ПРИЛОЖЕНИЕ 2. НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ: ДЕСКРИПТИВНЫЙ АНАЛИЗ
Обеспечение равных прав этносов в формирующемся государстве этнонации нуждается в серьезных теоретических исследованиях, в данных конкретной социологии, в фактическом современном материале. В теории нации относительно данной проблемы пока нет устоявшихся концепций - слишком динамична и часто непредсказуема реальность. Мы попытаемся проанализировать национальные процессы на Северном Кавказе, который интересен для социологов по различным параметрам. Здесь, на наш взгляд, наиболее приемлем дескриптивный анализ. Ситуация сейчас на Северном Кавказе такова, что объяснительные гипотезы происходящих изменений высоко динамичны, противоречивы и неоднозначны. Несколько ниже, но достаточно высоки темпы экономических изменений не по шкале «лучше - хуже», а в плане перегруппировки экономических и финансовых интересов различных групп. Постоянно создаваемые программы урегулирования северо-кавказских проблем (Ростов), «русификации» Кавказа (Краснодар) и т.п., на наш взгляд, являются нежизнеспособными, так как выражают сиюминутную реакцию на происходящие события. До стратегических обобщений и выработки научно-обоснованной политики дело пока не дошло. Происходит это, как нам представляется, из-за недостатка правильно организованной социальной информации. Сведения собираются по любому вопросу и на любом материале. Работают квалифицированные специалисты. Но принципы организации собранной ими информации остаются неясными. Мозаичность социологических исследований свидетельствует о том, что на данном этапе необходим, в первую очередь, дескриптивный анализ социологических и статистических данных, а затем выдвижение гипотезы многофакторного исследования и его проведение. Мы поставили задачу провести такой дескриптивный анализ, основанный на общесоциологической трактовке национального, которая была разработана нами и отражена в материале второй главы данной работы. Для проведенного анализа использовались данные мониторинга, проведенного группой Тишкова (автор принимал участие в этой работе), архивные материалы, материалы периодической печати, политические документы. Для того, чтобы данный анализ носил компаративный характер, мы выделили в отдельные блоки материал по регионам Северного Кавказа, которые, как нам представляется, находятся на разных стадиях национально-государственной адаптации. ДАГЕСТАН: ОТ ПОЛИЭТНИЗМА К НАЦИИ (ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД) В Дагестане отчетливо обнаруживает себя социальная поляризация между основной массой населения, с одной стороны, и имущественной и властвующей элитой, сложившейся в ходе трансформаций новейшего времени, - с другой. В республике по сути завершается процесс образования государственно-монополистического олигархического режима. По ориентировочным подсчетам, в Дагестане сейчас 200 фамилий концентрируют в своих руках огромные средства и определяют систему внутриполитических отношений. Это составляет приблизительно 1000 семей общей численностью около 6500 чел., что составляет 0,3% населения республики. Еще порядка 5-7% населения существенно улучшили свое материальное положение и обеспечивают опору для высшей имущественной элиты. Следующей категории населения республики (20-25%) ценой значительных усилий удается удерживать свое материальное положение на уровне в 2-5 раз выше прожиточного минимума. Основная масса населения республики (около 70%) живет в бедности. Пожалуй, нигде в России нет столь значительного расхождения в доходах между основной массой населения и узким кругом богатейших фамилий, как в Дагестане. По большинству социальных показателей Дагестан занимает последние места среди регионов России, причем разница с самыми «богатыми» субъектами федерации составляет восьмикратную величину. Среднедушевой доход дагестанцев ниже прожиточного минимума, установленного в РФ. Для сравнения: в Москве среднедушевой доход в 5 раз превышает прожиточный минимум. Средняя зарплата по Дагестану составляет одну треть среднероссийской. Общая численность незанятого экономически активного населения составила на январь 2003 года 180 тыс. чел. (20,5%), уменьшившись на 17 тыс. по сравнению с прошлым годом. Официально зарегистрированных безработных - 54 600 чел. Это 6,2% от численности экономически активного населения. В Дагестане