ОБОСТРЕНИЕ КРИЗИСА

Революционный кризис в России неуклонно развивался и углублялся, потому что развивалась и углублялась его основа — непримиримые социально-экономические противоречия, обостренные империалистической войной.

На первый взгляд история как бы повторялась. Снова, как и в 1904—1905 гг.,— война, поражение русских на фронте, рост рабочего движения, брожение в деревне и в армии, оппозиция среди буржуазии. И снова, как тогда, надвигалась революция, призванная свергнуть самодержа^ вие и уничтожить остатки крепостничества. Ho была и существенная разница. Перед русской революцией открывались теперь более радужные перспективы, чем в 1905 г. Дальнейшее развитие капитализма и империалистическая война создали возможность более быстрой и решительной победы в России буржуазно-демократической революции и перерастания ее в революцию социалистическую. Русское революционное движение развивалось теперь и в более благоприятной международной обстановке, чем в 1905—1907 гг. Революционная буря охватила тогда одну Россию, теперь все передовые капиталистические страны шли навстречу революции. «Империалистическая война, — писал В. И. Ленин, — связала революционный кризис в России, кризис на почве буржуазно-демократической революции, с растущим кризисом пролетарской, социалистической революции на Западе. Эта связь настолько непосредственна, что никакое отдельное решение революционных задач в той или иной стране невозможно: буржуазно-демократическая революция в России теперь уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе. Довести до конца буржуазную революцию в России, чтобы разжечь пролетарскую революцию на Западе, — так ставилась задача пролетариата в 1905 году. В 1915 году вторая половина этой задачи стала настолько насущной, что она на очередь становится одновременно с первой»51. Революционный кризис в России являлся решающим звеном мирового революционного кризиса, связанного с войной.

Хотя в России капитализм был развит значительно слабее, чем в Соединенных Штатах Америки, Англии или Германии, и российский пролетариат был малочисленнее американского, английского и германского пролетариата, революционный кризис в России нарастал более быстрыми темпами и принял более глубокий характер. В России завязался узел особенно острых противоречий. Война до основания расшатала царскую монархию; дезорганизация тыла приняла в России колоссальные размеры, а бедствия и нужда трудящихся достигли крайней степени. Расстройство промышленности и разруха транспорта неуклонно нарастали, цены на предметы первой необходимости продолжали повышаться. Непомерные тяготы войны, рост налогов, дороговизна, общее расстройство тыла вызывали глухое брожение среди трудящихся. На этой почве продолжало развиваться стачечное движение рабочего класса. Оно не ограничивалось узко экономическими рамками. В связи с хозяйственным.и продовольственным кризисом развернулось широкое политическое движение против войны и царизма. Большевики разъясняли, что борьба против голода тесно свя- аана с борьбой за свержение самодержавия, за демократическую республику и скорейшее прекращение войны. В воззвании Петербургского комитета РСДРП, выпущенном 12 октября 1916 г., говорилось: «Только объявив решительную войну войне, только остановив бушующий мировой пожар, человечество спасет себя от надвигающегося голода, нищеты и вырождения... Пора народным массам взять инициативу в свои руки, довольно терпеть и молчать. И пролетариат России должен немедленно поднять свой голос и повести за собой все живые и демократические элементы страны» 64. Призыв большевиков нашел сочувственный отклик и активную поддержку рабочих. 13—15 октября на предприятиях Выборгского района состоялись митинги, посвященные борьбе с дороговизной и войной. «He дадим наших товарищей на бойню», — говорили ораторы. Рабочие бросали работу и с пением революционных песен выходили на улицу. Митинги перерастали в стачки, стачки — в демонстрации. С Выборгской стороны забастовка перекинулась в другие районы столицы.

19 октября, по данным полиции, в ней участвовало 60 тыс. рабочих. Рабочие не предъявляли экономических требований, стачка носила политический характер; это был протест против войны и дороговизны. На улицах Петрограда произошли столкновения рабочих с полицией. В эти дни впервые открыто проявилось сочувствие солдат рабочему движению. Солдаты 181-го пехотного запасного полка встали На защиту рабочих-выборжцев, когда на них напали городовые. Выступление солдат против полиции встревожило воинское начальство. Солдат заперли в казармы, многих арестовали. 181-й полк вывели из революционного Петрограда. Выступление солдат 181-го полка было единичным и не нашло отклика в других частях Ho начало совместных выступлений рабочих и солдат было положено. Стачкой 17—20 октября петроградский пролетариат продемонстрировал свое отношение к войне и царизму. Ho он еще не имел возможности начинать тогда решающее сражение с врагом: брожение на фронте и в провинции еще не приняло широких размеров, петроградский гарнизон еще не был готов поддержать рабочих. Большевики призвали рабочих прекратить забастовку, укреплять и сплачивать свои ряды и в подходящий момент снова покинуть станки, чтобы всеобщей стачкой в союзе с армией повести последний штурм самодержавия. Забастовка питерского пролетариата была организованно прекращена, но возбуждение в его среде не улеглось. Рабочих волновала судьба солдат 181-го пехотного запасного полка и руководителей большевистской организации Балтийского флота. 26 октября над Орловым, Сладковым, Ульянцевым и их товарищами начался военный суд. Им грозила смертная казнь. В связи с этим через пять дней после окончания первой октябрьской забастовки развернулась вторая. Она возникла по призыву и под руководством большевиков по прямому политическому поводу. «Товарищи матросы и солдаты! — говорилось в воззвании Петербургского комитета РСДРП. — Мы заявляем свой голос возмущения против расправы с вами. В знак союза революционного народа с революционной армией мы останавливаем заводы и фабрики.

Над вами занесена рука палача, но она должна дрогнуть под мощным протестом восставшего из рабства народа»52. Стачка питерских рабочих длилась три дня (26—28 октября), охватив в последний день около 50 предприятий с 120 тыс. рабочих (вдвое больше, чем в первой октябрьской стачке). К стачке примкнули рабочие мелких предприятий, типографий и учащиеся ряда высших учебных заведений. Царские власти и капиталисты ответили на стачку локаутом. Десятки тысяч рабочих были выброшены на улицу. Это вызвало новую волну протеста. Возможность новой всеобщей стачки заставила царские власти и капиталистов отменить локаут. Угроза смертной казни над револю- ционерами-моряками была устранена; суд приговорил четырех подсудимых к каторге, а остальных оправдал. Борьба рабочих против войны и царизма продолжалась. Революционное движение рабочих вовлекало в эту борьбу и мелкобуржуазные слои населения. В обстановке нарастающего революционного кризиса и усиления революционных настроений масс произошло полевение мелкобуржуазных партий и групп. Меньшевики-оборонцы, пытаясь приспособиться к новой обстановке, заговорили о необходимости заключения мира. Рабочая делегация на совещании областных военно-промышленных комитетов, состоявшемся в декабре 1916 г., заявила, что перед рабочим классом стоит задача скорейшей ликвидации войны и «заключение мира без насильственных аннексий и контрибуций, явных или скрытых» 66. Представители рабочих в военно-промышленных комитетах призывали рабочих бороться за устранение существующего режима и полную демократизацию страны. Ho они не отводили рабочему классу самостоятельной политической роли. Гвоздевцы исходили из того, что на путь борьбы с царским режимом вступила буржуазия и вся задача пролетариата состоит в том, чтобы оказывать давление на нее, требуя отказа от нерешительной и половинчатой политики по отношению к власти. Они считали, что цензовая третьеиюньская Государственная дума может быть превращена в опорный пункт демократизации страны. Заграничный секретариат «Организационного комитета РСДРП», петроградская «Инициативная группа» и другие организации меныпевиков-центристов осуждали позицию рабочей группы Военно-промышленного комитета и требовали ее отзыва, поскольку она не отражала интересов рабочего класса.

П. Аксельрод, JI. Мартов, Ф. Дан, И. Церетели и другие отмежевались от оборонческого сборника «Самозащита», в котором были помещены статьи А. Н. Потресова и его сторонников. В связи с выходом этого сборника меньшевик О. А. Ерманский выпустил книгу под заглавием «Марксисты на распутьи». Ho на распутьи были не марксисты, а уклонившиеся от марксизма меньшевики. Особую позицию занимали межрайонцы (Межрайонная организация объединенных социал-демократов), возглавленные И. Юре- невым. В эту группу входили большевики и меньшевики, стоявшие за объединение обеих организаций в одну партию. В годы войны межрайонцы по основным вопросам тактики партии занимали позиции, близкие к позиции большевиков, выступая за лозунг «война войне». Ho в партийно-организационном вопросе они по-прежнему занимали позицию, отличную от позиции большевиков. Межрайонцы высказывались за созыв объединительной партийной конференции и неизменно заканчивали все свои листовки призывом: «Да здравствует единая РСДРП!» Большевики высказывались против слияния с другими социал- демократическими группами, но там, где было возможно, действо вали совместно с ними против общего врага. Так было, в частности, во время октябрьских стачек 1916 г. В письме, посланном из Петрограда в Иркутск межрайонцу JI. Карахану, указывалось, что в борьбе против войны и дороговизны, развернувшейся в октябре 1916 г., участвовали большевики, межрайонцы и «Инициативная группа» меньшевиков, что Петербургский комитет большевиков выработал резолюцию, которая принималась на митингах и в которой устанавливалась неразрывная связь продовольственного кризиса с общим вопросом о войне, что стачка протеста против суда над кронштадтскими матросами «приняла весьма широкий характер и достигла размеров, с начала войны у нас невиданных, хотя происходила она не всюду одновременно, а немного вразброд». Автор письма отмечает полное единодушие всех марксистских групп в этих выступлениях: «На заводах все выступления обсуждаются и проводятся совместно» 53. В том же письме указывалось, что большевики, межрайонцы и «Инициативная группа» бойкотируют рабочую группу Военно-промышлен- ного комитета.

