Титул. Монарх в XIV и XV вв. титуловался великим князем, с XVI в. (окончательно — с половины XVI в.) титулуется царем. — Титул «великий князь» усвоялся уже в 1-м периоде старшим князьям Суздальской земли; в XIV и XV вв. он усвояется и старшим князьям прочих самостоятельных земель (Рязанской, Тверской, Смоленской, даже Суздальско-Нижегородской и Ярославской). Но с того времени, как усилившееся Московское великое княжество начало стремиться к установлению единодержавия на всем севере Руси, — к титулу великий князь присоединяется «всея Руси» (первоначально при Иване Калите» — см. Ак. Арх. Эк. 1, № 3 и 4, окончательно при Иоанне III — во всех внешних сношениях). — Старинный предикат, означающий вообще власть (dominimum, manus, imperium) — «господин» сменяется теперь в отношении к великому князю титулом «государь»2^. В половине XV в. была принята в титуле формула «Божиею милостию»22. В актах внутреннего управления такая формула титула встречается с начала XVI в. (Ак. Арх. Эк. I, № 383). — Она указывает на источник власти теократический, т. е. происхождение ее из воли Божьей (а не из воли подданных). Но так как все государи присвоили себе подобную же форму титула, то для означения, что только власть православных государей истекает из воли истинного Бога, стали употреблять в титуле со времени Иоанна Грозного так называемое богословие, т. е. краткое изложение православной веры. Все указанные свойства власти совмещены в титуле «царь», который бытовым образом усвоялся более значительным князьям и в 1-м периоде (в литературных памятниках), а еще чаще в Московском государстве в XIV в. (особенно с Куликовской битвы). Это почетное наименование обратилось в титул при Иоанне III в сношениях с Ливонией и небольшими немецкими государствами (Пам. дипл. снош. I. С. 87); вскоре этот титул был признан Германским императором и Данией (Там же. С. 129); при Василии Иоанновиче, по свидетельству Герберштейна, «царский титул употреблялся в сношениях с Римским императором и папой, с королями Шведским и Датским, с магистрами Прусским и Ливонским и, как я слышал, с государем Турецким» (Перев. Аноним. С. 29). Для всех прочих внешних сношений и для внутренних актов титул этот принят Иоанном IV (после венчания на царство 16 января 1547 г.) и утвержден грамотою Цареградского патриарха 1561 г. Признанию этого титула долее всех государств противились Польша князьям (в грамотах церковных властей) начинается с половины XV в. («великий государь земьский великий князь Василий Васильевич», в грамоте Ростовского архиепископа Ионы 1455 г.; см. Ак. Ист. I, № 57; «великий государь русь- ский» — в грамоте митрополита Ионы 1455-1461. — Там же. № 60). Но как прежде «господин», так и теперь «государь» употреблялось лишь в обращении подданных к князю, а не от его собственного лица. В последнем смысле официально этот титул принят Иоанном III. (См. Ак. Ист. I, № 111; гр. 1500 г. № 383 и др.). 22 В первый раз в сношениях с Литовским государством — в договорной грамоте Василия Васильевича Темного с королем Казимиром; вероятно, по примеру этого государства явилась такая прибавка и в московском титуле; на Западе еще в начале XV в. употребляют ее князья Галицко-Волынские, например, Юрий и великие князья Литовские со времен Гедимина и Ольгерда (см. Даниловича. Skarb Dypl. I, № 298 и след., 352). В Москве в конце XIV в. употребляется в грамотах прибавка «Божиею милостию и Пречистыя Его Богоматери» (см. Ак. Арх. Эк. I, 14) не в виде титула, а как призывание имени Божия для укрепления и освящения акта. и Литва. Термин «царь» происхождения византийского и есть сокращение титула: «цезарь» (в Остромировом Евангелии в молитве Господней читается: «Да приидет цесарствие твое»); так титуловались государи у болгар и сербов. Хотя русские постоянно титуловали так хана татарского, но этот титул дали они ему сами в ознаменование его власти над другими государями. С титулом царя действительно соединяется международное значение полной независимости от других государств и, наоборот, признание за царем Московским значения единственного истинного государя и некоторых преимущественных прав над прочими государями. Римское понятие о всемирной