Князь Александр Николаевич Голицын (1773 - 1844) был одним из самых заметных государственных деятелей эпохи Александра I1. В разное время он занимал ряд государственных постов, среди которых наиболее значимые: обер-прокурор Св. Синода, руководитель Главного управления духовных дел иностранных исповеданий и министр духовных дел и народного просвещения. Кроме того, А.Н. Голицын возглавлял и общественные организации, среди которых самым масштабным было Российское Библейское общество, работа которого составляло важную веху в политической, социальной и культурной жизни России первой четверти XIX века. В то же время, деятельность князя никогда столь внимательно не изучалась исследователями, как деятельность его знаменитых современников и соперников, М.М. Сперанского и А.А. Аракчеева. Религиозная политика, в рамках которой в основном действовал князь, в течение долгих лет советской власти не относилась к числу активно разрабатываемых в историографии тем. С другой стороны, вопросы, связанные с историей религии, весьма непросты для изучения. Зачастую при помощи традиционных научных методов невозможно до конца понять специфику религиозного сознания, носителем которого был и сам князь, и его соратники. Деятельность А.Н. Г олицына, как правило, рассматривалась в категориях политической истории, при этом игнорировались культурные коды той эпохи, которые в значительной степени модерировали его поведение. Рассуждать о мировоззрении А.Н. Г олицына, которое имело неразрывную связь с его политической деятельностью, непросто еще и потому, что князь не относился к числу ведущих интеллектуалов своего времени, не занимался литературой, за свою жизнь написал совсем немного. А.Н. Голицын являл собой государственного деятеля - практика, чьи политические, религиозные и философские взгляды нигде и никогда не излагались системно. Несмотря на это, взгляды А.Н. Г олицына оказали большое влияние на проводившийся им политический курс. Как социально-политическое, так и религиозное мировоззрение князя может быть охарактеризовано термином «мистицизм». В религиоведении под мистицизмом обыкновенно понимается комплекс представлений о существовании трансцендентной реальности, недоступной для созерцания с помощью человеческих органов чувств. Мистицизм лежит в основе всех развитых религиозных систем. В христианстве это связано с признанием трансцендентного по отношению к тварному миру Бога и возможности контакта с ним сверхчувственным путем, осуществляющемся при помощи божественной теофании (богостроительства) с одной стороны и достижением субъектом высокого духовного уровня с другой2. В связи с этим следует оговориться, что в настоящей работе термин «мистицизм» используется преимущественно в узком смысле - для обозначения направления в российском общественно-политическом движении начала XIX века, а не в широком значении - как лежащее в основе почти любой религиозной системы представление о существовании трансцендентальной реальности, недоступной для рационального и эмпирического путей познания. Мировоззрение российских мистиков начала XIX века слагалось из трех основных компонентов: собственно мистицизм, как особый путь познания и связанные с этим психофизиологические практики; вера в единство помыслов всех истинных христиан и, как следствие этого, в глубоко вторичный характер официальных церковных организаций; вера в скорое второе пришествие Христа (подробнее об этом см. в гл. 2). Отметим, что деятельность А.Н. Голицына являлась феноменом, имевшим связь с другими формами общественной жизни. Этим объясняется наше стремление рассматривать ее в максимально широком общетвенно- политическом и социальном контекстах. В числе факторов, деятельность князя, были как внутренняя политика Александра I, так и те процессы, которые разворачивались за рубежом. Следует также упомянуть о том, что особенности личности князя, его индивидуальные черты, также оказывали большое влияние на характер совершавшихся им действий. Объект настоящего исследования - религиозная и образовательная политика, развитие религиозных идей в России первой четверти XIX века. Предметом исследования является государственная князя А.Н. Голицына, эволюция его религиозных и политических взглядов. Цель исследования - описать все аспекты деятельности и особенности политического и религиозного мировоззрения А.Н. Г олицына в широком историческом контексте. Исходя из этого, можно определить задачи нашей работы, в соответствии с которыми работа делится на четыре главы. Предполагается осветить ряд сюжетов, связанных с личностью и деятельностью князя. • Рассмотреть формирование личности А.Н. Г олицына в детские и юношеские годы, его деятельность на первом этапе управления Св. Синодом, а также взаимоотношения князя с М.М. Сперанским, которые с 1806 до 1812 гг. прошли путь от сотрудничества до соперничества. • Проанализировать эволюцию религиозного мировоззрения А.Н. Голицына • Изучить образование и деятельность Российского Библейского Общества и работу А.Н. Г олицына в сфере управления неправославными исповеданиями. • Проанализировать различные стороны деятельность А.Н. Голицына в 1817-1824 гг., в числе которых: создание министерства духовных дел и народного просвещения, политика А.Н. Голицына в отношении православия, католичества, протестантизма и иудаизма в период существования «сугубого» министерства, политика А.Н. Голицына по отношению к системе просвещения и к цензуре. • Описать кризис мистико-космополитической идеологии, отставку А.Н. Г олицына с его основных постов, а также деятельность А.Н. Г олицына после отставки. Основные положения, выносимые на защиту: 1. А.Н. Голицын с 1803 г. был одним из основных, а после падения в 1812 г. Сперанского - главным участником реформ в сфере конфессионального управления. Несмотря на то, что отношение государственной власти к религиозным организациям за эти годы претерпело изменения, князь неизменно способствовал внедрению различных церквей в рамки государственного аппарата Российской империи. Экуменическая идеология, воплощением которой в жизнь занимался Г олицын, служила достижению этой цели. 2. Религиозные взгляды князя Голицына претерпели значительную эволюцию от деизма через увлечение православием - к мистическому христианству. Следует отметить, что почти все биографы князя считали религиозный путь князя поступательным и непротиворечивым. Вместе с тем, при анализе источников личного происхождения мы обнаружили, что мировоззрение Голицына было противоречивым на всех этапах его религиозного развития, что объясняется тем, что он не получил подлинной научной подготовки, не обладал строгостью и системностью мышления. В то же время, с начала 1810-х гг. мистический компонент в мировоззрении А.Н. Голицына преобладал. Этим во многом и обусловлен тот факт, что при воплощении мистикокосмополитической идеологии в жизнь Александр I именно князя сделал ключевой фигурой. 3. Несмотря на многочисленные слухи, следует признать, что А.Н. Голицын имел весьма опосредованное отношение к деятельности масонских лож. Мы не нашли никаких следов участия князя в деятельности этих организаций. Более того, анализ эпистолярного наследия князя показывает, что в зрелые годы его отношение к масонству было негативным. Несмотря на это, следует признать, что масонство повлияло на эволюцию религиозных взглядов А.Н. Голицына. 4. В 1812 - 1824 гг. наиболее влиятельной идеологией в России была мистико-космополитическая доктрина. А.Н. Голицын был здесь ключевой фигурой. Мистико-космополитическая идеология господствовала в религиозной политике государства, а также в сфере образования. Отметим также, что данная идеология эклектично сочетала в себе черты консерватизма и либерализма: с одной стороны, воплощался курс на веротерпимость и просвещение широких масс населения, с другой стороны, в воззрениях А.Н. Г оли- цына и его соратников самодержавие в России оставалось незыблемым, а научные знания не должны были посягать на религиозные основы мироздания. Мы полагаем, что подобная эклектичность была обусловлена тем, что в начале XIX века процесс образования идеологий еще не был завершен, и строгого, теоретически обоснованного различия между консерватизмом и либерализмом еще не существовало. Вместе с тем, внутренняя противоречивость была основной причиной, способствовавшей провалу мистикокосмополитической идеологии. 5. Вышеописанные процессы находились в прямой зависимости от личной позиции князя Г олицына. Изучение источникового материала привело нас к выводу, что религиозные взгляды князя Голицына позволяли ему проводить весьма гибкую политику, идти на компромиссы, в особенности с православным духовенством, в вопросах, не касавшихся основ мистикокосмополитической идеологии. В сфере университетского образования мы видим другую картину: князь прочно стоял на антисциентистских позициях, во многих вопросах был настроен даже более радикально к научному знанию, чем его консервативные соратники. Хронологические рамки нашей работы совпадают с годами жизни князя Александра Николаевича Г олицына. Нижней хронологической границей является дата его рождения - 1773 г., а верхней границей - дата смерти князя, которая произошла в 1844 г. Научная новизна работы заключается в том, что это первый в постсоветской историографии опыт написания целостной научной биографии А.Н. Голицына. Впервые проводится анализ всех аспектов мировоззрения князя: его религиозных, социально-политических взглядов, отношения к масонам, а также к науке и образованию. Описываются все наиболее важные стороны многогранной деятельности князя, включая комплексную оценку его религиозной политики: раскрываются алгоритмы его политики по отношению к инославным вероисповеданиям, различные аспекты его отношений с православной церковью и со старообрядчеством. Также впервые анализируется политика Г олицына в сфере управления народным просвещением, в частности, его деятельности, связанной с управлением университетами, внедрением туда принципов универсального христианства и нарастанием кризисных явлений в сфере просвещения. Основу методологической базы исследования составляют биографический подход, принцип историзма, сравнительно-типологический и конкретно-исторический методы, а также методики историографического и источниковедческого анализа. Биографический подход позволяет нам рассмотреть эволюцию личности А.Н. Г олицына, его политических и религиозных взглядов, политической деятельности князя как единый и обладающий внутренней цельностью процесс. Принцип историзма позволяет нам рассматривать деятельность А.Н. Г олицына прежде всего как феномен, являвшийся одним из частных случаев социально-политического развития государства в первой половине XIX века, во всем многообразии его проявлений и взаимосвязей. Этот принцип проявляется также в том, что тех случаях, когда необходимо описать генезис и этапы развития различных исторических процессов, мы отходим от присущего биографическим исследованиям хронологического подхода. Конкретно-исторический метод позволяет рассматривать деятельность А.Н. Г олицына в тех неповторимых условиях, которые сложились в России к началу XIX века. Мы исследуем личность и деятельность А.Н. Г олицына как продукт той эпохи, в которой он жил, обладающей специфическими, отличными от других эпох чертами общественной жизни, внутренней и внешней политики; и анализируем различные частные проявления деятельности А.Н. Голицына, принимая во внимание этот фактор. Сравнительно-типологический метод позволяет, в частности, сопоставлять мировоззренческие позиции А.Н. Г олицына со взглядами разных людей, в той или иной степени влиявших на его деятельность. Это позволяет нам скорректировать представления о культурной и идеологической истории первой четверти XIX века, а также о ее корреляции с внутренней политикой Российского государства в тот период. Этот метод позволяет нам типологи- зировать социальные и политические явления, выявлять их генезис и анализировать их эволюцию. Так, мы используем сравнительно-типологический подход при анализе мистицизма как феномена культурной, общественной и политической жизни России рубежа XVIII - XIX веков, а также при описании эволюции органов государственного управления Российской империи. Источниковую базу исследования составляют письменные источники, среди которых можно выделить как опубликованные, так и архивные документы. В работе использованы документы, хранящиеся в трех федеральных архивах - РГИА, РГАДА, а также Отдела рукописей РНБ. В РГИА нас интересовали прежде всего источники, связанные с деятельностью возглавляемых А.