ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ И КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

В ночь переворота Петроградский военно-революционный комитет направил на охрану сокровищ Эрмитажа отряд из десяти красногвардейцев, которые забаррикадировали тяжелой мебелью подъезды и внутренние ходы сообщения между Эрмитажем и Зимним дворцом, чтобы спасти от разграбления и порчи оставшиеся в Петрограде шедевры.

Другой очевидец, тоже американец, Альберт Рис Вильямс так описывает виденное в ту ночь: «Вот в толпу солдат, громко проклинающих царизм и богатеев и яростно спорящих между собой, вклинивается небольшая группа петроградских рабочих... Они кричат: «He брать ничего! Революция запрещает! He грабить! Это собственность народа! Революция даст народу все, но не нынче ночью, терпенье, мы не хулиганы! He разбойники!» — убеждают революционные рабочие.»

Перед штурмом по баррикадам защитников Зимнего дворца прямой наводкой стреляло лишь легкое орудие, выданное отряду красногвардейцев. Пушки Петропавловской крепости и шестидюймовые «Авроры» стреляли холостыми снарядами, дотошный английский посол Джордж Бьюкенен наутро после штурма заметил только три отметины от шрапнели, а сам дворец и прилегавший к нему музей уже охранялись нарядами Красной гвардии, о которой А.

Уцелели после жестоких боев и ценности Кремля — как находившиеся там эрмитажные коллекции, так и бесценные сокровища самого Кремля, хотя постройки сильно пострадали. Главный хранитель Эрмитажа академик Я. И. Смирнов дважды выезжал в Москву, чтобы убедиться в этом, а сохранность кремлевских богатств установила впоследствии специальная комиссия. Практически полностью уцелели музеи обеих столиц и провинций, ценности дворцов, усадеб, особняков, имущество церкви. Сожжению подверглись лишь несколько десятков барских усадеб (правда, среди них есть места, святые для нашей культуры). Ho «красного петуха» крестьяне пускали и раньше, и это можно понять и объяснить. В целом же такая тенденция не была доминирующей, и после октябрьского переворота в руках новой власти оказались почти нетронутые сказочные богатства огромной страны. Народ, доведенный до отчаяния трехлетней войной, готовый, казалось, все сокрушить, не покусился на красоту и не тронул культурных святынь. Об этом разительном отличии русской революции от французской писали многие. Александр Бенуа считал, что это произошло потому, что «в широких массах населения (неожиданно для многих) обнаружилось если еще не настоящее сознание, то подобие пиетета, который и уберег наши сокровища». Этот факт говорит о том, сколь нравственной была душа русского человека, не отравленная ядом классовых теорий. Конечно, потом, по мере ужесточения борьбы и роста пропаганды насилия, многое изменилось, и призванные в армию красногвардейцы и разгулявшиеся мужики смотрели на это совсем иначе».

Признаки опасности, нависшей над культурой, появились уже в первые дни после переворота, когда казаками и отрядом пьяных красногвардейцев было подвергнуто порче и расхищению имущество Кухонного каре Гатчинского дворца.

Противоречивые вести приходили из провинций. Волостной совет села Ивановского Курской губернии национализировал дворец князей Барятинских, в котором находились более 400 картин и скульптур, большая библиотека, архив, старинная мебель, и организовал собственными силами его охрану, что способствовало сбережению художественных ценностей. Крестьяне Архангельского, будучи обеспокоены судьбой имения князей Юсуповых, просили прислать туда охрану.

Яснополянские крестьяне, еще до октябрьской революции постановившие, что усадьба JI, Н. Толстого будет находиться в пожизненном пользовании вдовы писателя, тщательно оберегали ее. И таких примеров немало. Ho было и другое. В Шахматове была разорена фамильная усадьба Александра Блока: дом сгорел, книги куда-то вывезли, добро растащили, а рукописи и дневники выбросили и сожгли. Во многих местах деревенские сходы приговаривали брошенные усадьбы к разделу-грабежу. Некто Сморчков — трактирный оратор, эсер — призывал сжечь дом-усадьбу Гончаровых, где жили потомки А. С. Пушкина и где хранились его рукописи и деловые бумаги. Злодеяние едва не совершилось, и лишь вмешательство представителя волостного Совета Г. Н. Симонова предотвратило беду. В стране разгулялась стихия. М. Горький, ведущие деятели науки и культуры забили тревогу. Нужны были срочные меры по спасению национального достояния. И, надо сказать, первые шаги новой власти говорили о том, что эта проблема находилась в центре ее внимания и забот.

