ЗАДАЧИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИЗДАНИЯ ХРОНИК И ХРОНОГРАФОВ О. В. Творогов
Начнем наши заметки с уточнения терминов «хроника», «хронограф», «хронограф особого состава» и «хронографический сборник». Хотя между переводными хронографическими сводами и между оригинальными, созданными на Руси, принципиального различия нет, первые принято называть хрониками (Хроника Георгия Амартола и т. д.), а вторые — хронографами, включая в этот разряд как хронографические компиляции типа Летописца Еллинского и Римского, так и разновидности Русского хронографа (Хронограф редакции 1512 г., Хронограф западнорусской редакции, Хронограф редакции 1617 г. и др.). Эти хронографы можно назвать каноническими редакциями: для подавляющего большинства их списков характерна постоянная структура — определенное число определенных глав и статей, относительная устойчивость в формулировках заголовков и т. д. «Хронограф особого состава» — это индивидуальная (т. е. существующая чаще всего в единственном списке) хронографическая компиляция, основанная обычно на каком-либо «каноническом» хронографе, но существенно изменившая его состав: текст либо сокращен, либо дополнен новыми статьями, как извлеченными из других хронографов, так и самостоятельными памятниками. Грань между канонической редакцией и «хронографом особого состава» порой довольно зыбка. Так, хронограф, текст которого дополнен одной-двумя статьями, мы будем все же рассматривать среди списков соответствующей редакции, но если дополнений или пропусков много, то предпочтительнее определить рукопись как «хронограф особого состава». «Хронографический сборник» — это и не хронограф, поскольку в нем отсутствует объединяющее текст членение на главы и статьи и поскольку входящие в сборник памятники могут сохранять свою структуру, свои индивидуальные названия и т. д., ной не обычный сборник исторических статей, ибо входящие в него компоненты подчинены «хронографическому принципу», т. е. расположены в хронологической последовательности. Примером хронографического сборника может служить рукопись ГПБ, F.IV.243. Первые сто листов ее занимает изложение библейской истории от сотворения мира до рассказа об Иакове. В эту компиляцию входят и отрывки из Хронографа редакции 1617 г. Затем выписки из Хронографа становятся более пространными (иногда сохраняются заголовки соответствующих статей Хронографа); между этими выписками помещаются различные статьи: «О Палестинской земле», апокрифическое «Сказание Афро- дитиана», апокрифическое Никодимово евангелие и др., однако место всех этих статей обусловлено хронологической соотнесенностью описываемых в них событий с событиями, изложенными в основном, извлеченном из хронографа тексте На беглый просмотр любого из списков «канонической» редакции Русского хронографа даже исследователь, специально занимающийся этим памятником и располагающий заранее составленным списком «примет», потратит минимум три-четыре часа. Если же список имеет какие-либо дефекты (утрачены или перепутаны листы, отсутствуют киноварные заголовки, что значительно затрудняет ориентировку в тексте, и т. д.), то просмотр рукописи займет гораздо больше времени. Постатейное же описание хронографа занимает, в зависимости от сложности текста, от нескольких часов до нескольких дней, а иногда и несколько недель. Достаточно напомнить, что в хронографе около тысячи статей, и даже механическая переписка их заголовков займет значительное время 580. И тем более досадно, что исследователь хронографов, обратившись к самому подробному постатейному описанию, не всегда будет удовлетворен: с одной стороны, он обнаружит массу излишней информации (например, имеет ли смысл перечислять заголовки всех статей, если данная редакция хронографа издана? нужно ли отмечать различия в заголовках статей, если сам текст в них традиционный?), а с другой, найдет неточности и ошибки в куда более важных элементах описания. Известны случаи, когда в постатейных описаниях, выполненных в последние годы, Хронограф западнорусской редакции принимали за Хронограф редакции 1512 г., не различались редакции 1512 г. и 1601 г. и т. д. Я далек от мысли упрекать археографов: причины подобных ошибок не в их невнимательности или недостаточной квалифицированности, а в отсутствии разработанных исследователями хронографов «примет», которые бы позволили быстро и безошибочно классифицировать рукописи. На первый взгляд, перед нами замкнутый круг: исследователь ждет от археографов описания рукописей, а археограф не всегда может составить