Современная эпоха перехода от капитализма к социализму максимально обострила идеологическую борьбу. Наряду с откровенно антикоммунистической критикой научного социализма справа растет его критика «слева» с якобы «аутентично марксистских» позиций, целью которой провозглашается «реабилитация», «очищение» теории социализма от «грехов тоталитаризма», «сциентизма», «антигуманизма» и т. д., порожденных-де «советским марксизмом». Цель этой критики ясна. Как указывалось на международном Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве, «ставка на разложение коммунистического и всего революционного движения изнутри составляет теперь одно из важнейших направлений классовой стратегии империализма»2. В то же время небывалое обострение противоречий современного капиталистического общества, резкое усиление процессов деперсонализации, рост безработицы и эксплуатации на капиталистических предприятиях вызывают все более широкое движение протеста среди трудящихся. В ряды борцов за социальную справедливость встают все новые и новые представители даже тех прослоек и групп населения, которые ранее держались вне политики. Этот рост социальной активности дал толчок массовым движениям 60—70-х годов, ставшим широко известными под общим названием движения «новых левых». Крайне разнообразное и пестрое по классовому составу, это движение создало столь же пеструю и противоречивую леворадикальную идеологию, которую вожаки и теоретики «бунтарей» 60-х годов провозгласили «третьим путем», противопоставив ее как капиталистической идеологии, так и марксистско-ленинскому учению, стратегии и тактике мирового коммунистического движения. «Новые левые» разработали свои концепции «социализма» не на пустом месте. Идейно-теоретическими источниками этих теорий во многом послужили концепции Франкфуртской школы. Большую, если не определяю щую роль в становлении «новой левой» идеологии, и в частности теории социализма, сыграли концепции негативной диалектики Т. Адорно, социального нигилизма Ю. Хабермаса и, конечно, теория «репрессивной терпимости» Г. Маркузе. Вожаки бунтующей молодежи Д. Кон-Бендит, С. Кармайкл, М. Савпо, Р. Дучке неоднократно называли Г. Маркузе в числе своих учителей, подчеркивая значение его работ для движения «новых левых». Общая негативная и пессимистическая тональность данных концепций и теорий, их нацеленность прежде всего на разрушение, отрицание, «великий отказ» наложили глубокий отпечаток на теоретические представле-, ния «новых левых» о природе и сущности социализма, путях его построения. При всей свойственной им эклектичности и конгломеративности их можно условно раз-, делить на две части: «новая левая» теория революции и представления левых радикалов о сущности и основных чертах будущего общества. Следует отметить, что идеологами движения полнее разработан вопрос о революционном переустройстве общества. Позитивная же программа коренных преобразований в обществе, раскрытие сущности и характерных черт будущего социалистического общества занимают в «новой левой» идеологии менее значительное место. Неспособность леворадикальных идеологов создать позитивную теорию социалистического строительства признают подчас и они сами. Так, один из известных «ле- ,3ых» авторов, П. Гудмен, анализируя идеологию движения в пору его наиболее бурного развития, писал: «Мы очутились теперь в ненормальной ситуации, когда перед лицом экстраординарных трудностей и совершенно новых явлений сегодняшнего дня у нас не оказалось никакой убедительной программы реконструкции общества»3. В работах Г. Маркузе, О. Негта, Р. Дучке, С. Кармайкла и других наибольший упор делается не на созидание, не на утверждение, а на политическое насилие, разрушение, отрицание. Даже то немногое, что говорится в них о природе и сущности социализма, несет негативный заряд, направленный против стран реального социализма, мировой социалистической системы в целом, так как все достижения последних объявляются левыми радикалами результатом «тоталитарного» растворения личности в коллективе и ее эксплуатации государством. «Теория социализма» и определение путей его построения зачастую выступают в творениях «новых левых» лишь в виде указания на то, чего при социализме быть не должно, при почти полном умолчании о таких важнейших теоретических вопросах, как экономическая структура социалистического общества, управление экономической и общественной жизнью, место и роль общественных институтов и организаций в обществе. В стремлении создать «аутентичную» марксистскую теорию социализма и социалистической революции идеологи «новых левых» соединяли и продолжают соединять I есоединимое. «Объединение» учения о социализме К. Маркса с доктринами 3. Фрейда, Ж.