ЛИТЕРАТУРНЫЕ СОЧИНЕНИЯ КАК ИСТОЧНИК СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ЛЕТОПИСАНИЯ КОНЦА ХШ-НАЧАЛА ХУ в. JI. Л. Муравьева

Изучение литературных сочинений, сохранившихся в составе сводов, представляет большой интерес с точки зрения раскрытия взаимозависимости летописных памятников и их составных частей.

В настоящей статье обобщаются основные результаты обследований более двух десятков сочинений, которые излагаются в хронологическом порядке их расположения в летописных памятниках конца —начала XV в. В этот период, отмеченный возрождением Русской земли, наблюдается интенсивное развитие летописного дела в северо-восточной ее части. Автор статьи ставит своей целью определить степень изученности соответствующих литературных сочинений, и прежде всего со стороны их происхождения, времени появления и включения в летописную работу в первоначальной версии и ее последующую трансформацию.

Повесть о Курском княжении (черниговский или тверской памятник) в составе Лаврентьевской (далее: Лавр.) летописи рассматривается как самостоятельный источник «Свода 1305 г.» Это сочинение об антиордынском в ыступлении в «княжении Курской области» датируется около 1287/88 г.

Повесть об убиении в Орде великого князя Михаила Ярославича в 1318 г. (тверской памятник) с самого начала ее изучения определена как отдельное произведение, написанное современником (со слов очевидцев). Н. И. Костомаров наметил в Тверском сборнике (далее: Тв. сб .), по сравнению с Софийской I (далее: CI), старшую редакцию [484].

В.              О. Ключевский проделал значительную работу по восстановлению текста памятника в рукописных сборниках и наметил первоначальную версию в |Великих Минеях-Четьих. В летописях типа CI, Воскр. он определил позднюю переделку XV в.[485] И. А. Тихомиров видел в Тв. сб. особую, но более краткую редакцию в отличие от CI, Воскр. и Никоновской (далее: Ник.) летописей. Он указал на наличие характеристики кн. Михаила, сохранившейся только в Тв. сб. и Ник.[486] И. И. Срезневский отметил ссылки в Воскресенской (далее: Воскр.) летописи на источник автора Повести: «от него же слышахом и написахом» [487]. Шахматов продолжил изучение Повести в сводах, и его наблюдения по истории текста произведения имеют большое значение для определения источников редакций и времени их бытования. Ученый проследил наиболее древнюю редакцию в составе CI старшего извода, отразившую через общий протограф с Новгородской IV (далее: HIV) летописью «Свод 1423 г.», в котором была использована|Тверская летопись начала XV в. Он устанавливал единое происхождение Повести в Тв. сб. и Воскр. В последней летописи, по мнению Шахматова, отражен текст Повести по списку Царского CI (далее : С1Ц), в «Своде 1479 г.» (далее: МС) и Никано- ровской (далее: Нкр.) летописи — в редакции той же CI, но старшего извода [488].

Н. И. Серебрянский [489]. С. К. Шамбинаго повторил выводы об этой повести, сделанные Ключевским и Серебрянским [490]. И. У. Будовниц предпринял попытку сопоставления минейной редакции с летописными версиями в Cl, МС и Воскр. Он относил версию CI к XIV в.[491] О идейной трансформации текста Повести о князе Михаиле писал М. О. Скрипи ль [492]. Вопрос о летописных редакциях этого сочинения затронут JL В. Черепниным. Он выделил три редакции соответственно таким группам летописей, как Тв. сб. — Рогожский (далее: Рог.) летописец, Ермолинская (далее: Ерм.) — Львовская (далее: Льв.) летописи, CI — Воскр. — Типографская (далее: Тип.) летописи. Появление всех трех версий датируется на основании их идейной направленности приблизительно XIV в. — 30-ми годами в.: первая — до восстания 1327 г. в Твери; вторая — княжением Ивана Калиты, последняя — не ранее второй половины в. (а может, и позднее)[493]. Изучение Повести о князе Михаиле было значительно продвинуто вперед В. А. Кучкиным, который проследил длительную эволюцию этого сочинения в связи с развитием тверского и московского летописания. Исследователь рассмотрел ее в тесной зависимости с историей текстов сводов XV— вв., претерпевших изменения по мере общественно-политического развития Руси, и сделал заключение о совпадении редакций памятника с общей схемой развития летописания, утвердившейся в литературе. Выявлено 15 различных переделок тверского сочинения, их взаимоотношения; установлена старшая — Пространная редакция, которая читалась в древнерусских сборниках. Уточнено время написания Повести: 1319 — начало 1320 г. Предполагается использование ее уже в тверском «Своде 1327 г.», а затем, возможно, в «Своде 1408 г.» и вполне определенно в своде времени Фотия. Первую переработку памятника он усматривает в CI старшего извода и Рог., имеющих общий источник — тверской «Свод 1409 г.» По сравнению с Пространной редакцией в новом варианте Повесть, полагает Кучкин, была значительно сокращена.

