Антропогеоценоз как элементарная ячейка первобытного хозяйства и его структура
Результаты исследований· последних трех-четырех десятилетий все больше выявляют сложность популяционной структуры человечества. Под популяциями в человеческих коллективах подразумеваются группы людей, отделенные от других аналогичных групп брачным барьером. Иными словами, браки внутри таких групп заключаются чаще, чем между представителями разных групп. Если такая ситуация сохраняется на протяжении многих поколений, группа приобретает определенное генетическое единообразие, становится гомогенной, то есть однородной. Популяции — реально существующие группы людей, объединенных кровным родством,— различаются по величине, тесноте родственных отношений между членами одной популяции, характеру их взаимоотношений с другими популяциями. Популяционная история человечества, очевидно, не менее сложна, чем этническая, и мы находимся в самом начале ее изучения. Естественно, сразу же встает вопрос об отношении популяции к народу, вопрос о том, входят ли отдельные популяции в те общности, которые мы называем народами, имеют ли народы популяционную структуру и пересекаются ли популяционные и этнические границы. Сложность вопроса предопределяет и неоднозначность ответа. С одной стороны, отдельные популяции занимают место внутри любого народа, или, как сейчас модно стало писать, этноса, как его составные части. С другой стороны, Ю. В. Бромлеем в 1969 г. была сделана попытка показать, что сам народ при определенных условиях — длительности существования и брачной эндогамии — может превратиться в огромную популяцию, то есть стать биологически гомогенным. Теоретически это в принципе можно представить, но практически это нереально. Если вспомнить расчеты Дж. Холдейна о скорости гомогенизации популяции даже по одному гену ', то становится ясным, что нужное для этого время и время существования народов несоизмеримы, гомогенизация наступает через несколько десятков тысяч поколений. Разумеется, чтобы достаточно полно судить о реальных параметрах отдельных популяций и популяционной структуре человечества в целом, мы можем воспользоваться лишь данными по современному населению, перенося эти данные на древние популяции с известными оговорками. Но прямых данных о динамике популяционной структуры человечества во времени нет, так как эта структура не находит отражения ни в остатках материальной культуры древних обществ, ни в другой доступной информации о них. Ясно, что момент экстраполяции проявляет себя сильнее всего при переходе от современной, или близкой к современной, См.: Холдейн Дж. Факторы эволюции. М.—Л., 1935. ==354 популяционной структуры к популяционной структуре палеолитического человечества. Чаще всего популяции имеют компактное расселение и бывают представлены отдельными поселками или группами поселков. При наличии эндогамии, то есть при заключении браков только или преимущественно внутри группы, это само собой очевидно: например, на Памире или в Дагестане каждое селение было эндогамно, то есть представляло собой автономную единицу популяционной структуры, внутри которой только и заключались браки. Отдельные случаи отступления от самой строгой эндогамии не меняют существа дела: селение или группа селений даже при наличии отдельных отступлений от эндогамии остаются в таком случае популяцией. Однако даже там, где не столь четко сохраняется определенная популяционная структура и где нет существенных предпосылок к ее образованию в виде эндогамии или других социальных институтов, а также непроходимых географических барьеров, жители селения или групп близких селений чаще всего потенциально образуют популяцию. Браки внутри селений или между представителями ближайших селений составляют больше 80% даже на территории Восточно-Европейской равнины в настоящее время '. Этот процент, естественно, был еще выше в прошлом. Однако жители одного или группы расположенных рядом селений не только уже сложившаяся или потенциальная популяция, но и хозяйственный коллектив, связанный общим комплексом трудовых операций, сезонностью работы и т. д. Этот хозяйственный коллектив в зависимости от числа своих трудоспособных членов и характера хозяйства занимает определенную хозяйственную территорию и оказывает на нее постоянное преобразующее воздействие. Сведение лесов при подсечном земледелии, изменение растительности, почв и гидрологического режима при поливном земледелии, потрава лугов при