Политико-правовая история XX в. характеризуется существенными изменениями во взаимоотношениях государства и общества. Они были обусловлены, во-первых, структурными сдвигами в экономике, изменившими структуру занятости населения, форму и среду жизнедеятельности человека; во-вторых, утверждением новой системы социальной стратификации, основанной не на формальных рангах и статусах, а экономическом неравенстве, различиях в образовании и уровне доходов; в-третьих, преобладанием в структуре индустриального общества новых слоев среднего класса — менеджеров, специалистов с высшим образованием (инженеров, врачей, учителей и т.д.), которые составили 70% населения в промышленно развитых государствах и вытеснили работников преимущественно физического труда; в-четвертых, установлением в большинстве развитых стран конституционного правления в форме правового и социаль- Хантингтон С. Указ. соч. ного государства, в рамках которого достигался баланс общезначимых и частных интересов и потребностей. Нарушение этого баланса интересов всякий раз приводило к смене типа государства, например, либеральное правовое государство уступало место авторитарному и тоталитарному. Основное направление эволюции социальной системы в XX в. в Западной Европе и США выражалось во всестороннем развитии гражданского общества и его последующем переходе из индустриальной в постиндустриальную, информационную фазу. Главным фактором трансформации индустриального общества являлись структурные сдвиги в экономике. 1. Изменение пропорций между секторами общественного хозяйства. 2. Изменение структуры занятости населения (в частности, перемещение рабочей силы из аграрной и добывающей промышленности в обрабатывающую и сферу услуг) и формирование новой системы социально-классовой дифференциации общества. Известно, что общественное производство можно рассматривать как совокупность трех основных секторов: 1) первичного, к которому относятся добывающие отрасли и сельское хозяйство; 2) вторичного, включающего обрабатывающую промышленность; 3) третичного — сферы услуг. Все эти сектора присутствуют в любой модели хозяйства, обеспечивая как ее прогресс, так и преемственность по отношению к предшествующим. Каждому этапу исторической эволюции присуще доминирование одного из секторов в структуре экономики. Это позволяет выделить три состояния общественного производства—дождустриалъное, индустриальное и постиндустриальное, каждому из них соответствуют три формы существования человеческого общества—естественная, технологическая и социальная. В 1940 г. английский статистик К. Кларк (1905—89) в книге «Условия промышленного прогресса» выявил закономерность: «По мере того как экономическое развитие общества идет вперед, количество занятых в сельском хозяйстве имеет тенденцию к сокращению по сравнению с занятостью в промышленности, которая, в свою очередь, снижается по сравнению с числом занятых в сфере услуг». Иначе говоря, структурные сдвиги в экономике изменяют структуру занятости населения, форму и среду жизнедеятельности человека и создают новую систему социального неравенства. Следует заметить, что на протяжении всей предшествующей истории индустриального общества (XV1I1—XX вв.) кризисы, имевшие место в его развитии, в большинстве своем касались пропорциональности обмена между подразделениями общественного производства. Однако никогда ранее они не ставили под угрозу существование какого-либо из них. С середины XVIII в. до конца 30-х гг. XX в. все крупные хозяйственные изменения не трансформировали радикальным образом соотношения трех секторов общественного производства. В период позднего феодализма труд прислуги был чрезвычайно широко распространен: домашние слуги составляли самую заметную категорию населения Великобритании вплоть до Первой мировой войны (1914—1918). Накануне Французской революции (1789—1793) более 80% населения было занято в аграрном секторе. Таким же было соотношение занятых и в эпоху Гражданской войны в США (1861 —1865). Быстрое развитие обрабатывающей промышленности также не только не устранило значимость первичных секторов, но и поддерживало ее. Достаточно вспомнить значение угля, железа, нефти, а также сугубо сельскохозяйственных продуктов — шерсти и хлопка для промышленного развития стран Западной Европы и США. Однако в середине XX в. положение изменилось радикальным образом. Если в США в сельском хозяйстве в 1869 г. создавалось до 40% ВНП. то этот показатель снизился до 14% в 1918 г., а в настоящее время не превышает 1,4%'. Еще 1,6% ВНП приходится