1. Социально-классовая сущность концепций «социализма национального типа»
В латиноамериканских странах существует множество концепций непролетарского социализма. Одни из них находятся под влиянием идей научного социализма, другие — под сильным воздействием неоколониалистских концепций, империалистической пропаганды США, европейской социал-демократий, а также различных буржуазных идейных течений своих стран. Кроме того, на сознание народных масс оказывают значительное влияние национализм, а также пережитки докапиталистических воззрений, сохраняющиеся в сознании широких социальных слоев в результате господства латифундизма в странах, в которых преобладает сельскохозяйственное и горнодобывающее производство. Одной из разновидностей национал-реформизма, искусно прикрывающегося «социалистическими» лозунгами, является апризм, мировоззренческой, идеологической основой которого выступает «автохтонный социализм». Апризм и родственные ему течения возникли в 20-х годах как идейно-политическая реакция национальной буржуазии и богатых прослоек мелкой буржуазии на рост революционного движения рабочего класса, трудящихся в странах региона, на появление коммунистических партий и распространение идей научного социализма. Это течение идейно-политически сформировалось в Перу и получило затем широкое распространение в дру гих латиноамериканских странах. Свое название оно получило от перуанской народной партии — АПРА, основанной В. Р. Айа де ла Торре в 1924 г. на базе Американского народно-революционного альянса. Суть концепции «автохтонного социализма» выражает идея «самобытности» исторического развития народов региона. Создатели этой концепции исходили из того, что большинство населения Латинской Америки составляют индейцы или метисы, потомки древних инков, создавших могучую империю, которая функционировала якобы на основе «коммунистических» принципов жизни. Отсюда они делали вывод о том, что Латиноамериканский континент имеет свою самобытную историю, что он жил, живет и будет жить по своим самобытным и только ему присущим общественным законам. «Автохтонные социалисты» видят свою задачу в том, чтобы возродить древний «коммунистический» образ жизни. Идеологи апризма заявляют, что метисация населения в странах Латинской Америки привела к образованию «новой расы», которая может служить прообразом всего человечества. Исходя из этого постулата, они выдвинули националистический лозунг: «Латинская Америка — индейцам». Айа де ла Торре утверждал, что «новая революция нашей Америки будет по своей основе и по своей сущности революцией индейской» 15. Он обосновывал свою концепцию с помощью гегелевского закона отрицания отрицания, который понимал чисто механистически. Применительно к латиноамериканской действительности этот закон сводился к следующей триаде: «тезис— капитализм, антитезис — коммунизм, синтез — ап- ризм» 16. Из этого философского постулата следовал вывод, что марксизм есть теоретическая схема, применимая только к определенному «пространству и времени», т. е. к европейским странам. Поэтому распространение его на Латинскую Америку неприемлемо и чревато пагубными последствиями. Только апризм, считал Айа де ла Торре, открывает народам Латиноамериканского континента путь к национальному освобождению и построению «автохтонного социализма». Подобного рода идеологические конструкции создавали в России еще в конце XIX в. либеральные народники и приписывали их марксизму. В. И. Ленин в то время писал: «Само собой разумеется, что я не стану следить за тем, как разбирает г. Михайловский примеры триад, потоку что, повторяю, никакого отношения ни $ научному материализму, ни к русскому марксизму это не имеет», ибо у марксистов «все дело сводится к тому, чтобы рассматривать социальную эволюцию как естественно-исторический процесс развития общественноэкономических формаций»17. Это методологическое положение сохраняет актуальность и в наши дни в борьбе против всякого рода метафизических схем общественного развития. Важнейшим элементом концепции «автохтонного социализма» является положение об особом значении Латинской Америки в современном мире. Идеологи ап- ризма рассматривали «Индо-Америку» как единое целое, игнорируя при этом уровни социально-экономического и культурного развития, национальные особенности отдельных стран. «На экономической карте мира, — писал Айа де ла Торре, — Латинская Америка является единым колониальным районом»18. Апристы отрицали сколько-нибудь значительную политическую роль пролетариата. Низкий уровень развития, писал Айа де ла Торре, «не позволяет индустриальному пролетариату осуществить руководство судьбами нации» 19. С точки зрения идеологов апризма, социально-классовая структура всех без исключения стран региона складывается так: с одной стороны, агентура империализма в лице крупной проимпериалистической буржуазии и помещичьей олигархии, с другой — угнетенные «трудовые классы», куда включается