скотоводстве, наконец, осушение болот, освоение залежных земель, с одной стороны, разрушение естественных биогеоценозов и эрозия почв при интенсивных, но нерациональных формах сельского хозяйства, с другой,— вот далеко не полный перечень того, чем создаются культурные ландшафты, изучение которых составляет сейчас важную главу в физической географии . Если рассматривать хозяйственный коллектив не сам по себе, а в сочетании с освоенной им территорией и суммой всех оказываемых им на эту территорию воздействий, то легко заметить аналогию ему в биогеоценозе. В обоих случаях речь идет о неразложимых далее структурных единицах, основу жизнедеятельности которых составляет живое сообщество, микросреда и взаимодействие между ними. Принципиальное отличие хозяйственного коллектива от сообщества животных в данном См.: Жомова В. К. Материалы по изучению круга брачных связей в русском населении.— Вопросы антропологии, 1965, вып. 21. 2 См.: Рябчиков А. М. Структура и динамика геосферы. М., 1972. ==355 случае состоит в том, что он оказывает активное преобразующее влияние на среду жизни. Такой симбиоз между хозяйственным коллективом и освоенной им территорией, а также сам коллектив в сочетании с эксплуатируемой территорией на разных этапах человеческой истории можно назвать антропогеоценозом '. Термин этот, на наш взгляд, отражает весь комплекс включаемых в него явлений. Представляется весьма вероятным, что именно антропогеоценозы и являются теми элементарными компонентами, из которых слагается хозяйственная деятельность человечества. В самом деле, хозяйственный коллектив отграничен в своей производственной деятельности от других коллективов, его численность и производительность труда в этом коллективе создают особую степень воздействия на среду. Воздействие это ограничивается географическими рамками эксплуатируемой территории. Налицо, следовательно, структурный комплекс взаимосвязанных между собой явлений, автономный от других таких же комплексов и в то же время сходный с ними по характеру взаимоотношений хозяйственных и природных факторов. Похоже, по характеру взаимодействия хозяйственной деятельности и микросреды антропогеоценозы и сливаются в то, что принимается за хозяйственно-культурный тип. Если мы говорим о хозяйственно-культурном типе охотников на морского зверя, например, то примерами отдельных антропогеоценозов можно считать жителей самостоятельных стойбищ, у средневековых жителей Монголии — представителей типа скотоводов-кочевников пустынь и полупустынь Центральной Азии — антропогеоценозы образовывали отдельные племенные группы вкупе с кочевыми угодьями и т. д. Возможно, именно они образуют сложную иерархию составных элементов, наличие которой все же позволило бы считать хозяйственно-культурный тип системой? В свете всего сказанного выше это кажется маловероятным. Не видно никаких конкретных фактов, которые свидетельствовали бы о существовании антропогеоценозов разных уровней иерархии, о возможности подразделения антропогеоценозов на резко различающиеся по величине группы в пределах одного хозяйственно-культурного типа и вхождения нескольких более мелких антропогеоценозов в крупные. Известные случаи объединения малочисленных хозяйственных коллективов в один не представляют собой типичного примера, так как чаще всего они носят сезонный характер и связаны даже с временным изменением направления хозяйственной деятельности. Огромное эскимосское стойбище Ипиутак на мысе Хоуп в Аляске, относящееся к первым векам нашей эры,— хорошее тому свидетельство: оно состояло из нескольких сот домов, численность населения составляла больше 3 тысяч человек. Характер культуры и археоло- ' См.: Алексеев В. П. Антропогеоценозы — сущность, типология, динамика.— Природа, 1975, № 7. ==356 гические наблюдения над временным заселением жилищ свидетельствуют о том, что это были охотники на оленей-карибу, проживавшие во внутренних районах Аляски небольшими группами, выходившие на берег только в определенное время года и объединявшиеся для охоты на китов, интенсивный промысел которых только и мог в суровых условиях Арктики временно прокормить такое огромное население '. Отмечены в литературе отдельные случаи объединения хозяйственных коллективов австралийцев, тоже временные и для каких-то специальных целей. В общем отдельный хозяйственный коллектив, а с ним и антропогеоценоз — достаточно стабильное явление, антропогеоценозы связаны друг с другом линейно, по принципу географического