Глава 6 Джеффри Александер и постановка вопроса о травме в современной социологии
За последние десятилетия благодаря активной деятельности исследовательского комитета MCA по вопросам социологической теории усилилось внимание к разработке новой тематики в области теории. Эта тематика получила название и распространение как «теория травмы». Впервые вопросы теории травмы в российской литературе были поставлены Петром Штомпкой255. Затем по инициативе американского социолога Джеффри Александера была образована довольно сильная группа, включающая в себя целый ряд европейских и американских социологов. В состав этой группой помимо названных выше теоретиков входили Нейл Смелзер, Рон Эйрман и Бернард Гизен. В 2003 г. Джеффри Александер выпустил книгу, которая называется «Значение социальной жизни. Вариант культуральной социологии»256. Таким образом, концепция травмы превратилась в своего рода область изучения культуры в широком смысле слова. Дело в том, что основная идея восходит к работам Парсонса. Последние годы своей жизни Парсонс пытался осмыслить вопрос о том, как происходят изменения в смыслах и значениях, характеризующих любую культуру. Джеффри Александер поставил вопрос таким образом, что исследование изменений смыслов социальной жизни является одним из главных направлений изучения культуры в широком смысле слова. Речь идет о том, что базовые значения ценностей остаются более или менее постоянными для каждой культуры. Но вместе с тем они подлежат, несомненно, изменениям в ходе исторических перемен и в результате решающих событий национальной и мировой истории. Как же происходят эти изменения? Попытка Джеффри Александера ответить на этот вопрос приводит его к очень интересному в теоретическом и практическом смыслах направлению социологии. В какой-то мере эта проблематика связана с таким направлением социологии, которое называется «социология конфликта». Получается, что именно исследования травм — глубоких потрясений в обществе и жизни того или иного народа — могут приводить к пониманию того, что они являются результатом соответствующих конфликтных ситуаций. Причем речь идет о таких конфликтах, которые потрясают сферу ценностного самосознания общества. В этом направлении за последние десятилетия наиболее авторитетными авторами были Ральф Дарендорф и Рэндалл Коллинз. Я полагаю, что это направление в целом стимулировало переход к той постановке вопроса, которая была сформулирована группой Александера. Действительно, жизнь показывает, что значение тех или иных событий, воспринимаемых в ходе исторического действия в качестве травмы, претерпевает изменения вместе с ходом самой истории. Возможно, это объясняется чисто поколенческим подходом. Те события, которые пережили поколения родителей, отцов и матерей, и то, что воспринимают из опыта прошлых новые поколения, — это несовпадающие сущности, как бы ни настаивала на этом склонность к традиционалистскому мышлению. Именно этот процесс представляется предметом изучения новой области культурной социологии. По сути дела, изменение смыслов и является содержательным элементом в развитии культуры. Разумеется, проблема смыслов имеет отношение к проблеме понимания того, что есть человек. В зависимости от общих мировоззренческих позиций многое может определяться в трактовке самого понятия «травма». В своей работе, получившей уже достаточно широкую известность на социологическом рынке, Джеффри Александер исходит из предпосылки, что «современные люди — мужчины и женщины — проживают свою жизнь без ответа на вопрос, зачем они живут?». Действительно, это большая проблема. В российской литературе она поставлена в виде вопросов «Кто виноват?» (Герцен) и «Что делать?» (Чернышевский). В западной социологической традиции она формулируется в известной теории «непредвиденных последствий» совершенных действий. Следует признать, что даже осмысленное действие не всегда может считаться таковым, ибо сознание людей ограниченно и не каждый из нас вникает в существо происходящих событий. Но в то же время мы не можем согласиться с отказом от идеи ответственности за совершаемые и совершенные действия. Взрослые люди не есть дети, и общество ставит перед ними массу проблем, которые не могут получить однозначного решения. Предложенное Д. Александером понимание границ человеческого разума в качестве своего следствия имеет противопоставление между реальным жизненным опытом людей и переинтерпретацией этого опыта в ходе последующего исторического процесса и главным образом вследствие воздействия средств массовой информации на повседневное сознание человека. Александер утверждает: «Не событие само по себе, но его интерпретации создают значения». Центральным пунктом в этом суждении является понятие «интерпретация». Что это значит? Прежде чем быть интерпретированным, то или иное событие имеет существование в реальном опыте людей. Джеффри Александер начинает анализ тех или иных событий не столько на основе опыта, сколько на основе последующих интерпретаций. В этом аспекте он рассматривает историю холокоста. Он обращает внимание на тот факт, что реальные события, получившие это название, не были названы теми именами, которые они получили при последующем осмыслении. Да, это так. Но событие все же имело место независимо от тех названий, которые использовались при самом первоначальном столкновении с соответствующими событиями. Что важнее: факт переживания в опыте или интерпретация последующих переживаний? Для людей, которые имеют опыт «переживания травмы», ответ может быть однозначным. Холокост есть особая форма уничтожения массы людей, отобранных для этих целей вполне сознательно. Похоже, что Александер в своей книге в центр внимания ставит не столько вопрос о том, каковы были реальные события в истории германского фашизма и каков был механизм массового уничтожения евреев, сколько вопрос о том, как и почему эти события получили название холокоста. Возможно, это очень интересная проблема, но все-таки она представляется вторичной по отношению к тому, что происходило в действительности. И предполагать, что никто не знал о том, что же именно происходит, потому что не было соответствующего названия, представляется по меньшей мере отступлением от социологического анализа. Раздел книги Александера «Значение социальной жизни», посвященный холокосту, называется «О социальной конструкции нравственных универсалий: холокост — от военного преступления к драматической травме». В данном тексте автор даже не упоминает реальных событий, а именно известной «конференции в доме на Ванзее», имевшей место 20 января 1942 г. Кроме того, в интерпретации данной проблемы Александер вступает в дискуссию с известным британским и польским социологом Зигмун- дом Бауманом, который в своей работе на эту же тему утверждает, что холокост был не просто навязан верховными властями, но он был явлением достаточно фундаментальным для немецкой культуры46. В первом разделе нашей работы мы сформулировали наше понимание социальной и культурной травм. При этом мы рассматривали не только события травмирующего характера, свойственные каждой крупной культуре, но и тот ряд событий, который выступает в качестве контртравмы. Таким образом, мы пытались установить связь между реальными переживаниями соответствующих событий и их последующей интерпретацией. В этом смысле важно было бы в любом случае сохранение большей строгости и объективизма в подходе к современным политическим процессам, в том числе касающимся драмы Югославии и распада СССР, чем это имеет место у нашего уважаемого автора.