значительная часть национальной буржуазии. С таких же, что и перуанские апристы, позиций к вопросу о социально-классовой структуре общества подходят лидеры и идеологи других национально-реформистских партий. Так, согласно программным документам партии Демократическое действие (Венесуэла), для полуколониального общества характерно наличие двух основных социальных групп: реакции и народа. Реакция — это денежная аристократия, меньшинство, которое осуществляет господство. Она включает в себя крупную торговую, банковскую и промышленную буржуазию и латифундистов. Их интересы связаны с американским монополистическим капиталом. В понятие «народ» входят социальные группы, которые не пользуются привилегией власти и плодами богатств: рабочие, крестьяне и средние слои, в том числе мелкие предприниматели и коммерсанты, инженерно-технический персонал, служащие, прогрессивная интеллигенция. Исходя из этого, идеологи национал-реформизма в Венесуэле, Боливии, Коста-Рике и других странах выступают не только за «классовый мир», но и за объединение усилий буржуазии, трудящихся масс и государства во имя прогресса страны. Так, в одном из программных документов партии Демократическое действие утверждается, что во имя индустриализации и гармоничного развития экономики необходимо взаимодействие трех основных факторов: «импульса государства, частной инициативы предпринимателей и сознательного духа трудящихся» 20. Апристы утверждают, что латиноамериканские коммунисты заражены «европеизмом» и потому не могут выражать интересы «индоамериканцев». Так, Айа де ла Торре, ставший в начале 60-х годов активным глашатаем идей «индоамериканизма», пытался доказать неправомерность применения теории марксизма-ленинизма к латиноамериканской действительности и развивал идею об «особых» закономерностях развития стран Латинской Америки. Правые лидеры апристов в последние десятилетия отказались от своих прежних лозунгов и ныне перешли на проимпериалистические позиции. Вместо революции социалистической апристы говорят о необходимости национальной революции, в рамках которой, считают они, Латинская Америка могла бы завершить иикл капиталистического развития. Понимание национальной революции Айа де ла Торре и другими идеологами апризма является по существу национал- реформистским, поскольку предполагает сохранение капиталистических общественных отношений и буржуазной демократии. Главную задачу перуанские апристы видели в том, чтобы создать антиимпериалистическое, а по сути капиталистическое государство. В отличие от классического западного образца развития капитализма это государство, используя госкапитализм, должно установить контроль над производством и национальными богатствами, осуществить национализацию земли и промышленности и таким образом стать эффективным орудием построения новой социальной организации общества в интересах народных масс. И такое общество, по мнению апристов, уже спокойно, без «политических потрясений» преобразуется в «социалистическое». Определенные антиимпериалистические тенденции в идеологии и социальной практике апризма проявились в деятельности правительства АПРА во главе с прези дентом Перу А. Г. Пересом, пришедшего к власти в 1985 г. В заявлении Политкомиссии ЦК Перуанской компартии, опубликованном в августе 1985 г., говорилось, что переживаемые страной серьезные экономические трудности, вызванные подчинением прежней экономической политики диктату Международного валютного фонда (МВФ), «требуют осуществления глубоких антиимпериалистических преобразований», направленных на преодоление острого кризиса. В свете этого заслуживают одобрения первые шаги правительства народной партии — АПРА в области ограничения деятельности в Перу транснациональных монополий21. С социал-реформистских позиций рассматривается «антиимпериалистическое государство» в документах партии Националистическое революционное движение (НРД) (Боливия) и Партии национальное освобождение (Коста-Рика). Боливийское государство, утверждают теоретики партии НРД, не является ни пролетарским, ни буржуазным в собственном смысле слова; оно осуществляет политику в интересах всех классов. В программе Партии национальное освобождение указывается, что одной из основных задач государства является достижение социального равновесия и справедливого распределения богатств между различными классами и группами. Одним из направлений современной общественной мысли стран Латинской Америки является «латиноамериканская философия»22. В широком смысле под этим понятием подразумевают философские учения в истории латиноамериканской общественной мысли. Идеи «латиноамериканской философии» связаны и с концепциями «самобытности» народов континента, их «самобытной» истории. Некоторые современные последователи «автохтонного социализма» разделяют взгляды боливийского философа и писателя Франца Тамайо, развивающего по существу расистские взгляды на историю. «В Америке, — писал