Повесть о Чол-хане, посвященная антиордынскому выступлению 1327 г. в Твери, является местным сочинением, составленным по следам событий и, вероятно, использованным в современной ему Тверской летописи. Предполагается, что это сочинение сохранилось в четырех летописных версиях. Старшая редакция содержится в Рог. и Тв. сб. (здесь — это вставка в основной текст), вторая — в Ерм. и Льв., третья — в Cl— HIV, Новгородской V (далее: НУ) и Аврамки летописях (с вариантом в МС — Воскр. — Ник.), четвертая — в «Предисловии» Летописца княжения Тверского (см. Тв. сб., 1402 г.). Это наблюдения И. А. Тихомирова, Я. С. Лурье, Н. Н. Воронина, Л. В. Черепнина [495]. М. Д. Приселков отметил опущение в Сим. известий о Чол-хане и не воспользовался указанием Н. М. Карамзина, что в Тр. читался этот материал [496]. Черепнин относил первую версию ко времени самого восстания, вторую — к середине XIV в., третью (московского происхождения) — к первой половине XV в., четвертую — несколько позднее[497]. Лурье обратил внимание на отказ Приселкова от реконструкции рассматриваемого текста в Тр. и указал на сходность («без комментариев») изложения тверского восстания 1327 г. Тр. — HI и наличие известия об этом событии во Владимирском (далее: В л.) летописце и Су- прасльской (далее: Супр.) летописи, отразивших «Свод 1408 г.» (данные 1327 г.

Повесть об убиении в Орде тверского князя Александра Михайловича в 1338 г. (тверской памятник) в составе Тв. сб. прослеживал И. А. Тихомиров [500]. Шахматов усматривал здесь особый Рассказ, почерпнутый из Летописца княжения Тверского [501]. Эти выводы ученых не получили развития в литературе. Только Лурье отметил обработку Рассказа об Александре Тверском в протографе МС — Ерм., основным источником которого был так называемый «Свод 1448 г.» В этом своде, отразившемся в CI — HIV, тверской Рассказ о гибели князя Александра соединен, по его мнению, со сходным текстом псковского Рассказа об этом событии [502].

Сказание об основании Высоцкого монастыря под 1374 г. (московский памятник) отметил в составе Тр. Шахматов [503]. Приселков реконструировал троицкий текст этого Сказания по Сим., придерживаясь выписки Карамзина из Тр.[504]

Повесть о битве на Пьяне (нижегородский или рязанский памятник) находится в летописях под 1377 г.

В.              Л. Комарович. Он связывал его с тенденцией «Свода 1392 г.», известного как Летописец Великий Русский (далее: ЛВР) [506]. Л. В. Че- репнин определял основную редакцию Повести в составе Сим. — Рог. — HIV, которая в сокращении читается также в Тв. сб. Иную

версию ученый видел в CI, Воскр. и Тип., восходящую предположительно к первой половине XV в. Особый вариант Рассказа прослежен в Ерм. — Льв., датируемый концом XIV в. В Ник. фиксируется возрождение версии основной редакции [507]. Рассказ о битве на Пьяне в составе Тр. отмечал Лурье [508].

Житие митрополита Алексея (московский памятник), сохранившееся в виде выписок из Ростовской летописи середины XV в. под 1356, 1357, 1377 гг. в Тв. сб., прослеживал И. А. Тихомиров. Написание этого сочинения он относил ко времени Фотия, т. е. к 30-м годам XV в.[509] Правда, Шахматов отмечал и внесение под 1377 г. Жития уже в составе Тр. — Сим.[510] Насонов выделял Житие митрополита Алексея (наряду с ростовским сводом) в качестве самостоятельного источника второй части Тв. сб.[511] Житие как источник «Свода 1408 г.» (вставка-дополнение к кратким известиям о смерти Алексея ЛВР — «Свода 1389—1392 гг.») рассматривал Приселков [512]. Лурье проследил влияние Жития редакции Пахомия Логофета [513] на протограф МС — Ерм., связь текста о митрополите Алексее во В л. с МС [514].

Повесть о Митяе (московский памятник) известна больше в летописных текстах под 1377—1378 гг., чем как самостоятельное произведение. И. А. Тихомиров указал Повесть в Тв. сб., считая ее сокращенным вариантом соответствующего текста в Воскр. и Ник.[515] Е. Е. Голубинский выделил две редакции Повести в Ник. и Воскр. — Тип., считая первоначальным текст в первом памятнике[516]. О внесении ее в Тр. писал Шахматов [517]. Пл. Соколов наметил старший вариант произведения в Ерм. и близкий к нему — в Воскр.[518] Приселков обратил внимание на вставной характер текста Повести о Митяе в «Своде 1408 г.» [519] Комарович определил пять летописей, содержащих Повесть, — Сим., Рог., Ерм., Воскр. и Ник., указал Пространную редакцию в первых двух памятниках. Он высказался относительно написания произведения «очевидцем на основании бес