-П. Сартра, Р. Миллса, Д. Рисмена, «дополнение» его элементами восточных учений (например, дзен-буддизма, как у Э. Фромма) приводят к появлению большого количества концепций, которые по прошествии краткого периода бурной популярности забываются, уступая место новому варианту «соединения» марксизма с другой буржуазной концепцией общества. Одним из идейно-теоретических источников леворадикальных концепций «социализма» является фрейдизм, во многом превзошедший по популярности в буржуазном мире (особенно в США) экзистенциализм, влияние которого в последнее время практически сошло на нет. Даже «марксизированный экзистенциализм» Ж.-П. Сартра в конце концов разочаровал «левых» бунтарей. Именно в США крайне быстро развилась антропологическая фрейдистская ревизия марксизма, которую восприняли «новые левые». Наиболее ярко она выступает в концепции Э. Фромма, чьи работы еще совсем недавно были популярны среди левого студенчества. Центральным положением данной концепции является известное еще с 30-х годов противопоставление Маркса-гуманиста Мар- ксу-технократу, получившее наименование мифа «о двух Марксах». Э. Фромм выступил с предложением «объединить» марксизм и фрейдизм таким образом, чтобы обогатить субъективистскую концепцию личности 3. Фрейда динамикой бурных социальных процессов современности и одновременно «смягчить» «безличность объективизма» Марксовой теории общества психологизмом фрейдизма. «Я уверен, — писал Э. Фромм, — что марксизм нуждается именно в такой психологической теории, а психоанализ— в дополнении теорией подлинно марксистской»4. Фроммовский вариант марксистского учения о социалистическом обществе, лишенный какого-либо конкретного выхода в социальную действительность, замыкается во внутреннем самоусовершенствовании личности, «революции в себе», близкой религиозным принципам «борьбы с грехом», «очищения души» и т. д. Не случайно некоторые из последних работ Э. Фромма посвящены проблемам дзен-буддизма и других восточных религий5. Идея замены капиталистических отношений социалистическими путем внутреннего самоусовершенствования человека отнюдь не нова. Такой путь к социализму предлагался еще утопическими социалистами, а затем младогегельянцами, чьи идеалистические рецепты революции были подвергнуты уничтожающей критике К. Марксом и Ф. Энгельсом. (Следует отметить, что позиции многих «новых левых» по некоторым вопросам напоминают концепции Бауэра, Штирнера и их сторонников6.) К концу 70-х годов влияние Э. Фромма на молодежное движение, кумиром которого он некоторое время был, быстро падает. Известной дискредитации подвергаются в это время и идеи Г. Маркузе, ударившегося после неудачи анархистских студенческих бунтов во Франции 1968 г. в пессимизм и отрицавшего в последние годы жизни всякую возможность новых попыток социальных выступлений. Незадолго до смерти Г. Маркузе в интервью американскому журналу «Тайм», озаглавленном «Революция никогда не свершится», вообще отказался говорить о своей общественной практической деятельности в 60—70-х годах и охарактеризовал западный мир как общество, которое нельзя не только изменить революционным путем, но даже заставить задуматься о каком бы то ни было изменении7. Все это вызвало глубокий кризис «нового левого» движения и его теоретической основы. Академичность, эклектичность, утопичность леворадикальных концепций социализма завели «левый» радикализм в тупик пассивного неприятия зол капиталистического общества. Некоторая часть движения под воздействием этих учений (особенно последних работ Э. Фромма) погрузилась в сдобренные наркотиками дзен- буддистские самокопания по Фромму, другая пополнила движение «хиппи»8. Возникший вакуум в теории вызвал резкое оживление интереса к истокам радикальных теорий революции 20—30-х годов: на смену «марксизиро- иаиному психоанализу» Э. Фромма приходит радикаль ная «сексуальная экономия» В. Рейха, в центре которой содержится учение о «сексуальной» революции, получившее широкое распространение среди «новых левых» и объявленное ими одним из путей борьбы за освобождение трудящихся. Негативно относясь к борьбе пролетариата за переустройство общества, анархически настроенная интеллигенция увидела в «сексуальной экономии» возможность осуществить свою «революционность» и громогласно заявить о себе как о единственной движущей силе революционного процесса в мире. Перед бунтарской мелкобуржуазной молодежью, составляющей в основном движение «новых левых», рейховские воззвания открыли эффективный и в то же время безопасный путь «борьбы за социалистическое общество» не на баррикадах, а в спальне, не в классовых боях, а в поношении и критике буржуазной половой морали. Рейх дал «многим из них основание утверждать, — указывает венгерский историк Б. Кёпеци, — что нарушение моральных запретов является не чем иным, как отрицанием капитализма»9. Будучи одним из самых противоречивых учеников 3. Фрейда, В. Рейх пошел по