Изучение различных типов современных концепций понимающей социологии свидетельствует о противоположности между «пониманием» и натурализмом в буржуазной социологии. Сравнительный анализ «объективно-понимающего» подхода Поппера, эклектической критико-герменевтической социальной науки, понимающей социологии Шюца, концепции социальной науки Уинча показывает, что для любой из этих теорий справедливо отношение: чем больше «понимания», тем меньше натурализма и наоборот. Подобное соотношение характерно также и для буржуазной социологии в целом, причем не только на современном этапе ее развития. В разделе, посвященном анализу концепции Дильтея, уже отмечалось, что само возникновение понимающей социологии связано с кризисом буржуазного рационализма и объективизма, следующего канонам позитивистского натурализма. На место «отчуждающего» буржуазного объективизма Дильтей поставил утопический идеал прямого, непосредственного, «интимного» знания. И, хотя идеал этот оказался, в сущности, реакционным, хотя на деле путь к нему был путем в тупики субъективизма и релятивизма, за идеалистическими мистификациями, окутывавшими область понимания, скрывались действительно важные проблемы: проблема познания внутреннего, духовного мира социально активных индивидов, проблема субъективной стороны социальной деятельности, т. е. (если подойти более широко) целая совокупность феноменов и исследовательских задач, связанных с понятием «субъективного фактора» жизни общества. Позитивистский натурализм оказался неспособным не только разрешить, но даже поставить эти проблемы надлежащим образом. Социологи-позитивисты считают, что познание социальных явлений не предполагает специфического отношения между субъектом и объектом познания, не требует иных приемов и методов познания, чем те, которые применяются в естественных науках. Дж. Ландберг — один из основоположников и трибунов социологического неопозитивизма — сравнивал, как уже отмечалось, поведение человека, преследуемого толпой, с «поведением» гонимого ветром по мостовой листка бумаги и утверждал, что изучать эти процессы следует одинаковыхми методами, добиваясь при этом одинаковой степени точности. Другой известный социолог-позитивист— М. Кун, исследуя проблематику личности, исходит, по его собственным словам, из того, что человеческое Я есть всего лишь «объект, который в большинстве отношений сходен с другими объектами» 50. Разумеется, подобные утверждения искажают действительное содержание предмета и метода, особенности социального познания. Конкретное познание социального и исторического явления невозможно без понимания мотивов и целей действующих в обществе индивидов, так как именно они опосредуют действие всеобщих социальных законов и придают всякому историческому и социальному явлению свойственные ему своеобразие и неповторимость. Тем самым перед социологом ставятся задача познания внутреннего мира действующих в обществе индивидов, задача познания человеческой субъективности, а также задача исследования общественного сознания, различные формы которого, с одной стороны, определяют содержание индивидуального сознания, а с другой — сами определяются им. Марксистская социология, ставя перед собой подобные задачи, естественно, отрицательно относится ко всяким попыткам подменить проблему познания общества как диалектического процесса проблемой познания некоего объекта, построенного по образу и подобию объектов естественных наук независимо от того, черпаются ли понятия социального анализа из биологии, физики или математики. Невозможно, писал В. И. Ленин, представить себе «что-нибудь более бесплодное, мертвое, схоластичное, чем ...нанизывание биологических и энергетических словечек, ровно ничего не дающих и не могущих дать в области общественных наук...»80. Но критика натурализма со стороны понимающей социологии и со стороны марксизма ведет к совершенно различным выводам. Понимающая социология ставит проблему социального по- 69 Sociological Methods/Ed. by N. Denzin. Chicago, 1970, p. 167. •° Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 18, с. 347. знания так: или натуралистический объективизм, или субъективизм «понимания» — третьего не дано (эклектические версии «понимания» все равно неизбежно склоняются к одному из этих двух вариантов). Понимающая социология, выступая против натурализации всего человеческого, делает сознание, субъективность действующего индивида главным объектом и критерием истинности социального познания. Но при этом забывается, что само сознание, или, говоря социологическим языком, мотивационно-смысловая сфера деятельности, объективно детерминирована и познание ее требует прежде всего познания именно этой внешней по отношению к субъективным «смыслам» и мотивам детерминации. То, что отражается в сознании непосредственного действующего лица, а именно субъективный смысл его деятельности, всегда