Н. Г олицыным учреждений - министерства духовных дел и народного просвещения и Российского Библейского Общества. В фонде министерства народного просвещения содержится ряд материалов, связанных с деятельностью А.Н. Голицына. В частности, это дела, посвященные созданию министерства духовных дел и народного просвещения . Из этих материалов видно, что основное участие в написании и редактировании манифеста об образовании министерства принимал один из главных соратников князя, А.И. Тургенев, тогда как сам, в основном, делал замечания и давал общие указания. Замечания, составленные князем, дают нам путь к пониманию того, как он смотрел на проблему взаимоотношения науки и религии: «В проекте сказано: желая дабы христианское благочестие составляло всегда основание истинного просвещения, а просвещение споспешествовало благочестию... Коль скоро сказано уже, что христианское благочестие составляет основание просвещения, то, по мнению моему, неуместно уже употреблять выражение споспешествования благочестию; сего даже и допустить нельзя: ибо истинное благочестие всеконечно превыше всякого от наук Просвещения, и не требует от оного никакого споспешествования»3 4. В этих записках ярко проявился присущий А.Н. Голицыну антисциентизм. Кроме того, в этой служебной записки проявилось компромиссное отношения князя к православной церкви, желание избежать проблем в общении с церковными деятелями: «следует изложить с надлежащею ясностию и с большею определительностию, дабы не подать поводу к неправильному заключению, что будто бы Святейший Синод подчиняется министру духовных дел»5. Эти слова А.Н. Г олицына были обусловлены желанием сгладить впечатление от понимания очевидного: в действительности Синод оказался в подчинении у министра духовных дел. В том же документе содержится информация о правах и обязанностях Синода в новой системе отношений. Теперь Синод оказался в зависимости от министра духовных дел и народного просвещения, который и докладывал о делах православного ведомства императору. Кроме того, из этого текста следует, что назначение присутствующих в синодальных конторах, а также архиереев в епархии совершалось министром по представлению Синода, а обер-секретарей и обер-прокурора - императором по представлению министра6 7 8. Отметим, что, согласно этому документу, с католическими и протестантскими организациями схема была схожей. Кроме того, в фонде министерства народного просвещения содержатся дела, в которых прослеживается воплощение в жизнь идеалов мистического христианства. К таковым делам относится проект о чтении Нового Завета в п учебных заведениях . В нем содержится анонимная записка Главному Правлению училищ о необходимости чтения Евангелия во всех учебных округах, кроме того, и в Царскосельском Лицее. Чтение Евангелия было обязательным и проводилось по утрам, до начала основных занятий. В фонде департамента народного просвещения проявились и другие тенденции, связанные с политикой А.Н. Г олицына по отношению к образованию. Здесь примечательно дело о создании училищной полиции при Виленском университете. Этот проект содержал ограничение свободы переме- о щения студентов и контроль за ними . Данный документ является показателем того, что репрессивные тенденции вышли за пределы Казанского и Петербургского учебных округов и проявлялись также в других университетах. Этой же запретительной тенденции соответствует дело магистра правоведения Дерптского университета Франца Малевского, которому не было позволено продолжить обучение за границей9, и дело о запрете для жителей Западного Края посылать своих детей учиться в иезуитские учебные заведения, расположенные на территории Австрийской империи10. Здесь проявились изоляционистские тенденции, противоречившие мистикокосмополитической идеологии и потому свидетельствовавшие о ее вырождении. Это проявлялось в желании чиновников голицынского министерства «оградить университет от студентов, из чужих краев приезжающих, которые ежели когда и не вредных сторон политических идей и рассуждений, то большею частию однако ж всегда имеют пагубное влияние на порядок в университете, привозя с собою и распространяя в оном своевольные обычаи иностранных университетов»11 12 13 14. Кроме того, нами были использованы материалы из фонда, посвященного деятельности Российского Библейского Общества. Среди этих документов нас интересовали протоколы заседаний Общества . Кроме того, мы использовали деловую переписку А.Н. Голицына в качестве президента Библейского Общества, которую он вел с различными епархиальными архиереями. Благодаря этим материалам мы можем делать выводы о конкретных обстоятельствах распространения Библии на русском языке . Обширный массив документов, связанных с А.Н. Голицыным, содержится в его личном фонде в Отделе рукописей РНБ. Всего в этом фонде содержится 30 дел, однако большинство из них не являются информативны- 14 ми . В этом фонде находится, прежде всего, находятся записки князя Голицына, которые являются разрозненными записями и дают ключ к пониманию его личности15. Это по сути своей неструктурированные записи, преимущественно религиозного содержания, перемежающиеся с биографическим материалом. Невозможно точно установить хронологические рамки их написания, однако, судя по всему, их можно датировать 1812 - 1814 гг., поскольку описываемые там реалии происходят преимущественно в эти годы, и заметно, что описываются недавние события. Кроме того, там содержится переписка с неустановленным лицом, а через него - со знаменитым мистиком Юнгом-Штиллингом. Эти записки - очень важный источник, позволяющий реконструировать особенности религиозных взглядов князя. Отдельно следует остановиться на переписке князя Г олицына, которая содержится в его личном фонде РНБ. Определенный интерес представляют письма М.И. Невзорова князю16 17 18. Известный мистик, журналист и издатель пишет о своем понимании Священного Союза, которое близко к голицын- скому. Кроме того, в этом письме он недвусмысленно противопоставляет мистико-космополитической идеологии православную церковь, считая, что она допускает гонения на мистиков. Он полагал, что «если бы одни духовные захотели к себе в руки захотели к себе в руки слово Божие и право и силу проповедовать его, то давно бы все христианство обратилось бы торговым Вавилоном» . Это письмо является показателем того, что А.Н. Голицын в действительности принадлежал к умеренному крылу мистиков, тогда как среди них были настроенные крайне враждебно по отношению к господствующей вере и к церковной иерархии в целом. Помимо этого, представляет интерес дело, в котором собраны письма А.Н. Г олицына различным лицам. Среди них письмо князю Г олицына от архимандрита Фотия , направленное в самый разгар конфликта князя с православной оппозицией. Там же содержатся отрывки из его деловой переписки с Александром I19, а также письмо Голицыну от великой княжны Ольги Николаевны от 1842 г., в котором раскрывается тема взаимоотношений князя с членами императорской фамилии, в частности, с детьми императора Николая I, что проливает свет на поздний этап деятельности князя20. Наконец, в РГАДА существует личный фонд князей Голицыных, часть материалов которого специально посвящена деятельности А.Н. Голицына. Это деловая переписка21 22 23, а также материалы, связанные с его членством в различных научных обществах, которые дают возможность уточнить обстоятельства служебного роста А.Н. Голицына . Согласно этим документам, князь был членом целого ряда научных обществ, в частности, членом Императорской Российской академии как знаток словесных наук, членом Общества Истории и древностей Российских при Московском университете, почетным членом Общества любителей коммерческого знания, членом Московского императорского общества сельского хозяйства и т.д. Вероятно, он не принимал активного участия в их деятельности. Использованные нами архивные материалы позволяют реконструировать ряд сюжетов, связанных с развитием мировоззрения и особенностями государственной политики князя Г олицына. Среди опубликованных источников, связанных с личностью А.Н. Голицына, важное место занимают законодательные акты. Они создавали правовое поле, в рамках которого действовал А.Н. Голицын. Эти документы, имевшие публично-правовой характер, отражают историю создания и функционирования учреждений, появившихся в эти годы, место этих учреждений в системе властных структур Российской империи. Также в этих документах нашли свое отражение идеологические принципы, которыми руководствовался в тот период своего правления монарх и которые поддерживались А.Н. Г олицыным (речь идет об идеалах экуменизма, филантропии и мистицизма). В этом контексте наиболее значимым публично-правовым актом, задавшим направление деятельности князя на десятилетие вперед, был подписанный в сентябре 1815 г. Акт о Священном Союзе, возвещавший новую эпоху в истории человечества . В соответствии с принципами гуманизма и христианской любви, которые декларировались там, началась перестройка внутриполитических отношений. В этом контексте несколько особняком стоят документы, регулировавшие деятельность Библейского Общества . Отдельно стоит упомянуть те документы, которые существовали в 1810 -1820-е гг. в сфере образования. К первым относятся, в частности, записки, которые написаны А.С. Стурдзой . В данных документах отражены взгляды этих государственных деятелей на то, как должно развиваться образование. Значительное место в реконструкции духовного облика А.Н. Г олицына занимает анализ тех религиозно-философских сочинений, которыми вдохновлялся князь и его соратники. Это была литература, по преимуществу напрямую связанная с западноевропейским мистицизмом. Непосредственно истоки идеологических построений, повлиявших на деятельность князя А.Н. Голицына, можно обнаружить, прежде всего, в трудах западноевропейских мистиков. В наибольшей степени формированию доктрины «общехристианского государства» поспособствовали сочинения И.-Г. Юнг-Штиллинга, К. Эккартсгаузена, Ф. Фенелона и Ж. Г юйон24 25 26 27, которые в начале XIX века получили большое распространение в России. Из российских мистиков можно особо упомянуть И.В. Лопухина и А.Ф. Лабзина, который, занимался, прежде всего, переводами западных религиозных авторов, а также изданием журнала «Сионский вестник». Все эти издания в той или иной степени детерминировали идеологию, которой следовал А.Н. Г олицын. Среди использованных нами документов значительное место занимают источники личного происхождения, прежде всего, воспоминания и переписка. Сведения об А.Н. Голицыне содержатся в ряде воспоминаний, составленных разными людьми. В частности «записку» о своем дяде написал князь Н.С. Голицын , однако там содержится информация только о ранних годах жизни и деятельности выдающегося государственного деятеля, основанных на семейной традиции. Поэтому к сведениям, предоставлявшимся Н.С. Голицыным, следует относиться осторожно. Также отдельного упоминания заслуживают воспоминания П.П. фон Геце , происходившего из остзейского дворянства и служившего в духовном департаменте министерства духовных дел и народного просвещения, возглавляемого князем. Значительная часть повествования П.П. фон Геце посвящена его службе под началом А.Н. Г олицына. Он характеризует личность князя, его стиль руководства. Этот чиновник имел либеральные взгляды. С этим связано то, что он положительно оценивал деятельность князя в религиозной сфере, отмечая его веротерпимость. В то же время, политика в области просвещения характеризовалась фон Геце негативно. Он считал, что в «мракобесной» педагогической политике виноваты советники князя, прежде всего директор департамента В.М. Попов, а также М.Л. Магницкий. У П.П. фон Г еце содержится информация о борьбе за влияние на императора между А.Н. Голицыным и А.А. Аракчеевым. Также следует признать, что подобных оценок политики А.Н. Г олицына в сфере образования и его взаимоотношений с действовавшими там людьми придерживался и другой чиновник «сугубого» министерства В.