Уже 25 октября 1917 г. BPK назначил комиссаров по охране художественно-исторических памятников и частных коллекций В.

ценности духа и т. д. Русский трудовой народ, будь хозяином рачительным, бережливым. Граждане, берегите наше общее богатство». декабря 1917 г. Ленин шлет телеграмму председателю Острогожского совета Воронежской губернии по поводу судьбы ценностей, отбираемых при конфискации помещичьих имений: «Составить точную опись ценностей, сберечь их в сохранном месте, вы отвечаете за сохранность. Имения — достояние народа. За грабеж привлекайте к суду. Сообщайте приговоры суда нам». января (по ст. стилю) 1918 г. Московский Совет образовал комиссию по охране памятников искусства и старины во главе с архитектором П. П. Малиновским (Кремлевская комиссия), которая многое сделала для спасения сокровищ Москвы и Подмосковья. Работали художественно-исторические комиссии Петрограда, Царского села, Павловска, Гатчины, возглавляемые крупнейшими знатоками петроградских музейных коллекций и историко-архитектурных памятников: В. А. Верещагиным, В. А. Надеждиным, Н. Г. Пиотровским, В. В. Гельмерсеном. Велась большая работа по спасению архивов и библиотек, восстановлению Кремля, церквей Ярославля и других исторических памятников.

Сразу после революции был объявлен общенародным достоянием Эрмитаж. В мае 1918 г. превращены в музеи и открылись для посещения дворцово-парковые ансамбли Павловска и Царского Села, экскурсии сопровождал сам нарком просвещения Луначарский.

А.              Н. Ляпунова, С. П. Рябушинского, А. В. Олсуфьева, Ю. Д. Новосильцева, М. К. Морозовой, Е. А. Долгоруковой, А. П. Боткиной, В. И. Ратьковой-Рожновой, Е. П. Носовой. В Петрограде в тот же период были национализированы исторические художественные ценности, находившиеся в особняках родовой знати, — Юсуповых, Строгановых, Шуваловых, Шереметьевых, Долгоруких, Воронцовых-Дашковых, Демидовых, Нарышкиных, Мят- левых, Горчаковых, Гагариных, Паскевичей и др. Декретом было конфисковано имущество бывшего царя и членов царской фамилии. Активно шла эвакуация усадеб. Цели объявлялись самые благородные: охрана, му- зеефикация, художественно-просветительская работа. При Наркомпросе был создан специальный государственный орган по руководству музейным строительством — Коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины, с мая 1918 г. преобразованная в музейный отдел Наркомпроса.

Наконец, были приняты законодательные акты, призванные способствовать учету и сбережению национального культурного достояния. Еще в мае 1918 г., когда в Совнаркоме обсуждался вопрос о вывозе за границу картины Боттичелли «Мадонна с младенцем», принадлежавшей княгине Е. П. Мещерской, принято решение о реквизиции картины в собственность государства и поручено Комиссариату по народному просвещению «разработать в 3-дневный срок проект декрета о запрещении вывоза из пределов РСФСР картин и вообще всяких высокохудожественных ценностей, и проект этот представить на рассмотрение Совета Народных Комиссаров».

