1.13. Химический прибор

Химический эксперимент проводится в рамках лаборатории, под которой в данном случае понимается не столько замкнутое помещение, сколько специфические условия либо созданные искусственно, либо существующие естественно, то есть в природе. Эксперимент проводится в специфических условиях, которые непременно должны учитываться. В типичных для современного химического экспериментирования условиях оснастка лабораторий включает: а) оборудование общего назначения, б) мерную посуду, в) компьютеры и другие устройства для обработки данных, г) реактивы, д) рабочие инструменты, е) детекторы, ж) приборы, необходимые для наблюдения, контроля и измерения. Безусловно, специального внимания заслуживает каждая составляющая лабораторного оборудования. Однако существующие философские работы в основном касаются приборного компонента. В такой избирательности есть известный смысл. Дело в том, что именно приборы приводятся в непосредственный контакт с изучаемыми явлениями.

Рассуждая о приборах, хорошо было бы иметь общепринятое их определение, но такового, по сути, нет.

Определение прибора в качестве устройства, выделяющего признаки изучаемых явлений, лишь на первый взгляд представляется безупречным. Вполне возможно, кстати, так считают многие ис- следователи, которых квалифицируют как инструменталистов, что прибор не выделяет тот или иной признак, а либо производит его, либо, по крайней мере, участвует в его производстве. Приведенное рассуждение показывает, что необходимо предпринять определенные усилия по уточнению философской характеристики приборов. В связи с этим резонно обратиться к существующим на этот счет концепциям. Они крайне редко систематизируются.

Наиболее известной философской концепцией, ориентированной на экспериментальную деятельность, является операционализм, ярким представителем которого считается американский физик Перси Бриджмен. Основная идея операционализма состоит в том, что именно прибор обеспечивает доступ к изучаемому явлению. Человек в состоянии понять мир химических явлений лишь постольку, поскольку совершает определенные эмпирические действия, операции. Это верно. Но операционалисты не в состоянии объяснить, почему экспериментатор должен осуществлять не любые, а вполне определенные операции. Они склонны поставить эксперимент впереди теории, но как раз руководствуясь ею, исследователь планирует ход эксперимента.

Еще одна позиция состоит в том, что прибор выступает решающим элементом производства новых химических субстанций.

Как правило, исследователи, изучающие экспериментальную деятельность химика, стремятся противопоставить эксперименту теорию, которая то и дело характеризуется не без налета некоторой снисходительности. В основном Шуммер избегает этой опасности. Но его характеристика соотношения теории и эксперимента своеобразна. «Уделяя избыточное внимание эпистемологической стороне дела, методологи науки пренебрегают тем обстоятельством, что ученые не просто описывают мир таким, каким он является, а главным образом создают новые субстанции. В экспериментальных науках эксперименты не являются инструментами для проверки теорий, как раз напротив, теории являются инструментами для направления экспериментов. Несмотря на недопонимание подлинной природы теорий, тем не менее, очевидно, что их не используют просто для дедуктивных рассуждений в химии. В аналитических экспериментах они способствуют определению идентичности субстанций посредством интерпретации эмпирических свойств. В синтетических экспериментах они быстрее выступают в качестве резерва для нахождения соответствующих аналогов на теоретическом уровне»72. Шуммер, занятый исследованием природы эксперимента, не дает специального определения химическому прибору.

Итальянский исследователь Луиджи Черрути, определяя природу химического прибора, обращается к творчеству одного из основателей аналитической философии Людвига Витгенштейна73. В качестве руководящих положений он использует три идеи выдающегося философа: а) значение слова есть употребление, б) исследователь культивирует языковые игры, в) язык есть форма жизни. Его внимание направлено на растворители, индикаторы и реагенты. Он стремится выявить способы интерпретации их содержания в процессе развития химии (речь идет о своеобразных языковых играх). В конечном счете, выясняется, что все сводится к определенным химическим актам, направленными на производство новых субстанций. Черрути вроде бы присоединяется к концепции креативно понятого эксперимента. Но ни Вальден, ни Шуммер не опираются на концепт языковой игры. Строго говоря, для Черутти химический прибор выступает как инструмент языковой игры, реализующейся в процессе совершения химических экспериментов.

Еще более оригинальную позицию, чем Чарутти занимает бельгиец Пьер Ласло, к трудам которого мы обращаемся не в первый раз. Он определяет химический прибор как игровое устройство по созданию химических текстов, химической риторики74. Его подход не эпистемологический и не методологический, а риторический. Осуществляемое Ласло приравнивание химии то к музыке, то к риторике представляется нам экзотическим шагом, не учитывающим специфику химии в качестве науки. Но, по крайней мере, в одном отношении он, безусловно, прав: процесс химического экспериментирования, безусловно, имеет самое прямое отношение к созданию языка химии.

Еще одна концепция прибора принадлежит американскому ученому Дэвису Бэрду. В своем творческом поиске он обращается к учению критического рационалиста Карла Поппера о третьем ми- ре75.

Бэрду следовало более основательно рассмотреть вопрос о том, кто же является источником знания, прибор или, как мы полагаем, исследователь.

Итак, мы рассмотрели несколько концепций химического прибора. Он определяется инструментом (научным средством), необходимым для совершения операций, осуществления анализа и синтеза новых субстанций, формирования языка химии, объективного знания, не зависящего от субъективных предпочтений исследователя. Существенно, что то или иное определение прибора всегда производится в рамках некоторой концепции. Попытка дать определение прибора прямо и непосредственно, так сказать «в лоб», приводит к банальным суждениям. Наиболее основательные исследователи стремятся определиться относительно той концепции, которой они придерживаются. Последуем их примеру.