И. Панаев . Оценки личности А.Н. Голицына, данные этими мемуаристами (в особенности П.П. фон Г еце), значительно повлияли на до- 28 29 30 революционную историографию, зачастую смотревшими на личность князя их глазами. Кроме того, определенную ценность представляют для нас воспомина- 31 32 ния других лиц: митрополита Филарета (Дроздова) , А.С. Стурдзы , Ф.Ф. Вигеля , архимандрита Фотия (Спасского) . Из этих источников исследователи черпают информацию о личности князя, о характере осуществляемых им преобразований, могут приобрести понимание культурной и политической картины эпохи, неотъемлемым элементом которых является деятельность А.Н. Г олицына и его сподвижников. В частности, в воспоминаниях архимандрита Фотия речь идет о борьбе т.н. «православной оппозиции» против князя. Следует признать, что мемуарные отзывы об А.Н. Г олицыне очень разноречивы. Противоречия встречаются, к примеру, у А.С. Стурдзы, который в более поздние времена весьма критически отзывался о деятельности А.Н. Г олицына в этот период, о проводимых им реформах. В то же время, в некрологе, который посвящен князю, А.С. Стурдза называл А.Н. Голицына подлинным христианином и талантливым государственным деятелем . Подобная противоречивость свидетельствует о том, что к информации, изложенной в мемуарной литературе, следует относиться с большой осторожностью. В то же время эти работы, наглядно демонстрируют то, как образ А.Н. Г олицына и созданного им министерства воспринимался современниками. Большое значение имеют тексты, написанные самим А.Н. Г олицыным. За редким исключением, князь не писал текстов с целью их публикации и широкого распространения, поэтому значительная часть оставленного им на- 31 32 33 34 35 следия - это различные записки, дневниковые записи, а также переписка с разными людьми. Эпистолярные источники по сравнению с мемуарной литературой обладают дополнительной ценностью, поскольку они, как правило, писались в расчете не на широкую публику, а на конкретного адресата. Поэтому автор эпистолий, как правило, более откровенен в своих суждениях. К примеру, в одном из писем А.Н. Голицын сформулировал свое отношение к народному просвещению словами, которые он вряд ли бы повторил в менее приватной обстановке: «Всего для меня тяжелее народное просвещение; это гнездо демона, от которого можно только с помощью Божиею отдалить зло, но которое очистить очень трудно. Надо, чтобы в департамент этот явился святой с неба разогнать наших печальных минервиных птиц»36 37. А.Н. Г олицын вел обширную переписку. Его адресатами были император Александр I , идеологи и практики мистико-космополитического направления баронесса В.-Ю. фон Крюденер38, Р.А. Кошелев39, З.Я. Карнеев40, А.Ф. Лабзин41, а также архимандрит Фотий (Спасский)42. В этих письмах значительное место занимают рассуждения Голицына о вере, из которых мы можем получить наиболее полное представление о его религиозных и политических взглядах. Собственно о своей государственной деятельности Голицын писал немного. Так, в своей переписке с Александром I Голицын говорит о значении Священного Союза. Это подтверждает сделанный нами вывод, что внутренняя политика того периода была во многом обусловлена внешнеполитиче- скими актами. В переписках с баронессой фон Крюденер и масонами князь много рассуждал о религии. Именно по этим сведениям мы с достаточной степенью детальности можем реконструировать его религиозные взгляды. Особняком стоит переписка князя А.Н. Голицына с архимандритом Фотием (Спасским), являвшимся одним из лидеров православной оппозиции. Их переписка длилась около двух лет, с 1822 по 1824 гг. Этот источник служит важным подспорьем для изучения взаимоотношений А.Н. Голицына с представителями т.н. «православной оппозиции», которые в начале 1820-х гг. обострились. К этому же корпусу источников можно отнести и составленные в 1836 - 1838-е гг. XIX века воспоминания А.Н. Голицына, записанные, обработанные и изданные Ю.Н. Бартеневым, с которым А.Н. Голицын поддерживал отно- 43 шения на закате своих лет . Размышления отставного вельможи содержат большое количество автобиографического материала. Подробно князь Голицын описывает свое идейное становление, политическую борьбу 1800 - 1820-х гг., свои взаимоотношения с Александром I, членами «Негласного комитета», М.М. Сперанским. В то же время, следует заметить, что эти «Записки» отражают, прежде всего, личность князя на склоне лет, тогда как в период его могущества, в момент принятия решений многие вещи могли видеться ему иначе, к примеру, в области народного просвещения. Как бы то ни было, эти воспоминания являются важнейшим источником, позволяющим реконструировать внутренний мир и религиозные поиски А.Н. Голицына. Следует, таким образом, признать, что источниковая база нашего исследования вполне репрезентативна и способствует плодотворной исследовательской деятельности. Она позволяет понять и реконструировать особенности личности А.Н. Голицына, различные эпизоды его государственной деятельности. 43 Историография, посвященная А.Н. Г олицыну, довольно обширна. Научное изучение различных сторон внутренней и внешней политики Александра I началось во второй половине XIX века. Преобразования, проводившиеся в этот период, привели к подъему общественной мысли, что естественным образом повлияло на развитие исторической науки. Именно тогда начинается дореволюционный этап изучения деятельности А.Н. Г олицына, который продолжался до 1917 г. К этому времени в исторической науке была сформирована методологическая база, основанная на позитивизме, который способствовал переходу от обобщающих работ к изучению более локальных сюжетов. Поэтому дореволюционный этап историографии деятельности А.Н. Г олицына правомерно называть позитивистским. Этот эпитет применим как к светской, так и к церковной историографии (в несколько меньшей степени). Позитивистская историография имела методологическую установку описывать мир как совокупность фактов, что вело к описательству, преобладанию фактов над концепциями, а также к некритическому отношению к источникам. Это проявлялось по отношению к источникам личного происхождения: многие субъективные оценки мемуаристов принимались на веру и фактически копировались дореволюционными историками. Так возник миф о том, что А.Н. Голицын был легковерным, слабовольным и излишне мягким человеком. Другой особенностью позитивистов была вера в социальный прогресс, в то, что человеческое знание развивается поступательно - от простых форм к сложным. Это обуславливало схематизацию исторического процесса. В связи с этим все социальные явления рассматривались с точки зрения их соответствия прогрессу. Те формы общественной жизни, которые не соответствовали представлениям позитивистов о прогрессивном, записывались в разряд реакционных. Однако деятельность А.Н. Голицына плохо вписывалась в подобную схему, поскольку его деятельность сочетала в себе ряд противоположных тенденций. Первый исследователь мистицизма эпохи Александра I, написавший работу о деятельности Российского Библейского Общества, академик А.Н. Пыпин, безуспешно пытался разрешить возникшее противоречие44. Пользуясь традиционными позитивистскими приемами анализа, он не сумел приблизиться к пониманию сути мистико-космополитической идеологии, поэтому итогом его работы была простая констатация двойственности, присущей деятельности Библейского Общества. А.Н. Пыпин рассматривал Российское Библейское Общество, являвшееся филиалом Британского Библейского Общества, как учреждение прогрессивное a priori. Его прогрессивность выражалась, прежде всего, в просвещении народных масс. Исследователь утверждал, что «русские члены Общества и читатели познакомились здесь, конечно, в первый раз, со школами для бедных, с воскресными школами»45. В то же время, по мнению историка, развитию этих начинаний мешали реакционеры, влияние которых с течением времени все более увеличивалось. А.Н. Пыпин относится к этим деятелям с нескрываемой неприязнью. По его словам, «их мистицизм превратился в аскетическую суровость, в подозрительное недоверие к новым движениям в литературе и в самое ребячливое легковерие ко всему, что казалось им выполнением их маго- каббалистических теорий»46 47. Пыпин, будучи западником, не допускает возможность существования подобных умонастроений в Европе, стоящей на более высокой ступени развития. Исследователь полагал, что «уровень европейского образования был так высок, что не мог допустить надолго господ- ~ 47 ство таких диких крайностей, какие процветали у нас» . К заслугам А.Н. Пыпина относится то, что он внимательно проанализировал динамику роста Российского Библейского Общества. Обобщив статистические данные, исследователь подводит нас к выводу, что прекращение деятельности Общества, также как и динамика его роста, не было связано с внутренними причинами. Как его успехи, так и его падение в 1824 г. были связаны с позицией императора. Александр I играл решающую роль в деятельности Российского Библейского Общества, среди членов которого было «много таких, ... которые бросились выполнять то, что было на ту пору при- 48 ятно придержащим властям» . В то же время, с закрытием Общества, по его мнению, «упразднялся, конечно, один из шансов правильного последовательного развития общественных понятий, которое могло бы некогда принести благотворный результат, ... какую-нибудь устойчивость и самостоятельность»48 49. Однако для того, чтобы достичь результата, были необходимы годы кропотливого труда, а также благоволение монарха. Последний фактор и сыграл решающую роль. Еще один сюжет, который нас интересует, связан с оценкой А.Н. Пы- пиным личности князя А.Н. Голицына. Исследователь оценивает ее скорее негативно, отмечая реакционные тенденции в его деятельности. Он упоминает и превращение университетов «в какие-то казармы пиэтизма»50, и то, что «цензура времен князя Голицына заставляла многих радоваться назначению Шишкова в министерство»51. Также А.Н. Пыпин, очевидно, под влиянием П.П. фон Геце, утверждает, что «Магницкий совершенно наглым образом эксплуатировал князя Голицына, который легко ему подчинялся»52. В то же время Пыпин, будучи вдумчивым исследователем, понимал, что для больших обобщений он не обладает достаточным фактическим материалом. Исследователь не сомневался в том, что князь А.Н. Голицын был реакционером, но при этом ему не было понятно, «насколько ясны были пред- ставления [князя] о том, какое дело он делал» . Именно поэтому он утверждал, что «личность самого князя Г олицына еще ждет своего определения»53 54. Впоследствии другие дореволюционные исследователи продолжили развитие заложенной А.Н. Пыпиным парадигмы в освещении деятельности князя А.Н. Г олицына и его сподвижников. Отчасти эта тенденция затронула и церковную историографию. Она проявляется, в частности, в трудах профессора Казанской духовной академии И.А. Чистовича. Наиболее важным из них является монография «История перевода Библии на русский язык», в которой автор, подробно освещая этот локальный, хотя и весьма важный сюжет, касается и других вопросов, связанных с деятельностью Российского Библейского Общества, а также рассматривает проблему взаимоотношений государства и церкви55. Будучи православным исследователем, И.А. Чистович не являлся сторонником политической концепции либерализма. Несмотря на это, в его работах очень четко прослеживается влияние А.Н. Пыпина и связанной с ним традиции. Прежде всего, это касается его характеристики Библейского Общества. Также как и А.Н. Пыпин, он отмечает сочетание в деятельности данной организации положительных и отрицательных черт. Чистович констатировал, что православная церковь в тот период плохо справлялась со своими обязанностями по духовному окормлению паствы. Библейское Общество во многом взяло на себя функцию «пробуждения в высшем обществе интереса к делам веры и церкви, обращение его от внешней обязанности к духу религиозности»56 57, что оценивается исследователем положительно. Также И.