§ 1. Топография христианского города.

Эволюция историко-археологического знания ясней всего отразилась в понимании самого предмета исследования. Сейчас в центре внимания исследователя находятся не отдельные памятники, как это было в эпоху антикваров-вещеведов типа Гаруччи, а исторические процессы эпохи поздней античности.

Как античный город становится христианским и средневековым — один из главных вопросов для современных исследователей. Новый подход рассматривает город как целостное явление, обусловленное действием множества факторов — природных, экономических, политических, культурных, религиозных. Можно утверждать, что современная археология развивается под знаком топографии; при этом историческим источником служит само пространство города, пригорода, кладбища. Особый интерес к изучению этой проблемы возник в 60-х гг. XX в. во Франции, затем присоединились итальянские и швейцарские исследователи, позже — археологи из англоязычных стран и Германии. Речь идет об изучении разных регионов Средиземноморья, от Галлии до Иордании.

§ 2. Современные тенденции. Инициаторами и руководителями исследований в рамках нового подхода в христианской археологии стали Ноэль Дюваль (Париж), Поль-Альбер Феврье (Экс-ан-Прованс) и Шарль Пьетри (Рим). Они организовали в Париже семинар «Христианская топография городов Галлии от истоков до середины

8. века», поставив цель издать свод о топографии позднеантичных и раннесредневековых городов Франции65. Пионерской работой стала книга Феврье о городах южной Франции (Прованса) начиная с римской эпохи и до конца XIV в.66 Римские семинары по христианской археологии, поздней античности и раннему Средневековью, организованные в середине 80-х гг. под руководством Паскуале Тестини, а позже — Филиппа Пёргола, уделяли большое внимание указанной проблематике.

Изучение топографии христианского города стало знаком перемен, появления «новой волны» в христианской археологии, показателем стремления археологов широко участвовать в решении крупных исторических проблем.

Топография стала той сферой, где стирались грани между «римской школой» археологии, археологией «поздней античности» и археологией византийской.

Интересно отметить, что популярная формула «урбанистическое развитие», которую Феврье использовал и в названии другой своей работы — о городе Северной Африки68, — впервые появилась в византинистике. Задолго до того, как группа «французской топографии» во главе с Н. Дювалем приступила к своей работе, в 1951 г. ассомпционист о. Робер Жанен издал книгу об «урбанистическом развитии и топографическом репертуаре» Константинополя69. В ней он собрал все доступные сведения о расположении городских кварталов Нового Рима. Конечно,

работа была более филологической, чем археологической, что неизбежно при слабой археологической изученности города.

Вскоре в серии «Церковная география Византийской империи» вышел капитальный труд о. Жанена, получивший широкую известность. Эта подробная и полная сводка письменных источников о церквах и монастырях Константинополя, в сочетании с археологическими данными, стала базой всех последующих историко-археологических штудий о византийской столице70. Впоследствии о. Жа- нен продолжил свое исследование топографии византийских городов Малой Азии и Греции71. Не случайно Сирил Манго своей книге о Константинополе дал уже хорошо известное название — «Урбанистическое развитие», как знак преемственности с первой книгой о. Жанена72 (план Константинополя — см. вклейку, рис. 1[§§§§§§§§§]).

Интерес к топографии крупного епископского города исследователи распространили и на топографию деревни, расширив, таким образом, пространство христианского поселения. Диссертация Басемы Хамарнех о топографии сельских поселений Иордании73 следует давней традиции исследования христианской деревни в Сирии (в работах Жоржа Чаленко74) и Палестины (в книгах о.

Изучение позднеантичного города потребовало новых подходов к городу средневековому. В этом контексте сыграла особую роль книга Гвидо Менгоцци об итальянском городе раннего Средневековья, о важной роли в нем епископа и духовенства, о значении кафедрала и других церквей76.

В последние десятилетия в разных научных центрах Европы постоянно проходили семинары и конференции, издавались сборники, посвященные различным аспектам жизни позднеантичного и средневекового города, в том числе с широким привлечением археологических материалов77. Археология стала более внима-

w              w              w              70

тельной к свидетельствам повседневной жизни людей, экономическим аспектам . И все-таки небольшие провинциальные города как на Западе, так и на Востоке остаются недостаточно изученными — письменных источников о них мало, а археологические данные фрагментарны.

Особый случай — Херсонес (Херсон) Таврический: город, в большой степени доступный археологическому изучению. Его топография уже достаточно хорошо известна79. Новый взгляд на топографию Херсонеса — его сопоставление с Эфесом80.

Что касается византийской столицы, сама ее историческая судьба и возможности ее изучения предрешили «топографический взгляд». Если раннехристианский Рим хорошо обозрим и сейчас, то небольшие островки Константинополя в современном Стамбуле подобны полузатонувшей Атлантиде. Например, в Риме логика строительства первых церквей понятна, в большинстве случаев это кладбищенские сооружения на местах мученичеств апостолов и святых (см. рис. 2). В Новом Риме, напротив, план строительства церквей в константиновскую эпоху не очевиден, их появлением, как считает Жильбер Дагрон, «управлял один только случай»81.

Первым трудом о топографии Константинополя стала книга знаменитого Пьера Жиля*2. Работа известного немецкого археолога А.М. Шнайдера подвела итоги исследованию археологии и топографии Константинополя в период между двумя мировыми войнами83. Наконец, труд многих исследователей по изучению топографии византийской столицы был суммирован в превосходной «энциклопедии в образах», которую издал Вольфганг Миллер-Винер, собрав воедино данные письменных источников и важнейшую археологическую документацию84. Крайне ограниченные возможности археологического изучения Константинополя оставляют ряд неясных вопросов, изучение топографии города (церковных и светских зданий,

85

городских стен) продолжается .

История средиземноморского города на переходе от античности к раннему Средневековью неизбежно ставит дискуссионный вопрос: континуитет или разрыв? Сторонники обеих точек зрения ищут и находят аргументы в свою пользу. Эти дискуссии хорошо известны по истории византийского Херсона в Крыму: точку зрения A.JI. Якобсона о разрыве традиции на протяжении многих лет оспаривает А.И. Романчук86. Действительно, данных о расцвете Херсона в эпоху «темных веков» (VII-IX вв.) немного, и археологические свидетельства здесь особенно ценны, однако существуют трудности установления точной хронологии. Многие современные исследователи склоняются к тому, что в период между началом VI и началом VII в. наблюдалось не «начало конца» городов, как считают сторонники «теории катастрофы», но рурализация, сокращение населения и «регионализация» городских центров, т.е. утрата представления о большом едином пространстве. В то же время меняется образ жизни городского жителя, но при этом у него сохраняется сознание того, что он — горожанин.

Современная церковная археология в России так же, как христианская археология и византинистика, обращается к проблеме топографии христианского города. Одной из первых работ на эту тему, написанных еще в советскую эпоху, была диссертация игумена Александра (Федорова) о символических доминантах средневекового христианского города87. Сборник статей о «сакральной топографии» средневекового города посвящен, главным образом, Москве88.