самый высокий процент безработицы в России после Ингушетии, Калмыкии и Ивановской области. В сельской местности уровень официальной безработицы в 2 раза превышает общереспубликанский показатель. Поскольку основой экономических отношений являются теневые структуры, постольку основой социального порядка и регулирования является криминальное насилие. Назначения на доходные должности осуществляются высшей государственной (одновременно, имущественной элитой) путем «конкурса» грубой силы или огромных взяток. «Снятие» с должностей происходит, как правило, путем убийств. В сфере материальных отношений можно выделить следующие плоскости конфликтного противостояния: 1. Верхняя горизонтальная. Конфликтные отношения в среде высшей политической (следовательно, имущественной) элиты. В настоящее время в этой плоскости ожесточенность отношений ослабла. Наблюдается относительное единство и согласованность позиций. 2. Вертикальная. Конфликты между высшей и средней элитой, а также высшей элиты с мелким частным предпринимательством. В настоящее время это основная плоскость имущественных конфликтов. Деятельность государственных и муниципальных органов власти направлена главным образом на то, чтобы обуздать и отрегулировать мелкий бизнес и индивидуальную трудовую деятельность. Протестующая против этого масса мелких предпринимателей опирается на структуры элиты среднего звена, которая ведет свою борьбу за «место под солнцем» против высшей власти. В настоящее время вертикальная плоскость конфликтов определяет политические процессы в Дагестане. Рост «вертикальной конфликтности» обнаруживает себя в повышении активности выступлений населения против власти. В Дагестане не убывает число митингов, демонстраций и забастовок. Если в начале 90-х годов в общественных протестах преобладали различного рода идеологические мотивы, то сейчас - исключительно экономические. Учителя, врачи и другие категории служащих по-прежнему требуют выплаты зарплат и пособий. Не снижается число трудовых споров работников с администрациями государственных и акционерных предприятий. Официальная статистика регистрирует рост забастовочного движения, демонстраций, маршей протеста, пикетирования правительственных зданий. 3. Нижняя горизонтальная. Это плоскость конфликтов в среде рядовых граждан республики. Степень ожесточенности здесь отражается в статистике имущественных преступлений. После бурного роста преступности начала 90-х годов, в последние годы статистика преступлений стабилизировалась. Уровень ее был столь значителен, что, казалось, общество достигло логического предела криминальной насыщенности. По всей видимости, свобода экономической деятельности, не подкрепленная своевременно цивилизованными нормами и рамками, которые должны были быть введены государством, приводят к формам криминального регулирования и в отношениях между простыми гражданами. О напряженном положении в обществе свидетельствуют и стремительно растущие показатели численности психических расстройств. Так, если в 1990 г. число психически больных с диагнозом, установленным впервые, для обратившихся за помощью, составляло 1666 чел., то в 1999 г. таких стало 3151, в 2000 г. - 10255, 2001 г. - 14161, 2002 г. - 13129, 2003 г. -9705 чел. В начале XXI века их число перевалило за 10 тысяч. В среде республиканской элиты еще в советское время начинали складываться невидимые на поверхности общественной жизни моноэтнические группировки. К началу «перестройки» они были отчетливо видны искушенному наблюдателю. В ходе ослабления, а затем падения коммунистического режима элита, состоящая из представителей всех основных дагестанских национальностей, утратив опору в конструкциях старой власти, смогла найти ее прежде всего в системах доверительных отношений: среди друзей, родственников, лиц общей национальной принадлежности. Не только правящая элита, но и все общество в условиях разрушения элементарного гражданского порядка и законности деградировало к исконным межличностным и этническим связям и поддержке. Это получило свое отражение в возникновении и чрезвычайном росте популярности национальных движений дагестанских народов. Первоначально они противостояли власти и служили оппозиционным силам средством мобилизации масс, однако вскоре национальные движения стали политическим институтом сближения старой (формальной) и новой (харизматической) элиты. Высокие