Глава VI. Востоковедение в России во второй половине XIX–начале XX вв.
Китаистика, монголоведение, тибетоведение, японоведение, корееведение, индология: новые масштабы, качества, достижения, проблемы и трудности развития. Процессы, которые развертывались в мировой политике во второй половине XIX–начале XX вв. и в которых Россия принимала непосредственное участие, обусловливали большой интерес российского общества к Востоку, прежде всего к Китаю. Этот интерес возник и существовал гораздо раньше. Но корни его в XVIII в. и в рассматриваемый период были различными. В XVIII в. преобладал, скорее, культурологический интерес к Китаю и другим cтранам Востока. В XIX в. интерес имел не только культурологический, цивилизационный характер, но и идеолого-политический. Российская общественность находилась в поисках ответов на такие вопросы, как: что ждать России от Китая, возможно ли сближение двух стран. Эти и другие подобные вопросы были предметом полемики, которая отражалась не только на страницах научных изданий, но и в периодической печати. В ней участвовали профессиональные востоковеды, военные, государственные деятели, писатели, философы (генерал А.Н. Куропаткин, философ В.С. Соловьев, религиозный мыслитель Н.Ф. Федоров, военный атташе в Китае Л.Г. Корнилов, востоковед С.М. Георгиевский и др.). Образ Китая в общественном сознании варьировался. Для одних он был символом высокой культуры, мудрости, для других – символом консерватизма, дикости, угрозы. Процессы в мировой политике, общественные настроения – это элементы той среды, в которой происходило развитие российского востоковедения. И оно, так или иначе участвуя в формировании этой среды, не могло в то же время не испытывать на себе ее воздействия. Китаистика и маньчжуроведение В 1888 г. увидел свет китайско-русский словарь о. Палладия и П.С. Попова. Именно этот словарь вписал в историю отечественного востоковедения имя П.И. Кафарова – о. Палладия, который выполнил основную часть работы по составлению словаря. По признанию историков науки, словарь П.И. Кафарова – П.С. Попова (его чаще называют словарем П.И. Кафарова) – один из трех самых значимых подобных словарей, составленных в царской России и в СССР (два других – двухтомный словарь о. Иннокентия, 1909 г., и четырехтомный «Большой китайско-русский словарь» под ред. И.М. Ошанина, 1983–1984 гг.). П.И. Кафаров не успел закончить свой труд. Всю работу по его завершению и изданию взял на себя П.С. Попов, который, таким образом, показал пример самопожертвования и уважения как к науке в целом, так и к своему собрату по научному цеху. Павел Степанович Попов (1842–1913) – из семьи священника Курской губернии. Закончил сначала духовное училище в Курске, а затем духовную семинарию. Учился в Петербургской духовной академии, из которой уволился по собственному желанию. Поступил на ФВЯ Петербургского университета (китайско-маньчжурско-монгольский разряд). Получил золотую медаль за работу «О судьбах буддизма в Средней Азии». По окончании университета начал службу в Азиатском департаменте МИД. В Пекине (с 1870 г.) прошел путь от студента-стажера до генерального консула (1886 г.). Дослужился до чина действительного статского советника (1897 г.). Консульские обязанности совмещал с составлением собственного русско-китайского словаря, а затем – с работой по завершению труда П.И. Кафарова. В 1891 г. опубликовал дневник «Два месяца осады в Пекине». После выхода в отставку в 1902 г. начал преподавательскую деятельность на ФВЯ. Занимался подготовкой учебных пособий, переводом произведений древнекитайской классики, научными исследованиями (статьи «Изречения Конфуция, учеников его и других лиц», «Китайский философ Мэн-цзы»). Научное наследие П.И. Кафарова не исчерпывается названным словарем. Он был автором многих переводов, свидетельствующих о разнообразии его тематических интересов. И это разнообразие объяснимо. П.И. Кафаров длительное время жил в Китае, возглавляя 13-ый и 15-ый составы Пекинской духовной мисси в 1850–1870-х гг. Переводы П.И. Кафарова интересны не только по тематике (философия и история буддизма, проникновения в Китай христианства, ислама и т.д.), но и обстоятельными авторскими примечаниями. Занимаясь переводами средневековых китайских авторов, П.