соседства, а не по принципу иерархического соподчинения. Возвращаясь к вопросу, частично рассмотренному раньше, о соотношении антропогеоценозов и популяций и откладывая подробный ответ на него на дальнейшее изложение, отмечу только, что ответ этот целиком определяется соотношением хозяйственных коллективов и популяций. Если популяция составляет хозяйственный коллектив, именно она входит структурным компонентом в антропогеоценоз, если же хозяйственный коллектив шире или уже популяции, то границы антропогеоценоза не совпадают с границами популяции. В общей форме можно сказать, что в большинстве случаев антропогеоценоз образуется хозяйственным коллективом, а популяция занимает его место и входит в структуру антропогеоценозов только в том случае, если она сама выступает как самостоятельный хозяйственный коллектив. Этот редкий случай можно проиллюстрировать антропогеоценозами в Дагестане, где селения в силу господства обычая эндогамии чаще всего выступали в качестве популяций и в то же время были самостоятельными хозяйственными коллективами. Выше уже упоминались основные структурные компоненты антропогеоценоза — хозяйственный коллектив как демографическое целое, его производственная деятельность, эксплуатируемая территория. Однако каждый из этих компонентов образует иерархическую структуру, в свою очередь распадаясь на ряд соподчиненных единиц, играющих определенную роль в общей структуре и функционировании антропогеоценоза как целого. Поэтому все эти компоненты структурно сами по себе достаточно сложны. Каждому хозяйственному коллективу свойственна та или иная численность. В общественных объединениях земледельцев она в связи с высокой производительностью высока и достигает многих тысяч, в скотоводческих и особенно охотничьих обществах падает до нескольких десятков. В системе антропогеоценоза значительную роль играют оба показателя численности — и числен- См.: Алексеев В. П. Некоторые стороны общественной организации древних племен Чукотки и Аляски (По раскопкам в Ипиутаке).— Записки Чукотского краеведческого музея. Магадан, 1967, вып. 4. ==357 ность всего хозяйственного коллектива, или число людей, принимающих участие в потреблении продуктов труда, и численность здорового взрослого населения, непосредственно участвующего в трудовых процессах. Представители старшего поколения являются носителями трудового опыта, но сами, как правило, значительного участия в трудовых процессах не принимают. Оптимальный характер возрастной пирамиды, то есть оптимальное соотношение представителей разных возрастов при характерной для данного случая продолжительности жиэни, является показателем благоприятной демографической ситуации в хозяйственном коллективе, способствующей его процветанию. Многочисленные морфофизиологические, генетические и экологические наблюдения над популяциями земного шара показали, что они не различаются заметным образом в пищевых потребностях, которые были бы генетически детерминированы. Другими словами, различия в пищевом режиме между населением, скажем, тропиков и арктической зоны, громадные и по составу пищи, и по ее калорийности, могут быть практически почти целиком (какая-то часть местного своеобразия всегда остается на долю традиции) объяснены за счет различных потребностей в разных условиях среды, объяснены необходимостью сохранения определенного уровня энергетического обмена, например, в условиях голода, а не генетически. Бесспорно, существующие индивидуальные вариации в пищевых потребностях мало изучены, но кажется весьма вероятным, что они больше зависят от привычки, а не генетически обусловлены. Все это говорит о том, что суммарный эффект потребностей данного хозяйственного коллектива при сравнении его с хозяйственными коллективами, живущими в тех же условиях, практически целиком определяется его численностью и демографической структурой (существование возрастных различий в пищевых потребностях бесспорно) и, следовательно, сводится к тем двум факторам, о которых только что говорилось,— его общей численности и численности работоспособных членов коллектива; биологическая природа отдельного индивидуума при прочих равных условиях не оказывает влияния на роль хозяйственного коллектива в антропогеоценозе. Положение о примате уровня развития производительных сил в общественном производстве справедливо, конечно, и для антропогеоценоза. Но антропогеоценозы одного хозяйственнокультурного типа в общем находятся на одном или на