удовлетворительное описание, не располагая необходимыми сведениями и текстологическими приметами 581. Мне кажется, что из этого замкнутого круга есть выход: работа над описанием хронографов должна вестись по этапам. На первом этапе исследователь устанавливает круг примет, с помощью которых археограф определяет редакцию хронографа. Второй этап — археографическая работа на основании упомянутых примет. На этом этапе следует, видимо, отказаться от описаний «хронографов особого состава», ограничившись лишь определениями типа: «Хронограф особого состава, сходный с Хронографом редакции 1512 г.» 582 Описание канонических редакций также должно быть лаконично: оно может содержать указания на наличие вводных статей, краткую характеристику хронографа, сведения о статьях, следующих за основным текстом хронографа, сведения о состоянии рукописи («текст обрывается на 67-й главе», «текст начинается со статьи «О создании Констянтинаграда»»). Даже подобное предварительное описание хронографов, особенно когда оно будет проведено в масштабе всей страны, принесет огромную пользу: во-первых, оно позволит выделить хронографы среди других памятников (известны случаи, когда хронографы даже в печатных описаниях, вышедших в недавнее время, именуются летописцами, когда с хронографами путают палеи, и т. д.); во-вторых, такое описание предопределит целенаправленную работу специалистов. Например, если в каком-либо отдаленном городе обнаружится список Еллинского летописца — это «научная сенсация», и исследователь наверняка поспешит с ним ознакомиться, но едва ли кто решится сейчас пуститься в длительный вояж, чтобы просмотреть две-три рукописи, о которых известно лишь, что это «хронографы», и которые могут оказаться представителями широко распространенных редакций памятника. Следующий, третий этап — подробное описание хронографов, думается, дело исследователей: только специально занимаясь данной редакцией, можно определить, что существенно, а что лишь деталь оформления (например, изменение заголовка), обнаружить вставку, даже если она не оформлена как отдельная статья, и т. д. Такие описания будут элементами исследования определенных редакций (или даже видов) хронографов, которые и потребуют учета и тщательного изучения всех имеющихся списков Естественно, что подобные описания будут производиться не по коллекциям, собраниям или архивам, а по редакциям и видам, и в каждом случае исследователь будет стремиться охватить не все хронографы данного собрания, а все списки данной редакции, в каких бы собраниях они ни находились. Итак, создание сводного каталога хронографов, т. е. перечня списков с краткой характеристикой памятника, — задача, чрезвычайно важная для изучения русской хронографии и, думается, легко осуществимая в течение самых ближайших лет. Что же касается выработки свода примет, на основании которых археографы смогли бы быстро и точно определять редакции хронографов, то эта работа в основном завершена: опубликованы методические пособия по определению хронографических сводов XIV— XV вв. и редакций Русского хронографа 583. * * * Выявление списков переводных хроник и русских хронографических сводов позволит поставить вопрос об их издании; на насущную потребность в таких изданиях еще в начале нашего века указывал А. А. Шахматов 6. Хронографические памятники применительно к интересующему нас вопросу можно разделить на три группы: переводные хроники, хронографические своды XV—XVI вв. и редакции Русского хронографа. Рассмотрим памятники, входящие в каждую из этих групп. Из переводных хроник для истории русской хронографии наибольший интерес представляют хроники Георгия Амартола, Иоанна Малалы, Мартина Вельского, а также Паралипомен Зонары. Хроника Георгия Амартола издана В. М. Истриным 584. В основу издания положен Троицкий список (ГБЛ, МДА № 100, конца XIII — начала XIV в.), отражающий, по мнению В. М. Истрина, «первооригинал перевода»; варианты к нему подведены по спискам второй редакции Хроники. По той же редакции восполнен и недостающий в Троицком списке текст (там отсутствует более четверти полного объема Хроники). В настоящее время появилась возможность опубликовать полный текст той редакции Хроники, которая была известна до сих пор лишь по Троицкому списку. Автор данной статьи обнаружил принадлежащий к той же редакции текст Хроники в списке XVI в. Текст разделен на два тома: первый том — рукопись ГИМ, Синодальное собр., № 1008; второй — рукопись того же собрания, № 732. Важно было бы опубликовать фрагмент из Хроники Георгия Амартола, содержащийся