должностные лица в поисках поддержки явно или скрыто оказываются в числе руководителей национальных движений, а новая формация национальных лидеров включается в состав правящей элиты. В результате этого многонациональная структура Дагестана превратилась в определяющий политический фактор. Национальности, которые еще недавно не играли никакой политической роли и были лишь объектами «национальной политики», теперь стали основными субъектами политического процесса. Мы наблюдаем, что мобилизация политических сил в Дагестане происходит не на основе современных партийно-идеологических принципов, а на крепком фундаменте этнической общности Однако было бы неверно представлять дело так, что в республике реально конфликтуют между собой целые этнические общности. Действительными субъектами политического процесса в республике являются не эти общественные категории, а вполне определенные организации, которые отсутствуют, как правило, в публичном политическом дискурсе и потому как бы не существуют в реальности. Эти латентные организации можно назвать «этнопартиями», поскольку они обладают всеми структурными атрибутами западноевропейских политических партий: • необходимой для мобилизации социальных сил долей идеологического единомыслия и корпоративного интереса; • организационной структурой, состоящей из одного или нескольких авторитетных лидеров и достаточного для проведения необходимых действий числа активистов; • финансовой поддержкой со стороны представителей высшей имущественной элиты и массовой поддержкой определенных сегментов населения. Разница «лишь» в том, что массовая и финансовая опора деятельности этих «партий» и их руководитель, как правило, принадлежат к одной субэтнической общности на уровне сельского поселения или группы соседних сел, т.е. того, что в Дагестане носит название «джамаата». В числе функционеров (активистов) этнопартий можно встретить лиц различной национальности, однако ключевые структурные компоненты этих политических образований состоят из лиц одной, очень близкой в этнокультурном отношении, общности. При этом, ни один дагестанский народ не имеет единого политического центра, т.е. одной единой этнопартии. Дело в том, что этнопартии обслуживают интересы вполне определенных сообществ и потому не могут распространяться на всю этническую общность целиком. Лидеры этнопартии часто не только не объединяются с другими группировками той же этнической принадлежности, но вступают в альянс с этнопартиями, состоящими из представителей других этнических групп против «своих», если это оказывается им необходимо. Можно выделить в качестве блока конфликтогенных факторов также идеологические полюса дагестанского общества. Мы имеем в виду конфликтующие идеологические системы, которые могут вызвать, или которыми можно мотивировать конфликты, возникающие по другим причинам. Дагестанское общество следует, прежде всего, развести по идеологическим показателям на два полюса: на тех, кто ориентируется на европейские нормы и ценности и тех, кто ориентируется на «Восток», прежде всего, на исламские нормы и ценности. Численность этих условно выделенных нами групп приблизительно равна. Тех, кто ориентируется на европейский образец, разумеется, значительно больше среди городского населения. Их больше среди лакцев, а также лезгин и других народов южного Дагестана, не говоря о русских и др. русскоязычных дагестанцах. Полностью соблюдают обязательные для мусульман ритуалы не более 15-20% населения Дагестана, но кроме них значительное число людей считают себя верующими мусульманами и тяготеют к исламским ценностям. Верующих заметно больше среди аварцев, даргинцев, кумыков, азербайджанцев и чеченцев-акинцев. Эти идеологические полярности дагестанского общества потенциально весьма существенны, однако в настоящее время не противостоят сознательно друг другу. В свою очередь, тех дагестанцев, которые ориентируется на европейские ценности, можно условно подразделить на «коммунистов» и «демократов». Первых значительно больше, вторые составляют не более 8-10% от общего числа «европейцев». Эти полюса отчетливо артикулируют свои различия, однако «конфликты» между ними проявляют себя лишь во время предвыборных кампаний и только на страницах печати и в спорах на бытовом уровне. Часть, придерживающуюся исламских ценностей или тяготеющую к ним, следует развести на три