции разума, как осуждение. Единство подлинного блага индивида и Высшего блага можно ощутить только в истинном служении Богу; оно неизвестно рациональному дискурсивному мышлению. Православное правопонимание не руководствуется комплексом человеческих обычаев, не выводится из рациональных аргументов и не выражается на языке логики. Скорее, согласно Священному Преданию, оно является выражением особых живых взаимоотношений с любящим Богом. Развитие западноевропейской юриспруденции и светской этики привело к смещению в соотношении главных нравственных задач от литургического общения с Богом к дискурсивному рациональному осмыслению реальности и погружению в нее. Произошло смещение от таинства евхаристической общности к академическому интеллектуализму. Православие в отличие от идеологии гуманизма считает, что человеческий разум был затемнен грехопадением Адама и Евы. Оно по- другому представляет себе познание нравственных, собственно правовых, законов. Оно обращается к Богу в служении и подвижничестве, чтобы получить звание Божественных установлений свыше. Вследствие этого православное правоведение было сосредоточено в первую очередь на живом молитвенном взаимоотношении человека с Богом, на совестных актах и изучении Божественных заповедей, а не на рационалистическом и утилитарном исследовании детерминизма в природе и обществе. Вместо того, чтобы искать Высший закон - Божественное Право в литургическом взаимоотношении человека с Богом, западноевропейская юриспруденция обратилась к рациональному исследованию природы, которое достигло кульминации в юснатурализме, либертарной юриспруденции и теории «естественного права». Русскую и западную цивилизацию долгое время разобщало различное правопонимание. Понимание Права в России было православным, одухотворенным, видевшим в Праве благодать Святого Духа. А на Западе вместе с отрицанием Бога ушло и видение Права, на его место было вознесено человеческое законодательство, обслуживающее агрессивно-потребительскую цивилизацию. Приоритет главных жизненных ценностей и радостей русского человека был не на экономической стороне жизни, не в стяжании материальных благ, а в духовно-нравственной сфере, в стяжании Святого Духа (Права), воплощаясь в православном (Право прославляющем) правопонимании. На Руси не было принято ставить человека в центр мира и молиться на него вместо Бога, потому что это приравнивалось к идолопоклонству. Формирование в период так называемого Возрождения (возрождения язычества) культа человека как самодостаточного и совершенного существа, заслуживающего поклонения, противоречило духу и смыслу православного христианства. В период расцвета на Западе идеологии гуманизма на Руси появлялись литературно-художественные и публицистические по форме правовые памятники в виде «Слов», Поучений, Посланий, сказаний, притч, повестей и т.д.347, в которых Право неразрывно связывалось с Правдой и Православием. Подобная форма изложения позволяла древнерусским авторам сочетать глубину мысли с образностью и художественностью повествования. Особое место в их ряду занимают «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона XI в., «Слово о полку Игореве», «Изборник» 1076 г., «Слово святого Феодосия, игумена Печерского монастыря» 1069 г., «Закон судный людем» (или «Кормчая книга») X в., «Русская Правда» XI в., «Поучение Владимира Мономаха» XI в.348. Показательно, в частности, что великий князь Владимир Мономах в своем «Поучении» обращался к своим детям прежде всего как к «христианским детям». Мономах утверждал, что нравственные качества властвующих приобретают первостепенное по литическое значение, что судьба Русского государства, его будущее стало в огромной мере зависеть от того, насколько нравственными окажутся в своем поведении люди, держащие в своих руках государственную власть. В «Поучении Владимира Мономаха» раскрывается мировоззрение русской цивилизации: любовь к Богу, добротолюбие, трудолюбие. Труд - высшее мерило богоугодности человека. А вот в сочинениях Н. Макиавелли, одного из просветителей эпохи Возрождения, тщетно искать нравственные побуждения и высший смысл власти. Народ у Макиавелли цинично упоминается как толпа, не связанная с государем никакими духовными узами. Если Кирилл Белозерский призывает великого князя иметь «непреложный благочестивый помысел», «возненавидеть всякую власть, влекущую ко греху» и «не величаться временной славой в суетном высокомерии»349, то Н. Макиавелли учит, что чуждую власти толпу целесообразнее заставить бояться, нежели любить, «ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно»350. Язык Макиавелли абсолютно секулярен, имя Бога им не упоминается вообще. Упор на букву закона, провозглашенный идеологами секуляризма, на практике приводит к ослаблению законопослушности, следующей за утратой понимания, что закон лишь следует моральному суждению религиозного канона, ибо подлинно правовая система изначально основана на концепции тождества греха и преступления, При искажении духовного единства между истинной верой, нравственностью и юриспруденцией закон заменяет собой мораль, хотя ею не является. В правосознание постепенно проникает принцип англосаксонской традиции (что не запрещено - дозволено). При анализе памятников Права Руси в древний и средневековый периоды практически все исследователи, включая критически настроенных, отмечают, что они являются продуктом религиозного сознания и традиционной для русского народа нравственности351. Авторы русских памятников Права были людьми искренней веры, живущими в мире православного миросозерцания. Правовая мысль Руси отлична от западноевропейской по ряду качественных характеристик. Прежде всего ей не свойственно западноевропейское разделение религии, нравственности и юриспруденции и противопоставление их друг другу. Русская правовая мысль нацелена на целостное духовное восприятие Права без рационалистической рассеченности знания, видения и понимания. Ей чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой, главным образом, внутреннее, интуитивное познание Права, его глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям, а начала в образе, посредством внутренней работы духа. Религиознонравственная основа Права, слитность, недифференциро- ванность целостного знания о Праве, ярко выраженная христианская доминанта, поиск абсолютных, высших оснований Права - суть качественные характеристики русской правовой мысли. Русская правовая ментальность чужда плюрализму именно потому, что доминирующее положение в ней занимают религиозность, вера в Абсолют, а Абсолют - Бог может получить отражение только во всех сферах жизни, но в одном-едином учении. Примечательно, что законотворчество было для русского князя не правом, возвышавшим его над своим народом, а обязанностью, возложенной на него Богом. Не случайно княжеские уставы начинаются, как правило, со слов: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Содержание издаваемого князем закона должно было соответствовать духу христианской православной религии, то есть быть проникнуто милосердием и любовью. В «Повести временных лет» приводится текст Договора Руси с Византией, заключенный в правление великого князя Олега: «Суть, яко понеже мы ся имали о Божьи въре и о любви, главы таковыа: по первому убо слову да умиримся с вами, грекы, да любим друг друга от всеа душа и изволениа, и не вдадим, елико наше изволение, бытии от сущих подъ рукою наших князь свътлых никакому же соблазну или винъ; но потщимся, елико по силь, на сохранение прочих и всегда лът с вами, грекы, исповеданием и написанием со клятвою извещаемую любовь непревратну и непостыжну. Тако же и вы, грекы, да храните таку же любовь ко княземъ нашим свътлым рускым и, ко всъем, иже суть под рукою свътлаго князя нашего, несоблазну и непреложну и всегда и во вся лъта»535. В данных положениях основаниями Права выступают православная вера и традиционная нравственность. Показательно, что смертная казнь в русском Праве носила исключительный характер. В «Русской Правде» смертная казнь как наказание отсутствует, вместо нее с виновного взималась тяжелая вира (штраф). Вопрос о недопустимости смертной казни был впервые поднят именно в России еще князем Владимиром Святым, который считал ее грехом перед Богом. Та же мысль проводится в «Поучении Владимира Мо- номаха», который считал, что каждый человек имеет право на тот срок жизни, который отпущен Богом, казнь же человека - грех перед Богом. Отмена смертной казни при императрице Елизавете Петровне была вполне в духе русской правовой традиции, как и редкое ее применение в XIX-начале XX в. (кроме государственных преступников). В России массовые казни известны только в правление Ивана Грозного, в течение которого погибло около 5 тыс. человек. Для сравнения следует заметить, что в Западной Европе современником Ивана Грозного французским королем Карлом IX только заживо сожжено 28 540 человек, а по велению английского короля Генриха VIII вдоль дорог было повешено более 72 тысяч нищих и бродяг. Только по приговорам католической инквизиции были казнены сотни тысяч человек. По приговору католической церкви были осуждены на смерть все жители Голландии, которых герцог Альба вырезал целыми городами. В XVIII в. один только судья Карпцоф казнил 20 тыс. человек, а Елизавета Английская приговорила к смерти 90 тыс. человек, Робеспьер за один год своего властвования подписал 17 тыс. смертных приговоров. Можно привести массу других примеров поистине варварской (по русским меркам) западноевропейской жестокости: уничтожение индейской цивилизации Америки, уничтожение негров в эпоху рабовладения, массовое уничтожение индусов, полное уничтожение северноевропейских славян. В XX в. странами Запада совершались попытки тотального уничтожения евреев, восточных славян, японцев, массовые убийства вьетнамцев, корейцев, арабов, югославов, сербов, иракцев. Про Россию никогда нельзя сказать того, что сказал Вольтер про Англию: «Ее историю должен писать палач»536. Вся «просвещенная» Европа была возмущена повешением пяти государственных преступников- декабрисгов, а немного позднее, когда в Европе в 1848 г. бы ло расстреляно 11 тыс. участников парижского восстания - европейское «общественное мнение» промолчало. Развитие идеала милосердия в русском правосознании было связано с распространением на Руси православной христианской веры, которой соответствовал духовный уклад русского народа и его традиционная нравственность (Правда). Предписывая кары за нарушение правовых установлений, русский законодатель исходил из идеи святости человеческой жизни. При этом термины «казнь», «казнить» довольно часто употреблялись в правовых памятниках, но подразумевали они не лишение жизни, а простое телесное наказание . Митрополит Иоанн II (1080-189 гг.) в одном из наставлений разъяснил суть кары, называвшейся на Руси словом «казнь». Он рекомендовал людей, занимающихся волхованием, сначала отвращать от греха словесным увещеванием, а затем, если они не послушаются, «яро казнити, но не до смерти убивати, ни обрезати сих телес»53 . Даже конкретное, казуистичное содержание русских памятников Права таит в себе совершенно определенное - православное - представление о Праве, законе, законности, преступлении и наказании, представление, которое вполне можно выразить в виде идей русского Права. Под Правом русский народ понимал Божественную Истину, путь к которой указывает Православие, а критериями являются Священное Писание и народная Правда (традиционная нравственность). В Русской правовой мысли мы не найдем признаков отделения государства от церкви. Русский церковный деятель часто выступал в своих произведениях с позиций государственного деятеля, отстаивая интересы великокняжеской власти, возвышая государство над церковью. На Руси христианская церковь в отличие от церкви на Западе, выступала за усиление центральной государственной власти и всячески стремилась сохранить единство государственной организации, т.к. видела в этом залог единства Руси. Государственный же деятель нередко представал в своих трудах как церковный проповедник и смотрел на государственную власть так, как смотрит на нее священнослужитель. В этом плане примечательна беседа киевского князя Владимира с епископами. Епископы спрашивали князя, почему он не казнит разбойников, и князь ответил, что боится греха. Как видим, церковные деятели и князь здесь как бы поменялись саном - епископы говорят то, что должен был бы говорить князь, а князь изрекает то, что приличествовало бы изречь епископам. Не случайно многие русские князья получали от Русской Православной Церкви персональные звания святых, блаженных, боголюбивых, благочестивых или благоверных. Так, одним из державных первооткрывателей архетипа святой Руси - вселенского прибежища слабых - является Андрей Бо- голюбский. Он строил в Москве град-Церковь - прибежище тех самых нищих духом, людей не от мира сего, которые в граде-крепости типа Петербурга и в других городах рыночни- ков-западников непременно чувствовали свое изгойство. По мере «модернизации» Руси религиозно-нравственные основы Права трансформировались, но не исчезали совсем. Так, некоторые законодательные акты Екатерины II выливаются в настоящие проповеди христианской морали. Например, в «Уставе благочиния или полицейском», изданном 8 апреля 1782 г. «для споспешества доброму порядку» говорится: «Не чини ближнему чего сам терпеть не хочешь», «не токмо ближнему не гвори лиха, но твори ему добро, колико можешь», «дай кровлю неимеющему, напои жаждущего», «с пути сошедшему указывай путь»352. Такого рода наказ императрица давала административному органу под названием «управа благочиния или полицейская», состоявшему из городничего, пристава уголовных дел, пристава гражданских дел и двух ратманов (членов городского совета). В статье 12 «Генерал-прокурорского Наказа при Комиссии о составлении проекта нового Уложения, по которому и Маршалу поступать» Екатерина писала: «Одним словом, вся Наука законов состоит в обращении людей к добру, в препятствовании и уменьшении зла и в отвращении той безпечности, коя последует во всем правительстве от привычки и нерадения»353. Приведем оценку историка В. Андерсона: «Россия была глубоко проникнута принципом теократического устройства государственности. Исстари государственный интерес сливался в одно нераздельное целое с интересами церкви. Самое гражданское законодательство сложилось под влиянием канонических постановлений. Государство строилось во вкусе церкви, и вопросы гражданского устройства рассматривались с точки зрения церковных приоритетов. Правовое понятие о правде и преступлении сплошь и рядом выяснялись местами Святого Писания и Правилами вселенских соборов. Сам царь смотрел на свой сан с чисто религиозной стороны, представляя себя наместником Божиим, охраняющим в подвластном ему народе веру и благочестие. Преследуя одни и те же цели, направляясь к одним и тем же идеалам, власть духовная и светская постоянно шли рука об руку, вполне искренно сочувствуя взаимным начинаниям»5 Такое непонятное западноевропейскому сознанию сотрудничество духовной и светской властей на Руси называли «симфонией Церкви и государства». В то время как на Руси крепла симфония властей, в Европе интенсивно велась борьба за права, о которой писал Р. Ие- ринг. Это плотность миграционных потоков на небольшой территории Западной Европы придала западной культуре характер борьбы за права. Юридизм западных обществ, не в последнюю очередь, явился следствием борьбы разных групп мигрантов друг с другом при невозможности их дальнейшего переселения. В это время в жизни Московского государства все строилось на идее отвественности, обязанности лица отдавать все силы во славу Божию, для пользы Отечества и нести соответствующие повинности и обязанности. Так, например, «в праве царя на распоряжение никто не сомневался, но столь же мало сомнения было и в том, что истинный, православный царь определяет свою власть и сознанием нравственных обязанностей, на нем лежащих. Тем более обязанным по отношению к подданным должен был считать себя не грозный, а милостивый царь, подобный милостивому Богу»5 2. Деятельность органов власти на Руси, служилых людей различных сословий, боярства и крестьянства строилась на началах обязанности лиц перед Богом и Отечеством. Поэтому принадлежность к различным социальным группам не приводила к выделению сословного интереса из общегосударственного. А в странах Западной Европы, напротив, сословия видели в едином централизованном государстве препятствие в их борьбе за права и политическую свободу. Ю. Крижанич в своем труде «Политика», написанном еще в 1663-1665 гг., так объяснял своеобразие русского правосознания: «Ведь никто не живет для себя, как говорит апостол, то есть никто не рожден для того, чтобы жить только для себя и заботиться только о своих удовольствиях. Но каждый человек должен знать какое-нибудь дело, которое будет полезным также и для всех людей. А дело, которое кто-либо делает для общего блага и с помощью которого зарабатывает или заслуживает свой хлеб называется обязанностью»354. Следовательно, русское Право оберегало духовность русского народа не путем предоставления безграничной свободы, оторванной от ответственности перед Богом, государством и другими людьми, а посредством обязанностей, согласованных с Божественными заповедями. В результате русская община развилась в духовную общность. А вот германская община не развилась в свое время в духовную общность. То, что германские племена сложились путем завоевания, исключало действительно братскую, органическую общность, было зародышем развития, чреватого внутренней борьбой, что вело к постоянному возрастанию роли произвола и юридической условности в общественной жизни. Отсюда - необходимость усвоения «римского права» и искаженного латинского христианства в римской церкви. В конечном счете община исчезла, народ превратился в легион безправных завоевателей. Города имели больше свободы, но были чужды и враждебны деревне; в них тоже не было народа, потому что идея народа не могла никогда развиться из «римского права», для которого существовали искони только лицо и государство. Период «Возрождения» (Ренессанса) в Европе сменился периодом «Просвещения» - идеологией рационализма, подготовившей так называемые буржуазные (антихристианские, а не просто антимонархические) революции типа Французской. Мыслители периода «Просвещения» (Локк в Англии, Вольтер, Руссо, Монтескье, Гольбах и другие «энциклопедисты» во Франции, Лессинг, Кант в Германии и др.) брались одним разумом решить извечные духовные вопросы, но так, будто эти вопросы появились впервые. Христианская традиция была объявлена ими предрассудком. Культ разума, стремление к рассудочной упорядоченности, регламентации, соразмерности породили на Западе рационалистическую юриспруденцию, в которой разум становится главным законодателем. Принцип рациональности, воплощающийся в инструменталистском подходе к правовой сфере, повлек разрастание нормативного массива и административного бюрократического аппарата при торжестве ценностей прагматизма и утилитарности. Человек тут же превратился в средство осуществления социальных экспериментов, результатом которых стало «освобождение» человека от образа Божьего и навязывание ему образа зверя. Рационализм открывал порядок внешних отношений, не доверяя душе человека и идеалам духовности. Природа в механической картине мира приобрела облик мертвой материи, которую человек решил полностью подчинить утилитарнопаразитическим потребностям. Для Гегеля история - единый, закономерный, внутренне необходимый процесс саморазвития Идеи. Он, подобно Платону, был идеалистом, для которого «идея» являлась большей реальностью, чем мир физических ощущений. «Идеей» Гегеля, направляющей развитие человеческой истории, был разум355. Б.Н. Чичерин воспроизводил данную позицию: «разум составляет для нас единственное орудие познания, поэтому мы во внешнем мире можем познавать только то, что соответствует внутренним его свойствам и определениям356, - писал он, -Только светская наука, основанная на разуме, свободная от религиозных пристрастий, даст объективный ответ на самые насущные проблемы бытия»357. Апостол Павел предупреж дал: «И так они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму - делать непотребства. Так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовиы, непримиримы, немилостивы. Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти, однако не только их делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1,28-32). Благодаря новому подходу сложилось научное объяснение законов как незыблемых принципов, управляющих физическим миром. Вопрос об их источнике или происхождении был отделен от вопроса об их существовании и действии. В результате произошло отделение науки от теологии, и природа была определена как объект безпощадной эксплуатации. Познавший все законы мира человек рассчитывал управлять этим миром по собственному желанию. Именно поэтому, начиная с XVII в., одними из важнейших тенденций в развитии западной юридической мысли стали рационализм и эмпиризм, объединенные уже в XVIII в. в русле «просветительской» идеологии, которая, в свою очередь, породила материализм и атеизм. Антидуховным процессам, протекающим в Европе и Америке в XVIII в., потребовалось, чтобы среди человеческих ценностей была возвышена юриспруденция, удобная для новой, либеральной эпохи. Господства юснатураиистской юриспруденции «требует сам разум», притом «чистый, a priori законодательный разум», не принимающий в соображение ни одной из религиозно-нравственных целей547 Рассудочность взяла верх над целостностью духа. При рассудочности же обостренный анализ подавляет активность синтеза, единственного живого и действенного начала. Православные мыслители обращали внимание прежде всего на религиозно-мистические способы постижения Права, ибо в Православии считается, что понимание Божественных истин доступно «чистому сердцу», но не разуму. Главным понятием русской философии Права с древних времен является душа и связанные с ней духовно-нравственные категории. Русская правовая мысль - это прежде всего духовная философия, наука о духовном, о связи человеческого духа с духом Божиим. Западные юристы утверждали, что их дело может делаться помимо какой бы то ни было религии вообще, значит, и помимо христианства. Гуго Гроций уверял, что так называемое «естественное право» существует и может существовать, если даже сделать преступное предположение, что Бога нет. Лейбниц утверждал, что как атеист может быть геометром, так он может быть и юристом. И. Бентам учил, что религиозный авторитет вообще не может считаться достаточным основанием для юриспруденции. Современные западные юристы уже гордятся тем, что они освободились не только от религии, но и от полноценной этики, которой не суждено быть безрелигиоз- ной. Организация общества в эпоху «Просвещения» достигалась уже не верой, а, наоборот, выходом государства из религиозной сферы. Эго отход от христианской веры к «объективному разуму». Пропаганда «просветителями» научного знания, открытое воспевание человеческой свободы чрезвычайно раскрепостили человеческую личность. Результатом такого мировосприятия стало все более ширящееся убеждение людей в их способности жить без Бога, более того, устраивать жизнь лучше Бога. Отказ от понимания мира как Божественного Творения означал и отказ от вечных и Выс ших истин. Если нет Бога с Его законами, то человек должен сам устанавливать свои законы, сам решать, как ему жить. Исторический же опыт свидетельствует, что отказ от Высших, Божественных истин, всегда приводит человека не к счастью, но к торжеству самопроизвола, росту преступных деяний в обществе, культу пороков и идолопоклонству. Рационалистическое мышление заставляло в XVIII в. искать в любом деле прежде всего «пользу», удовольствий, наслаждений. Из одухотворенного и воцерковленного человека, обладающего живой связью с Богом-Творцом и Спасителем, целенаправленно делали низшее существо, которым можно легко манипулировать, разжигая его пороки. Юридическая мысль Нового времени поняла свободу как индивидуализм, как формальное право каждого человека на самоопределение. Сама эпоха Нового времени была понята как освобождение. Но освобождение от чего? Н.А. Бердяев писал: «Нельзя освободить человека во имя свободы человека, не может быть сам человек целью человека. Так упираемся мы в совершенную пустоту. Человек лишается всякого содержания, ему не к чему восходить»358. Свобода человека оказывается совершенно формальной и безсодержательной свободой. Освобождение людей происходило, по сути, от Бога. Это становилось возможным благодаря гуманистическому индивидуализму, означающему буржуазный эгоизм итальянских, французских, немецких и английских горожан. Возрождение античных и языческих идеалов давало приемлемую базу для атеистической пропаганды и подмены правоведения законоведением. Стремление самостоятельно контролировать воспроизводство вечных абсолютов и управлять «матрицей» культуры приводит человека к замещению Божественных истин вполне человеческим нормативным знанием. В наши дни можно определенно констатировать, что после ниспровержения Божьих заповедей и религиознонравственных святынь человеку так и не удалось устроиться на земле без Бога одною лишь силой ограниченного человеческого рассудка. Действительным идеалом общественной жизни является соборное единство, пронизанное началом христианской любви и стремлением к Богу, ибо только через путь к Богу в человеке открывается путь к ближнему. Таково условие подлинного правового порядка в человеческом обществе. Внутреннего преображения личности на началах Любви, Добра и Красоты можно ожидать не от сотен и тысяч юридических актов, а от осознания ею Высших религиозно-нравственных абсолютов. Не политическое или хозяйственное единение является основой государственного единства, но правовая культура, идеалы Любви, Добра и Красоты, духовные святыни. Путь автономизации личности и атеизма привел к разрушению в человеческой душе вечных связей и вековых святых, включая Право. «Правовое государство» высшей своей целью ставит свободу, но признать это люди могут только глубоко осознав отношение свободы к высшим ценностям жизни, осознав свободу как проводник благодатных сил. Юснатурализм и юридический позитивизм объясняли правовые явления и процессы без Бога. С.Н. Булгаков восторженно писал об этом: «Вначале было варварство, а затем воссияла цивилизации, т.е. просветительство, материализм, атеизм»549. И только Русская Православная Церковь в эти богоборческие годы была не только собирательницей русских земель, вдохновительницей державного могущества России перед лицом многочисленных агрессоров, но и хранительницей духовных устоев русского народа. Именно благотворным влиянием Церкви в нашей стране поддерживалось действие Права, в то время как рационалистическая юриспруденция уже господствовала во всех странах Запада. Новгородская и Псковская Судные грамоты, «Судебник» 1497 г. и «Стоглав» 1551г., «Домострой», «Соборное Уложение» 1649 г. и другие правовые памятники России рассматриваемого периода имели религиозно-мистическое обоснование и целостность. В них затрагивались вопросы не только государственные, общественные, но и церковные. Государственная поддержка Церкви в виде издания верховной властью соответствующих правовых актов являчось естественным следствием воцерковления Русского государства и пребывания русского правосознания в своей нравственной купели - Православии. Кодекс правил семейной жизни, домашних обычаев, традиций русского хозяйствования «Домострой» был составлен известным церковным и государственным деятелем священником Сильвестром. Этот памятник Права был завершен в XVI столетии и уже в XIX в. подвергся остракизму со стороны отечественной юридической интеллигенции за христианские категории греховности и праведности семейной и хозяйственной жизни. Понятие «домострой» получило нарицательную окраску, он стал синонимом жестокости семейных устоев. Благодаря невежеству тех, кто не читал «Домостроя», этот миф со временем прочно укрепился в массовом сознании. Критики «Домостроя» ставили перед собой, как минимум, две задачи - разрушить Традицию и институт семьи как духовную общность любящих людей. В ныне доступном для широкого читателя тексте «Домостроя» можно прочесть такие наставления: «берегись от пустотных бесед, воровства и блуда, и лжи, и клеветы, и зависти, и всякого неправедного собрания и ростовщичества, и корчмы, и мыта, и всякого лукавства не любить, и не гневаться ни на кого, и не помнить зла, и разбоя, и грабления, и всякого насилия и неправедного суда не творить»359. «Домострой» состоит из трех частей: об отношении русского человека к Церкви и царской власти; о внутрисемейном устроении; об организации и ведении домашнего хозяйства. В «Домострое» отразилось благодатное состояние русского общества. Этот свод советов и правил поражает почти неправдоподобной одухотворенностью даже мельчайших бытовых деталей. «Домострой» не просто сборник наставлений - перед читателями развертывается грандиозная картина идеально воцерковлен- ного семейного и хозяйственного быта. Упорядоченность становится почти обрядовой, ежедневная деятельность человека поднимается до высоты церковного действа, любовь к царю, Отечеству, родному дому и семье приобретает черты настоящего религиозного служения. «Если Бог пошлет на кого болезнь или какую скорбь, то врачеваться Божьей милостью да слезами и молитвою, и постом, и милостынею нищим да истинным покаянием; да благодарение и прощение иметь, и милосердие, и нелицемерную любовь ко всякому. Ежели кого чем обидел, отдать вдвойне и впредь не обижать», - говорится в «Домострое»360. Положение женщины в русском обществе было не приниженным, а соответственным христианскому пониманию ее как домодержицы и хранительницы семейного очага. Для младших членов большого семейного коллектива она - мать, что имело священное значение в русском сознании. Приниженное положение женщины характерно для Запада, где с эпохи так называемого Возрождения осуществляется эстетизация чувственного начала женщины и всего того, что в понятиях Святой Руси считалось греховным. Запад отказывается от христианского отношения к женщине и начинает видеть в ней преимущественно любовницу или своего рода механизм для получения удовольствия, имеющий денежную ценность. Выпадение женщины из христианского правопорядка, освобождение ее от заповедей Бога в корне изменило всю человеческую жизнь, сделав ее игрой мелких страстей и гедонистических увлечений. За грехи колдунов и чародеев в Европе сжигали на кострах инквизиции, а на Руси на них лишь налагали епитимьи. Пока в XVI в. в Европе пылали костры, на которых горели живьем сотни ведьм, православные пастыри заставляли своих грешников только бить покаянные поклоны. Многие подлинно духовные факторы свидетельствовали о том, что в России был действительный рост просвещения. Так, «Азбука» Василия Бурцева, напечатанная в 1651 г. тиражом в 2400 экземп- с С'У ляров была распродана в Москве за один день . Православная вера неизменно оказывала самое непосредственное и всестороннее влияние на многие стороны исторического бытия русского и других народов, издавна населявших огромные пространства России. Православие представляло собой суть и движущую силу русской национальной, в том числе правовой, культуры. Столь великая роль Православной церкви в формировании русской державы вызывала безудерэюное противоборство со стороны все более набиравших силу богоборческих идей и движений. Христианские общества Европы, отрекшиеся от Христа, не имели иной перспективы кроме революции. Функционирование антитрадиционалистских и антисис- темных движений представляет собой главный способ воздействия древнейшего мятежа дьявола против Бога на всемирный исторический процесс. Два основных мотива борьбы с Традицией - искажение и разрушение. Право выбора даровано любому народу Творцом. Антисистемы неизменно работают в направлении сужения диапазона, в котором 352 Сахаров А.М. Развитие Русского централизованного государства. М., 1969. С. 207. можно выбирать, а то и уничтожения самой возможности выбора в пользу «единственно полезного» социального рецепта. Культура освобождалась от опеки духовенства и становилась секуляризованной. Корни веры, нравственности и правосознания стали слабеть и отмирать. Люди охладели к духовному опыту и переставали ощущать Божественное в себе и в мире и укреплялись в доверии к рассудку, к естествознанию и технике. Человеческий горизонт все меньше захватывал глубину души и духа, а значит, утратил истинное правопонимание. Размывание сверхценностей и борьба с Традицией велись по всему фронту в XVIII и особенно в XIX столетиях и их пафос был прежде всего антиправовым, богоборческим. Наносился массированный удар по иерархическому устройству традиционных обществ, подвергались травле религия и нравственность, которые составляют духовные основания Права. Светская философия создала необходимый концептуальный багаж для либерализма с его учением об «общественном договоре» «суверенных личностей», теорией «правового государства» и «естественных прав человека», подменяющих богоданную иерархию ценностей и общественных связей. Все это стало мировоззренческим фундаментом французской революции, выступившей под идейным заклинанием «свобода, равенство, братство». Но главными задачами были отделение церкви от государства, секуляризация общественного сознания, свобода экономического демонизма, примат материального над духовным. Если устремлениями христиан были Бог и святость Божественной истины, то либеральные мыслители ставили на их место абстрактного человека. Христиане ищут того, что благо; либералы - того, что удобно. Стремясь к благу, христиане отвечают вечной истине, поэтому их нравственность истинна. Стремясь к более удобному, либералы удовлетворяют «Я» и эгоизм. Поэтому их нравственность эвдемонистична. Соглас но их учению, счастье - цель деятельности человека. Творцы революционных катастроф вооружаются укоренившимися в человеческом сознании духовными ценностями и последовательно лишают их духовного содержания. Именно так был подменен духовный, священный смысл Права на законниче- скую трактовку - «система общеобязательных норм поведения». И многие нынешние принципы «права», хотя формально вроде бы «правильны», вроде бы провозглашают самые богоугодные идеи, тем не менее остаются в отрыве от своего Источника. «Когда формулу «свобода, равенство, братство» захотели обратить в обязательный закон для общественного быта, когда из нее захотели сделать формальное право, связующее народ внутри себя и с правительством во внешних отношениях, когда ее возвели в какую-то новую религию для народов и правителей - она оказалась роковой ложью, и идеальный закон любви, мира и терпимости, сведенный на почву внешней законности, явился законом насилия, раздора и фанатизма», - писал выдающийся русский правовед К.П. Победоносцев553. Лукавство данного либерального лозунга легко распознать: в природе нет равенства - она безконечно разнообразна и строго иерархична; нет и абсолютной свободы, ограниченной взаимозависимостью и закономерной упорядоченностью явлений; нет безсодержательного братства - ибо нравственное чувство человека всегда избирательно. За эти лукавые лозунги человечество принесло гигантские жертвы. В ходе Английской буржуазной революции в 16481689 гг. из 5 млн населения погибло примерно двадцать процентов, в Ирландии — каждый третий. В ходе Великой французской революции 1789-1794 гг. погибло 4 млн человек или 40 процентов населения Франции. В 1861-1864 гг. в ходе Гражданской войны в США погибло 1,5 млн человек или 5 процентов населения. За период Октябрьской революции и гражданской войны в России 1917-1922 гг. погибло 13 млн человек или 8 процентов населения. В юридической науке XVIII в. преобладало формальное направление с сильным антропологическим акцентом. В Праве видели внешний порядок человеческих отношений. Функцией Права признавалось отмежевание каждому индивиду неприкосновенной сферы, где бы свободно могла проявляться его автономная воля55 . Ученые-юристы интенсивно освобождали Право от ореола божественности. В XVIII в. к юснату- ралистам присоединилась школа И. Бентама, получившая название «юридического позитивизма» - их объединяло формалистичное отношение к правовой сфере, отрицание религиозно-нравственных христианских Абсолютов, поверхностность подходов. Американская ученая-юрист Д. Бербанк в недавней публикации указывает: «правовач культура' не может возникнуть из одних только нормативов: она зарождается лишь на основе длительного опыта взаимодействия с институтом суда, посредством которого люди узнают, что право может служить их интересам - как личным, так и общественным»361. Отметив, что у русских никогда не было правовой культуры, Д. Бербанк совершила еще одну существенную ошибку - уподобила Право средству обслуживания человеческих интересов и повторила идею социологической юриспруденции о том, что Право может возникнуть только в процессе судопроизводства. Подобные наставления западных коллег несостоятельны по существу и чреваты вредными последствиями при практическом воплощении. Юриспруденция Запада развивалась как торжество закона и законнической идеологии, а не как Право благодати Святого Духа. Поддавшись давлению западной юриспруденции, отечественные правоведы превратились в законоведов и редко уже выходили из узких рамок трактовки положений существующих законодательных и судебных актов. Немногие из них брались за создание философии Права, но подражательное и зависимое от западных юридических идей «мифотворчество» мешало им осмыслить и удержать понимание религиознонравственных основ русского Права - духовного явления, явившегося самым крупным опытом человечества в построении социального порядка, совершенствования человеческой личности и полноценного Богообщения. Русская идея Права - это, прежде всего, идея Любви. Главное в жизни есть любовь и именно любовью строится совместная жизнь на земле. Эту идею русская душа издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и милосердию, восприняла в незапамятные времена и укрепила в православном христианстве; она отозвалась на Божие благовестив, на Божьи заповеди и уверовала, что «Бог есть любовь». В лице православной России Запад имеет неудобное доказательство того, что Просвещению не обязательно быть высокомерным и нетерпимым - выражать безчеловечную неумолимость закона - оно может вмещать в себя идеалы Любви, Добра и Красоты. В лице России Запад имеет и доказательство того, что Просвещению не обязательно воплощать формализм нормативного порядка; оно может вмещать в себя неформальную отзывчивость на непредусмотренные случаи, явочным порядком о себе заявляющие. Богоборческие по сути начала, на которых строилась юриспруденция Нового и Новейшего времен, привели правосознание человеческого общества к кризису. Эти начала - господство формальных принципов и формального закона; преврагцение юристов в новое «духовенство» общества; секуляризация правовой сферы, утрата религиознонравственных оснований Права; забвение духовных святынь и традиций. В настоящее время среди ведущих стран мира нет ни одной, которая полностью находилась бы в русле духовной Традиции, а те немногие, которые находят в себе силы Традицию защищать, находятся на обочине мирового цивилизационного процесса. А к началу XVIII века исторический путь России определялся именно духовной Традицией - Православием. Казалось, Россия уже нашла ответы на все коренные вопросы, которые предложила ей история. России было ясно, куда она должна двигаться и главное, зачем она существует на земле - во имя духовного спасения мира. Но оказалось, что миру не нужно духовное спасение, ведь земная жизнь, наполненная неисчислимыми удовольствиями, намного «прелестнее». А вот в овладении материальными благами Россия за Европой не поспевала и отстала от общего европейского технического прогресса. Без развитых экономических отношений и сильной армии Россия могла погибнуть от натиска новых завоевателей. Поэтому стремление правителей России к земному благополучию державы вступило в некоторое противоречие с вековым устремлением народа в Вечность, в душу русского народа был посеян великий раскол между земным и небесным. Через переводные работы иностранных мыслителей и труды Феофана Прокоповича, В.Н. Татищева, А.