в рукописи ГПБ, Кирилло-Белозер- ское собр., № 7/1084; по нашим наблюдениям, он отражает ту редакцию Хроники, которую В. М. Истрин называл «первой», но которая до сих пор не была известна ни в одном списке 585. Осуществленное В. М. Истриным издание Хроники Иоанна Малалы (оно выходило отдельными выпусками в 1897—1914 гг.) 586 сейчас труднодоступно и не вполне удовлетворяет нас по своим принципам. Но древнеславянский перевод Хроники представляет исключительный интерес не только для русской, но и для византийской хронографии: известен только один дефектный греческий список Хроники (в другом сборнике содержится фрагмент из первой книги), славянский перевод'является надежным средством для реконструкции греческого оригинала 587. Хроника Иоанна Малалы явилась, наряду с Хроникой Георгия Амартола, одним из важнейших компонентов Еллинских летописцев, а через вторую редакцию этого памятника отразилась в различных редакциях Русского хронографа. Поэтому издание текста Хроники представит большую ценность для филологов и историков различных специальностей. Однако трудность заключается в том, что славянский текст Хроники Иоанна Малалы не дошел до нас в отдельном списке: мы располагаем лишь извлечениями из нее в составе Еллинских летописцев, Архивского, Виленского, Троицкого, Тихонравов- ского, Софийского и Академического хронографов, обеих редакций (Полной и Краткой) Хронографической палеи и других памятников. Следовательно, речь может идти лишь об издании реконструкции того типа славянского перевода Хроники, который лег в основу древнерусских хронографических компиляций. Мне представляются возможными следующие принципы создания такой реконструкции. Основной текст издается по Архивскому хронографу (книги 1, 2, 4—10), по Софийскому и Тихонравовскому (книги 3, 11 и 12) и по Еллинскому летописцу первой редакции (остальные книги). В этот основной текст вносятся исправления в тех случаях, если какой-либо из памятников, содержащих фрагменты Хроники, сохранил чтение, более отвечающее греческому оригиналу, чем чтение основного списка. Все такие исправления оговариваются, при этом приводятся параллельные чтения по всем использованным источникам. Реконструируемый текст должен быть сопровожден подробным текстологическим и лексикостилистическим комментарием, в котором будут указаны отличия от греческого оригинала, пропуски и вставки славянского текста, случаи «свободного перевода» и т. д. Что касается Хроники Мартина Вельского, то большую ценность для исследователей хронографии представило бы издание фрагментов древнерусского перевода этого памятника, и именно тех, которые были использованы составителем Хронографа редакции 1617 г. Желательно осуществить новое издание Паралипомена Зонары, явившегося одним из источников Русского хронографа. Он известен пока по одной рукописи (ГБЛ, Волоколамское собр., № 655). Издание Паралипомена 588 давно уже стало библиографической редкостью, к тому же оно не сопровождается текстологическим исследованием, лишено необходимого справочного аппарата. Среди памятников второй группы, т. е. хронографических сводов XV—XVI вв., предшествовавших созданию Русского хронографа или возникших параллельно с ним, наибольший интерес представляют Троицкий хронограф и обе редакции Еллинского летописца. Троицким хронографом был назван хронографический свод, дошедший до нас в трех списках XV в.: ГБЛ, Собр. Троице- Сергиевой лавры, № 728; его копия — ГБЛ, Собр. Ундольского, № 1; ГПБ, Новое собрание рукописных книг (1918 г., № 27). Троицкий хронограф, наряду с хронографическим сводом — протографом Архивского и Виленского хронографов, и архетипной редакцией Еллинского летописца, является одним из древнейших хронографических сводов 589. Он важен для истории русской хронографии и тем, что отражает не дошедший до нас Хронограф по великому изложению 590. В составе Троицкого хронографа сохранились древнейшие списки и версии нескольких литературных памятников (Александрии второй редакции, апокрифического Прения Петра и Павла с Симоном волхвом, Сказания о Софии Цареградской и т. д.). В основу издания следует положить Троицкий список хронографа и подвести варианты по спискам Ундольского и ГПБ. Кроме того, следует решить вопрос о возможностях восполнения большой лакуны, которая имеется во всех трех списках Хроники (пропущен текст от описания правления Веспасиана до Констанция Хлора). Однако можно полагать, что частично этот текст сохранился в составе Тихонравовского хронографа (ГБЛ, Собр. Тихонравова, № 704) 591; соответствующий фрагмент