Антизападная кампания

Предвыборное обращение Сталина было выдержано, как всегда, в уверенном тоне и не оставляло ни малейших сомнений в мощи советского строя и в том, что его ждет светлое будущее. Подобные мысли звучали и в предвыборных речах его главных помощников32.

То, что Жданов говорил на людях, с не меньшим жаром обсуждалось внутри советского правительства. В конце войны Совинформ, правительственный орган, ответственный за пропаганду, подготовил ряд отчетов по своей деятельности и деятельности аналогичных западных организаций. По данным Совинформа, теперь, когда война закончилась, деятельность советской пропаганды за границей очень осложнилась, так как реакционные круги на Западе начали массированную клеветническую кампанию против коммунистов. В этой антисоветской кампании, проводимой при моральной и материальной поддержке информационных агентств Великобритании и США, особенно опасную роль играли социал‑демократические элементы рабочего движения35. Подобные темы затрагивались в секретном бюллетене Центрального Комитета «Вопросы внешней политики», выходившего с конца 1944 г. Из статьи в статью кочевали утверждения о подъеме и росте влияния реакционных кругов в западных странах и рассуждения о развитии борьбы между просоветскими и антисоветскими силами — особенно внутри рабочего движения в Европе. Во многом аналогичные мнения высказывались в «Новом времени», которым после войны был заменен журнал «Война и рабочий класс», и в других советских изданиях. В марте 1946 г. к дискуссии присоединился сам Сталин, дав длинное интервью по поводу речи Черчилля о «железном занавесе». В своих ответах он называл бывшего премьер‑министра Великобритании противником большевизма и реакционером, который пропагандирует войну с СССР36. Советский народ в этой полемике без колебаний принял сторону правительства. Как вспоминал чехословацкий коммунист Зденек Млинар, который в послевоенное время учился в Советском Союзе, «самым основательным убеждением было то, что Советский Союз во время войны ценой невероятных жертв решил судьбу человечества, и потому имел право на особое уважительное отношение всех народов. Эти люди воспринимали любую критику как оскорбление памяти умерших.

В культурно‑политической жизни СССР реакцией на растущее недовольство и настороженность Запада стала ультрапатриотическая националистическая кампания восхваления неповторимых достоинств страны. В основе этой кампании было мнение Сталина по поводу места, которое СССР должен был занять на правах победителя в послевоенном мире. Сталин ожидал гораздо большего, чем он фактически получил, признания и уступок со стороны своих партнеров по коалиции. Особенно его раздражало то, что СССР не получил своей доли в послевоенной оккупации Японии и что Великобритания и США, по‑видимому, были намерены пренебречь решениями Ялтинской и Потсдамской конференций по вопросу сферы влияния СССР в Восточной Европе. Сталин отреагировал тем, что занял жесткую позицию в послевоенных переговорах с англичанами и американцами и всячески порицал своих соратников за любые проявления «угодничества» по отношению к Западу. Львиную долю упреков получил многострадальный Молотов, который в основном занимался иностранными делами и имел больше всего возможностей допустить ошибку. В ноябре 1945 г., например, Сталин раскритиковал Молотова за то, что тот разрешил опубликовать в СССР речь Черчилля: «Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать свое враждебное отношение к СССР, в частности, замаскировать тот факт, что Черчилль и его ученики из партии лейбористов являются организаторами англо‑американо‑французского блока против СССР. Опубликованием таких речей мы помогаем этим господам. У нас имеется теперь немало ответственных работников, которые приходят в телячий восторг от похвал со стороны Черчиллей, Трумэнов, Бирнсов… Такие настроения я считаю опасными, так как они развивают у нас угодничество перед иностранными фигурами. С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу.

Вполне возможно, что, как утверждают некоторые, такие выпады Сталин делал специально для того, чтобы дисциплинировать своих соратников по Политбюро и восстановить свое доминирование над ними. Впрочем, негодование Сталина кажется вполне искренним — сомнительно, что он ощущал подобную угрозу со стороны таких, как Молотов. Война укрепила диктатуру Сталина внутри Политбюро, а роль, сыгранная им в достижении победы, сделала его положение как политического деятеля практически неоспоримым. Если в борьбе Сталина с угодничеством Западу и был элемент расчета, то он был связан с тем, что Сталин был искренне обеспокоен влиянием на советское общество контактов с капиталистическим миром. Война и отношения внутри «большого альянса» открыли возможность для воздействия на Советский Союз со стороны Запада множества факторов политического, культурного и экономического порядка, и многие надеялись, что эта тенденция сохранится также в мирное время. Летом 1944 г., например, советский писатель Всеволод Вишневский в таких радужных тонах описывал свое видение сосуществования культур в послевоенный период: «Когда война закончится, жизнь будет очень приятной. В результате нашего опыта появится великая литература. Будет активное движение и много контактов с Западом. Каждому будет разрешено читать, что ему хочется. Будет обмен студентами, поездки за рубеж для советских граждан будут упрощены»39.

В конце войны Сталин был уверен в советской системе и в собственной власти. Однако это не означало, что он отказался от своих довоенных убеждений в том, что классовая борьба при социализме продолжается или перестал опасаться негативного воздействия на советских людей капиталистического влияния. Одним из проявлений этой обеспокоенности стало жесткое отношение к советским гражданам и военнопленным, вернувшимся из оккупированной нацистами Европы.

Целью такой фильтрации было вычислить предателей и шпионов (основания для беспокойства действительно были, поскольку около миллиона советских граждан во время войны служили в вооруженных силах государств «Оси» — либо с оружием в руках, либо на гражданской службе) и убедиться, что граждане, захваченные в плен немцами или оказавшиеся в трудовых лагерях, не сдались сами. В отношении старших офицеров единственным приемлемым обстоятельством захвата в плен могло быть ранение, при котором они не могли больше оказывать сопротивление41. Однако главной целью пересыльных пунктов было не наказывать предателей, а проверять благонадежность граждан, возвращающихся с чужой земли.