«Темное пятно на светлом фоне — гвоздевцы — все больше теряют почву под ногами». Однако фон не являлся таким светлым, гвоздевцы не были так изолированы, а единство между другими группами не было столь тесным, как это можно заключить из письма к JI. Карахану. Большевистский листок «Пролетарский голос» (№ 4, декабрь 1916 г.) отмечал, что меньшевики, объединившиеся вокруг «Инициативной группы», в идейном отношении все еще питаются политической путаницей и состоят в родстве с элементами, находящимися за пределами российской социал-демократии, что «мешает тем товарищам меньшевикам, которые силой революционных событий приходят к правильным тактическим прозрениям — вернуться в лоно революционной социал-демократии». В листке указывалось, что «„Инициативная группа" не стоит на высоте интернационалистических задач современного момента, а межрайонцы упорствуют в призыве к объединению фракционных фикций». В «Пролетарском голосе» отмечались также малоощутимые результаты деятельности петроградской группы со- циалистов-революционеров. В отношении всех этих групп у большевиков была одна задача: «к моменту выступления, на которое готовы пойти указанные социалистические группы, войти с ,ними в информационную связь для координации действий в данном определенном случае»54. Большевики укрепляли и сплачивали свои организации. Эти организации подвергались непрерывным гонениям царизма и травле буржуазии, но, преодолевая огромные трудности, продол жали развертывать свою революционную деятельность. В марте 1916 г. большевистская организация Петрограда насчитывала свыше 2 тыс. членов. Петербургский комитет большевиков имел типографию, в которой печатались листовки, поддерживал регулярную связь с Центральным Комитетом РСДРП, получал от него литературу. В августе 1916 г. начальник Петроградской охранки сообщал Департаменту полиции, что благодаря энергии членов Петербургского комитета РСДРП «деятельность большевиков все ширилась, принимала более определенные формы, средства и способы преступной пропаганды росли, и вообще она начала становиться весьма серьезной и опасной для общественного спокойствия и государственного порядка»69. Начальник охранки доносил начальству, что арестованы «все наиболее активные и видные большевистские деятели столицы». Ho прошло два месяца, и две всеобщих октябрьских стачки показали, что царским властям не удалось пресечь деятельность большевиков столицы. Осенью 1916 г. руководящее ядро петроградской организации большевиков пополнилось новыми работниками. Сюда вернулся Кирилл Шутко. Член партии с 1902 г., он в начале войны работал в Петрограде и Москве, затем был сослан в Иркутскую губернию и, бежав из ссылки в Петроград, снова окунулся в активную революционную деятельность. Горячее участие в партийной работе принял Н. Толмачев. Девятнадцати лет, в 1914 г., будучи студентом Политехнического института, он вступил в партию и вскоре вырос в крупного партийного организатора и пропагандиста. Вернувшись осенью 1916 г. с Урала, Н. Толмачев повел большую революционную работу в столице. В Петроград с Урала возвратился тогда и рабочий-большевик Г. Федоров: ему было всего 26 лет, но он уже девять лет состоял в партии и имел большой опыт легальной и нелегальной работы в Петрограде, Мосиве и на Урале. Несмотря на молодость партийных кадров, немногочисленность интеллигентных сил и частые аресты, большевистская организация столицы вела большую пропагандистскую и организационную работу среди питерских рабочих. Вот что писал об этой работе Н. Толмачев: 24 октября 1916 г. — «Вообще предприятие ставится хорошо. Главное — есть люди. И, ей-богу, жить и служить в Питере теперь здорово хорошо»; 5 ноября — «И как-то все глубже входит мысль, что все ближе к нам большие события. Скоро будет твориться история, „живая** история, которую будешь переживать сам, а не читать в учебнике Кареева»; 15 ноября — «Теперь на улицах тихо, но не в умах. Мы быстро растем качественно и количественно. Околодумье расшевелило многих теперь из тех, что и с нами, и тех, с кем мы будем бороться теперь же. В общем сейчас идет процесс оформления движения, верней отдельных течений его и выяснения ими их позиций» 55. Окрепли большевистские организации и в других центрах страны. Партийная конференция, состоявшаяся в ноябре 1916 г. в Екатеринославе, выявила, что в ячейках местных заводов состоят более 100 рабочих. На конференции отмечалось, что настроение рабочей массы очень напряженное, недовольство и раздражение достигло крайних пределов и необходимо активное вмешательство партийных организаций для придания организованного характера стихийному и распыленному движению. Осенью 1916 г. было вновь создано Русское бюро ЦК РСДРП, почти все прежние члены Бюро находились в тюрьмах и ссылке. Вернувшись снова из-за границы, А. Шляпников восстановил партийные связи. Бюро ЦК оформилось в составе А. Шляпникова и возвратившихся из ссылки В. Молотова и П. Залуцкого. А. Шляпников взял на себя организационную работу и связи с заграницей и провинцией; В. Молотов ведал литературными делами; П. За- луцкий входил в состав Петербургского комитета РСДРП. В работе Бюро ЦК по-прежнему принимали участие А. И. Ульянова (Елизарова) и К. Шведчиков. Группа, руководимая В. Тихомировым, ездила в Финляндию за литературой, прибывавшей из-за границы, и занималась ее распространением. В обстановке резкого обострения экономического и политического кризиса царизм продолжал вести свою реакционную политику. В сентябре 1916 г. царь поручил управление внутренними делами А. Д. Протопопову — помещику и фабриканту, тесно связанному с банками. Он был членом партии октябристов, товарищем председателя Государственной думы. Проезжая в качестве члена русской парламентской делегации Стокгольм, Протопопов встречался с представителем германского посольства банкиром Варбургом и говорил с ним о возможности заключения сепаратного мира с Германией. По приезде из-за границы он был благосклонно принят царем и царицей и вскоре к удивлению всех поднят к вершинам власти. Это было сделано с одобрения Распутина и царицы. Один из лидеров Думы стал отныне помощником Штюрмера, другом Распутина и царицы. Буржуазные деятели порвали отношения с Протопоповым как с перебежчиком в лагерь крайней реакции и повели большую кампанию против него. Выступая против Штюрмера и Протопопова, они считали, что политика правительства может привести к революции и способствует заключению сепаратного мира с Германией. Буржуазные деятели стремились не допускать ни революции, ни заключения мира. Оппозиционность буржуазии достигла высшей точки на сессии Государственной думы, открывшейся I ноября 1916 г. Едва Род- зянко во вступительной речи сказал, что «сильное доверием страны правительство должно возглавить общественные силы», как раздались голоса: «Пусть уйдет правительство!» Вскоре на трибуну поднялся П. Милюков. He жалея красок, он обличал действия правительства, подрывавшие успешное ведение войны. Буржуазию особенно беспокоили слухи, что в правительственных кругах признают необходимым закончить войну и заключить сепаратный мир. П. Милюков цитировал выдержки из германских, австрийских и русских газет и записок правых групп, рассказывал о своих беседах с иностранными деятелями, заявляя, что правительство подрывает союзные отношения России с другими странами. П. Милюков бросил обвинение правительству в предательстве национальных интересов России и довольно прозрачно намекнул, что нити этого предательства тянутся к императрице Александре Федоровне и ее окружению. Сообщая не столько о фактах, сколько о слухах, он после каждого обвинения патетически спрашивал: «Что это — глупость или измена?» Сам П. Милюков впоследствии писал об этой речи: «Я говорил о слухах об „измене", неудержимо распространявшихся в стране, о действиях правительства, возбуждающих общественное негодование, причем в каждом случае предоставлял слушателям решить, „глупость4* эго или „измена". Аудитория решительно поддержала своим одобрением второе толкование — даже там, где сам я не был в нем вполне уверен»56. Эту речь в буржуазных кругах называли сигналом к революции. Ho дальше требования смены правительства ни Милюков, ни другие представители буржуазии не шли. После их выступлений в Думе царское правительство удержалось у власти, но положение его главы пошатнулось. Штюрмеру пришлось уйти в отставку. Председателем Совета министров был назначен А. Ф. Трепов. Это была смена лица, но не правительственного курса; курс оставался прежним. Одни деятели Прогрессивного блока доказывали, что в отношении Трепова надо занять позицию дружественного нейтралитета, что Трепов не предатель и не рас- путинец. Другие — доказывали обратное: Трепов это тот же Штюрмер, только «более ласковый», что правительство Трепова состоит на 1U из приличных, на !/з из глупых, на Уз из никуда не годных людей. П. Милюков впоследствии писал, что отставка Штюрмера сначала представлялась как серьезная победа. «Ho... это только казалось. Самый выбор нового главы правительства показывал, что власть не хочет выходить из своих окопов и продолжает искать своих слуг все в той же старой среде старых сановников» 57. Руководители Прогрессивного блока продолжали кампанию против правительства, но вели ее в «законных», легальных рамках, чтобы не давать правительству повода для роспуска Думы. «Думу надо беречь»,— повторяли они лозунг, знакомый со времени первых Дум. Через две недели после назначения на пост председателя Совета министров, 19 ноября 1916 г. Трепов предстал перед Думой. Ho едва председатель объявил, что новый председатель Совета министров просит слова, со скамей меньшевистской и трудовой фракций раздался стук по пюпитрам и крики: «Долой его!», «В отставку!», «Вон!» Обструкция приняла такие размеры, что Трепов вынужден был покинуть трибуну, так и не начав речи. Дума решила отмежеваться от этой обструкции, исключив ее участников на восемь заседаний, и когда «провинившиеся» депутаты были удалены из зала, Трепов получил возможность начать речь. Новый председатель Совета министров заверял Государственную думу, что война будет доведена до победы, обещал действовать в контакте с Думой и общественными организациями и призывал депутатов, забыв споры и распри, заняться положительной работой. Государственная дума отнеслась к декларации А. Трепова сдержанно. Депутаты говорили, что туманные обещания набили оскомину, что новая правительственная декларация удивительно похожа на предыдущие и также бесцветна и бессодержательна. Даже крайне правый депутат Пуришкевич заявлял, что признанные носители власти лопаются, как мыльные пузыри, не оставив никакого следа, а на политическую жизнь страны оказывают решающее влияние безответственные силы, возглавляемые Распутиным. Речи, произнесенные с трибуны Государственной думы в ноябре 1916 г., вызвали большой шум и оживленные толки далеко за пределами Таврического дворца. Царские власти пытались скрыть думские речи; читатели не могли прочесть их на страницах газет, из речей выбрасывались целые куски, газеты выходили с белыми пятнами, с маленькими «плешинками» или с большими «лысинами». Тогда думские речи стали перепечатывать на машинке или переписывать от руки. Критикуя действия царских властей и обличая стоящие за ними безответственные темные силы, думские ораторы способствовали разоблачению самодержавного строя, хотя сами они и не ставили этой задачи. За резкими думскими речами следовали умеренные думские решения. В формуле перехода, принятой Думой по декларации Трепова, отмечалось, что изменения, происшедшие в составе Совета министров, представляют смену лиц, а не изменение системы и потому недостаточны для того, чтобы изменить отношение Государственной думы к правительству. Дума заявила, что влияние темных безответственных сил должно быть устранено, что она будет стремиться всеми доступными ей законными способами к тому, чтобы был образован кабинет, готовый опереться на Государ ственную думу и провести в жизнь программу его большинства. Думские речи и решения не подкреплялись, однако, делами. Прогрессист М. А. Караулов отмечал, что правительство сильно слабостью Думы, «оно знает, вполне уверенно, что вы дальше горьких слов по его адресу не пойдете, что на деле вы ему ни в чем не откажете, что все ваше негодование — истерические вопли, а не грозный окрик разгневанного хозяина. Вы сами не чувствуете себя господами положения... Вы сами слепо доверились правительству, в серьезнейшие моменты государственной истории предоставляя в полное его распоряжение управление государственной колесницей, и слезли с облучка в кузов, где и забылись тяжелым сном, просыпаясь только от толчков на ухабах» 58. Караулов утверждал, что страна возлагает надежды на Думу и ждет от нее не деклараций, а дела. В частной переписке депутаты Думы откровенно признавали свое бессилие и беспомощность. Вот что писал депутат Думы кадет Г. В. Гутоп 21 ноября 1916 г.: «Мы здесь жаримся в собственном соку, лишь изливаясь в бесплодных речах, чувствуя, что стоим перед глухой стеной, пробить которую не могут никакие слова, а тяжелой артиллерии в нашем распоряжении нет». 