он, — существуют только две силы, которые историей противопоставлены одна другой: чистый белый и чистый индеец»23. Наиболее рьяный последователь Ф. Тамайо боливийский публицист Фаустино Рейнага в книгах «Индейская революция» (1969 г.), «Манифест индейской партии Боливии» (1970 г.) провозглашает идеи о необходимости священной войны индейской расы против расы белой, выступает за создание фронта «цветных народов». Последние должны осуществить «революцию третьего мира», направленную против «западного общества изобилия». Ф. Рейнага полностью игнорирует классовый подход при рассмотрении проблем латиноамериканской революции и мирового революционного движения в целом, призывает к «расовой революции». Другие представители «автохтонного социализма» прилагают усилия к расколу движения внутри каждой отдельной страны. Так, перуанский социолог Уго Нейра противопоставлял районы, где проживает основная масса индейского крестьянства, районам с преобладающим белым и метисским населением. Именно отсталая крестьянская масса может, по его словам, уничтожить эксплуатацию одних социальных групп другими. Причем под эксплуататорами он понимает не классы — буржуазию, феодалов, иностранных монополистов, а «белое, метисское эксплуататорское меньшинство», в которое включает и рабочий класс. Современные философско-исторические системы индо- американизма с ярко выраженной расистской направленностью представляют одну из разновидностей идеологии индеанизма. В последние годы наблюдается ее дальнейшее развитие. Как отмечает Т. В. Гончарова, «появляются концепции ультранационалистического и даже более того — расистского толка»24. Их сторонники ограничивают развитие философского знания на континенте рамками «индейской историко-культурной самобытности». К представителям идейных течений индоамериканиз- ма относятся такие идеологи, как боливийцы Ф. Рейнага и Р. Рейнага, перуанцы Г. Карнеро Оке и В. Роэль Пинеда — вдохновители и организаторы индейского перуанского движения. В основе этой доктрины лежит тотальное отрицание европейской цивилизации и признание индейской аутентичности в прошлом, настоящем и будущем. Идеализация и абсолютизация черт латиноамериканских народов далека от науки. Более того, концепции общественного устройства идеологов индеанидада имеют утопический, реакционный характер, поскольку они при- вывают вернуться к социальным отношениям общинного типа. «В противовес различным революционным теориям европейского происхождения (в том числе и марксизму. ..) они выдвигают концепцию «индеанизации Европы» — возвращения ее народов к первоначальным... взаимоотношениям между человеком и остальным миром, к психологии общинного коллективизма и вселенского братства»25. В 60—70-х годах мелкобуржуазные слои, а также определенная часть пролетариата под воздействием идей научного социализма и революционного опыта постепенно освобождаются от влияния соглашательских концепций, пытающихся теоретически оправдать «гармоничное сотрудничество» латиноамериканских стран с североамериканским империализмом, проповедующих так называемое единство народов западного полушария, утверждающих, что якобы для народов Латинской Америки не существует национального вопроса и проблем национального освобождения26. Наглядным подтверждением этого процесса служит патриотическое движение значительной части католического духовенства в ряде стран Латинской Америки, выступающее под идейным знаменем «теологии освобождения». Один из его лидеров, бразилец Л. Бофф, считает, что в наши дни христиане не могут молчать, сталкиваясь с эксплуатацией и социальной несправедливостью. Другой видный представитель этого течения, перуанский священник Г. Гутьеррес, заявлял, что нейтральная позиция в классовой борьбе совершенно невозможна. По его мнению, «нищета бедных — это не призыв к благотворительности, но требование создать другое социальное устройство»27. Г. Гутьеррес отмечал, что новая теология явилась результатом «столкновения с реальностью, вследствие осознания напряженности между классами и ужасающей нищеты в Латинской Америке»28. Идеи, лежащие в основе «теологии освобождения», привлекают симпатии миллионов обездоленных в Латинской Америке, а также в Африке, Азии и даже в промышленно развитых странах Запада, в том числе в США. Коммунисты, отмечая определенные расхождения своих взглядов с революционно-демократическими и леворадикальными концепциями, учитывают, что представители этих течений руководствуются искренним стремлением покончить с империалистическим угнетением. Коммунисты латиноамериканских стран стремятся к установлению сотрудничества с левыми течениями в апризме, перонизме и др. и в то же время последовательно критикуют реакционные идеи теоретиков «автохтонного социализма». X. К. Ма- риатеги вскрыл и подверг критике откровенный расизм, содержащийся в этой концепции социализма. «Борясь против предрассудков, связанных с мнимой неполноценностью индейской