близких уровнях развития производительных сил. В этих условиях роль производственной деятельности в конкретном антропогеоценозе определяется больше сложившейся системой производственных отношений. В этой производственной деятельности могут быть выделены два структурных компонента: а) сумма производственных операций, то есть трудовых навыков и традиций, закрепленного опыта предшествующих поколений, сложившаяся в данном ==358 коллективе; б) производительность труда, то есть интенсивность осуществления этих трудовых операций, больше зависящая также от традиции коллектива, чем· от индивидуальных морфофизиологических особенностей составляющих коллектив индивидуумов. Последнее справедливо особенно для ранних, сравнительно слабо дифференцированных форм трудовой деятельности. Оба этих структурных компонента в первую очередь и определяют специфику хозяйства, его направление, особенно в земледельческих антропогеоценозах, и его специализацию ' . К разнице в интенсивности изобретения новых производственных операций и в производительности труда, то есть в конечном итоге в уровне развития производственных отношений, не говоря уже об ускорении роста производительных сил, и можно свести, как мне кажется, те на первый взгляд исторически нелегко объяснимые ситуации, когда тот или иной хозяйственный коллектив в условиях доклассового общества часто опережает другие в своем развитии и начинает играть доминирующую роль. При обсуждении роли хозяйственной деятельности в качестве структурного компонента антропогенеза Э. Г. Юдиным было высказано соображение, что хозяйственная, или производственная, деятельность выражает функциональные связи внутри антропогеоценоза и что она представляет собой внутри его канал, по которому осуществляются функциональные связи между географической средой, конкретно говоря, эксплуатируемой территорией и общественной ячейкой — хозяйственным коллективом. Формально это, может быть, и верно, но производственная деятельность исключительно сложна, формы ее многранны, именно в ходе производственной деятельности создается прибавочный продукт. Когда мы рассматривали раньше, в 4-й главе, структуру трудовой деятельности, то, следуя К. Марксу, отдельно разбирали понятия объекта труда — того материала и объекта, на который труд был нацелен, средств труда, или орудий труда, и самого труда. Труд, трудовая операция,— один из трех главных компонентов трудовой деятельности, хотя при определенных условиях его также можно оценивать как передаточный канал энергетических импульсов от средства труда к объекту труда, это определяется точкой зрения. Думаю, что в рассматриваемом нами случае структуры антропогеоценоза исключительная важность производственной деятельности внутри его оправдывает выделение ее в качестве самостоятельного структурного компонента. Эксплуатируемая территория тесно связана с физико-географическими условиями. Поэтому лучше говорить о занимаемой или эксплуатируемой хозяйственным коллективом микросреде. Это близкие понятия, но отнюдь не синонимы, так как в понятие природной среды помимо территории входит еще ряд существен- Hazzis D. Agricultural systems, ecosystems and the origins of agriculture.— In: Ucko ]., Dimbleby G. (ed.). The domestication and exploration of plants and animals. London, 1969. ==359 спр ост'ранение хозяйственно-культурных типов до эпохи Великих географических срытий по А. А. Фадееву и Я. В. Чеснову. 1 — собиратели и охотники лесов жаркого яса, 2 ~ береговые собиратели и рыболовы жаркого пояса, 3 — охотники и собираги степей и полупустынь, 4 — собиратели и рыболовы умеренно теплого пояса, 5 — боловы бассейнов больших рек и морских берегов умеренного пояса, 6 — охотники рыболовы таежной полосы, 7 — охотники лесотундры и тундры, 8 — арктические охотки на морского зверя, 9 — ручные (мотыжные) земледельцы жаркого пояса, 10 — К оглавлению ==360 ручные земледельцы и скотоводы горной зоны, 11 ~- мотыжные земледельцы степей и сухих предгорий, 12 — ручные земледельцы лесной зоны умеренного пояса, 13 — пастушеские скотоводы и земледельцы умеренного и холодного пояса, 14 — скотоводы-кочевники степей и полупустынь, 15 — высокогорные скотоводы-кочевники, 16 — таежные охотникиоленеводы, 17 — оленеводы тундры, 18 — пашенные земледельцы засушливой зоны, 19 — пашенные земледельцы влажных тропиков и субтропиков, 20 -— пашенные земледельцы лесостепей и лесов умеренного пояса. ==361 ных географических компонентов, которые, правда, с