В «Сумме против язычников»204, книга II (ок. 1260— 1265, Неаполь), Фома прежде всего приводит следующие аргументы в пользу неразрушимости интеллектуальных субстанций вообще (гл. 55): 1. Разрушение есть отделение формы от материи: простое разрушение (simplex corruptio), происходящее из-за отделения субстанциональной формы, относительное (secundum quid) - из-за отделения акци- дентальной формы. Но поскольку интеллектуальная субстанция, согласно томистскому учению, не имеет в своем составе материи (относительно критики универсального гилеморфизма см. ниже), то не происходит ни одного из типов разрушений (п. 2). 2. Бытие сущностным образом (per se) следует форме, а то, что следует чему-либо сущностным образом, то неотделимо ему присуще (п. 3). 3. При разрушении устраняется акт, но остается потенция, поскольку не может быть полного разрушения вещи в ничто (как и возникновения из ничего). В интеллектуальных же субстанциях акт есть само бытие, а потенция - субстанция. Поэтому получается противоречие: «при разрушении субстанции остается субстанция» (п. 4). 4. Все разрушающееся имеет потенцию к небытию; интеллектуальные же субстанции не имеют такой потенции, поскольку совершенная субстанция надлежащим образом принимает свое бытие (п. 5). 5. В том, в чем есть композиция потенции и акта, первая потенция (первый субъект) неразрушима (так, в разрушимых субстанциях остается в конечном итоге первая материя) (п. 6). 6. Разрушимое разрушимо а) или per se, б) или per accidens. Но (а) невозможно, поскольку разрушение происходит только при наличии противоположного (разрушение тепла - при наличии холода и т. п.), чего нет в интеллекте, так как в нем даже противоположное перестает быть таковым, противоположности даже следуют друг из друга (из черного познается белое) (п.7). Также невозможно (б), поскольку интеллектуальные субстанции обладают бытием сущностным образом. 7. Разрушение происходит в результате изменения, являясь термином движения (в широком, аристотелевском смысле «движения»), но движутся только тела (п. 8). 8. Разрушение случается от претерпевания. Но интеллект не претерпевает до степени разрушения, поскольку он воспринимает что-либо в соответствии со способом своего бытия, интеллигибельно, а такое восприятие совершенствует интеллект, а не разрушает (п. 9). 9. Интеллект не уничтожается от силы умопостижимого в отличие от чувств, которые разрушаются чрезмерным воспринимаемым (п. 10). 10. Умопостигаемое является необходимым и неразрушимым. Но оно является совершенством (энтелехией) интеллекта; актуальный интеллект и актуальное интеллигибельное суть одно (п. 11). 11. Интеллект пребывает сверх движения и сверх времени (п. 12). 12. Естественное желание (вечной жизни, имеющееся в интеллекте) не может быть тщетным (п. 13)20Г\ 13. Интеллектуальные субстанции принимают бытие от первого деятеля (Бога), но от первого деятеля не принимается небытие (п. 14). 14. Ссылка на Псалмы (Пс. 148, 6): Господь «поставил их [ангелов и небеса] на веки веков» (п. 15). 15. Ссылка на Дионисия Ареопагита (гл. 4 «О божественных именах») - интеллигибельные субстанции живут благодаря божественной благости, (п. 16). Мы видим, что в ходе аргументации Фома активно использует как аргистотелевские аргументы, так и собственные, построенные с применением метафизического инструментария Аристотеля: учений о форме и материи, действительности и возможности, о разрушении как термине движения, о том, что воспринимаемое существует в соответствии с модусом бытия воспринимающего. Однако эта аргументация ведется в пользу неразрушимости интеллектуальной субстанции вообще, а не человеческой души. Но и в аргументации относительно человеческой души используются опять-таки аристотелевские парадигмы. Вопросу о неразрушимости именно человеческой души Фома посвящает особую главу (гл. 79), 13 пунктов которой заключают доводы в пользу неразрушимости души, хотя некоторые из них воспроизводят ход аргументации главы 55: отсутствие противоположностей, нетщетность естественного желания (п. 6), неразрушимость умопостигаемого (п. 7) и т. д., а также главу, в которой излагаются аргументы про- тив неразрушимости человеческой души с их разрешением (гл. 80). 