«Испанскость» как механизм проникновения в регион стран «Оси»
В основу концепции ‘hispanidad’, «испанидад», «испанскости» легло представление о неразделимости судеб Испании и стран Латинской Америки. Эта доктрина провозглашала общность иберо-американских стран, созданную единством истории, языка и религии. Отсюда исходила идея мессианской роли Испании для латиноамериканцев . В 1930-е гг. под лозунгами этой правоконсервативно-католической концепции производились антиконституционные перевороты и устанавливались диктатуры. Испанизм имел и весьма конкретную международно-политическую цель (ориентация Латинской Америки на Мадрид) и весьма зримый символ - так называемый «флаг Испанскости». Уже в годы Второй мировой войны, в 1943 г. в беседе со Сталиным мексиканский посланник Кинтанийя заметил, что «проникновение фашизма в Латинскую Америку идёт не через Германию, а главным образом через 226 227 Л 'У л Франко» . На это же в 1944 г. обращалось внимание и в «Кратком обзоре внутренней и внешней политики Уругвая и сопредельных государств», который составил первый секретарь вновь открытой в Монтевидео советской дипмиссии в Монтевидео Н. Андреев и подписал посланник С. Орлов . Что же касается «флага Испанскости», то задолго до того, как в самой Испании пришёл к власти Франко, автором этого флага стал не испанец, а армейский офицер из Уругвая Анхель Камблор. Как свидетельствуют многочисленные личные беседы с представителями уругвайских политических классов, в их коллективной памяти чётко наличествует воспоминание о том, что поднят этот флаг был в канун очередной годовщины открыти Америки Колумбом в октябре1932 г. над центральной площадью Независимости в Монтевидео. Этот акт пришёлся на первый период правления уругвайского президента-консерватора Габриэля Терры, который установил отношения с представителем Франко в Лондоне герцогом Альбой228 229 230 231 232 233, разорвал отношения с Испанской Республикой и всячески содействовал деятельности в Уругвае организации «Католическое действие» . Некоторое время по инерции такой курс продолжился и после того, как в 1938 г. Терру на посту президента сменил Альфредо Бальдомир. С падением республиканского Мадрида в 1939 г. подконтрольный Бальдомиру парламент Уругвая «отказал во въезде пяти тысячам красных испанских беженцев» , а с началом Великой Отечественной войны в составе испанской «Голубой дивизии» были помимо испанцев не только кубинцы, аргентинцы и гватемальцы, но и ~ 239 уругвайцы . С другой стороны, к 1939 г. из малых стран Латинской Америки именно Уругвай и Куба были названы в шифровке Секретариата ИККИ теми государствами Западного полушария, где могли скрыться бывшие добровольцы- интербригадовцы234 235 - по причине прореспубликанских настроений в обществе. Из числа граждан самой Восточной республики Уругвай воевать на стороне республиканцев в Испанию выдвинулся, например, летчик Луис Тужа. Член КПУ , деньги на поездку он получил от фонда, собранного читателями леворадикальной аргентинской газеты «Критика»236, главным редактором которой был также уругваец Наталио Ботана. В своих письмах из Барселоны лейтенант Тужа писал, что сражается «за рабочее дело». Воевал он на советском истребителе И-15 под командованием советских лётчиков Александра Осадчего и Бориса Козакова237. Он погиб в воздушном бою в Испании 16 апреля 1937 г.238 239. Эти примеры с одного только уругвайского направления ясно показывают, насколько значимым было для малых стран Латинской Америки испанская тема, которая, в свою очередь, являлась «лакмусовой бумажкой» и для внешнеполитических стратегов в Москве. В первой половине ХХ в. у Испании уже не оставалось колоний в Западном полушарии (последними она потеряла Кубу и Пуэрто-Рико в ходе испаноамериканской войны 1898 г.). По этой причине ориентация стран Латинской Америки на Испанию в тот период должна была бы стать исключительно остаточным, факультативным явлением . Однако на фоне активного проникновения в регион англосаксов (сначала британцев, а потом и североамериканцев) в Латинской Америке проявился «оборонительный паниспанизм»240 241 242 243 244 245. Примечательно, что на эту тенденцию обратил внимание и будущий основатель советского государства В.И.