22 ноября 1916 г.: «Я один из малых сих, что толкут воду в ступе, давая тем материал для газетных писаний и только дразня чаяния населения, воображающего, что Дума что-то может. Ничего она не может, и мы напрасно сотрясаем воздух своими воплями». 17 декабря 1916 г.: «Растет опасность преувеличенных надежд на Государственную думу, чрезмерной переоценки ее сил и ее значения. Ведь и до сих пор Дума не была ни инициатором, ни руководительницей движения, достигшего сейчас такого высокого напряжения... что могла Дума сделать, не выходя из рамок закона — то она и сделала» 59. Дума исчерпала все возможности мирного воздействия на царя и правительство, а переступать рамки, определенные ей столыпинским третьеиюньским законом, не решалась. Все слова были уже сказаны, все пожелания и просьбы высказаны, а дело не сдвинулось с мертвой точки. 28 ноября 1916 г. прогрессист А. И. Коновалов писал: «Будущее совершенно неясно. Какой ужас, что в такой грозный исторический момент такое гнусное и жалкое правительство и народное представительство, собранное на основе избирательного закона 3 июня». Октябрист Блажков делился своими впечатлениями: «Настроение здесь отвратительное, царит сознание бессилия вывести из тупика, в котором благодаря тем- йым силам находится Россия. Все пожелания и Государственной думы, и Государственного совета, и съезда всероссийского дворянства, все это глас вопиющего в пустыне»60. То же отмечалось и в других корреспонденциях из Петрограда. «Речи, как бы ни были они прекрасны, остаются все же речами». «Слова все сказаны, кругом ничего уже не остается от прежнего оплота, и мы продолжаем катиться по рельсам, пока, очевидно, не свалимся»61. У буржуазии оставалась еще одна позиция для борьбы против правительства — ее общественные организации. В декабре 1916 г. в Москве должны были начать работу Земский и Городской съезды и Совещание представителей общественных организаций по продовольственному вопросу. Ho царские власти не допустили открытия этих съездов. Делегаты все же собрались и приняли резолюцию о политическом положении страны. В резолюции, принятой уполномоченными земств, говорилось о том, что бессильное и бездарное правительство, окруженное всеобщим и полным недоверием, превратилось в преграду на пути победы над врагом и своей политикой колеблет царский трон. Взамен такого правительства предлагалось возможно скорее создать правительство, «сильное ответственностью перед народом и народным представительством». Судьбы страны должна взять на себя Государственная дума. «Время не терпит, истекают все сроки и отсрочки, данные нам историей» 62. Деятель Городского союза Н. И. Астров отмечает, что декабрьские резолюции, принятые делегацией земств и городов, «свидетельствовали о глубоком сознании безнадежности положения. Это уже были возгласы, близкие к отчаянию. Старый корабль шел ко дну. Нужно было спасаться»63. He только буржуазные общественные организации, но и учреждения, составлявшие неразрывную часть самодержавного строя, выражали протесты против политики правительства. Заговорил Государственный совет, для которого совсем недавно самые умеренные проекты, принятые Государственной думой, казались опасными. Государственный совет вынес решение, в котором предлагал устранить влияние темных безответственных сил (т. е. Распутина и его окружения) на государственные дела и составить работоспособное правительство, опирающееся на доверие и сочувствие страны, способное работать совместно с действующими законодательными учреждениями64. Заговорило «объединенноедворянство», на которое совсем недавно опиралась столыпинская реакция. Съезд Объединенного дворянства отметил, что монархическое начало претерпевает колебания в своих собственных устоях, что необходимо решительно устранить влияние темных сил на дела государства и создать правительство, ответственное перед монархом, но пользующееся народным доверием и способное к совместной деятельности с законодательными учреждениями. «Камни заговорили», — замечали по поводу этих двух решений современники. Буржуазно-помещичья оппозиция выступала не против царизма и даже не столько против правительства, сколько против «темных безответственных сил», стоящих за его спиной. Главной мишенью атак был Распутин. Против него выступали и буржуазные оппозиционеры, и некоторые крайне правые деятели, и члены царской семьи. Даже в среде реакционеров многие считали, что Распутин дискредитирует царя и царицу и губит всю монархию, что от него идут все беды и напасти и его устранение может спасти царизм от гибели. Однако влияние Распутина преувеличивалось, роль Распутина раздувалась, чтобы отвести удар от царизма. Распутина называли «канцлером Российской империи», «некоронованным монархом» и т. д.65 G трибуны Государственной думы и Государственного совета раздавались гневные речи, требовавшие убрать Распутина, чтобы спасти самодержавие. Ярый черносотенец, один из основателей «Союза русского народа», В. Пуришкевич взывал к депутатам Думы: «Ступайте туда, в Царскую Ставку, киньтесь в ноги государю и просите царя позволить раскрыть глаза на ужасную действительность, просите избавить Россию от Распутина и распутинцев больших и малых» 66. В такой обстановке составился заговор против Распутина. Двоюродный брат царя — великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф. Юсупов и В. Пуришкевич, убедившись, что царь не хочет избавить страну от Распутина, взяли решение этой задачи на себя. В ночь на 17 декабря 1916 г. во дворце князя Ф. Юсупова Распутин был убит. Газетам запретили печатать что-либо об убийстве Распутина, но весть о смерти знаменитого Гришки быстро разнеслась по городу и стране. Это была сенсация. Из Петрограда сообщали, что в течение нескольких дней говорили только об убийстве Распутина, радуясь этому факту. Ho царь и царица были глубоко огорчены случившимся. Узнав об убийстве Распутина, Николай II прервал совещание о плане предстоящих военных действий, проходившее в Ставке, и немедленно уехал в Петроград, чтобы разделить горе своей семьи. Запись дневника Николая II от 21 декабря 1916 г. гласит: «В 9 час. поехали всей семьей мимо здания фотографии и направо к полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 дек[абря] извергами в доме Ф. Юсупова, кот[орый] стоял уже опущенным в могилу. 0[тец] Александр] Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12° мороза» 67. Многие деятели буржуазно-помещичьего лагеря рассчитывали, что с убийством Распутина мрачный период в истории России останется позади и наступят новые, более светлые времена. В письме из Москвы В. И. Ленину некто Сидоров сообщал: «События последних дней, в которых отчетливо проявилась беспомощность так называемого прогрессивного общества, сводит великую борьбу народа к пошлой охоте на личности... Пьяное дело, кружковую борьбу внутри, газета («Утро России». —3. Б.) возносит до степени исторических событий. В этом обществе опять возникают вздохи о героях и единоборцах, нужных им, чтобы сдвинуть российскую телегу с исторических ухабов»68. Сомнение в благих последствиях убийства Распутина проникло и в среду буржуазных деятелей. А. Гучков писал в Москву своему брату Николаю: «Допрыгались. Никакие предостерегающие голоса не помогли. Помогут ли кровавые события? И где эти события остановятся?... На благополучное разрешение кризиса мало надежды»69. Кадет В. Маклаков, имевший прямое отношение к убийству Г. Распутина, впоследствии признал, что убийство не принесло того, чего ждали: «оно внесло в душу Александры Федоровны новое озлобление против всех, кто ее осуждал, т. е. против всего общества. Ее чувства передались государю; политический поворот направо стал резок и агрессивен. Мертвый Распутин оказывался еще сильнее живого». Убийство Распутина углубило трещину в самом царском доме. Члены царской фамилии просили царя смягчить участь великого князя Дмитрия Павловича, отправленного за участие в убийстве Распутина в воинские части, стоявшие в Персии. Они видели, как над всей романовской династией нависает грозная опасность. Чувство самосохранения побуждало их искать пути спасения. Великие князья Александр и Николай Михайловичи и некоторые другие члены царской династии писали Николаю II, просили приема, чтобы раскрыть ему глаза и добиться устранения царицы от государственных дел. Они убеждали Николая II создать «разумную власть», утверждали, что нынешнее правительство своей политикой запрещений, стеснений и подозрений толкает людей в лагерь левых и этим подготавливает революцию. Ho записки великих князей не возымели действия. Царское правительство продолжало вести прежнюю политику. Распутин был лишь наиболее отвратительным олицетворением прогнившего царского режима. Его убийство не вынудило царизм на уступки, не уничтожило влияния темных сил. Наоборот, они стали действовать с еще большей злобой п непримиримостью. Распутина сменил Протопопов. Место грязного сибирского старца занял вылощенный на европейский манер симбирский дворянин, но суть дела от этого не изменилась. Возмущение против нового любимца царя и царицы росло. Октябристы исключили его из своей думской фракции. Дворяне Симбирской губернии признавали себя виновными в том, что избрали его своим предводителем, и требовали у Протопопова ответа за его действия. Протестов против поведения Протопопова было так много, что 24 января 1917 г. Департамент полиции предписал начальнику Симбирского жандармского управления «принять все меры к задержанию всех телеграмм, а также писем, касающихся политической агитации против министра внутренних дел со стороны дворянства» 70. Протопопов удержался у власти. В отставку пришлось уйти А. Трепову. Трепов не пользовался доверием царицы, и как только «грязная работа» по роспуску Думы была закончена, его удалили. В январе 1917 г. председателем Совета министров был назначен князь Н. Д. Голицын. Это был ничтожный, далекий от политики, к тому же больной человек, едва волочивший ноги. Ho он работал помощником Александры Федоровны по благотворительным комитетам и был предан императрице. Этого было достаточно, чтобы в критический для царизма момент стать главой его правительства. Царская клика не только не собиралась сдавать свои позиции, наоборот, она сама переходила в наступление. Сессия Государственной думы была отложена на месяц. Чтобы покончить с оппозицией в Государственном совете, был изменен его состав: в число членов Совета было введено много правых деятелей, а его председателем назначен И. Г. Щегловитов. Крайне правому лагерю эти меры казались недостаточными. Черносотенцы пребывали в состоянии тревоги и смятения. Они чувствовали, что почва колеблется, монархия гибнет, увлекая за собой и се сторонников. Революция мерещилась черносотенцам со всех сторон. Они видели ее не только в среде рабочих и солдат, но и в Земгоре, Военно-промышленных комитетах, в Государственной думе и даже в Объединенном дворянстве. Крайние охранители толкали правительство на дальнейшее усиление реакционного курса и, в частности, требовали немедленного роспуска Государственной думы. Они создали Совет объединенных монархических организаций, поставивший целью не допускать в стране никаких преобразований и подавлять всякую оппозицию. Главарь астраханских черносотенцев — Тиханович-Савицкий предлагал «окружить государя только правыми деятелями и быть ближе к царице». Тот же Тиханович-Савицкий писал Н. Маклакову: «Скажите, Николай Александрович, откровенно, если бы у нас произошел мятеж посильнее 1905 года с участием войск, не взялись бы усмирить его, если бы вас назначили в это время опять министром внутренних дел? Есть ли у вас план на этот случай? He можете ли вы узнать и указать мне несколько военачальников, популярных в войсках, сильно правых, на которых можно было бы вполне положиться?» 