расы, — писал он, — ударяются в другую крайность... Начинают заявлять, что создание новой американской культуры будет прежде всего результатом усилий расовых, автохтонных сил. Поддерживать этот тезис равносильно проповеди самой нелепой и примитивной мистики. Бессмысленно и опасно противопоставлять расизму тех, кто презирает индейца, расизм тех, кто преувеличивает роль индейцев, считая, что само провидение предназначает их для особой миссии в возрождении Америки»29. X. К. Мариатеги убедительно доказал, что путь к освобождению трудящихся лежит через их участие в революционном процессе всех рас и национальностей Перу и других латиноамериканских стран. Один из основателей Коммунистической партии Кубы, X. А. Мелья (1903—1929 гг.), в связи с этим писал, что «проникновение империализма в страны Латинской Америки кладет конец расовой проблеме в ее классической форме, превращая индейцев, метисов, белых и негров в рабочих, иначе говоря, подводя под эту проблему экономическую, а не расовую основу»30. Сознательно или бессознательно пропагандисты «самобытности», «оригинальности» развития стран Латинской Америки пытаются изолировать народы этого континента от мирового революционного движения, оторвать их от активной антиимпериалистической борьбы, а иногда и прямо оправдать политику соглашательства с американским империализмом. Коммунисты стран Латинской Америки выступают за то, чтобы в борьбу против империализма включались трудящиеся независимо от их расовой, национальной и религиозной принадлежности, а это требует бескомпромиссной борьбы с любыми идеями и концепциями, сеящими расовые, националистические, религиозные и другие предрассудки. В 70—80-х годах латиноамериканские национальнореформистские доктрины, в том числе и концепция самобытности, пережили глубокий кризис, который привел к воспроизводству концепции самобытности на расширенной основе, но в новых формах. Многие течения латиноамериканского национал-реформизма превратились по существу в составную часть мировой социал-демократии как в идейно-политическом, так и в организационном плане. Сегодня его представители не столько подчеркивают специфику стран Латинской Америки, сколько говорят о необходимости учитывать опыт тех европейских стран, где у власти в течение длительного времени находятся или находились социал-демократические партии, осуществившие тот или иной реформистский социальный эксперимент. В результате появилась концепция «третьего пути» перехода латиноамериканских стран к социализму. Эта концепция во многом перекликается с доктриной «демократического социализма» европейской социал- демократии. Идейно-политическое и идеологическое родство национал-реформизма и европейской социал-демократии, общность их мировоззренческих концепций ныне открыто признаются многими национал-реформистами. Так, один из лидеров венесуэльской партии Демократическое действие, К. А. Перес, обращаясь к руководителям социалистических, социал-демократических и других близких им партий стран Европы, Латинской Америки и Карибского бассейна, собравшимся на конференции в Каракасе, признал, что все эти партии «находят вдохновение в одних и тех же идейных истоках европейского происхождения»31. В 70-х годах не только лидеры Социалистического интернационала, но и руководители национал-реформист- ских партий в странах Латинской Америки пропагандировали концепции «богатых и бедных наций», «двух им- периализмов» и т. п. С их помощью Социнтерн стремится распространить свое влияние на народы Азии, Африки и Латинской Америки. В этих условиях возникла новая тенденция в латиноамериканском национал-реформизме, выразившаяся в ассимиляции буржуазных концепций, распространенных в странах Азии и Африки. Таким образом, в национал-реформизме наших дней «налицо некий симбиоз социал-демократических концепций с теориями «третьего мира» при сохранении определенных черт автохтонности. Это само по себе. .. служит ярким подтверждением несостоятельности национал-реформист- ской трактовки проблемы историко-культурной самобытности» 32. О противоречивых тенденциях в развитии непролетарских концепций социализма в странах Латинской Америки свидетельствует идейная и политическая эволюция массового политического движения националистического типа — перонизма33. Перонистское, или хустисиалист- ское34, движение возникло в Аргентине в первые годы после окончания второй мировой войны, когда полковник X. Перон и его сторонники задались целью вовлечь в националистическое движение широкие народные массы. Основные принципы взаимоотношений государства и классов, вождя и масс были сформулированы X. Перо- ном в Хустисиалистской конституции, в программе перо- нистской партии, в уставах массовых организаций, а также в 20 «заповедях перонистов», провозглашенных в пятую годовщину перонистского движения 17 октября 1950 г. Важными теоретическими источниками хустисиализ- ма явились идеи национал-реформизма и правого