империи, усвоенное на Западе с Карла Великого, переносится теперь в Москву (особенно после падения Византии в 1453 г.). «Вся христианская царства преидоша в конец и спадошася во едино царство нашего государя, по пророческим книгам, т. е. Российское царство; два убо Рима падоша (Рим и Византия), а третий стоит (Москва), а четвертому не быть» (послание старца Филофея). — Подобно титулу царя, и титул «самодержец» сначала усвоялся великому князю от лица подданных (в писаниях духовных лиц и в летописях; это перевод греч. аитохратшр); но от лица самого царя в официальных актах начинает употребляться со времени Лжедмитрия I. Способы усвоения и передачи власти. Из двух способов преемства — наследования и избрания — первый берет решительный перевес в Суздальской земле и потом Московском великом княжестве (что обнаружило большое влияние на успех единодержавия и характер власти). Однако, с конца XVI в. выступает на видный план и принцип избрания. Наследование, как исключительное основание преемства, господствует в XIV и XV вв. (пожалование от хана есть лишь утверждение прав наследства и внешняя инвеститура, как сказано выше). Здесь разумеется наследование по закону (обычаю) и именно — родовое в порядке старшинства, что соблюдалось строго в XIII в. и признавалось в принципе в XIV23. Но в Москве в XIV в. фактически (по неимению других сыновей) утверждается преемство семейное (от отца к сыну); в XV в. этот последний порядок утверждается принципиально и потому вступает в борьбу с началом родового преемства; последняя и решительная борьба дяди (Юрия Дмитриевича — сына Донского) с племянником (Василием Темным — сыном Василия Дмитриевича) кончилась победой семейного начала. Семейное преемство могло бы привести снова государство к полному уничтожению, если бы оно получило тот вид, какой свойствен русскому частному праву наследования (т. е. разделу наследства поровну между всеми сыновьями и с участием дочерей и жен). В государственном праве утверждается противоположный порядок — единонаследия. Первоначально (в конце XIV в., со времени Димитрия Донского) установляется лишь преимущественное право наследования старшего сына (майорат); ему дается лишь больший удел «на старший путь»; затем к концу XV в. и в 1-й половине XVI в. ему одному вручается государственная власть, хотя и прочие сыновья получают уделы с властью в них, зависимой от великого князя (сыновья Василия Васильевича Темного, кроме старшего — Ивана III: Юрий, Андрей, Борис, Андрей меньшой; а равно и сыновья Ивана III: Юрий, Андрей, Семен — все получили уделы). Наконец, во 2-й половине XVI в. (при Грозном) окончательно утверждаются право первородства и единонаследие (см. Ист. Рос. Соловьева. IV, 177 и след. и статью В.И.Сергеевича: «Как образовалась территория Московского государства?» в журн. «Новь», 1886 г. Кн. 6 и 7). Наследование по закону соединяется в московском государственном праве с наследованием по завещанию; оба титула не исключают друг друга взаимно, а действуют в совокупности и одновременно (как и в частном праве): великий князь Андрей «благослови его (Михаила Ярославича) на свой стол, ему же по старейшинству дошел бяше степень княжениа великого» (Воскр. лет. 1319 г.). В XV в. завещательное начало берет некоторый перевес перед наследованием по закону; именно этот способ преемства дает победу семейному наследованию перед родовым, принципу первородства и единонаследия перед удельным: «Государь наш кн. вел. Василей Дмитриевичь великое княжение дал своему сыну в. кн. Василию», — говорили московские бояре в доказательство прав племянника перед дядей. В начале XVI в. завещательное право вступило в конкуренцию и с принципом первородства: Иоанн III, когда умер его старший сын Иван (при жизни отца), следуя порядку первородства, «Божиим изволением пожаловал и благословил великим княжеством» внука своего Димитрия (сына упомянутого сейчас Ивана) в 1498 г. и даже венчал его на царство; но затем (1502 г.) «наложил на внука своего опалу, и не велел нарицати великим князем»; а «пожаловал сына своего (от Софьи) Василия, благословил и посадил на великое княжение Володимерское и Московское и всея Русии самодержцем» (Воскр. лет.). — Чистое применение