71. Неизвестно, как реагировал Н. Маклаков на это обращение, но в декабре 1916 г. он послал письмо царю, в котором писал, что наступили дни, когда решаются судьбы царской династии, в столице уже начался штурм царской власти и Россия «может остаться без монархии, как купол без креста». Остановить надвигающуюся беду, по мнению Н. Маклакова, еще возможно, для этого нужно действовать единодушно, отложить созыв Государственной думы на возможно более отдаленный срок, ограничить деятельность общественных организаций. В начале февраля 1917 г. царь поручил Н. Маклакову составить проект манифеста о роспуске Государственной думы. Принимая это поручение, Н. Маклаков советовал царю теперь же, не теряя ни минуты, тщательно подготовиться, чтобы должным образом встретить осложнения, которые могут возникнуть в связи с роспуском Государственной думы, и сосредоточить силы на борьбе с внутренним врагом, «который давно становится и опаснее, и ожесточеннее, и наглее врага внешнего» 72. Обширная программа борьбы с «внутренним врагом» и возможным народным восстанием была изложена в двух документах — записке и письме к царю, составленных крайне правым кружком во главе с членом Государственного совета А. А. Римским-Корсаковым. Авторы письма и записки предлагали назначить на высшие государственные посты людей способных решительно подавить «мятежи и анархии», тотчас ввести военное (а если нужно, и осадное) положение в столицах и больших городах, снабдить воинские части пулеметами и артиллерией, закрыть все органы левой печати и укрепить правые газеты, милитаризировать все предприятия, работающие на военные нужды, назначить во все общественные организации правительственных комиссаров, распустить нынешнюю Государственную думу и назначить выборы в новую Думу, устранив из нее нежелательные и вредные элементы, во что бы то ни стало обеспечив в ней правительственное большинство 73. Длинные записки, направленные крайне правыми кружками царю, подкреплялись краткими, но вполне определенными советами царицы. В письмах к Николаю II Александра Федоровна в декабре 1916 г. призывала царя отбросить колебания и проявить твердость: «Будь властелином»; «Как давно, уже много лет люди говорили мне все то же: „Россия любит кнут"»; «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех» 74. Вставал вопрос и о дальнейшем ведении войны. Истощение экономических и людских ресурсов вызвало в правящих кругах воюющих стран стремление перейти от империалистической войны к империалистическому миру. В России, на которой война сказалась особенно пагубно и в правящих кругах которой издавна существовала прогерманская партия, тенденция к сепаратному миру была особенно сильна. В высших правительственных сферах, в среде дворянства было распространено мнение, что союз царизма с государствами буржуазной демократии — Англией и Францией — противоестествен, что разгром германской империи приведет к падению русского царизма. Прогерманские настроения были и у части русской буржуазии. Наряду с противоречиями между империалистами России и Германии существовали не менее острые противоречия между империалистами России и Англии. В ходе войны была вполне возможна перегруппировка сил и переход той или иной империалистической державы из одного лагеря в другой. В. И. Ленин отмечал, что и царизм и русская буржуазия хотят одного — ограбить Германию, Австрию и Турцию в Европе и побить Англию в Азии. «Спор идет между этими „милыми дружками" только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии»75. Ho едва ли пришло время для решения этого спора, вряд ли могла произойти тогда внешнеполитическая переориентация России. Лидеры буржуазной оппозиции обвиняли царских министров в том, что они хотят порвать с Антантой и заключить сепаратный мир с Германией. В тылу и на фронте распространилась шпиономания, все неудачи и поражения русской армии объясняли происками немецких шпионов; говорили о том, что измена свила себе гнездо в высших правительственных сферах и генералитете, что царица и ее окружение готовят сепаратный мир с Германией. Ho это были предположения и догадки. Буржуазные лидеры подхватывали и распространяли их, чтобы разжечь воинственный национализм и дискредитировать царских министров. Осенью 1916 г. в заграничной печати появились сообщения о том, что между Россией и Германией ведутся переговоры о сепаратном мире и что в главном и основном обе державы уже договорились. Велись ли тогда переговоры или Германия распускала слухи о них, чтобы поссорить Россию с Англией? Об этом нельзя сказать ничего определенного. Во всяком случае, если переговоры и велись, они не дали никаких результатов, поворота правящих верхов России от союза с Англией и Францией к сепаратному миру с Германией не произошло. Царская Россия была слишком зависима от английских и французских империалистов и увязла в своих обязательствах перед ними, слишком далеко зашла в борьбе против Германии и Австрии, чтобы в ходе войны менять фронт. Этим шагом самодержавие разорвало бы с большей частью русской империалистической буржуазии, ориентировавшейся на союз с державами Антанты, и пошло бы навстречу неизвестному будущему. На повороте к сепаратному миру царизм мог свернуть себе шею, и чувство самосохранения удерживало его от такого поворота76. Царизм сохранял союз с державами Антанты. В декларации 19 ноября 1916 г. Трепов заверял Думу, что правительство будет бороться против Германии до победного конца. Он обнародовал в Думе секретное соглашение с союзниками об овладении Россией Константинополем и проливами, заключенное ими, видимо, для того, чтобы подстегнуть военные усилия России и еще крепче привязать ее к своей колеснице. Через десять дней с трибуны той же Думы новый министр иностранных дел Н. Н. Покровский говорил о непоколебимой воле держав Антанты добиться разгрома Германии. Как раз в это вредая германское правительство обратилось к Антанте с предложением заключить мир. Немецкие империалисты заговорили о мире под влиянием выступлений народных масс, уставших от войны, чтобы этим успокоить трудящихся и оказать воздействие на общественное мнение воюющих и нейтральных государств. На самом деле ни они, ни империалисты Антанты не стремились покончить с кровавой войной. Царизм отвергал мирные предложения: «Час мира еще не наступил», — говорилось в приказе царя к войскам в связи с заявлением германского правительства. Н. Покровский в январе 1917 г. предлагал русским послам заверить правительства Франции и Италии в том, что внешняя политика России «остается непоколебимой как в общих своих основах, так и, в частности, в деле тесного единения с нашими союзниками» 77. Союзные державы продолжали относиться с некоторым недоверием к этим заявлениям, а главное не были убеждены в том, что воинственными настроениями были преисполнены широкие слои населения России. Наоборот, факты говорили о том, что русский народ устал от войны и склоняется в пользу мира, что волнения в России происходят именно на этой почве. Поверенный в делах царского правительства во Франции Севастопуло в письме к Н. Покровскому сообщал, что там распространились слухи о ка- ких-то беспорядках в Петрограде и появились опасения, что эти беспорядки могут создать неблагоприятные условия для ведения войны. Поверенный в делах Набоков сообщал из Лондона, что «в здешних парламентских и финансовых сферах царит и ежедневно растет сильная тревога по поводу внутреннего положения в России». В январе 1917 г. русский посол Гире писал: в Риме вполне убеждены, что «внешняя политика России не может измениться», но «опасаются нашего ослабления, как последствия событий, принимающих в отзывах заграничной печати характер внутреннего потрясения» Державы Антанты были обеспокоены разногласиями между царским правительством и большинством Государственной думы и в целях успешного ведения империалистической войны стремились добиться единства между ними. В конце 1916 г. Д. Бьюкенен решил выступить посредником между царем и Думой. Сначала он поговорил с М. Родзянко. Тот заявил английскому послу, что Государственная дума удовлетворится тем, что на пост председателя Совета министров будет назначен человек, опирающийся на доверие народа и обладающий правом выбрать других членов правительства. После разговора с Родзянко Бьюкенен направился к царю. В своих мемуарах Д. Бьюкенен рассказывает, что он сказал Николаю II, что между ним (царем) и народом образовалась непреодолимая преграда, которую надо уничтожить, что в случае революции для защиты династии можно рассчитывать только на незначительную прослойку солдат. Д. Бьюкенен пишет, что в заключение беседы он будто бы воскликнул: «„Государь, вы находитесь на перепутье и должны выбрать одну из дорог. Одна поведет вас к победе и славному миру, другая — к революции и гибели. Позвольте мне с мольбой обратиться к вашему величеству выбрать первую.Государь был, видимо, тронут теплотой,которую я вложил в свои слова, и, пожав мне руку на прощанье, сказал: „Благодарю вас, сэр Джордж**»78. Ho кроме разговоров и рукопожатия, других результатов от этой встречи не было. Империалисты Антанты хотели содействовать урегулированию отношений царского правительства с Государственной думой в целях более успешного ведения войны. Ho хотели ли они ликвидации русского самодержавного строя или хотя 6t>i смены царя, способствовали ли они этому? Английского посла Д. Бьюкенена обвинили в том, будто он подготовил русскую революцию, что под его влиянием думские лидеры порвали с царизмом. Французский посол М. Палеолог 28 декабря 1916 г. записал в своем дневнике: «Вот уже несколько раз меня расспрашивают о сношениях Бьюкенена с либеральными партиями и даже серьезнейшим тоном спрашивают меня, не работает ли он тайно в пользу революции. Я каждый раз всеми силами протестую». Д. Бьюкенену бросали такие же обвинения по его возвращении в Англию. Ему приходилось оправдываться79. He подлежит сомнению, что Бьюкенен и Палеолог, были тесно связаны с русскими оппозиционными политическими деятелями и вместе с ними возмущались поведением Распутина и Протопопова, осуждали Александру Федоровну, критиковали царское правительство и т. п. Ho мало вероятно, что они участвовали в подготовке хотя бы дворцового переворота в России. В своих воспоминаниях Д. Бьюкенен писал: «Я был заодно с лидерами Думы в том отношении, что считал недопустимым мешать течению военных операций обострением внутреннего кризиса... Я лично был от души ему (Николаю II. — Э. Б.) предан, и только боязнь последствий дворцового переворота заставила меня предостеречь его от опасности, грозившей ему смертью» 80. Английскую буржуазию особенно волновал вопрос о дальнейшем участии России в войне. Отмечая слабости царя, Д. Бьюкенен не сомневался в его верности союзникам и желании продолжать войну. 