В 10 часов утра войска двинулись, и через 5 минут бой возымел свое начало. I -й батальон Люблинский,которого батальонный командир подполковник Кривошеин убит был накануне, под командою адъютанта князя Паскевича, ротмистра Николая Беклемишева, имея впереди несколько пеших грузин, вдвигался в лес; за ним следовали: рота саперов и рота навагпнцев с двумя орудиями. Пройдя шагов сто, передовые войска, встреченные из-за устроенного вновь ночью поперек дороги завала сильным ружейным огнем, остановились: два картечных выстрела из орудий наших понудили горцев оставить завал и авангард следовал далее. Так начался бой, продолжавшийся засим более 6-ти часов с невыразимым упорством и ожесточением, и представил собою ужасную картину кровопролитной резни. Люблинский батальон в голове, и за ним прочие войска авангарда, не встречая на дороге горцев, быстро подавались вперед под сильным перекрестным огнем неприятеля, занявшего в больших силах боковые высоты и овраги, и, пройдя таким образом до перелесной поляны три четверти протяжения дороги по лесу, авангард остановлен, дабы дать возможность стянуться обозу и арьергарду. Цепи наши, в то же время занимая, где дозволяла местность, боковые высоты, а где нельзя было, следуя вместе с войсками по дороге, с неумолкаемым треском ружейного огня, выдвигались за авангардом; потеря людей в обеих цепях делалась ощутительною, пары редели; сбить неприятеля не было возможности, ибо горцы 11-го числа, собравшись едва ли не вчетверо более противу нашей колонны, заняли неприступные места и вершины деревьев по всему протяжении и с обеих сторон лесистого хребта, через который пролегает дорога, и на занятых ими местах оставались во все время боя; цепи же наши, двигаясь вперед и движением сим люди, открывая себя неприятелю, падали на месте, поражаемые нередко многими в один раз неприятельскими пулями. Остановив авангард, не выходя из леса, Пассек отправился сам назад, дабы следить за движением обоза и арьергарда и ожидать приказания, когда будет время тронуться авангарду. Так истек час времени после вступления нашего в лес, между тем, ясное небо утреннего дня покрылось облаками и дождь начинал падать; впереди предстоял трудный переход через заболотившуюся часть дороги; неприятель в этот момент слабо перестреливался с авангардом, но нельзя было не ожидать, чтобы на остальном пути через лес к полям он дозволил бы следовать, не налегая сильно на нас. Неприятельская партия, наблюдавшая за движением колонны подполковника Гюллинга, отошедшей по направлению к Гогатлю, услышав позади себя начавшийся бой в лесу, немедленно повернула назад и приняла участие в деле против нас. Около часу употреблено времени, чтобы стянуть в лесу вьюки и арьергард; беспрерывные перекаты ружейных выстрелов в тылу авангарда не умолкали, и многие жертвы пали при прохождении описанного 10-го числа перешейка в седловине хребта и в других более откры тых неприятелю местах. Около же часу и авангард простоял, не двигаясь вперед. Пассек, возвратившийся к авангарду, объявил, что вьюки и арьергард скоро стянутся, что потеря хотя уже и есть между ними, но не так значительна, какой нужно бы было ожидать но превосходству неприятеля над нами; потом Пассек благодарил авангард за успешное движение по пройденной части леса; ему отвечали громким и искренним «ура», вовсе не думая, что еще несколько только минут нужно, чтобы не стало храброго. Поделившись сухарем и трубкою, все мы и с нами Пассек прилегли на дороге в лесу в ожидании приказания идти вперед. Неприятель, приобретя накануне в добычу и несколько сигнальных наших рожков, мог легко ими воспользоваться для подания сигналов, несоответствующих распоряжениям движения нашего, а потому на 11-е число извещательных знаков сигнальными трубами отдавать запрещено и исполнять все не иначе, как по словесным приказаниям своих начальников. Несколько минут прошло в раздумье, что готовит для нас неприятель впереди, как головной Люблинский батальон без приказания