социал- демократизма Европы. Перон и его сторонники широко использовали их идеи о надклассовом характере государства, «социальной гармонии», «классовом сотрудничестве». Перонисты пытались разработать концепцию «единого национального общества», которое-де не будет ни капиталистическим (капитализм неприемлем из-за «злоупотреблений индивидуализма в ущерб обществу»), ни социалистическим (по их мнению, социализм несет «порабощение личности коллективом»). Только в «едином национальном обществе» совпадают интересы личности и общества, поэтому националистическое государство объявлялось «важнейшей составной частью всеобъемлющего понятия нации», а понятие «народ», под которым понималось классово недифференцированное общество, отождествлялось с националистическим государством. Перон следующим образом определял суть хустисиа- лизма: «Как политическая доктрина хустисиализм уравновешивает право индивидуума с правом общества... Как социальная доктрина хустисиализм устанавливает социальную справедливость, которая дает личности право на общественную деятельность... Как экономическая доктрина хустисиализм создает социальную экономику, ставя капитализм на службу благосостоянию общества. ..»35 Один из представителей левореформистского направления в социологии, бразильский ученый Э. Жагуарибе, в числе основных причин неудач политических преобразований при Пероне называет неспособность перонистоз обеспечить широкое политическое участие населения в своих проектах и отсутствие поддержки «верховного вождя» со стороны партийных лидеров среднего звена. Он справедливо отмечал, что между перонизмом и «харизматическим каудильизмом» бывшего президента Бразилии Ж. Варгаса существовало много общего. И Перон, и Варгас, писал он, типичные представители популизма как особой разновидности национал-реформистских политических течений. Определяющей чертой популизма, считал он, являются «харизматические» — эмоциональные, иррациональные— связи между верховным вождем и массой рядовых участников движения. Популизм, по мнению Э. Жагуарибе, является результатом знакомства латиноамериканцев с образом жизни более развитых стран и взрыва потребительских ожиданий масс. В марксистской литературе глубоко вскрыта теоретическая несостоятельность социал-реформистских и националистических концепций «третьего пути» к социализму, в том числе перонизма36. Сами аргентинские уче- ные-марксисты и советские исследователи показали полную несостоятельность взглядов теоретиков перонизма, пытающихся доказать «надклассовый характер» хусти- сиалистского националистического режима, основная цель которого состояла в том, чтобы путем проведения реформ предотвратить социальную революцию и обеспечить капиталистический путь развития Аргентины. Это как раз и свидетельствует о том, что перонизм имеет глубоко классовый характер и служит интересам имущих, эксплуататорских классов. В. М. Гончаров подчеркивал, что перонистское движение, которое объединяло под лозунгами «социальной справедливости» и «классовой гармонии» разнородные социальные группы и различные классы аргентинского общества, на протяжении всего периода своего существования оставалось буржуазнонационалистическим 37. Перонизм политически и идеологически неоднороден. Его представители широко используют «социалистические» лозунги в целях утверждения своего влияния на массы. Социальной базой этого политического движения служат трудящиеся слои, интеллигенция, мелкая и средняя буржуазия и даже часть крупной, в том числе примыкающей к олигархии. Именно этим объясняется многочисленность различных моделей аргентинского «социализма», нередко противоречащих по своему идейному содержанию друг другу. «В Аргентине говорят о так называемом национальном социализме... — писал известный аргентинский публицист коммунист Ф. Надра.— Это делают как многие честные люди, борцы, которые думают о глубоких революционных преобразованиях, нужных стране, так и некоторые правые элементы, смешавшиеся с бывшими фашистами или национал-социалистами. Они думают только о том, чтобы воздвигнуть барьер напору народных масс, столкнуть их с революционного пути, который они ищут и который не раз уже находили...»38 Что же понимают под «национальным социализмом» правые лидеры перонизма? Один из них, руководитель консерваторов в провинции Буэнос-Айрес Солано Лима, исключает из социализма все, что имеет отношение к марксизму-ленинизму и реальному социализму. По его утверждению, хустисиализм не является «ни марксистским, ни материалистическим», а сам марксизм — это уже якобы «пройденный этап» в мировом революционном движении. «Подлинной революцией» в современных условиях, считает он, является только та, которая «уважает частную собственность»39. «Национальный социализм,— утверждает Лима, — это процесс социализации богатства, чтобы оно стало доступно всем на основе справедливого распределения; национальный социализм должен уважать частную собственность в