2. Этапы научной революции

Ио была ли наука Возрождения наукой? Имеем ли мы право шпорить о научной революции в XVI в.? По-видимому, будет вполне законным ответить на этот вопрос утвердительно. В рамках I(нарождения система каузальных представлений о мире, опирающихся на логический анализ и эксперимент, еще не выделилась н.| моральных ц эстетических представлений и высказывалась по преимуществу в натурфилософской форме.

Конец XVI в. и начало XVII в. особенно отчетливо демонстрируют сильную необратимость процесса познания. Возьмем творчество Джордано Бруно. В нем очень много от неоплатонизма, от Николая Кузанского и от итальянской натурфилософии XVI в. И вместе с тем многое принадлежит уже XVII в. — хотя бы четкая формулировка того, что вошло в науку как принцип относительности Галилея—Ньютона. Но есть более разительный пример сильной необратимости — два основных сочинения Галилея («Диалог» и «Беседы»). Первая из названных работ еще тяготеет к ренессапсному стилю мышления и изложения, вторая — ближе к Ньютоновым «Началам». В тексте самого «Диалога» мы наблюдаем сближение «рапыпе» (ренессансной натурфилософии) и «позже» (механики нового времени). Они сближаются в объединяющем их «теперь».

321

11 Заказ Ml 2962

Третий этап научной революции (взятой в качестве гносеологического феномена, как этап познания Вселенной в ее целом) — картезианская физика, а четвертый — динамизм Ньютона. Эти этапы сохраняют основную особенность первого, ренессанс- ного этапа — спрессованноеть предреволюционного стиля мышления и стиля, характерного для послереволюционной классической науки XVIII—XIX вв., спрессованность во времени и борі.П) этих «раньше» и «позже». Но здесь такая спрессованность харан теризует не только стиль научного мышления и изложения науч ных идей, но и содержание основных физических концепции, ра ї личие которых, собственно, и создает основу для разделения иа учной революции XVI—XVII вв. на этапы. Указанные концепции были модификациями одной, общей для Возрождения, пострепсс санса. картезианской физики и ньютонова динамизма централі, ной физической идеи.

Сквозной физической проблемой, сохраняющейся со времени physis'a Аристотеля вплоть до прогнозируемого в наши дни дальнейшего развития идей Эйнштейна, является проблема однородности и неоднородности мира, его изотропии и анизотропии. Физика и космология Аристотеля были теорией изотропного пространства: все радиальные направления от Земли к небу считались равноценными, но это пространство мыслилось как неоднородное, поскольку подразумевало неподвижные центр, границы и «естественные места», на которые «натянуто» абсолютное пространство с привилегированной системой отсчета. Научная революция XVI—-XVII вв. была победой новой концепции однородности мира. Переход был необратим: такие, казалось бы, фундаментальные понятия классической науки, как «абсолютное пространство» н «абсолютное время», могли не сохраниться и не сохранились в дальнейшей эволюции познания, да и в XVII в. они не были общепризнанными, но в новой картине мира было нечто, от чего познание уже не могло отступить. Это был переход от однородности пространства к однородности пространства-времени. Прежнее представление о физической реальности пространства, лишенного временной длительности, о чисто пространственной и «мгновенной» картине мира, от которого отказалась наука XX в., в XVI—XVII вв. еще не исчезало, но перестало играть роль междисциплинарной парадигмы: то, что переходило из механики в другие отрасли знания, отражало непреходящую компоненту классического представления о мире — идею мира как системы движений. Всю историю классической науки (начиная с ее революционного дебюта и вплоть до неклассического эпилога) можно представить как последовательное усложнение картины относительных движений, усложнение, включавшее в эту картину новые и новые детали.

і тел были относительными и проходимые ими пути не

т. почали привилегированных точек. Коперник обобщил понятие

движения, лишив мироздание традиционной при-

сімі'і ированной системы отсчета, «привязанной» в античной и і |н'дповековой космологии к неподвижной Земле. При атом «аб- ? II нотный центр мира» был перенесен на Солнце, которое стало нм'шлом новой привилегированной системы. Это типичная ситуации научной революции: старая идея уже подорвана, наука пошла in,iiiiiie, но старое еще нб ушло в прошлое, революция продолжится, старое остается в новом, между старым («раньше») и тем, и .му принадлежит будущее («позже»), еще не образовался временной интервал.

Второй этап научной революции приводит к понятию инерции; и >том Равный вклад космологии и механики Галилея в необра- шмую эволюцию картины мира. Но прошлое еще не стало подпитым прошлым, оно находится еще в «теперь». Галплеева инерции еще не порвала связи с круговыми «тносительными движениями на сферах аристотелевой космологии. Небесные тела, предоставленные самим себе, движутся по круговым орбитам. Прямолинейное движение по инерции — открытие Декарта. Это основной вклад картезианской физики в необратимое развитие познания. Но этот новый импульс, который дан научной революции па ••о третьем, картезианском этапе, не может стать основой завершения революции, создания относительно устойчивой и однозначной картины мира. Прямолинейное движение по инерции может объяснить движение по круговым орбитам и всю сумму наблюдаемых фактов с помощью ряда введенных ad hoc искусственных гипотез. Картезианская физика была явным образом лишена внутреннего совершенства. Завершением научной революции XVI— XVII вв. стал ее четвертый этап — динамизм Ньютона, понятие силы, развитое в «Математических началах натуральной философии».