УДК 339.138 В.А. Кузнецов (Челябинск, Челябинский государственный университет) СВОБОДА И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО: ИДЕАЛ И РЕАЛЬНОСТЬ

«Гражданское общество» как понятие, отражающее очень сложное социальное явление трудно подается точному определению. Известная неполнота и неоднозначность - участь всех определений сложных систем.

В этом, социально-философском подходе к данному явлению, основными категориями являются «свобода», «ценность», «выбор», «ответственность». Понятно, что без широкой относительной свободы как сути суверенной личности гражданина нет смысла говорить о гражданском обществе. При этом свобода действий личности основывается, прежде всего, на экономической свободе граждан, на свободе ведения хозяйственной деятельности (дела), которая в свою очередь зависит от многообразия и равенства форм собственности и конкурентного рынка. На этом базируются суверенность политических прав и свобод членов общества. Далее логично утверждать, что без подлинных политических свобод граждан происходит деформация и других институтов общества: суды уже не могут быть независимыми от государства, все большая часть СМИ попадают в зависимость к государству.

Мы уже отметили, что свобода и право находятся в диалектической противоречивой связи, они предполагают друг друга: право обеспечивает свободу личности, без свободы право превращается в произвол (в не-право, право исчезает). То есть, гражданское общество как реальность совпадает с гражданским обществом как идеалом только тогда, когда устанавливается демократическое правовое государство, основанное на верховенстве права, свободе людей, их равенстве в правах. В зрелом гражданском обществе члены общества добровольно принимают на себе определенные моральные и юридические ограничения, обязуются подчиняться общим законам. Концепции гражданского общества как идеала, способного примирять интересы частного и общего, восходят к работам мыслителей времен античности. В наше время устоялось положение, что в правовом государстве источником законов должно выступать гражданское общество, а не государство. Оно определяет собой государство, а не наоборот. При таком положении дел отдельная личность имеет приоритет над обществом как целым, но не имеет приоритета над другими индивидами.

Таким образом, свободу личности как главную ценность можно определить как условие и способ человеческого самоосуществления. П. Гольбах утверждал, что свобода - это возможность делать ради своего счастья все, что не вредит счастью других членов общества [1, 337; см. также 194-195, 350-351, 406-413]. Поэтому свобода одного всегда подразумевает его ответственность перед другим. Гражданское общество нельзя создать искусственно, оно создается там, где расширяется реальная свобода и есть адекватное восприятие свободы в умах людей, где свобода понимается наряду с жизнью как главная ценность.

Американский экономист и историк российского происхождения Александр Гершенкорн еще в начале 60-х годов XX века, исследуя деятельность диктаторских режимов, отметил, что диктаторские государства находятся в постоянной борьбе с остатками гражданского общества за то, чтобы упрочить условия стабильности своей власти. Им были перечислены те условия, которые по его мнению и

обеспечивают эту стабильность: 1) стремление создать обстановку постоянного напряжения и стресса, мотивируя это существованием реальных или вымышленных внешних и внутренних врагов. В результате население должно осуществлять задачи гигантского масштаба, что оказывает резко негативное влияние на уровень благосостояния народа... 2) Постоянное насилие со стороны

государства. 3) Создание образа диктатора, в котором он предстаёт как воплощение высшей мудрости и непреклонной воли. 4) Декларация неизменной системы ценностей, оправдывающей любые действия диктатора.... 5) объявление вне закона любых иных систем ценностей и убеждений и, наряду с этим, угрозы и репрессии, осуществляемые, специально созданными для этой цели органами [2].

Чуть «мягче» положение в авторитарных режимах, в которых права человека в большей части не соблюдаются, закон устанавливается произвольно в угоду определенным властным структурам и правителю. Тем самым не соблюдается равенство всех граждан перед законом. Так подавляется личность и гражданское общество. Авторитарный режим и гражданское общество становятся антагонистами.

Эти теоретические положения на современном этапе частично подтверждаются в социальной практике в странах бывшего советского блока и тем более в странах, возникших на базе республик, входивших в СССР. В этих странах гражданское общество еще не достроено, а в некоторых из них в настоящее время идет демонтаж конструкций недостроенного гражданского общества.

В этом случае можно говорить о степенях социальной свободы или несвободы, так как абсолютной свободы, как и абсолютной несвободы не бывает. Степень свободы это вполне научное понятие применяемое, в разных отраслях знания.

предпочтениям, свобода новаторских достижений, свобода - изобретение, свобода - решение, свобода - созидание. Созидание, по его мнению, - высшая степень человеческой свободы [см. 3]. Степень свободы как термин общей теории систем можно применить и к характеристике эволюции гражданского общества.