спорных фактов» [520]. Н. И. Прокофьев коснулся темы, занимаявь обследованием «хождений» на Руси. Он писал, что Ник. восполмо- валась непосредственно «хождением» Митяя (которое не сохранилось до наших дней). Последнее произведение датируется временем, корда описанные в нем события стали поучительной историей. Среди источников этого «хождения» им указаны: «записи об избрании московского митрополита после смерти Алексея» и путевые записи русской делегации в Царьград. Исследователь отметил особую идеологическую тенденциозность Повести в составе МС и сокращенного «Свода 1493 г.» [521] Лурье усматривает в протографе МС — Ерм. прямое заимствование из Тр. Рассказа о Митяе и совпадение некоторых подробностей его текста во Вл. с МС [522]. Большое исследование по истории текста Повести о Митяе предпринял Г. М. Прохоров. Классификация по схожести материала проведена по шести группам летописей: 1) Рог. — Сим. — Тр.; 2) МС — Ростовская летопись (в рукописи) — Тип. — Воскр.; 3) Ерм. — Прилуцкая (далее: Прил.) — Уваров- ская (далее: Ув.) — Льв.; 4) Погодинская (далее: Пог.); 5) Вл.; 6) Ник. Первая, вторая и шестая группы представляют отдельные редакции, остальные — их сокращения. Намечено время возникновения трех редакций. Первая редакция отражает вид Повести, которая входила в «Свод 1408 г.» Вторая — появилась не позднее конца в. (основной довод: «так как она содержится в Московском своде конца XV в.»). Поздняя редакция Ник. — сводная (в ней использовано Житие Сергия Радонежского). Пятая группа летописей — сокращенный вариант второй редакции. Изменение основной редакции в МС и других летописях второй группы имеет характер правки основного текста, но во второй редакции имеется комментарий к известию о смерти Митяя — и «скрытая пружина действия (конфликт князя и церкви) оказалась как бы выставленной наружу». В ней четко обозначены начало (заглавие) и конец произведения. Обращают внимание замечания о некоторых особенностях текстов Повести в Ерм. (обнажение инициативы князя в возвышении Митяя, наличие чтений основной редакции), В л. (близость к версии и композиции Ерм.) и Тв. сб. (зависимость от редакции Тр.). Повесть, читаемая в Ник. — официальном правительственном своде, характеризуется ярко выраженной идеологической направленностью работы редактора, жившего страстями своего времени (коренное изменение трактовки истории Митяя — «бог в этой редакции на стороне князя») [523].

Рассказ о битве на Воже в 1378 г. (московский памятник) почт® тождествен во всех летописях [524]. Черепнин датировал его временем

/>вскоре после Куликовской битвы. Он трактовал Рассказ 1378 г. как своеобразный ответ на повествование о битве на Пьяне [525]. Это сочинение содержится в Сим., и отсюда М. А. Салмина делает вывод о возможном его сложении в «Своде 1408 г.» В нем прослеживается воинская стилистика, подобная схеме другого сочинения — Рассказа «О великом побоище иже на Дону» [526]. О связи этих двух Рассказов писал еще Шахматов [527].

Цикл московских памятников, посвященных победе над Мамаем в 1380 г., начал складываться в конце XIV в. Они выросли на основе известных тогда «литературных форм» и таких произведений, как Слово о полку Игореве, Повесть об Александре Невском, и т. п. Повесть о Куликовской битве, легшая в основу Сказания, датирована концом XIV в. По этому вопросу имеется единство взглядов [528]. Иначе обстоит дело с освещением летописной истории этого сочинения. Шамбинаго писал о занесении Повести в летописный «Свод 1423 г.», которая попала туда из московской летописи 1380/81 г. (со ссылкой на предположение об этом памятнике Шахматова). Он видел первоначальный летописный вид сочинения в HIV и считал текст Тр. — HI — Сим. сокращенной передачей этой ранней версии. Ему представлялось, что известная Карамзину Тр. в тексте Летописной повести отличалась от Сим. Шамбинаго ссылается на соответствующее примечание Карамзина в «Истории» (т. 5, примеч. 54), где указаны некоторые особенности материала произведения в Тр.[529] Шахматов пересмотрел данное построение, отметив в Сим. «более древние чтения по сравнению с HIV» [530]. Это было утверждение уже сделанного наблюдения о Рассказе Сим. (Тр.), сохранившем оригинальные, не испытавшие литературной обработки записи [531]„ Ученый упрекал Шамбинаго в изолированном рассмотрении Летописной повести и Сказания от взаимозависимости сводов, в которых содержались их списки. Им выделена основная редакция Повести в московской княжеской летописи, возникшей до 1382 г. Это заключение связано с другим шахматовским выводом о бытовании московского «Свода 1381 г.», который имел своим окончанием Сказание о Донском побоище (в составе старшего извода HIV) б3. Идейное развитие Повести рассмотрено в двух направлениях — в московском великокняжеском и общерусском митрополичьем летописании. Древнейшим летописным сводом, содержащим Повесть, объявлен предполагаемый «Свод 1423 г.» Согласно Шахматову, он сохранил близкую к первоначальной редакцию произведения, но подвергшуюся влиянию московской летописи. Повесть в версии московской летопиеж встречается, по его наблюдениям, в Сим., Рог. и Суздальской летописи по Московско-Академическому списку (далее: Мак); HI и HIV — CI передают текст Повести соответственно «Своду 1448 г.», а в некоторых списках последних памятников — под воздействием московской летописи; «Свод 1479 г.» имеет особый вид произведения, отражающий соединение московской летописи с первой редакцией CI и другими источниками. Сходный с этим видом текст читается в Воскр., Ерм. и Льв.; HIV в списке Дубровского содержит текст Повести, объединивший материал обработанной на основании официальных документов московской летописи и HIV [532].

Слово о Мамаевом побоище является, по мнению Шахматова, памятником конца XIV в., прославляющим серпуховского князя Владимира Андреевича. Оно послужило одним из источников другого, близкого по времени к событиям Куликовской битвы памятника — «Задонщины (появившегося между 1381 и 1392 гг.) бб. Материал этого произведения, включенного в состав московской летописи, читался в «Своде 1423 г.» [указывается, например, что дополнения к тексту Повести, содержащиеся в Русском Хронографе (далее: РХр.), взяты из Слова].