двинулся вперед и стал подходить к тому месту дороги, которое затоплено было глиною и где притом неприятель, готовя для нас решительный удар, воспользовался минувшею ночью и навалил на этом месте на протяжении до 30 сажень груды обнаженных и страшно изувеченных наших человеческих и конских трупов, доставшихся в его руки после дела вчерашнего числа; составив таким образом небывалый доселе завал из трупов и заняв боковые по сторонам высоты и местность впереди завала на полуружейный выстрел, горцы открыли убийственный по люблинцам огонь, лишь только они вступили на этот страшный завал. Никакая сила не могла уже удержать люблинцев; они, но колено в глине, топча трупы своих товарищей, стремились достигнуть поляны, поражаемые смертоносным огнем; командовавший батальоном ротмистр Беклемишев, перерезывая себе дорогу через батальон, тщетно старался остановить люблинцев; они его не слышали, а может быть, и не хотели слушать от незнания лица, им приказывавшего остановиться, ибо Беклемишев, как выше сказано было, принял начальство над Люблинским батальоном утром 11 -го числа пред боем. Часть саперов, следовавших за головным батальоном, также устремилась за люблин- цами к поляне. Между тем, генерал-майор Пассек, остановив саперов сколько было можно, приказал им расчищать дорогу от трупов в предположении, что головной батальон, миновав завал, остановится, но сделалось иначе: люблинцы, перейдя по трупам через завал, вышли на поляну и таковым движением открыли неприятелю дорогу, который, заняв ее немедленно, с ожесточением бросился в шашки на работавших саперов; не- редние саперы, не успев защититься, тут же были срублены, находившиеся же сзади оставили работу и, приняв отчаянных горцев в штыки, сбросили их частью в овраг, а частью за завал. Таким образом, сообщение с головным батальоном было прервано и неприятель, оставаясь в оврагах и за завалом, открыл по саперам смертоносный огонь. Через опыт неоднократных битв, с честью для русского оружия над горцами одержанных в разное время, Пассек свыкся с мыслью, что в подобном разе лишь решительный натиск с нашей стороны мог остановить отчаянного неприятеля, а потому, не видя иного средства к про- гнанию горцев с дороги, как идти напролом, собрал роту навагинцев и с нею лично сам бросился вперед. Навагинцы не тотчас последовали, а Пассек, находясь впереди почти один, пал, смертельно пораженный пулею. Клюгенау, прибыв в это время к авангарду, видел, как не стало того, который до последней минуты был и грозным и верным бичом горцев. Навагинцы остановились. Неприятель, видя нерешительность с нашей стороны, усилил ружейный огонь, а толпы его, выбегая на дорогу с правой стороны, с гиком бросались в шашки; атаки эти хотя и стоили значительных для нас потерь, но горцы каждый раз были отражаемы при помощи навагинс- ких рот, над коими начальство принял сам Клюгенау. Более получаса прошло, пока прогнанный с дороги неприятель дал возможность восстановить сообщение с головным батальоном, который, между тем, вместе с грузинами частью занял цепь по оврагу, опоясывавшему перелесную поляну, и удерживал неприятеля, стремившегося овладеть поляною; другая же часть люблинцев, собранных Беклемишевым, введена была им обратно в лес навстречу к остановившимся войскам за завалом. В этот критический для нас момент в патронах и снарядах оказывался недостаток; боковых цепей на некоторые местах уже совсем не было, и горцы, поражая почти беззащитные наши вьюки, успели завладеть многими из них; отважность их доходила края границы: некоторые из более отчаянных, засев в оврагах у дороги, схватывали за ноги и вожатых, и вьючных лошадей, и порционный скот и сбрасывали их в овраги; беспорядок в обозе увеличивался до крайней степени. Арьергард наш, сильно теснимый неприятелем, истратив притом все почти патроны и потеряв храброго начальника своего, продолжавшего с носилок (и дважды раненного) распоряжаться,51 должен был выдерживать отчаянные и неоднократные атаки горцев, почему