неполно, искажено, частично описывает реальную ситуацию. В. И. Ленин писал: «Вступая в общение, люди во всех сколько- нибудь сложных общественных формациях — и особенно в капиталистической общественной формации — не сознают того, какие общественные отношения при этом складываются, по каким законам они развиваются и т. д. Например, крестьянин, продавая хлеб, вступает в «общение» с мировыми производителями хлеба на всемирном рынке, но он не сознает этого, не сознает и того, какие общественные отношения складываются из обмена. Общественное сознание отражает общественное бытие — вот в чем состоит учение Маркса»227. Понимающая социология не признает этот фундаментальный факт и, сводя реальное содержание социального процесса к смысловой (воображаемой) или же к непосредственной, «духовно-практической» деятельности, приходит к отождествлению общественного бытия и общественного сознаний. Она субъективизирует понятие социального, отождествляет субъект и объект социального познания, хотя, как писал В. И. Ленин, «отражение может быть верной приблизительно копией отражаемого, но о тождестве тут говорить нелепо»*2. Анализируя эмпириокритицизм в его социологических проявлениях, В. И. Ленин дал прекрасные образцы критики «социологии тождества», и эта критика может быть полностью отнесена к большинству современных концепций понимающей социологии. Таким образом, можно сказать, что, если натуралистические концепции абсолютизируют один из моментов социального познания и практики — момент независимости социальной реальности от воли и сознания людей, игнорируя при этом тот факт, что объективный ход социального процесса реализуется лишь через деятельность сознательных, активных, полагающих и реализующих свои цели личностей, то понимающая социология также односторонне сосредоточивается на противоположном моменте, делает главный упор на активном, сознательном отношении человека к миру. Следует отметить, что принцип активности сознания есть один из основных принципов марксистской диалектики. Сознание не только отражает, сознание и творит мир83. Оно активно, деятельно и как общественное сознание (в форме идеологии), и как индивидуальное сознание, которое направлено на «превращение идеального в реальное»84, на реализацию целей и интересов индивида. Однако понимающей социологией активность субъекта истолковывается исключительно как активность сознания. Принцип активности сознания был ею абсолютизирован и доведен до абсурда, до отождествления социальной реальности с субъективными представлениями о ней. При этом социальный мир рассматривался как сотворенный и творимый «наличными целями» действующих субъектов. Произошла любопытная вещь: абсолютизация принципа активности сознания лишила его самого главного, а именно признака активности. Сознание замкнулось в себе, оно больше не имело возможности воздействия на мир. Понимающая социология вопреки своим изначальным намерениям не только не может служить изменению действительности на благо человека, она даже не может представить себе мир измененным, ибо не может выйти за пределы налично данного, не изменяя своим фундаментальным теоретико-познавательным и методологическим принципам. Активность сознания в понимающей социологии — самоцельная активность, замкнутая в порочном круге субъективизма. Обращение к непосредственности познания и деятельности должно было, по замыслу теоретиков «понимания», избавить человечество от унижающей достоинство личности идеологии натуралистического объективизма, но оно обернулось идеологией худшего сорта — идеологией оправдания данного. Это оправдание придает тому, что есть, статус подлинного, единственно возможного бытия. Вообще, проблема соотношения объективности социальных процессов и субъективности внутреннего мира составляющих общество индивидов представляет собой для буржуазной социологии поистине неразрешимый парадокс. И ни «понимание», ни натурализм, а только марксистская социология дает возможность объективного познания идей, мотивов, целей личности, социальной группы исходя из определяющей роли практической материальной деятельности. Классики марксизма-ленинизма дали блестящие образцы конкретно-социологического анализа, показав, как целостность общественной жизни формируется из совокупности человеческих поступков, обусловленных личностными идеалами, непосредственными переживаниями, страстями. Непременный учет сознательной деятельности личности стал одним из важнейших методологических требований марксистской социологии. Реализуя мотивы и цели своей деятельности, личность выступает как бы агентом всеобъемлющего социального процесса. Об этом писал В. И. Ленин, комментируя один из фрагментов гегелевской «Логики»: «Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень важна для истории. Но и в личной жизни человека видно, что тут много правды...»228. В этих ленинских словах содержится самое