В Ник. и Хронографическом списке HV летописей прослежено Сказание о Мамаевом побоище, основанное на трех источниках: Слове, московской летописи и «Задонщине». Здесь усматривается «введение личности митрополита Киприана». В отличие от Шамби- наго, предполагавшего киприановскую редакцию, Шахматов связывал новую тенденцию с редакцией митрополичьего свода [533]. Вывод Шахматова о включении произведения о «Донском побоище» в московскую летопись вскоре после его создания был затем развит: Комарович утверждал наличие обработки Повести в «Своде 1392 г.» [534] При реконструкции текста Тр. Приселков восстанавливает Рассказ о Куликовской битве согласно Сим.68 Ряд существенных соображений относительно раннего происхождения этого сочинения и о возможном его использовании в Тр. высказал М. Н. Тихомиров. Замечено, что Карамзин не сделал из нее ни одной выписки, относящейся к Куликовской битве. Допускается, что соответствующий ей Рассказ содержится в Сим. («О великом побоище иже на Дону»). Основной чертой этого наиболее древнего Рассказа является отсутствие упоминаний о Владимире Андреевиче Серпуховском; о Дмитрии Ивановиче Донском — главном герое битвы, говорится как о живом, ставшем «на костех», Олег Рязанский — это пособник Мамая и т. д. Статья о Куликовской битве (не выделена названием) в Рог., на взгляд Тихомирова, не представляет самостоятельного произведения. Более развернутый Рассказ о «Донском побоище» прослежен в Ерм. Он возник после смерти Дмитрия Донского (1389 г.) и послужил основой для Летописной повести в IIIV и CI. Эта повесть появилась не позднее 1402 г. (в данном варианте Олег Рязанский остается опасным противником московских князей). Указано на схожее изложение битвы в Супр. (но неоднородное и имеющее более ранние чтения). Сказание о Мамаевом побоище в летописях представлено сводными текстами не дошедших до нас произведений; они менее достоверны и переплетены с поэтической традицией. Известный интерес имеет Сказание в Ник.69 Создание Сказания датируется приблизительно годами княжения Василия Дмитриевича (1389—1425 гг.) [535]. Л. В. Черепнин — сторонник первичности Краткой редакции Летописной повести, сохранившейся в Ерм. — Льв. Ее возникновение отнесено ко времени вскоре после нашествия Тохтамыша (1382 г.). Летописная повесть в первой редакции и «Задонщине» — основа повествования последующих сочинений о Куликовской битве. Распространенный вариант Повести конца XIV—начала XV в. прослеживается в составе HIV, CI, Воскр. и Тип. Короткие Рассказы Сим. и HI трактуются как переделка и перекомпоновка краткого и пространного типов вариантов Повести. Черепнин пишет о появлении в конце XIV—первой половине XV в. (возможно, после нашествия Еди- гея) Сказания, известного по Ник.[536] (с ссылкой на мнение Л. А. Дмитриева) [537].

Кузьмин повторил тезис о том, что древнейший Рассказ заключен в Сим., отразившей до 1390 г. Тр., и указал на аналогичное немногословное, но цельное изложение повествования о событиях в Рог. Он видит в тексте этих летописей вставку известий об Олеге Рязанском и высказывается о их позднем происхождении. Кузьмин ссылается на HI, содержащую одну из ранних версий о Куликовской битве, МАк и Вл., где не называются ни рязанский князь, ни литовский (указывается Владимир Андреевич Серпуховской). Констатируется отсутствие упоминания об обоих князьях и в «Задонщине» (памятнике конца XIV в.). Отмечено искажение в некоторых местах текста Рассказа о Куликовской битве в Ерм., свидетельствующее о его вторичности, и отличие материала Ник. под 1380 г. от сводов XV в.[538]

Салмина подтвердила, что Летописная повесть о Куликовской битве имеет своим основным источником современный Рассказ «О великом побоище иже на Дону». Близкий Рассказ содержит Сим. —

Рог. и МАк (в сокращении). Он был в составе «Свода 1408 г.» и имел версию, отразившуюся в родственной Сим. Появление Летописной повести датируется 40-ми годами XV в. Ориентация этого произведения, повествующего о событиях конца XIV в., осмыслена исследовательницей с точки зрения исторической обстановки середины нового столетия. Следует заметить, что эта датировка, как и предложенный взгляд на вопрос преимущественно по технике сокращения и дополнения текстов в сводах, не согласуется с позицией в этом вопросе Шахматова и М. Н. Тихомирова, которые, думается, имели в виду более глубокую и разнообразную зависимость, принимая во внимание текстологическую и идейную эволюцию первоначальной редакции современного повествования о Куликовской битве. Салмина указывает все исходные линии в истории текста Летописной повести, идущие только от «Свода 1448 г.» Одна выводится из HIV, HV, Авр., Супр., другая — из CI и восходящих к ней С1Ц, Софийской II (далее: СП), Воскр. Повесть, связанная со второй линией, сохранилась в сокращенном варианте в «Своде 1479 г.», Нкр., Тип., Ерм., Льв. и других летописях. Выделен и третий вид Летописной повести, соединивший текст произведения CI и HIV и дополненный вставками из официальной документации и других источников. Он содержится в памятнике XVI в. — списке Дубровского HIV. Выявлено своеобразие текста Летописной повести в московских сокращенных сводах конца XV в. и РХр., который имеет лишние чтения по сравнению с другими летописями. Исследовательница пишет о влиянии на текст Летописной повести, используемой в летописях XV—XVI вв., таких источников, как Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьского, Сказание о Мамаевом побоище. В некоторых летописных памятниках обнаружено отсутствие Повести — в Ник. и Вологодско-Пермской (далее: ВП) летописях, где читается Сказание 64. Появление Сказания отнесено к середине XV—началу XVI в.65 С. Н. Азбелев развил положение Шахматова о том, что Повесть в Новгородской летописи Дубровского имеет Пространную редакцию (с первоначальными особенностями сочинения), которая бытовала до ее сокращения в протографе CI—HIV. Устанавливается, что в Дубровском списке IIIV памятник отличается от соответствующего текста в HV и восходит к его материалу, почерпнутому из общего оригинала CI —HIV—HV, который предшествовал «Своду 1423 г.» и уже существовал в конце в.66