Читатель, очевидно, догадывается, что при характеристике химического прибора мы воспользуемся потенциалом концепции внутринаучной трансдукции. В предыдущем разделе эксперимент был определен в качестве вполне определенного этапа трансдук- ции. Этот этап реализуется посредством лабораторного оборудования, в котором центральное место занимают химические приборы. С учетом этого обстоятельства химический прибор должен быть определен как трансдукционный объект или, иначе говоря, средство трансдукции, ведущее от принципов и законов к химическим референтам.

Характеризуя прибор в качестве средства, или орудия, или посредника, необходимого человеку в процессе трансдукции, мы отдаем должное исследователю.

Авторы, пишущие о химических приборах, видимо, в силу своего особого интереса к ним, склонны преувеличивать их значимость. В частности, это характерно для операционалистов. Абсолютизация значимости приборов то и дело приводит к забвению теории. Из выше рассмотренных авторов лишь Шуммер счел необходимым рассмотреть связь эксперимента с теорией. Он пришел к выводу, не лишенному налета парадоксальности. По его мнению, не эксперимент (а вместе с ним и прибор - В.К.) есть инструмент теории, а как раз наоборот, теория является инструментом эксперимента. На наш взгляд, Шуммер вполне правомерно отказывается от характеристики прибора как всего лишь средства по проверке теории. Но вопрос в том, как именно следует проводить этот отказ. Достаточно ли всего лишь поменять теорию и эксперимент местами и в итоге считать теорию инструментом эксперимента. В свете трансдукции такая операция представляется излишне резким шагом.

Гипотетические принципы и законы, предсказание фактов и эксперимент являются последовательными этапами трансдукции, следовательно, и связь между ними является трансдукционной, а не инструментальной. Принципы и законы выступает трансдукцион- ным основанием эксперимента, а эксперимент - их трансдукцион- ным продолжением. Если бы это продолжение имело дедуктивный характер, то эксперимент был бы выводом, но, как уже отмечалось, оно трансдуктивно. Эксперимент выступает по отношению к принципам и законам не столько их следствием, сколько последствием.

Вводя различие между следствием и последствием, мы имеем в виду, что эксперимент не выводится непосредственно из гипотетических принципов и законов, но сохраняет зависимость от нее. Эксперимент, продолжая линию трансдукции, позволяет достичь новой стадии знания. Часто утверждают, что экспериментальное знание более конкретно, чем теоретическое. При этом игнорируется теоретический статус эксперимента.

Таким образом, подлинный смысл химического прибора выясняется посредством определения его места в процессе трансдук- ции. С учетом этого обстоятельства можно сказать, что прибор является трансдукционным артефактом. В глаза бросается его вещная природа, никак не обремененная в концептуальном отношении. Но в действительности же природа прибора является трансдукцион- ной. А поэтому нет ничего удивительного в том, что к ней определенным образом относится и языковая модальность химии. Это обстоятельство учли в известной степени Л. Черрути и П. Ласло. Но оба всего лишь декларативно настаивают на взаимосвязи эксперимента с языковой модальностью химии.

Что касается характеристики химического прибора в качестве инструмента анализа и синтеза новых субстанций, то и она не во всем удовлетворительна. Во-первых, в рамках этого определения не получает своего выражения трансдукционная сторона прибора. Во-вторых, на первый план выдвигается инженерно- технологический аспект, а в концептуальное содержание трансдук- ции задвигается в тень. Химик-ученый отличается от химика- изобретателя и химика-инженера. Из этих троих только химика- ученого интересует трансдукция, и именно она. Конечной целью химика-изобретателя является новая химическая субстанция как таковая. Конечной целью ученого выступает наращивание концептуального потенциала трансдукции.

Д. Бэрд отнес прибор к третьему миру Поппера. Имеется виду, что благодаря своей приборной составляющей наука добывает объективное знание, судьба которого всегда складывается намного благополучнее, чем судьба теории. Удел любой теории предрешен, она неизбежно будет опровергнута. Экспериментальное же знание переживет века. Так считают многие исследователи, а между тем они ошибаются. Дело в том, что экспериментальное знание вплетено в процесс трансдукции, оно само имеет теоретический характер. Деятельность ученого состоит в обеспечении синхронности дедуктивного и экспериментального знания, в отсутствие которой транс- дукционный ряд разваливается. Во имя этой синхронности постоянно предпринимаются шаги по преодолению диссонанса между гипотетическими принципами, а также законами и экспериментом. Поэтому участь соответственно оснований теории и эксперимента оказывается, в конечном счете, одинаковой. Поясним сказанное простым примером. Фотопластинку с изображением спектральных линий можно представить первоклассникам. Верно ли утверждать, что они видят то же самое, что профессиональный химик? Ответ на этот вопрос, разумеется, должен быть отрицательным. Современные химики проинтерпретируют экспериментальные данные наших дней по-новому. В свете этого очевидно, что так называемое объективное, неизменное экспериментальное знание вообще невозможно.

Итак, читатель имеет возможность сопоставить различные концепции химического прибора, определенным образом оценить их достижения и изъяны и выработать свою собственную теорию. Что касается нас, то мы являемся сторонниками разработанной нами и изложенной выше трансдукционной концепции химического прибора. Согласно этой концепции химический прибор есть трансдук- ционный артефакт, медиум, обеспечивающий продвижение от теории к химическим референтам.