ее социальной функции» 40. Развивая эту идею, другой правый перонист—мультимиллионер Хорхе Антонио видит суть «национального социализма» в поддержке «государством класса предпринимателей»41. Еще один деятель правого перонизма, Марсело Санчес, самой существенной чертой в «национальном социализме» считает сохранение частной собственности, которая не должна подвергаться «никаким ущемлениям со стороны любого механизма социализации» 42. Перон считал, что социализм в каждой стране разный, т. е. в каждой стране создается «свой тип социализма» в соответствии с ее возможностями и условиями: в Скандинавии «социализм» сохраняет королей — это «монархический социализм»; Западная Германия является «социалистической в рамках интегрированной демократии»; в африканских странах строится «королевский социализм, унаследовавший многое от негритянских общин» 43. Какими же основными чертами наделял Перон хусти- сиалистский социализм? «.. .Хустисиализм является нашим социализмом, — писал он. — Другими словами, это система, не допускающая ни государственный капитализм советского социализма, ни пороки демолиберализ- ма, которые переживает мир... Аргентинский социализм унаследует нечто от старых традиций, нечто от нового мышления, нечто ог новых потребностей. Никто не мо жет сказать точно, как социализм будет выглядеть в Аргентине. Это похоже на покупку ботинок: необходимо походить в них, чтобы убедиться, что они пришлись по ноге» 44. По поводу этого эклектического определения социализма аргентинский марксист Ф. Надра заметил, что ««аргентинский национальный социализм» — это ни рыба ни мясо. Ни капитализм, ни социализм. Он будет создан не на основании объективных и научных законов, а в соответствии с «традициями, новыми потребностями»»45. Идеологи хустисиалистского социализма считали, что как в промышленности, так и в торговле частная деятельность будет оставаться основой аргентинской экономики. Ф. Надра подчеркивал, что «национальный социализм» Перона является обычным капитализмом, предлагающим осуществить некоторые реформы, в первую очередь национализацию некоторых отраслей промышленности, которые ничего общего с реальным социализмом не имеют. Почти сорокалетний опыт существования перонизма как идейно-политического течения и популистской организации убедительно продемонстрировал трудящимся Аргентины, всем народам Латинской Америки, что теория и практика правых хустисиалистских лидеров была направлена на то, чтобы, прикрываясь лозунгом «национального социализма», идеологически дезориентировать трудящихся и тем самым затормозить развитие революционного освободительного движения. «Сторонники таких взглядов, — отмечал Р. Арисменди, — стремятся поставить себе на службу национально-освободительные устремления всего народа и даже революционный (то есть нереформистский) порыв радикализировавшегося мелкого буржуа, квазисоциалиста — интеллигента или студента. С этой целью они готовы разработать самую экстремистскую методологию, лишь бы она сводила на нет или уменьшала самостоятельную роль рабочего класса. Крайне революционная видимость форм борьбы затушевывает роль классов, что отражается и на выборе методологии. Как учил Ленин, без революционной теории нет революционной практики. Может быть, самый показательный и живописный пример таких взглядов на нашем континенте... являет собой Хуан Доминго Перон» 46. Даже наиболее откровенные сторонники перонизма из числа правых признают, что идеология и политика Пе- « If? рона были направлены на сохранение и укрепление капиталистического способа производства не только в Аргентине и других странах Латинской Америки, но и во всем мире. «Антитезой Фиделю Кастро, — говорил Солано Лима, — является Перон, ибо он доказывает, что национальная революция возможна без марксизма — доктрины, которая изживает себя. Во всяком случае, хустисиализм является противоядием против борьбы классов, так как направлен на их объединение»47. Практика «национального социализма» в Аргентине показала, что ни внутренние реакционные силы, ни международный империализм не видят для себя опасности в такого рода «социализме» и, более того, нередко поддерживают политически и экономически не только его проповедников, но даже и «социалистическое» правительство правоперонистского типа. Однако историческая практика перонизма многолика. Перонистские организации охватывают не только многочисленные слои национальной буржуазии, помещичье-кулацкие элементы, но и представителей средних слоев города, пролетариата, крестьянства. Перонизм — «это не просто разновидность буржуазно-националистической доктрины; сами рабочие- перонисты в своей борьбе нередко преодолевают ее узкие рамки, придавая ей революционно-демократическую и антиимпериалистическую окраску»48. Аргентинские коммунисты, последовательно и мужественно боровшиеся с политикой правых перонистов, вместе с тем выступают за укрепление сотрудничества с левыми перонистами, союз