на все остальные подотрасли первичного сектора. Одновременно изменилась структура занятости населения США в аграрном секторе: в 1880 г. в нем работали 44%, в 1945 г. — 20%. а сегодня менее 2%. Аналогичные изменения в соотношении секторов общественного производства и занятых в них работников произошли в Западной Европе. Причиной подобного положения стал первый системный кризис индустриальной эпохи, который пришелся на 30-е гг. XX в. Именно в этот период в Европе и США доля вторичного сектора как в структуре ВНП, так и в структуре занятости составила устойчивое и главенствующее положение. Напротив, доля аграрного сектора в структуре ВНП и занятости снизилась. Бурное развитие транспорта и коммуникаций придали этим изменениям в структуре экономики глобальный характер. Первичный сектор стал уделом развивающихся стран, вторичный сектор тоже в значительной мере вытеснялся на периферию экономически развитых государств, сами же экономически развитые страны начали бурно развивать сектор услуг, в недрах которого рождалась информационная экономика. Главное направление эволюции государственного строя в XX в. в Западной Европе и США состояло в повышении удельного веса См.: Stewart T.A. Intellectual Capital. The Wealth of Organization. NY.. 1997., P. 8—9. государства в жизни гражданского общества и индивида вследствие двух системных кризисов индустриальной эпохи: первый кризис приходился на 30-е гг. XX в., когда доля вторичного сектора в структуре ВНП и структуре занятости населения стала доминирующей; второй кризис пришелся на вторую половину 90-х гг. XX в., когда третичный сектор (сфера услуг) занял главенствующее положение и появился новый лидирующий сектор — информационный, обеспечивающий основную часть ВНП и занятости. Казалось, что в начале XX в. Европе удалось найти наиболее приемлемую форму государственного устройства. Ею стала конституционная монархия. Действительно, из 20 стран Европы в 17 государствах сложились конституционные монархии, в трех (Франция, Швейцария и Сан-Марино) были парламентские республики, и только в двух (Россия и Черногория) сохранялись абсолютные монархии. В рамках конституционного правления государство понималось как «ночной сторож», назначение которого состояло в примирении интересов различных слоев индустриального общества — фабрикантов, пролетариев, крестьян, принуждая их соблюдать «правила игры». Однако первый системный кризис 30-х гг. XX в. и последовавшие за ним социальные трансформации заставили пересмотреть пассивную роль государства, позицию невмешательства в дела общества перед лицом новых угроз. Уроки Первой мировой войны (1914—1918) и Великой депрессии (1929—1933) сделали популярной обоснованную английским экономистом Дж. М. Кейнсом (1883—1946) идеологию государственного предпринимательства и большего равенства в распределении доходов. Согласно ей, государственные инвестиции, общественные работы и увеличение покупательной способности менее состоятельных слоев стимулируют — через расширение внутреннего спроса — экономический рост. Тем более что игра свободных рыночных сил и свобода конкуренции привели к разрушению общественных связей, богатству одних и бедности других. При этом новые средние слои (конторские служащие, учителя, врачи, инженеры) оказались податливы в условиях массовой безработицы и экономического кризиса к обещаниям установления порядка и социальных гарантий и стали социальной основой тоталитарных режимов. Так государство из «ночного сторожа» превращается в 30-е гг. XX в. в главное орудие построения общества на справедливых и разумных началах. Последствия структурной перестройки экономики в 30-е гг. XX в. в разных странах Западной Европы и США определили две модели государственного вмешательства в дела гражданского общества. Первая модель. В США, Великобритании, Франции, в которых сложилось зрелое гражданское общество и существовали достаточные экономические и технологические возможности, роль государства в преодолении первого системного кризиса индустриальной эпохи ограничилась установлением механизмов государственного регулирования хозяйственных и социальных процессов. Вторая модель. В менее развитых странах (Италия, Германия, Испания, СССР, Япония), не завершивших экономическую и технологическую модернизацию, первый системный кризис привел к установлению тоталитарных диктатур, позволивших осуществить догоняющую (форсированную) модернизацию традиционного общества и сформировать современное общество в исторически сжатые соки. Для этого государство должно было сконцентрировать в своих руках основные ресурсы и превратить личность в винтик государственной машины. Это оказалось возможным благодаря достижениям в сфере технологий и коммуникаций, которые открыли простор для тотального контроля за индивидом и обществом со стороны государства, до предела возвысили его роль в обществе, существенно расширили арсенал средств «легитимного насилия» и манипулирования массовым сознанием. Следствием этого стало утверждение в 30-е гг. XX в. и длительное господство тоталитарных диктатур в Италии, Германии, СССР, Испании, Японии и т.