пути, отличному от пути К. Юнга, К. Хорни, Э. Фромма и других последователей основателя психоанализа, отказавшихся от наиболее одиозных положений его учения и социологизировавших фрейдизм. Рейх выбрал диаметрально противоположное направление, максимально пансексуализировав это учение. «В известном смысле он пошел даже дальше Фрейда, попытавшись развить те его первоначальные идеи о факторах сексуальности, от которых впоследствии основатель психоанализа отказался» 10. Глубокий субъективизм Рейха выступает особенно отчетливо в его конкретных рецептах переустройства общества на якобы социалистических основах. Именно эта часть его учения была широко использована Э. Фроммом и Г. Маркузе. «Переведя» на язык фрейдизма учение о классовой борьбе пролетариата, Рейх создает концепцию «сексуального отчуждения». Утверждая, что в теории научного социализма человек предан забвению, он провозглашает личностную проблематику (прежде всего половую проблему) основой революционной стратегии. Революции социальной, по Рейху, необходимо должна предшествовать «сексуальная революция», и потому «главной, основной задачей истинно революционной партии безусловно является... революционное половое воспитание. Мы не в состоянии до революции (социальной) сделать много для помощи массам молодых людей в решении их половых проблем, но мы должны придать политический характер данным проблемам и трансформировать тайное или открытое сексуальное сопротивление молодежи в революционную борьбу против капиталистического социального порядка»п. Соответственно гегемоном социалистической революции выступает у Рейха молодежь, которая, по его мнению, является наиболее революционной силой «благодаря своему энтузиазму и готовности к решительным действиям, являющимся результатом полового созревания и делающим молодежь наиболее активной возрастной группой» 12. Фальсифицирует Рейх и учение К. Маркса и Ф. Энгельса об общественно-экономических формациях, разделив историю человечества исходя не из характера способа производства, а из семейно-брачных отношений на три «общественно-экономические формации»: матриархат, патриархат (текущий период всемирной истории) и коммунизм. Подобные теории Рейха подверглись резкой и справедливой критике со стороны немецких коммунистов. Так, В. Пик, критикуя «сексуальный детерминизм» рей- хианцев, в выступлении на партийной дискуссии 1932 г. вскрыл полную несостоятельность концепции Рейха, подменившего в марксистской теории общества примат производства приматом половых отношений, более относящихся к процессу удовлетворения потребностей (в данном случае половой) да к тому же представленных как альфа и омега общественной жизни 13. К началу 50-х годов Рейх вообще перешел на откровенно антикоммунистические позиции. «Я никогда не верил,— заявляет он теперь, — в способность социалистов и коммунистов реально, практически разрешить эмоциональные проблемы человека» 14. Лидеры «новых левых» делали все возможное, чтобы подогреть интерес к Рейху и его учению о путях достижения социализма. Один из известных лидеров левого радикализма в США, Д. Ховард, преподаватель Университета штата Нью-Йорк, оценил работы Рейха как «попытку развить творческий марксизм, свободный от экономизма и идеологии и способный показать важнейшее значение субъективного фактора»1б. С. Ароновиц, обозреватель леворадикальной американской газеты «Гардиан», пытался доказать, что авангардом революции мо жет являться исключительно студенческая молодежь. Данное положение отстаивал в свое время и Троцкий, считавший молодежь «барометром революции». На примере приведенных теорий отчетливо видна утопичность путей достижения социализма, предлагаемых леворадикальными авторами в качестве единственно возможных. На практике данные концепции ведут к плачевным результатам, ибо толкают их сторонников к переходу от левого радикализма к «левому» экстремизму. Историческая практика давно доказала бесперспективность такого рода методов. Однако среди левых радикалов есть и такие, которые выдвигают задачу осуществления национально-демократической революции, утверждающей курс на социалистическую ориентацию развития. Это левые политические организации стран Азии, Африки и Латинской Америки. Местные условия обусловливают прежде всего необходимость такого пути, и поэтому нельзя не согласиться с тем, что эти организации «следует относить не к левому экстремизму, а к левому радикализму. В условиях же назревшей революционной ситуации... можно, очевидно, говорить и о той или иной форме перехода этого течения от левого радикализма к революционному демократизму...»1б. Но это касается лишь стран данных регионов, а для левого радикализма современного Запада более характерна другая перспектива — трансформация в «левый» экстремизм и терроризм. Левые радикалы стран Запада стараются затушевать