с которыми они рассматривают как необходимое и важное условие создания широкого антиолигархического и антиимпериалистического фронта. Опыт развития Аргентины, особенно в период правления перонистов, убедительно показал, что выразители интересов национальной буржуазии используют все средства маневрирования, чтобы затормозить и сорвать объединение демократических и патриотических сил, не допускать поворота масс к революции. Заявляя, что они — сторонники «третьей» позиции, т. е. что они не за капитализм и не за социализм, на деле правые перонисты способствовали упрочению позиций американского монополистического капитала в экономике страны и вместе с тем вели активную идеологическую борьбу против СССР, оказывали морально-политическую поддержку США в их войне против корейского и вьетнамского народов. В современном перонизме отчетливо выделились три основных идейно-политических течения: левое — революционное, отражающее интересы трудящихся масс; центристское — в него входят сторонники умеренной и соглашательской линии, отражающей интересы части национальной буржуазии, и правое — реакционное, сторонники которого выступают против проведения демократических преобразований в стране49. ' В начале 70-х годов левое крыло в перонизме представляло движение «боевой перонизм» во главе с X. Гиль- маном — руководителем Федерации рабочих и служащих телефонной сети Аргентины. Лидеры этого движения разработали демократическую, антиимпериалистическую программу, отождествляя ее с социалистической. Но представители этого движения идут к восприятию научной идеологии сложным путем, хотя общая позитивная тенденция уже наметилась. Суть ее в признании представителями левого крыла перонизма необходимости и важности разработки такой идеологии, которая выражала бы классовые интересы пролетариата. «Перонизм,— писал один из теоретиков его левого крыла, А. Беллони, — без революционной идеологии порождает только «тред-юнионистскую» идеологию, подобную английской, и в этом случае является орудием в руках других классов и групп, как национальных, так и международных, которые используют его в собственных целях» 50. Сдвиг влево в перонистском движении происходит под влиянием тех огромных революционных перемен, которые произошли в последние десятилетия в мире, в частности победы кубинской социалистической революции и сандинистской революции в Никарагуа, а также под влиянием усиления империалистической (прежде всего со стороны монополий США) и вообще капиталистической эксплуатации пролетариата и других слоев трудящихся латиноамериканских стран. «Сдвиг влево, — отмечал аргентинский публицист Э. Морено, — представляет собой процесс, который развивается в области пробуждения классового самосознания трудящихся масс и стимулируется объективным развитием ситуации»51. О сближении позиций левых перонистов с научным социализмом свидетельствуют их программные заявления: «Национальный социализм должен стать своеобразной формой выражения научного социализма в Аргентине»52. Некоторые видные левые перонисты начинают понимать, что термин «национальный социализм» вносит лишь путаницу в сознание трудящихся масс, серьезно мешает им понять сущность и тенденции развития революционных процессов в собственной стране, в регионе и в мире. Ожесточенные классовые битвы обусловливают не только сдвиг влево в сознании трудящихся масс, но и более активное их участие в политической жизни Аргентины, Бразилии, Перу и других стран континента. Это ведет к усилению политической и идеологической дифференциации в лагере сторонников и врагов революции. В социально-экономических и политических концепциях, выдвинутых некоторыми демократически настроенными мелкобуржуазными латиноамериканскими идеологами, имеются серьезные антиимпериалистические и антикапиталистические тенденции, приближающие их к научному социализму. С. Фуртадо и другие леворадикальные социологи неоднократно заявляли, что они стремятся восстановить человеческий, личностный, этический, гуманистический элемент в социальной теории. «Однако, ограничивая гуманистическую проблематику рамками индивидуума и расщепляя его на массового потребителя и элитарного законодателя, они (социологи. — Авт.) теряли из поля зрения главное — «рабочего человека», все более активного в экономической, политической, духовной сферах»53. Леворадикальные социологи А. Г. Франк, Р. Мауро Марини, О. Фалье Борда и другие считали, что марксистско-ленинское учение о социализме и реальный опыт его построения в СССР, в других социалистических странах и даже на Кубе не могут быть использованы в странах Латинской Америки. Более того, О. Фалье Борда в первой половине 70-х годов предложил объединить теории «структурной зависимости» А. Г. Франка и «технологической зависимости» Т. Дос Сантоса и считать это «неомарксизмом». Путь к построению социалистического общества О. Фалье Борда, Т. Дос Сантос видели в устранении всех форм экономической, политической