Исходя из этого методологического подхода, можно говорить о степени свободы общества и человека, зависящей от свободы социального выбора. Одним из важнейших элементов социального выбора является степень свободы выборов органов власти. Эта характеристика показывает нам вектор развития гражданского общества (прогресс-регресс). Но свобода социального выбора не всегда предполагает зрелость ответственности членов общества за осуществление или не осуществление выбора. Степень ответственности личности связано с оппозицией неравнодушие/равнодушие. Равнодушие людей фактически является антиподом гражданственности, оно приводит к скатыванию общества в состояние недемократических, авторитарных режимов.

Государство в лице правителей, чиновников разного уровня имеют «благую цель» в своих «мозгах»: они субъективно всегда стремятся «упорядочить» деятельность гражданского общества, ввести ее в рамки каких-либо законов (иногда неправовых), и при этом искренне удивляясь неприятию общества их нововведениям.

Экономической основой подавления свобод гражданского общества является сращение государства (политической власти) с экономикой.

На этой основе через ограничение (уменьшение степеней свободы) политических прав граждан происходит уменьшение «пространства» деятельности институтов и организаций гражданского общества. Например, путем внесения в законопроект расширительного толкования политической деятельности, ограничивают или даже закрывают некоторые «нежелательные» для властей (по утверждению же чиновников - нежелательные для общества) организации гражданского общества. При этом, опираясь на некоторые формальные «придирки», закрывают даже благотворительные организации (творение Блага). Власти пытаются ограничить демократию и свободу мнений в социальных сетях.

История показывает, что для авторитарных лидеров (тем более деспотов) главное - это его собственные фантастические прихоти, произвол, которые он выдает за национальные интересы государства. Закон для него ничего не значит. Один из публицистов назвал правящую элиту классом новых безумцев, которую охватили «паневразийские сумеречные мечтания» о вечно расширяющейся «сакральной национально-конфессиональной империи». Понятно, что в империях нет места правовому закону, что тирану, императору, деспоту (от Рима до «гитлеровского рейха») нужна просто власть. И сейчас властная элита авторитарных режимов считает, что никто не должен контролировать высшую волю правителя [4]. Поэтому содержится большой идеологический аппарат для апологетики действий власти, для оправдания произвола. В мозгах некоторой части элиты и им подконтрольных СМИ происходит крен в черносотенный кретинизм. На идеологическое вооружение даже берутся взгляды, которые были распространены в среде славянофилов еще в XIX в., например, о том, что русскому народу нужна наука, но только не западная [14, 216]. В «дискуссиях» жонглируют туманными терминами «народного духа», «народных основ и начал».

Оппозиция власти, и более всего либеральная часть оппозиции, считает, что свобода не означает вседозволенности и что необходимо сопротивляться произволу деспотической власти и нарушениям закона. Эти люди не хотят, чтобы ими помыкали и открыто заявляют об этом. Люди должны свободно определять свою судьбу. Деспот хочет держать общество в рабстве, а либерал просто с этим не соглашается и борется. [4]. Именно такой борьбой была пронизана жизнь недавно ушедшего из жизни правозащитника А.С. Есенина-Вольпина, сформулировавшего главное требование общества к власти: соблюдать собственные законы. «Уважайте собственную Конституцию!» С таким лозунгом он и еще 200 человек вышли на антисоветскую демонстрацию в Москве у памятника Пушкину 5 декабря 1965 г. (в день праздника Конституции СССР).

Дело в том, что идею свободы, справедливости нельзя уничтожить. Но от свободы (равно гражданского общества) люди при некоторых обстоятельствах отказываются и делают это якобы во имя безопасности и порядка. Этот процесс отметил в сатирическом стихотворении «Китайский богдыхан» немецкий поэт Генрих Гейне: Мятежный дух исчез совсем. \\ Кричат маньчжуры дружно: \\ «Нам конституцию зачем? \\ Нам палку, палку нужно!» [5, 318]. Научный анализ такого поведения людей дал крупнейший философ и психолог XX в. Эрих Фромм в своем произведении «Бегство от свободы». В предисловии к 25-му изданию этой книги автор пишет: «... в «Бегстве от свободы» - современный человек все еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу всевозможным диктаторам - или потерять ее, превратившись в маленький винтик машины: не в свободного человека, а в хорошо накормленный и хорошо одетый автомат» [6, 9-12]. Выдающиеся мыслители сообщают нам о том, что весь опыт человечества говорит, что свобода и порядок не являются альтернативами, и если люди меняют свободу на порядок, на безопасность, которые им в обмен на их свободу пытаются «всучить» власти, то люди теряют и свободу и безопасность. Без свободы не бывает порядка, и без свободы нет гражданского общества.

Мировой опыт показывает, что гражданское общество формируется активной деятельностью среднего класса, как движущей экономической и политической силы, социальной основы гражданского общества, Сегодня приходится констатировать, что средний класс в некоторых обществах, в том числе и в России, теряет экономическое и политическое влияние. Следовательно, исчезают и четкие контуры гражданского общества. Кроме того, ситуация усугубляется еще и тем, что верх в среднем классе берет его самая консервативная часть в лице чиновничества, а ему гражданское общество, его же контролирующее, не нужно. Общество чиновники воспринимают чаще как объект управления, либо как источник ресурсов для власти.