Ленин, чьи работы являлись идеологическим ориентиром для авторов советских подходов к внешней политике. Ленин отмечал, что «в Южной Америке развивается стремление к сближению с Испанией, конгресс в Мадриде в 1900 г. (испано-американский) посещен делегатами от 15 государств Южной Америки...» . При Франко Испания была тем более намерена восстановить свои позиции. Примечательно, что даже титул главы внешнеполитического ведомства Франко стал звучать, как «министр иностранных дел и по делам испанского мира» . При этом в фалангистской печати применялся не нейтрально-культурологический термин “Hispanoamerica”, а, по существу, покровительственный оборот “America Espanola”49, что подчеркивало искомую ориентацию региона именно на Испанию . В марте 1939 г., после падения Мадрида, Испания стала членом Антикоминтерновского пакта, превратившись в проводника политики «Оси» в регионе. Действительно, такие немецкоязычные газеты, как «Дойче Ла Плата Цайтунг» (“DeutscheLaPlataZeitung”), влияли в большей степени на южноамериканцев из числа этнических немцев . Между тем, франкистская печать была главным интерпретатором курса стран «Оси» для тех латиноамериканских ультраправых, для кого родным был испанский язык. Уже в январе 1936 г. правая испанская печать поддержала наиболее радикальную версию событий, связанных с коллективным подписанием всеми министрами правительства президента Терры246 247 248 декрета о высылке полпредства СССР: «Советы получили то, что заслужили. [Советское полпредство в Монтевидео] к концу [1935] года готовили революцию во всей Южной Л с-5 Америке» . В свою очередь, правая испанская газета «Эпока» под заголовком «Советские нравы» смаковала рядовую (при обычных обстоятельствах) информацию о том, что полпред Минкин «отбыл из Монтевидео в каюте первого - 254 класса - в то время как остальной персонал... отправился в третий» . Автор наиболее подробного исследования о проникновении германских нацистов, итальянских фашистов и испанских фалангистов в Латинскую Америку, Ю.М. Григорьян, отмечал, что немцы «рассматривали Испанию как своего рода трамплин для экспансии в Латинскую Америку. Созданная в 1938 г. «Заграничная служба Испанской Фаланги», охватившая к маю 1939 г. 250 заграничных филиалов, действовала в тесном контакте с АО (заграничной организацией. Прим. - С.Б.) НСДАП... В периоды преследования нацистских организаций в Латинской Америке опора на фалангистов приобрела для Берлина и Рима исключительно важное значение»249. В рассекреченном докладе Агентства национальной безопасности США говорится, что «большая прогерманская, хотя и не обязательно пронацистская, община в странах Латинской Америки представляла благодатную почву для «засевания» шпионскими организациями. Возможно, Латинская Америка была главным театром их действий»250. Что касается предвоенного проникновения в Латинскую Америку стран «Оси», то она самым детальным образом освещена и в советской дипломатической переписке , и в научной литературе . В контексте этого исследования имеет смысл обратить внимание лишь на некоторые дополнительные детали, касающиеся приоритетных для этого исследования стран. В Парагвае в 1928 г. было основано отделение итальянской «фашио» , а 6 января 1936 г. в Асунсьоне появился «Комитет сынов Италии за Родину». Его первое же заявление 8 января было в поддержку итальянского вторжения в Абиссинию. Ещё в 1929 г. в стране была основана национал-социалистская организация, признанная таковой и руководством нацистов в Г ермании251 252 253 254. С приходом к власти в Боливии «военных социалистов», отслуживших в войну за Чако с шефом гитлеровских штурмовиков СА Рема и под началом немецкого генерала Кундта, в октябре 1936 г. боливийский министр обороны Оскар Москосо создал «Национал-социалистский легион ветеранов Чако». Уже 23 октября 1936 г., «подполковник Г. Вискарра опубликовал в [газете] «Ла Калье» редакционную статью «Наш боливийский национал-социалистический путь»255. Что касается стран Центральной Америки, то, как отмечалось в редакционной статье крупнейшей коста-риканской газеты «Ла Насьон», «позитивному восприятию нацизма способствовало несколько факторов. Во- первых, костариканцам нравилась [эффективность] немцев, что трансформировалось в героический образ немецкости и, как следствие, Гитлера и Третьего Рейха. Во-вторых, значительная часть немецкой общины состояла из иммигрантов или потомков иммигрантов из Германии образца после 1918 года. В Немецком клубе... звучали клятвы: “Пойдем за фюрером, куда бы он ни звал”»256. Немаловажным был и тот факт, что, торгуя с Германией, этнические немцы (в частности, владельцы кофейных плантаций в Коста-Рике и Гондурасе) получали от Берлина не свободно конвертируемую валюту, а особые марки257, расчет в которых был возможен только с самой Г ерманией258. На Кубе всплеск деятельности профашистских партий пришёлся на 1938 г., когда в Сантьяго-де-Куба зашёл германский военный корабль «Шлезвиг- Гольштейн» (который в 1939 г. первым обстреляет береговые укрепления Польши). При заходе на Кубу он высадил на острове целый отряд нацистских агитаторов259. Как уточнил в личной беседе сотрудник Института истории Кубы при ЦК КПК Сервандо Вальдес Санчес, в число