В июне Наркомпрос подготовил проект декрета CHK о запрещении вывоза и продажи ценностей за границу, подписанный 19 сентября Лениным. Декрет запрещал вывоз из Республики и продажу за границу кем бы то ни было предметов искусства и старины без разрешений, выдаваемых Коллегией по делам музеев и охране памятников; предписывал всем магазинам, комиссионным конторам и отдельным лицам, производящим торговлю такими предметами, а также посредникам и экспертам в трехдневный срок зарегистрироваться в означенной коллегии или в губернских Совдепах и грозил виновным в неисполнении ответственностью по всей строгости революционных законов, вплоть до конфискации имущества и тюремного заключения. 5 октября 1918 г. Ленин подписал декрет Совнаркома «О регистрации, приеме на учет и охране памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений», где говорилось: « В целях охранения, изучения и возможно более полного ознакомления широких масс с со- Всемирная история, т. 20 кровищами искусства и старины, находящимися в России, Совет Народных Комиссаров постановил: Произвести первую государственную регистрацию всех монументальных и вещевых памятников искусства и старины как в виде целых собраний, так и отдельных предметов, в чьем бы обладании они ни находились. Никакое отчуждение или переход из частного или общественного владения в иное, а также перемещение, ремонт, поправка или переделка принятых на учет монументальных памятников, собраний и отдельных предметов искусства и старины не могут быть произведены без разрешения Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петербурге и Москве. Владельцам взятых на учет предметов или собраний оказывается содействие в деле их охранения и выдаются особые охранные грамоты. Принятые на учет монументальные памятники, собрания и отдельные предметы могут быть принудительно отчуждены или переданы на хранение в ведение государственных органов охраны, если сохранности их будет грозить опасность от небрежного отношения владельцев, или вследствие невозможности для владельцев принять необходимые меры охраны, или же в случаях несоблюдения владельцами правил хранения. Работы по регистрации и выяснению памятников, подлежащих учету, возлагаются на комиссию по охране и регистрации памятников искусства и старины. Владельцы монументальных памятников, собраний или отдельных предметов искусства и старины (частные лица, общества и учреждения) обязаны не позднее месяца со дня опубликования настоящего декрета представить общие сведения о принадлежащих им памятниках искусства и старины, а также списки с полным их перечнем в Комиссию по охране и регистрации в Петербурге и Москве, на местах в губсовдепы в отделы народного просвещения, в случаях невозможности по каким-либо причинам представить полные списки уведомить об этом комиссию. Признание памятников или собраний подлежащими учету и предусматриваемые пунктом 5-м перемещению и отчуждению производится по постановлению Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины при Комиссариате народного просвещения в Петербурге и Москве. Комиссии по охране и регистрации памятников искусства и старины предоставляется право немедленно брать на временный учет все монументальные и вещевые памятники, как в виде целых собраний, так и отдельных предметов. Виновные в неисполнении сего декрета подвергаются ответственности по всей строгости революционных законов, вплоть до конфискации всего их имущества и лишения свободы. Памятники, собрания и отдельные предметы, взятые на учет и отчужденные в новое частное или общественное владение без надлежащего разрешения, конфискуются».

В 1917—1918 гг. из 1000 национализированных по всей стране помещичьих и дворянских усадеб 520 были приняты на учет Отдела по делам музеев Наркомпроса как памятники культуры. В хранилища музейного фонда Петрограда и Москвы из провинции вывезено имущество 250 усадеб, в том числе 155 крупных картин, гравюры, фарфор, бронза, старинные монеты, медали, десятки крупных библиотек. В 1917—1918 гг. на учет взято 750 частных художественных собраний, выдано 120 охранных грамот на усадьбы и около 480 — на частные собрания Москвы и Петрограда. Казалось, дело охраны и сбережения нашего культурного достояния поставлено наилучшим образом и ему ничего не грозило. В августе 1918 г., в разгар эвакуации помещичьих усадеб, в разговоре с профессором истории и литературы В.Н. Шульгиным Ленин сказал: «Вы хорошо сделали, что спасли ценности, собранные в поместьях, и сделали их достоянием народа. Это вы обязаны были сделать. Все это создано народом и принадлежит ему».

Из воззвания Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов к гражданам России (1917).

«ГРАЖДАНЕ!

Старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство.

Теперь оно принадлежит народу.

Берегите это наследство...