д. После Второй мировой войны (1939—1945) в Западной Европе изменился характер и направленность государственного вмешательства, сложилась целостная система социального государства, которая формировааась под влиянием структурных сдвигов в экономике, социальной и политической сферах, расширения социальных и экономических прав, утверждения института демократических выборов, системы политического представительства — политических партий, профсоюзов. Радикально изменилось соотношение государства и гражданского общества. Целью социального государства стало создание благоприятных условий для реализации гражданских прав и свобод, а критерием политического прогресса теперь стала не форма правления, а политический режим, который выражал характер отношений личности и власти. Этому способствовал начавшийся в 50-е гг. XX в. период относительной стабильности, в основе которого лежал максимальный рост промышленного сектора в экономике развитых индустриальных стран. В США в 1953 г. в обрабатывающих отраслях и строительстве было занято 34,7% совокупной рабочей силы и производилось 34,5% ВНП; в Германии — соответственно 4],2 и 47,4; в Великобритании — 44,4 и 42,1; во Франции — 30,4 и 43,2%. Однако начиная с 60-х гг. XX в. ситуация стала меняться. С одной стороны, научно-технический прогресс привел к существенному сокращению занятости в промышленности и одновременно к относительному снижению цен на промышленные товары. С другой — высокий уровень жизни населения вызвал гигантский спрос на разного рода услуги, в первую очередь медицинские, а также на различные виды обслуживания. Работники кафе и ресторанов, авторемонтных мастерских, врачи и медсестры, другие подобные категории работников оказались востребованными в общей структуре населения. Это позволяло говорить о том, что в 70-е гг. XX в. происходило становление постиндустриального общества как общества услуг. В это же время были созданы основы последующего технологического прогресса. Все больший объем ресурсов направлялся на обеспечение производства технологий, информации и знаний. Если в весьма благополучные времена, предшествовавшие Великой депрессии (1929—1933), в США на 100 занятых приходилось три выпускника колледжа, то к середине 50-х гг. XX в. их число увеличилось до 18, а количество научных работников в исследовательских учреждениях возросло более чем в десять раз, доля управленческого персонала на предприятиях возросла с 4% в 1940 г. до 14% в 1990 г. Производство информационных услуг возросло с 4,9 до 6,7% ВНП, а доля ВНП, используемая на образование, увеличилась в период с 1949 по 1969 г. более чем вдвое — с 3,7 до 7,5%. В период 1950— 1970 гг. расходы США на научно-исследовательские и опытноконструкторские разработки (НИОКР) выросли в 15 раз, а расходы на все виды образования — в 6 раз, хотя сам ВНП лишь утроился. США в 1965 г. тратили на НИОКР и образование более 9% своего валового национального продукта. Структурные сдвиги в экономике породили гигантскую социальную революцию в XX в.: изменилась форма и среда жизнедеятельности человека. Во-первых, произошел переход от самостоятельной работы на наделе или своем участке земли к труду по найму, в коллективе и под контролем. Еще в начале XX в. в девяти ведущих индустриальных странах Запада лица, работающие по найму, не составляли большинства занятых — 43% (или 82 млн. человек). К 1950 г. круг таких стран резко расширился, и работающие по найму составили там 66% (или 163 млн человек), к 1980 г. — 81% (270 млн человек). В развивающихся странах число работающих по найму в 1950 г. составило 130 млн, а в 1980 г. — 300 млн. Все это означало кардинальную перестройку экономической и социальной структуры общества, полномасштабно развернувшуюся лишь к середине XX в. Во-вторых, произошли сдвиги в системе потребностей, вызванные сменой типа хозяйствования: замкнутое натуральное хозяйство было вытеснено рыночной экономикой. Основная масса потребностей населения в XX в. оказалась связана с рыночными отношениями. Потребности получили денежную форму, форму денежных ресурсов населения, свободно выбирающих «свой товар». В этом виде потребности обрели огромную гибкость, подвижность, невероятную скорость смены, развития и трансформации. Денежная форма потребностей заметно ускоряет смену традиционных потребностей населения, невиданно раздвигает мир доступных товаров и услуг. Так, индивидуальное потребление в США в 1975 г. составило 68% ВНГТ, что позволило обновить облик и содержание почти 50% потребностей населения. Происходит кардинальное перемещение спроса от «сильных», т.