И. Б. Греков оспаривает выводы Салминой о соотношении текстов Повести о Куликовской битве в Тр. — Сим. и CI — HIV, считая их исторически мало аргументированными. Он возразил против отнесения составления Повести к середине XV в. (в форме пространного Рассказа). Подтверждается заключение о возникновении произведения Пространной редакции к началу 90-х годов XIV в. и его использование (с обработкой) в JIBP. Близкий к основной редакции текст прослеживается в HIV — CI, Воскр. и Тип. Греков полагает, что Краткая редакция Повести появилась в 1409 г. в связи с подготовкой Тр. Указано на ошибочность толкования Салминой мнения М. Н. Тихомирова о версии Повести в составе Ерм. как древнейшей. В Ерм. — Льв. он видит извлечения из Пространной редакции, сохранившие основной комплекс фактов и всю ее политическую концепцию. Поддержан тезис Шахматова о бытовании серпуховского Слова о Мамаевом побоище и его включении вместе с Повестью в московскую летопись. Греков склонен считать первичным произведением в куликовском цикле «Задонщину» [539].

Повесть о нападении Тохтамыша на Москву в 1382 г. (московский памятник) в составе Тв. сб. и Ник. выделил И. А. Тихомиров, указав па ее современное происхождение и отсутствие в тверской летописи некоторых подробностей московского памятника (например, упоминания имени Владимира Андреевича Серпуховского) [540]. Шахматов отметил «летописный обстоятельный Рассказ» в Тр. — Сим. и предположил его принадлежность тому автору, который составил Повесть о Донском побоище [541]. Комарович считал его источником «Свода 1392 г.» [542] М. Н. Тихомиров писал о двух Сказаниях, посвященных событиям 1382 г. Первое, автором которого был монах, появилось еще при жизни Дмитрия Донского, второе — в 1382— 1385 гг. и составлено светским лицом. Они сохранились соответственно в Сим. — Рог. и Ерм. Сводный текст обоих Сказаний начала XV в., по его словам, отразился в Тип., МС и Воскр. Более поздний его вариант представляет Ник. Он указал также на вариант Повести конца XIV в. в одном из кратких летописцев XVII в.[543] Черепнин провел сравнительное обследование Повести и установил несколько ее версий в летописях: одну, довольно краткую, которую представляют Сим., Рог. и Тв. сб.; другую, более расширенную — Ерм. и третью, пространную — HIV, МС, Воскр., Тип., Ник. Указано наличие в них различных тенденций (тверской, московской и др.). Выявлены некоторые особенности известий об осаде Москвы 1382 г. в HI и Устюжской летописях. Ученый отмечает более правдивое в ряде случаев изложение материала в Ерм. Вопрос о времени возникновения и зависимости установленных версий и их вариан

тов им не рассмотрен [544]. Кузьмин отметил антирязанскую обработку повествования в Сим. — Рог. [545] Лурье выводит происхождение пространного вида Повести из сокращенной и более древней редакций, представленной Сим. и Рог.[546] И. Б. Греков определяет две редакции Рассказа об осаде Москвы: Краткую — в Тр., Сим., Рог. и Пространную — в HIV, Тип., Воскр. и Ник. (в Ерм. — сокращенный вариант Пространной редакции), которые отличаются не только степенью подробности в изложении событий, но и идеологической направленностью. Основной редакцией определена пространная версия, дающая информацию о событиях с позиций идеолога общерусского плана (близкого митрополиту Киприану). Он видит в Тр. переделку произведения (включенного в ЛВР) с промосковской тенденцией [547]. Близкую трактовку дает В. А. Плугин, который придерживается мнения о первичности Пространной редакции Повести, известной по CI, HIV и Ерм. Он допускает, как и М. Н. Тихомиров, бытование одновременно не только одной версии. Исследователь пишет и об использовании Повести в ЛВР 76. Вопрос о сложении Краткой и Пространной редакций Повести о нападении Тохтамыша был рассмотрен Салминой, которая высказалась в пользу первоначальности краткого Рассказа Тр. и его написания во время составления «Свода 1408 г.» По ее словам, пространная Повесть появилась в 40-х годах XV в. Исследовательница возводит Повесть Ерм. к общему источнику — «особой обработке свода 1448 г.», которая наиболее полно представлена в МС [548].

Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьского под 1389 г. изучалось в литературе в тесной связи с исследованием сочинений куликовского цикла. Специалисты расходятся в датировании этого московского памятника. А. А. Шахматов [549], С. К. Шамбинаго [550], Л. В. Черепнин [551], А. В. Соловьев [552], И. Б. Греков [553] называют конец XIV в., В. П. Адрианова-

Перетц [554] — 20-е годы XV в., М. А. Салмина [555], М. Ф. Антонова [556] — 40-е годы XV в. Шахматов выявил использование в Слове Повести о Мамае в той полной редакции, которая возникла при жизни Дмитрия Донского и лежит в основе московской летописи. Он полагал, что в составе Слова она вошла в «Свод 1423 г.» Адрианова-Перетц также определила среди источников Слова Летописную повесть. Салмина проследила стилистическое соответствие Рассказа Сим. о смерти и погребении князя Дмитрия Донского под 1389 г. другим такого же рода ее Рассказам и заключила, что он входил в «Свод 1408 г.» К этому Рассказу возведено Слово; его древнейшие тексты читаются в HIV — CI (где отразился общий «Свод 1448 г.»). Сравнение Летописной повести и Слова позволило повторить наблюдение Шахматова о старшинстве первого памятника. Отнесение создания обоих произведений к одному времени объясняется злободневностью идей и Слова для середины XV в. Греков представляет Слово заключительной частью «Свода 1392 г.», отвечающей основному идейному содержанию этого памятника. Б. М. Клосс выделил особую редакцию памятника в Хронографическом списке HV, восходящей к CI (младшего или старшего изводов) 86.

Похвальное слово основателю Троицкого монастыря игумену Сергию под 1392 г. (московский памятник, написанный Епифанием Премудрым) содержалось, по свидетельству Карамзина, на 20 листах Тр.[557] Этот памятник прослежен Приселковым — в сокращении (в большей степени) в Сим. и (в меньшей степени) в СП, которая именно с известия о смерти Сергия Радонежского начинает следовать в своем изложении близкой к «Своду 1408 г.» какой-то московской летописи, доведенной до 1518 г. (она читается со вставками и в CI, сходной до 1392 г. с CII) [558].

Повесть о перенесении Владимирской иконы богородицы из Владимира в Москву или о чудесном избавлении Москвы от Темир- Аксака в 1395 г. (московский памятник) имеет несколько версий в летописях. И. А. Тихомиров устаповил схожесть ее текстов в Воскр. — CI и Тв. сб. — CII [559]. Шахматов отметил современное происхождение этого произведения и внесение его во Владимирский Полихрон (далее: ВПХ) времени Фотия. Первоначальный вид Повести ученый прослеживал в Тв. сб., Льв. и CII [560]. Вставной характер Рассказа о нашествии Темир-Аксака в Тв. сб. отметил Насонов. По его мнению, он привлечен в сборник из так называемого «Свода 1534 г.» и совпадает с соответствующим Рассказом в Льв., CII и Тип.[561] Черепнин наметил версию Ерм., составленную вскоре после 1395 г. (которая распространена в Воскр.). Другая версия прослеживается в составе Тв. сб. и с некоторыми особенностями в CII, Льв. и Тип. (здесь она дополнена биографией Тимура). Вариант Повести в Ник., по мнению ученого, основан на версии Тв. сб. Указано на очень краткое изложение событий (ошибочно под 1398 г.) в Сим. и Рог.[562] Кузьмин определил прорязанскую обработку Повести в Ник.[563] И. Б. Греков считает Повесть о Владимирской иконе современным памятником исторической литературы, составленным по инициативе митрополита Киприана, между 1396 и 1399 гг. Синтезированный вид этого памятника прослежен в Ник.[564]

Повесть о битве при Ворскле и победе Темир-Кутлуя над Витов- том в 1399 г. (московский или смоленский памятник) выделена как современное сочинение в ряде летописей. И. А. Тихомиров отметил отличные чтения ее текста в Тв. сб. и Ник.[565] Шахматов выделил Повесть в летописях, отразивших ВПХ 1423 г.[566] И. Б. Греков выявляет различное освещение идейного значения битвы на Ворскле в основном по двум группам летописей: Тр.—Сим.—Рог. и HIV — Ерм.—Тип.—Воскр—Ник. При этом указано и па разночтения текста Повести в Сим. по сравнению сТр.—Рог.[567] Лурье писал о расхождении в тенденциях повествования о войне Витовта с Те- мир-Кутлуем HI с Тр., которой здесь следуют CI—HIV [568].

Повесть о Михаиле Александровиче Тверском как тверское сочинение середины XV в. разбиралось В. О. Ключевским [569] и Н. И. Серебрянским [570]°. Костомаров видел в Летописце княжения Тверского (Тв. сб., 1402 г.) сочинение о тверском князе Михаиле Александровиче, написанное по велению другого тверского князя, Бориса Александровича, и источником которого был ВПХ [571]. И. А. Тихомиров считал, что по повелению князя Бориса Александровича была составлена не летопись, а Житие князя Михаила, которому принадлежит «Предисловие Летописца княжения Тферскаго», использова