Берегите картины, статуи, здания — это воплощение духовной силы вашей и предков ваших...

He трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, старинные вещи, документы — все это ваша история, ваша гордость.

Помните, что все это почва, на которой вырастет наше новое народное искусство.»

А вот документы, относящиеся к осени 1918 г.

19 сентября.

Документ о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного значения...

«Воспретить вывоз из всех мест республики и продажу за границу, кем бы то ни было, предметов искусства и старины без разрешений, выдаваемых Коллегией по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петрограде и Москве при Комиссариате народного просвещения или органом, коллегией на то уполномоченным.

Комиссариат по внешней торговле может давать разрешение на вывоз за границу памятников старины и художественных произведений только после предварительного заключения и разрешения Комиссариата народного просвещения».

В чем подтекст, в чем загадка этого документа?

В том, что Наркомвнешторгу предоставлено право вывозить за границу памятники культуры, а за Hap- компросом закреплялась монополия на «культурную торговлю». октября.

Декрет о регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц и учреждений.

Впервые в мировой истории брались под государственную охрану и учет все памятники культуры, кому бы они ни принадлежали. Этот строгий закон открыл дорогу работе экспертных и конфискационных комиссий.

21 ноября.

Декретом Совнаркома при BCHX была образована Комиссия использования материальных ресурсов, в задачи которой входило:

установление общего товарного фонда республики;

установление и определение размеров специальных фондов, предназначенных для промышленного потребления, для распределения среди населения, для экспорта и для образования государственного резерва;

составление планов использования товарных ресурсов страны.

В ведении этой комиссии находились все экспортные фонды, включая антикварный.

А.              Николаев, а вслед за ним Н. Семенова и A. Mo- сякин предали гласности дикое преступление советского режима: о распродаже за рубежом в годы первой пятилетки значительной части национального культурного достояния.

Подлинники докладных записок, отчетов, служебной переписки, приказов и соглашений раскрывают не только подоплеку, но и все детали, подробности преступной акции, именовавшейся «внешнеторговыми операциями».

Документы эти посчастливилось обнаружить, изучить и сопоставить с ранее опубликованными историку Ю. Н. Жукову. Он положил их в основу своей книги «Тайна операции «Эрмитаж».

Большевики использовали все имевшиеся резервы для пополнения бюджета. Один из них — антиквариат.

Секретно

О              мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства

Совет Народных Комиссаров Союза CCP постановляет: Признать необходимым усилить экспорт предметов старины и искусства, в том числе ценностей музейного значения, за исключением основных музейных коллекций. Для руководства работами по выполнению и отбору предметов старины и искусства, имеющих экспортное значение, в том числе входящих в состав музейных фондов, находящихся в ведении Народного Комиссариата Просвещения, НКторгом СССР назначаются особые уполномоченные.

Советам Народных Комиссаров союзных республик предлагается обязать НКПросы этих республик назначить для той же цели своих уполномоченных.

Te и другие уполномоченные действуют на основании инструкции, издаваемой Народным Комиссариатом Внешней и Внутренней торговли Союза CCP и уполномоченными Народных Комиссариатов Просвещения союзных республик. Разногласия, возникающие между уполномоченными народного Комиссариата Внешней и Внутренней Торговли Союза CCP и уполномоченными народных комиссариатов просвещения союзных республик, окончательно разрешаются комиссиями, образуемыми в районах деятельности уполномоченных, в составе председателя, назначаемого Советом Народных Комиссаров соответствующей союзной республики, и указанных уполномоченных. Какое бы то ни было изъятие и распределение предметов старины и искусства из музейных фондов без согласия упомянутых в ст. 2 уполномоченных воспрещается. Вывоз за границу предметов старины и искусства допускается лишь при наличии согласия Народного Комиссариата Просвещения соответствующей республики, причем лицензионные разрешения выдаются исключительно органам HKTopra СССР в установленном порядке. Народному Комиссариату Внешней и Внутренней Торговли Союза CCP предоставляется право устанавливать предельный размер суммы и иные условия, при которых вывоз предметов старины и искусства допускается в безлицензионном порядке. Предложить Народному Комиссариату Внешней и Внутренней торговли Союза CCP установить порядок реализации предметов старины и искусства, обязательный для всех учреждений, организаций и предприятий, производящих таковую реализацию. Предложить Народному Комиссариату Финансов Союза CCP представлять в Народный Комиссариат внешней и Внутренней Торговли Союза CCP все данные о вывозе имеющихся в его (НКФ СССР) распоряжении предметов старины и искусства, а самый вывоз таковых производить по генеральным лицензиям, выдаваемым Народным Комиссариатом Внешней и Внутренней Торговли Союза ССР.