Д, Кантемира рационализм и теория «естественного права» проникали в русскую правовую мысль. С этого момента светское правопо- нимание начало активно вытеснять исконное православное понимание Права и саму русскую религиозность. Светская культура взяла на себя право заявить о себе, как о единственно истинной культуре, ибо она строилась на естественнонаучных и материалистических основаниях. Настоящие рос сийские правоведы этого периода использовали лишь формы светской юриспруденции, но смысловое содержание их произведений было глубоко традиционным и православным. Подлинные охранители Права с помощью новых форм пытались нести в мир вечные христианские истины, причем в том преломлении, как их понимала и осмысливала русская душа. И в этом выражалась их борьба, их стояние за Православную истину, которую вела Россия в продолжение всей своей истории. В глубинах русского национального самосознания зрело все более ясное понимание грядущих опасностей. Это понимание вызывало к жизни сопротивление, которым народ пытался воспрепятствовать эрозии традиционных ценностей своей жизни. Патриарх Иосиф говорил: «У каждой страны свои законы и отчина. Не приходит одна к другой, но всякая своих обычаев держится; а мы осквернились в беззакониях разных стран, перенявши у них злые обычаи»556. Россия оказалась перед необходимостью освоения нового пласта культуры, до этого времени практически не развитой - светской культуры. Попытки распространения светского знания и образования были в России столь радикальными, что вызвали резкое неприятие во многих кругах русского общества, ибо в этом не без оснований виделось проникновение «латинства», а значит и еретичества в единственную в мире сохранившуюся православную страну. Ведь задача сохранения истинного Православия продолжала оставаться, как самая главная целевая и смысловая установка существования России. Традиционное общество рассматривает историю как последовательно разворачивающееся отпадение человека от Божественных истин, как процесс апостасии и грехопадения, движение к Страшному суду. Антисистемные, богоборческие силы отстаивают нечто противоположное, а именно - прогрессивное движение вперед, эволюционное, а лучше всего - революционное, что, в сущности, ведет к одному и тому же длительному отпадению от Вечного Бога и апостасии. Став пленником материального мира и окружающих апостасийных сил, агент влияния темных сил вынужден быть скорее поборником безудержного развития, чем консерватором и сторонником Традиции. Адепты прогресса создали профаническую философию и профаническую науку, которые господствуют ныне, основанные на полном отрицании подлинного интеллекта, на сведении знания к его самым низшим уровням - эмпирическому и аналитическому изучению фактов, не связанных с Принципом, на растворении в безконечном количестве малозначительных деталей, на накоплении необоснованных гипотез, разрушающих друг друга, и на фрагментарных точках зрения, не способных привести ни к чему иному, кроме как к узко практическому использованию. Исключительная озабоченность практической стороной дела в ущерб всем другим придала современной юриспруденции примитивный характер, сделав ее воистину чудовищной. Поверхностный подход, игнорирование целостного восприятия и ментальности народа, простое незнание предмета — все это делает множество монографий о Праве решительно безполезными. Нередко в них исподволь, незаметно, авторы проводят идеи контртрадиции, духовности наизнанку. А в это время силы дезорганизации занимаются демонтажем все тех институтов, которые всегда служили опорами духа: семьи, церкви, школы, государства. Начиная с М.М. Щербатова и А.Н. Радищева, в XVIII в. в России закладывается тенденция возведения вольности в ранг самого ценного общественного достояния и неприятия православной системы воспитания, религиозно-нравственных основ семейной и хозяйственной жизни, самодержавной власти. Служение Богу как высшая ценность, обеспечивающая спасение, было по существу заменено служением царю и Отечеству при Петре Великом (соответственно спасение как главная цель жизни была потеснена стремлением к мирскому благу). Царь Петр привил православному русскому народу протестантизма, имевший в себе самом огромный соблазн, но этому соблазну поддалась, как показала история, в основном правящая верхушка и нарождающаяся интеллигенция. Протестантизм привлекателен тем, что будто бы возвышает человеческую личность, т.к. дает перевес разуму и свободе над авторитетом веры и обольщает независимостью и прогрессивностью своих начал. Поэтому протестантизм сделался основою, на которой всюду стали распространяться тайные сатанинские общества типа масонства, сектантство, гуманизм, социализм, нигилизм и т.п. Именно с Петра I и начинается великий и подлинный русский раскол. Не требуя формального отречения от Православия, петровская реформа нанесла серьезный удар по всецелому и всеобщему церковному сознанию русских людей и тем самым толкала их на путь неверности Православию. Люди петровской формации в целом были чужды идеалов Святой Руси, включая идею Права. Именно по этой причине царь Петр лично взялся за составление необозримого количества законов и указов, игнорируя религиозно-нравственную доминанту Права. Законодательство той поры отражало стремление царя-реформатора урегулировать все стороны общественной жизни. Он устанавливал своими указами правила ношения одежды, строительства и ремонта домов, способы ткания полотна, обработки шерсти, сбора урожая, строительства кораблей и т.д. Петру Великому удалось повредить некоторые защитные механизмы православной России, но разрушить их полностью не удалось ни тогда, ни позднее. С тех пор в России сосуществуют две культуры - традиционная, соборная православного народа и модернистская, индивидуалистическая «просвещенной» безбожной «элиты» из числа коррумпированных чиновников и безпочвенной интеллигенции. У Рус ского государства была отнята великая мессианская идея, у Православной Церкви - имущество, но у русского народа остались идеалы Права - православные идеалы Истины (Любви), Добра и Красоты. В глубинах русского правосознания сохранилось традиционное правопонимание и основанное на нем отношение к Праву и закону, ПРАВОсудию и уПРАВлению, ПРАВОмерному и противоПРАВному поведению. Впрочем, и самому Петру I с его пристрастием к букве закона (законодательство петровской эпохи носило избыточный и всеобъемлющий характер) не удалось порвать с традиционной основой самоорганизации русского общества. Глава 1 «Воинских артикулов» Петра начинается со слов: «Хотя всем вообще и каждому Христианину без изъятия надлежит христиански и честно жить, и не в лицемерном страхе Божии содержать себя: однако же сие солдаты и воинские люди с вящшею ревностию уважать и внимать имеют; понеже оных Бог в такое состояние определил, в котором оные часто бывают, что ни единаго часа обнадежены суть, чтоб они наивя- щим опасностям живота в службе Государя своего подвержены не были. И понеже всякое благословение, победа и благополучие, от единого Бога всемогущаго, яко от истин- наго. Начала всего блага, и праведнаго Победодавца происходит, и Оному токмо молитися и на Него надежду полагати надлежит, и тако сие наипаче всего иметь во всех делах и предприятиях, и всегда благо содержать»362. Русская правовая культура и в XVIII в. продолжала сохранять свою самобытность553. По словам Д.А. Хомякова, «к счастью, простой народ спас Россию от заражения чужеродными идеями. Если бы народ оценил Петра и пошел за ним, то России-русской и православной наступил бы давно конец»359. В этом смысле особенно примечательным явлением выступают произведения И.Т. Посошкова. Их содержание показывает, что правоведение развивалось в рассматриваемый период главным образом на основе усвоения богатейшего исторического опыта Руси. В трудах отечественных правоведов идеи иностранных философов-«просветителей» еще не имели самостоятельного значения и использовались в качестве аргументов при обосновании собственных выводов. Хотя деление на века представляет собой нечто условное, однако каждый век носит на себе яркую печать индивидуальности, отличающую его от других. Такую же печать носит и век XIX, который в религиозно-нравственном отношении резко отличается от предшествовавшего ему века и притом в благоприятном для Права и Православия смысле. Восемнадцатый век в сущности был веком бурного отрицания подлинно правовых начал общественной жизни и своими идеями, выработанными на почве поверхностного «Просвещения», потрясал все основы и духовной, и материальной жизни. Действительность показала, что основы человеческой жизни, укрепленные Традицией, не так легко разрушимы и поэтому неизбежно должна была наступить реакция, которая началась в самом начале XIX века и придала основной тон всей его истории. В 1832 г. в России было провозглашено официально (сформулировано царем Николаем I при назначении С.С. Уварова министром народного просвещения), что основы русского государственного строя состоят из трех элементов: Православия, Самодержавия и Народности. Эта формула констатировала тот исторический и духовный факт, что русский народ в области веры живет Православием, в области государственной - держится самодержавия, а в области быта крепок своей народностью. Наши предки издревле, идя на войну, сражались за Веру, Царя и Отечество. В понятной форме была выражена некая внутренняя основа, которая всеми чувствовалась, ощущалась и не нуждалась в специальном обосновании. Непосредственные юридические последствия данной тройственной формулы были таковы. Царь, будучи самодержцем, тем не менее, никогда не вмешивался в дела крестьянской общины, которые регулировались крестьянской Правдой, он воздерживался от вторжения в дела окраинных городов, если только они не приобретали угрожающего характера363. Самодержавие в России не имело ничего общего с западноевропейским абсолютизмом, поскольку было ограничено традицией и народным преданием. Царь был связан пределами народного понимания Права и рамками отечественного правосознания, при которых он опасался нарушать традиционный государственный порядок и гневить Бога и народ. Формулой «Православие-Самодержавие-Народность» была впервые официально выражена так называемая Русская идея как явление русского национального сознания, результат осознания русским обществом своей культурной идентичности и реакция отечественной общественной мысли России на вызовы западноевропейской, индустриальнотехнологической цивилизации. В этом смысле «Русская идея» олицетворяла собой процесс самосознания русского народа в новых исторических условиях. Последующая история Права в России свидетельствует о громадной значимости русской национальной идеи; именно ослабление чувства национальной идеи приводило к ниспровержению вековых устоев народной жизни, разрушению российской государственности и отрицанию подлинно правовых начал. В 1837 г. в отчете о деятельности вверенного ему министерства народного просвещения С.С. Уваров раскрывал сущность «Русской идеи»: «При оживлении всех умственных сил охранять их течение в границах безопасного благоустройства, внушить юношеству, что на всех степенях общественной жизни умственное совершенствование без совершенствования нравственного - мечта, и мечта пагубная; изгладить противоборство так называемого европейского образования с потребностями нашими; исцелить новейшее поколение от слепого и необдуманного пристрастия к поверхностному и иноземному, распространяя в юных умах уважение к отечественному и полное убеждение, что только приноровление общего, всемирного просвещения к нашему народному духу может принести истинные плоды всем и каждому; потом обнять верным взглядом огромное поприще, открытое перед любезным Отечеством, оценить с точностью все противоположные элементы нашего гражданского образования, все исторические данные, которые стекаются в обширный состав Империи, обратить сии развивающиеся элементы и пробужденные силы, по мере возможности, к одному знаменателю; наконец, искать этого знаменателя в тройственном понятии «Православия, Самодержавия и Народности»561. Этот идеал восстановил духовную связь России с собственным прошлым, утерянным было в XVIII в., и связал настоящее и будущее России с ее духовно-историческими корнями. К XIX столетию русский народ сумел одолеть все смуты и сохранить идеалы нестяжательства и милосердия, смирения и жертвенности. Вплоть до последней четверти де- 361 Цит. по: Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб. 1992. С. 12. ’ вятнадцатого века западноевропейская теория юриспруденции оставалась в целом чуждой для русского общества. Духовные механизмы самозащиты христианской государственности, включавшие русское правосознание, соборность, православную веру и др., несмотря ни на что обеспечивали регенерацию Святой Руси, сохранение всенародного общенационального единства, мировоззренческой целостности общества и его нравственно-религиозного здоровья. Наполеоновское нашествие Отцы Русской Церкви трактовали, как наказание Руси Западом за преклонение русской знати перед всем западным, отчего «презрели даже свой родной русский язык. Зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог ее помиловал. И если не опомнимся окончательно, может быть, опять пошлет на нас таких же учителей наших, чтобы привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему»364. В XIX в. в Европе расцвела абстрактная и формальная юриспруденция, которая считалась только с позитивным законодательством, и не хотела слышать о «естественном». Расцвету формальной юриспруденции предшествовали хаос буржуазных революций и разлагающееся правосознание. В России высший класс жил по типу западного образа жизни, крестьянство же жило в условиях предшествующей эпохи365. Если ранее специфика русского менталитета строилась по принципу нравственно-религиозной, то есть правовой, обязанности, то после предоставления вольностей дворянству оно выпало из этого правового единства. Освобождая помещиков от слуэюилой повинности, Верховная власть должна была ради соблюдения правовой меры освободить и крестьян из их крепостного состояния, на которое их обрекла политика Петра 1. В результате катастрофически разрасталось отчуждение между двумя основными общественными сословиями, росла пропасть взаимного недоверия и непонимания, углублялись различия в культуре, мировоззрении, быте и правосознании. С этих пор уровень правовой культуры низов общества оказывается выше правовой культуры элиты российского общества. Зараженность правящей верхушки прозападными идеями дошла до того, что среди дворянства и аристократической знати, включая великих князей династии Романовых, было много лиц, симпатизирующих революции. По вышеизложенным причинам в России происходит разрастание ставшей «притчей во языцех» российской бюрократии, основные черты которой не идут ни в какое сравнение с характером деятельности администрации Киевской и Московской Руси. «С Петра I, - писал видный русский социолог П.Л. Лавров, - московское служивое сословие преобразовалось в чиновничество по внешнему европейскому образцу. Для русского крестьянства этот служивый класс все решительнее закрывался с дальнейшим ходом истории. Крестьянство все более отделялось от господствующего класса не только экономическими интересами, но самыми формами культуры»366. Как и в начальный период европеизации Руси западному влиянию противостоял патриархальный церковноправославный уклад, пронизывающий всю жизнь русского народа. В XIX столетии поворот от духовного к материальному, от религиозного к техническому продолжался благодаря промышленной революции. Многоликий процесс культурного творчества, приведший к возникновению множества уникальных культурно-исторических типов, с наступлением про мышленной революции унифицируется, человечество выходит на единую «столбовую дорогу» прогресса, теперь уже прогресса научно-технического. С этого времени ожесточается преимущественная реализация воли к могуществу, к власти над природой и социумом, воли к комфортному существованию, к собственности. От самосовершенствования и преобразования себя человек переходит к активному совершенствованию и преобразованию окружающего. Люди не хотели слышать, что все имеющее отношение к духу находится исключительно выше рассудочного сознания. Стяжание Права как благодати Святого Духа, совестливое переживание происходящего, нелегкая духовная работа над собой стали уделом отнюдь не большинства. Пропаганда тут же объявила эпоху подъема христианской духовной культуры периодом упадка и мракобесия. Материальные запросы становились все более значимым и определяющим фактором поведения. Погоня за материальным успехом предполагала большего динамизма и безграничной свободы. Увеличение социальной мобильности требовало избавляться от всего, что этому мешало, от всяких сдерживающих незыблемых Абсолютов, а значит, от религии, нравственности и, конечно, Права. На их место пришла лояльная к конъюнктуре прогресса юриспруденция, готовая обслужить любой расклад сил и любой социальный заказ. Нельзя называть христианской цивилизацию, в основе которой лежит исключительно материальная ориентация. Промышленная революция сопровождалась спекулятивноростовщическими технологиями, ставящими в центр экономической жизни уже не предприятие, а банк565. Оппонентами спекуляций с ценными бумагами, способных в считанные часы экспроприировать сбережения сотен миллионов людей в самых отдаленных уголках мира, со времен Средневековья были христианская мораль, национальный суверенитет и со циальное государство. Вот почему банковский капитал выступил в авангарде борьбы с христианством и его «пережитками в сознании людей». Н.С. Трубецкой отмечает: «европейская цивилизация производит небывалое опустошение в душах европеизированных народов, в то же время непомерное пробуждение жадности к земным благам и греховной гордыни являются верными спутниками этой цивилизации»566. Верящий в истинного Бога человек имеет надежные духовно-нравственные механизмы, с помощью которых он держал безсознательные глубины в повиновении. Как только протестантизм и нигилизм расшатали веру в эти спасительные механизмы, началась эра подлинного мракобесия. Такого количества душевнобольных людей мир еще не знал. Неожиданно поднявшийся в сознание безсозна- тельный архетип мгновенно разрушает личность и подавляет ее остатки, превращая человека в игрушку в руках невидимых сил. Уникальные религиозно-нравственные механизмы, отделяющие людей от адских бездн, не «срабатывают» в отношении богоборцев, атеистов и им подобных заблудших людей. Тогда эти люди обретают поистине звериные повадки, которые в полной мере раскрываются в условиях либеральной рыночной экономики, когда на смену религии, нравственности и Праву приходят клише, отворяющие адские врата коллективной психики и самые темные инстинкты выпускаются на свободу. Распространение на современном Западе института семейных психотерапевтов и количество обращений за психиатрической помощью свидетельствуют о духовном распаде западного образа жизни. Утилитарный интерес, основанный на автономной этике, напрочь убивает духовный облик человека и гарантирует свободу в грехопадении. Все становится подверженным сиюминутной выгоде, личному интересу. «Нам говорят, — пишет А.Д.Градовский, - что торговля должна объединить мир, что промышленные интересы свяжут человечество сильнее всяких нравственных уз. Средневековый человек постыдился бы говорить это. Он сознавал, что он связан с другими нациями духовными узами, и связь эта едва ли не крепче, чем все торговые контракты, которыми так гордится наше время»5 7. Снятие запрета с противоборства людей, нещадно конкурирующих друг с другом, характерно для далеко зашедшей стадии разложения общества. Тогда постоянно требуется государственное насилие, в котором ищут спасения от хаоса. Так западное «правовое государство», по сути, оказывается полицейским. Государство, отказавшееся от божественно-нравственного достояния, утрачивает духовное отношение к жизни и не может признаваться правовым. Западное «правовое государство» не заглушает индивидуальный эгоизм, а развивает его до высших пределов, не объединяет людей, а обезличивает их. Вера в прогресс порождает в обществе разрушительный регресс, когда люди рушат все органичные формы социальной жизни и создают ничто. И само понимание прогресса, как и многих других явлений, извращено. Ведь сама сущность человека как главного элемента истории предполагает приоритет духовных ценностей. И если говорить о прогрессе, то таковым нужно признать прежде всего духовное совершенствование общества и человека, выраженное в укреплении религиозных и нравственных основ бытия. Правосознание русского народа в XIX в. еще обладало духовной цельностью - неразрывностью веры, нравственности и юриспруденции; добротолюбием - критерием правомерного образа жизни; несгяжательством — преобладанием духовно-нравственных мотивов жизни; соборностью - любовью к Традиции; богоцентричностыо - устремленностью к Божественным идеалам Любви, Добра и Красоты. Неустроенность православной русской души в мире утилитарных ценностей уже давно не вызывает ни у кого сомнений. Ученые расходятся лишь в объяснении причин этого факта. Так, В.В. Ильин и А.С. Ахиезер полагают, что «среда современной европейской государственности развивалась на основе диалога рынка, средневекового корпоративизма, принятия абстрактности денег, права, рациональной логики и т.д., а в России этот процесс проходит на основе мощных пластов синкретизма, архаичных ценностей»367. Помимо необоснованного признания идеалов Святой Руси архаичными, названные авторы не видят разницы между духовным синтезом Права, Правды и Православия и синкретизмом первобытных регуляторов человеческого поведения. При императоре Александре II снова решили преобразовать «косную» российскую действительность по «просвещенному» западноевропейскому образцу. Итоги оказались печальными - общественная стабильность была подорвана, а долгожданные свободы явились питательной средой для политического терроризма. Культура русского народа вытеснялась как якобы отсталая и отжившая. Для Н.Я.Данилевского лучшим доказательством подражательности и несамостоятельности российского нигилизма явилось то, что он народился на свет как раз во времена реформ императора Александра II, во время наиширочайших гражданских свобод и государственных перемен. «Какое, - вопрошал Н.Я. Данилевский, - доказательство подражательности, несамобытно- сти, безпочвенности нашего нигилизма может сравниться с этим совпадением?»368 В те годы западничество выступило с сознательным требованием подражания Европе, вытравляя понемногу все самобытные начала. И более всех остальных слоев российского общества подражательностью была заражена интеллигенция. Подражательность всегда имела у российской интеллигенции характер социальной эпидемии. Научный поиск в правовой сфере был сориентирован на западную юридическую культуру и инородные государственные формы с игнорированием национальных традиций и особенностей. Все это позволило Б.