5 февраля 1917 г. английский посол телеграфировал в Лондон: «Хотя в реакционной печати мы иногда и подвергаемся нападкам, но в общем антибританская кампания окончательно ослабела и англо-русские отношения никогда не были так хороши, как теперь. Государь, большинство его министров и большая часть народа готовы всемерно поддерживать Англо-Русский союз... Государь невероятно слаб; но единственный пункт, на который мы можем рассчитывать, он остается твердым, это вопрос о войне, тем более что государыня, фактически управляющая Россией, сама непоколебима в решении продолжать борьбу во что бы то ни стало» 81. При такой убежденности в антигерманской позиции царя и даже царицы, едва ли можно было идти на риск, связанный с дворцовым переворотом. Д. Бьюкенен надеялся, что царская Россия выдержит войну, если союзники будут оказывать ей необходимую помощь. Вопрос об усилении военно-экономической помощи России особенно остро встал в начале 1917 г., в связи с разработкой плана предстоящих военных операций. В условиях роста мирных настроений союзные державы решили возможно быстрее предпринять широкое наступление на фронте, чтобы уже в 1917 г. добиться разгрома Германии. В этих целях в январе-феврале 1917 г. в Петрограде была проведена конференция союзных держав — Англии, Франции, Италии и России. Петроградская конферендия должна была согласовать их политические и военные усилия и найти пути для обеспечения русской армии военными материалами, в которых она продолжала испытывать недостаток. Ллойд Джордж впоследствии признал, что эта задача была поставлена слишком поздно. Почему, — спрашивал он, — лица, руководившие военной политикой, до февраля 1917 года ни разу не собрались для совместного обсуждения стратегических вопросов? Ллойд Джордж писал о гибельных последствиях «российской неспособности и западного эгоизма», проявившихся в том, что военное руководство Франции и Англии настаивало на сосредоточении всех усилий на Западном фронте и пренебрегало трудностями своего восточного союзника82. Петроградская конференция решила вести предстоящую кампанию с наивысшим напряжением и применением всех наличных средств, чтобы обеспечить решающий успех союзников в 1917 г. Наступление намечалось между I апреля и I мая. Союзники обе щали предоставить России кредиты для оплаты заграничных заказов и производства заграничных платежей. Они признали необходимым объединить имеющиеся у них военные ресурсы и наиболее целесообразно распределить их между собой, обеспечив каждый фронт минимумом военных средств в соответствии с числом находившихся там боевых единиц и его протяженностью и с размером предстоящих операций. Однако тогда же выяснилось, что сделать это невозможно. Доставка грузов в Россию затруднялась недостатком тоннажа, активностью германских подводных лодок, загруженностью русских портов, слабой пропускной способностью и недостаточностью подвижного состава русских железных дорог и т. д. Вместе с тем «эгоизм западных держав», о котором писал Ллойд Джордж, сказался и на Петроградской конференции. Заявки русских военных ведомств были сокращены наполовину. Конференция союзных держав не могла оказать серьезного влияния на ход войны. Палеолог в своих мемуарах отмечает, что результаты этой конференции, вокруг которой было «одновременно столько таинственности и столько шума — скудный». Глава английской делегации — лорд Мильнер — сообщал английскому военному министру, что заседания конференции носили крайне бессодержательный и поверхностный характер, а вся конференция была исключительно плохо организована. Делегаты союзных держав понимали, что военные усилия царизма зависят от внутреннего положения страны. Они выяснили это положение в беседах с различными русскими деятелями, слышали разговоры, осуждавшие действия царя и царицы, знали о конфликте между буржуазией и царем. Ho делегаты союзных держав не видели народа и потому пришли к заключению, что до конца войны революции в России не будет. Только один делегат — Вальтер Лейтон — на вопрос о том, охотно ли русские воюют, ответил: «Нет, они думают лишь о предстоящей революции». Останавливаясь на этом факте, Ллойд Джордж пишет: «Учитывая, что со всех сторон делегация получала указания на грядущие события, кажется непонятным, что делегаты могли оставаться в такой степени глухими и слепыми. Вот еще одно доказательство того, что разумные люди могут быть введены в заблуждение внешностью, установившимся порядком и не обращают достаточного внимания на внутреннее строение здания, которое украшено столь пышным фасадом»99. Д. Бьюкенен иначе объясняет, почему английские делегаты, возвратившись в Лондон, сделали успокоительное заявление о внутреннем положении России. Он пишет, что «заседания конференции совпали с временным улучшением внутреннего положения и внешние, видимые признаки политического волнения некоторое время не были заметны. Вследствие этого нечего удивляться, что союзные делегаты, вер- йувшйсь к себе домой, отзывались слишком оптимистически о положении в России» 10°. Сам Д. Бьюкенен после этой конференции, не ожидая никаких серьезных событий, уехал из Петрограда в Финляндию на отдых. Русские буржуазные деятели, в частности Г. Львов и М. Челноков, хотели с помощью представителей союзных держав оказать давление на царя, заставить его вступить на путь сотрудничества с Государственной думой и Земгором и осуществить необходимые реформы. Мильнер обещал сообщить царю, что деятельность Союза земств и городов произвела на него благоприятное впечатление, но заметил, что союзная делегация прибыла не для того, чтобы обсуждать внутреннее положение России. В письме от 4 февраля 1917 г. Мильнер заверял царя, что Англия готова сделать все, что может, для поддержки России, «она желает оказать ей помощь как союзнику, пользующемуся нашим абсолютным доверием» 83. Д. Бьюкенену и М. Палеологу было известно, что в высших слоях русского общества зреет мысль о дворцовом перевороте 84. Нити этого заговора тянулись к деятелям Государственной думы. М. Родзянко писал: «Мысль о принудительном отречении царя упорно проводилась в Петрограде в конце 1916 и начале 1917 года. Ко мне неоднократно и с разных сторон обращались представители высшего общества с заявлением, что Дума и ее председатель обязаны взять на себя эту ответственность перед страной и спасти армию и Россию» 85. Ho председатель Государственной думы этой ответственности на себя не взял. He хотели взять ее на себя ни великокняжеская оппозиция, ни лидеры буржуазии. Каждый ждал, что сделают это другие... В. Маклаков отмечал, что ни один из великих князей «не осмеливается взять на себя малейшую инициативу и каждый хочет работать исключительно для себя. Они хотели бы, чтобы Дума зажгла порох... В общем итоге они ждут от нас того, что мы ждем от них» 86. Существовало несколько групп, обсуждавших вопрос о подготовке дворцового переворота. Они не были связаны между собой, хотя и намечали осуществить очень схожи© планы. В октябре 1916 г. состоялась беседа, в которой принимали участие П. Н. Милюков, А. И. Шингарев, Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, кн. Г. Е. Львов, М. И. Терещенко, С. И. Шидловский и др., всего человек 15. На совещании говорилось о том, что попытки образумить царя ни к чему не привели, что нынешняя власть не в состоянии предотвратить победу улицы, что личность Николая II является источником недовольства в стране и сохранить его на троне невозможно. Достали Свод законов и стали искать статьи, которые предусматривают замену одного монарха другим, хотели установить регентство и намечали Совет регентства, говорили о составе правительства. Затем образовалась руководящая тройка заговорщиков, в которую вошли Гучков, Некрасов и Терещенко. Намечая план дворцового переворота, его организаторы предполагали вынудить Николая II к отречению, после чего провозгласить царем Алексея, а регентом Михаила Александровича. Чтобы избежать кровавого столкновения с охраной царя, они хотели добиться его отречения, захватив царский поезд на пути в Ставку. А. Гучков утверждал, что план заговора был разработан во всех подробностях и уверенность в его осуществлении была такая, что даже не подумали, что предпринять, если государь откажется отречься87. Молодой князь Д. JL Вяземский, присоединившись к заговорщикам, стал завязывать связи с офицерами гвардии (не выше командиров полка). Вовлекать в заговор верхи армии заговорщики не решались, опасаясь, что это может вызвать гражданскую войну.. Правда, называют имена нескольких генералов, связанных с заговором. Ho это — область слухов и догадок. С достоверностью можно говорить об участии в заговоре одного генерала, командира конного корпуса А. Крымова. В начале января 1917 г. Крымов беседовал с некоторыми деятелями Думы, собравшимися на квартире Родзянко. Генерал доказывал, что при данном правительстве нельзя рассчитывать на победу, что все средства испробованы и остается только путь переворота. «Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим, — заявил он. — Очевидно, других средств нет». Многие соглашались с Крымовым, но к действиям никто не приступал88. Терещенко отмечал: «Вещие думские сирены убеждали нас, что час еще не настал и что им, близко стоящим к государственным делам, виднее, чем нам, слишком, по их мнению, горячим головам, что надо еще ждать. Прошел январь, половина февраля. Наконец мудрые слова искушенных политиков перестали нас убеждать и тем условным языком, которым мы между собой сносились, ген. Крымов в первых числах марта был вызван в Петроград из Румынии, но оказалось поздно» 89. В беседе с работниками Комиссии по опросам участников событий (Общество по изучению революции 1917 г.) Терещенко, рассказывая о планах дворцового переворота, отмечал, что руководители Прогрессивного блока П. Милюков и С. Шидловский доказывали, что «серьезные политические деятели должны стоять в стороне от переворота и ждать пока все устроится и только тогда принять власть. Ho эта мысль была недопустима и не встретила сочувствия. Мы доказывали, что потом уже нельзя будет подобрать того, что сделано другими; убившие медведя не позволят другим делить его шкуру, а дать господство черни нельзя. Нас было всего пять человек. Мы решили вопрос о непосредственном перевороте и обсуждали конкретные меры для осуществления поставленной себе задачи. Так как государь уехал в Ставку, немедленно принять эти меры нельзя было. Поэтому мы наметили сроком переворота первые числа марта» 90. Лидеры Прогрессивного блока — П. Милюков, А. Шингарев и другие, видимо, действительно относились к дворцовому перевороту довольно сдержанно. П. Милюков отмечал, что его и его друзей больше занимала не проблема дворцового переворота, а вопрос о том, какая власть установится в результате этого переворота и какую роль должна будет играть Государственная дума. П. Милюков писал: «He было серьезности и во всех разговорах о готовящемся перевороте сверху. Его все ожидали, но никто не сделал. Некоторые члены Думы лишь сговаривались, как действовать в случае, если переворот совершится»91. Были и такие буржуазные деятели, которые являлись принципиальными противниками дворцового переворота. Кадет кн. П. Долгоруков писал, что дворцовый переворот нежелателен и даже гибелен, так как среди дома Романовых нет никого, кто мог бы заменить нынешнего царя, что такой переворот «не только не внесет умиротворения», а, наоборот, «заставит нас, убежденных конституционных монархистов, встать на сторону республиканского строя». Долгоруков видел выход в создании ответственного министерства добровольной волей царя92. В конце 1916—начале 