и дискредитировать руководящую роль рабочего класса в борьбе за построение социалистического общества, который, по их мнению, якобы давно потерял революционность, слившись с капиталистическим истеблишментом. Об этом свидетельствуют, например, высказывания Г. Маркузе и других теоретиков Франкфуртской школы, а также позиция, занимаемая леворадикальным американским журналом «Телос». Так, близкие к этому журналу П. Пик- коне и А. Дельфини писали: «В новых структурных условиях рабочий класс начинает играть роль, отнюдь не отличающуюся от той, которую в свое время играла мелкая буржуазия — роль ксенофоба, шовиниста и расиста» 17. Дискредитация рабочего класса нужна леворадикальным теоретикам, чтобы объявить гегемоном борьбы за социалистическое общество студентов и интеллектуалов. К концепции об исключительной революционности маргинальных слоев тесно примыкает концепция «не- класса» известного левого радикала А. Горца. «Некласс», или «постиндустриальный неопролетариат», или «некласс нерабочих», представляет собой, пишет Горц, «всю совокупность выброшенных из процесса производства индивидов. .. всю совокупность ненужных общественному производству людей: безработных ныне или в ближайшем будущем, частично или неполно занятых. Она охватывает почти все слои населения, выходя за границы той группы, которую идеологи «Черных пантер» называли в конце 60-х годов «люмпенами», и противостоит классу постоянно занятых и организованных рабочих, вполне защищенных трудовыми и тарифными соглашениями» 18. К известному тезису «новых левых» 60-х годов об «обуржуазивают» рабочего класса Горц добавляет «доказательство», связанное с широко распространенной среди левых радикалов трактовкой категории отчуждения. По мнению Горца, современное отчуждение труда зависит не от характера собственности на средства производства, а от научно-технического прогресса и все углубляющегося технологического разделения труда, в результате которого рабочий класс окончательно разобщается. О том же пишут К. Касториадис, Д. Кон-Бендит, Д. Ховард, утверждающие, что единственным, основным препятствием на пути к социализму, к социальному освобождению является современная технология, которой генетически присущи отношения господства и угнетения 19. Горц, Касториадис и им подобные, отрицая необходимость революционного уничтожения капиталистической формы собственности и порождаемых ею эксплуатации и отчуждения, объясняют пороки современного капитализма развитием техники и технологии, «демонизируют» их20, по образному выражению члена Президиума и Секретариата ГКП В. Гернса. Абсолютизируя значение техники и превознося экономический порядок капитализма, Горц приходит к абсурдному выводу о том, что разобщенный техникой рабочий класс практически совсем прекратил классовую борьбу. «За истекшее двадцатилетие,— утверждает он, — исчезла связь между развитием производительных сил и соответственно развитием классовых противоречий»21. Реальная действительность опровергает подобные утверждения леворадикальных теоретиков, В крупней шей капиталистической стране — США, по официальным данным, к началу 1985 г. было 8,5 млн. безработных (по данным профсоюзов, около 15 млн.). Реальные доходы рабочих уменьшились с 1975 по 1984 г. на 7%. За первые три года пребывания у власти республиканской администрации безработица затронула в разное время 30 млн. человек при уменьшении числа получающих пособия с 50 до 27,5%. Не менее красноречивы и следующие показатели: если весной 1984 г. в сталелитейной промышленности США использовалось 80% мощностей, то в октябре этот показатель упал до 56,5%, во всей же американской промышленности использовалось лишь 81,8% мощности 22. Еще более впечатляют данные по забастовочной борьбе рабочего класса капиталистических стран. Экономический спад 80-х годов вызвал невиданную по накалу и массовости волну забастовочного движения во всех без исключения капиталистических странах. Только в одной Великобритании в 1980 и 1981 гг. было зарегистрировано около 1300 забастовок ежегодно, а в 1982 г. их число подскочило до 1460; в 1984 г. произошла стачка горняков, охватившая более 80% трудящихся этой отрасли23. Летом 1983 г. в США объявили забастовку сразу 675 тыс. служащих крупнейшей телефонно-телеграфной компании ATT. Все это вряд ли дает основание говорить об угасании классовой борьбы в капиталистических странах. Отрицание положения марксизма о руководящей роли пролетариата в революционной борьбе, провозглашение особого, «третьего» пути к социализму неизбежно ведет к сектантству и анархическим бунтам, обреченным на неминуемый провал. Ярким примером этого явилась деятельность известной в «новом левом» движении организации «Черные пантеры». Касаясь деятельности этой организации, национальный председатель Компартии США Г. Уинстон подчеркивал, что, «когда Ньютон, Кливер и Хиллард (лидеры «Черных пантер». — Авт.)