территорией непосредственно связаны и находят в ней свое отражение. Эти компоненты — микрорельеф, характер почвы, сочетание тепла и влаги, естественная растительность и возможность ее использования в пищу, фауна (последняя особенно важна при охотничьем хозяйстве). При земледелии и скотоводстве естественные биогеоценозы разрушаются, но часть их остается и в них отражается специфическое именно для данного места сочетание перечисленных условий. Что касается самой территории, то ее специфическая роль в антропогеоценозе связана с рельефом и в значительной мере с определенным им режимом гидрологической сети. Все физико-географические компоненты достаточно общи, и при детальном анализе структуры антропогеоценоза должны быть подразделены на составляющие их более частные факторы: например, локальная недостаточность каких-то микроэлементов в почвах или, наоборот, их переизбыток не менее важны, чем ее плодородие, но при общем рассмотрении структуры антропогеоценоза в такой детальной дифференциации физико-географических условий нет необходимости. Помимо структурных компонентов нормальная жизнедеятельность любой системы обеспечивается функциональными связями; последние только и придают любой системе динамику. Уже говорилось, что производственная деятельность, строго говоря, представляет собой наиболее общий пример функциональной связи в антропогеоценозе, осуществляющей передачу результатов трудовых операций и энергии от хозяйственного коллектива к среде и наоборот. Говорилось и об оправданности выделения ее в качестве структурного компонента. Что получает коллектив от эксплуатируемой территории? В первую очередь пищу. Состав, сезонную специфику, количество пищи, характерные именно для данного антропогеоценоза, можно обозначить в соответствии с предложением И. И. Крупника как пищевую цепь. Очевидно, пищевая цепь есть одна из функциональных связей микросреды и хозяйственного коллектива. Она в какой-то мере зависит не только от численности коллектива, производительности труда, интенсивности хозяйства и географических характеристик среды, но и от состояния других пищевых цепей в границах данного хозяйственно-культурного типа. В совокупности они составляют пищевую сеть, в высокой степени специфическую для каждого хозяйственнокультурного типа. Вторая линия связи хозяйственного коллектива и среды осуществляется через получение им материалов для хозяйственных и жилых построек, а также одежды и сырья для изготовления орудий труда. В последнем случае можно говорить и об обменных и торговых контактах с другими антропогеоценозами как своего, так и иных хозяйственно-культурных типов, так как микросреда антропогеоценоза далеко не всегда снабжает хозяйственный кол- ==362 лектив потребным ому сырьем. О таких обменных контактах можно говорить, начиная с ранних эпох; общеизвестно, например, широкое распространение поделок из янтаря не только эстетического, но и утилитарного назначения в неолитических памятниках Европы, тогда как естественные местонахождения янтаря расположены в Прибалтике. То же можно сказать и про медные и железные руды для более позднего периода. Всю совокупность извлекаемого в процессе производства из микросреды сырья, полезного для человека, можно обозначить как производственно-хозяйственную цепь внутри данного антропогеоценоза. Наконец, очевидно значение открытий и изобретений внутри хозяйственного коллектива для развития его производственной деятельности. Известную роль в этом случае играет и передача трудового опыта от одного коллектива к другому, хотя она редко выступает только в такой форме и сопровождает чаще всего торговые и другие социальные контакты. Будь то самостоятельные технические, будь то заимствованные достижения соседей — все они в совокупности образуют сумму знаний, в какой-то мере неповторимых, отличающих данный хозяйственный коллектив от всех других. Их можно назвать информационным полем хозяйственного коллектива. Через него осуществляется функциональная связь двух структурных компонентов антропогеоценоза — собственно хозяйственного коллектива и производственной деятельности. Исследование информационных полей в разных ранних человеческих коллективах, их объема и структуры, законов их формирования составляет одну из чрезвычайно актуальных и увлекательных задач современного сравнительного культуроведения. При обсуждении функциональных связей внутри антропогеоценоза следует еще сказать о непосредственной связи микросреды