Тихо- нравовского хронографа целесообразно было бы издать в виде приложения к основному тексту Троицкого хронографа. Сложные взаимоотношения Троицкого хронографа с Полной и Краткой хронографическими палеями, Тихонравовским хронографом и Еллинским летописцем второй редакции побуждают к тому, чтобы Троицкий хронограф был издан не в «Полном собрании русских летописей», а отдельно, и снабжен подробнейшим текстологическим комментарием; так, например, как была издана Н. А. Мещерским «История Иудейской войны» Иосифа Флавия 592. К сожалению, до сих пор не изданы обе редакции Еллинского летописца — одного из важнейших памятников русской хронографии. Первая редакция Еллинского летописца известна сейчас по четырем спискам (ГИМ, Синодальное собр., № 280; ГИМ, Собр. Уварова, № 10/1334; ГПБ, Собр. Погодина, № 1437 и БАН, 45.10.6). В Синодальном и Уваровском списках содержится полный текст памятника. По предварительным наблюдениям, текст редакции лучше всего сохранился в Уваровском списке, который, возможно, и придется взять за основной в будущем издании. В начале нашего века К. К. Истомин предпринял издание второй редакции Еллинского летописца. В связи с первой мировой войной издание было прервано; сохранились корректуры первой половины тома (они хранятся в архиве ЛОИИ и в библиотеке Сектора древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР) 593. За основной список К. К. Истомин принял список Чудовского собрания (см. ниже). Этот выбор не представляется удачным, ибо изучение истории текста Еллинского летописца привело к иным, чем у К. К. Истомина, выводам. В настоящее время известно девять списков второй редакции Еллинского летописца, представляющих два ее вида: Академический 594 и Чудовский595, а также несколько фрагментов из Еллинского летописца в составе сборников и хронографических компиляций 596. В основу издания следует положить Академический вид, который лучше, чем Чудовский вид, сохранил первоначальный текст редакции. За основной следует принять список БАН, 33.8.13, восполнив отсутствующее в этом списке начало текста по Писка- ревскому списку, который, как показали исследования, является копией со списка БАН или со списка, близкого к нему20-21. Варианты должны быть подведены по всем остальным спискам Академического и Чудовского видов, исключая список Ундольского, в котором содержится значительно переработанный и искаженный текст Академического вида. К изданию должен быть привлечен также текст Еллинского летописца, входящий в состав второго и третьего томов Лицевого свода (БАН, 17.17.9 и ГПБ, F.IV.151). В настоящее время ведется подготовка текста Еллинского летописца к изданию в одном из томов «Полного собрания русских летописей». Несомненный интерес для исследования истории русской хронографии представила бы публикация хронографической части хронографических палей, которая является извлечением из Хронографа по великому изложению и совпадает частично с соответствующим текстом Троицкого хронографа. В связи с этим я хотел бы поставить вопрос о возможности особого типа издания — публикации «материалов для исследования». Поясню свою мысль. По современным текстологическим правилам мы не можем, например, издавать «сводный» текст по нескольким памятникам, издавать текст фрагментарно, привлекать к изданию не все списки и т. д. Следовательно, речь может идти об отдельных изданиях Полной хронографической палеи, Краткой хронографической палеи, Ти- хонравовского хронографа, Троицкого хронографа и т. д. Дело не только в том, что осуществление всех этих изданий в ближайшее время не реально, но прежде всего в том, что особый интерес представляют не столько эти памятники сами по себе, сколько их соотношения, и при этом только в той, общей для всех их части текста, которая восходит к Хронографу по великому изложению. В рассматриваемом случае было бы чрезвычайно полезно издать «хронографическую часть» Краткой палеи, приведя все разночтения по Полной палее (различия текстов обеих редакций палеи в хронографической части незначительны, но очень показательны) и «избранные» разночтения по Троицкому и Тихонравовскому хронографам. Такая публикация чрезвычайно расширила бы наши возможности в изучении истории текста древнерусских хронографических сводов. * * * Перейдем к рассмотрению редакций Русского хронографа. В настоящее время научно изданы лишь две из них 597. Оба издания не вполне могут нас удовлетворить (в частности, выяснилось, что не совсем удачным был выбор списков, представляющих различные виды редакции 1512 г.), но тем не менее первоочередной