завещательного права к преемству ни разу не было осуществлено (ибо Ирина, которой завещал престол муж ее, царь Феодор Иоаннович, отказалась от принятия власти). Как при родовом наследовании, так и при первородстве начало власти преемника совпадало не с моментом смерти предшественника, а со временем совершеннолетия наследника; в первом случае ему назначался удел, во втором он призываем был к соправительству^. Избрание. Участие народа в передаче власти (существовавшее в 1-м периоде рядом с наследованием) не осуществлялось в XIV и XV вв., когда унаследованная власть укреплялась ханским ярлыком. Однако, и тогда «посаженье на стол» хотя и совершалось ханским послом, но при участии духовенства и множества людей, по древнему обряду. По освобождении от татар, непрерывное законное преемство от отца к сыну, с предварительным участием наследника во власти, не оставляло места проявлению избирательного начала. Лишь во время борьбы Василия Темного с дядей и двоюродными братьями (1425 и сл. годы) победа первому доставлена духовенством, боярами и народом Москвы, которые не желали Юрия; когда побежденный и бежавший великий князь явился в Коломну, то «отовсюду начали стекаться к нему князья, бояре, воеводы, слуги, откладываясь от Юрия, потому что не привыкли они служить Галицким князьям». С конца XVI в. избирательное начало опять оживает и не в качестве способа чрезвычайного, при пресечении династии, а в виде способа постоянного, как добавочный титул при наследовании. В 1584 г., перед вступлением Феодора Иоанновича на престол, был созван земский собор, который, по свидетельству Горсея, выбрал его, а по нашим летописям, «умолил его» быть государем. В 1598 г. по прекращении династии смертью Феодора, Борис Годунов был избран сначала народом города Москвы (по предложению патриарха), а потом — Земским собором. Сын и законный преемник Бориса — Феодор — был избран думою и народным вечем («всенародным множеством Российского государства»). Проходя мимо узурпации царской власти Лжедмитрием I-м (1605 г.), освященную будто бы всенародным избранием (судя по его окружной грамоте), знаем, что по убиении его (1606 г.) дума собрала народ Москвы звоном колокола на Красную площадь и с лобного места предложила избрать нового царя, которым избран князь Василий Иванович Шуйский. Каждый раз при таком избрании посредством веча в грамотах объявлялось, что новый царь избран «всякими людьми Московского государства». Но именно избрание Шуйского не считалось вполне правильным потому, что он «сел не по выбору всей земли»; впоследствии (1610 г.) провинциалы свергли его, однако, опять при пособии народного собрания на поле за Серпуховскими воротами, с участием думы и патриарха. Избрание королевича Владислава состоялось в думе и собрании (под открытым небом) высшего служилого класса. В 1613 г. знаменитое избрание родоначальника Дома Романовых — Михаила — состоялось в полном земском соборе. — Сын и законный преемник Михаила — Алексей — был избран (1645 г.) также на земском соборе: «всяких чинов люди после смерти прежнего царя на царство обрали сына его нынешнего царя» (Котошихин I, 6). — По смерти Алексея, дума рассуждает, кому быть царем — старшему ли его сыну, больному Феодору, или малолетнему Петру. Но по смерти Феодора, дума сама не осмеливается решить вопрос о преемстве и определяет: «Это должно быть решено людьми всех чинов Московского государства»; в действительности вопрос решен так: патриарх оповестил с крыльца народу собрание на обычном месте и, вышедши туда с духовенством и думой, спросил: кому из двух царевичей быть царем? Народ отвечал: Петру Алексеевичу. Призвание к соправительству Иоанна (1682 г.) в официальных актах также приписано решению патриарха, духовенства, бояр, дворян, гостей и чернослободцев (Полн. собр. зак. № 920). Избрание каждый раз укрепляется «утвердительной грамотой», т. е. актом избрания за подписью избирателей. Утверждение и религиозное освящение власти. Активное выражение воли населения в деле преемства престола не есть во всяком случае основной способ преемства; необходимая же форма участия населения в этом акте есть крестное целование (присяга), которое, из обоюдной присяги князя и