... болтали о вооруженной борьбе, к ним примкнули и белые радикалы из средних слоев, которые также выступили с «новыми» интерпретациями марксизма. Все это посеяло замешательство и путаницу в умах в университетах, в гетто и в движении за мир»24. В теории и тактике «Черных пантер» сказались все слабости «нового левого» движения: отсутствие четких представлений о его целях, о сущности и природе социа- диетического общества. Ультралевое крыло этой партии (Кливер) докатилось до проповеди «черного» расизма. Кливер объявил К. Маркса и Ф. Энгельса расистами, а марксизм — учением, годным только для Европы. Основываясь на общей для всех «новых левых» идее о контрреволюционности пролетариата, идеологи «Черных пантер» подошли к его анализу «главным образом с психологической и демографической стороны», указывал американский философ-марксист Д. Дегруд 25. Эволюционируя от социалистических идей к «черному» национализму и сепаратизму, Кливер и Хиллард свели в конце концов деятельность организации к экстремистским выходкам. «Левый» экстремизм, крайние формы анархического индивидуализма (движение «хиппи», «панков» и т. д.)—вот конечный пункт «третьего пути», пропагандируемого «новыми левыми». «Независимо от добрых намерений идеология «Черных пантер» ослабляет движение черного населения и еще больше борьбу рабочего класса», — писал в результате анализа практической деятельности этой партии Д. Дегруд26. Известный в США лидер движения «Власть черным» С. Кармайкл также противопоставлял научному социализму «расовый социализм». Он утверждал, что построение социалистического общества является целью и задачей не всех трудящихся, а лишь наиболее радикальной их части, а именно черного населения. Он подчеркивал, что не принадлежность к классу, а раса, цвет кожи определяют степень революционности человека. Подобно Кливеру, Кармайкл сепаратистски отметал любые возможности объединения движения «Власть черным» с прогрессивными организациями страны для борьбы за социальное и расовое равенство и ратовал за «черный социализм», за освобождение черных Америки лишь «черными руками». «Мы не имеем права ждать, пока белая Америка раскачается для решения всех этих проблем. .. А это означает, что черные должны организоваться без оглядки на кого бы то ни было!» — восклицал он27. Определяющим, фундаментальным принципом концепции Кармайкла является несокрушимое убеждение в том, что, «как бы прогрессивен ни был белый, он никогда не избавится в отношении ни к самому себе, ни к черным от того, что он — белый!»28. При знакомстве с большинством сочинений идеологов леворадикального движения обнаруживается почти полное отсутствие разработки вопроса о том, какое же общество должно прийти на смену капиталистическому, «фашизоидному», «тоталитарному» обществу «репрессивной терпимости», против которого так активно выступают «новые левые». Описанию самого общества, его наиболее характерных черт, структуры, социально-экономического механизма его функционирования отводится на страницах их произведений более чем скромное место. Теории левых радикалов не обладают ни стройностью, ни логической последовательностью, когда они касаются вопроса о революции. Но они становятся еще более запутанными, противоречивыми и эклектичными, когда в них речь идет о сути социалистических преобразований в послереволюционный период. Как правило, теоретики «новых левых» берут категорию отчуждения за исходную точку своих рассуждений об основных чертах «подлинного» социализма, и потому она занимает одно из центральных мест в леворадикальной литературе. Уничтожение отчуждения является, по их убеждению, важнейшей целью грядущей социалистической революции, хотя некоторые авторы считают, что оно — биологическое свойство человеческой природы и потому практически неуничтожимо. В леворадикальной литературе часто встречаются клеветнические утверждения о существовании массового отчуждения и в странах социализма. Таким образом возникает неустранимое противоречие между призывом к уничтожению отчуждения и теоретическим обоснованием его извечного существования. Используя данное положение для критики социализма, идеологи «новых левых» преследуют и иную цель: подменить материалистическое учение об историческом развитии, о социально-экономических предпосылках революции субъективистско-анархической теорией ниспровержения капиталистических отношений, наиболее характерно выразившейся в концепциях «психоделической» и «сексуальной» революции. Считая отчуждение категорией более психологической, чем экономической, «новые левые» и пути его устранения видят в сфере сознания, а не производственных отношений. Сторонники «извечности» отчуждения доказывают свою позицию ссылками на научно-техническую революцию и сопутствующее ей