и духовной зависимости и соответствующих им структур. Они считали, что поскольку эти формы и структуры навязаны латиноамериканским обществам извне мировым капитализмом, то их ликвидация приведет к возрождению основ «национального социализма». Из этого следовало, что процесс ликвидации зависимости от транснациональных корпораций является не одной из важных предпосылок строительства нового общества, а процессом его непосредственного созидания. Более того, «они отказывались от опыта реального социализма, пренебрегали революционными традициями рабочего и общедемократического движения в своих странах, претендовали на «исправление» марксизма в духе регионализма и национализма»64. К середине 70-х годов один из крупнейших представителей леворадикальной социологии, Т. Дос Сантос, окончательно сформулировал тезис об основных «моделях» социального изменения в современном латиноамериканском обществе и соотношениях между ними. Он считал, что возможны три варианта: «модель нового международного разделения труда, взаимозависимости (отражающая интересы многонациональных компаний и их клиентуры); модель ограниченной зависимости (отражающая интересы гражданской и военной технократии, а также части буржуазии); модель народной войны и социализма (отражающая интересы наиболее передовых слоев городского и сельского пролетариата, крестьянства и части городской мелкой буржуазии)»55. Моделям «империалистической взаимозависимости» (фашизм) и «ограниченной зависимости» (режимы местной технократии) Т. Дос Сантос противопоставил модель «национальной независимости» и «континентальной народной войны» как наиболее зрелой, по его мнению, формы революционного движения. «Поскольку интеграция становится основным параметром стратегии капиталистического развития, — писал он, — то и революционная стратегия по необходимости принимает континентальный характер»56. Эта народная война должна быть сразу ориентирована на социалистические цели. При этом он, учитывая опыт революции на Кубе, считал необходимым, чтобы вооруженная борьба сочеталась с массовой политической пропагандой. Руководить длительной вооруженной борьбой будет военно-политическая организация. Признавая необходимость гегемонии пролетариата в революционном движении, Дос Сантос вслед за троцкистами и некоторыми леворадикальными идеологами утверждал, что гегемония рабочего класса отличается нетерпимостью по отношению к союзникам по революционной борьбе из других слоев трудящихся57. Как же представляет себе Дос Сантос социалистические преобразования после победы «континентальной народной войны»? Во-первых, переходный период он отождествляет в основном с осуществлением мер, напра вленных на преодоление внешнеэкономической зависимости; во-вторых, после осуществления этих мер «основная задача социалистического общества должна состоять в рациональном использовании тех прибылей, которые раньше выкачивались иностранными монополиями и шли на «паразитическое потребление местной олигархии»»58. Дос Сантос считал, что латиноамериканским странам «не подходит как западная модель, где агентом развития является предприниматель, так и советская модель, где агентом развития является государство»59. В этом проявилось типичное для мелкобуржуазных идеологов ошибочное отождествление некоторых экономических и политических закономерностей развития капитализма и социализма. Для правильного понимания объективных и субъективных причин, способствующих распространению идей социализма в странах Латинской Америки, необходимо учитывать следующие важные моменты. Во-первых, «в этом районе мира развиваются боевые демократические и антиимпериалистические движения, революционные процессы, которые откроют путь к социализму»60. Борьба за национальный суверенитет и экономическую независимость здесь переплетается с острой классовой борьбой против капиталистической эксплуатации, и прежде всего против иностранных и местных монополистов и латифундистов. Это ведет к тому, что пролетариат, коммунистические и рабочие партии играют все более важную роль в антиимпериалистическом движении Латинской Америки. Во-вторых, всемирно-исторические достижения реального социализма в Советском Союзе, в братских социалистических странах Европы и Азии, на Кубе выступают могучим фактором, революционизирующим сознание пролетариата, крестьянства, средних слоев города и деревни, трудовой интеллигенции. В-третьих, страны Латинской Америки имеют большой исторический опыт распространения идей марксизма-ленинизма, и он успешно используется коммунистическими партиями в их повседневной деятельности. В-четвертых, в сложных условиях противоборства сил реакции и прогресса ускоряется процесс перехода значительных слоев населения от национализма к революционному демократизму. Многие представители революционной демократии отходят от мелкобуржуазных концепций «национального социализма» и постепенно переходят на позиции марксизма- ленинизма.