е. зарабатывающих членов семей (отца, матери), к самым «слабым» — детям. Сменился адрес покупаемых товаров и услуг: семья вкладывает средства в новое поколение людей, обеспечивая ему доступ к благам цивилизации и поднимая общество на более высокую ступень. В-третьих, произошла кардинальная смена быта и образа жизни в результате мощного процесса урбанизации и развития больших городов (мегаполисов). Масса свободного и работающего по найму населения сконцентрировалась в городах и пригородных поселках. В 1800 г. городское население составляло менее 30 млн человек (примерно 3% населения планеты), в 1900 г. — 1610 млн (13,6%), в 1950 г. горожан было уже 2400 млн (28,2%), а в 1970 г. — 3630 млн (38,6%). В 1970 г. в Северной Америке горожанами были 75% населения, ФР1 — 82, Великобритании — 79, Франции — 70, Италии — 52%. Особенно быстро росло число городов-мшшионеров — центров образования и культуры, окутанных густой сетью автострад, создающих огромный простор личностному развитию человека. Вместо полузависимых и полуграмотных крестьян, работавших на своих наделах, возник новый тип работника — свободный и информированный горожанин, работающий по найму. Развивавшийся в рамках индустриального хозяйства первый системный кризис 30-х гг. XX в. не поставил под сомнение судьбу этого типа хозяйства, он лишь продемонстрировал неуклонное сокращение традиционных видов хозяйственной деятельности. Резкое сокращение роли первичного сектора в 70-е гг. XX в. происходило в результате экспансии нового лидирующего сектора — информационного, который стал обеспечивать основную часть ВНП и занятости. Двадцать лет — 70—90-е гг. XX в. — существенно изменили лицо развитых стран. Доля промышленного производства как в объеме ВНП, так и в пропорциях занятости стала заметно снижаться. Если в 1975 г. доля вторичного сектора составляла в США 33,2%, Великобритании — 28,4, Германии — 38, Франции — 30,2%, то в начале 90-х годов в США она колебалась между 22,7 и 21,8% и вокруг 20% в странах Европейского Союза. При этом доля занятых в обрабатывающей промышленности в США упала на 11 % и составила 18% трудоспособного населения, а в странах ЕС — 24%. Экспансия информационного сектора выражалась в росте ВНП, создаваемого в сфере производства информации и знаний. Так, в 1995 г. в США в здравоохранении, научных исследованиях, образовании, в производстве продуктов программного обеспечения производилось 43% ВНП. В 1994 г. в развитых странах операции в высокотехнологичных областях обеспечивали 22% их внешнеторгового оборота, причем 42,2% его пришлось на торговлю информационными услугами. Объем рынка услуг коммуникационных систем составил 395 млрд долл., из которых на долю США приходится 41%. Наиболее быстрорастущими категориями работников стали программисты, менеджеры, работники сферы образования и т.д. Темпы ежегодного прироста в этом секторе занятости иногда превышали 10%. Это были так называемые «белые воротнички», т.е. интеллектуальные трудовые ресурсы, которые вытеснили работников преимущественно физического труда (так называемых «синих воротничков»). Рост покупательной способности широких слоев населения, расширение бесплатных услуг (образование, здравоохранение) и социальных программ государства, распространение «народных акций» и участие рабочих в прибылях позволяют говорить о трансформации капитализма. Структурные сдвиги в экономике промышленно развитых стран в XX в. обусловили существенные изменения в организации социального порядка. На индустриальной стадии появился новый тип общества — гражданское общество, пришедшее на смену традиционному. Традиционное общество — это социальный порядок, основанный на личной зависимости: «слуга — господин», «раб — хозяин», сословном или кастовом делении общества. При этом государство являлось сословной организацией и было инструментом господства высших каст и сословий. Разрушая традиционный порядок, гражданское