и не имел возможности прикрыть с боков обоз наш. Хладнокровно и мужественно отражая неприятельские атаки и пренебрегая неумолкаемым перекрестным ружейным огнем, кабардинцы не терялись: они были храбрые товарищи егерей, так славно ознаменовавшихся 14 июня на Азалских высотах; видя у себя недостаток в патронах, кабардинцы камнями и штыками удерживали и опрокидывали горцев, взбирающихся на дорогу по фланговым оврагам. К сожалению, нельзя не упомянуть, что некоторые из арьергардных войск, как равно оставшиеся вооруженными при вьюках, видя страшный беспорядок и лишась, может быть, надежды на спасение, предались грабежу; вместо того, чтоб быть защитою обозу, они сами прокалывали бурдюки штыками, упивались вином без меры, грабили казну п вещи и в свою очередь падали, поражаемые в беспамятстве пулями и шашками неприятельскими. Вот положение, очерченное, может быть, еще слабо, в сравнении с тем, в каком находилась колонна, не двигаясь вперед более получаса времени. Ho что может сравниться со смятением, наступившим засим? Неприятель, сброшенный передовыми навагинскими ротами в овраги, занял там места на полуружейный выстрел от дороги и смертного из трупов завала; войска наши подвинулись вперед к завалу и, чтоб переправить через него орудия, начали скидывать трупы в овраги. Едва только в средине вьюков заметили, что завал очищен от неприятеля и началось движение вперед, как спешенная грузинская кавалерия, раненые, вьючные лошади, порционный скот с их вожатыми и все безоружные, бывшие вне строя, бросились на дорогу плотною массою и в страшном беспорядке. Тщетно генерал Клюгенау своими же штыками хотел остановить эту толпу — многочисленность ее опрокинула все, что было впереди, п повлекши с собою большую часть навагинцев, бросилась к поляне, поражаемая смертоносным неприятельским огнем, а на едва очищенном завале образовала собою груды сваленных один на другой новых трупов. Клюгенау, как в донесении своем упоминает: «...потеряв в эту страшную минуту всю надежду спасти остальные два орудия, коими овладеть неприятель беспрестанно покушался», увидев две люблинские роты, следовавшие, как выше сказано было, с Беклемишевым обратно в лес, и, приказав люблинцам остаться при орудиях, отправился сам вперед и после величайших усилий успел пробиться сквозь беззащитную массу, приведенную в движение одним страхом, и вышел из дефиле на перелесную поляну. Погода становилась все хуже и хуже; хотя в пылу боя холод и не был чувствителен, но частый и довольно крупный, беспрестанно увеличивавшийся, дождь значительно уже вымочил всех. Бой не ослабевал. Главнокомандующий в лагере у Дарго, слыша сильно завязавшееся сражение в лесу и видя новые толпы неприятельские, непрерывною нитью тянувшиеся от Белгатоя по левым высотам Аксая к месту боя, отрядил в подкрепление сражающимся: 1-й батальон князя Чернышева полка и сводный батальон из рот 3-го Люблинского и 3-го Навагинского батальонов с частью Кавказских стрелков и пешей грузинской милиции. Кроме того, часть кавалерии направлена была в Аксайскую долину для занятия правого берега Аксая. Из войск, присланных к нам в помощь, только 1-й батальон Кабардинских егерей (князя Чернышева) под начальством майора Тиммерма- на,:5 подоспел вовремя и показался вместе с грузинами на перелесной поляне около 2-х часов пополудни. Генерал Клюгенау приказал майору Тиммерману, прибывшему с кабардинцами, идти с батальоном густыми цепями в лес и особенному его попечению вверить оставшиеся там орудия, которые по случаю убыли большой в людях, их прикрывавших, слабо уже были защищаемы, а под одним из нггх подломался лафет. Обоз наш выходил небольшими частями на поляну, все еще обстреливаемую горцами из окрестных оврагов. Движение 1-го батальона кабардинских егерей навстречу остававшихся в лесу частей колонны нашей восстановило неравный бой с многочисленным неприятелем; обозы ускорили свое следование по лесистому хребту, а за ними и арьергард, сильно теснимый горцами с