Председатель Совета Народных Комиссаров Союза CCP Я. РУДЗУТАК

Секретарь Совета Народных Комиссаров Союза CCP И. МИРОШНИКОВ

23\1-28г. Москва, Кремль

Стремясь к сиюминутной выгоде, правительство страны откровенно проигнорировало вечное, непреходящее — культуру, предало забвению благородную политику охраны памятников. Отныне не профессионалы решали судьбу музейных собраний, а люди, весьма далекие от насущных проблем сохранения и изучения произведений искусства. Главная роль теперь принадлежала особоуполномоченному Наркомторга СССР и директору-распоряди- телю специализированного объединения по экспорту и импорту антикварно-художественных вещей «Антиквариат» А. М. Гинзбургу, уполномоченным по Ленинграду — Простаку, по Москве — Н. С. Ангарскому.

Разумеется, идея такого постановления CHK СССР родилась отнюдь не вдруг, не случайно и не на пустом месте. Подготовили, обусловили ее неизбежное появление многие факторы, важнейший из них — отсутствие средств на культуру.

Когда большевистская партия приняла решение о переходе к новой экономической политике, она считала: нищее, окончательно разоренное шестью годами войны государство должно срочно восстановить промышленность, сельское хозяйство, транспорт и лишь потом задуматься о духовном. Поэтому Наркомпросу предлагалось немедленно перейти на хозрасчет остаточного финансирования.

Раньше, в годы военного коммунизма, Наркомпрос буквально по первому же требованию получал необходимые ассигнования в любых размерах. С октября 1922 г. бюджет республики больше не подвергался никаким коррективам и изменениям по требованиям наркоматов. Он разрабатывался загодя и вводился с октября по 30 сентября — на хозяйственный год.

Наркомпросу выделялась только треть тех сумм, которые до революции имело министерство народного просвещения. А ведь сфера Наркомпроса теперь была гораздо шире. В его ведении теперь находились не только все без исключения школы (раньше они подчинялись и министерству, и Синоду, и местному самоуправлению), но и театры, музеи, издательства, библиотеки, даже литература и искусство. И всем нужны были деньги. В них нуждался даже Главполитпросвет — учреждение сугубо партийное, занимавшееся пропагандой, внедрением в умы неграмотного люда коммунистических взглядов.

Результаты остаточного принципа не замедлили сказаться. Закрывались университеты, институты, а профессура оказывалась на улице. Учителя начальных школ перестали получать зарплату. Вместо нее родители учеников приносили продукты, дрова. Крестьяне же не очень заботились об образовании своих детей.

В результате биржи труда вскоре зарегистрировали более полумиллиона безработных учителей.

Ta же участь постигла Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Нэп стал для него катастрофой. Ведь теперь за все приходилось платить: за воду, свет, отопление, охрану, за ремонт крыш, остекление окон, за реставрацию. Нужно было платить зарплату сотрудникам. А деньги не поступали. Их просто не было.

Сначала пошли на сокращение штатов. Если к началу 1921 г. в Отделе и его 66 местных органах — в автономных республиках, губерниях и уездах — работало свыше 500 человек, то к маю 1923 г. осталось чуть больше 60.

Ликвидировали и почти всю сеть местных органов. Они остались лишь в 30 губернских центрах и насчитывали по одному сотруднику.