народа в 1-м периоде, теперь (за исключением одного случая присяги царя Василия Шуйского) переходит в присягу подданных по предписанной форме — «подкрестной записи», неодинаковой для разных классов — служилых и тяглых; для первых излагались специальные обязанности политические (членов думы) и служебные, для вторых — общегражданские. Форма присяги изменялась также по тому, наступало ли законное преемство или избрание (иногда ненадежное и шаткое); в последнем случае подробнее перечислялись деяния, которых мог опасаться против себя новый государь (это особенно в форме присяги Борису Годунову). Религиозные обряды, несомненно, совершались при вступлении нового князя уже с древних времен; в начале XIV в. в обряде посажения на стол участвует митрополит; в 1319 г. «прииде благоверный кн. Михай- ло (Ярославич Тверской) в Русь (из Орды) и посажен бысть на столе вел. княжения в Володимери... митрополитом Киевским и в. Руси Максимом» (Воскр. лет.); посаженье совершалось тогда в церкви (сначала во Владимире, потом в Москве — в Успенском соборе). В 1498 г. в первый раз появляется венчание, совершенное Иоанном III над своим внуком Димитрием, т. е. возложение «венца» (короны) и барм и (со времени Феодора Иоанновича) вручение скипетра; при Василии Ивановиче Шуйском введена новая регалия — держава; при Феодоре Алексеевиче — облечение в порфиру и произнесение исповедания веры. В церковном отношении важнейшим актом было возложение барм (перед которым совершалось «рукоположение», как и при посвящении в церковный сан), в государственном — возложение венца. В XVII в. к венчанию присоединилось миропомазание. Обряд венчания совершается не непременно митрополитом или патриархом: он может быть совершен и собором иерархов и никогда не возбуждал у нас мысли о зависимости светской власти от духовной. Права власти великого князя и царя. Власть великого князя и царя именуется в этом периоде самодержавием, чем обозначается не только единоличность ее, но и неограниченная полнота прав. Эта черта власти коренится в древнем стремлении русского народа к «одиначеству» с властью, т. е. в предположении тождества воли верховной с интересами населения; в 1-м периоде лишь Новгородское государственное устройство перешло к законодательным ограничениям княжеской власти. В Московском государстве, с установлением единодержавия, параллельно и постепенно устанавливается и самодержавие, заметным образом со времени Димитрия Донского, при значительном участии политических учений духовных писателей (Иосиф Волоцкий, Вассиан). Оно слагается фактически при Иоанне III и его сыне Василии (о котором Гербер- штейн пишет: «Он имеет власть как над светскими, так и над духовными людьми и свободно распоряжается жизнью и имуществом всех»), а теоретически при Иоанне IV, который писал: «Российское самодержавство изначала сами владеют всеми царствы, а не бояре и вельможи. Какоже и самодержец наречется, аще не сам строит»? «Имею нужду в милости Божией... наставления человеческого не требую» (из писем Грозного к князю Курбскому). Но и тогда самодержавной власти приходилось еще выдерживать борьбу с остатками старинных притязаний бояр и удельных князей, чем особенно ознаменовалось царствование Иоанна IV (который решился выделить себя из «Земли» в опричину), сына его Феодора, Бориса Годунова (который при венчании дал клятву, удивившую народ, об уничтожении смертной казни), Василия Шуйского (который дал при воцарении «запись», ограничивающую его право по отношению к жизни и имуществу подданных. См. Собр. гос. гр. и дог. II, № 141 и Ак. Арх. Эк. II, 44) и Смутное время вообще (См. договор, продиктованный боярами при избрании Владислава, в Ак. Арх. Эк. II, № 165). Нормальный порядок, свойственный Московскому государству, установился при царствовании Дома Романовых, когда самодержавная власть указала известную долю участия во власти боярской думе и земским соборам, как необходимую помощь в делах правления для нее самой. — Впрочем, существо самодержавной власти не выражено было в законе до самого конца существования Московского государства. На основании фактов и отдельных узаконений извлекаются следующие черты прав царской власти в отдельности. По