тыла, подошел к завалу, у которого оставались наши орудия. Храбрый штабс- капитан Фохт,126 раненный в грудь, с остатками своей 2-й саперной роты, подоспев к орудиям, втащил их на руках на поляну. Между тем, кабардинцы 1-го батальона, торопившиеся навстречу к своим товарищам и однополчанам 2-го батальона, оттеснили горцев от дороги и сим много способствовали прохождению наших остатков через лес. Что же касается пришедших в помощь грузин, то они, встретившись на поляне со своими земляками, начали с ними обниматься и почти никто из них не принял участия в оканчивавшемся бою в лесу. Другой батальон и стрелки, отправленные в подкрепление, соединились с нами на скалистом спуске в Аксайскую долину. В 5-м часу пополудни, среди тумана и проливного дождя, авангард колонны стал спускаться с поляны в Аксайскую долину; дорога по скалистому спуску или, точнее сказать, тропинки по оному до того испортились дождем, что не только легко раненные, но и те, которые вышли из боя целыми, опираясь ружьями и палками, с трудом могли сходить по спуску, склоняющемуся не менее 45°; трудно же раненные, равно как тела убитых, положены были на лубки, оставшиеся на поляые от неприятельского лагеря, и с помощью веревок, платков, древесных прутьев и всего, что было под рукою, привязанных к концам лубков, раненые на таковых носилках спускались с ужасными страданиями от беспрерывных скачков гго крутому и скалистому спуску. На одном из описанных лубков, по приказанию начальника колонны, казаки тащили тело Пассека, но при спуске от неосторожности останки храброго соскочили с лубка и упали в глубокий и отвесистый овраг, из которого уже никаким способом нельзя было поднять труп для отдания и последней славы, и последней чести геройски павшему и любимому всеми начальнику. Раздел приобретенной от нас добычи в лесу привлек туда многочисленные толпы горцев, а потому лишь малые их части и преимущественно из не успевших принять участие в деле обеспокоивали колонну нашу на пути следования по спуску и в Аксайской долине. Пока по спуску сходили авангардные войска, до тех пор соблюдался порядок, но как скоро очередь дошла до вьюков и грузин, страшный беспорядок воцарился; опять эта масса, стремясь скорей в лагерь, сталкивала шедшую по дороге пехоту, а усилия последней к отклонению беспорядка и здесь оказались тщетными. Начальников не было. Генерал-лейтенант Клюгенау находился на перелесной поляне, а когда более половины войск следовала по спуску, проехал между ними вперед, не обратив внимания на беспорядок, который затем еще более увеличился; дорогу на спуск заняли: обоз, раненые и грузины; пехота же, приняв вправо, следовала через овраги с неимоверными затруднениями и с отсутствием всякого строя; не известно, был ли кто из людей жертвою при этом случае, но что касается лошадей и вьюков, то некоторые из них, сброшенные в толкотне в овраги, по невозможности вытащить оттуда, оставлены были вдобавок добычи, доставшейся неприятелю сего числа. К 7-ми часам вечера генерал-лейтенант Клюгенау с передовыми войсками подошел к лагерю нашему у Дарго и тот же час явился к главнокомандующему... К 9-ти часам и вся колонна мало-помалу стянулась в лагерь.52 Потеря в два дела 10-го и 11 июля была весьма значительна с нашей стороны и простиралась убитыми: генералов — 2, штаб-офице- ров —3, обер-офицеров— 14 и нижних чинов — 446; раненными большею частью тяжело и по нескольку раз: обер-офицеров — 34 и нижних чинов — 715; контужеными: обер-офицеров — 4 и нижних чинов 84; и без вести пропавших 122 человека нижних чинов.53 Несмотря, однако ж, на большом наш урон, неприятель также понес немалую потерю, как по уверению о том лазутчиков, так рано мы сами были свидетелями, как падали трупы горцев в рукопашной резне, вос- становлявшейся в разных пунктах и беспрерывно. С возвращением в лагерь колонны генерал-лейтенанта Клюгенау, главнокомандующий, удостоверившись на деле, что доставление необходимых для отряда продовольственных и военных запасов