А. Кистяковскому заключить: «Русская интеллигенция никогда не уважала право, никогда не видела в нем ценности; из всех культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем 570 загоне» . Нигилизм как форма самосознания российской интеллигенции есть идея тотального отрицания. Сформировавшись как слой безродный, безкорневой, лишенный понимания подлинной духовной жизни, но наделенный безмерной интеллектуальной гордыней, интеллигенция стала главным разрушителем традиционных ценностей русской жизни. Нигилизм явился закономерным итогом отречения «образованного слоя» России от основ русского православного мировоззрения. Возрастая в лоне западничества, нигилизм воспринял в себя худшие черты. Безграничное доверие к знаниям светской науки приводило интеллигенцию к увлечению самыми фантастическими теориями типа марксизма. «У нас более чем где-нибудь, - отмечал В.И. Даль, - просвещение сделалось гонителем всего родного и народного. Ревнители готового чужого, не считая нужным изучить сперва свое, насильственно переносили к нам все в том виде, в каком оно попадалось им на чужой почве, где оно было выработано, тогда как тут могло приняться только заплатами ' сп\ и лоскутами» . Еще Ю. Крижанич называл подобные увлечения «чужебесием»: «Ничто не может быть более гибельным для страны и народа, - писал он, - нежели пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами, языком и присвоение чужих порядков и чужого языка и желание стать другим народом»369. К концу девятнадцатого столетия в России требовалось немалое мужество для того, чтобы пренебрегая вердиктами «передового общественного мнения», следовать традиции служения Вечным истинам, национальным интересам и народному благу. Интеллигенция разрушала русскую ментальность и тем, что сообщала в качестве догматов для жизненного руководства положения, являвшиеся продуктом западного философского и культурного развития. Едва ли себе можно представить, какой вред причиняло сообщение простому человеку, не выходившему из своей деревни или за пределы своей фабрики, результатов работы мысли Юма или Вольтера, энциклопедистов и «просветителей», Фейербаха и Ницше. Морально-психологическими последствиями этого явились разложение личности, глубокий паралич воли и нравственного чувства. Интеллигенция «просвещала» русский народ, разлагая его нравственный облик. Отрицательное отношение интеллигенции и правящего слоя к ценностям русской цивилизации стало одной из главных причин трагедии России в начале XX в. В силу разных исторических обстоятельств значительная часть российского правящего слоя и интеллигенции, призванная служить развитию и совершенствованию народной жизни, освоению духовного наследия страны, изменила своему предназначению и стала орудием отторжения национального наследия, навязывания народу чуждых идей и форм жизни, заимствованных преимущественно у Запада. Развитие западноевропейского «просвещения» в России - это последовательный процесс отторжения и уничтожения национальной культуры, разрушения русской цивилизации, моральное и физическое уничтожение ее носителей, попытки построить в стране утопические формы жизни. Отторжение ценностей русской цивилизации деформировало русское правосознание, создавало почву для непрерывных социальных конфликтов, разрушало механизмы правовой самоорганизации общества. Западники впервые открыто отказались от традиционного для России духовного наследия Православия. Деятельность западнического кружка положила начало появлению в России либерализма как особого политического течения, оппозиционного властям и отстаивающего необходимость проведения в России либерально-буржуазных преобразований по западному образцу. Из западничества же выросла и вся будущая российская революционная демократия, проповедовавшая социализм. В наши дни западничество объясняет современные проблемы России не деструктивной деятельностью своих адептов, а тем, что мы отклонились от «общечеловеческого пути» - демократии американского образца. Главным препятствием для реализации задуманных преобразований западники считали духовность русского народа, которую они трактовали как отсталость и невежество. Зато идеалы материального прогресса почитались западнической интеллигенцией за огромное благо. Прогресс стал настоящим идолом российской интеллигенции в XIX веке. Естественным бастионом, за которым русский крестьянин пытался сохранить свою национальную культуру, были границы русской общины. «Элита» же российского общества по формам своей культуры была ближе к европейскому обывателю, чем к русскому народу. Понятие «европейски образованный человек» эта элита воспринимала как похвалу, как критерий личного достоинства. Воспитанная на понятиях западноевропейской культуры, она в значительной степени не понимала духовной ценностей русской культуры, оставалась глуха к национальным нуждам народа. Трудно назвать другую страну, где раз рыв между великой народной культурой и культурой значительной части интеллигенции был так резок и глубок, как в России. К.Н. Леонтьев в 1880 г. в статье «Чем и как либерализм наш вреден?» восклицал: «В наше время все роды преступлений наказываются строго кроме антигосударственных преступлений... Веру Засулич оправдали в Петербурге потому, что она стреляла в заслуженного царского слугу как в какого- нибудь пса!; Гартмана не выдали именно оттого, что он хотел убить не частное лицо, а Государя. Итак, жизнь обеспечена всем гражданам, исключая царей и ближайших помощников их. Только монархи и верные слуги их поставлены вне закона, по понятиям новейшего права, которое так нравится либе- 573 ральным деятелям» . В середине XIX в. произошло сближение либеральной идеологии интеллигенции и корпоративных норм босячества, ибо те и другие стояли на основах отрицания народной культуры. Именно в нетрудовой и босяцкой среде рождалась и развивалась «босяцкая» анти-культура со своим языком и фольклором и неистребимым презрением к труду. «Работа не волк - в лес не убежит», «Всех дел не переделаешь», - характерный пример их фольклора. Если носители идеалов Святой Руси хранили в чистоте Православие и боялись сойти с «правого» пути, то идеология босячества придерживалась обратных устремлений: «Эх, куда кривая выведет!» Но порвать с ценностями православной цивилизации всякому русскому человеку или человеку русской культуры невозможно хотя бы в силу генетической заданности, которую нельзя свести на нет даже в течение нескольких поколений нигилизма. Подспудно многие русские люди при всем западническом восприятии не ощущали себя внутренне людьми западной культуры, ибо на уровне безсознательного обладали другим психологическим стереотипом. Этот стереотип вклю чал в себя такие характеристики, как обостренное восприятие добра и зла, Правды и Права, высших целей бытия. Но то, что для национально мыслящего человека было органично и естественно, выражаясь в стройном православном мировоззрении добротолюбия и соборности, у интеллигента, лишенного национального сознания, выражалось максималистски, абстрактно, с жаждой разрушения Традиции, не соразмеряясь с действительностью. Лишенный национальной почвы, он делил людей на хороших и плохих, исходя из западного критерия материального прогресса. Это предопределяло фрагментарность и незащищенность его позиции, внутреннюю раздвоенность, отсутствие цельности и определенности жизненных принципов, его постоянную внутреннюю неудовлетворенность своей жизнью и всем окружающим, ибо нравственный душенастрой заглушить чужеродными идеями нельзя. Право непостижимым образом продолжает программировать поведение людей русской культуры, даже в условиях существенной деформации их правосознания. Например, в среде беглых из российских тюрем существовало понятие «варнацкого слова», нарушать которое было недопустимо. Основание его лежит на тех обещаниях, какими руководствовались купцы, вверяя под честное слово свой товар возчикам. В исторической литературе описываются многочисленные случаи, когда заключенные «варнаки» под варнацкое честное слово уходили на некоторое время из тюрьмы или этапа, чтобы побывать на важном семейном событии, отдать долг или даже помочь администрации тюрьмы отыскать беглого. Начальники российских тюрем или конвойные брали «варнацкое слово» как самый надежный залог-гарантию57 . Во второй половине девятнадцатого столетия европейский континент охватывает нарастающее безпокойство, которое неизменно сопутствует чувству гордости за свою культуру. С одной стороны, это вылилось в ренессанс теории «естественного права», а с другой - появляется целый ряд пессимистических трудов таких авторов как Шопенгауэр, Клагес, Ницше, Шпенглер. Последний назвал свою основную работу весьма показательно - «Закат Европы»370. Ф.М. Достоевский дал диагноз западноевропейской болезни - «болезнь прометеевской гордыни», ведущая к отпадению от Бога и смерти человека. В.И. Киреевский в 1852 г. открыто высказал мысль о закате культуры Запада: «Духовное развитие Европы уже перешагнуло свою высшую точку. Достигнув атеизма и материализма, она исчерпала те единственные силы, которыми она обладала, силы абстрактного рационализма, и идет навстречу своему банкротству»371. Бытийные начала буржуазного общества (индивидуализм, абсолютизация частной собственности и рыночной конкуренции, духовное отчуждение человека) вызывали у российских мыслителей чувство отвращения. «На Западе, - писал К. Аксаков, - душа убывает» 11. Д.А. Хомяков писал о «пустоду- шии» европейской культуры372. Даже западник А.И. Герцен в конце жизни ужасался духовным безплодием западного человека: «С каким-то ясновидением заглянул я в душу буржуа, в душу рабочего и ужаснулся... Куда ни посмотришь - отовсюду веет варварством. Современное поколение имеет одного Бога - капитал»373. Глава московской школы философии права П.И. Новгородцев отмечал: «И самое важное и основное в этом кризисе есть то, что это кризис неверия, кризис культуры, оторвавшейся от религии, кризис государства, отринувшего связь с церковью, кризис закона человеческого, отказавшегося от родства с законом Божеским»374. Б.А. Кистяковский, цитировал стихи, автор которых тонко понимал специфику русского правосознания в сравнении с западноевропейским: «По причинам органическим мы совсем не снабжены здравым смыслом юридическим, сим исчадьем сатаны. Широки натуры русские, нашей правды идеал не влезает в формы узкие юридических начал»375. П.Я. Чаадаев, который начинал свой творческий путь с убеждения: «Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей политических, ничем не 582 содействовали прогрессу человеческого разума» , на склоне своей жизни замечал, что благоустроенная жизнь, научные открытия и формальное право, в целом сосредоточенные на развитии внешних форм и благ жизни достигаются на западе ценой нравственных издержек, главные из которых - всеобщий эгоизм и жизнь по расчету, а не по совести и любви как на Руси. В отличие от католичества и протестанства, плодами Православия на Руси, по мнению П.Я. Чаадаева, являются не наука и благоустроенная жизнь, а особое духовное и душевное устройство человека. К последним он относил безкорыст- ность сердца и скорость ума, терпение и надежду, совестливость и самоотречение. «Мы пришли после других для того, - писал он, - чтобы делать лучше их... Более того, у меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в западных обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество»376. Авторитетный историк А. Тойнби признавал, что Россия чужда Западу не из-за ее мнимых экспансионистских устремлений: «Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации, и вплоть до самой большевистской революции 1917 года этой русской «варварской отметиной» была Русская цивилизация восточно-право'славного христианства»584. И все же в конце XIX-начале XX вв. в российской правовой мысли наблюдается крен в пользу западнической теории «естественного права», а разочарования в западной юриспруденции такие правоведы как П.И. Новгородцев, С.А. Котля- ревский, Е.В. Спекторский, Е.Н. Трубецкой, А.С. Ященко и др. высказали уже в последний период своего творчества. Не- истипностъ западной юридической культуры они в конечном итоге видели в утрате ею религиозно-нравственных начал и тотальной несправедливости. Эта человекоцентристская культура на практике превращает человека в средство для окружающих, а главной целью утверждает наживу и удовлетворение порока. К сожалению, эти авторы так и не сделали решающего вывода о том, что секуляризованным Право быть не может, ибо основами этого духовного явления являются религиозно-нравственные ценности - Божественные нравственные заповеди. Право в собственном смысле слова осуществляет Божественный замысел и идеалы (Истины) Любви, Добра и Красоты, предъявляя человеку высокий смысл жизни как моральное задание, которое надо выполнять для спасения души. Идейный контекст всей духовной жизни в России конца XIX-начала XX в. составляла антитеза западничества и славянофильства, что наиболее полно реализовалось в двух идейных течениях - либерально-демократическом и русском религиозном. Первое главными ценностями избрало прогресс и свободу, а идеалом - построение демократического общества, какое уже имеется в западноевропейских етранах. Ценностно-смысловая ориентация представйтёлей русской Традиции была прямо противоположная: не материальнотехнический прогресс, а духовное совершенствование общества. В рамках русского религиозного ренессанса была разоблачена западная материалистическая безбожная цивилизация (особенно благодаря И.А. Ильину, который, в частности, писал: «Весь внутренний правовой опыт человека начал постепенно мельчать и искажаться. Новое правосознание становилось все менее христианским, все менее религиозным, все более безбожным; религиозный дух и смысл начал все более и более покидать правовую и политическую жизнь. Отношение человека к человеку стало утрачивать христианскую окраску и санкцию; брат терял брата, и вследствие этого волк шел навстречу волку. Правосознание становилось беспочвенным... Правосознание разучилось видеть добро и зло, право и бесправие; все стало условным и относительным, водворилась буржуазная беспринципность и социальное безразличие; надвигалась эпоха духовного нигилизма и публичной продажности. Словом, расцвету формальной юриспруденции соответствовало пренебреженное и разлагающееся правосознание»385). Православно мыслящие правоведы выступали за то, чтобы «мозаический» характер жизни был преодолен органическим характером и устройством жизни. Не власть, а любовь, не принуждение, а свободное согласие одухотворенных людей должны быть стержнем социальной организации. И соединяться в общество люди должны не во имя уравновешивания своих интересов и получения материальной выгоды, а на основе духовного союза в устремлении к Богу. Носители идеалов Святой Руси не приняли антихристианских идей западноевропейского рационализма, ориентированного на жадное стяжание материальных благ и гедонистических удовольствий. Благодаря их подвижничеству вся Россия в конечном счете отвергла западноевропейское понимание развития как преимущественно научнотехнического, материального прогресса, обладания все большим количеством вещей, перерастающего в настоящую гонку потребления. Этой идеологии русское миропонимание противопоставляло идею совершенствования души, преображения жизни через преодоление греховной природы человека. Если для русского человека вера была главным элементом бытия, то для западного человека - «надстройкой» над материальным базисом. Св. архимандрит Илларион (Троицкий) писал: «Идеал Православия есть не прогресс, но преображение. Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу»586. Единственный путь преображения - в искоренении греха в самом себе. Не вне человека Правда, а в человеке самом, найти себя в себе, овладеть собой - вот что нужно для торжества Правды. Не в вещах Правда, не вне человека, а прежде всего в собственном труде над собой. Это многое проясняет в природе Права: оно посредством религиознонравственного влияния совершенствует дух и душу человека и настраивает их на восприятие Божественных заповедей. Узреть дух Права может тот, кто стяжал благодать Святого Духа. Усердно работая над собой, избегая греховных поступков и мыслей, пребывая в литургическом единстве с Богом и под его отеческой защитой, человек пребывает в духе Права. Такое благодатное состояние доступно даже не всякому ученому-юристу, автору сотен работ о правопонимании. Духовная практика показывает, что человеку с наивной и искренней душой легче воспринимать дух Права, чем отягощенному гордыней тщеславия интеллектуалу («тщеславие» означает тщетное прославление человеком самого себя; сравните с «Православием», то есть прославлением Права как святыни, Права как ипостаси Всемогущего Бога, Права как благодати Святого Духа). Можно заключить, что стремление к истинному одухотворению, освящению на основе евангельских понятий Любви, Добра и Красоты остается единственной непреходящей целью всего исторического пути России, несмотря на антисистемное давление извне. Противоречия между Русью и западными странами было не простым межгосударственным конфликтом, а борьбой двух противоположных цивилизаций — русской духовной христианской и западной потребительской антихристианской. Накануне XX столетия православная Россия при всей расколотости мировоззрения элиты и народа так и не вписывалась в либеральную философию прогресса, все еще сохраняла дух Права и жила по Правде, а не по закону; российское Право еще следовало за нравственными абсолютами религиозного канона. 5.2. Русское Право и глобализация мира До 1917 г. каждый компонент реальности имел относительно Русской цивилизации как системы свой смысл и свое объяснение. Стержнем этой системы, сверхценностью было Православие, имеющее непосредственную сущностную связь с Правом и традиционной русской нравственностью - Правдой. Этот духовный синтез предопределял организацию власти, общественные идеалы, определенную этику, эстетику и юриспруденцию, так или иначе служившие Русской цивилизации в целом. Но в 1917 г. была совершена революция, несколько вооруженных переворотов и началась гражданская война, сопровождающаяся интервенцией западных государств; все это в совокупности разрушило официальный правопорядок и в конечном итоге разлагающе подействовало на отечественное правосознание. 30 ноября 1917 г. председатель Совнаркома В.