Необходимо отметить еще одно условие незрелого состояния гражданского общества - это недостаток исторического образования, слабая историческая память. А потому, как отметил директор Левады- центра Л.Гудков: люди готовы верить в то, что предлагают им основные телевизионные каналы и которые предлагают им то, что «соответствует их картине реальности. Все мотивы, приписываемые Западу и так называемым внутренним врагам (равно как и власти) понятны людям, потому что это их собственные структуры сознания» [7]. Можно добавить, что это еще и собственные их страхи. В течение последнего времени люди незаметно для себя оказались в условиях общества потребления материальных благ. В результате, как считает экономист А. Азуан, человек быстро «наелся» и после этого его «озарила» мысль: у нас ведь «что-то еще было», а что было? А по их мнению «мы были великой державой - И они спрашивают: «где это»? [13].

Недостаточная историческая образованность, короткая историческая память ведет к идеализации и мифологизации прошлого. Миф как реальность, не фантазия, способствует людям «неболезненно» сопоставлять свою страну с развитыми странами Запада и считать, что мы «великая держава». У людей формируется настроение-желание: «Верните нам статус Великой Державы». Чувство причастности к великой державе компенсирует людям все их убожество повседневной жизни, их согласие на бедность, на подчинение, на насилие. Воспитывается психологическая готовность терпеть лишения ради сохранения Великой державы [7, 9 ]. В 60-е годы и после такое умонастроение выражалось в народной формуле: «потерпим еще» - «лишь бы не было войны», впервые широко озвученное в фильме М. Хуциева «Июльский дождь».

Кроме того, мифологизация прошлого вытекает из страха перед неизвестностью нового, будущего. Поэтому основная масса населения не поддерживает радикальные реформы, так как страшится того, что реформа принесет ухудшение жизни. К этому примешивается страх ожидания новых репрессий. Эти перемены в настроениях людей произошли, как утверждают социологи, уже после мечты перестроечного времени о новом свободном обществе, которое станет лучше, добрее [11]. К этим переменам в настроениях общества причастно и государство с его внутренней недемократической политикой. Социологическое понимание государственного насилия заключается в том, что «власть отказывает людям в признании их самодостаточности, их достоинства..., естественности его прав, интересов, желаний, возможностей, навязывая свое понимание того, чем является он сам и окружающий мир, что выражается в (фактическом, не юридическом - К. В.) устранении многопартийности и некоторых структур гражданского общества, в их подавлении» [7, 8, 10, 11]. Так обращаются уже не с гражданами, а с неразумными поданными. С гражданином ведут себя уважительно, что выражается в том, что с ним считаются, его слушают, ему объясняют и, по необходимости, доказывают.

Сейчас большую часть нашего общества, как интерпретируют ученые данные социологических исследований, составляет совсем другой человек: «Ущемленный, злобный, принявший насилие как единственный код и норму социального поведения, признающий государство как стационарного бандита., устанавливающего свое право на насилие». Социологи обнаружили, в частности покойный Ю. Левада, что первые признаки усиления консервативной реакции в общественном сознании стали уже заметны, начиная с 1999 года. Суть этого процесса заключается в следующем: так как «они» (население) потерпели поражение в 90-е годы в соревновании при захвате места «у кормушки», то «они» посчитали это несправедливым и теперь «им» не надо уже свободного соревнования; теперь «им» надо, чтобы кто-то сильный («государство», «царь») отобрал все у «победивших» и отдал бы им, «праведным», тому, кто не смог первым урвать кусок от «пирога», и остальные для него «все воры», отсюда лозунг: «Сталина» на вас нет!». Таким образом, можно констатировать: прошлое не хочет уходить в прошлое, оно рядом с нами в настоящем. Исследователи фиксируют рост чувства несправедливости социального порядка и разрушающего человека чувства социальной зависти [7, 8, 10].

Социологическая и политологическая наука отмечают, что самая большая проблема, которую они выявили - это процессы саморазрушения общества и человека, это инерция приспособления к репрессивному государству. Большинство общества (которую на публицистическом жаргоне называют «диванной партией») считает, что они не могут ни на что повлиять. Тем самым разрушается ткань общества, ткань общественной солидарности, возрастает неверие в свои силы, в будущее. Большая часть нашего общества живет переживаниями чувств, связанными с советским прошлым страны, но при этом боятся бедности. [8, 9, 11 ].

Итак, расширение гражданского общества зависит от степени свободы общества, которую можно определить, как возможность выбора индивидом путей и способов самореализации быть человеком наравне с другими. Увеличение пространства свободы зависит от самих членов общества и произойдет это лишь тогда, когда люди в процессе более активной деятельности совершат переход от состояния поданных государства в гражданина своей страны, влияющего на содержание работы институтов власти и контролирующего действия властей. Когда пересилят страх брать на себя ответственность за свою самореализацию, не нарушая границ свободы другого.