различающиеся группы: • «традиционалистов» - тех, кто придерживается или ориентируется на традиционный для дагестанцев бытовой ислам. Для них ислам - не политика или идеология, а образ жизни; • «тарикатистов», организующихся в религиозные суфийские «братства» во главе со своими шейхами. В республике в настоящее время зарегистрировано 15 мюридских братств, которые отличаются жесткой дисциплиной и преданностью мюридов (учеников, приверженцев) своему шейху, с которым их связывает духовный обет. Большинство из них шафиитского толка, но, по меньшей мере, один относится к ордену накшбанди. Почти все они по своему составу моноэтнические; • «ваххабитов» - сторонников очищенного от местных традиций вероучения и строгого религиозного поведения, которые трактуют «джихад» (араб. - духовное старание, стремление) как непримиримую войну против «неверных». Последних совсем немного, не более 2-3%. от общего числа дагестанцев, ориентирующихся на исламские ценности. Они локализуются главным образом в сельских районах центрального горного и предгорного Дагестана и примыкающих к ним равнинных районах республики. Это ряд горных аварских районов, Буйнакский район (в нем расположены известные по открытым выступлениям «ваххабитов» даргинские селения Карамахи, Кадар и Чабанмахи) и равнинные Кизилюртовский и Хасавюртовский районы. Есть сведения, что ваххабитские группы стали возникать среди лезгин в южном Дагестане. Хотя общее число ваххабитов незначительно, их воздействие на политические процессы в республике становится все более значимым. По итогам референдума о введении поста президента Дагестана в различных районах республики можно сделать некоторые выводы об этнических предпочтениях относительно этой высокой должности. В районах со сплошным лезгинским населением подавляющее большинство (свыше 90%) «против» такой должности. Почти столь же высокий показатель противников и в районах со сплошным даргинским населением. В аварских районах оказалось много сторонников введения поста президента РД Среди лакцев также заметно больше, чем в среднем, сторонников этой должности. Война в Чечне и Дагестане привела к полной дискредитации ваххабитского направления в исламе. Еще в ходе военных действий Народное Собрание РД под воздействием ДУМД (Духовное управление мусульман Дагестана) и политических лидеров исламского тарикатистского направления был срочно подготовлен законопроект, запрещающий «ваххабизм» в Дагестане. Действие этого закона может серьезно преобразить политическую ситуацию в республике. ДУМД во главе с муфтием Дагестана будет следить за правильностью религиозной жизни верующих и, в случае необходимости, наказывать через органы государственной власти тех, кто, по их мнению, не правильно обучает, трактует священное писание и т. п. Для этого ДУМД будет просто «вынужден» образовывать иерархическую структуру своих органов снизу до верху. Следует отметить в связи с этим еще одно важное обстоятельство. ДУМД в настоящее время полностью контролируется лидерами тарикатских орденов аварской национальности. А самый существенный «пакет акций» - в руках даргинцев. Здесь мы реально видим, как в условиях полиэтничности региональной элиты и «равновесии» политических, экономических, культурных и этнических аргументов борьбы за власть, на сцену выходит «третья сила» -конфессиональная элита. Какова будет степень ее политизации - покажет время, но то, что ее появление элиминирует этническую составляющую в многонациональном обществе - очевидно. Таким образом, Дагестан находится на стадии практически сформированной нации, причем основа этой нации-государства полиэтническая. Вероятно, формирование ее стало возможным на основе следующих факторов, описанных, но не определенных выше: • достаточно высокий научно-технический уровень производства по сравнению с другими северокавказскими республиками; • внутригосударственная суверенизация ; • финансовая система, имеющая поддержку в Центре (в основном, дагестанская диаспора в Москве); В то же время, процесс нациеобразования в Дагестане не является предметом социального управления, поэтому криминализация его выражена достаточно четко. Политические компоненты этого процесса зачастую замещаются конфессиональными. Но в задачу социологического исследования не входит сугубо политологический анализ, поэтому мы не будем останавливаться на этих аспектах подробно.