И. Ленин издал декрет, отменяющий и запрещающий употребление всего формировавшегося тысячу лет корпуса российских законов. Страна перешла к так называемой революционной законности. Для доминирования правомерного поведения в стране революционные события не имели предопределяющего значения, ибо правопорядок в России издревле поддерживался не законами, а православным, высоконравственным правосознанием. И в этот раз, несмотря на полный обвал действующего законодательства, русский народ автоматически не превратился в грабителей, мошенников и убийц - правовые отношения возникали вне и помимо законов как духовные связи между правопослушными людьми, живущими «по Правде». Духовнонравственные ценности, образующие ядро Права и одновременно основу русской ментальности, продолжали оказывать регулирующее воздействие даже при нормативном вакууме. Русское Право в который раз обнаруживало свою универсальную действенность, актуализуя фактически свои православные и нравственные основания. Материальное, военное, морально-психологическое и иное содействие Запада революции в России объясняется прежде всего духовными причинами. То, что рядом распложена великая держава, оставшаяся на начало XX века христианской, да еще и православной, не променявшей христианство на блага цивилизации, для Запада было мучительно. Ведь не случайно бывший христианский мир давно называет себя «цивилизованным», то есть сообществом, где место религии заняла цивилизация. В 1917 г. большевики, обладавшие западнической идеологией марксизма, иноплеменным кадровым составом и неизмеримой ненавистью ко всему русскому в России, насильственно прервали историческую преемственность русской жизни. Самые кровавые гонения они обрушили именно на духовное достояние русской нации - традиционную религию русского народа - Православие, традиционную нравственность русского народа - Правду, а само Право было объявлено отмирающим явлением. Двадцатое столетие в России - это время невиданных гонений за веру, по своим масштабам, циничности и жестокости превосходящих все, что когда-либо выпадало на долю последователей Христа. И Святая Русь снова явила миру пример массового и величайшего духовного подвига. Вожди большевизма обнаружили, что христианские основы русского самосознания живы, несмотря на чудовищные репрессии. Для создания социальной базы, коммунистическая доктрина спекулировала на некоторых традиционных ценностях и чертах русского национального характера (живой тяге к справедливости, веротерпимости, добрососедских чувствах к другим нациям и народам и др.), на практике извращая и разрушая до основания духовные опоры Русской цивилизации. Безбожный коммунизм паразитировал на многовековых русских духовных традициях. Советско-партийная идеология представляла в советский период курьезную эклектическую смесь марксистских постулатов и выхолощенных ценностей православной России. В статье 133 Конституции СССР 1936г. было записано: «Защита отечества есть священный долг каждого гражданина СССР»587, а в 1961 г. на съезде КПСС был принят «Моральный кодекс строителя коммунизма». Величайшую русскую национальную культуру большевики попытались заместить интернационализмом, отрицающем Родину и лучшие национальные чувства, включая патриотизм. Но вера в Бога, семья, иконы, народная Правда и само понятие о «матушке-России» значили для русских куда больше, нежели международная солидарность грудящихся. В большевистский период духовное понятие соборности было подменено чисто материальным термином «коллективизм», который в народе переводили как «все вокруг ничье». Духовный синтез Права, Правды и Православия идеологи большевизма вытесняли за- коннической идеологией, опирающейся на многочисленные законы, указы, постановления и декреты. Но русский народ хранил в своих душах священный образ Права, основанный на традиционных нравственных принципах и укоренившихся в русском менталитете христианских истинах. Очевидно, что коммунистический проект в России, осуществляемый большевиками-радикалами с 1917 по 1936 гг., представлял собой одну из мондиалистских утопий, к которым можно приравнять нынешнюю глобализацию мира по американскому образцу. Советская юриспруденция и историография по понятным причинам были в значительной степени сконцентрированы на задаче доказать, что Россия накануне Первой мировой войны и революции была глубоко отсталой, находилась на грани системного краха. Безусловно убедительным остается лишь тезис о кризисе общественного сознания (правосознания в том числе), охватившем преимущественно правящие круги и либеральную интеллигенцию. В остальном духовный и материальный статус Российской Империи свидетельствовал о всестороннем подъеме страны, остановить который могли только революция и война. Как выразился непосредственный участник тех событий У. Черчилль: «Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую тиранию. Но разбор 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Держа победу уже в руках, Россия пала на землю заживо, по- 588 жираемая революционными червями» . Мощное инстинктивное стремление сохранить «надмир- ные» идеалы народной жизни столь сильно деформировало коммунистическую идеологию, что даже она приобрела в России «идеационный» характер религиозной веры, выдвинув на первый план одну из абсолютных ценностей - справедливость. И с чисто экономических позиций СССР, по мнению аналитиков, вполне мог существовать еще долго; система не 589 выдержала прежде всего духовно-нравственного кризиса . Лишившись нравственной легитимации, могучее государство стало безпомощным и рассыпалось на многочисленные республики. В России не вышло построить антирелигиозное государство, но этот факт пока не осознан в достаточной мере. Нет понимания и того обстоятельства, что Право безрелигиозным быть не может, а русское Право может иметь только православно-христианские духовные основания. В XX столетии Западная Европа продемонстрировала потрясающие примеры варварства и жестокости - из ее недр вышел фашистский тоталитаризм. Этот позор остается для Запада неизгладимым. Очевидно, что воспитывался фашизм западной культурой, а реальной силой отпора фашизму стала именно русская духовная культура, возродившая в годы Второй Мировой войны традицию Православия. Многие страны Запада не нашли в себе духа сопротивления фашистской агрессии и сдавались завоевателю в несколько дней или недель, а Россия делала то, что должна была сделать сама Европа, расплачиваясь кровью за ее грехи. СССР одержал победу в этой войне только благодаря актуализации традиционных ценностей русской культуры и воспитанных в ней народов. Ставку на православные основы народного духа вовремя сделали правители России того периода. Однако после войны Запад не прекратил апостасийного движения в небытие, только центр апостасийных сил переместился из Западной Европы в США (и это не последняя их стоянка). Востребованными стали работы Эко и им подобные, в которых общество, не признающее «благотворную» роль хаоса и цепляющееся за «устаревшие» традиции, является примитивным и неспособным адаптироваться к изменяющимся реалиям мира. Нетрудно заметить, что под определение «примитивных» при такой постановке проблемы подпадают достаточно консервативные общества, ориентированные на религиозные, сакральные истины, наследие предков и нравственные ценности, то есть прежде всего традиционные общества Пространство традиционного общества организовано и структурировано довольно органично и, разумеется, безпо- рядочности (хаосу) в них просто нет места. Хаос может ворваться туда только извне. Например, в виде двойных стандартов свободы, прав человека и либеральной демократии. Традиция во второй половине XX столетия продолжала терять своих сторонников. Демократия и либеральные лозунги оказались более притягательными для широких масс. Либеральная демократия делает акцент на «человеке», на индивидууме, на нарциссическом субъекте, абсолютизируя его экономические и животные потребности; требует подчинить всю структуру общества эгоистическим интересам свободного и неограниченного потребления. Поскольку материальные потребности среднего человека доминируют над его духовными запросами, никакой проблемы выбора для него не возникает. Однако, выполняя древний социальный заказ среднего человека - «хлеба и зрелищ» - либеральная демократия делает необязательным его духовное самосовершенствование. И это преступление либерального проекта против человечества стало привлекательным для значительной массы людей. На Западе в настоящий момент нет никакой цивилизации - ни католической, ни протестантской, есть только этнографический материал, условно именуемый «западной цивилизацией», т.к. сверхценности на Западе вытеснены. Западная анти-культура обращает перемены против стабильности и преемственности; новые принципы рациональности против культурного достояния наций и народов; свободу против ответственности перед Богом, Отечеством и людьми. Концепцией прав человека прикрывают ложь, неправду, оскорбление религиозных и национальных ценностей. Кроме того, в каталог прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным нравственным представлениям о человеке. Последнее вызывает особое опасение, т. к. за правами человека стоит организованное насилие либеральных государств, которое может заставлять человека совершать грех, сочувствовать или попустительствовать греху по причине банального конформизма. Античеловечным является то общество, в котором человек презирается, а характер провозглашенных прав и свобод способствует раскрепощению инстинкта и дальнейшему духовному распаду личности, а понятия добра и зла смешиваются и вытесняются идеями автономии и плюрализма. Такое общество не пользуется рычагами нравственного, а значит правового по сути, воздействия на личность. В подлинном правовом обществе исходят из непреходящей ценности каждого человека, и в то же время из того, что каждый человек призван возрастать в духовном своем совершенстве и нести нравственную и юридическую ответственность за свои поступки. В «цивилизованных» странах Запада через введение всеобщего равного избирательного права установлено безраздельное господство манипулирующего меньшинства над большинством. Через абсолютизацию автономии личности происходит целенаправленное уничтожение института семьи и ее воспитательной силы. Критериями отбора претендентов на важные, а порой и ключевые посты в государственных организациях служат, в соответствии с принципом «политкорректности», не способные и талантливые, а принадлежащие к национальным или сексуальным меньшинствам. Так, можно сделать успешную административную карьеру в США, благодаря принадлежности к «политкорректным» национальностям и членству в сомнительных, с точки зрения традиционной нравственности, закрытых клубах. Доминирующая парадигма всего западного мировоззрения сводится к формуле: если ты постоянно не улучшаешь свою жизнь материально, это означает, что ты деградируешь. Ато- мизированной биомассой легко управлять посредством денег. Реализуемость многих прав и свобод современный человек измеряет не уровнем их нормативного закрепления, а уровнем своего материального благополучия, поскольку свобода передвижения, право на жилище, право на образование, право избираться и быть избранным на высшие государственные должности и др. обеспечиваются только размером капитала конкретного субъекта. Деньги в этом случае становятся не место абсолютных ценностей и становятся абсолютным средством контроля над людьми, особенно в глобальном электронном мире. Владельцы электронных денег становятся подлинными властителями мира. Как только утрачивается христианское понимание идеи общественного служения, так сразу же возникает идея «личных и неотчуждаемых прав», как неких «священных свобод», за которые следует бороться. Вследствие этого, неизменно повышается значение закона, как рационального регулятора, гарантирующего эти права и свободы и индифферентного национальным традициям и основам бытия. Но такой закон совершенно чужд православному правопонима- нию, и требования «подняться до закона», «вернуться в правовое поле» выглядят нелепо в отношении русских духовных традиций. Пока Запад расширяет господство законнической идеологии, России необходимо утверждать на своей территории концепцию прав личности на принадлежность к отечественной культуре с вытекающим отсюда правом следовать той культурной традиции, к которой человек себя относит. Западный мир породил развитие индустрии, специально направленной на пропаганду порока и греха, удовлетворение пагубных страстей и привычек, таких как пьянство, наркомания, блуд, содомия и прелюбодеяние. Девиз современного западного потребительского общества: «Живи для себя и наслаждайся жизнью»590. Вся эротическая и детективносадистская зрелищность западной «индустрии знака» основана на этом производстве сенсорных заменителей, призванных дать нашим подавленным инстинктам несравненно большее удовлетворение, чем сенсорика любого реального чувственного опыта. Не случайно вся новейшая модернизация и либерализация сопровождается ощутимым отступлением от уже достигнутых человечеством завоеваний духа и интеллекта, моральной и интеллектуальной деградацией общества, игнорирующего священные заветы и заповеди Господа Бога. Дискуссии о положении сексуальных меньшинств в современном обществе клонятся к признанию гомосексуализма не половым извращением, противодействующим созданию полноценных семей и рождению детей, но лишь одной из «сексуальных ориентаций», имеющих равное право на публичное выражение и уважение. Освобождая мужей, жен и детей от семейных обязанностей, либералы устранили общественную потребность в семье. Как следствие, институт семьи начал отмирать. А с этим институтом начало отмирать и западное общество. Упразднив из правовой сферы понятие греха, раскрепостив падшего человека, Запад высвободил страшный разрушительный потенциал человеческих страстей и инстинктов, которые в условиях либеральных свобод способны уничтожить человечество. Идеи «прав человека» и «рыночной экономики» являются лишь видимой, а зна чит - малой частью общего «айсберга» западного либертарного юснатурализма. На самом деле в основе всей западной цивилизации лежат гораздо более глубинные религиозные тенденции, которые точнее всего можно определить понятием «сатанизм». Для самой философской, политической и юридической практики Запада мотив погублен и я человеческого в человеке всегда был ведущим. В наше апостасийное время сатанинский характер западного образа жизни, идеалов Запада и муссируемой Западом глобализации уже невозможно скрыть. Чем безцеремоннее утверждаются в мире ценности зла, неправды и безобразия, тем выше становится значение христианских идеалов Любви, Добра и Красоты для спасения человеческих душ от окончательного распада. Современные люди становятся все производительнее, динамичнее, предприимчивее, и вместе с тем — банальнее, развратнее, злее. Ослабевающая духовность делает человека беззащитным перед сатанинскими технологиями вытеснения из него образа Бо- жия и убийства души. В качестве стратегических ориентиров на место целей Западом поставлены средства и, как следствие, сформировался культ безудержного и агрессивного потребления. Научнотехническая, либерально-демократическая, сексуальная и т.п. революции, переживаемые современным миром, максимально снизили смысл бытия. Теперь в качестве общественных смысловых идеалов предложены идеалы потребительского общества. В итоге жизнь каждого человека оказалась сведенной на уровень физических, животных потребностей - много добывать, для того, чтобы есть, пить и наслаждаться всеми проявлениями жизни. Во что верит апостасийное общество? «В механистическую материю, в телесные потребности человека, в бездуховную и аморальную природу людей, в силу ненависти, в творческую природу зависти, в силу страха и голода»591. Человек с космической скоростью утрачивает архетипические черты. Апостасийное время увеличивает ритм и скорость течения жизни людей. Современная западная цивилизация как нельзя лучше воплощает шпенглеровский «Закат Европы», смерть духовной культуры и перерождение ее в цивилизацию, в которой бездушный интеллект концентрируется на техническом и материальном прогрессе. Это «мертвая протяженность», переход от истинного творчества к безплодию и «массовому обществу»377. От такого развития предостерегал А. де Токвиль, опасавшийся, «как бы человеческое сознание не стало вечно свертываться и разворачиваться, сосредоточившись на самом себе и не порождая здоровых идей; как бы человек не изнурил себя заурядной, обособленной и бесплодной активностью и как бы человечество, несмотря на всю беспрервыную суету, не перестало продвигаться вперед»378. Но именно эта цивилизация претендует на лидерство в создании единого «постхри- стианского» мирового сообщества. Идеалы и реальная жизнь Запада становится не просто чуждой природе человека, но опасной для человечества. При этом критерии нормальности и эффективности государств намеренно искажаются: общество считается успешным, если в нем ведется интенсивная «модернизация» традиционных структур, а люди отреклись от Божьих заповедей и перестали считать преступление грехом. Причем западная культура является абсолютно нетерпимой и не приемлет противодействия. Согласно первой поправке к Конституции США, граждане имеют право на свободу вероисповедания, однако не все веры там равноправны. Формально терпимое отношение западной культуры к религии, не устраняет ее богоборческой ориентации. Идеологическая обработка человека на Западе предполагает его духовное опустошение. В мире активизированы антисистемные, разрушительные доктрины. Прогресс, отрицающий Бога, в конце концов становится регрессом; свобода - деспотизмом и изощренным рабством. Примат человеческой личности над всем в доктрине «естественного права» носит очевидно богоборческий характер. Навязываемая Западом модель «правового государства» имеет антихристианскую установку, поскольку признать ее соответствие истинным христианским канонам нельзя. В таком «правовом государстве» хозяйничают безче- стные рыночники, безпринципные менеджеры, бюрократы- коррупционеры, преступники всех мастей, которые ненавидят неприспособленных к «безпределу» неудачников. Нас призывают построить «гражданское общество» (civil societi), которое на Западе возникало в результате уничтожения традиционного общества в ходе трех революций: религиозной, промышленной и социально-политической. В Германии и Англии при формировании «гражданского общества» сгоняли людей с земли, лишая их средств к пропитанию. И были приняты законы, согласно которым за бродяжничество и попрошайничество вешали, не задумываясь о том, как иначе могли прокормиться люди, лишенные возможности жить так, как жили их предки. Представление о роли человека и о Праве в традиционном и «гражданском» обществе различаются кардинально. Либерализму был нужен человек, свободно передвигающийся, как атом (в действительности - свободно передвигаемый). При возникновении «гражданского общества» возникло представление о человеке как существе, свободном от связывающих его солидарных человеческих связей. «Антихристов соблазн, - подчеркивал Н.А. Бердяев, - основан на том, что последнее зло является в обличье добра, что этого последнего зла нельзя различить по внешности, что злая сила действует во имя блага человечества, во имя равенства и братства, во имя всеобщего счастья и благополучия. На этом основана вся соблазнительная диалектика антихристова духа. Дух этот принимает все эти искушения, отвергнутые Христом 594 в пустыне» . В США ежегодно выходит сотня томов судебной практики - стремление тотального регулирования набирает невиданные обороты оттого, что общественная жизнь не являет собой образец нравственности, соборности и всеединства. Поэтому вместо правового порядка, основанного на религиозных и нравственных абсолютах, воспринимаемых обостренной совестью человека, там процветает формализм необозримого числа юридических актов и полицейский контроль. Юридическая система Запада сама не справляется с колоссальным законодательством, разбухшей административно-полицейской системой, растущей численностью юристов с дифференцированной специализацией. В условиях культивируемого духовного распада людей западная юриспруденция вынуждена, с одной стороны, обслуживать это процесс, с другой - устанавливать по сути тоталитарную систему контроля над обществом, т.к. органичных, естественных, религиозно-нравственных механизмов преодоления общественных конфликтов на Западе давно нет. ? Некоторые отечественные ученые, из числа настоящих правоведов, подлинных теоретиков Права, отмечали в своих работах тупик западной юриспруденции, вызванный бездуховностью общества и зависимостью от искусственных, формальных и карательных допингов379. Юриспруденция Запада, изжившая в себе все начала Права, ведет к тоталитарному государству, которое предполагает тотальность нормирования общественной жизни. Этим закономерно завершаются столетия секуляризации правовой сферы. Норма, насильственно навязанная сверху, не согласованная с религиозно-нравственными абсолютами, имеет безбожную природу. Для Запада тотальность нормы оказывается важнее, нежели нравственная одухотворенность человека. Вся культура становится лишь регулирующим понятием. Таков плачевный конец юридизированнных обществ. Механизмы преодоления общественных противоречий из органичных, правовых становятся автономными, сугубо юридическими, соответствующими не Божественной, а демонической природе. Можно утверждать, что современная юридизирован- ная культура не укоренена в глубинах человеческого духа, не произрастает в нем, не выращена в подвиге духовного делания, а является для человека чем-то искусственным, внешним, навязанным и чужим, а главное - намеренно неадекватным. Ее можно квалифицировать как культуру чужеродную, привнесенную извне - даже не в том смысле, что се истоки надо искать в лоне западной цивилизации, а в том, что она проистекает из среды демонических сил. Юриспруденция перестала быть системой живых и вечных Абсолютов, формой национального самосознания и памяти. Она перестала быть формой экзистенциального служения сверхличным ценностям. Она окультуривает абсурд и расчищает пространство для разрушения человеческих душ. Гюстав Лебон писал: «Верить, что формы правления и конституции имеют определяющее значение в судьбе народа - значит предаваться детским мечтам. Только в нем самом находится его судьба, но не во внешних обстоятельствах. Все, что можно требовать от правительства - это то, чтобы оно было выразителем чувств и идей народа, управлять которым оно призвано»380. Почему-то основанность правовых положений на религиозно-нравственных ценностях современные юристы считают движением назад, а почти полное базирование юриспруденции на языческом в своей основе «рим ском праве» признают весьма прогрессивным. Дух законов современности ведет социум к новейшей первобытности, новому язычеству, технически оснащенной дикости, атомиза- ции, хаосу. Ж. Эллюль с тревогой отмечает, что логика западного модерна неуклонно ведет к вытеснению христианской духовности языческим тяготением к земному успеху любой ценой, к опасному торжеству бездуховной одномерности. «Парадокса Запада не существует более. Восторжествовала логика структур, игра механических сил, диктат виртуальных систем»5 . В этой квазиреальности вместо Права начинают действовать законы, не укорененные в человеческом духе, а навязанные ему «правилами игры», которые предполагают упразднение всех религиозных, нравственных и даже эстетических категорий. В этом смысле социум становится неким полигоном для испытания и формирования «нового человека». «Гуманизм» третьего тысячелетия на деле есть торжество дехристианизации человека, ибо человек только там, где дух выше плоти. Происходит не только дехристианизация, но и полная дегуманизация и бестилизация человека. В действительности же человек не сам по себе является высшей ценностью, а лишь высший смысл его жизни. Весьма многочисленная группа отечественных ученых- юристов пребывает в состоянии, которое в понятиях Православной Церкви именуется «прелестью» - это состояние духовного прельщения, когда человек ложь принимает за Истину. В качестве примера приведем следующее утверждение: «если право как явление цивилизации и культуры обретает свое собственное содержание лишь в условиях демократического режима, то можем ли мы утверждать, что оно существовало в прошлом, например в рабовладельческом и феодальном обществах, да и в настоящем - при урезанных демократических режимах или, более того, при режимах то- CQO талитарной власти?» Речь идет не о недальновидности исследователей Права, которое во все эпохи существования человечества является Высшим выразителем абсолютных идеалов Любви, Добра и Красоты, а о потере учеными духовного равновесия. За потерей Бога (и, следовательно, вообще духовной жизни) самоощущение человека становится уродливым. Потеряв меру сравнения, не ощущая над собой никакого авторитета, он начинает считать себя верхом совершенства и духовной самостоятельности. «Нужно твердо знать, - писал С.