А. Чистович отмечал стремление «распространить христианское просвещение между массами народа» . В этом контексте большую важность приобретали издававшиеся Библейским Обществом книги и брошюры для народа, которые «расходились в сотнях тысяч экземпляров, читались с жадностью и долго питали народ, даже после того, как Библейское Общество было закрыто» . Исследователь, считавший просвещение народа залогом подлинной христианской культуры, не мог не одобрять эти тенденции, к которым относились и работы по переводу Библии на русский язык, что позволило бы существенно расширить охват проповеди. В то же время православный исследователь Чистович не мог одобрительно относиться ко всем аспектам деятельности Общества. Рассуждая о причинах конфронтации А.Н. Голицына с представителями православного клира, он упоминал несколько причин. Прежде всего, Общество, «присвоив себе издание даже славянской библии, предприняв издать перевод библии на русский язык, тем самым как бы устраняло Св. Синод от дела, прямо ему принадлежащего»58 59, и исключало возможность прозелитической деятельности со стороны церкви. Помимо этого, православным иерархам, привыкшим к гегемонии в духовных делах, пришлось на равных сотрудничать как со светскими лицами, так и с представителями других исповеданий, что ставило интересы общества над интересами церкви. Все эти явления «глубоко оскорбляли православное чувство»60. Эти меры, согласно Чистовичу, имели подготовительный характер, а основной целью Библейского Общества была подготовка России к реформации. Также представляет интерес осуществленный И.А. Чистовичем анализ деятельности православных консерваторов в контексте их взаимоотношений с мистиками. В то же время, он весьма схематично представлял себе причины, повлекшие за собой столкновение А.Н. Г олицына с православными консерваторами, и его отставку. Он писал, что к 1824 г. «невидимая пружина всех действий - Аракчеев - и темный Фотий поколебали сердце Государя»61, и «библейский» эксперимент был прекращен. В этот период началось изучение еще одного интересующего нас сюжета - политики в области духовного просвещения. Автором первой серьезной работы на эту тему был П.В. Знаменский62. Весьма глубоко и подробно этот исследователь проанализировал реформу духовных училищ 1808 г. Он полагал, что основной целью данной реформы являлась унификация и централизация духовного образования в стране, что находилось в согласии с процессами в других сферах внутренней политики Российской империи. Реформаторы стояли перед трудной задачей соблюдения баланса между интересами различных субъектов этой реформы, который им удалось выработать. В ходе реформы удалось сохранить равновесие между интересами центральной власти, архиереев и внутренним самоуправлением, что, по мнению П.В. Знаменского, придавало системе должную гибкость. Кроме того, Знаменский осветил и вопрос о программе обучения в духовных училищах нового образца. Было усилено преподавание греческого языка в то время как доля господствовавшей дотоле латыни существенно снизилась. В то же время, по словам исследователя, «философское образование в сравнении с прежним временем, временем господства одной формальной и догматической философии, которая поддерживала схоластику, значительно возвышено введением в него исторического изучения философских учений»63. Фундаментальная работа графа Д.А. Толстого, посвященная римскому католицизму в Российской империи, проливает свет на некоторые аспекты политики А.Н. Г олицына в отношении иностранных исповеданий64. Ее автор, в числе прочих вопросов, рассматривает эволюцию отношения князя А.Н. Г олицына к католической церкви. Этот труд был написан по заказу верховной власти и с государственнических позиций. По мнению Толстого, взаимоотношения А.Н. Голицына с католической церковью прошли через несколько этапов. После 1810 г. католики оказались подчинены Главному управлению духовных дел иностранных исповеданий. Фактическое руководство католическими приходами оказалось в руках его руководителя князя А.Н. Голицына. Однако, по мнению Д.А. Толстого, «главное управление не умело воспользоваться своими правами»65. Между тем, Толстой отмечал, что перемены были необходимы, поскольку католические приходы на территории России находились в жалком состоянии. Нужно было «устроить порядок в церкви, улучшить духовенство и сделать его полезным для исповедников латинской веры и для государства»66. Но положение продолжало оставаться прежним даже после создания министерства духовных дел и народного просвещения. Только начиная с двадцатых годов правительство обращает внимание «на неустройства духовного воспитания, злоупотребления по духовным имениям, частые и опасные для других вер совращения и т.п.»67. Это являлось показателем того, что дела католической церкви А.Н. Голицына не слишком занимали. Другим сюжетом, затронутым Д.А. Толстым, были взаимоотношения А.Н. Голицына с иезуитами. Он писал о том, что с начала 1810-х гг. монахи Ордена Иисуса находились в близких контактах с князем, однако затем, в 1815 г., происходит разрыв, и иезуиты были изгнаны из российских столиц. Рассматривая этот сюжет, Толстой не анализирует более глубоких предпосылок происходивших в то время процессов, связанных с началом господства мистической идеологии. Кроме того, спорным является тезис Д.А. Толстого о том, что высылка из Петербурга неокатолических проповедников Линдля и Госснера (соответственно в 1819 и 1824 гг.) была связана с тем, что таким образом «русское правительство оберегало ... римско-католическую церковь от вкрадывавшихся в нее ересей»68. Это исследование, как и ряд других работ того времени, затрагивало лишь поверхностный уровень политических отношений того времени, не вникая в поиск причинно-следственных связей. В 1882 году в журнале «Исторический вестник» было опубликовано исследование Е.П. Карновича69 70 71 72, посвященное деятельности князя А.Н. Г оли- цына. Его работу нельзя назвать большим вкладом в развитие научной мысли. Она заслуживает упоминания лишь потому, что является первым биографическим исследованием деятельности князя. Необходимо отметить, что значительная часть труда Карновича практически дословно, без критического переосмысления, повторяет слова мемуариста П.П. фон Геце. Так, исследователь вслед за сотрудником «сугубого» министерства говорит о «легковерности» князе Голицыне, которого обвели вокруг пальца «превосходные говоруны» Магницкий и Рунич. Подобное отношение исследователя к источникам наглядно демонстрирует основные недостатки позитивистской методологии. Появившиеся позже дореволюционные биографии князя, хотя и не лишены подобных недостатков, содержат в себе больше элементов анализа. Однако все они в той или иной степени инициированы исследованием Е.П. Карновича, в чем и проявляется его научное значение. В 1890-е гг. изучение сюжетов, намеченных в предыдущие десятилетия, продолжалось. В частности, в эти годы появилось новое исследование упоминавшегося выше И.А. Чистовича, посвященное развитию духовного просвещения в начале XIX века занимался упоминавшийся выше И.А. Чис- тович. В этой работе исследователь положительно оценивал деятельность А.Н. Голицына, полагая, что «князь был очень деятелен и работал чрезвычайно много» . По мнению историка, «только при такой деятельности он и мог исполнять так много обязанностей, сколько их лежало на нем по разно- образным должностям» . И.А. Чистович полагал, что именно А.Н. Голицыну принадлежал «почин» в проведении училищной реформы 1808 г. Чистович также освещает деятельность министерства духовных дел и народного просвещения. Его отношение к данному учреждению, отличавшееся от отношения к Библейскому Обществу, было отрицательным, что, по- видимому, связано с унижением православной церкви в связи с уравнением ее с другими конфессиями. Он считал «сугубое» министерство искусственным, нежизнеспособным образованием. Известный историк Н.Ф. Дубровин одну из своих работ посвятил развитию мистицизма в эпоху Александра I . В контексте нашего исследования наибольший интерес представляет та часть работы, в которой освещается деятельность известного мистика и просветителя А.Ф. Лабзина. Здесь Н.Ф. Дубровин, помимо прочего, касается некоторых элементов деятельности князя А.Н. Г олицына. По мнению исследователя, издававшийся Лабзиным журнал «Сионский вестник» играл в политической линии, связанной с мистицизмом, особую роль. Это издание создавалось в 1816 г. как «идеологический орган для Библейского Общества, другими словами, «арсенал или оружейная палата, где ковался вещественный меч слова Божия»73 74 75. Однако уже в 1817 г. ситуация резко меняется. А.Н. Голицын, до этого лично цензурировавший журнал, согласился передать его духовной цензуре, что фактически означало его закрытие. К сожалению, исследователь не дает внятных объяснений того, почему министр духовных дел и народного просвещения с такой легкостью с этим согласился, между тем как анализ этой проблемы позволил бы пролить свет на понимание истинных границ власти и влияния князя А.Н. Голицына. Помимо Н.Ф. Дубровина, никто из дореволю- ционных исследователей не занимался разработкой этого весьма важного сюжета. Из исследователей, занимавшихся историей православной церкви в период правления Александра I, наибольший вклад в изучение проблемы внес Ф.В. Благовидов76 77 78. Если П.В. Знаменский считал реформаторскую деятельность Александра I в других областях внутренней политики коррелятом для преобразования духовных школ, то Благовидов соотносил с этими реформами церковную политику в целом. После «вступления на престол императора Александра, когда новое правительство обнаружило намерение распространить свои широкие преобразовательные планы и на духовное ведомство, должны были произойти значительные перемены» . После неудачи обер- прокурора А.А. Яковлева император прибег к помощи своего друга А.Н. Г о- лицына. Ф.В. Благовидов был одним из немногих дореволюционных исследователей, не считавших князя слабым человеком и неумелым администратором. Из него, по словам исследователя, «выработался очень деятельный и трудолюбивый обер-прокурор» . Благовидов, изучивший делопроизводственную документацию Св. Синода, установил, что А.Н. Г олицын был жестким и требовательным администратором, стремившимся упорядочить работу церковного ведомства. Основной деятельностью А.Н. Голицына на посту обер-прокурора Св. Синода было превращение этого ведомства из коллегиального органа в аналог министерства. Поэтому «синодальный обер-прокурор почти совершенно устранил св. Синод от непосредственного вмешательства в обсуждение предложенных реформ»79. В создании министерства духовных дел и народного просвещения Ф.В. Благовидов видит продолжение тех же самых тенденций. По его мнению, после 1817 г. Синод окончательно утратил свою самостоятельность, и «обер- прокурор не имел возможности действовать самостоятельно, а должен был только выполнять поручения своего министра»80 81 82 83. Таким образом, Благовидов видел в истории взаимоотношений Александра I с православной церковью одну основную тенденцию - окончательное лишение церкви ее особого статуса, превращение ее в один из многих элементов государственного аппарата и сведение ее деятельности к обслуживанию интересов государства, вплоть до утраты даже внешних признаков самостоятельности. Исследование М.А. Сухомлинова посвящено истории народного про- 81 свещения в начале XIX века . Хотя он и отмечал позитивные элементы в деятельности Библейского Общества (по его словам, «деятельность библейских обществ особенно замечательна в том отношении, что, благодаря им, впервые обращено деятельное внимание на устройство народных школ и распространение грамотности в народе» ), в целом он относился к деятельности А.Н. Голицына и его подчиненных из Главного правления училищ как к явлению реакционному. В университетской политике того времени М.И. Сухомлинов видит прежде всего противостояние между немецкой и французской системами. Первая предполагала большую автономию университетских центров, поощрение самоуправления студентов и свободу в выборе курсов. Французская же система представляла собой централизованную вертикаль, с регламентацией жизни студентов и более жесткими учебными программами. Немецкие университеты «казались главному правлению училищ каким-то чудовищем, гнездом революции и безнравственности» . При этом, «вооружаясь против университетов протестантской Германии, члены главного правления училищ не скрывали своего сочувствия к католическим училищам Франции и Австрии, и в особенности к тем из них, в которых наиболее господствовала кле рикальная дисциплина» . Исследователь подробно проанализировал воззрения членов Главного правления училищ, и пришел к выводу, что наука, значение которой они не отвергали полностью, воспринималась ими как вспомогательная дисциплина, основная цель которой - подтверждение христианских истин. Поэтому преподавание научных концепций, противоречивших Евангельским текстам, было значительно ограничено, а в некоторых университетах полностью прекращено. Другим значимым исследователем политики в области народного просвещения был С.