крайне правых организаций входили «Студенческая лига Кубы», «Национальная революционная лига профсоюзов», «Фонд зимней кампании», «Немецкая ассоциация благоденствия», «Испанская фаланга» и «Кубинская фашистская партия». Немаловажно, что иммигрантом из Испании в первом поколении был издатель самой массовой консервативной газеты острова «Диарио де ла Марина» Риверо. Как отмечает отечественный исследователь А. Моисеев, «местные последователи Гитлера провозглашали лозунги «экзальтированного национализма» и «абсолютного кубанизма»260. Наконец, что касается Уругвая, топрезидента де-факто этой страны Г. Терру (см. Главу II) связывали «великолепные отношения с послом фашистской Италии Серафино Маццолини»261 262. К тому же, за несколько лет до прихода к власти в Испании генерала Франко именно Терра уже стал покровителем у себя в стране консервативного движения «Католическое действие» и вообще правого политического вектора - включая временное закрытие в феврале 1932 г. коммунистической газеты «Хустисиа» .Членом фаланги называли и такую ключевую фигуру уругвайского истеблишмента, как сенатор-националист Луис Альберто де Эррера263 264. Росли и масштабы деятельности в стране немецких нацистов. В частности, в довоенном Уругвае оказался немец, которого уругвайские газеты сначала называли «Асмуэль Фушман», а позже - «Арнульф Фурман»: в качестве организатора нацистского заговора 1940 г. (о следствиях см. Главу III). Еще к концу Первой мировой войны он обосновался в г. Сальто. Там он женился на вдове другого немца, Фридриха Юнгблута, которая владела магазином по продаже немецких фотоматериалов «Агфа». В феврале 1937 г. контракт с Фурманом заключила местная газета «Ла Кампанья», где он стремительно прошел путь от администратора до директора и ответственного редактора. Одновременно (в марте 1937 г.) он был избран президентом Германо-Уругвайского культурного центра в Сальто. Одним из первых «культурных» мероприятий этого центра в мае 1937 г. стало празднование первой годовщины заявления Муссолини о создании фашистской Итальянской империи. Одновременно Фурман основал профашистскую «Руралистскую партию» . Но даже на этом фоне главным направлением проникновения фашистских теорий в регион было всё-таки испанское. Стоит заметить, что разные государства региона по-разному отнеслись к событиям в Испании. Собственно, в данном вопросе делить их надо не на большие и малые, а на профранкистские и прореспубликанские. Большинство латиноамериканских правительств в 1937 г. проголосовали за исключение Испанской Республики из Лиги наций .В то же время, для новых правителей Боливии («военные социалисты», президенты Д. Торо и Х. Буш) отношение к гражданской войне в Испании стало, по выражению А.А. Щелчкова, «своего рода экзаменом для... внешней политики режима», который во внутренней политике небезосновательно подозревали в симпатиях и к ультраправым, и к ультралевым политическим течениям. Щелчков уточняет: «Консервативные политики. демонстрировали поддержку и солидарность с франкистами. Рабочие и левые организации встали на защиту республиканцев и Народного фронта. Франкистский мятеж безоговорочно осудили Социалистическая партия и газета "Калье". И это при том что многие члены партии и журналисты "Калье" восхищались итальянским фашизмом и германским нацизмом. Учитывая, что Муссолини и Гитлер участвовали в войне на стороне Франко, было бы логичным ожидать подобного поведения и от их адептов в Латинской Америке, в том числе и в Боливии. Между тем,. [когда] Франко обратился к Боливии с просьбой о признании,. Боливия оставила это обращение без ответа. В июле [1937 г.] чилийское правительство запросило мнение Боливии о предварительном признании Франко. Ответ министра Э.Финота (он лично считал себя последователем национал-социализма и фашизма) был однозначным: Боливия продолжает придерживаться политики невмешательства. Официально боливийское правительство признало Франко лишь в феврале 1939 272 г.» . Наконец, весьма показательно эволюционировала позиция Кубы и её тогда еще только де-факто верховного правителя Батисты (стал президентом только в 1940 г., но, как организатор военного переворота 1934 г., контролировал верховную власть в стране). На состоявшейся в перуанской Лиме Панамериканской конференции 1938 г. делегация Кубы внесла проект весьма сбалансированной резолюции. Она 265 266 рекомендовала всем правительствам Латинской Америки обратиться к обеим сторонам конфликта в Испании с предложением коллективного посредничества. В переписке ИККИ было отмечено, что «позиция кубинской делегации не ~ ~ 273 случайна, а отражает политику противодействия государствам-агрессорам» . Возможно, впервые Батиста задумался о возможном союзе с