И. Кафаров, тем не менее, понимал необходимость научного исследования современности. Коллегам по ПДМ он рекомендовал изучать ситуацию в Китае в условиях экспансии Запада. Сам он в 1869–1870 гг. по заданию Русского географического общества принял участие в этнографической экспедиции в Уссурийский край, во время которой собрал ценные материал. Знаковой фигурой в российской синологии второй половины XIX в. был Василий Павлович Васильев (1818–1900). Выпускник Казанского университета, ученик О.М. Ковалевского, В.П. Васильев, уже получив степень магистра монгольской словесности, 10 лет в составе ПДМ жил в Китае. Вся его научная и преподавательская деятельность связана сначала с Казанским, а затем, с 1855 г., – с Петербургским университетами. В.П. Васильев дважды избирался деканом ФВЯ, что являлось несомненным признанием не только его профессиональных, но и организаторских способностей, общественной активности. В 1866 г. В.П. Васильев стал действительным членом Академии наук. Востоковедение было для В.П. Васильева осознанным выбором. Без знания истории Востока, по его глубокому убеждению, нельзя понять историю человечества, т.к. история Греции, Рима, т.е. Запада, – это только часть мировой истории. Он осуждал агрессивную политику Англии в отношении Китая, противопоставлял ей политику России, считал, что для России единственный вариант – это установление и укрепление добрососедских отношений с Китаем, как и с другими странами. Основу преподавательской деятельности В.П. Васильева составлял ряд принципов, не потерявших своего значения и сегодня. Фундаментом востоковедного образования он считал изучение восточных языков. В 1866 г. В.П. Васильев даже опубликовал работу «О преподавании восточных языков в России». Сам ученый владел почти всеми языками Восточной и Юго-Восточной Азии. Будучи преподавателем восточных языков и китайской литературы, В.П. Васильев всегда подчеркивал важность и необходимость глубокого изучения истории, знания первоисточников. В течение ряда лет он вел курс «История Китая», был автором нескольких пособий, среди которых – «Маньчжурская хрестоматия» (первое в России учебное пособие по этому языку), 3-томная «Китайская хрестоматия». В.П. Васильевым была проделана огромная работа по составлению географических карт. Одна из них украшала аудиторию, в которой он обычно проводил занятия со студентами ФВЯ. Картографический материал был частью лекций ученого. В.П. Васильев считал, что в историческом исследовании надо идти от географии к истории, а от истории – к другим наукам и словесности. По воспоминаниям А.И. Иванова, «грамматики, хрестоматии и пособия им (Васильевым – М.И.) составленные, долгое время были единственными не только на русском языке…» [16. С. 231]. Потребностями преподавания обязаны своим появлением и некоторые лингвистические труды В.П. Васильева («Анализ китайских иероглифов», «Графическая система китайских иероглифов»). В 1867 г. В.П. Васильев опубликовал составленный им словарь «Опыт первого китайско-русского словаря, построенного по графической системе». Эта система многими специалистами-лингвистами была признана простой и удобной и в дальнейшем, с некоторыми усовершенствованиями, стала применяться другими составителями словарей (в том числе и И.М. Ошаниным). Круг научных интересов В.П. Васильева огромен. Историю в его научном наследии представляют такие монографии, как «История и древности Восточной части Средней Азии от Х до XIII вв.» (1857 г.), «История Китая», «Сведения о маньчжурах во времена династий Юань и Мин» (1863 г.). Литература Китая стала предметом труда В.П. Васильева «Очерк истории китайской литературы» (1880 г.). В 1873 г. увидела свет его работа «Религии Востока. Конфуцианство, буддизм и даосизм». Пионерный характер имела статья ученого «Об отношениях китайского языка к среднеазиатским». В ней поднимались вопросы взаимовлияния и лексических заимствований. Статья говорит о том, что и становление сравнительного языкознания проходило не без участия В.П. Васильева. Безусловно, заниматься сравнительно-историческими исследованиями В.П. Васильеву помогало знание многих языков. Географическая составляющая наследия В.