через лес, лежавший в тылу нашего лагеря у Дарго, и единственный путь сообщения с Андиею, если и допустить возможным, то потери, с какими может быть сопряжено следование транспортов каждый раз через лес, слишком будут чувствительны, а потому предположил: двинуть отряд из Дарго вперед, сбить Шамиля с позиции, когда-то занятых нами Бел- гатойских высот, и отгуда предпринять движение через ичкеринские леса по направлению к Герзель-аулу, укреплению нашему на линии: 12 июля назначено для отдыха, раздачи провианта, пополнения патронов, уравнения рядов в ротах и назначения частных начальников вместо убитых и тяжело раненных. 12 июля назначалось днем выступление отряда. Четырем эшелонам, оставленным на пути сообщения нашего: в Андии, за перевалом у Андийских ворог, в Мичикальском урочище и у перевала Кырк, — сосредоточиться к последнему и поступить в команду генерал-лейтенанта князя Бебутова, причем на обязанности князя Бебутова возложено, по усмотрению его, вывести войска эти из долины у перевала Кырк и расположиться в удобном месте по правому берегу Сулака, где оставаться в сборе вперед до особых приказаний. Pac- поряжение о сем послано было с лазутчиками 12-го числа к ближайшему эшелонному начальнику подполковнику Бельгарду, находившемуся в Андии, в Гогатлинском редуте. При раздаче принесенного колонною генерал-лейтенанта Клюге фон Клюгенау продовольствия оказалось, что такового вместо 6-дневной пропорции доставлено было не более как на Iсуток, ибо значительная часть сухарей, во время боя 11 -го числа находившаяся на людях в мешках, как тяжесть, была сброшена в лесу, а также много сухарей пропало с убитыми и нагруженных на лошадях, которые отбиты были горцами. Во внимание сего и не имея уже в виду подвоза продовольствия, пока о гряд не выдвинется на линию, главнокомандующий, усилив дачу войскам мясной и винной порций, приказал подтвердить по отряду, чтоб люди берегли сухарь. Озабочиваясь также пополнением частей, уменьшившихся в своей численности в течение двухдневного 10-го и 11-го чисел боя, главнокомандующий приказал укомплектовать их так, чтоб в каждом батальоне роты были составлены из одинакового числа всех чинов; а вместо убывших командиров частей назначить других, по усмотрению ближайших начальников. Отдавая сии приказания, граф Воронцов вменил в обязанность прочесть пред ротами приказ его о делах 10-го и 11-го числа следующего содержания: «Вчерашнего дня (IО июля) колонна, посланная отсюда под командою генерал Клюгенау за сухарями для отряда, пострадала от сильного нападения неприятеля в лесу; мы потеряли двух достойных начальников, значительное число офицеров и нижних чинов. Вы все старые и добрые солдаты. Вы знаете, что в войне бывают иногда обстоятельства трудные; тогда-то и надобно показать настоящему хорошему воину, что он остается бодр, смел и весел. Все у нас будет хорошо, но надобно, чтоб каждый офицер, унтер-офицер и рядовой показал то усердие и ту неустрашимость, которыми русские всегда славились и которые всегда вас отличали. Помните, что неприятели наши — подлецы и всегда вас боятся и русских штыков. Я на вас надеюсь, как на каменную гору, и мы скоро возвратим вчерашнюю потерю». Ночь с 11-го на 12 июля прошла спокойно, а слабо освещенное утро 12-го числа застало нас в приготовлениях к похоронам убитых товарищей наших третьего дня и вчера; тихо было в лагере русских и лишь раздавался заунывный возглас священнослужителей: «Вечная память воинам, переселившимся в горние пределы». Войска пали духом — причинами тому были как понесенные ими потери в бою 10-го и 11-го чисел, так п недостаток в съестных припасах. Ho вот, их собирают для прочтения приказа главнокомандующего и, лишь услышали они последние слова: «.. .