антропогеоценоза с производственным процессом, их взаимном влиянии друг на друга. Среда не влияет на производственную деятельность прямо — учет ее специфики хозяйственным коллективом преобразует его информационное поле, уже через него вносятся в производственный процесс соответствующие полезные изменения. Что касается самой производственной деятельности, то она создает постепенные механические и энергетические импульсы, которые вносятся ею в эксплуатируемую территорию. При охоте и собирательстве, то есть при присваивающем хозяйстве, речь идет чаще всего лишь об обеднении природных биоценозов веществом и энергией, при производящих формах хозяйства — земледелии и скотоводстве — происходит не только разрушение, но и направленная переделка природных биоценозов. Именно совокупность этих энергетических импульсов (в широком смысле слова охватывающих и механические) выражает специфическую форму функциональной зависимости микросреды от производственной деятельности, характерную для данного антропогеоценоза. ==363 Последнее, о чем следует сказать и что, собственно говоря, следовало бы объяснить еще в начале этого раздела, — наше внимание к антропогеоценозу именно при переходе к началу культурного развития человека современного вида, то есть при рассмотрении уже верхнепалеолитического времени. В той трактовке, которую мы даем антропогеоценозу, возник он, можно думать, еще на заре трудовой деятельности, так как и хозяйственный коллектив, и производственная деятельность, и эксплуатируемая территория — три основных компонента антропогеоценоза — существовали, очевидно, еще в пределах жизненного цикла австралопитеков. Но такой микроуровень исследовательского подхода практически недоступен нам по отношению к нижнепалеолитическому и даже среднепалеолитическому времени — слишком выборочны известные нам археологические памятники, мало их число, общи представления о географической среде, ее локальном районировании и временной динамике. Идея антропогеоценозов возникла как результат некоторого обобщения данных по поздним этапам культурного развития человечества. На основании имеющейся информации история антропогеоценозов в более или менее конкретных формах может быть прослежена лишь до верхнепалеолитического времени. Но есть и еще одна причина, почему к рассмотрению антропогеоценозов подступ сделан лишь после того, как рассмотрена была проблема происхождения человека современного вида. На этапе верхнего палеолита первобытная ойкумена разрослась настолько, что человеческие коллективы впервые столкнулись с по-настоящему разнообразной средой, влиявшей на них на протяжении длительного времени. Не имея возможности углубляться в эту проблему, которой посвящены сотни томов археологических сочинений, напомню только, что эта расширившаяся до крайности ойкумена с разнообразными ландшафтными зонами отразилась в археологических материалах в стоянках с локально своеобразным кремневым инвентарем, разным составом животного мира, представители которого были предметом охоты, очень различающимися геоморфологически условиями месторасположения. В какой мере территориальные различия, проявляющиеся в отдельных памятниках, проистекают за счет приспособления к географической среде, то есть представляют собой что-то, входящее в рамки хозяйственно-культурной типологии, а в какой мере в них выражаются этнические традиции и они представляют собой археологические культуры в узком смысле слова, решается с помощью более или менее правдоподобной аргументации во многих отдельных случаях, но общий подход пока не вышел из стадии обмена противоречивыми, часто прямо противоположными мнениями. Когда перед нами археологическая культура, а когда мы сталкиваемся с результатом географической адаптации, археологи спорят и спорят. Но совершенно очевидно, что приспособление к разным ландшафтным зо- ==364 нам в пределах Старого Света впервые в широких масштабах привело к формированию антропогеоценозов с различной хозяйственной специализацией, которая, как уже говорилось, может быть в каких-то пределах реконструирована. Многочисленные примеры разнообразной специализации хозяйственной деятельности в рамках низкоразвитой культуры охотников и собирателей дает и этнографический материал ' . Этим и оправдывается только тот тезис, который мы выдвинули выше и который практически осуществлен в этой главе,— рассматривать антропогеоценозы на хронологическом рубеже, соотносимом с верхнепалеолитическим временем.