1917 г. слухи о готовящемся дворцовом перевороте были широко распространены не только в столицах, но и в провинции. Можно полагать, что «заговорщики» больше грозили переворотом, чем готовились к нему, желая запугать царя, вырвав у него уступки. Кадет М. В. Челноков, бывший тогда московским городским головой, говорил, что о дворцовом перевороте никто серьезно не думал, а шла болтовня о том, что хорошо если бы кто-нибудь его устроил. Кадет Изюмов впоследствии с досадой писал С. Мельгунову: «Было скорее настроение делать переворот, были разговоры, но решимости ни у кого не было. Заговорщический центр — скорее салонная болтовня, людям казалось, что они стоят в центре, а революцию просмотрели» 93. Как раз накануне революции обстановка для такого переворота была мало подходящей, и едва ли русская буржуазия и ее англофранцузские союзники в этот момент строили свои расчеты на смене царя. В начале 1917 г., после категорических заявлений царского правительства и самого царя об их намерении вести войну до полного разгрома Германии, после Петроградской конференции, на которой союзные державы договорились о дальнейших совместных действиях, опасность победы прогерманских тенденций в русских правительственных сферах уменьшилась. Между тем дворцовый переворот мог привести в движение силы, враждебные русским и иноземным империалистам. Потрясение царского трона в тогдашней обстановке могло привести к результатам прямо противоположным тем, к которым стремились заговорщики. Оно могло способствовать не дальнейшему ведению войны и предупреждению революции, а заключению мира и ускорению революции. Эти опасения, видимо, и сдерживали заговорщиков из буржуазных и военных кругов и обусловливали их колебания и нерешительность. Правда, Терещенко и Гучков называли время, когда переворот должен был совершиться (середина марта). Ho об этом писалось и говорилось уже после революции, видимо, с целью доказать, что и они были против царя и что проектируемый ими дворцовый переворот запоздал на какие-нибудь две недели. А. Ф. Керенский впоследствии утверждал, что революцию можно было предотвратить в зиму 1916/17 г. своевременным дворцовым переворотом, и сожалел, что этого не случилось. Кадет В. Маклаков, наоборот, считал, что спасти династию было трудно даже посредством дворцового переворота. Он писал, что не было подходящего преемника царя. Te, кто стремился к престолу, не пользовались ничьими симпатиями94. Однако, дело было не в том, что отсутствовал подходящий преемник царя: прогнил весь самодержавный строй, и никакие дворцовые перевороты не могли спасти его от гибели. Пока шли разговоры о необходимости смены правительства или даже самого царя, развал все глубже охватывал экономику России. He хватало хлеба, топлива, железа, угля, вагонов, паровозов. В феврале 1917 г. в записке, представленной М. Родзянко царю, говорилось: «Положение России сейчас катастрофическое и вместе с тем глубоко трагическое... Co всех концов России приходят вести одна другой безотраднее, одна другой горше»из. Из-за недостатка топлива, металла, электроэнергии останавливались многие промышленные предприятия. Выплавка металла на Юге и Урале неуклонно сокращалась. Из-за расстройства транспорта десятки миллионов пудов угля оставались невывезенными из Донецкого бассейна. Железной дороге не хватало по крайней мере 80 тыс. вагонов и 2 тыс. товарных паровозов. Планы и графики перевозок нарушались, подвижной состав износился, ремонт больного состава производился крайне беспорядочно, производительность вагоностроительных и паровозостроительных заводов падала в огромной прогрессии, заказы не выполнялись. В записке Родзянко говорилось о «неустройстве рабочего рынка», о малой продуктивности труда, о полном расстройстве торговли, о «безумной» финансовой политике правительства, об отсутствии общего экономического плана и т. д. В стране продолжал обостряться продовольственный кризис. Снабжение продуктами армии шло с перебоями и по ограниченным нормам. С фронтов сообщали, что не хватает хлеба, мяса, жиров, круп. Солдаты писали: «у нас все болеют от голода», «кушать не имеем чего, хлеб такой, что об дорогу бей», «кормят плохо, лишь бы не умер», «пищу дают постную с гнилой рыбой», «кушать нечего, наварят каши, то собаки не будут кушать», «пища очень плохая и один раз в сутки». Еще хуже обстояло дело с обеспечением продуктами гражданского населения. Правительственные органы не справлялись с этой задачей; за продовольственное дело пытались взяться общественные организации. Существовал Центральный комитет общественных организаций по продовольственному делу, в который входили представители земств, городов, военно-промышленных комитетов и других общественных организаций. Ho царские власти не хотели передавать продовольственное дело целиком этим организациям. Было отклонено и предложение о передаче продовольственного дела в ведение военных властей или министерства внутренних дел. Оно осталось в министерстве земледелия. Царские власти пытались осуществить чрезвычаёные меры для выполнения государственного плана заготовок продуктов. Они установили обязательные поставки хлеба в казну по твердым ценам и разверстали обязательный план заготовок по губерниям. Разверстка оказалась непосильной, ее размеры были сокращены, но и в сокращенном виде она не была выполнена. Царские власти вынуждены были в ряде городов страны ввести карточки на сахар, хлеб и другие продукты. Ho и эти меры не улучшили положения. Транспорт не справлялся с хлебными перевозками. Привоз продуктов в январе 1917 г. в Петроград лишь наполовину покрывал установленные нормы. Недостаток продуктов способствовал росту спекуляции. Помещики, купцы, торговцы взвинчивали цены на продукты питания, наживая огромные барыши, а массы трудового люда голодали. У хлебных лавок и булочных устанавливались длинные очереди, и на дверях многих из них появлялись грозные надписи: «Сегодня хлеба нет и не будет». Продовольственное положение в Петрограде и во всей стране непрерывно ухудшалось. Из Москвы писали о грозящем голоде: «Это будет, вероятно, последней каплей, которая переполнит чашу русского долготерпения». Продовольственный кризис докатился и до далеких окраин. Из Хабаровска, Читы, Приуралья и других мест сообщали о нехватке муки, сахара, мяса, керосина, «словом голод, холод и тьма» П4. Ухудшение экономического положения страны и прежде всего обострение продовольственного кризиса усиливали антиправительственные настроения. Возмущение политикой царизма охватывало все слои населения, принимая общенародный характер. Почти в каждом полицейском донесении встречались теперь напоминания о первой русской революции и сравнение с ней современного момента. В одном из них подчеркивалось, что создавшееся положение напоминает собой «обстановку, предшествующую революционным эксцессам 1905 года», в других утверждалось, что настроение населения носит теперь еще более резкий и революционный характер, чем тогда. Начальник Московской охранки в октябре 1916 г. докладывал: «Такие определения, как острое раздражение, крайняя озлобленность, возмущение и т. д., являются довольно слабыми отражениями действительности. Можно с уверенностью сказать, что подобного раздражения и озлобления масс мы еще не знали. В сравнении с настроением данного момента настроение 1905—6 гг., несомненно, являлось для правительства более благоприятным. Тогда острая ненависть к правительству охватывала сравнительно узкий круг —рабочий класс, часть крестьянства и часть интеллигенции — теперь же в непримиримом чувстве осуждения правительства объединяется едва ли не все общество... Раздражение и озлобление масс настолько велико,, что они перестали стесняться в выражении своих чувств п6 адресу как правительства, так и верховной власти... Вся тяжесть ответственности возлагается ныне уже не только на правительство в лице Совета министров, но и на верховную власть, и делаются даже дерзкие выводы» ,15. В сводке Департамента полиции за тот же месяц было отмечено, что наибольшая степень раздражения и озлобления масс наблюдается в столицах. Сравнение настроения населения Петрограда и Москвы в данное время и в период 1905—1906 гг. показывает, что «теперь оппозиционность настроений достигла таких исключительных размеров, до которых она далеко не доходила в широких массах в упомянутый смутный период» И6. Полицейские власти сообщали, что среди населения столицы растет озлобление против правительства, царя и царской семьи, что все ждут каких-то исключительных событий, все перестали бояться и открыто — на улицах, в трамваях, театрах, магазинах — критикуют царские власти. Подобные настроения охватывали население не только столиц, в той или иной степени они были характерны и для жителей других районов России. Начальник Казанского жандармского управления 8 января 1917 г. писал: «Настроение казанского общества повышенное, огромное большинство его настроено против правительства, чего никто и не скрывает, говорят об этом совершенно открыто. Осуждают новый, принятый правительством курс, говорят, что это поворот назад, но что было возможно раньше, теперь неприемлемо»95. Саратовский губернатор С. Тверской в частном письме писал: «Что делается? Точно после 1905 года не прошло 11 лет. Te же персонажи, те же слова с одной стороны и тот же паралич власти. На местах опять земцы-дворяне ударились в политику. Опять звонкие резолюции о ненавистном правительстве и т. д. Ну, а дальше что? Дальше опять скажет слово мужичок или вернее сделает дело мужичок. Настроение прескверное». Тульский губернатор А. Тройницкий сообщал: «Наступили такие тяжелые времена, что не знаю, как и справиться. С продовольствием очень плохо, ничего не подвозят, всюду хвосты... сижу, как на вулкане» 96. Призывы к борьбе против войны и царизма раздавались не только в центре страны. В поселке Шостка Черниговской губер- йии распространялись литографированйые листовки, текст которых гласил: «Товарищи, пора уже кончать войну с немцами и начинать воевать со своим настоящим врагом —царем и правительством... Полиции мы докажем, что мы не забыли 1905 год. На фронт полицию, там ее место. Готовьтесь, братцы, сговаривайтесь, советуйтесь один с другим, а когда будет нужно, постоим за себя... Так вставай, подымайся, рабочий народ! Вставай на борьбу голодный люд, вперед, вперед!»97 По городу Мурому Владимирской губернии были расклеены листки, в которых говорилось: «Свободные граждане города Мурома! Долго ли будете смотреть на несправедливость правительства? По прихоти государя как народ, так и само отечество терпит бедствия. Восстанем, братья, против государя и правительства и выкинем красный флаг свободы народа. Да приступим же к делу немедленно» 98. Созданию обстановки всеобщего недовольства способствовала и буржуазно-помещичья оппозиция. Хотя она не выходила за рамки существующего строя, ее выступления развенчивали царизм и содействовали его изоляции. Выступления буржуазии происходили на легальной почве и сопровождались большим шумом. Создавалось впечатление, будто столкновения между царизмом и буржуазией составляют главный фронт развернувшейся борьбы. Само царское правительство не очень ясно видело откуда надвигается для него главная опасность. Царизм преувеличивал степень оппозиционности русской буржуазии и угрозу с ее стороны: «Сильнее кошки зверя нет». Это сказалось, в частности, на полицейских донесениях предреволюционного времени. Можно согласиться с кадетом Н. Астровым, что вовлечение буржуазных общественных организаций в политическую жизнь страны было явлением непривычным для царских властей и потому полиция и ее Охранные отделения глаз не спускали с Союзов и доносили о них правду и вымысел. Полиция обвиняла, например, Союз городов в том, что он хотел использовать затруднения царского правительства, чтобы свалить самодержавие. На самом деле Союз городов хотел спасти царизм, предотвратить возможную катастрофу и «удержать возможное влияние в поднимающемся стихийном протесте, предупредить его, если возможно, и не дать ему развиться в анархию, в бунт бессмысленный и беспощадный» 12K Придворная клика видела в деятелях думской оппозиции своих смертельных врагов. Александра Федоровна в письме к царю писала, что «мерзкий Родзянко и другие твари» просят созвать Думу, тогда как их надо отстранить, они слишком много болтают. Она требовала, чтобы царь пригрозил буржуазным лидерам и поставил их на место. Ho и этого ей было мало. «Ах, если бы толькб можно было повесить Гучкова!» — мечтала императрица в сентябре 1915 г. Более определенными становятся предложения Александры Федоровны в конце 1916 г. «Распусти Думу сейчас же... — пишет она Николаю II 14 декабря этого года.