я на вас надеюсь, как на каменную гору, и мы скоро возвратим вчерашнюю потерю», как прежняя бодрость и самонадеянность на одоление врага сменили общее уныние, а вслед затем личное радушное приветствие главнокомандующего каждой части войск, лагерь составлявших, заставило нас совершенно забыть и о потерях, и о недостатках жизненных. Веселые песни раздались по всему лагерю, а музыканты у ставки фафа до позднего вечера вторили нм. Между тем, приготовления к походу не выходили из своей очереди и прерывались лишь изредка пушечною канонадою в ответ Шамилю на выстрелы его артиллерии, которая и сего дня, подобно как во все предшествовавшие дни расположения отряда у Дарго, не нанесла нам никакого вреда, кроме небольшого числа раненных лошадей осколками гранат. Ночью же каждый день Шамиль увозил орудия к своей ставке, далеко отстоявшей от нашего лагеря. Боевая сила главного действующего отряда, после дел с неприятелем 6-го, 7-го, 10-го и 11 июля, значительно уменьшившаяся в составе своем со дня выступления из Андии, к 13 июля простиралась: Пехоты: Число В строю батальонов нижних чинов 1-й батальон Литовского Егерского полка I 384 1-й и 3-й батальоны Люблинского полка 2 711 2-й батальон Замосцского полка I 390 3-й батальон Апшеронского пехотного полка I 445 3-й и 4-й батальоны Навагинского полка 2 742 1-й и 2-й батальоны Егерского князя Чернышева полка 2 968 1-й батальон и 2 роты Куринского полка I'\ 728 5-й саперный батальон I 402 3 роты Кавказского стрелкового батальона S 235 Грузинской пешей милиции дружин 2 852 Итого в 12V2 батальонах и 2 дружинах — 5857 штыков Примечание I. Сверх показанного числа штыков в строю пехоты состояло: штаб-офицеров — 15, обер-офицеров — 138; легко раненные следовали при своих частях; музыканты — 236. Примечание 2. Вне строя при отряде состояло: больных и раненых штаб- и обер-офицеров — 56, нижних чинов— 1346, нестроевых нижних чинов при обозе — 736. Примечание 3. Для носки раненых требовалось не менее 8 человек. Офицеры, но не все, имели особые, кроме того, конвои. Примечание 4. Прикомандированных к войскам от разных частей и в общий отчет не вошедших состояло: штаб-офицеров—4, обер-офице- ров — 35, унтер-офицеров и рядовых — 81, музыкантов — 42, нестроевых — 42; раненые и больные ноказаны в этом же числе. Примечание 5. Чины штабов главнокомандующего и отрядного, простиравшиеся числом всего до 800 человек, из численности войск исключены. Кавалерия Казаков Кубанского полка Кавказского » Моздокского » Гребенского » Семейных Кизлярских Милиции Грузинской с дворянскою Осетинской Кабардинской и Дигорской Итого в 11 сотнях Число сотен В строю всадников I 140 I 116 I 99 I 61 1Z4 19 5 493 I 111 S 56 — 10965 всадн Примечание I. Сверх показанного числа всадников в строю кавалерии состояло: штаб-офицеров — 8, обер-офицеров — 72. Примечание 2. Вне строя состояло: больных и раненых: обер-офи- церов — 2, нижних чинов — 73. Нестроевых нижних чинов при обозе — 206 (в том числе у грузин 175). Артиллерии: легких орудий—2, при 43 чел. прислуги; горных орудий — 111-пудовых мортирок — 2, при 253 чел. прислуги; в подвижных запасных парках 14-й и 20-й артил. бригад — 301 чел. В ракетной № I бат. —4 чел. Итого при 13-ти пушках и единорогах, 2-х мортирках и в парках прислуги — 601 чел. Примечание 3. Сверх показанного числа в строю находилось: штаб- офицеров — 2, обер-офицеров — 13. Примечание 4. Вне строя: больных и раненых: обер-офицеров — 3, нижних чинов — 80. Нестроевых нижних чинов при обозе — 117. Дабы облегчить предстоящее движение отряда и доставить более средств к возке трудно раненных, главнокомандующий приказал имеющиеся при войсках палатки перед выступлением 13-го числа разодрать на обувь солдатам, а древки сломать и сжечь все излишнее и стес няющее движение имущество.54 Топоры, при саперах на вьюках возимые, зары ть в землю в скрытых местах и остающихся затем свободными подъемных лошадей распределить соразмерно по числу трудно раненных нижних чинов, с отрядом следующих, коих веет было до 700 человек.55 Наконец, настала последняя ночь пребывания отряда у Дарго; гнездо фанатика вместе с солдатскою слободкою слабо уже освещалось заревом пожара, превратившим в пепел почти все сгораемые предметы, и там, где