общество приносит с собой новую систему социальных отношений: 1) оно освобождает человека от сословной регламентации его частной жизни и трудовой деятельности; 2) прекращает воспроизводство властных структур на основе сословного принципа; 3) существенное повышение образовательного уровня общества обеспечивает приход к власти людей, ориентированных на экономическую и политическую свободу; 4) устанавливает вместо господства идеологии доминирование общественного мнения посредством разнообразных средств массовой информации и различных форм контроля за властью со стороны граждан. Кроме того, гражданское общество утверждает новый тип неравенства — классовое. В отличие от иных типов неравенства классы не создаются на основе правовых или религиозных норм. Членство в них не основывается на наследственном положении или на обычаях. Классовые системы более подвижны, нежели другие системы стратификации, и границы между классами никогда не бывают четко очерченными. Классы зависят от экономических различий между группами людей, связанных с неравенством во владении и контроле над материальными ресурсами. Долгое время в науке преобладала точка зрения, согласно которой классы рассматривались как большие группы людей, отличающиеся по своим экономическим возможностям, которые влияют на типы их стиля жизни. Главное основание классовых различий составляли собственное богатство вместе с характером труда (профессией). Переход от индустриальной к постиндустриальной стадии позволил дополнить определение класса. В современном информационном обществе под классом понимается любая социальная страта, отличающаяся от других доходом, образованием, властью и престижем. Количество страт всегда варьируется. Так, американский социолог У.Л. Уорнер (1898—1970) в середине XX в. выделял шесть страт: 1) верхний высший класс, включающий «старые семьи», состоящие из преуспевающих бизнесменов и тех, кого называют «профессионалами» (т.е. людей с университетским образованием и большим практическим опытом, обладающих высоким мастерством в своей области — юристы, врачи, ученые и т.д.). Они проживают в привилегированных частях города; 2) нижний верхний класс — те, кто по богатству не уступают верхнему высшему классу, но не относятся к старым базовым семьям; 3) верхний средний класс, включающий собственников и профессионалов, обладающих меньшим материальным достатком по сравнению с первыми двумя классами; 4) нижний средний класс: низшие служащие и квалифицированные рабочие; 5) верхний низший класс: малоквалифицированные рабочие, занятые на фабриках и живущие в относительном достатке; 6) нижний низший класс: их принято называть «социальным дном» — обитатели подвалов, чердаков, трущоб, живущие в беспросветной бедности. Общепринятой считается более современная типология английского социолога Э. Гидденса, в соответствии с которой выделяются четыре класса: 1) высший класс — руководители компаний и финансисты, профессиональные политики (элита), генералитет, контролирующие материальные, финансовые, информационные ресурсы; 2) средний класс — «белые воротнички» (инженеры) и профессионалы; 3) рабочий класс — «синие воротнички», занятые ручным трудом; 4) крестьяне — лица, занятые в сельскохозяйственном производстве. Наконец, гражданское общество разрешает конфликт между государством, которое прежде всего стремилось к тирании, и обществом, состоящим из совокупности граждан, преследующих повседневные, частные потребности. Потребности гражданского общества происходят от развития неотчуждаемых прав человека, свобод его как личности и гражданина. Преломляясь в структурах государственной власти, эти потребности трансформируются в легитимные, правовые законы, которые обеспечивают приоритет личности над государством, а само государство носит правовой характер. Гражданское общество в лице самодеятельных ассоциаций людей становится в особые отношения с государством, характеризующиеся автономностью общества, оно превращается в сферу спонтанного проявления свободных инициатив и добровольно сформировавшихся организаций граждан, доводящих до властных органов потребности и нужды людей. Следовательно, под гражданским обществом необходимо понимать совокупность таких сфер общественной жизни, как семья, экономика, культурная жизнь, политика, которые регулируются различными соглашениями между индивидами и группами (среди них церковь, средства массовой информации, общественные и научные организации, спортивные клубы и т.