задачей является издание хронографических сводов конца XVI— XVII в. При отборе редакций, которые желательно опубликовать в первую очередь, можно руководствоваться различными принципами: либо историей хронографического жанра, либо ценностью отдельных редакций в историографическом или литературном отношении. С точки зрения истории жанра следовало бы издавать редакции в той последовательности, в какой они появлялись: редакцию 1599 г., редакцию 1601 г., Основную редакцию 1617 г. и т. д. Но, учитывая трудоемкость каждого издания и реальные перспективы публикаций, целесообразнее исходить из принципа историко-литературной ценности отдельных редакций. На мой взгляд, в первую очередь следовало бы издать Основную редакцию 1617 г., открывающую собой новый этап в развитии Русского хронографа 598, а затем редакцию 1601 г., интересную (по преимуществу в литературном отношении) переработку Хронографа 1512 г., или же один из разрядов Хронографа редакции 1620 г. Я остановлюсь здесь на некоторых принципах издания хронографов 1617 и 1601 гг. Хронограф редакции 1617 г. Эта редакция известна в двух вариантах — Основном и Распространенном. Речь пойдет об Основной редакции 1617 г. Существующее ее издание не только представляет библиографическую редкость, но и совершенно не научно: опубликован случайный список, при этом относящийся к одному из вторичных вариантов памятника; список издан без разночтений и т. д.599 Итак, по существу научного издания редакции еще нет. Как удалось установить, Основная редакция 1617 г. известна в шести видах 600. Это ставит вопрос о возможности двух различных типов издания. В одном случае можно ограничиться изданием одного — древнейшего вида редакции. Прием раздельного издания редакций (или видов) широко применим при публикации небольших литературных памятников, но там, как правило, издается параллельно несколько редакций (видов), и в результате читатель получает представление об эволюции текста памятника. В издании хронографа мы лишены такой возможности параллельного издания нескольких видов редакции. Поэтому представляется более перспективным издание редакции в совокупности всех ее разновидностей. Этот принцип был применен С. П. Розановым в издании Хронографа редакции 1512 г. и достаточно себя оправдал: именно с помощью этого издания мы без труда- идентифицируем.вновь обнаруживаемые списки и получаем возможность судить о характерных особенностях каждого вида памятника, а порой и о причинах, приведших к тем или иным изменениям текста. Но этот тип издания имеет и свои трудности. Хронограф — памятник значительного объема, каждая редакция его сохранилась во многих десятках списков — поэтому, к сожалению, нельзя и пытаться издать Хронограф 1617 г. по всем известным нам спискам. Дело не только в «археографических» трудностях подготовки такого издания 601, не только в колоссальном объеме работы, но и в том, что такое издание будет чрезвычайно неудобно для использования: в обилии индивидуальных разночтений десятков списков потонут те, сравнительно немногочисленные, признаки видов, выявить и подчеркнуть которые издание призвано. Можно предложить такой путь осуществления рассматриваемого издания. Во-первых, издатель должен попытаться учесть и классифицировать все списки данной редакции. Во-вторых, следует выделить среди списков каждого вида группы «основных». Дело в том, что текст хронографа в принципе очень устойчив. Достаточно взглянуть на издание Хронографа 1512 г., чтобы убедиться, как мало смысловых разночтений даже у списков различных видов. Столь же устойчив текст старших списков Хронографа 1617 г. Но в конце XVII и особенно в XVIII в. появляются списки, создатели которых с большей свободой, чем их предшественники, относятся к хронографическому тексту, поновляя лексику, изменяя структуру фраз, добавляя новые заголовки и т. д. Едва ли стоит проводить формальную «временную» грань, заявив, например, что мы отказываемся от привлечения списков XVIII в. (среди них есть и списки, в которых сохраняется устойчивый текст вида), но исследователь вправе, специально это оговорив, отказаться от привлечения к изданию списков со значительными индивидуальными отклонениями: целью издания остается все же отражение эволюции текста в его основных (видовых) направлениях. Итак, в результате отбора мы выделяем круг списков, сохраняющих устойчивый текст каждого вида. Опыт издания Хронографа 1512 г. показал, что привлечение к изданию по одному списку — представителю каждого вида может исказить действительную картину видовых соотношений 