— Спокойно и с чистой совестью перед всей Россией я бы сослала Львова в Сибирь (так делалось и за гораздо менее важные проступки), отняла бы чин у Самарина... Милюкова, Гучкова и Поливанова — тоже в Сибирь» 99. Такие же требования раздавались и из лагеря крайне правых. Однако царское правительство не вступало на этот путь. Оно не применяло по отношению к буржуазным лидерам полицейских репрессий, подобно тому как делало это в отношении рабочих- революционеров. Царские власти ограничивались роспуском Государственной думы, городских и земских съездов и других организаций. Обе стороны — царизм и буржуазно-помещичья оппозиция — стояли друг против друга, не решаясь порвать связывающие их нити и встать на путь непримиримой борьбы между собой. Главная линия борьбы проходила не здесь. Революционную войну против царизма вел рабочий класс и идущие за ним массы трудящихся. Крот революции рыл под землей, и его работа не всегда была доступна широкому наблюдению. Революционное движение, загнанное в подполье, прорывалось на поверхность в виде массовых рабочих стачек. Буржуазные лидеры нередко приписывали рабочие выступления провокационным действиям прогерманских элементов, стремившихся разложить тыл и вызвать внутренние беспорядки в России. В буржуазных кругах было широко распространено мнение, будто А. Протопопов хочет спровоцировать рабочих на выступление, чтобы, потопив это выступление в крови, упрочить свою власть и, ссылаясь на тяжелое внутреннее положение в стране, пойти на мировую с Германией. На самом деле А. Протопопов, как и все царское правительство, всеми силами стремился не допустить рабочих выступлений. Нарастания революционного рабочего движения не замечали и многие мелкобуржуазные деятели, считавшие себя связанными с пролетариатом. Эсер С. Постников, работавший в это время в Союзе городов, писал: «Можно было наблюдать сравнительную слабость политического рабочего движения, которое чаще выдвигало профессиональные требования во время своих стачек, и настойчивую и систематическую борьбу против царского правительства со стороны других классов и слоев русского общества — крупной буржуазии, земских и городских деятелей, высшего военного командования и даже людей из придворных сфер. Все эти круги как наиболее организованные и политически осведом ленные видели и сознавали, что царский режим не выдерживает испытания войной и ведет страну к гибели» 100. В действительности, настойчивую и систематическую борьбу против царского правительства вел пролетариат, а не буржуазия. Местные органы царизма видели откуда надвигается главная опасность для самодержавия. Начальник Пермского губернского жандармского управления писал: «Наиболее серьезные пункты в губернии, где можно ожидать выступления рабочих: Лысь- венский завод, Мотовилиха и Верхне-Исетские заводы» 101. 29 января владимирский губернатор Крейтон сообщал Совету министров: «Озлобление в некоторых, особенно фабричных, районах едва сдерживается. Забастовочное движение на фабриках приняло упорный характер и влечет за собой более чем тревожные настроения среди фабрикантов. Ореховские и ивановские фабриканты испытывают едва ли не панический страх за судьбу свою и своих предприятий» 102. Царское правительство готовило силы, чтобы подавить возможные народные волнения. Оно намеревалось для этого использовать прежде всего полицейские силы, укрепляло их. Осенью 1916 г. были приняты законы об увеличении числа охранников, о замене всех пеших стражников конными, об увеличении численности полиции и повышении полицейским чинам окладов содержания. Губернаторам предписывалось довести численность стражи до утвержденных контингентов и правильно дислоцировать ее. Рекомендовалось сводить стражников в отряды, размещать их в наиболее важных пунктах губернии, в первую очередь в местах сосредоточения рабочих масс. Ho для подавления крупных народных волнений полицейских сил было недостаточно. Царские власти рассчитывали использовать для этой цели армию. Между тем армия становилась все менее надежной опорой самодержавия. В запасные части, состоявшие из недавно мобилизованных, слабо обученных и плохо вооруженных людей, проникало такое же острое недовольство войной и царизмом, как и в массу гражданского населения. В феврале 1917 г. начальник Пермского губернского жандармского управления сообщал Департаменту полиции, что в важнейших центрах Урала дислоцированы довольно многочисленные запасные пехотные полки. Ho при этом он добавил: «Численность запасных полков не есть показатель, каким числом штыков можно располагать при усмирении. В каждом из этих полков много сырого, необученного материала, негодного для подавления беспорядков, да и ружей и патронов к ним не так много» 103. Революционный пролетариат собирал и организовывал свои силы во всех крупных центрах страны. В трудных условиях военного времени развертывали свою революционную деятельность большевики Урала, Донецкого бассейна, Нижнего Новгорода, Тулы, Харькова, Киева, Екатеринослава, Баку и других районов России. Восстанавливая всероссийскую партийную организацию, Русское бюро ЦК РСДРП завязывало связи с местами. С января 1917 г. оно приступило к изданию «Осведомительных листков», в которых помещалась информация о работе местных большевистских организаций. Большую революционную работу развертывали большевики Москвы. Здесь особенно большие размеры приняли провокации, провал следовал за провалом, едва Московский комитет РСДРП успевал организоваться, как весь его состав оказывался за тюремной решеткой. И все же партийная работа в Москве шла почти непрерывно. Занимались подпольные заводские кружки, выпускались печатные и литографированные листовки и прокламации к рабочим и солдатам, распространялась литература. В революционную борьбу вовлекалось студенчество. В столовой Коммерческого института устраивались вечера, беседы, доклады, дискуссии на политические темы, в которых принимали участие рабочие и студенты. Это было место конспиративных явок и распространения нелегальной литературы. Осенью 1916 г. в Москве образовалось Областное бюро ЦК РСДРП, в которое вошли видные деятели большевистской партии — М. С. Ольминский, И. И. Скворцов (Степанов), В. П. Ногин, М. Савельев, В. Милютин и др. С ноября того же года под руководством М. Ольминского стал выходить легальный журнал «Голос печатного труда». Между большевиками Петрограда и Москвы устанавливалась тесная связь. Сотрудник Петроградской охранки докладывал, что из Москвы в Петроград приезжали представители большевистской организации для установления контакта. «Они сообщили, что в Москве настроение приподнятое, допускающее возможность вооруженного восстания, и установились прочные связи со всеми фабрично-заводскими предприятиями, что возможна массовая стачка, рабочие только ждут сигнала для общего выступления» 104. Революционный кризис, охвативший всю страну, принял наиболее острые формы в Петрограде. Именно здесь были сосредоточены главные силы обоих воюющих лагерей и назревала решающая битва между ними. Взоры всего народа были устремлены к петроградскому пролетариату. На его выступление возлагали надежды рабочие других городов, от него ждали сигнала к общему штурму царизма. Царская охранка сообщала, что пролетариат Петрограда готов вступить в новое сражение с самодержавием и применить в этом сражении свое испытанное средство — заба стовку. «Идея всеобщей забастовки со дня на день приобретает все новых сторонников и становится популярной как в 1905 году... Рабочие массы пришли к сознанию необходимости и осуществимости всеобщей забастовки и последующей революции» 105. Революционную борьбу петроградского пролетариата возглавили большевики. Несмотря на трудность военной обстановки, частые аресты, провокации, провал техники и т. п., Петербургский и почти все районные комитеты РСДРП продолжали свою деятельность. К организации большевиков тянулись тогда и представители других социал-демократических групп. 11 февраля А. Шляпников писал заграничным членам ЦК РСДРП: «Кое-где в Питере и в провинции меньшевики, „объединенцы“ и прочие отколовшиеся вновь вступают в ряды партии. Мы приветствуем такую мобилизацию пролетарских сил. „Центры" (Ин[ициативная] гр[уппа] и «Объединенные] Междур[айонцы]») ведут речи о создании общей организации. Мы предлагаем им вступать в наши ряды» 106. В условиях обострения революционного кризиса стремились активизировать свою деятельность и социалисты-революционеры. В годы войны их организации в России фактически перестали существовать. В листовке Инициативной группы с.-р., «написанной в феврале 1917 г., говорилось: „Партии нет... Она развалилась, выродилась в мелкие разрозненные и слабые группки, ячейки, беспомощные практически, бессильные, неавторитетные теоретически и морально"». Обращение призывало старых и молодых деятелей взяться за воссоединение партии, помогать нелегальной печати и готовиться к Всероссийскому партийному съезду. «Разве вы не чувствуете, как насторожилась вся огромная Россия, чуя бурю? Разве вы не слышите, что уже началась перекличка?». «Инициативная группа социалистов-революционеров» призывала выступить против империалистической войны и повести борьбу с царским самодержавием за коренную демократизацию России, за социализацию земли и 8-часовой рабочий день. Она приветствовала «энергичную и неутомимую деятельность, которую проявляют наши друго-враги из марксистского лагеря», предлагала, возродив партию эсеров, согласовать ее действия с действиями социал-демократов 13°. Московская организационная группа социалистов-революционеров в обращении, выпущенном тоже в феврале, призывала объявить войну угнетателям народа. «Только через Всенародное Учредительное собрание, — писала она, — выйдет Россия из тупика, в который завело ее правительство при молчаливом согласии Государственной думы... Создавайте революцион- ние организации, ведите революционную пропаганду в пролетариате, крестьянстве и войсках» ш. Важным этапом на пути к революции явилась забастовка, состоявшаяся в традиционный день 9 января 1917 г. Петербургский комитет большевиков призвал рабочих отметить этот день политической стачкой и митингами, на которых должна быть «выяснена цель этой политической стачки и указана необходимость усилить революционную борьбу теперь». Он предлагал провести 9 января под лозунгами: «Долой царскую монархию!», «Долой войну!» Подготовка к 9 января 1917 г. развернулась во всех районах Петрограда. На заседании Выборгского районного комитета РСДРП 18 декабря 1916 г. выяснилось, что на заводах возникают конфликты на экономической почве, идет сбор средств в пользу арестованных товарищей, многие коллективы собираются выступить в день 9 января. «Общее настроение такое, что негодование растет» 107. Царские власти решили во что бы то ни стало сорвать рабочую стачку в день 9 января. Они пустили в ход обычные «меры пресечения», арестовав большое количество активных большевиков, в том числе весь состав тогдашнего Петербургского комитета РСДРП. Полиция захватила подпольную большевистскую типографию, а попытка большевиков использовать легальную типографию кончилась неудачно. Из большевистских организаций Петрограда прокламации к 9 января смогли выпустить только Выборгский районный и Латышский комитеты. Несмотря на это, подготовка к выступлению 9 января продолжалась. 