П. Васильева – работа «Центральная Азия и главные хребты гор в Китайских владениях». В ней впервые в русской географической литературе было дано описание центральноазиатских горных хребтов, водных систем, сделана попытка районирования этой части Азии, определения самого понятия «Центральная Азия». Основой для этой работы послужили как китайские источники, так и личные наблюдения В.П. Васильева. Европейскую известность принесла В.П. Васильеву его монография «Буддизм. Его догматы и литература» [12. С. 287–294]. Опубликованная в 1857 г., она почти сразу же была переведена на немецкий и французский языки (в 1860 г. и в 1863 г.). По признанию европейских коллег, работа В.П. Васильева была самым высоким для того времени достижением в области буддологии. К этой востоковедной области относятся написанные В.П. Васильевым значительная часть «Буддийско-терминологического лексикона» (по санскрито-тибето-монгольским источникам) и работа «Материалы для обзора буддийской литературы по тибетским и монгольским источникам». По утверждению академика В.М. Алексеева, это были «многотомные и первоклассные материалы по исследованию буддизма» [16. С. 283]. Но они остались в рукописях, которые, к тому же, в силу нелепой случайности, оказались уничтоженными. Академик С.Ф. Ольденбург в 1910 г. подчеркивал, что в изучении религии и философии буддизма В.П. Васильеву принадлежит одно из первых мест. Он же (и не только он) говорил о «неосуществленных начинаниях» ученого, который мог бы совершить в буддологии и тибетологии значительно больше, чем на самом деле. В истории востоковедения В.П. Васильев остался прежде всего китаистом. Его многогранная деятельность наложила отпечаток на все российское китаеведение во второй половине XIX в. Научные исследования ученого являли собой целый ряд новых качеств российской синологии: они имели монографический, авторский характер, отличались обширнейшей источниковой базой, критическим подходом к источникам, толерантностью по отношению к «чужой» культуре, признанием ее самобытности и высоких достижений. Представляется уместным привести мнение о В.П. Васильеве синолога Г.Г. Авенариуса. «Русская синология вправе гордиться тем, что В.П. Васильев, начавший свою научную работу 100 лет тому назад, когда в европейской литературе существовали лишь случайные опыты по освещению отдельных сторон жизни китайского государства, охватил весь цикл научных дисциплин, входящих в состав китаеведения, и благодаря своей научной прозорливости предусмотрел то, что мы сейчас видим и делаем на Дальнем Востоке» – писал Г.Г. Авенариус в статье «Памяти профессора-синолога Василия Павловича Васильева» в 1935 г. (она была опубликована в Харбине) [16. С. 320]. За годы своей многолетней педагогической деятельности В.П. Васильев воспитал немало востоковедов-синологов, ставших учеными, дипломатическими работниками. Одним из них – Сергей Михайлович Георгиевский (1851–1893). Но, будучи, учеником В.П. Васильева, С.М. Георгиевский расходился с учителем по целому ряду научных вопросов. Так, В.П. Васильев разделял идею автохтонного происхождения китайцев, С.М. Георгиевский же придерживался версии о появлении их в долине Хуанхэ из Центральной Азии. Первый считал конфуцианство тормозом для развития Китая, второй – двигателем прогресса. И в своих научных трудах, и публицистических статьях С.М. Георгиевский выступал с резкой критикой европоцентризма – подхода к изучению Китая с позиций европейского превосходства, выстраивания цивилизаций по принципу «высшие – низшие, варварские». Однако, критикуя европоцентристов, С.М. Георгиевский при оценке реалий китайской жизни сам порой впадал в серьезные заблуждения, идеализируя, как в свое время Н.Я. Бичурин, эти реалии. Сферой научных интересов С.М. Георгиевского была преимущественно история Китая. Его работы отличались полнотой фактического материала, широкой источниковой базой, самостоятельным исследовательским подходом к рассматриваемым вопросам. И в этом плане С.М. Георгиевский рассматривается как первый профессиональный историк Китая. Учеником В.П. Васильева был и Алексей Осипович (Иосифович) Ивановский (1863–1903). Студентом ФВЯ он в 1884 г. удостоился золотой медали за отличные успехи в учебе. После ее завершения в 1885 г. А.