602. Третий, самый ответственный этап работы должен состоять в том, чтобы среди оставленных после отбора списков выделить по два-три списка каждого вида, по которым и будут приведены все разночтения. Такое издание, основанное на материале 12—18 списков, представляющих все шесть видов редакции, думается, будет и достаточно объективным и удобным для последующей текстологической работы. Хронограф редакции 1601 г. Хронограф 1601 г. вместе с Хронографом 1599 г. восходят к общему протографу (назовем его Пространным хронографом). Пространный хронограф представляет собой дополненный новыми статьями и существенно переработанный текст Хронографа 1512 г. (его Сокращенного вида). Наиболее распространенным приемом переработки был следующий: составитель Пространного хронографа обращался к тем же источникам, которые были использованы в соответствующих статьях его предшественником — составителем Хронографа 1512 г., но передавал эти источники более подробно, иногда делая из них дополнительные вставки, а иногда заменял пересказ, имевшийся в Хронографе 1512 г., дословным цитированием603. Списки Пространного хронографа пока не обнаружены, но известно несколько списков восходящих к нему редакций 1599 г.604 и 1601 г.605 В основном текст обеих редакций совпадает. Значительные отличия обнаруживаются лишь в двух случаях. Во-первых, в Хронографе 1599 г. текст, соответствующий главам 110—129 606, заменен извлечениями из Еллинского летописца второй редакции и Хронографа редакции 1512 г., тогда как в Хронографе 1601 г. параллельный текст передает, видимо, текст Пространного хронографа. Во-вторых, в редакции 1599 г. дополнены и переработаны главы 177, 178 и 190—195, а в Хронографе” 1601 г. текст этих глав соответствует тексту Сокращенного вида Хронографа 1512 г. Исходя из сказанного, можно предложить следующие принципы издания. В основу кладется один из списков Хронографа 1601 г. (Болыпаковский или Музейный), остальные списки (кроме позднего и дефектного Титовского) используются в вариантах. В разделе «Примечания» следует привести разночтения по списку БАН Хронографа 1599 г.607 Кроме того, обязательно должен быть изучен так называемый «Русский временник», основанный на каком-то виде Пространного хронографа 608. Этот памятник поможет уточнить взаимоотношения редакций 1599 и 1601 гг. и в необходимых случаях должен быть использован (в разделе «Примечания») в издании Хронографа 1601 г. * * * В заключение несколько слов о справочном аппарате «Полного собрания русских летописей». Он существенно отличается от справочного аппарата, традиционного для текстологических изданий, осуществляемых литературоведами (например, в серии исследований-изданий Сектора древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР 609). Быть может, стоит задуматься над возможностью сближения принципов обеих серий. Первое отличие касается содержания двух групп подстрочного аппарата. В литературоведческих изданиях верхнюю группу («этаж») составляют «примечания», т. е. справки о палеографических особенностях основного списка, а нижнюю — «разночтения». В ПСРЛ наоборот — разночтения помещаются в верхнем этаже аппарата, а примечания — в нижнем. Но дело не только в этом. В ПСРЛ в примечаниях, помимо справок о написаниях основного списка, приводятся и комментарии, в частности — параллели из других памятников. Необходимость таких комментариев бесспорна, а помещение их непосредственно под издаваемым текстом — необходимость, вызванная тем, что в отличие от литературоведческих изданий в ПСРЛ издаваемый текст не сопровождается текстологическим исследованием. Но в изданиях хронографических памятников, как видно из предыдущего изложения, примечаний-комментариев будет достаточно много. В связи с этим, быть может, стоит попытаться разделить примечания на два «этажа»: в верхний вынести примечания палеографические, в нижний (поместив его вслед за разночтениями) — примечания текстологического характера. Примечания палеографические (их, так правило, не очень много) могут быть соотнесены с текстом с помощью знака «звездочка» (первая сноска — одна звездочка, затем две и т. д.), а текстологические — с помощью букв. Второе отличие относится к группе разночтений. В ПСРЛ разночтения нумеруются постранично (т. е. каждая страница издания начинается с разночтения под цифрой 1). Эта система сопряжена с немалыми трудностями: нумерацию разночтения получают лишь на стадии верстки, а перетяжка даже одной строки или части строки на соседнюю страницу влечет за собой изменение всей нумерации разночтений на странице. Не следует ли и в ПСРЛ применить традицию литературоведческих изданий, когда все разночтения нумеруются самим издателем, нумерация сплошная от 1 до 100, а каждая следующая сотня сносок предваряется порядковой римской цифрой (т. е. после разночтений I, 1, 2, 3, . . . 