КПК, узнав, что в Испанию отправились до 1125 кубинцев-добровольцев из числа коммунистов: они записывались в 15-ю интербригаду им. Авраама Линкольна и в отдельную кубинскую «центурию», которой командовал Родольфо Реальмас. Отправляясь в Испанию, погибший в битве за Мадрид гаванский писатель и журналист Пабло де ла Торриенте Браво (родился в Пуэрто-Рико, но считал себя кубинцем ) сказал: «Поеду в Испанию, где сегодня находится сердце угнетённого мира»275. Не мог не знать Батиста и о том, что, как минимум, 25 кубинцев, отправившихся в Испанию, были офицерами, уволенными из кубинской армии за несогласие с политикой свергнутого им, Батистой, диктатора Херардо Мачадо276. Иными словами, для Батисты тема Испании была крайне важна как «лакмусовая бумажка» в отношениях с армией, обществом и потенциальными политическими союзниками. Во время визита в январе 1939 г. в Мексику он заявил: «Куба в испанском конфликте будет проводить ту же 277 политику, что и мексиканское правительство» . Отвечая на вопрос о том, что двигало будущими союзниками Батисты из числа кубинских коммунистов, стоит привести аргументацию Эмилио Лорента, занимавшегося переправкой добровольцев на Иберийский полуостров. В 1934 г. он признался: «Поездка в Испанию полностью заменила мой былой антииспанизм на нежность и уважение к республиканской Испании» . РГАСПИ Ф. 495. Оп. 105 («КП Кубы»). Д. 176, Л. 25. ОКУНЕВА М.А. Указ.соч. С. 38. 'МАНУЙЛОВ Н. Интербригадам 75 лет // Международная жизнь. 2012. №3; Negros cubanos en la guerra civil espanola // Libros del crepusculo. Filosofia, Historia, Literatura y Politica. 02.03.2010 //www.librosdelcrepusculo.com/2010/03/negros-cubanos-en-la-guerra-civil.html 216NUNEZ D^AZ-BALARTM. Los voluntarios cubanos en la guerra civil espanola//Conexion Cubana. Espana. 01.09.2011 //http://www.conexioncubana.net/index.php/historia-de-cuba/74-los-voluntarios- cubanos-en-la-guerra-civil-espanola РГАСПИ Ф. 495. Оп. 105 («КП Кубы»). Д. 176. Л. 19. NUNEZ D^AZ-BALARTM. Op. tit. Но даже и в таком заявлении левого политика латиноамериканцы- консерваторы не могли не обнаружить понятный для себя сюжет. Даже на фоне объективно привлекательной для многих консервативно-католической идеологии, коренная причина отказа от однозначной ориентации на собственно Испанию как государство состояла (особенно на Кубе) в свежих тогда воспоминаниях о колониальной зависимости как раз от Мадрида . Именно в этом состояла первая коренная причина, по которой, даже и увлекаясь теориями европейского фашизма во внутренней политике, малые латиноамериканские страны не были склонны считать фалангистскую Испанию (равно как фашистскую Италию и нацистсткую Г ерманию) своими главными внешнеполитическими партнёрами и патронами. Не менее значимой была и еще одна причина, касавшаяся, прежде всего, теории расового превосходства союзных фалангистам немецких нацистов. В отчёте ИККИ о поездке Батисты в Мексику приводился ещё один характерный отрывок из другой его речи перед мексиканцами: «Откройте глаза, товарищи из Мексики! Мир переживает тяжелое время. Мужчины и женщины всех народов Америки должны быть готовы к защите своей независимости и свободы. Мы должны бороться за это единство, несмотря на принадлежность к разным расам» . В данном случае необходимо еще раз обратить внимание на то, что Батиста был человеком смешанного расового происхождения, и это, конечно же, делало его инстинктивным противником расистских теорий. Фоном для подобного рода умозаключений являются и произведения боливийца Тристана Марофа, на который обращает внимание А.А.Щелчков. По его оценкам, Мароф «идеализировал инкский ’’коммунистический строй”, видел в нем будущую модель» для Боливии. Отсюда «его испанофобия» : «Франкистские публицисты ставили знак равенства между "крестовым походом 1936 г." и завоеванием Америки... Хотя франкизм сконцентрировался на критике 267 268 269 270 либерализма, его гегемонистские по отношению к Латинской Америке идеи вызывали неприятие даже среди единомышленников правоконсервативного 283 толка» . Именно в этой связи к 1939 г. даже в Уругвае начали принимать испанских беженцев-республиканцев - пусть и с оговорками в отношении беженцев- коммунистов . Перед войной испанская община в Монтевидео описывалась уже как «очень многочисленная и в основном антифранкистская» . Иными словами, «испанскость» была частью скорее внутренней, а не внешней политики стран Латинской Америки и предполагала применение традиционалистских правоконсервативных подходов во внутреннем устройстве, но не подразумевала однозначную геополитическую ориентацию стран региона на Мадрид (а значит, и на Берлин, Рим и Токио). В качестве антипода «испанскости» выступал «латиноамериканизм». 1.3