О. Ивановский был оставлен на факультете для «приготовления к профессорскому званию». Тема его магистерской диссертации – «Материалы для истории инородцев Юго-Западного Китая» (она была опубликована в 1888 г.). В следующем году А.О. Ивановский защитил докторскую диссертации. «Юньнаньские инородцы в период династий Юань, Мин и Дайцин». Однако звания экстраординарного профессора А.О. Ивановский, несмотря на успешную защиту докторской диссертации, не получил. Главным препятствием к этому званию послужило то, что он не был в Китае. Командировку в Китай сроком на два года А.О. Ивановскому дали в 1889 г., и, вернувшись из нее, он активно включился в преподавательскую работу. Высокую оценку коллег получили два выпуска его « Маньчжурской хрестоматии» (1893 г. и 1895 г.). При этом отмечалась особая ценность приложения ко 2-му выпуску. Это был список присутственных мест и должностей Китая на маньчжурском, монгольском и китайском языках. Много занимался А.О. Ивановский редакторской работой. Он был редактором второго и третьего томов «Китайской хрестоматии» В.П. Васильева, оказал содействие публикации его статьи «Анализ китайских иероглифов». Как видно, А.О. Ивановский, как и его учитель, много сил и времени отдавал учебно-методическому обеспечению образовательного процесса на китайско-маньчжурском отделении ФВЯ. В 1899 г. преданность ученого долгу и бескорыстному служению науке от имени всех сотрудников ФВЯ была отмечена деканом Розеном в записке-ходатайстве ректору университета. В результате А.О. Ивановский стал ординарным профессором. В рассматриваемый период началась научная деятельность Алексея Ивановича Иванова (1878–1937). Первоначальный интерес молодого ученого – личность и деятельность реформатора средневекового Китая Ван-Ань-ши. Изучая его преобразования, А.И. Иванов впервые в отечественной литературе попытался показать, что политическая борьба во времена Ван-Ань-ши была связана с изменениями в социально-экономических отношениях. Тем самым он вступал в полемику с некоторыми европейскими историками, утверждавшими, что социальной истории в Китае не существовало. В 1907 г. А.И. Иванов издал книгу «Пекинское наречие» с описанием китайского разговорного языка (интерес к лингвистике сохранялся у А.И. Иванова и в дальнейшем – в 1930 г. вместе с Е.Д. Поливановым он написал работу «Грамматика современного китайского языка»). В 1913 г. он защитил диссертацию на степень доктора китайской словесности. Будучи экстраординарным профессором китайской и маньчжурской словесности, А.И. Иванов получил разрешение на чтение лекций и по японскому языку. Среди научных публикаций А.И. Иванова в период до 1917 г. были работы по истории тангутского государства Сися. Их основу составляли письменные памятники, найденные в открытом П.К. Козловым городе Хара-Хото. Таким образом, А.И. Иванов стоял у истоков тангутоведения, которое в советское время было продолжено Н.А. Невским, В.С. Колоколовым, Е.И. Кычановым. В 1937 г., А.И. Иванов – заведующий кафедрой японской филологии в Ленинградском университете был арестован по ложному обвинению и расстрелян. Василий Михайлович Алексеев (1881–1951), как и А.И. Иванов (они учились на ФВЯ в одно то же время), по окончании учебы был оставлен на кафедре китайско-маньчжурской словесности для подготовки к профессорскому званию. Но предметом его интереса была не история, а литература Китая. Дважды до 1917 г. В.М. Алексеев побывал в научных командировках в Европе (Англии, Франции, Германии), в 1907–1909 гг. совершил путешествие по Северному Китаю. Занятия языком не мешали ученому следить за тем, что происходило вокруг. В письме к С.Ф. Ольденбургу он сообщал: «Первые три месяца все же усиленно слежу за современною жизнью Китая. Она меня сразила. Китай неузнаваем или будет таковым вскоре. Реформы ошеломляют народ… и поканчивают с рутиной в один миг…» [16. С. 299]. В 1912 г. В.М. Алексеев снова побывал в Китае. Во время своей первой поездки он собрал ценную коллекцию материалов по китайскому фольклору и народной живописи, во время второй – изучал заклинания, молитвы, находя их в лавках, храмах. В 1910 г. В.М. Алексеев начал преподавательскую работу на ФВЯ, совмещая ее с работой в Азиатском музее, где он занимался обработкой собранных материалов. В эти же годы В.