В. Рождественский . В отличие от многих других специалистов, он не рассматривал политику А.Н. Голицына в этой сфере исключительно с негативной стороны. Как подчеркивает исследователь, основной целью реформаторов, соединивших народное просвещение и духовные дела, было желание Александра I приступить «к осуществлению идеи о просвещении народа в духе Священного Союза»84 85 86 87. Многие дальнейшие мероприятия, проводившиеся министерством, как показал Рождественский, соответствовали духу Священного Союза. Подробно разбирает С.В. Рождественский структуру и деятельность департамента народного просвещения. В частности, он описывает деятельность Главного правления училищ, а также Ученого комитета. По словам Рождественского, это ведомство отличало стремление «найти консенсус между христианским благочестием, просвещением умов и существованием 87 гражданским» . С.В. Рождественский показал, что в период деятельности А.Н. Голицына был осуществлен ряд важных шагов, связанных с поддержкой университетов, правда, эти мероприятия планировались еще при прежних властях. К примеру, Санкт-Петербургский педагогический институт был преобразован в университет. Были созданы Ришельевский (в Одессе), Демидовский (в Ярославле) и Нежинский лицеи. Именно в эту эпоху «начинает крепнуть сознание важности начального образования, как основы всей системы народного просвещения, и необходимости создать более действенные меры для успешного его развития» . В то же время, Рождественский отмечал и консервативные черты в политике А.Н. Г олицына и его соратников, которые, в частности, имели по большей части негативное отношение к немецкой системе обучения с ее системой широкого распространения прав и вольностей. Таким образом, несмотря на более позитивное отношение к деятельности А.Н. Г о- лицына в сфере образования, С.В. Рождественский являлся, несомненно, представителем заданной М.И. Сухомлиновым историографической традиции. Б.В. Титлинов является автором работы, посвященной истории развития духовной школы в период правления Александра I . В отличие от других исследователей этой проблемы, он не ограничился анализом реформы 1808 г., в изучение которой он привнес мало нового. Основная его заслуга заключается в анализе эволюции духовной школы в период мистицизма, когда в ее деятельность под влиянием новой идеологии были внесены некоторые коррективы. Следует отметить, что исследований, в которых более подробно изучаются эти сюжеты, до сих пор не появилось. Таким образом, те векторы, которые наметил Б.В. Титлинов, актуальны до сих пор. По мнению исследователя, в период «сугубого» министерства начался отход от демократических принципов, лежащих в основе реформы 1808 г. Так, А.Н. Голицын предпринимал попытки ограничить преподавание философии в духовных учебных заведениях, но без особого успеха: «министерство народного просвещения было в данном случае менее счастливо, чем ведомство духовно-учебное»88 89 90. Наиболее полным и всесторонним на сегодняшний момент исследованием деятельности А.Н. Голицына является работа киевского священника Н.С. Стеллецкого, вышедшая в 1900 г.91 Он, являясь продолжателем традиций, заложенных И.А. Чистовичем, он рассматривает деятельность князя с умеренно консервативных православных позиций, выделяя в ней положительные и отрицательные стороны. На наш взгляд, основным недостатком работы является то, что Стел- лецкий не придает большого значения эволюции религиозных взглядов Голицына, и вообще, вслед за своими позитивистскими предшественниками, мало касается «мира идей». Говоря о религиозных взглядах А.Н. Голицына, исследователь ограничивается общими фразами о его религиозном невежестве. Несколько более подробно Н.С. Стеллецкий остановился на религиозных взглядах императора. Он полагал, что влияние Г олицына в деле приобщения Александра I к мистицизму, более того, к религии вообще, было решающим. Практическая деятельность А.Н. Г олицына изучена Стеллецким гораздо более подробно и обстоятельно. Рассматривая политику князя по отношению к православной церкви, исследователь останавливается на его кадровой политике, которую считал одной из важнейших элементов его политической линии. Н.С. Стеллецкий отмечал, что с начала 1810-х гг. А.Н. Голицын в качестве своих фаворитов избирал тех иерархов, которые разделяли его мистические интересы. Так, князь способствовал карьерному росту молодого архимандрита Филарета (Дроздова), в проповедях которого был мистический компонент. И в дальнейшем мистически настроенные архиереи, как установил Стеллецкий, пользовались благоволением Голицына. В целом, отношение Н.С. Стеллецкого к мистицизму неоднозначно. Он положительно оценивает пропагандировавшееся Библейским Обществом «универсальное христианство» с его просветительскими тенденциями. По мнению исследователя, изначально духовенство «живо откликнулось на про светительную деятельность Библейского Общества» . Однако отношение православной общественности к этому учреждению начало постепенно меняться после того, как «библейские деятели начали предаваться религиозной экзальтации на собраниях у Татариновой» . Надо сказать, что, разделяя положительные и отрицательные элементы в деятельности князя А.Н. Г олицы- на, исследователь практически без изменений воспроизводил концепцию И.А. Чистовича. В освещении политики А.Н. Голицына в образовательной сфере Н.С. Стеллецкий также допускает некоторые противоречия. В одном месте он утверждает, что князь являлся убежденным врагом народного просвещения, называвшим «ученых, допускающих свободу исследования, «мнимо просвещенными»92 93 94 95, а свободную науку - «врагом человека, стремящимся заменить истину тонкими спорами и истолкованиями» . А чуть ниже исследователь утверждает, что министр духовных дел и народного просвещения, «при всем своем мистическом ослеплении, искренно желал поставить все университеты на подобающую им высоту»96. Таким образом, образовательная политика А.Н. Голицына вырисовывается Н.С. Стеллецким не вполне четко. Отношение исследователя к цензурной политике было более однозначным. Он полагал, что цензура времен А.Н. Г олицына была зачастую излишне строгой. Нельзя сказать, что Стеллецкий полностью негативно оценивал личность А.Н. Голицына. Все негативные явления, по мнению исследователя, связаны с легковерием и невежеством князя. Подобный взгляд на личность А.Н. Голицына является прямым влиянием трудов академика А.Н. Пыпина. В то же время, Стеллецкий полагал, что А.Н. Г олицын обладал высоким уровнем личных моральных качеств. Он был искренне предан Александру I, с которым у него были тесные личные отношения. Кроме того, князь не был стя- жателем, «никогда не получал денежных наград и пособий, хотя многим пре- 97 доставлял их» . Подводя итог нашего анализа сочинения Н.С. Стеллецкого, следует отметить, что это первый подлинно научный опыт биографии А.Н. Голицына, который в целом следует признать удачным. Автор написал большую работу, обобщившую предшествовавший ей историографический опыт и подведшую под ним определенную черту. Еще одним дореволюционным биографом князя Голицына был В.В. Шереметевский, написавший объемную статью для Русского Биографического Словаря . По сравнению с обстоятельным исследованием Н.С. Стел- лецкого эта работа является шагом назад. В то же время, этот исследователь поднимает ряд сюжетов, которые не были освещены его предшественником. Прежде всего это анализ личности князя, а также его религиозных взглядов. В.В. Шереметевский, будучи невысокого мнения об интеллектуальных способностях и государственных талантах князя А.Н. Голицына, утверждал, что своим возвышением он был полностью обязан Александру I. В целом, исследователь придавал чрезмерно большое значение личным качествам князя, не принимая в расчет других факторов. По его мнению, A. Н. Голицын был обидчив и злопамятен. Закрытие «Сионского вестника» B. В. Шереметевский объяснял мелочными обидами князя на А.Ф. Лабзина, а процветание Дерптского университета было следствием «присущего всегда кн. Г-у боязливого отношения к немцам»97 98 99. Изгнание иезуитов из России совершилось из-за того, что последователем их учения сделался родной племянник А.Н. Голицына. Нужно признать, что подобный подход далек от научного анализа. Согласно В.В. Шереметевскому, религиозная и образовательная политика государства полностью зависели от настроений и прихотей князя. Рассуждая о религиозных взглядах министра духовных дел и народного просвещения, В.В. Шереметевский, подчеркивая невежество героя своего исследования, утверждает, что «князь Голицын в сущности не знал ни православия, ни кривославия, и само собой разумеется, что он являлся игралищем всякого религиозного авантюриста»100. Исходя из этого, он выделяет еще несколько особенностей, отличавших, по его мнению, мировоззрение князя. Несмотря на пристрастие А.Н. Голицына к мистицизму, большое значение для него имели внешние, визуальные эффекты. Говоря об этом, В.В. Шере- метевский желал подчеркнуть, что религиозность князя была недостаточно глубокой. По словам исследователя, в А.Н. Г олицыне «уживался верный сын православной Церкви с последователем всех еретических и раскольнических сект, тонкий светский человек с, если не глупым от природы, то во всяком случае свихнувшимся изувером, анахорет-философ с придворным интриганом, крайний монархист с отрицателем во имя Божьего Царства на земле всех основ современной ему русской государственности, снисходительный к ближним добряк со свирепым фанатиком»101. В.В. Шереметевский связывал эту особенность, как и многое другое в личности князя, с его невежеством. Шереметевский, на наш взгляд, не до конца разобрался в феномене мистицизма эпохи Александра I. Это и является причиной того, что поведение А.Н. Г олицына представляется исследователю нелогичным. Данные факторы делают анализ В.В. Шереметевского поверхностным и неубедительным. В то же время, он предпринял первую попытку описания мировоззрения А.Н. Г олицына, что и определяет его вклад в историографию. Говоря о дореволюционной историографии, следует упомянуть статьи о князе, вышедшие в крупнейших энциклопедических словарях своего времени. Особенно примечательна статья С.П. Мельгунова, написанная для Энциклопедического словаря Гранат, которая воспроизводит штампы, особенно свойственные в тот период либеральным историкам. Автор статьи считает, что в своих воззрениях Голицын только копировал взгляды Александра I и «вместе с ним от вольтерьянства переходит к мистике и пиетизму» . Его деятельность в период существования мистико-космополитической идеологии исследователь однозначно характеризовал как «обскурантизм» и «реакция», а, говоря о заговоре церковных консерваторов и политическом падении А.Н. Г олицына, утверждал, что «реакция ортодоксальная победила реакцию мистическую» . Статья о князе из энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона написана в подобном ключе. Там тоже говорится о том, что А.Н. Голицын увлекся мистицизмом «по примеру самого императора»102 103 104. Отметим, что в энциклопедиях в полной мере проявилась свойственная многим дореволюционным исследованиям тенденциозность. Дореволюционная историография являлась важным этапом в изучении деятельности князя. В эти годы был накоплен значительный фактический материал. Особенно деятельность А.Н. Голицына интересовала православных историков, которые весьма плодотворно изучали его взаимоотношения с представителями православной церкви. Следует отметить, что труды церковных историков органично вписываются в контекст дореволюционной историографической традиции. В ней присутствуют те же тенденции, что и в работах светских историков - стремление к описанию событий, а не к их осмыслению, недостаточно критичное отношение к источникам личного происхождения, рассмотрение деятельности А.