отношению к церкви (теократический характер государства). — Историю отношений церкви к государству в московский период можно рассматривать по трем эпохам: в XIV в. церковь и государство находятся в равновесии; церковь помогает образованию государства. С половины XV в. и в XVI в. государство берет перевес над церковью. Так как русская православная церковь (со времени отделения Киевской митрополии) совпадала с границами государства, то все высшие чины церкви были подданными великого князя и царя. Тесная связь церкви с государством усилилась особенно с того времени, когда русские митрополиты посвящались уже не в Царьграде, а в Москве из русских людей. Но с установлением патриаршества в России (1589 г.), наступает 3-я эпоха: значение церкви начинает уравновешиваться с значением государства. Некоторые патриархи, стремясь к независимости в делах церкви, считают себя даже равными во власти с царями и титулуются «великими государями» (Филарет — при Михаиле Феодоровиче, Никон — при Алексее Михайловиче); тогда обнаруживается обратное влияние церкви на дела государственные. Со времени падения Никона равновесие опять восстановляется. Беря средние выводы из этих эпох, можем установить, что великому князю и царю принадлежало право участия в выборе и низложении высшего представителя церкви (митрополита и патриарха) и местных епископов. Когда центр церковного управления последовал за установляющимся центром государства (митрополит Петр с 1305 г. большую часть времени жил уже в Москве, при Калите), старинное право рекомендации кандидата на митрополичий престол, принадлежавшее Киевскому князю, перешло к великому князю Московскому25. Флорентийская уния ослабила прежнюю тесную связь русской церкви с Византией: в Москве решились поставить митрополита (Иону) собором собственных епископов; тогда церковь становится в ближайшую связь с государством; великий князь (Василий Васильевич) выразил уже следующее общее начало: «Старина наша, которая ведется со времен прародителя нашего Владимира, крестившего русскую землю, состоит в том, что выбор митрополита принадлежал всегда нашим прародителям, вел. кн. русским, а теперь принадлежит нам. кто будет нам люб, тот и будет у нас на всей Руси» (Ак. Арх. Эксп. I, 80)26. В правление вел. кн. Василия Иоанновича наступает порядок, описанный Герберштейном: «Нынешний государь обыкновенно призывает известных ему (кандидатов) и сам из числа их избирает одного по своему усмотрению»27. При введении патриаршества порядок выбора патриарха установился такой: царь избирает несколько кандидатов и тайно запечатывает в воск имена их и пересылает церковному собору для избрания (по жребию); избирающие иерархи не знают имени избранного ими (вынутый восковой жребий для вскрытия и объявления имени отсылается к царю). — Впрочем, фактически и выбор патриарха также большей частью зависел решительно от воли царя (избрание Филарета и Никона). Великому князю и царю принадлежит, далее, право инициативы церковного законодательства и участия в самом обсуждении законов; примером может служить деятельность Грозного на Стоглавом соборе 1551 г. — В среднюю эпоху государи вступают непосредственно в решение обрядовых и догматических вопросов (таковы действия правительства относительно ереси жидовствующих). По учению Грозного, главная задача государственной власти есть религиозное воспитание подданных: «Тщюся с усердием людей на истину и на свет наставити, да познают единого истинного Бога и от Бога данного им государя», т. е. власть государственная имеет вместе с тем и духовные цели. По отношению к территории (вотчинный характер государства). Власть великого князя именуется вотчиной (термин, введенный в науку К.Д.Каве- линым). Происхождение вотчинного начала объясняется различно: С.М.Соловьев выводил его из наследственности уделов после Андрея Боголюбского; К.Д.Кавелин — из прежней коллективной власти целого княжеского рода над всей русской землей; Н.И.Костомаров — из татарского государственного права, говоря: «Верховный владыка, завоеватель Руси, хан, называемый правильно русскими царем, роздал князьям земли в вотчины». Мы знаем уже, что явление это естественно объясняется из смешения государственных и частных начал, свойственного древним временам истории всякого народа. Из этого не следует, что сущность вотчинного начала состоит (так думает Б.