С. Алексеев, - что за «соборностью», «общиной», «каноническим православием» грядет лишь одно - возврат к натуральным формам хозяйствования, феодальной сословности, неконтролируемому самодержавию, средневековому мракобесию. Самобытная ветвь христианства, выраженная в православии, не содержит этико-духовных начал, которые бы в достаточной степени соответствовали (как протестантская этика) требованиям новой цивилизованной эпохи, - и далее он предупреждает «об отсутствии в современной России необходимых мировоззренческих, духовных, этических предпосылок, которые соответствуют потребностям современного рынка и либе- 548 Алексеев С.С. Право: время новых подходов // Советское государство и право. 1991. №2. С. 6. ральной демократии» . Оказывается, православное понимание Права не угодило современной конъюнктуре потому, что противоречит «потребностям рынка». Более саморазоблачи- тельного и самообличающего суждения либеральной юриди- зированной мысли трудно отыскать. С.С. Алексееву выход видится в том, чтобы утилизировать русское правосознание, встроить его в либертарное мировоззрение, предварительно выхолостив, лишив важнейших исторически сформировавшихся черт - лравославности, соборности, праведности. К счастью, в российской науке есть плеяда правоведов, которые убеждены, что Россия не есть неудачник универсальной (западной) истории, а мощная альтернатива ей, причем совсем не обреченная. Таких ученых не много, но «тот, с кем Бог - уже большинство». А «если Бог за нас, кто против нас?» «Одной из явных и неоспоримых тенденций развития права в современном мире и России является глобализация, - отмечает В.В. Бойцова, - что закономерно в свете глобализации всех социально-политических явлений. Борьба противоречивых тенденций глобализма и локализма правовых систем и культур, по всей видимости, завершится победой первой. Россия находится на пути от юридического провинциализма к глобализации. ...Но что могут предложить юридическому миру российская правовая наука, российское юридическое образование и российская юридическая практика в условиях всемирной конкуренции правовых систем и юристов?»381 Б.Н. Топорнин указывал: «Сегодня глобализация обусловливает необходимость и обязательность сближения различных правовых систем, а следовательно, и необходимость сближения источников права, и поиска новых регуляторов общественных отношений»6 По мнению С.С. Алексеева, «есть основания утверждать о существовании в мире общего правового состояния, своего рода уровня права, планки и порога правосознания, задаваемых общепризнанными правовыми ценностями, правовой культурой наиболее развитых, продвинутых по путям прогресса стран. Вполне понятно поэтому, что в странах, особенно - тех, которые только вступили на путь формирования права современного гражданского общества, опорными точками для такого правового развития должны стать не столько внутренние, существующие в данном обществе условия и импульсы, но та планка правовых ценностей, которая характерна для человеческого сообщества в целом»382. Во всех этих и подобным им тиражируемых ныне суждениях граждане России представлены как люди, стиснутые ограниченностью своей «провинциальной» культуры, унаследованных «нецивилизованных» программ воспроизводства, закрытостью безплодного общества, которое ничего не дало мировому прогрессу. В таком неприглядном и без- просветном положении России предлагается либо развиваться вместе с со всем «цивилизованным» миром и вписаться в общие тенденции мирового апокалипсического развития, либо «фетишизировать свою самобытность». Первый путь ассоциируется с рыночной экономикой, демократией и «гражданским обществом», второй - с «феодализмом». А между тем сравнительно-правовые исследования подтверждают, что ни одна юридическая система не может претендовать на универсальность383, а критериям исконного и сокровенного Права отвечала только российская правовая система, существовавшая в целостном виде вплоть до конца XIX в., а фрагментарно - существующая до настоящего времени. Даже наиболее распространенные юридические семьи (англо-саксонская и романо-германская) не являются всеобщими. Следовательно, основная цель юридической глобалистики - формирование нового глобального юридического консенсуса. Этот «консенсус» не имеет под собой реальных оснований, поскольку унифицировать правосознание одной части человечества с законосознанием другой и беззаконием третьей - невозможно. Значит, новоявленные глобализато- ры делают ставку на обман и насилие, ибо другими средствами им не упразднить национально-государственных суверенитетов и самобытности национальных культур. Сейчас российская юриспруденция занята «переосмыслением» и перестройкой своего нормотворческого процесса в связи с требованиями Европейского Союза (100 ООО Директив на 80 ООО страницах), но перспектива вступления России в ЕС все еще оценивается как весьма отдаленная. В Государственной Думе действуют рабочие группы по проверке соответствия проектов российского законодательства законодательству Евросоюза. «Европейское право» выступает характерным свидетельством глобалистских тенденций современности. В самой Европе происходит объединение двух западноевропейских юридизированных семей - романогерманской и англосаксонской, которые в истории юриспруденции демонстрируют два принципиально родственных способа формирования позитивного закона (первичный — основанный на прецеденте и вторичный - связанный с формулированием абстрактных нормативных предписаний). Продолжается усиленное продвижение глобалистских концепций «международного права», под рывающих суверенитет, главным образом, сохранившихся традиционных обществ. По мысли идеологов глобализации, на смену национальным правопорядкам должно прийти так называемое международное право. «Международное право» не знает традиций различных народов, национальных границ, не носит в себе следов Высших абсолютов, оно революционно по своей сути384. По точному замечанию А.С.Панарина, «если на заре модерна, в эпоху формирования великих европейских наций, феодальному местничеству противостояло единое суперэтни- ческое пространство государства-нации, то теперь само государство третируется как носитель местничества»6 5. Очевидно, что суверенные государства и национальные пра- вопорядки не нужну формируемому глобалистами Мировому правительству. Идеологически эта разрушительная работа обосновывается потребностями международной борьбы с терроризмом и тоталитарными государствами. Но вместо локальных диктатур, существующих в несольких странах мира, глобалисты фактически выстраивают новую «Вавилонскую башню» - сверхдиктатуру мирового масштаба. Неприятие и негативное отношение к - тоталитарному государству было распространено на государственность вообще, чтобы ослабить страны современного мира, а когда народы утратят полноценное управление, подчинить их Мировому правительству. К настоящему моменту достигнуто ослабление большинства национальных государств; осталось только использовать какие-нибудь вооруженные конфликты либо террористические акты для того, чтобы народы земли сами попросили лже-Мессию навести порядок на планете. Глобализация осуществляет не просто экуменизацию культур, а стерилизацию всех культурных типов под эгидой анти-культурных и анти-человеческих ценностей. Все чаще ссылаются на некую «общечеловеческую культуру» как совокупность «общечеловеческих» ценностей. Экуменизм как способ разрешения всех цивилизационных проблем должен быть, по версии глобалистов, задействован во всех сферах: в экономике, политике, объединении религиозных конфессий, языке и т.д. Реальность же такова, что никаких «общечеловеческих ценностей» нет, то есть конкретных, качественно определенных ценностей, одинаково присущих всем культурам и народам. Это абстракция, предназначенная для протаскивания на мировой уровень идеологии глобализма385. Человечество в целом знало только один тип общечеловеческой культуры - язычество, в котором примитивные представления о мире тесно соседствовали с поклонением нечистым духам. Процесс разгосударствления и денационализации человеческих сообществ сопровождается в процессе глобализации и другими негативными явлениями, столь же массовыми и распространенными. Это тенденции разложения семьи, как естественного человеческого союза, разрушение национальных систем образования и воспитания и вытеснение языковой самобытности народов. Стандартные нормативные требования вступления стран в международные экономические и социально-политические организации категорически запрещают прибегать к каким-либо протекционистским мерам и квотам, защищающим свою промышленность, свою, науку, свою культуру, свою землю. Миллионы людей ощущают себя чужаками в собственных странах. Министерство образования Франции официально заявило в 2001 г., что «будущее французской нации невозможно без сохранения национально-культурных, в том числе религиозных, традиций. Французское общество сегодня уже далеко отстало от гарантированного духовного минимума. Богатейшая национальная культура Франции, складывающаяся из культуры народов, ее населяющих, сегодня подменяется контр-культурой»386. По мнению председателя Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в России, раввина 3.JI. Когана, навязывание еврейским детям разрушительных религиозных вероучений есть «скрытая форма их духовно-культурного геноцида и проявление антисемитизма»6 8. Геноцид заключается в том, что в результате совершения составляющих это преступление действий полностью или частично прекращает или может прекратить существование определенная национальная, этническая или религиозная группа людей, характеризующаяся самобытностью культуры, образа жизни и традиций. В статье 47 Концепции национальной безопасности Монголии в качестве путей и средств обе- печения безопасности монгольской цивилизации определены следующие необходимые мероприятия: «Монголия должна: 1) Сформулировать и осуществлять активную политику по укреплению и обогащению основных особенностей кочевой цивилизации; сохранять все ценные и прогрессивные элементы монгольской культуры и традиций в экономике, государственности, материальной и интеллектуальной жизни и развивать их в гармоничном сочетании с ценностями мировой цивилизации; 3) Создать систему образования в соответствии с традициями монгольского Просвещения и современными мировыми стандартами; защищать и расширять национальный интеллектуальный потенциал; 4) Создать условия для изучения и понимания истории, культуры и менталитета народа, а также природы отечества; внушить каждому гражданину, особенно молодому поколению, сильное чувство патриотизма и стремление нежно любить имя страны; сделать изучение, обучение и популяризацию монгольской истории, религии и культуры особым объектом постоянной заботы и поддержки правительства; 6) Тщательно сохранять и полагаться на внутренне присущую способность монголов жить в гармонии с природой, их традиционную приверженность уважению к государственности, знания и талант, проявляемые в мысли и деле, их обостренное чувство общности»387. Очевидно, что, несмотря на признание расхожих штампов о «прогрессе» и «мировых стандартах жизни», страны и народы нелегко расстаются со своей национальной спецификой. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II отметил, что в настоящее время идет «ускоренное строительство общемировой системы зла. Население целенаправленно организуется на сатанинских принципах лжи, подлога, обмана, поклонения внешней, грубой силе. Внедряются как начала «нормальной» жизни жадность, эгоизм, амбиции, разврат, наркотики, любовь к удовольствиям и развлечениям любой ценой. Кровавым культом насилия, жестокости, предательства пронизывается вся наша жизнь. Понятие долга, чести, стыда, совести, целомудрия - в поругании и уничтожении. Размывается православное сознание и мирочувствие. Пропагандируется жизнь по страстям, всячески преуменьшается ответственность за пороки, соблюдение моральных норм»388. Глобалистский проект, обоснованный в «Цивилизации» Ф. Хайека и «Открытом обществе» К. Поппера, в своей страсти к эгалитаризму уничтожает национальные культуры народов и бросает вызов всем великим духовным и национальным традициям человечества, чтобы обеспечить псевдобытие. Еще Гегель, венчая западноевропейскую философскую мысль, наделял лишь Запад правом «свободно творить в мире на основе субъективного сознания», не найдя, кроме него, «всемирноисторических народов»611. Но современный мир отнюдь не однороден и пока движется отнюдь не в одном направлении. Поэтому глобализация неизбежно становится вызовом национальным культурам. Каждая национальная культура имеет свои доминанты, как те направления, грани или «планы» культурного бытия, на развитие которых прилагается максимум усилий и которые определяют качественной своеобразие того или иного народа и, соответственно, способствуют максимуму достижений в этих сферах, невозможных для систем с другими приоритетами. Так, для русской духовной культуры характерно Православие как прославление Права - Вечных и Высших религиозно-нравственных абсолютов, выражающих идеалы (Истины) Любви, Добра и Красоты. Размышляя о претензиях западной цивилизации, А. Тойнби еще несколько десятилетий назад заметил: «Очевидно, что это часть более крупного и честолюбивого замысла, где западная цивилизация имеет своей целью не больше и не меньше как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и на воде, и к чему можно приложить для пользы дела современную западную технологию. То, что Запад совершает сейчас с исламом, он одновременно делает и со всеми существующими ныне цивилизациями - православно-христианским миром, индуистским и дальневосточным. Таким образом, современное столкновение глубже и интенсивнее, нежели любое из прежних»389. Запад, пытаясь скрыть свою низшую безнравственную основу, постулирует полную уникальность своей истории и предлагает свой образ жизни как образец для остальных народов. Однако православная культура русского народа вызывает наибольшее неприятие и даже ненависть Запада. 3. Бжезинский открыто заявил, что «Россия стала главной разменной картой американской геополитики. Новый Мировой Порядок при гегемонии США создается против России, за счет России и на обломках России»390. Со стороны Запада отмечается устойчивое неприятие России как равновеликой ему геополитической державы и русского народа с его историческим правдоискательством и обретением универсальных смыслов бытия. С. Хантингтон признает цель Запада - не допустить национального духовного возрождения России: «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом между идеологиями, которые, несмотря на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию, и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными»391. Быстрая и практически насильственная глобализация об- ществественной жизни в России требует от ее граждан ради кального изменения отечественного сознания в пользу западных стандартов. Для России это неприемлемый вариант, т.к. менталитет ее народа не сооветствует доктрине глобализации. К тому же, высшая духовность не должна преклоняться перед бездуховностью. Проповедникам идей «естественного права» в западном либеральном их истолковании приходится готовить основу для мондиализма, мировоззренческий фундамент Нового Мирового Порядка. Именно эта ложная теория должна с юридических позиций обосновать необходимость разрушения суверенных национальных государств и объединение всего человечества в супердиктатуру с Мировым правительством во главе. После развала СССР Запад во главе с Соединенными Штатами Америки откровенно претендует на планетарное господство. В рамках ООН вырисовываются отдельные структуры грядущего Мирового правительства, опирающегося в своей деятельности на колоссальную военную мощь НАТО. При этом «международное право» вполне приемлет разгром Ирака, удушение Югославие, адресные бомбардировки православных сербов, вмешательство во внутренние дела Украины, Грузии, Киргизии, России и др. Русский народ выжил и сохранил до сих пор свою духовную традицию в чуждых ему социально-культурных условиях. Главная угроза русской культуре сегодня - опасность утраты собственных духовно-культурных оснований, подчинение чужим, инородным принципам организации, аккультурация, ассимиляция, модернизация по западному (преимущественно американскому) образцу. Но там мы имеем дело с законода- тельностью разума, у нас - совести; там диктат рассудочности - здесь духа; там приобретательность - здесь самосовершенствование; там индивидуализм — здесь соборность; там конфликт - здесь солидарность и согласие. В своем докладе «Размышления о реализации американской послевоенной доктрины против СССР» руководитель Цетрального разведовательного управления США Ален Дал лес поставил в 1945 г. задачи, которые к концу XX века были успешно выполнены. Судите сами: «Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по свому масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа; окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино - все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство и вражду народов, прежде всего вражду к русскому народу - все это мы бедем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением» . Послание Соединенных Штатов остальному миру состоит в том, что их социальная и идеологическая реальность - это единственная реальность, имеющая какое-то значение. Но вместе с тем, «я не знаю ни одной страны, - отмечает Алекс де Токвиль, — где в целом свобода духа и свобода слова были бы так ограничены, как в Америке»^16. Процесс глобализации в современном мире маскирует попытку установления господства богатой элиты над остальными людьми, псевдокультуры над культурами. В итоге наблюдается стремление представить в качестве единственно возможной универсальную бездуховную идеологию, основанную на понимании свободы падшего человека, не ограничивающего себя ни в чем, как абсолютной ценности и мерила истины. Такое развитие глобализации христианами сопоставляется с предсказанным в «Апокалипсисе» Иоанна Богослова пришествием Антихриста, сигнализирующем о скором конце времен и Страшном Суде. Глобализаторский проект основан на идее расового избранничества и третирует окружающий мир как недочелове- ческий, предполагая вымирание «недемократического большинства». В глобализованном мире не будет места не только Праву, но и юриспруденции, будет сформирована одна тоталитарная схема приказов, столь огромная и всеобъемлющая, что потребует моря крови и мук в оплату «всемирного братства». Идея «консенсуса» между будущим Мировым правительством и национальными государствами предлагает последним отказаться от своего суверенитета в пользу унифицированных международных законов, которые будут диктовать всем жителям земли общие верования, ценности, стандарты, образ жизни. Речь идет об анти-духовной и анти культурной экспансии, чреватой тотальной унификацией и «мерзостью запустения». Корень слова «информация» - форма, которая сверху налагается на человеческое существо и бытие, формируя их по своему образу и подобию. Информация может порабощать, но может и освобождать, пробуждать, очищать. Человек про- светвлен, пока он верит, что в центре и глубине духа человеческого живет Господь Бог как Слово (Логос), зачавшее наше существование, как Высший закон, написанный в сердцах людей, как свет, просветивший людей изначала. Когда же человек отвращается истинной веры в Бога, отвергает образ Божий в себе, охотно питается секулярной информацией о пользе порочной жизни, в его телесной оболочке происходит смерть человеческой души; таким существом легко манипулировать, ибо оно не чувствует и не понимает факта и характера манипуляции. Не случайно молитва и Литургия служат пробуждению в нас Слова, внесения его в мир, освящения его. Например, в Псалме 50-м покаянном, который включен в ежедневное утреннее правило каждого православного христианина, употреблены слова «дух прав» и «правда»: «Отврати лице Твое от грех моих, и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего, и духа твоего Свягаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего, и Духом Владычним утверди мя. Научу беззаконный путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего; 7 возрадуется язык мой правде Твоей» . Русское правосознание, давшее истинам Божьего откровения русские названия «Право», «Правда», «Православие», изначально трепетно обращалось со Словом, видя в нем сакральный залог праведной жизни человека. В приведенном отрывке из Псалма слово «дух прав», с одной стороны, употребляется для обозначения благодати Высшей правоты, которая руководит человеком против всех наваждений неправоты духа злобы, а с другой - «дух прав» назван в одном ряду с его иными именами «Дух Святой», «Дух Владычный»; получается, что дух правый, дух Права и Святой Дух - одна и та же субстанция. Русский народ перевел Псалтырь на свой русский язык и нашел в нем подтверждение истинности своего правопонимания: Дух Права есть Святой Дух, который даром особой благодати господствует над страстями человеческими, направляет человека на правый путь и руководит его к лучшему. Под даром благодати подразумеваются различные дарования, сообщаемые нашей душе Святым Духом. Глобализму не нужна священная сила Слова, он нуждается в низменных инстинктах, которые превращают человека в удобный объект манипулирования. Глобальная электроника позволит обеспечить не только всеобщий контроль над поведением людей, но, в первую очередь, - индивидуальное манипулирование каждым человеком. Совмещение возможностей мобильной безпроводной связи, компьютерных технологий и достижений нейролингвистического программирования создают идеальные условия для порабощения людей. Тотальный информационный контроль предполагает вживление под кожу человека микрочипов, которые будут содержать всю информацию о человеке, включая его местонахождение, историю болезни, наиболее посещаемых знакомых392. В отсутствие собственно правовых ограничений такая информационная диктатура станет апеллировать к мотивам противодействия терроризму и отказа от многочисленных документов. Без вживленного под кожу микроустройства нельзя будет ни получить заработную плату, ни приобрести продук ты в магазине. Пока микрочины вживляются в «пилотном» порядке домашним животным. Все это следствия радикального обезбоживания мира, его рассудочного дробления, направленного на овладение каждым из его фрагментов (природы, живой клетки, человеческого зародыша и т.