Н. Голицына исключительно в качестве политического, а не культурного феномена. Новый этап в изучении деятельности князя наступил только в 90-е гг. XX в., поскольку в исторической науке советского периода приоритетным направлением было изучение революционного движения, а либеральное и консервативное направления исследовались в значительно меньшем объеме. То же самое можно сказать и о сюжетах, связанных с религиозной историей: религия a priori воспринималась как явление контрреволюционное, противостоящее прогрессу. В некоторых обзорных работах упоминается А.Н. Г оли- цын и окружавшие его мистически настроенные деятели. Оценка их деятельности, содержащаяся в этих трудах, фактически является воспроизводством штампов дореволюционной либеральной историографии, с еще более жесткими и однозначными формулировками («реакция», «мракобесие» и т.п.)105. В качестве примера можно привести статью о князе в Большой Советской энциклопедии, в которой утверждалось, будто Голицын «полагал, что все науки следует заменить чтением «священного писания»106 107, что, разумеется, является огромным преувеличением. Свободное изучение этой темы стало возможным только после распада Советского Союза и прекращения господства марксистской парадигмы в социальных науках. Одним из немногих советских исследователей, занимавшихся историей религии, был А.И. Клиба- нов. Он являлся автором фундаментальных трудов по истории сектантства и т.н. «народного мистицизма». В частности, в его труде «Народная социальная утопия. XIX век» говорится об эсхатологическом элементе в русском сектантстве, на который косвенное влияние оказала деятельность А.Н. Г олицы- на. Следует также обратить внимание на то, что история церкви свободно и плодотворно изучалась за пределами России, в эмигрантской среде. В первую очередь, здесь следует назвать Г.В. Флоровского и И.К. Смолича. Исследование Г.В. Флоровского посвящено истории развития в России богословской мысли и имеет характер фундаментальной работы. В главе, посвященной началу XIX века, историк дает интересную характеристику этой эпохи. Он считал, что этот период был высшей точкой русского западничества, что нашло отражение в мистической доктрине. Кроме того, на характер эпохи наложили глубокий отпечаток вершившиеся в то время великие потрясения, такие как Великая Французская революция и последовавшая за ней деятельность Наполеона. По словам Флоровского, «все было вокруг точно заряжено беспокойством... Сбывались тогда самые несбыточные опасения и предчувствия. Душа в недоумениях двоилась между ожиданием и страхом. Очень многим казалось тогда, что живут они уже внутри сомкнувшегося Апокалиптического круга» . Именно здесь исследователь видит причины мистических увлечений Александра I и А.Н. Г олицына. В Голицыне Г.В. Флоровский отмечает двойственность: с одной стороны, он говорит о его впечатлительности, мечтательности и «мистическом любопытстве»; с другой стороны, отмечается властность и авторитарность князя. Именно поэтому, по мнению исследователя, режим «сугубого» министерства был «жесток и насильствен»108 109. Основным недостатком предложенного Г.В. Флоровским анализа является его отрыв от социальной базы, что объясняется обзорным характером работы. Отсюда происходит ошибочное мнение Флоровского о том, что министерство духовных дел и народного просвещения было в первую очередь личным режимом А.Н. Голицына, а не ведомством110. В то же время, этот исследователь внес большой вклад в осмысление происходивших в начале XIX века процессов и о месте в них А.Н. Г олицына. И.К. Смолич является автором обобщающей работы по истории русской церкви111. К сожалению, его работа не обошлась без неточностей и фактических ошибок. Так, он писал о том, что А.Н. Голицын стал министром народного просвещения в 1810, а руководителем Главного управления духовных дел иностранных исповеданий - в 1811 г., тогда как в реальности эти события произошли в 1816 и 1810 гг. соответственно. В то же время, исследователь совершенно верно делает вывод о том, что недолгое существование министерства духовных дел и народного просвещения оказало решающее влияние на дальнейшее развитие Св. Синода. По словам исследователя, « реформа 1817 г. сделала обер-прокуратуру существенной частью государственного министерства церковного управления, и, после того как пост министра был упразднен, его функции в силу инерции фактически перешли к обер-прокурору»112. В постсоветский период отечественная историческая наука столкнулась с необходимостью переоценки ценностей. В период господства коммунистической власти общественные науки были мало затронуты процессами, происходившими на Западе. Между тем, именно тогда в зарубежной исторической науке произошли качественные изменения. Не вдаваясь в подробности, отметим три наиболее характерные черты: переход от описательной, «позитивистской» истории к более глубокому осмыслению происходивших процессов; отход от веры в прогресс как фундаментальной категории исторической науки; больший плюрализм в научных подходах. В контексте истории религии и церкви это еще более актуально, поскольку религиозный опыт сложно анализировать при помощи традиционных методов анализа. Этот фактор, а также семидесятилетний период государственного атеизма, послужили причиной всплеска интереса к данной проблематике. История мистицизма эпохи Александра I, деятельность А.Н. Г олицына стали объектом нескольких фундаментальных исследований. Можно отметить еще две тенденции, которые прослеживаются в современной литературе об А.Н. Голицыне. Прежде всего, феномен александровского мистицизма воспринимается как сложное явление, имеющее не только политическое, но и культурное измерение. Это позволяет лучше понять логику деятельности князя, действовавшего строго в рамках определенных культурных установок. Еще одна тенденция - отказ от господствовавшего в дореволюционной историографии представления о мистицизме как однозначно консервативном явлении. Многие современные исследователи рассматривают идеологию мистиков как своеобразный синтез, в котором либеральных элементов было не меньше чем консервативных. Применительно к религиозной политике Александра I эти тенденции впервые обозначились в работах Е.А. Вишленковой. Наиболее значимой и фундаментальной является монография исследовательницы «Заботясь о душах подданных: Религиозная политика в России первой четверти XIX века»113. По мнению исследователя, элементы мистицизма начинают проникать во внутреннюю политику государства еще до войны 1812 г. Эти тенденции были, прежде всего, связаны с деятельностью М.М. Сперанского. Е.А. Виш- ленкова утверждает, что в данный период мистицизм «свил гнездо» в сфере религиозного образования, что проявилось наиболее отчетливо в реформе духовных училищ 1808 г, а также в создании в 1810 г. Главного управления духовных дел иностранных исповеданий. Вишленкова осуществила анализ деятельности Главного управления духовных дел иностранных исповеданий. В трактовке Е.А. Вишленковой, «идея учреждения Главного Управления свидетельствовала об утверждении мистического понимания назначения «внешних», исторических церквей в государстве»114. Помимо этого, Е.А. Вишленкова проанализировала создание в 1809 г. в Петербурге масонской ложи «Полярная звезда», которая была связана с реформаторским проектом М.М. Сперанского. Как полагает историк, ложа, основанная И.А. Фесслером при активном участии М.М. Сперанского, должна была стать своего рода «кузницей кадров», продуцирующей подготовленных исполнителей для проведения преобразований. Е.А. Вишленкова проводит параллель между этой организацией и Библейским Обществом, которое, по ее мнению, создавалось с той же целью. Эти организации, по словам исследователя обнаруживают родство, поскольку в них главенствующим был не чиновничий принцип вербовки кадров, основанный на «Табели о рангах», а «принцип идейного единства»115. Данные процессы в глазах исследователя связаны со становлением идеологической доктрины, которую Е.А. Вишленкова назвала идеологией «общехристианского государства» и которая наиболее полно отражена в «Проекте» Библейского Общества, написанном в 1812 г. В дальнейшем те принципы, которые были изложены в этом документе, последовательно воплощались в жизнь вплоть до 1824 г. Министерство духовных дел и народного просвещения было создано в 1817 г. и являлось естественным продолжением Библейского Общества, воспроизведенным в рамках институтов государственной власти. Содержание «Проекта» сводилось к тому, что «подлинное христианское просвещение» должно было привести к смягчению социальных противоречий, а в конечном итоге и к «объединению всего человечества в лоне истинного христианства»116 117. Таким образом, в основе этой идеологии лежало «внецерковное христианство, ... призывающее к воссозданию единой христианской церкви как демократической общины верующих во Христа» . Основные задачи, стоявшие перед реформаторами - сближение церквей, осуществляющееся в том числе и административными методами, а также подготовка граждан к восприятию подлинно христианских, с точки зрения сторонников этой доктрины, идей. Впервые в историографии была высказана идея, что руководящим принципом деятельности А.Н. Голицына были не только его мистические причуды, а хорошо развитая и продуманная идеологическая доктрина, обусловленная социальными обстоятельствами, а также особенностями внешней и внутренней политики Александра I в тот переломный период. Неслучайно Е.А. Вишленкова пишет о том, что А.Н. Голицын, вопреки сложившемуся стереотипу, действовал не как наивный невежда, а как рационально мыслящий политик. Необходимость формирования новой идеологии, согласно Е.А. Виш- ленковой, зависела от нескольких факторов - как объективных, так и субъективных. О субъективном факторе - мистических увлечениях императора - известно давно, эта информация легко вычленялась из источников и широко использовалась дореволюционными учеными. Поэтому научную ценность представляет описание Вишленковой объективных факторов, которые делятся на три группы: психологические, геополитические и культурные. К числу первых исследователь относит необходимость снятия у населения страны негативного комплекса войны. С этим связана апелляция создателей доктрины к необходимости мирного, бесконфликтного разрешения противоречий, стремление к поиску общих черт, а не различий. Г еополитический фактор связан с тем, что, включив в себя значительные территории, населенные католиками и протестантами, Российская империя стала поликонфессиональным государством, а это требовало новых подходов к религиозной политике. У руководителей страны появилась необходимость найти консенсус между православными, католиками и протестантами. Наконец, Е.А. Вишленкова обращает внимание на культурное измерение. Описывая начало XIX в., она утверждает, что «данная эпоха специфична по своим культурным параметрам, и специфичен культурнопсихологический тип человека, ее представляющего» . Эти особенности отразились на том, что «религиозная политика правительства Александра I была обращена непосредственно к подданному Российской империи»118 119. А.Н. Голицын в своей деятельности действительно руководствовался этим принципом. Внедрение на практике данной доктрины означало, помимо прочего, переориентацию в сфере образовательной политики. Если в первое десятилетие правления Александра I правительство прилагало усилия преимущественно для развития высшего и среднего образования, то после войны 1812 г. основные усилия были «сосредоточены на развитии элементарного начального образования народа и религиозного просвещения всех сословий» . Кроме того, как полагает исследователь, большим вкладом в развитие просвещения стала книгоиздательская деятельность Библейского Общества. По ее словам, книга «из предмета роскоши ... превратилась в средство коммуникации»120 121 122 123. В то же время, репрессивные аспекты деятельности А.Н. Г олицына исследовательница рассматривает вскользь. В частности, Е.А. Вишленкова рассматривает конфликт А.