1. Всякая интеллектуальная субстанция неразрушима (согласно гл. 55); человеческая душа - интеллектуальная субстанция; следовательно, и т. д. 2. Никакая вещь не разрушается из-за того, в чем состоит ее совершенство, но совершенство человеческой души состоит в некоторой отдельности (abstractio) от тела. Ведь душа совершенствуется благодаря познанию и добродетели: благодаря познанию она совершенствуется тем более, чем более нематериальные вещи рассматривает; совершенство же добродетели состоит в том, что человек не следует страстям тела, а смиряет и обуздывает их согласно разуму (п. 3). Причем эту отделенность от тела следует понимать не только в отношении деятельности души, но и в отношении ее бытия, поскольку всякая вещь действует согласно способу ее бытия (п. 4). 3. Сходное рассуждение и в п. 5: познание (относящееся к вечному и неразрушимому) есть собственное действие человека, совершенствующее его, отличающее его от животных и растений. Но надлежит, чтобы совершенствующее было пропорционально совершенствуемому. 4. Естественное желание не может быть тщетным. Этот аргумент соответствует п. 13 в гл. 55, однако в данной главе Фома говорит именно о желании человека, основанном на том, что он посредством интеллекта схватывает бытие не только «теперь», как животные, но и просто (simpliciter) (п. 6). 5. Все, что воспринимается в чем-либо, воспринимается в нем согласно способу существования того, в чем оно есть. Формы вещей воспринимаются в воз- можностном интеллекте как нематериальные, универсальные и неразрушимые. Но возможностный интеллект есть нечто относящееся к человеческой душе (согласно гл. 73). Следовательно, человеческая душа неразрушима (п. 6). 6. Довод a fortiori от неразрушимости первой материи (п. 8). 7. Создающее достойнее созданного. Но действующий интеллект создает актуально умопостигаемое. Поскольку актуально умопостигаемое неразрушимо, то еще в большей степени неразрушим действующий интеллект. Следовательно, и человеческая душа, чьим светом является действующий интеллект (согласно гл. 76), неразрушима (п. 9). 8. Всякая форма разрушается только а) или из-за действия чего-либо противоположного (тепло разрушается из-за действия холодного), б) или из-за разрушения ее субъекта (при разрушении глаза разрушается зрительная способность), в) или из-за недостаточности ее причины (дневное освещение прекращается после захода солнца). Но человеческая душа не может разрушаться из- за действия противоположного, поскольку она воспринимает всякое противоположное. Также не может она разрушаться из-за разрушения своего субъекта, поскольку человеческая душа - форма, не зависящая в отношении своего бытия от тела (согласно гл. 68). А также не может разрушаться из-за недостаточности своей причины, поскольку ее причина вечна (согласно гл. 87). Следовательно, душа не может разрушаться никоим образом (п. 10). 9. Если душа разрушается из-за разрушения тела, то надлежит, чтобы ее бытие ослаблялось из-за слабости тела. Но если какая-либо способность души ослабляется при ослабевании тела, то это происходит только акцидентальным образом, ведь если бы какая- либо слабость поражала саму способность сущностным образом (per se), то она никогда бы не восстанавливалась при восстановлении органа (п. 11). 10. Доводы, основанные на авторитете Аристотеля, называющего душу неразрушимой субстанцией2^ в «О душе» (п. 12) и допускающего сохранение интеллекта после гибели тела в «Метафизике»207. Из противопоставления интеллекта душе («не вся душа, но интеллект») можно было бы сделать вывод, что Аристотель считает душу смертной, однако следует обратить внимание на вопрос, ответом на который является эта аристотелевская фраза: «Сохраняется ли некоторая форма после разрушения составного? - Да, интеллект». То есть под интеллектом имеется в виду именно то, что является формой тела. Слова же «не душа, но интеллект» можно интерпретировать так, что не всякая душа (душа животного), а только интеллектуальная (п. 13). Вышеприведенные доводы, основанные на разуме, согласуются и с последним доводом - отсылкой к авторитету Писания и Церкви. Фома приводит положение из книги «О церковных догматах»: «...мы верим, что только человек имеет субстанциональную душу, которая живет и при отделении тела, и живо удерживает свои чувства, а также способности, и не умирает ни вместе с телом, как утверждал Араб20*, ни спустя некоторый промежуток времени, как [утверждал] Зенон; поскольку она живет субстанционально» (п. 15). Относительно же Писания Фома замечает: «Речения же Святого Писания, которые свидетельствуют бессмертие души - бесчисленны» (п. 16).