5—7 января 1917 г. состоялись собрания и митинги на предприятиях Выборгской стороны, на Путиловском и Обуховском заводах, в Московском и Петроградском районах. На этих собраниях раздавались призывы к стачкам в день «кровавого воскресенья». В подготовке к 9 января 1917 г. приняли участие и другие социал-демократические организации. К 9 января выпустил обращение Межрайонный комитет РСДРП. В нем разоблачалась политика царизма и буржуазии и ее пособников из рабочих групп военно-промышленных комитетов, говорилось, что, призывая к поддержке империалистической войны и соглашению с буржуазией, гвоздевцы предают дело рабочего класса. Межрайонцы призывали рабочих: «Будем помнить, что не решены еще наши пролетарские задачи., что живы еще те требования, которые были начертаны на наших знаменах 9 января 1905 года» 108. В день смотра сил организованного пролетариата «межрайонцы» провозгласили лозунги борьбы с самодержавием и войной, за победу революции, создание Временного революционного правительства и установление демократической республики. Листовка «Инициативной группы» социал-демократов—меньшевиков, выпущенная к 9 января, тоже призывала отметить этот день забастовкой и митингами; она отмечала, что на пути к желательному для народа миру стоит царская монархия. Ho как свергнуть монархию, как относиться к буржуазии — ответа не было. Острые проблемы развернувшейся борьбы народа в меньшевистской листовке были обойдены. Движение среди рабочих приняло такие размеры, что даже рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета не могла остаться в стороне. Если прежде Рабочая группа противодействовала стачкам, считая, что они подрывают военные усилия страны, то теперь, под давлением рабочих масс, она высказывалась за стачку. Рабочая группа хотела использовать день 9 января не для усиления революционной борьбы пролетариата, а для вовлечения его в русло буржуазного либерализма: она указывала, что выступления в этот день должны способствовать активизации буржуазии и объединению всех прогрессивных сил вокруг Государственной думы109. Ho выступления питерских рабочих были направлены совсем не к этой цели. День 9 января 1917 г. прошел как крупное революционное событие. Стачка, состоявшаяся тогда, охватила большинство питерских рабочих и превзошла по своим размерам все стачечные выступления в годы войны, в том числе мощную забастовку октября 1916 г. «Осведомительный листок» Бюро ЦК РСДРП сообщал: «Все партийные ячейки повели агитацию за стачку, и стачка в этом году отличалась большим количеством участников. Бастовали Путиловский, Обуховский и даже С.-Петербургский Арсенал, не знавший стачки уже с 1905 года. По районам стачка шла следующим образом: Выборгский — всеобщая, Невский — всеобщая, Городские — большинство и слабо на Васильевском острове, Петербургская сторона — большинство. Число стачечников определяют в 300 ООО рабочих» 110. Выступления 9 января 1917 г. не ограничивались стачками. На заводах Выборгской стороны состоялись митинги, где выступали ораторы, призывавшие к свержению царизма и прекращению войны. С митингов рабочие выходили с пением революцион ных песен, а кое-где и с красными флагами. Рабочие отдельных мастерских Путиловского завода с утра, не приступая к работам, организовали демонстрацию с красными флагами, на улице выступил оратор; демонстрация была разогнана конной полицией. В письме Исполнительной комиссии Петербургского комитета в Бюро ЦК РСДРП отмечалось, что день 9 января 1917 г. — «показатель громадного роста революционной сознательности и активности петроградского пролетариата за истекший год» 111. Петроградская охранка успокаивала себя тем, что забастовка 9 января не оправдала надежд руководителей петроградского пролетариата, что большевики намеревались сопроводить выступления 9 января активными действиями и боевыми демонстрациями, а забастовка протекала мирно, без нарушений порядка. Охранка указывала, что сигнал к стачечному движению был дан революционными организациями, но арест Петербургского комитета РСДРП и многих других партийных работников лишил стачку «объединяющего и руководящего центра» и привел к тому, что стачка протекла «спокойно». Конечно, при наличии объединяющего и руководящего центра события приобрели бы более активный, боевой и целеустремленный характер, но все же стачка не протекала так спокойно, как изображала охранка, столкновения происходили, «порядок нарушался»: рабочие не только бастовали, но и выходили на улицу с красными знаменами и большевистскими лозунгами. Охранке пришлось признать, что число бастовавших по сравнению со стачкой 9 января 1916 г. увеличилось и что это увеличение произошло не только в связи с ростом общего числа рабочих, но и вследствие полевения масс, «причиной чему был целый ряд условий: вздорожание продуктов первой необходимости и недостаток их, утомление войной, масса разнородных слухов, волнующих население, и т. д., привычка рабочего люда к широким стачкам в пролетарские „табельные" дни» 112. Рабочая группа Военно-промышленного комитета истолковала события 9 января 1917 г. по-своему. Признавая, что воспоминания, связанные с днем 9 января, приобрели особую остроту, она писала, что организованные рабочие круги стремились использовать забастовки и собрания, происходившие в этот день, чтобы поддержать буржуазную оппозицию и потребовать немедленного созыва Государственной думы. В действительности, подобных требований рабочие не выдвигали. Мало кто из них вспомнил 9 января о Государственной думе: стачка прошла под революционными лозунгами и дала большой толчок дальнейшей борьбе против войны и царизма. В письме Исполнительной комиссии Петербургского комитета РСДРП говорилось, что январская стачка 1917 г. превзошла все стачечные выступления за годы войны и очень подняла дух масс: «Настроение на заводах очень бодрое, политически сознательное и открывает широкие революционные возможности» 113. Внушительные выступления рабочих в день 9 января 1917 г. произошли и в Москве. После многочисленных провалов большевистская организация Москвы частично восстановила свои ряды и развернула подготовку ко дню 9 января. На собрании представителей районов, состоявшемся за неделю до этого дня, выяснилось, что рабочая масса готова по первому зову большевиков выйти на улицу. Это было время, когда, по свидетельству участников событий, все кругом кипело и бурлило, «недовольства хоть отбавляй, гнев охватил самые глубины народных масс, всюду слышится уверенность, что мы в полосе зарождения и нарастания революции» 114. Прокламация Московского комитета РСДРП, посвященная этой дате, начиналась следующими словами: «Жива и не умерла среди рабочих память о царском преступлении 9—10 января 1905 года... И теперь в дни бесконечной войны еще важнее, чем раньше, данное выступление пролетариата в день 9 января». В прокламации говорилось, что конец войне и всем насилиям положит только революционное выступление рабочего класса. «Нужно вырвать власть из рук царского правительства и передать ее в руки правительства, созданного революцией — для заключения такого мира, который нужен рабочему классу, для создания такого политического строя, который нужен рабочему. Необходима борьба за демократическую республику и за окончание войны силами рабочих всех стран. Мы призываем московских рабочих ко всеобщей забастовке в день 9 января. Бросьте, товарищи, дружно работу и выходите на улицу! Подымите головы! Защитите гибнущих на фронте! Защитите себя! Покажите, что революционная сила пролетариата жива и не разорвано красное знамя рабочего класса» 115. Рабочие Москвы откликнулись на этот призыв. По данным охранки, 9 января 1917 г. стачка охватила здесь 41 предприятие с числом рабочих свыше 28 тыс.116 По сравнению с общим числом московских рабочих эта цифра была невелика. Зато бастовавшие вели себя активно, многие из них вышли на улицы города и демонстрировали с красными флагами, с пением революционных песен. Демонстрация в центре Москвы произошла по заранее намеченному плану. В «Осведомительном листке» Бюро ЦК РСДРП сообщалось: «К часу дня на Тверской бульвар по приглашению Московского комитета собралось две-три тысячи рабочих, среди которых можно было насчитать десятка три студентов. Собранная заранее полиция сделала демонстрацию невозможной. Начались аресты при попытке запеть. Появилась конная полиция. Товарищи направились небольшими группами на Театральную площадь. В начале третьего часа на Театральную площадь собралась толпа рабочих с небольшим количеством студентов. Запели „Отречемся от старого мира" и с красным знаменем, на котором было написано „Долой войну", „Да здравствует Российская социал-демократическая партия", прошли от Неглинной улицы до половины Охотного ряда и обратно» 117. У Неглинного проезда произошло столкновение с полицией и конными жандармами. Участников демонстрации избивали и арестовывали, казаки и жандармы оцепили Театральную площадь. Так, впервые за время войны на улицах Москвы взвилось красное знамя. В тот же день демонстрации состоялись на Елоховской и Немецкой улицах, за Пресней, на Лубянской площади, у Красных ворот и в других местах города. В день 9 января 1917 г. большевистские организации многих городов России призывали трудящихся к борьбе против царизма. Прокламации и листовки, выпущенные этими организациями к дню 9 января, были проникнуты твердой уверенностью в близости второй русской революции. В листовке Тверской организации РСДРП говорилось: «Только революция может окончить войну, только на баррикадах завоюем мы свои права, свергнем самодержавие, спасем себя от голодной смерти. Организуйтесь, товарищи! Готовьтесь к гражданской войне!» Екатеринославский комитет РСДРП писал в своей прокламации: «He пора ли помянуть как следует 1905 год? Кто еще, кроме рабочих, может прекратить изготовление пушек, снарядов и прекратить бойню? Кто еще может высоко поднять славное знамя Российской революции? Близок час великой развязки, великого суда над виновниками величайшего в истории преступления против человечества... Довольно жертв во славу Капитала. Наш общий враг — за спиной» — указывали в своей листовке большевики Донецкого бассейна 118. В конце 1916—начале 1917 г. революционный пролетариат России вел авангардные бои с самодержавием. Ho уже близился час решающего сражения. Революционный кризис, охвативший всю страну и все слои населения, дошел до крайней черты. Как же этот кризис перерос в восстание, в революцию?

<< | >>

↑

Источник: Э. Н. БУРДЖАЛОВ. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. 1967

Еще по теме ОБОСТРЕНИЕ КРИЗИСА:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историография, источниковедение и методы исторических исследований - Историческая литература - Историческое краеведение - История Австралии - История библиотечного дела - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История мировых цивилизаций - История наук - История науки и техники - История первобытного общества - История религии - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -

- Педагогика - Cоциология - Абитуриентам и школьникам - БЖД - Биология - Горно-геологическая отрасль - Гуманитарные науки - Журналистика - Искусство и искусствоведение - История - Конфликтология - Культурология - Медицина - Наноматериалы и нанотехнологии - Науки о Земле - Политология - Право - Психология - Публицистика - Религиоведение - Учебный процесс - Физика - Философия - Эзотерика - Экология - Экономика - Языки и языкознание -