М. Алексеевым был составлен проект издания сначала «образцов китайской изящной прозы», затем – «образцов китайской поэзии». В дальнейшем проект предполагал издание монографических работ, посвященных отдельным философам, поэтам, писателям. Этот грандиозный план, который В.М. Алексеев подробно обсуждал с известным издателем М.В. Сабашниковым, не был осуществлен. Реализации его, скорее всего, помешала Первая мировая война. Разрабатывая проект публикации трудов китайских авторов, В.М. Алексеев обратился к проблемам перевода. Уже тогда им был сформулирован ряд принципов перевода китайских литературных произведений: сохранять стиль подлинника, где возможно; при создании терминов непереводимым идеям следовать насущным принципам русского литературного языка и т.д. Теория перевода на русский язык произведений китайской художественной литературы – это проблема, которой В.М. Алексеев много и плодотворно будет заниматься и в последующие периоды своей научной деятельности. В конце XIX в. большие надежды как синолог подавал Дмитрий Матвеевич Позднеев (1865–1937). Уже первая его статья, посвященная восстанию тайпинов в 1850–1860-х гг., написанная по китайским источникам и западной литературе, обратила на себя внимание китаеведов. В 1899 г. Д.М. Позднеев издал монографию по истории уйгуров, в основе которой была доработанная дипломная работа. В монографии он доказывал, что культура уйгуров имела тюркские корни. Но в дальнейшем, с 1907 г., Д.М. Позднеев отошел от китайской тематики, занялся Японией и довольно быстро стал известным ученым-японистом. Синология в рассматриваемый период развивалась не только усилиями профессиональных ученых, но и трудами дипломатических работников. Одним из них был Иван Ильич Захаров (1814–1885). Многие годы он в качестве светского лица состоял в ПДМ, в 1849 г. участвовал как переводчик в переговорах начальника Азиатского департамента МИД Е.П. Ковалевского с цинскими чиновниками, с 1851 г. был консулом в Кульдже. По воспоминаниям одного из современников, консул И.И. Захаров пользовался «заслуженною известностью… ученого-синолога… превосходно знал китайский, а в особенности маньчжурский и владел ими в совершенстве» [16. С. 327]. И.И. Захаров, кроме того, обладал глубокими познаниями в географии и этнографии цинского Китая. В этом убеждались многие путешественники, в разное время оказывавшиеся в Синьцзяне, – Ч.Ч. Валиханов, Г.Н. Потанин, П.П. Семенов-Тян-Шанский. В пекинский период своей жизни И.И. Захаров написал ряд серьезных научных работ: «Историческое обозрение народонаселения Китая», «Поземельная собственность в Китае», «Хошоты в Хухуноре и отношения их к Китаю». Каждая из этих работ получила лестные отзывы весьма именитых рецензентов. Например, в отзыве на последнюю из названных выше статей, написанном по просьбе Азиатского департамента Д.С. Честным (архимандрит Аввакум) подчеркивалось: «Все сведения, собранные автором из разных книг китайских и маньчжурских, совершенно новы, потому что отдельно историею монгольских племен доселе никто еще не занимался» (в статье шла речь о хошотском, калмыцком, племени в Хухуноре, которое имело в своем подданстве тангутов (тибетцев) и постоянно беспокоило границы Китая) [16. С. 326]. В 1867–1903 гг. преподавателем китайского языка на ФВЯ был Дмитрий Алексеевич Пещуров (1833-1913). Защитив после окончания физико-математического факультета Петербургского университета магистерскую диссертацию на тему «Исследование движения малой планеты Фортуна», Д.А. Пещуров отправился в Пекин в составе ПДМ. В Пекине он занимался научными наблюдениями в метеорологической и магнитной обсерватории, построенной на территории миссии, и одновременно изучал китайский язык. Последнее обстоятельство существенно повлияло на дальнейшую судьбу Д.А. Пещурова – он оказался на консульской службе в Тянцзине. По возвращении в Россию Д.А. Пещуров, оставаясь на службе в МИД, преподавал китайский язык на ФВЯ. При этом он активно занимался изданием китайских текстов для учебно-практических целей, составлением словаря. Подготовленный им китайско-русский словарь коллеги-китаисты считали очень удачным и полезным трудом. На рубеже веков появилась книга «Китайцы и их цивилизация», автором которой был И.