Н.Чичерин) в замене государственного права частным28. Сущность вотчинного начала состоит в распоряжении путем частных сделок государственными правами. — Отсюда, из вотчинного начала, нельзя выводить право государей московских на имущество их подданных. По отношению к населению власть великого князя и царя имеет патриархальный характер, т.е. истекает из древних оснований власти домовла- дыки и отца; общее наименование подданных в отношении к государю (кроме служилых, именуемых холопами) есть «сирота». Отсюда распоряжения свободой, здоровьем, жизнью и имуществом подданных дела- 28 Время особенного господства вотчинного начала относится к XIII—XIV вв., т. е. не совпадает с полным развитием неограниченной великокняжеской и царской власти (XV, XVI и XVII вв.), что указывает на различие оснований этих двух явлений. Признаки вотчинного начала следующие: князья (великие и удельные) отчуждают свои уделы по купчим и дарственным, завещают их сторонним лицам в целом и частях. Более характерные из этих актов суть духовные грамоты князей (см. духовную грамоту Калиты во II вып. Хрест. по ист. русского права); в них князья отказывают части территории сыновьям, вдовым княгиням, матерям и дочерям (Семен Иванович Гордый отказал все свое княжество жене своей Марии); в завещательные распоряжения о государственной территории включаются и выделы частных имуществ — недвижимых и движимых (вел. кн. Иван Даниилович Калита завещает старшему сыну 18 волостей, 9 сел, 4 золотых цепи, 3 золотых пояса, 2 золотых чаши и т.д.). Но вотчинные права на территорию отличаются от прав на частные имущества (в самих духовных грамотах того времени) как объектом этих прав, так и сущностью их. В первом отношении «села» (частные имущества князей) отделяются от «волостей». Владение волостями означало государственное управление ими и суд в них, вознаграждаемые доходами от того и другого (а не хозяйственное пользование ими); отсюда государственные пошлины именуются волостями: князья распоряжаются «тамгою и иными волостями, а также и мыты». ются не ради личных интересов государя, а общественных (за преступления), причем, однако, преступления и наказания измерялись большей частью личным усмотрением государя («что государь укажет»). Государю принадлежало право устраивать брачную свадьбу своих подданных (относительно бояр — непосредственно; относительно прочего населения — эта власть передана наместникам). К концу Московского государства власть заметно изменяет свои основания, принимая более полицейский характер. По отношению к самой власти. Царь иногда отрекается от власти, поручает ее временно или постоянно другому лицу, разделяет власть. Иоанн IV разделил власть на земскую и опричную, назначил русским царем татарского князя Симеона Бекбулатовича (а себе оставил титул Ивана Московского), причем все государственные акты действительно исходили от имени царя Симеона; отняв потом власть у этого последнего, он сделал его великим князем Тверским. Впрочем, такие действия совершаемы были только Иоанном IV в эпоху болезненного напряжения его борьбы за неограниченную власть; из сущности же теократического и патриархального начал не вытекают такие права: власть есть обязанность, возлагаемая Богом на его носителя; он не может уклониться от ее тяготы, как бы неподсильна она ни казалась. В смысле обязанности власть понята севернорусскими государями весьма рано. Когда в 1319 г. бояре убеждали великого князя Михаила Ярославича не ездить в Орду из самосохранения, то он отвечал: «Аще аз где уклонюся, то вотчина моя вся в полону будет, множество христиан избиени будут; аще ли после того умрети же ми есмь, то лучше ми есть ныне положити душу свою за многие души» (Воскр. лет.). Он действительно сделался мучеником государственных обязанностей власти. Об этих обязанностях напоминала церковная власть во время венчания царя и в отдельных случаях: когда, например, Иоанн III хотел бежать перед Крымским царем Ахматом, то архиепископ Вассиан назвал его в послании «бегуном и предателем христианства».