ние ВПХ относится только к событиям о роде Михаила [572]. Он писал также о наличии Повести о смерти Михаила Александровича Тверского в составе Воскр. и HIV [573]. Высказал свои соображения по этому вопросу Шахматов. Он отчетливо различал два сочинения о князе Михаиле: одно — чисто летописный Рассказ, другое — Житие, составленное после 1410 г., которые отразились через «Свод 1423 г.» в CI—TIIV. Житие о Михаиле Александровиче, по его словам, являлось источником Летописца, известного по Тв. сб., в который оно вошло в составе Ростовской летописи 1419 г.; в тверском памятнике начала XV в., привлеченном ростовским сводчиком, Житие князя Михрила читалось в полном виде (а не в отрывках, как в Тв. сб., CI и HIV) [574]. Насонов полагал, что в Тв. сб. находится «Предисловие» «Свода 1455 г.» (являясь введением к этому памятнику — «чести» Михаилу Тверскому) [575]. А. Д. Сидельников, исследовав происхождение и основные летописные редакции Повести о великом князе Михаиле Александровиче Тверском, выразил сомнение в томг что в Тв. сб. под 1402 г. лежит тверская летопись с переработанным «Предисловием» Жития Михаила; он видел в нем Повесть с предназначенным для него «Предисловием» [576]. Шамбинаго поддержал мнение о том, что текст Тв. сб. под заглавием «Предисловие Летописца» является Повестью о Михаиле, а не летописью [577]. М. А. Ильин выделял Повесть с «Предисловием», сохранившуюся в Тв. сб., в двух отрывках. Допускается использование в своде времени Бориса Александровича ранних записей о князе Михаиле, «Предисловие» к которым открывало этот свод. Материал Повести прослеживался в других вариантах в Сим., HIV, Воскр., Ник. Исследователь датирует возникновение сочинения временем вскоре после смерти Михаила Александровича (при епископе Арсении, т. е. приблизительно 1409 г.). Это сочинение из общего протографа Сим. — Рог. (1412 г.) вошла потом в HIV. Отсюда при князе Борисе Александровиче Повесть,, снабженная «Предисловием», попала в свод середины XV в.[578]

Б. И. Дубенцов провел систематизацию взглядов и связанных с ними доказательств исследователей по вопросу о Летописце княжения Тверского в составе Тв. сб. и его источниках, затем рассмотрел подробно как часть этого вопроса взаимоотношение Повести

о              князе Михаиле и Летописца в сборнике в пределах от 1399 до 1403 г., поставя под сомнение само существование второго памятника.

Он опирался на сравнение текстов Повести Тв. сб., HIV, Сим. и Ник. Исследователь исходил из точки зрения, что «Предисловие» не соответствует тексту предлагаемого Летописца и является Повестью

о              князе Михаиле. Дубенцов думает, что компилятор второй части Тв. сб. пытался преобразить в произведение нужного ему типа единственно с помощью заголовка и соответствующих ему подзаголовков, и на этом основании делает вывод, что свод, идущий в основном памятнике до и вслед за текстом Повести о Михаиле, — не Летописец, а какое-то иное летописное произведение, к которому не имеют отношения известные слова о заказе Бориса Александровича Тверского, имеющиеся в Повести. И при этом им была высказана догадка, что в основе второй части Тв. сб. лежит открытый Насоновым кашинский «Свод 1425 г.»[579]

Повесть о стоянии на Плаве под 1406 г. (тверской памятник) зафиксирована только в составе Тв. сб. В литературе высказаны разные мнения о времени ее возникновения и включения в летописную работу, которые связаны с отношением специалистов к гипотетическому «Своду 1455 г.» И. А. Тихомиров оставил названные вопросы без ответа [580]. Шахматов определял Повесть о стоянии на Плаве в тексте Летописца княжения Тверского, который оканчивался событиями княжения Ивана Михайловича и доходил до 1425 г. т, М. А. Ильин — позднее, в своде времени Бориса Александровича [581], Б. И. Дубенцов — в летописи епископа Арсения, отразившейся в Тв. сб.[582]

Повесть о знамении на Пахре в 1408 г. (московский памятник) выделял в составе Тв. сб. И. А. Тихомиров [583].

Повесть (Сказание) о Рязанском побоище в 1408 г. (рязанский памятник) читается с вариациями в разных летописях; оригинальный Рассказ содержит Тв. сб. Об этом писали И. А. Тихомиров [584] и

А.              Г. Кузьмин [585].

Повесть о нападении Едигея в 1408 г. (памятник московский или тверской) составлена современником и была включена в «Свод 1408 г.», являясь его завершением [586]. Карамзин оставил такое примечание к «Истории»: «описанием Эдигеева нашествия заключается харатейный Троицкий летописец» [587]. И. А. Тихомиров видел Повесть в Воскр., Ник. и Тв. сб., обнаружив более подробный вариант московского эпизода в двух первых летописях [588]. Шахматов проследил Повесть в наименее искаженном виде в Сим.[589] Приселков вначале связывал авторство искомой Повести с составителем Тр., потом отказался от этого вывода, признав ее самостоятельным сочинением, которое содержится в трех памятниках Сим.—Рог.—Ник. в тверской версии 1413 г.[590] Д. С. Лихачев не согласился с Приселковым и отметил неразрывную связь Повести с остальным текстом «Свода

г.» Вслед за Шахматовым он допускает ее составление при дворе митрополита, который «во время осады Москвы находился во Владимире». Ученый проследил соединение Повести в Ник. еще с ка- ким-то другим текстом[591]. Подобной точки зрения придерживается М. А. Ючас, отметивший неразрывную связь идейно-политической направленности Тр. с Повестью о Едигее [592].

Черепнин, констатируя бытование нескольких вариантов Летописной повести, определил наиболее ранний (очевидно, московский — краткий и точный) в Ерм., Льв., CII (отчасти в Тип. и в обработке в Воскр.). Повесть особого типа намечена в Тв. сб. Противоположная версия прослеживается в другом варианте середины XV в., представленном в Сим.—Рог. Оба последних варианта, по мнению Черепнина, имеют тверское происхождение [593]. И. Б. Греков высказался об одновременном возникновении в первом—втором десятилетиях в. двух версий Повести — московской и тверской. Он развивает представление о варианте Повести в Ерм.—Льв. и других летописях как о московском произведении, которое восходит к короткому Рассказу Тр. (согласно показаниям Карамзина). Соединение двух версий читается в Ник.[594] Лурье называет сочинение о нашествии Едигея в составе летописей Рассказом. Характеризуя тверскую обработку «Свода 1408 г.», он прослеживает изменение тенденции Рассказа о Едигее в Рог. и Сим. (которая не отразилась в Тв. сб.) [595].