д.), жесткой рационализации с целью подчинения их человеческой воле. Человек оказался беззащитен перед лицом собственных изобретений, проектов, расчетов и симулякров. Он стал жертвой своей свободы и той власти над миром, которую тщился приобрести. Итак, глобализация - есть закономерный этап развития западной цивилизации, давно ставшей эгоистической конструкцией, в которой не актуализированы понятия Права, Правды, Православия, совести, милосердия и забыты понятия чести, порядочности, альтруизма. Сама идея «глобального общества» есть идея западная, а не всеобщемировая. Инициатива и усилия движдения к такому объединению человечества исходят от Запада. В основе его лежит не стремление различных стран и народов, а стремление апо- стасийных сил Запада занять господствующее положение на планете, организовать все человечество в своих корыстных интересах, а отнюдь не в интересах некоего абстрактного человечества. Глобализация нашего времени - это новый передел мира в пользу богоборческих, откровенно сатанинских сил, «просвещенных» в оккультном смысле и готовых принять на себя верховную заботу о мироздании. Но наверху этой тоталитарной иерархии не может быть коллектива. Наверху останется один. Глобальный мир призовет глобального лидера. «И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не записаны в книге у Агнца, закланного от создания мира» (Откр. 13,8). Имя глобального лидера, известно - лжепророк Антихрист, который будет подготовлен дьяволом для последней схватки. Таково Священное Предание и пока история человечества с поразительной точностью следует ему. Глобализация является порождением исключительно религиозного характера, пусть и не всегда осознанного некоторыми ее проводниками. Ф. Фукуяма заявлял о «конце истории»393. Действительно, положить конец миру, устроить жизнь людей по своим меркам - предел метаний для той «гуманитарной» идеологии, которая зародилась из слияния либертарного натурализма, позитивизма и оккультизма. Пока что этот альянс и есть основа раскручиваемого процесса глобализации. Глобалистский проект бросает вызов всем великим национальным и духовным традициям человечества и требует устранить эти традиции для продолжения истории без нравственного целеполагания. На этом пути не только Россия и традионные общества Востока и Азии, но уже и сама Европа вытесняются на обочину «мирового прогресса». Даже «цивилизованная» Европа по отношению к США рассматривается в качестве провинции, не имеющей права на историческую перспективу. Окончательная дехристианизация Европы в ходе интенсивной глобализации означает не просто «закат», но гибель Европы как явления мировой истории и культуры. Глобалисты работают над созданием единой лже-религии, с помощью которой можно будет окончательно низвергнуть христианство, разрушить национальные государства и подготовить таким образом «добровольное» объединение народов в рамках единой международной политической структуры под властью Мирового правительства. Его глава (Антихрист) и должен воплотить в жизнь многовековую мечту о господстве демонических сил над миром. Те же, кто не пожелает отречься, кто постарается последовать Закону Божьему, столкнутся с гонениями, злобой и изощренной травлей. «Будете ненавидимы всеми народами за имя Мое», — предрек Господь (Мф. 24,9). На нынешнем этапе глобализации ведется перестройка самых основ жизни традиционных обществ, включая Россию, их системы управления, менталитета населения, национального образа жизни. Запад навязывает традиционным обществам режимы «колониальной демократии», которые не являются результатами естественной эволюции данных стран и закономерностей их исторически сложившегося уклада. Над колонизируемыми странами властвуют против воли, против жизненных ценностей подавляющего большинства народа. «Колониальная демократия» представляет собой суррогат демократии в виде распущенности, ослабленного контроля со стороны власти, неразберихи в управлении, отсутствия моральных ограничений. Колонизируемая страна во всех отношениях (экономическом, политическом, военном, идеологическом, морально-нравственном, правовом) доводится до такого состояния, что становится неспособной на самостоятельное существование. Нынешняя тактика глобализации предполагает осуществление следующих мер: 1) дискредитацию духовных ценностей коренных и государствообразующих наций и народов; 2) дестабилизацию обстановки в зоне колонизации, включая создание экономического и политического кризисов, организацию всемирной сети террористических организаций и провокацию вооруженных конфликтов; 3) пропагандистскую обработку колонизируемого населения по поводу «ущербности» их традиционного пути развития и привлекательности западного дегенерирующего образа жизни; 4) укрупнение международных организаций, вытесняющих из юридического пространства местные органы власти и служащих прообразом будущего Мирового правительства, а также широкое использование механизмов делегирования важнейших национальных функций управления международным организациям; 5) формирование на экуменической основе единой общечеловеческой псевдо-религии, пригодной для обоснования Нового Мирового Порядка, и создание единой унитарной церкви; 6) целенаправленное разрушение устоев традиционных обществ: семьи, церкви, национального государства, национальных систем воспитания и образования; 7) уничтожение всех признаков, идентифицирующих национально-культурную самобытность, в том числе языковой культуры; 8) сокращение населения планеты посредством войн, эпидемий, использования бактериологического и психотропного оружия. В России же в 1990-е гг. была создана чудовищная по своему цинизму система компрадорской власти, коррумпированной и безконтрольной, скрывающей за либеральной риторикой полное презрение к Праву. Российское общество деморализовано вследствие массовой безработицы, алкоголизации и наркотизации, свертывания национального промышленного производства, подавления традиционных нравственных черт национального характера. Народ, чье национальное наследие подвергнуто изращению и осмеянию, перестает ощущать себя единой культурно-языковой общностью, наделенной исторической памятью и национальным самосознанием, и, соотвественно, перестает существовать как нечто целостное и поглощается, подвергается ассимиляции или истреблению. Так уже исчезли австрийцы-славяне, пруссы-славяне, которые вообще не знали немецкого языка, ныне пытаются отторгнуть от великорусской культуры малороссов (украинцев). Дошло до того, что русскому человеку публично объявлять свою национальность стало предосудительно. В религиозном плане миру навязывается эпоха неоязычества, отличающаяся полной эмансипацией личности от Божиих заповедей, вытеснением Традиции, искажением смысла Права, виртуализацией жизнедеятельности людей и сверхрентабельностью индустрии порока. За процессом глобализации в действительности скрывается борьба богоборческих сил с одухотворенной культурой, в которой русский народ может сохранить себя, опираясь на Право. После долгого перерыва необходимо в самое ближайшее время сделать исконный смысл Права достоянием общественного сознания в России. В глубинах души людей русской культуры образ Права сохраняется и сейчас, но нужно укреплять и развивать русское правосознание как непременный фактор выполнения Россией своей миссии в этом мире. Тем более, что нынешнюю отечественную юриспруденцию русское правосознание воспринять и уважать не может, ибо юридическая теория пребывает в стагнации, юридическая практика - в рутине. Утилитаризм и эмпиризм в правовой сфере выглядят абсурдно, поскольку для подлинных правовых отношений нужны не многочисленные нормативы, а души людей, нетерпимые к греху. Увеличение числа нормативных предписаний не переходит в качество правовой культуры граждан. Поверхностное, эклектичное законодательство, не понятное обществу, лишенное «гибкости», не может называться Правом. Право есть прежде всего духовное явление, выражающее религиозно-нравственные абсолюты Любви, Добра и Красоты посредством Божественных заповедей, традиционной нравственности, совестных актов и соответствующих им юридических правил. Противостояние России и Запада неустранимо, как неустранима борьба добра и зла. Данное противостояние издревле зародилось помимо воли русского народа и усугубилось после отпадения Западной церкви от Православного христиан ства и последующих завоевательных походов Запада на Святую Русь. Это положение должно служить отправной точкой для выстраивания стратегии России по отношению к Западу. Надо воспитать в нашем народе утраченное чувство уважения к своим национальным традициям и научить его защищать традиции, не допуская ни малейших посягательств на свою самобытность. Пробуждение национального сознания в русском народе - не означает примитивного шовинизма. Миссия России не зацикливается на ее собственном благополучии - это общеизвестно; ее задача - быть последним прибежищем благочестия, хранить в чистоте Божьи заповеди посреди всеобщей апостасии, вероотступничества и «мерзости запустения» последних времен. Нужно разъяснять, насколько опасно подражательство западному плюрализму во всем - многопартийности, идеологии, правопонимании и т.д. Национальное самосознание каждой страны должно по-своему распоряжаться своим духовным достоянием и по-своему формировать отношение к культурной преемственности. «Каждый народ свободно обеспечивает свое культурное развитие», - закреплено в ч. 1 ст. 1 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.394 В ответ на американскую миссию, о которой откровенно заявляют адепты глобализации, Россия должна вспомнить о своей миссии - быть «удерживающей державой» в апосга- сийном мире, то есть удерживать мир от окончательного гибельного увлечения злом, давая аскетический образец праведной жизни на земле, посвященной Богу и согласованной с Божьми заповедями. Глобальный проект сатанизма требует столь же глобально сформулированной альтернативы. Мир в отсутствие России становится однополярным владычеством вселенского зла. Для выживания нравственно здоровой части человечества необходима духовная цивилизация, осно ванная на православной христианской вере, сохранившей Божественные истины в непосредственной чистоте. Именно Россия может взяться за восстановление Божественных начал в мире, поэтому давление на нее особенно яростно. Это будет не столько реконструкция, сколько очищение, великое «возвращение смыслов и имен». Тогда и Праву как святыне и духовному достоянию русского народа будет возвращено его подлинное, изначальное значение. Еще монах Филофей в своих произведениях отмечал, что Русское царство есть единственное Православное государство во всем мире; оно и есть единственный хранитель Православия, то есть призвано до конца веков сохранить в чистоте веру Христову и вручить ее, как неизменную святыню, Богу в пору наступления вечного царства Божия. Сохранить Православие буквально означает: сознавать правильный путь прославления Права - стяжать благодать Святого Духа, указующей человеку единственно справедливый выход из трудной жизненной ситуации. Право немыслимо без своих религиозно-нравственных основ - Правды (традиционной нравственности русского народа) и Православия (традиционной веры русского народа). Следовательно, сохранение и укрепление Православия есть путь возрождения народной нравственности и Права во всей его духовной полноте. Призвание России, таким образом, заключается в том, чтобы, отстаивая приоритет духовной культуры, возвышать Право как свое историческое национальное достояние, содержащее дары Благодати для всего человечества (если человечество пожелает их востребовать). Немецкий философ В. Шубарт заметил: «Вопрос: в чем предназначение русских на Земле, тут же оборачивается другим вопросом: в чем предназначение человека на Земле? Русские непроизвольно связывают политические проблемы и задачи с последними вопросами человеческого бытия. В судьбе своего собственно- го народа они не увидели бы никакого смысла, если бы этим одновременно не раскрывался для них смысл судеб всего мира. Можно без преувеличения сказать, что русские имеют самую глубокую, по сути, и всеобъемлющую национальную идею - идею спасения человечества»395. ' Удерживающую роль Российской Империи прекрасно понимали идеологи мировой революции К. Маркс и Ф. Энгельс, сказавшие: «Ни одна революция в Европе и во всем мире не сможет достичь окончательной победы, пока существует теперешнее Русское государство» . Поэтому их рассуждения о России наполнены столь очевидным русофобским пафосом. Постоянные попытки Запада завоевать Россию, с одной стороны, выдают его стремление уничтожить центр Вечной духовности, культуру духа, а с другой - выражают намерение восполнить в себе образовавшуюся духовную пустоту, устранить пробел в духовной жизни. Если Запад вынашивал по отношению к России захватнические и истребительные планы, то Россия никогда не стремилась завоевать страны Запада, она хотела их спасти. Самоотдача и жертвенность русской души в полной мере обнаружились в Русской идее о мессианском призвании быть державой, удерживающей христианские истины. Россия не желала строить «рай на земле», сознавая его эсхатологическую невозможность. Она старалась спасти всех людей, показав им перед всем миром истинные критерии Любви, Добра и Красоты, истинную веру в Бога и истинный путь к спасению. Вокруг этой жертвенной миссии Святой Руси и формировался уникальный по своему многообразию, полиэтнический, поликонфессиональный сплав наций и племен, который как нельзя лучше свидетельствует о ее просветительской, объединительной и миротворческой роли. Русское государство спасло многие народы от уничтожения, предоставив им равные с русскими людьми права и возможности развития. Русский центр проводил политику гармонизации отношений между отдельными нациями, начисто отрицая типично имперскую, колониальную политику «разделяй и властвуй», которая была бы безсмысленна в отношении с народами, имевшими права, равные с русскими. Русское государство не уничтожало правящей иерархии малых народов и их древних обычаев, освобождало представителей этих народов от обязанностей уплаты налогов и рекругской повинности396. Российское государство строилось не на насилии, а на духовных, подлинно правовых началах, величие которых сознательно и безсознательно понималось многими малыми народами. Русский народ, по мысли И.А. Ильина, «ценил свободу духа выше формальной юридической свободы - и если бы другие народы и инородцы его не тревожили, не мешали ему жить, то он не брался бы за оружие и не добивался бы власти над ними»397. Коренное отличие Российского государства от всех существовавших ранее империй: Римской, Британской, Германской и др. - состояло в том, что оно не эксплуатировало нерусские народы, входившие в его состав, более того - предоставляло им значительную помощь и поддержку, создавая равные для всех экономические условия существования. Ислам и буддизм имели полную свободу на правах культурно-духовной автономии. Только при наличии мощного православного стержня другие вероисповедания национальных меньшинств могли мирно сосуществовать, получая от государства защиту от любых врагов, но не навязывая государству и государствообразующему русскому народу своих религиоз ных воззрений и не требуя от государства понижения статуса Православия до общего уровня. Они понимали всю выгоду для себя такого автономного положения и верно служили Государю: достаточно привести в пример самый воинственный народ - покоренных кавказских горцев, которые составили одну из самых храбрых и верных Царю воинских частей в годы Первой мировой войны (Кавказскую туземную Конную («Дикую») дивизию). Итак, перед лицом осуществляемой по западническому проекту глобализации России жизненно необходимо актуализировать основы Православия, признать православную веру главным делом и отличительной особенностью своей самобытности. В противном случае России грозит дальнейший распад и утрата культурной идентичности русского народа как государствообразующей нации российского государства. Русская государственность всегда мыслила себя как государственность христианская, которая черпала в православном вероучении идеалы и смысл своего существования. Поскольку Русская Православная Церковь осталась на сегодняшний момент последним оплотом истинной, неискаженной духовности, последним бастионом нравственного здоровья народа, последним выразителем русского самосознания, необходимо всемерно ее поддерживать. Право и Православие имеют общее начало, единую сущность и общую судьбу. Укрепляя в себе православную веру, мы обретаем абсолютные нравственные критерии правомерных и противоправных поступков и сохраняем себя как народ, как людей русской культуры. В начале XXI века для России важными по-прежнему остаются вопросы научно-технического, экономического и социального развитии. Однако энергию для любого вида человеческой деятельности возможно почерпнуть только в духовной сфере. К сожалению, интересы значительной части общества ныне полностью ограничиваются удовлетворением безпрестанно возрастающих материальных потребностей. Потенциал духовности не используется в формировании общественного сознания, стабилизации состояния общества, в процессе социализации личности и легитимации государственных юридических предписаний. Право как явление духовности юридической наукой изучено слабо, что еще раз подтверждает оценки современного общества как антидуховного, антиисторичного и антикультурного. Взгляд на западную культуру как на безусловную вершину мировой истории, а на западные ценности как на ценности общечеловеческого характера, не выдерживает критики. Западная культура является довольно поверхностной, растерявшей духовную глубину, что весьма заметно в вопросах правопонимания. Употребляемое в современной отечественной юриспруденции понятие «Право» под длительным западным влиянием утратило свой изначальный священный языковой и смысловой ореол и растворилось в хаосе других виртуальных терминов. Сводя Право к системе общеобязательных нормативов, юриспруденция игнорирует духовное содержание данного явления, чем наносит правовому порядку разрушительный урон. Шанс на достойное выживание человечеству дают именно духовные цивилизации, главной из которых выступает русская цивилизация, ориентированная не на агрессивное потре бительство и войну всех против всех, а на духовное совершенствование и взаимную ответственность. В России веками складывалась самобытная культура, высокие духовнонравственные ценности которой открываются в православной вере, традиционной народной нравственности (Правде) и особом типе правопонимания, предопределившем всю структуру бытия русского народа. Здесь духовные мотивы жизни преобладают над материальными, а целью земного существования человека признается не потребление, а совершенствование, преображение и спасение души. Духовная доминанта обнаруживается на всем протяжении развития русского Права, отчетливо прослеживается по первоисточникам, правовым памятникам в течение более чем двух тысяч лет, проявляясь неодинаково в разные периоды и в разных территориальных областях России. Отечественный тип правопонимания можно определить как «православный», поскольку в исконном смысле Православие означает прославление Права как высшей святыни, вечных религиознонравственных абсолютов и даже - как проявления благодати Святого Духа. Право как целостный феномен духа определило историческую судьбу русского народа и сформировало его национальное сознание. Опираясь на идеалы Истины (Любви), Добра и Красоты, выражаемые Правом, русский народ сумел создать величайшую в мировой истории культуру, ставшую духовным богатством всего человечества и объединившую в гармонической связи многие другие народы и нации. Русский народ в продолжении своей многовековой истории пребывал в лоне христианской православной традиции, имел основания считать ее высшей. Цивилизация, которая была построена на основе православной традиции, оказалась самой приближенной к цели духовного совершенствования человеческого общества. Остальные же теоретически равны в своей тупиковости и апостасийности. Русская цивилизация является цивилизацией Духа, цивилизацией духа Права, соответствующей нравственным принципам религиозного канона, сверяющей свой путь с Божественными истинами Священного Писания и христианского предания. Русская правовая культура вообще выпадает из перечней классификаций юридических семей. И.