Я. Коростовец – российский посланник в Китае. Двухтомный труд «Современный Китай» опубликовал еще один дипломатический работник – секретарь российского консульства в Цицикаре. Китаеведческие работы дипломатических работников, отличаясь по своей научной глубине от трудов профессиональных синологов, тем не менее, вносили заметный вклад в отечественную китаистику. Кроме того, написанные людьми, знакомыми с Китаем изнутри, они вызывали интерес не только у профессиональных востоковедов и, таким образом, способствовали распространению знаний о Китае в российском обществе. Как видно, во второй половине XIX–начале ХХ вв. в изучении Китая обозначился ряд новых черт: расширилась тематика работ, появились оригинальные авторские исследовательские труды, углублялась тенденция к специализации в среде синологов. В то же время в китаеведении сохранялась устойчивая традиция «синтетического» востоковеда-синолога, оставался высоким удельный вес исследований филологического характера. Историками науки отмечается также отставание в изучении истории Китая от разработки истории других стран, несмотря на внимание к ней ряда ученых – В.П. Васильева, Д.М. Позднеева, С.М. Георгиевского. Так, в лекционном курсе Н.И. Веселовского по истории Востока Китай фигурировал лишь в историографическом обзоре. В нем упоминалось только примерно о десятке лиц, писавших о Китае, причем без какого-либо критического анализа их работ. В курсе по истории Древнего Востока М.М. Хвостова, широко известного до 1917 г., вообще отсутствовали разделы по Китаю и Индии. Древний Восток понимался автором как начальная стадия общечеловеческой цивилизации, которую надо изучать на материалах Египта и Месопотамии. Такой подход М.М. Хвостов объяснял недостаточностью сведений о Китае, происхождении китайской цивилизации. Российское китаеведение с момента своего зарождения развивалось в тесной связи с маньчжуристикой. Практически все китаисты, начиная с И.К. Россохина, занимались изучением маньчжурских письменных памятников. Эта традиция продолжалась и в рассматриваемый период. В 1863 г. была опубликована составленная В.П. Васильевым «Маньчжурская хрестоматия». Особенность и ценность этой работы в том, что она была первым учебным пособием, которое включало в себя оригинальные маньчжурские тексты без китайской версии их перевода. Хрестоматия и маньчжурско-русский словарь (1866 г.) В.П. Васильева в течение многих лет были единственными пособиями для всех, кто начинал изучать маньчжурский язык. В начале ХХ в. новую хрестоматию под названием «Опыт собрания образцов маньчжурской литературы» для студентов Восточного института составил А.М. Позднеев. Значительным вкладом в российское маньчжуроведение стал «Полный маньчжурско-русский словарь» И.И. Захарова (после выхода в отставку он начал преподавать маньчжурский язык на ФВЯ). Над составлением этого словаря И.И. Захаров работал более 20 лет. Словарь получил высокую оценку В.П. Васильева, который в 1875 г. даже предложил присудить И.И. Захарову за этот труд степень доктора маньчжурской словесности. «Такого полного словаря, – подчеркивал он, – нет и в самом Китае, несмотря на то, что нынешняя династия так хлопотала по этой части для своего родного языка…» [16. С. 328]. Кроме словаря, И.И. Захаров издал еще и «Грамматику маньчжурского языка». Новое явление в отечественной маньчжуристике – это оригинальные исследовательские работы по истории маньчжуров и их языку. В их ряду заметное место занимает уже упоминаемая работа В.П. Васильева «Сведения о маньчжурах во времена династий Юань и Мин» (1863 г.). В начале XX в. опубликовал сначала несколько статей, а затем и монографию «Маньчжуры, их язык и письменность» выпускник Восточного института А.В. Гребенщиков. В них рассматривались проблемы происхождения маньчжуров, связь чжурчженского и маньчжурского языков, история маньчжурского алфавита и письменности. Как видно, российские маньчжуроведы проявляли прежде всего интерес к изучению истории, культуры коренного населения Маньчжурии. И, таким образом, в их трудах раскрывалась заметная роль маньчжурского народа в формировании материальных и духовных основ дальневосточной цивилизации.