суть отношения субъективного и объективного в общественной жизни, как оно должно выступать на разных уровнях социального анализа, т. е. при изучении широкомасштабных исторических процессов, требующих учета специфики их идеологического — в самом широком смысле слова — обрамления, и в практическом социологическом исследовании, требующем учета субъективного видения человеком мира своей жизнедеятельности, поскольку именно исходя из этого видения человек формирует цели и мотивы своих действий. Понимающая социология сосредоточивается именно на последнем моменте, пытаясь объяснить социальное из субъективного опыта. Но она остается на уровне субъективности, не умея подняться до рассмотрения объективной социальной обусловленности этого опыта, и поэтому не может дать научно обоснованного решения поставленных ею проблем. * В заключение — несколько слов о роли и функциях «понимания» в системе буржуазного обществоведения. В настоящий момент в буржуазной философии и социологии налицо значительное возрастание интереса к проблематике понимания. Не случайно перечень рассматриваемых нами версий понимания почти совпадает с леречнем наиболее влиятельных ныне в буржуазном мире философско-социологических течений и направлений. Характерно, что интерес этот не только свойствен концепциям, предрасположенным к проблематике понимания в силу своих мировоззренческих и теоретико-методологических посылок (например, феноменология), но коснулся даже позитивизма, издавна известного как принципиальный противник неверифицируемых «спекуляций» относительно сознания, субъективности и т. п. Причиной усиления «понимающей» тенденции стал, как уже отмечалось, кризис буржуазной социологии, с особой остротой развернувшийся во второй половине 60-х и в 70-е годы. Растущая неудовлетворенность позитивистскими, натуралистическими концепциями социологии, крушение глобальных структурно-функционалистских и неоэволюционистских теорий общества, усиление субъективистских, иррационалистических тенденций, «философизация» социологического знания, стремление создать новый мировоззренческий базис социальных наук — вот характерные черты кризиса. На этом фоне отчетливо проявилось возрастание интереса к проблематике понимания, точно так же как в эпоху на рубеже XIX—XX вв. на фоне аналогичного кризиса буржуазной социальной науки происходило формирование первых «понимающих» концепций. Следовательно, одной из функций «понимания» в системе буржуазной социальной науки является функция своеобразного «индикатора» кризисных, тревожных тенденций. Можно говорить и еще об одной функции понимания, тесно связанной с предыдущей. Это функция «убежища» в период кризиса— в период крушения старательно возводимого и лелеемого десятилетиями здания официальной, академической социологии. «Уход» в понимание означает фактически признание очередного краха надежд, возлагаемых идеологами истеблишмента на социологию как на орудие манипулирования сознанием и поведением масс. Отметим и еще одну (третью) функцию понимающей социологии, наиболее ярко выражающую субъективистско-иррационали- стическое начало в западной социологии. В эпоху кризиса абсолютизация понимания как метода социальных наук становится в системе буржуазной идеологии своего рода защитным механизмом, рационализацией (в психологическом смысле слова), неосознанной реакцией на строгую научность марксистского метода. Таковы основные функции «понимания» в системе буржуазной социальной науки. Из их рассмотрения становится ясно, что понимающая социология — явление в сущности своей кризисное, сопровождающее теоретические перевороты и крушения крупномасштабных социологических систем. Однако это отнюдь не означает, что она идеологически нейтральна или безвредна. Наоборот, именно в период кризиса становится наиболее очевидным ее (идеологичеокий потенциал, ее разлагающая, деморализующая сила. Идеологическая функция «понимания» состоит в стремлении к ликвидации политики больших социальных задач, в пропаганде отказа от борьбы, отрешенности, созерцательности. Единственная деятельность, которую признает понимающая социология,— это деятельность сознания. Такого рода деятельность, такого рода практику поднимают на щит не только официальные идеологи буржуазии, но и философствующие ревизионисты— от теоретиков группы «Праксис» до «неомарксистов» Франкфуртской школы. Подобная позиция есть на деле отказ от всякой деятельности по революционному преобразованию прогнивших буржуазных общественных отношений. Таковы роль и место понимающего подхода в системе буржу* азного обществоведения. Но было бы ошибкой сводить понимание лишь к его идеологическим функциям. Проблема понимания имеет позитивный научный смыслвв. Она заслуживает внимательного изучения и углубленной марксистской разработки. Ее истинно научное разрешение продвинуло бы вперед марксистскую теорию общества и социального познания.