все углубляющееся разделение труда. Так, Г. Шерман, показывая, что в результате разделения труда рабочий даже визуально отчуждается от продукта своего труда, ибо отвечает всего лишь за одну или две операции, утверждал, что «определенные проявления отчуждения характерны для любого (и социалистического, и капиталистического. — Авт.) развитого сложного индустриального общества»29. Таким образом, он вторит Горцу, Касториадису, Ховарду и другим «новым левым», видящим в отчуждении «проклятье технического прогресса» и не более. Бесспорно, данные авторы точно подметили уродливое проявление НТР в условиях монополистического капитализма, но, не вскрыв причин таких последствий НТР, распространили его на любое индустриально развитое общество. Левые радикалы отрицают какую бы то ни было роль рабочего класса не только в грядущей революции, но и в процессе созидания социалистического общества, отводя руководящую роль маргинальным слоям. Они говорят о необходимости ликвидации всех форм государственного контроля над экономической и политической жизнью общества и замене его «самоопределением», что должно, по их представлениям, способствовать полному раскрепощению индивида, освобождению всех его биогенетически заданных «витальных» начал. Не менее отрицательно относятся многие идеологи «новых левых» к понятию «правящая рабочая партия», впрочем, как и к любым политическим организациям трудящихся, видя в них проявление элитарности, насилия над личностью, орудие репрессий. Этим объясняется категорическое неприятие ими централизованного планирования и демократического централизма как основополагающего принципа социалистической демократии, ибо, по мнению некоторых левых радикалов, в нем заложены все зачатки тоталитаризма и нарушений подлинной демократии. При «демократическом социализме» нет места и идеологии, ибо она неизбежно ведет к «политико-идеологическому отчуждению» масс. Об этом пространно пишут и Горц, и Касториадис, и Ароновиц, и многие другие. Их сочинения пестрят громкими призывами к «открытой демократии», «гуманному социализму», «деидеологизированному обществу всеобщей автономности», «эгалитарному коммунитаризму» и т. д. В подавляющем большинстве идеологи левого радикализма стыдливо умалчивают о сущности и структуре государственной власти при социализме, о судьбе частной собственности, ибо сильная централизованная власть также органически неприемлема для анархического сознания мелкого буржуа, как н мысль об уничтожении частной собственности. Однако в работах левых радикалов детально обосновывается необходимость полного освобождения индивида от какого бы то ни было принуждения и давления со стороны государства. При всей расплывчатости леворадикальных взглядов на природу социализма вырисовываются все же следующие отличительные черты «новой левой» идеологии: анархо-индивидуализм и «технологический детерминизм», вульгарный социобиологизм и экономический романтизм, плюрализм и эклектизм, утопичность и антиисторизм, трескучая псевдореволюционность. Особенно ярко проявились реакционные черты леворадикальных концепций «социализма» в теоретических высказываниях и практической деятельности ряда идеологов и руководителей контрреволюции в Польше. Выступая в обличье поборников «обновления социализма», возвращения ему «человеческого лица», «Комитет защиты рабочих», «Комитет общественной самозащиты», профсоюзное объединение «Солидарность» повели ожесточенную борьбу с силами социализма, мира и прогресса. Куронь, Михник, Модзелевский и им подобные проповедники «автономии» предприятий при социализме повели атаку на основополагающие принципы руководства социалистической экономикой: на планомерность и демократический централизм. По сути к полнейшей анархии как в сфере производства, так и в сфере общественной жизни, в области культуры призывал и лидер «Солидарности» Л. Валенса, доказывавший слово в слово по рецептам «новых левых» необходимость немедленного уничтожения всех запретов и ограничений в стране для «оздоровления» обстановки, «возвращения» социализму его «подлинной гуманистической сути». Инспирируемая извне, как в свое время в Чехословакии, контрреволюционная деятельность под подобными «гуманными» лозунгами и призывами привела к серьезному экономическому в политическому кризису в стране. «Новая левая» идеология наглядно продемонстрировала, что любая попытка дополнить марксистско-ленинское учение о социализме положениями буржуазных концепций имеет своим результатом ненаучную, эклектическую и реакционную теорию, особо опасную для мирового коммунистического и рабочего движения из-за своей маскировки под марксизм. Борьба с подобного рода концепциями представляет большую политическую актуальность в ходе реализации и пропаганды марксистско-ленинского учения о сущности и путях построения реального социализма.