99, 100 следует II, 1, 2, 3 ... и т. д.)? В этом случае нумерация разночтений не будет зависеть от переверстки 610. И, наконец, последнее — о принципах отбора разночтений. Д. С. Лихачев справедливо указывает, что «при самой точной публикации нет смысла приводить все разночтения: графические, пунктуационные, орфографические и т. д.» В частности, «орфографические разночтения следует давать, только если памятник ценен с точки зрения своего языка и если издание его предназначается для лингвистов» 36. При этом, однако, чрезвычайно важно выработать систему, по которой производится отбор приводимых разночтений, ибо разночтения «в пределах определенной системы их подачи . . . должны быть даны абсолютно все»611. Приведение всех разночтений, включая орфографические, не только значительно увеличивает объем издания, но и делает его справочный аппарат «слепым», лишает наглядности. Приведение разночтений — не самоцель, не своеобразный отчет издателя о количестве проделанной им работы. Разночтения — это, во- первых, материал, подводящий итог исследования и подтверждающий аргументированность установленной истории текста памятника и классификации его списков, а во-вторых, материал для будущих текстологических разысканий. Не имеет смысла напоминать о сложности и трудоемкости текстологических сопоставлений, но необходимо подчеркнуть, что, приводя все без исключения разночтения, мы значительно усложняем эту работу будущих исследователей, ибо характерные разночтения, которые могут служить аргументами в текстологических построениях, буквально тонут среди непоказательных, случайных, по сути дела никому не нужных сведений. В связи с этим я хочу напомнить о важном принципе «обязательности соответствий»: перестановки слов, даже пропуски (не говоря уже о сходстве орфографических вариантов, которые могли возникать в разных списках совершенно независимо друг от друга) мало показательны, я бы даже сказал «текстологически нейтральны». Иное дело — общие вставки, общие замены одних слов другими. Эти две категории разночтений, как правило, говорят, что содержащие их списки имеют общий источник, независимый от источника списков, в которых такие чтения отсутствуют. Именно эти разночтения особенно ценны для текстологов. Итак, ограничив число приводимых разночтений строгими принципами избирательности, мы, казалось бы, облегчим и работу издателя, сэкономив его время и труд, и работу будущего исследователя, избавив его от необходимости пересматривать сотни разночтений, выбирая среди них в лучшем случае десяток- другой показательных, способных стать аргументами в текстологических построениях. Но почему же этого же происходит? Почему издатели летописных текстов предпочитают приводить все без исключения разночтения, включая, например, пары «великий» — «великый», «лестью» — «лестию», «блаженаго» — «блаженнаго» и т. п.? Дело в том, что, заявив, например, что он намерен не приводить орфографических (или морфологических) разночтений, издатель (а особенно издатель-историк) сталкивается с немалыми трудностями языковой классификации разночтений. В результате раздумья над характером отдельных разночтений потребуют значительно большего времени, чем «механическое» подведение всех без исключения разночтений. Из этой трудности есть выход. Один вариант: издатель обязуется приводить только текстуальные (пропуски, перестановки, вставки) и лексические разночтения (т. е. замены одних слов другими) 612. В этом случае будут приведены действительно только показательные разночтения. Второй вариант: издатель оговаривает несколько «моделей», типов разночтений, которые он не приводит (например, случаи смешения «-ье», «-ья», «-ью» и «-ие», «-ия», «-ию»; «ки» и «кы», «??» и «е» и т. д.). Если эти модели четко сформулированы, то издатель может производить отбор почти «механически», не затрачивая времени на классификацию каждого конкретного случая. Контрольные подсчеты показали, что, даже применив второй, более ограниченный вариант, мы избавляемся от 30—35% разночтений (от общего количества), что представит немалый эффект, если учесть большие объемы летописных и хронографических текстов. К вопросам некоторого упрощения и изменения принципов подачи справочного аппарата ПСРЛ, думается, еще стоит специально вернуться.