д.). Глобальные перемены коснулись облика современного государства. Оно стало конституционным, демократическим, правовым, признающим человека, его права и свободы высшей ценностью и гарантирующим их реализацию. Радикально изменилось соотношение государства и гражданского общества. Введение всеобщего избирательного права привело в политику широкие слои населения, ранее исключенные из процесса принятия общезначимых решений, а смешанная экономика создала материальные гарантии гражданских свобод и складывание консенсусной политической системы, а также обусловила социальный характер современного государства. Первоначально это была модель государства «всеобщего благоденствия» и общества «массового потребления», которые развивались на основе смешанной экономики. Смешанная экономика в западных странах воплотилась в различных моделях: в США и Великобритании — в «кейнсианское государство», во Франции — в «экономический дирижизм», в Западной Германии — в «социальное рыночное хозяйство», в Швеции — в «народный дом» и т.д. Но везде она опиралась на совместное участие правительства, профсоюзов, деловых и университетских кругов в выборе инструментов для проведения экономической политики. Сложилась атмосфера консенсуса (от лат. consensus — «согласие»), позволявшая решать задачи антикризисного регулирования, а затем обеспечить ускоренный экономический рост и более равномерное распределение его результатов. Макроэкономическая политика в странах Западной Европы включала индикативное планирование (от лат. indicator — «указатель») — применение рекомендательных национальных хозяйственных планов-программ на срок от трех до семи лет. Вместе с частным бизнесом государство принимало на себя инновационные риски, вместе с профсоюзами — заботу о повышении общеобразовательного и профессионального уровня трудящихся и о предотвращении угрозы безработицы из-за внедрения новых технологий. Ставились задачи достижения полной занятости и загрузки производственных мощностей с параллельным ростом заработной платы и производительности труда, стабилизацией цен. Конечно, трансформация правового, конституционного государства в социальное государство в Европе и США в немалой степени была обусловлена влиянием холодной войны (1947—1991) — периодом противостояния либеральных западных демократий со странами мировой системы социализма. Социалистическое государство представляло альтернативную модель политической организации общества, акцентировавшей внимание на реализации экономических и социальных прав граждан (прав на труд, отдых, пенсионное обеспечение, получение бесплатного образования и медицинского обслуживания и т.д.). Западные либеральные демократии, стремясь доказать преимущества рыночной экономики и политической демократии в соревновании с командно-административной экономикой и режимом политической регламентации социалистического государства, вынуждены были проводить активную социальную политику, обеспечивать рост материального благосостояния граждан, повышать качество жизни населения. Но политический ландшафт XX в. не ограничивался лишь государствами двух систем — капиталистической и социалистической. На политической карте мира было огромное количество государств третьего мира, получивших независимость и стремившихся создавать условия для формирования и укрепления демократических институтов, гарантировать права и свободы человека и гражданина. Мозаика политических форм правления и режимов, установленных в них, впечатляет. Однако в вопросах государственного строительства эти страны значительно отстали, как и в сфере развития экономики и социальных отношений. Их отставание еще более очевидно в условиях глобализации — процесса быстрого формирования мирового финансово-информационного пространства на основе компьютерных технологий, слияния национальных экономик в единую общемировую систему. Глобализация (от фр. global — «всеобщий», от лат. globus — «шар») — термин, возникший для характеристики транснационального функционирования экономики и информационных потоков. К концу XX в. государственные границы перестали быть препятствием для продвижения тов;аров, капиталов и информации; чрезвычайно снизились таможенные барьеры, не облагаясь налогами, появился Интернет, не ощущающий государственных границ. На глобальный уровень продвигаются в первую очередь высокотехнологичные, уникальные или очень дешевые товары. Поэтому глобальный рынок — преимущественно рынок высокоразвитых стран. Развивающиеся страны отодвигаются на обочину экономического и политического прогресса и попадают в зависимость от развитых государств. 7.3.