Н. Г олицына с представителем униатского духовенства, полоцким архиепископом Кроссовским, отказавшимся вступать в Библейское Общество. Однако в целом либеральный дух деятельности «общехристианской» политики не подвергался сомнению. Несмотря на эти успехи, исследователь признает, что основные цели «общехристианской» идеологии не были достигнуты. Это в значительной степени обусловлено тем, что у А.Н. Голицына не было серьезной поддержки в российском обществе. На первом этапе, как отмечает Е.А. Вишленковой, эти идеалы оказались близки «и тем, кто исповедовал рационализм просвети- 122 тельской эпохи, и тем, чью жизнь определяли православные нормы» , что и «обеспечило на первом этапе широкую поддержку правительственной инициативы образованным меньшинством России» . Однако к началу 1820-х гг. в числе сторонников князя оказались только не очень многочисленные убежденные мистики, в то время как либералы и православные консерваторы стали его противниками. Между тем, Е.А. Вишленкова не акцентировала внимание на этом аспекте. По ее мнению, основную роль в изменении позиции императора к «внецерковному» христианству сыграли внешнеполитические события: студенческие волнения в Германии, революции в Испании, Португалии и Пьемонте. На наш взгляд, Вишленкова не вполне четко вскрывает причины краха «общехристианской» политики, поскольку внешнеполитический фактор, при всей его важности, не являлся единственным. Нельзя говорить о том, что Е.А. Вишленкова создала целостный исторический портрет А.Н. Голицына, проследила путь его эволюции как государственного деятеля. Исследователь анализирует лишь взгляды князя на раннем этапе его деятельности, в период, последовавший за его назначением на пост обер-прокурора Св. Синода, а о мировоззрении князя в период расцвета его политической карьеры не говорится вовсе. Большой вклад в изучение деятельности А.Н. Голицына внес петербургский исследователь Ю.Е. Кондаков. Он является автором ряда работ, посвященных различным аспектам религиозной истории России эпохи Александра I124. Его исследования содержат обширный фактический материал, основанный на введении в оборот множества доселе неизвестных архивных материалов. Докторская диссертация Кондакова посвящена взаимоотношениям государства и православной церкви125. Здесь автор довольно подробно рассматривает совместную деятельность А.Н. Голицына и М.М. Сперанского, направленную на реформирование церкви. Исследователь установил, что инициатором этих преобразований был император Александр I, в 1806 г. отправивший М.М. Сперанского, хорошо знающего проблемы православной церкви, на помощь к князю А.Н. Голицыну. Здесь проявляется характерная черта, свойственная этому историку, - он полагает, что все изменения, происходившие в религиозной сфере, были инициированы непосредственно Александром I, а его соратники занимались наполнением этих программ конкретным содержанием. Также большую ценность для исследователей представляет разработанный Ю.Е. Кондаковым анализ периода, предшествовавшего созданию министерства духовных дел и народного просвещения. Он установил, что подготовка к изменению статуса православной церкви началась в 1815 г., когда возрастает значение личной канцелярии князя А.Н. Голицына. Кондаков напрямую связывает этот процесс с созданием в 1815 г. Священного Союза. В то же время, исследователь полагал, что одной основных из причин образования министерства духовных дел и народного просвещения была необходимость окончательного включения православия в структуру управления империи. Вслед за этим Ю.Е. Кондаков исследует положение православной церкви в период существования «сугубого» министерства. Здесь наиболее явно проявляется сочувственная позиция исследователя по отношению к церковному консерватизму и православной оппозиции, а деятельность А.Н. Голицына рассматривается в качестве наступления на законные привилегии господствующей в России конфессии. В отличие от многих современных историков, Кондаков не склонен рассуждать о либеральном элементе деятельности Голицына. Он, напротив, подчеркивает, что последняя не всегда соответствовала декларировавшимся им принципам веротерпимости. Не ограничиваясь широко известным сюжетом об изгнании иезуитов, исследователь утверждает, что после провала попытки перевода иудеев в христианство на них обрушились репрессии. В то же время, по его мнению, А.Н. Г олицын был вынужден считаться с интересами своих противников из числа православного духовенства и примыкавших к ним светских лиц, стараясь ослабить их позиции, не вступая в открытую конфронтацию. Ю.Е. Кондаков показал, что мнение дореволюционной историографии о полном подчинении Синода министерству Голицына, о падении роли православного духовенства в управлении клиром, не соответствует действительности. На самом деле министр и его соратники мало вмешивались во внутренние дела церкви. Нередко они сознательно шли на уступки. Еще более осторожен князь А.Н. Голицын стал в 1820-е гг., когда он «практически перестал обращаться в Св. Синод»126 127 128. Осторожность Г олицына не избавила его от длительной конфронтации с т.н. «православной оппозицией». Необходимо отметить, что именно Кондаков ввел в историографию этот термин. Также он подробно описал деятельность соответствующей группы единомышленников на разных этапах ее существования. Говоря о заговоре 1824 г., приведшем к отставке князя, исследователь показал, что «православная оппозиция» была использована Александром I с целью смещения мистиков, поскольку идеология Священного Союза себя не оправдала. В монографии «Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России первой четверти XIX века» Ю.Е. Кондаков дает обобщающий обзор религиозной жизни российского общества, рассматривая ее через борьбу двух направлений, названных им либеральным и консервативным. Это исследование более концептуально, чем предшествующие . Исследователь оговаривается, что понятия «либеральное» и «консервативное» не всегда коррелируются с политическими взглядами их носителей, и человек, тяготевший к «модернизации духовной сферы по европейскому образцу» , вполне мог быть политическим консерватором. А.Н. Голицын характеризуется как один из крупнейших религиозных либералов. Ю.Е. Кондаков подробно описывает эволюцию религиозных взглядов князя, выделяя в ней несколько этапов. На наш взгляд, Ю.Е, Кондаков - единственный, кто проанализировал мировоззрение А.Н. Голицына в соответствии с критериями научности. Он выделяет три этапа в развитии взглядов князя: до 1803 г., когда Голицын относился к числу сторонников «неверственной школы XVIII в.» ; 1803 - 1810 гг. - период становления его мировоззрения; и, наконец, период после 1810 г., когда под воздействием Р.А. Кошелева религиозные взгляды князя окончательно сформировались и просуществовали без серьезных изменений вплоть до конца его жизни. Следует отметить, что основная заслуга Ю.Е. Кондакова в том, что он благодаря кропотливой работе с архивами вывел историографию религиозной политики периода правления Александра I на качественно новый уровень. В то же время, следует отметить, что концептуальная проработанность в его исследованиях несколько уступает ценности его работ на фактологическом уровне. Ф.А. Петров, автор фундаментального исследования об университетской политике России в первой половине XIX в., подобно Ю.Е. Кондакову, считает А.Н. Г олицына консервативным государственным деятелем . Этот историк является прямым продолжателем дореволюционной историографической традиции, оказавшись полностью в стороне от современных методологических установок. Ф.А. Петров рассматривал историю российской университетской науки как борьбу прогресса с мракобесием. По его мнению, А.Н. Голицын был обскурантом, элементом «зловещего триумвирата Голицын - Магницкий - Рунич» . Петров вообще отрицает наличие у соратников князя «конструктивной платформы для решения широких преобразова- 129 130 131 тельных задач» , обвиняет мистиков в том, что они «отличались крайней нетерпимостью к светскому образованию и научным исследованиям». Он утверждает, что «разгром голицынским министерством Казанского и Петербургского университетов был лишь началом разрушения системы университетского образования» . С этими выводами исследователя, в значительной степени противоречащими достижениям современной историографии, трудно согласиться. Доктрина А.С. Стурдзы, которая являлась своего рода руководством к действию для М.Л. Магницкого и Д.П. Рунича, не противостояла науке как таковой, но подразумевала, что научное знание не должно противоречить догматам религии. Именно такой смысл вложен в слова Г олицына, призывавшего «освятить науки духом религии и вместе вооружить религию всеми пособиями наук, дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения»132 133 134 135. Их Ф.В. Петров приводит, чтобы подкрепить свою точку зрения. В то же время, Ф.В. Петров не мог пройти мимо позитивных процессов в российском образовании. Правда, исследователь оговаривается, что эти процессы шли «как бы по инерции» , и нововведения нередко вызывали сопротивление со стороны Голицына. Так, С.С. Уваров организовал Петербургский университет, преодолевая сопротивление князя и его «приспешни- ков»136. Иногда А.Н. Голицын бывал вынужден смириться с развитием тех или иных отраслей просвещения, к примеру, с созданием новых медицинских факультетов, поскольку государство испытывало острую потребность во врачах. Несмотря на фундаментальность работы Ф.В. Петрова, следует признать, что несколько устаревший подход этого исследователя к изучению университетской политики снижает ее научную ценность. Характерным для постсоветского периода явлением стало возрождение интереса к изучению истории православной церкви. В связи с этим можно отметить книги В.А. Федорова и протоиерея В.А. Цыпина . Обе этих работы имеют обзорный характер. Исследование В.А. Цыпина во многом повторяет выводы трудившихся ранее православных историков о страдательной роли церкви в период правления А.Н. Г олицына, о том, что православие встало в один ряд с другими христианскими конфессиями. Автор другой монографии, В.А. Федоров, имел другую точку зрения на этот вопрос, полагая, что «Александр I [а вместе с ним и А.Н. Голицын - Е.Н.] покровительствовал и православию, и другим вероисповеданиям» . Отметим, что подобная точка зрения не раскрывает специфику государственно-церковных отношений в первой четверти XIX века. Другие исследователи, внесшие вклад в изучение деятельности А.Н. Голицына, рассматривали ее и окружавших князя мистиков как своего рода культурный феномен и видели свою задачу в расшифровке культурных кодов, свойственных той эпохе. Эту традицию, заложенную Е.А. Вишленковой, продолжают А.Л. Зорин, А.Е. Эткинд, М.Л. Майофис и Р. Фаджионатто. А.Л. Зорин является автором новаторского исследования «Кормя двуглавого орла...», посвященного анализу идеологических практик в Российской империи на рубеже XVIII-XIX веков137 138 139 140. Большое внимание в этой работе уделяется мистицизму как идеологическому феномену начала XIX века. Он рассматривает мистицизм того времени как прежде всего совокупность концепций, противостоящих националистическим и патриотическим теориям. Таким образом, подчеркиваются такие качества мистической доктрины, как космополитизм и либерализм. А.Е. Эткинд написал работу, посвященную мистицизму в контексте государственной политики первой четверти XIX века141 142. Отметим, что Эткинд практически не подвергает анализу социальные и политические процессы, способствовавшие возвышению «мистиков» в качестве реальной политической силы. Подобный подход является, наряду с описательством, еще одной крайностью, не всегда позволяющей исследователям сделать корректные выводы. Негативные черты этого подхода проявились, в частности, в попытке А. Эткинда трактовать мистицизм эпохи Александра I как «необычайно широкий религиозно-культурный синтез, в который входили модные мистические искания протестантской Европы, с одной стороны, и тайные верования русского простонародья, с другой стороны» . Исследователь явно переоценивает значение маргинальных культов русского народа, таких, как хлыстовство и скопчество. Именно это привело его к курьезным выводам о том, что секта Татариновой выполняла функцию «мозгового штаба» для «сугубого» министерства, а также о том, что А.Н. Г олицын и его сподвижники являлись идеологическими предшественниками славянофилов143. Помимо секты Е.