Г. Блунчли ее не упоминает вовсе, рассматривая четыре юридические системы современности - европейскую, китайскую, магометанскую и индусскую398. Р. Давид добавил к ним юридические системы Африки, Японии и Мадагаскара и отнес дореволюционное русское право к романо-германской семье, указав на «слабости юридических традиций в России»399. К. Цвайгерт и X. Кетц, указывающие на необходимость отнесения русскою права к особой группе семей, обходят его при составлении своей классификации, где указаны 8 юридических семей, включая скандинавскую и индусскую400. Затруднения исследователей станут понятными, если вспомнить, что они действительно дают классификацию именно юридических семей, то есть систем регулирования общественной жизни, основанных на рациональных нормативах поведения. Русская же правовая система по своей природе не является юридизированной, она правовая в собственном смысле этого слова. Тем более что слова «Право» и «правовой» являются исключительно русскими, и феноменами других языковых культур никогда не были. Право есть национальное достояние России. Оно было открыто в качестве Высших Божественных абсолютов русским национальным сознанием. Исторически Право - феномен русской национальной культуры. В иных странах у других народов в правовой сфере использовались сугубо юридические (нормативные), идеологические регуляторы и др. А в России для налаживания Высшего порядка в обществе и в человеке использовалось Право, представляющее духовный синтез традиционной веры русского народа (Православия), традиционной нравственности (Правды) и непротиворечащих им немногочисленных законов государства. Право, Правду и Православие Россия не импортировала из-за рубежа, а взрастила на своей национальной почве в качестве однородного феномена с единой духовной сущностью. С точки зрения генезиса, действия и цели Право, Правда и Православие представляют собой единую духовнорегулятивную общность. Разъятие данной общности (синтеза), а тем более противопоставление Права нравственности, а им православной религии приводит к ослаблению регулятивных возможностей всей отечественной системы регулирования. Игнорирование глубинных религиозно-нравственных оснований Права разрушительно влиет на состояние правопорядка в России. Право, обращенное не столько к внешнему поведению человека, сколько к его внутреннему миру - глубинам души, совести, правосознания - выступает особым даром Благодати Святого Духа, благодаря которому человек обретает абсолютные нравственные критерии правомерного и противоправного поведения без обращения к нормативному массиву (букве закона). Условием осознания духа Права является Православная вера как путь правильного прославления Права людьми. Право обеспечивает не внешнюю лояльность Высшему порядку человеческих взаимоотношений, но внутреннее духовное преображение человеческой души, которая под таким благодатным влиянием отвращается от греха, то есть преступления. Миссия Права, таким образом, заключается в сохранении самотождества человека и спасении его души. Такое понимание Права не умозрительно, а соответствует духовной традиции русского народа и может способствовать возрождению его культуры в настоящем. Ответить на вызовы глобализации, не восстановив изначальный сокровенный смысл и целостность Права, невозможно. Все включенное в понятие Права (и нравственные, и религиозные абсолюты) будут восприниматься сознанием, как часть, в то время как в последнее столетие оно ошибочно воспринималось как нечто отдельное - религия сама по себе, мораль сама по себе, Право само по себе. Предлагаемое в монографии расширение границы понятия Права есть процесс приближения к истине, процесс развертывания единой сущности Права, наглядно демонстрирующий то общее, что изначально присуще Праву и его органическим основаниям - Правде (нравственности) и Православию (религии). В наши дни в отечественном правоведении юриспруденции существует немало научных школ, которые заняты обоснованием перехода российской правовой культуры к ценностям западной юриспруденции. Но возрождение России будет связано не с укоренением инородных юридизирован- ных моделей, а с восстановлением самобытной правовой культуры, для чего необходимо вспомнить, что такое Право в его исконном и сущностном смысле. Пока же мы наблюдаем неуклонный распад органической идеи Права. Целенаправленный удар наносится по высшим духовным сферам. Части теряют понимание принадлежности к целому, отпадают от животворного центра, отмирают, вырождаются. Подмена понятия Права разного рода законниче- скими формулами зашла так далеко, что подлинное Право перестает быть феноменом общественного сознания в России, даже у представителей юридического сообщества. Понимание истинных правовых начал общественной жизни сохраняется, главным образом, в низах русского народа и представителей русской культуры, чья правовая культура оказывается сейчас выше, нежели культура правящей элиты и интеллигенции. На фоне многовекового богоборчества, оставившего свой губительный след на восприятии Права как формального средства нормирования внешнего поведения, трудно не видеть жизненную необходимость возвращения в Право тех составляющих его смысл констант, которые названы в настоящем исследовании. Жизнь современного российского общества требует создания особой синтетической теории права, ценностный аппарат которой уходит корнями в глубокую древность, но к настоящему времени искажен и требует восстановления в общественном сознании. На страницах представленной монографии изложена именно синтетическая теория Права, содержащая единую методологию познания религиозных, нравственных и юридических оснований Права. Название «синтетической» эта теория может иметь постольку, поскольку является научным обоснованием неразрывного духовного синтеза Права, Правды и Православия. А ввиду того, что итоги проведенного мной исследования сопрягались с канонами христианской истины, предлагаемую теорию можно именовать также «православной теорией Права», если, конечно, на то будет благословление Русской Православной Церкви401. Теоретическое правоведение может развиваться, лишь опираясь на духовный опыт народа, сконцентрированный в его вере, нравственных ценностях, особенностях правосознания. Этот опыт находит свое отражение в синтетическом, православном осмыслении Права. Не в сводах законов черпал житель Святой Руси Истину Божию, а в самом воплощенном Слове, в нем надежда на нравственное преображение наших сердец, которое Господь производит в нас Своею благодатью. И мы веруем в это, зная, что Он есть «путь и истина и жизнь» (Ин. 14,6). В условиях бедственного состояния коллективное сознание России ищет точки опоры для противостояния чужому и чуждому разуму. Первой и главной из них является вера. Другой, с нею связанной, - традиция. Выход видится в возврате к духовно-историческим традициям нашего народа, к Православию как основе мировоззрения, образу жизни и деятельности. Верность православной традиции является важнейшим условием возрождения и укрепления самого Права, русской культуры, соборной государственности. Такой подход позволяет приблизиться к пониманию того, что России сейчас нужна не новая национальная идея, а простое осознание исконных оснований духа своего народа. Русская идея - это Православие и другой национальной идеи у русского народа нет, пока он остается русским. Наш народ должен творить новую жизнь, новый совершенный социальный строй, а не новые духовные ценности. «Мы слишком безоглядно критиковали и порочили перед иностранцами свою страну, - признавался П.Б. Струве. - Мы более чем недостаточно бережно относились к ее достоинству, ее историческому прошлому. Мы потерпели крушение государства от недостатка национального самосознания в интеллигенции и народе. Единственное спасение для нас - восстановление государства через возрождение национального самосознания. Россию погубила безнациональность интеллигенции. Единственный в мире исторический . случай забвения национальной идеи мозгом нации»629. Нашему народу нужно научиться отстаивать свое право на собственную национально-культурную и религиозную идентичность, включая право на мировоззренческую самоидентификацию и самобытность, на доступ к своим культурным ценностям, на свободное установление и осуществление своего духовнокультурного развития. Для этого юридической общественности нужно вести постоянную работу по очищению и укреплению отечественного правосознания, на чем настаивал еще И.А.Ильин, так и не услышанный в первой половине XX века. Российское правосознание нужно оберегать от западного формализма, самодовлеющей юридической догматики, безиринципности, релятивизма. России необходимо национальное по своим корням, христиански православное по своему духу правосознание. Развивать нужно не только рациональный компонент правосознания, но и чувственно-иррациональный, а также те его компоненты, которые невозможно однозначно отнести ни к идеям, ни к чувствам субъектов Права - совесть, духовный смысл, национальный стиль и др. Возникают серьезные сомнения в оправданности ухода государства от защиты общественных интересов в духовной сфере. Следует признать ошибочным положение, ставшее нормой Конституции Российской Федерации (ч. 2 ст. 13), о недопустимости существования государственной идеологии. Государство не может не участвовать наряду с обществом в определении базовых, жизненно важных ценностей развития и не может не нести за это ответственность, в том числе в воспитании и образовании, в сфере правовых ограничений деятельности средств массовой информации, поддержки традиционной религии и запрете деструктивных сект. Российскому государству нужна ясная и понятная национально-государственная идеология, которая должна содержать в себе фундаментальные нравственные ценности и идеалы традиционного народного бытия. Эти идеалы коренятся в религиозной сфере человеческого сознания, ибо именно религия претендует на то, что хранит в себе абсолют ную Истину. Государственной идеологией в России должно быть признано Православие, тогда Православная христианская вера станет государственной религией, а Русская Православная Церковь получит статус главенствующей со всеми выткающими юридическими последствиями. Православие будет восприниматься и Церковью, и государством как общая цель, определяющая единство стремлений и «симфонию» взаимодействия. В этом случае абсолютные нравственные ценности будут максимально учитываться в процессе принятия важнейших общегосударственных решений. Преодолеется разрыв в передаче духовного наследия России, которым раньше занимались церковь, семья, государство, обычай, воспитательные и образовательные учреждения. Православие послужит твердым основанием для общественно значимых деяний. Это позволит вернуть в нашу жизнь Истину, привнесенную когда-то Словом, закономерно откроет людям понимание главного, что должен понимать человек - смысла жизни. Изменение формы правления в России на более религиозно укорененную предполагает одухотворение самого российского общества, иначе все выродится в ложь и лицемерие, обезсилит эту форму и обезценит ее в глазах людей. Но такое духовное возрождение общества нельзя исключать вовсе, и тогда религиозно более высокая форма государства станет естественной. Таким образом, защита Права как национального достояния русского народа, охрана его нравственности есть защита традиционной религии - Православия. Положение Православия в России является точным барометром состояния русской культуры и подлинной правовой защищенности ее граждан. Осмыслить Право во всей ег о духовной полноте дано не утилитарному юридическому мышлению, а собственно правовому сознанию, которое вне православной традиции не возникает. В западной юриспруденции сложно найти эквива лент отечественной философии Права, потому что духовный опыт стран Запада был иным. Возвышение теории Права в России было обусловлено традиционным приоритетом Благодати над Законом, присущим православному мировосприятию. При этом Право олицетворялось русским сознанием с Благодатью Святого Духа, а Закон - с Ветхозаветным сводом нормативных правил. Благодать (Право) выше Закона, поскольку являет живое участие живого Бога в судьбе конкретного человека. Русские издревле считали, что закон может быть безблагодатным (неправовым), если он формально подходит к человеческим нуждам и не обнаруживает спасительного милосердия и любви к заблудшим. Западная юридическая наука не достигла таких границ понимания Права, потому что ее отличает прагматическая направленность юридических знаний, их непосредственная включенность в «рыночный оборот» потребительского общества. Отсюда - известное пренебрежение в западной юриспруденции к общетеортической правовой проблематике, оценка ее как не очень-то нужной современному обществу. В конечном счете, этим объясняется поверхностность понимания Права на Западе при перепроизводстве соответствующих научных школ и подходов. Проблема правопонимания относится к числу фундаментальных, поэтому ею должна заниматься фундаментальная наука. Иное оборачивается формированием в научной среде юристов-комментаторов, не способных к самостоятельному мышлению, действию и поиску истинных закономерностей. Очевидно, что современных юристов готовят осваивать упрощенные «производственно-технические» задачи и обслуживать не всегда правомерные и законные интересы бизнес-структур. Показательно, что специальность юристов в российских вузах теперь называется «Юриспруденция», а не «Правоведение» как раньше. Новые технологии и методики учебного процесса «натаскивают» студента-юриста на тести ровании и решении описанных в учебниках ситуаций, и когда ему на практике попадается живой собеседник с конкретной, не описанной в учебнике, проблемой, такой специалист сразу теряется. Коммерциализация высшего юридического образования диктует готовить именно таких «специалистов» для заполнения узкопрофильных рыночных позиций. В результате практикующий юрист не способен уяснить смысл и дух Права и не может оказать действенную юридическую помощь нуждающимся в ней при пробельности, противоречивости писаных юридических актов либо их явно неправовом характере. Вместо строгой системы знаний сегодня студентам юридических факультетов предлагается поверхностностная, клочная пестрота отраслевых сведений, обрывки цельной информации о Праве, не требующей связного, целостного видения Права. Это неизбежно влечет невежество будущих специалистов, самоуверенность оценок, капризную субъективность, а главное - формализм и начетничество. Происходит это оттого, что современным российским юристам не даются знания о традиционном русском правопонимании. Юристы, не разобравшись в том, что есть Право, предпочитают в наши дни вести дела по довольно узкой специализации, превращаясь в «буквоедов» и трансляторов чужих комментариев к законам. Отсюда - торжество несправедливости, неправосудности, неправедности. Рассмотрение студен- тами-юристами вопроса правопонимания сквозь призму «осведомленного безразличия» обходится обществу ценой беззакония. Православный, синтетический тип правопонимания сможет реально помочь практикующим юристам разрешить конкретное дело непосредственно, а также обосновать принятое решение на началах высших нравственных абсолютов. Такое правопонимание нисколько не противоречит прагматической ориентации современного правоведения, наоборот, подкрепляет ее нравственно. Выработанное под влиянием Правосла вия целостное духовное мировоззрение прозволит отечественному юристу уверенно чувствовать себя даже при существенных пробелах и противоречиях в писаном законодательстве. Еще римская юриспруденция была ориентирована на изучение юридических казусов, а не понятия Права или выражаемых им духовно-нравственных ценностей. Не случайно в античном мире возник термин «юриспруденс» (jurisprudens), которым обозначали знатока закона. А отыскание и понимание Права - стало исконно русским уделом, причем не узкой группы специалистов, а всего народа, понимавшим благодаря Православию категории «Правда», «совесть», «праведность» и др. Там, где римский юрист опирался на возможности формальной логики, православный человек действовал по совести, жил по Правде. И что удивительно: такой тип правопонимания позволял русскому народу иметь немногочисленное законодательство, не переполненные суды, низкий уровень преступности, а главное - крепить свой национальный дух и создавать величайшую духовную культуру. Прочитанное в этой книге требует осмыления. Правильно усвоенное знание позволяет многое изменить в окружающей дествительности. Автору бы хотелось, чтобы изложенные в книге идеи были возвращены в систему ценностных ориентаций современных российских юристов и всего российского общества. Тогда благодатный смысл Права будет снова освящать духовную культуру России.

<< |

↑

Источник: Сорокин В.В.. Право и православие. Монография. 2007

Еще по теме 5.1. История Права в призме духовной эволюции России и Запада:

- Авторское право - Адвокатура России - Адвокатура Украины - Административное право России и зарубежных стран - Административное право Украины - Административный процесс - Арбитражный процесс - Бюджетная система - Вексельное право - Гражданский процесс - Гражданское право - Гражданское право России - Договорное право - Жилищное право - Земельное право - Исполнительное производство - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Лесное право - Международное право (шпаргалки) - Международное публичное право - Международное частное право - Нотариат - Оперативно-розыскная деятельность - Правовая охрана животного мира (контрольные) - Правоведение - Правоохранительные органы - Предпринимательское право - Прокурорский надзор в России - Прокурорский надзор в Украине - Семейное право - Судебная бухгалтерия Украины - Судебная психиатрия - Судебная экспертиза - Теория государства и права - Транспортное право - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право России - Уголовное право Украины - Уголовный процесс - Финансовое право - Хозяйственное право Украины - Экологическое право (курсовые) - Экологическое право (лекции) - Экономические преступления - Юридические лица -

- Педагогика - Cоциология - Абитуриентам и школьникам - БЖД - Биология - Горно-геологическая отрасль - Гуманитарные науки - Журналистика - Искусство и искусствоведение - История - Конфликтология - Культурология - Медицина - Наноматериалы и нанотехнологии - Науки о Земле - Политология - Право - Психология - Публицистика - Религиоведение - Учебный процесс - Физика - Философия - Эзотерика - Экология - Экономика - Языки и языкознание -