Повесть о смерти епископа Арсения (тверской памятник) под г. выделена Шахматовым в составе летописей, отразивших предполагаемый «Свод 1423 г.» [596] Насонов видел эту Повесть в Тверской летописи начала XV в., представленной (наряду с другим «сводом 1425 г.») в Ник.[597]

Таким образом, за период конца XIII—начала XV в. в составе летописей указано 24 литературных сочинения исторического характера. Все они являются историко-публицистическими, типичными для своего времени памятниками, в которых отразилось стремление к воссозданию единой и независимой Руси. Широкое использование этих памятников в летописной работе XIV в. и позднее являлось выражением главного направления культурного творчества в целом в период активной борьбы против иноземного господства на Руси и образования на ее землях самостоятельного государства. Из них 13—14 московские по происхождению, 7 — тверские, 1 — рязанский, — смоленский (или московский), 1 — нижегородский (или рязанский) и 1 — черниговский (или тверской). В общем они являются, как правило, оригинальными памятниками литературы, написаны современниками и привлечены впервые к летописной работе в близкое их созданию время. Эти сочинения названы в предполагаемых специалистами сводах 1305, 1327, 1381, 1389-392, 1408, 1409, 1412/13, 1423, 1425 гг. и других, содержащихся в списках разных семейств летописей XIV—XVI вв. Многие из них расположены в границах крупных хронологических рубежей текстов и нередко служат заключительной частью летописных памятников. Одни из них начинали свою литературную жизнь в Пространной редакции, другие — в Краткой, затем, включенные в летопись, претерпели изменение и читаются в дошедших до нас летописных памятниках в неоднократной переделке и разных версиях. Каждое из этих сочинений разделило общую с сохранившим его летописным списком эволюцию идейно-политического развития. Вместе с тем еще далеко не все ясно с историей первоначального сложения и взаимозависимости разных летописных редакций и отдельных вариантов целого ряда сочинений. По некоторым вопросам, относящимся к общей литературной судьбе отдельных сочинений в сводах, достигнуто единство или сближение мнений, по другим сохраняется противоположность точек зрения. Это касается, например, сочинений, посвященных Куликовской битве 1380 г., Повести о Тохтамыше, Слова, посвященного Дмитрию Донскому, Повести о Едигее. Некоторые литературные сочинения, сохранившиеся в сводах, требуют еще специального поиска. Вниманием специалистов еще обойдены такие сочинения, как Повесть об Александре Тверском, Сказание об основании Высоцкого монастыря, Рассказ о битве на Воже, Похвальное слово Сергию Радонежскому 3 Повесть о знамении на Пахре, Повесть о епископе Арсении.

Устанавливаемые в летописях редакции исторических сочинений и их варианты подтверждают или уточняют устоявшиеся заключения или содержат новые наблюдения о родстве сводов и их составных частей. В одном случае следует говорить о генетической связи однородных, имеющих общее происхождение памятников летописания, в другом — о взаимном их влиянии друг на друга. В основном речь идет об одинаковости версий некоторых сочинений в таких группах, как: Тр.—Сим.—Рог., Тр.—Сим., Тр.—Сим.—Рог.— Тв. сб., Рог—Сим., Рог—Тв.              сб., Рог—Ник.,              CI—HIV,

Льв.—CII, Ерм.—Льв., МС—Ерм., связанных влиянием об

щих протографов. Это касается также отношений Тр,—Сим. с HI, Тр.—HI с Вл. и Супр., Тр. с HIV—CI, МС, Тв. сб., Тр.—Сим. с CII, Сим.—Рог. с HIV, Ерм. с Супр. и Вл., МАк и Вл., HI и Уст., СС и РХр., Сим.—Рог.—МАк., Тв. сб.—Льв.—CII (Тип.), CI (HIV) и МС—Воскр.—Тип., Ерм.—Льв. с Прил. и Ув. и т. п. В этих комбинациях летописных памятников прослежены сходные тексты различных сочинений.

Представляют интерес наблюдения об отличиях в некоторых вариантах сочинений, содержащихся в таких группах летописей, как Тр. и Сим., Тр.—Рог. и Сим., Тр.—HI и CI—HIV, HIV и CI, МС и Ерм., Ерм. и Вл. Намечаются хронологические пределы пересечения и комбинации версий разных литературных сочинений в сводах. Так, примечательны в этом отношении материалы семейств Ерм.—Льв., Рог.—Тв. сб., Тр.—HI и т. д. Они говорят о первоначальных связях составных частей летописных памятников. Заслуживает внимания отмеченное специалистами отражение старших редакций ряда произведений в такой поздней летописи, как Ник. Требует своего объяснения исключение из состава некоторых летописей отдельных сочинений, содеря^ащихся в сходных им сводах, как, например, Повести о Курском княжении, Повести о Чол-хане, Повести о Сергии Радонежском и т. п.

В целом результаты исследования летописной эволюции московских и тверских памятников находятся в определенном соответствии с принятой в литературе классификацией сводов по их происхождению.