А. Татариновой, согласно А. Эткинду, Голицын и его круг имел прочную связь с литературным обществом «Арзамас». По словам исследователя, «в пародийной и эротической игре Арзамаса видится тра- вестийное переворачивание пуританской серьезности Библейского общества и его апокалиптической символики»144. В свою очередь, члены Библейского Общества «осуществляли связь Общества с группами, которые его поддер- живали»145. Подобную точку зрения следует признать несостоятельной. Еще одним представителем «культурологического» направления является М.Л. Майофис146 147 148. Она полагает, что религиозная политика российских властей была связана с масштабным реформационным проектом, согласно которому предполагалось, помимо всего прочего, «мирно, избегая социальных потрясений, совершить модернизацию духовной жизни подданных», что было невозможно без «радикального повышения образовательного уровня 147 средних и низших сословий» . Другой стороной деятельности мистиков в сфере религиозной политики было то, что «религия приобретала более приватный, можно даже сказать, интимный характер и требовала от верующих не столько коллективного, сколько индивидуального усилия» . Это предполагало, между прочим, перспективу «переключения самого религиозного дискурса из высокопарного, архаичного, не отвечавшего эмоциональным реакциям человека начала XIX столетия церковнославянского регистра - в близкий и уже опробованный ... язык современной, европейски ориентированной русской прозы»149. Таким образом, М.Л. Майофис, вслед за А. Эткин- дом, пытается доказать существование связи между А.Н. Г олицыным и литературным обществом «Арзамас». В целом подобные рассуждения очень близки к концепции Е.А. Виш- ленковой. Однако, в отличие от казанской исследовательницы, считавшей теорию «общехристианского государства» самодостаточной доктриной, М.Л. Майофис полагает, что для реформаторов религиозный вопрос играл вспомогательную роль, являясь элементом более масштабного модернизационного проекта. По ее мнению, модернизации должны были подвергнуться все сферы внутри- и внешнеполитической жизни империи. Как показала Майофис, сотрудники Голицына не были идеологически однородны. Разумеется, среди них преобладали люди с мистикокосмополитическими взглядами. Однако была весьма влиятельная прослойка, представители которой «солидаризировались с мистиками и в поддержке принципа толерантного отношения к представителям других христианских конфессий»150, однако считали, что православие должно оставаться главенствующей конфессией России. Майофис условно называет это направление «реформистским». Точка сближения «мистиков» и «реформистов» пришлась на период борьбы с иезуитами. Однако уже в этот период «Филарет и Стурдза были постоянно сосредоточены на том, чтобы создать противовес вредному, с их точки зрения, влиянию мистиков на князя Голицына, который «случайно» поддался на их увещания»151 152. После того, как иезуиты были изгнаны из столиц, этот стратегический союз и вовсе дал трещину. Разногласия достигли высшей точки в 1817 - 1818 гг., когда издавался журнал «Сионский вестник». «Реформисты», считавшие издание этого журнала оскорблением чувств православных людей, вошли в союз с консервативной частью духовенства, согласно терминологии М.Л. Майофис, «ортодоксами». Таким образом, благодаря Майофис дело «Сионского вестника», до того являвшееся темным пятном в историографии, получило научное освещение. Большой интерес вызывает очерк итальянской исследовательницы Р. Фаджионатто, который входит в состав изданной в 2005 г. под редакцией А.Ю. Минакова коллективной монографии «Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX в.» . Фаджионатто, при держиваясь идущих от Е.А. Вишленковой идей о либеральном характере деятельности Голицына, делает ряд интересных выводов о князе и его деятельности. Прежде всего, исследовательница обращается к вопросу об эволюции религиозных взглядов и, как следствие, образа жизни князя. Она показывает, что они были сложнее, чем это показано в работе Ю.Е. Кондакова, наполнены внутренними противоречиями, и их не так легко подстроить под готовые схемы. Так, Фаджионатто, ссылаясь на мемуары Ф.Ф. Вигеля, утверждает, что Голицын был человеком, «смолоду склонным к набожности» . Это не мешало ему, однако, поначалу вести рассеянную жизнь светского человека. Еще в 1810-е гг., князь не отошел окончательно от богемной среды и «с удовольствием посещал собрания уже упоминавшегося выше литературного общества «Арзамас»153 154. Формат работы не предполагает подробного рассмотрения этих сюжетов, поэтому Р. Фаджионатто, скорее, создала предпосылки для анализа в этом направлении. Но уже сейчас ясно, что вопрос о духовной эволюции князя А.Н. Г олицына требует всестороннего изучения. Согласно Р. Фаджионатто, ключевым моментом духовной жизни князя было восприятие им идей розенкрейцеров. Исследователь характеризует идеологические принципы русских розенкрейцеров, заложенные Н.И. Новиковым и его кругом, как органическое сочетание созерцательного и деятельного элементов. Фаджионатто, по нашему мнению, недооценивает влияние на князя других религиозно-философских систем, в частности, немецкой мистической традиции Пробуждения (нем. Erweckung) с присущим ей эсха- тологизмом. Е.А. Вишленкова утверждает, что «мистицизм свил гнездо» в сфере духовного просвещения еще в предвоенный период, после реформы духовных училищ 1808 г. Р. Фаджионатто развивает эту идею. Она полагает, что М.М. Сперанский и А.Н. Г олицын, являвшиеся носителями идей розенкрейцеров, проводили в жизнь преобразования духовной жизни страны, основанные на социальной программе этого направления в масонстве. Приглашение известного реформатора масонства И.А. Фесслера в Петербург, где а также создание ложи «Полярная звезда» (в числе прочих, в нее вошли и сами реформаторы, М.М. Сперанский и А.Н. Голицын) рассматривалось как первый шаг на пути трансформации российского общества в совокупность свобод- ных индивидов, для которых религия - не набор догматов, а внутренний духовный путь, который, в то же время, предполагает социальную активность. Однако сведений о том, что Г олицын принимал в реформировании масонства активное участие, не существует. Действительно, он входил в ложу «Полярная звезда», но не являлся инициатором ее создания. Здесь имеет смысл говорить о роли масонства в планах М.М. Сперанского по преобразованию внутренней жизни Российской империи, в разработке и воплощении в жизнь которых А.Н. Голицын не принимал участие. Также исследователь замалчивает разногласия между Голицыным и Сперанским, которые вышли наружу в 1811 г., незадолго до опалы реформатора. Противоречия между этими государственными деятелями не вписываются в ее концепцию, поэтому о них ничего не говорится. Между тем, это упущение некоторых деталей позволяет исследователю показать преемственность между планами М.М. Сперанского и реформами в конфессиональной сфере, проводившимся А.Н. Г олицыным позже. В послевоенный период Г олицын продолжал воплощение в жизнь этой программы, но в несколько видоизмененной форме. По словам исследователя, «опала Сперанского убедила Г олицына в том, что проект обновления духовной жизни страны должен развиваться параллельно в двух направлениях: внутри и вне структур православной церкви»155. Необходимо было не только «использовать средства, предоставленные государством», но и «распространять плоды просвещения в обществе, формировать общественное мнение, стимулировать собственную инициативу лучших представителей светской и духовной интеллигенции». Именно с целью формирования социальной базы для этих преобразований и было создано Библейское Общество. Описывая политику А.Н. Г олицына, Р. Фаджионатто подчеркивает либеральный характер его деятельности, что полемически заострено против дореволюционной историографии. В то же время, в этой работе очень мало говорится о консервативном элементе в политике князя. В частности, подчеркивается мягкость цензуры времен «сугубого» министерства, что не соответствует действительности. В частности, Р. Фаджионатто не упоминает о «деле Станевича», которое, на наш взгляд, является образцом репрессивного аспекта политической линии князя. Несмотря на некоторые недочеты, работа Р. Фаджионатто является значительным вкладом в историографию деятельности А.Н. Г олицына. Кандидатская диссертация Н.А. Сидоровой посвящена культурной проекции мистицизма первой четверти XIX века156 157. Однако стоит с сожалением признать, что, несмотря на масштаб заявленной темы, ею были рассмотрены только некоторые связанные с этим сюжеты. Определенный интерес для нас представляет освещенная автором история взаимоотношений князя с баронессой В.- Ю. фон Крюденер. Н.А. Сидорова выдвигает гипотезу, что «Ю. Крюденер начала оказывать влияние на умонастроения А. Голицына практически одновременно с Р.А. Кошелевым и Н.Ф. Плещеевой» . Однако это мнение исследовательница не обосновывает источниками. Отношения князя и баронессы, подкрепленные их перепиской, фиксируются позже, с начала 1820-х гг., когда Крюденер переезжает в Россию. С В.- Ю. Крюденер автор исследования также связывает то, что «свое наиболее яркое воплощение апокалипсические ожидания А. Голицына находят именно на страницах писем к Крюденер за 1822-1823 гг.»158. Эти наблюдения позволяют нам несколько скорректировать наше представление о духовной эволюции князя А.Н. Голицына. Фундаментальная работа А.Ю. Минакова, посвященная становлению и развитию русского консерватизма в первой четверти XIX века159, затрагивает и сюжеты, связанные с деятельностью А.Н. Голицына. В этой работе, как и в трудах Ю.Е. Кондакова, неоднократно подчеркивается ее характер деятельности, направленный на ущемление интересов православия. Рассматривая деятельность «православной оппозиции», исследователь обращает внимание на то, что поначалу у представителей церкви не было антагонизма в отношении Библейского Общества, однако после того, как права церкви были ущемлены, некоторые из них начинают борьбу против режима Г оли- цына. А.Ю. Минаков подробно рассматривает и университетскую политику. Исследователь, скрупулезно изучивший деятельность А.С. Стурдзы, М.Л. Магницкого и Д.П. Рунича, указывает на то, что программы этих людей, пользовавшихся доверием министра, были окончательно воплощены при преемнике А.Н. Голицына, А.С. Шишкове, в большинстве других вопросов являвшимся непримиримым оппонентом князя. Минаков полагает, что вышеперечисленные деятели стремились не просто наложить запрет на проект образования, шедший от просветителей, но противопоставить ему собственную программу, в рамках которой научные дисциплины приводились в соответствие с христианским духом. В частности, исследователь установил, что после запрета в 1820 г. книги А.С. Куницына «Право естественное» А.С. Стурдза взялся за создание христианской концепции естественного права160. Он пытался совместить господствовавшие в тогдашней науке теории о происхождении государственных и правовых институтов на основе общественного договора, с провиденциалистской доктриной, основанной на божественном происхождении социальных институтов. Таким образом, как показал Минаков, в этой сфере соратниками А.Н. Г олицына велась сложная и противоречивая работа, направленная отнюдь не только на запрещение, но и на творческое переосмысление созданного ранее и на выработку новой матрицы университетского образования. Суммируя написанное выше, следует отметить, что к началу XXI века сложилась весьма богатая историографическая традиция, посвященная князю А.Н. Голицыну. К изучению деятельности князя и его соратников применялись различные подходы, исследователи были носителями разных политических взглядов. В то же время, единственное полноценное биографическое исследование, принадлежащее перу Н.С. Стеллецкого, было написано уже более ста лет назад. Необходимость работы, в которой рассматривались бы все аспекты деятельности А.Н. Голицына, на сегодняшний день назрела. Скрупулезный анализ деятельности одного из соратников Александра I мог бы пролить свет на некоторые важные аспекты внутренней политики этого императора, такие, как эволюция его религиозных взглядов, его конфессиональная политика, а развитие школьного и университетского дела.