раскинуты были богатые сакли Шамиля и его приверженцев, остались одни лишь груды пепла и перегоревшей глины; жилище дезертиров русских выгорело до основания. Туманное утро с мелким дождем сменило светлую ночь; Шамиль подвез уже свои орудия для действия по лагерю нашему; дым метнулся над затравкою и раздался первый неприятельский выстрел, за ним другой, третий и следующие, все чаще и чаще. Между тем, войска наши снимались с позиции и вытягивались к Аксайскому оврагу; часовая стрелка двигалась на пути своем между 4-я и 5-ю часами. Порядок прохождения по Аксайскому оврагу и дальнейшего следования по направлению к с. Цонтери был следующий: В авангарде, под командою генерал-майора Белявского: 3- й батальон Апшеронский при 2-х горных орудиях, 1-й батальон Люблинский при 2-х горных орудиях и 4 крепостных ружья. Две роты саперов и три роты стрелков. Стрелки, подойдя к оврагу р. Аксай, отделяют одну роту для занятия левого берега по обеим сторонам дороги, где, расположась по обрыву оврага в удобных местах, обстреливают боковые балки; роте этой оставаться и на время прохождения обозов для прикрытия оных и присоединиться потом к арьергарду Другой роте стрелков расположиться для той же надобности, перейдя реку, по окраинам оврага правого берега. Авангард, поднявшись из Аксайского оврага, занимает первые сакли и останавливается там до приказания. Всадники конной милиции следуют за авангардом, но, перейдя овраг и выдвинувшись вперед, останавливаются и ожидают приказания. Левая цепь, под командою командира Куринского полка полковника барона Меллер-Закомельского: сборный батальон Куринского полка, дружина Горийской пешей милиции и два крепостных ружья. Правая цепь, под командою командира Навагинского полка полковника Бибикова13*: 3-й и 4-й батальоны Навагинского полка, Тифлис- кая пешая дружина, часть Гурийской милиции и два крепостных ружья. Если цепи не могут спуститься вместе с авангардом, то следуют тотчас за ним перед кавалерией — сперва войска левой, а за ними правой цепи. Цепи при прохождении оврага оставляют в нем каждая с своей стороны по одной или но две роты, смотря по надобности для прикрытия обозов. Главные силы, под командою генерал-лейтенанта Клюге фон Клюгенау. 1-й батальон Литовский, две роты саперов, два полевых орудия и команда пеших казаков. Обозы: главнокомандующего и отрядного штаба. Раненые всех частей войск. Две роты второго батальона Замосцкого полка при двух горных орудиях. Запасный артиллерийский парк. Обозы саперов, артиллерии, стрелков и милиции. Рота 2-го батальона Замосцского (4-я рота сего же батальона дежурная и следует при штабе главнокомандующего). Обоз всей пехоты по старшинству полков. 3- й батальон Люблинского полка при 3 горных орудиях. (Общий надзор за обозами и ранеными поручается генерал-майо- ру Хрещатицкому.) Арьергард, под командою генерал-майора Лабынцева. 1- й и 2-й батальоны князя Чернышева полка. Два горных орудия и конные казаки всех полков, под командою полковника Витковского.1’4 Отдавая диспозицию к движению сего числа, главнокомандующему благоугодно было приказать еще следующее: I) Войскам не рассыпаться — следовать в должном порядке, сохраняя благоустройство и тесный строй; с этими только средствами везде возможно пойти с малой потерей. 2) Авангард, главные силы и арьергард должны составлять одно целое. Авангарду подвигаться медленно, дабы арьергард не мог отстать от главных сил. 3) Если арьергарду дан будет сигнал «стой», то авангард немедленно останавливается, почему вменяется начальникам вслушиваться и наблюдать за сигналами. 4) Горнистам принимать всем, до кого относиться будут, подаваемые сигналы. 5) Пока не будет приказано начальниками, «ура» не кричать, и 6) Вагенмейстерам строго наблюдать, чтобы вьюки не растягивались и шли в столько рядов, как могут поместиться, не придерживаясь дороги; по дороге же и в особенности полем идти как можно теснее. На переправах вагенмейстерам останавливаться самим для ускорения движения.