Ho и такой меры оказалось недостаточно. Повседневная деятельность требовала расходов, а ассигнований не было. И тогда, в июле 1922 г. коллегия Отдела задумала страшный и, как показало будущее, самоубийственный шаг: она решилась на коммерческие операции, сдавая в аренду землю и здания, продавая ненужное имущество.

Неожиданно возникшее предложение обсуждали, обдумывали долго — девять месяцев. И только убедившись, что помощи ждать неоткуда, подготовили текст законопроекта и направили в Совнарком, который апреля 1923 г. утвердил его как совместное со ВЦИК постановление «О спецсредствах для обеспечения государственной охраны культурных ценностей».

Так появились политические изоляторы и лагеря в Соловецком, Суздальском монастырях; казармы и арсеналы в московских Крутицком подворье и Провиантских складах, на территории Херсонского городища; санатории, дома отдыха, детские дома, школы и техникумы в старинных усадьбах.

Затем пришла очередь самих музеев. сентября 1923 г. под председательством члена Президиума ВЦИК П. И. Кутузова приступила к работе Комиссия ВЦИК по концентрации музейного имущества. Большая часть музеев перешла с республиканского бюджета на местный. Сначала в подчинении отдела оставили 200 музеев, потом это число довели до полутора десятков. Среди них такие музеи, как Эрмитаж, Русский, Третьяковская галерея, новой западной живописи, Ясная Поляна, дом JI. Н. Толстого в Хамовниках. Остальные оказались обреченными на закрытие: денег на культуру в местных бюджетах просто не предусматривалось.

Однако и теперь финансовое положение памятников и музеев не улучшилось, и горькую чашу пришлось испить до дна.

Опять же по инициативе отдела Совнарком РСФСР 6 марта 1924 г. принял новое постановление: «О выделении и реализации госфондового имущества». Отныне музеи могли через антикварные магазины и аукционные залы Главнауки Наркомпроса в Москве и Ленинграде, продавать «имущество, находящееся во дворцах-музеях, усадьбах, церквах, монастырях и др. исторических памятниках, не имеющее исторического значения, не входящее в состав коллекций данного учреждения и не относящееся к музейному оборудованию». При этом устанавливалось, что далеко не вся выручка пойдет самим музеям, а всего 60 %, остальное — в доход государства.

С этого момента и началась распродажа музеев. На прилавках магазинов появились подержанные, не очень старые мебель и картины, фарфор и хрусталь, бронза и гравюры, одежда и обувь, вышедшие из моды, но все же привлекательные. До февраля 1917 г. все это было предметами повседневного обихода... в императорских дворцах, принадлежало семьям Николая II, великих князей, многочисленному штату их слуг и лакеев.

Продажа из фондов императорских дворцов так поразила современников, что послужила сюжетом для популярных произведений.

«В этом году в Зимнем дворце разное царское барахлишко продавалось. Музейный фонд, что ли, этим торговал...» — так начинал Михаил Зощенко рассказ «Царские сапоги», написанный и опубликованный в 1927 г.

В продажу — для всех, за рубли — шли самая заурядная посуда, мебель, одежда — вещи, которых тогда остро не хватало, ибо отечественная промышленность и в то время не выпускала их в достаточном количестве. Лучшее же из запасников, действительно имевшее художественную значимость, ценное для любителей искусства, предназначалось иностранцам, которые готовы были платить.

Два магазина — в Ленинграде, на Дворцовой набережной, в доме 18, в нескольких шагах от Эрмитажа, и в Москве на Тверской, в доме 26 — покупали за рубли и продавали за доллары, фунты, марки, франки старинные вещи, картины, рисунки, гравюры, мебель, бронзу, иконы, фарфор, серебро, парчу, всевозможные ткани, рамы для картин (позолоченные, красного дерева) и пр.

Два года они действовали под неусыпным контролем Музейного отдела, осуществляя в разумных пределах советский экспорт произведений искусства и поставляя средства на охрану культурно-исторического наследия.

Иностранцам разрешили доступ на внутренний рынок, сохраняя полный контроль за их действиями. Они покупали у населения и вывозили из страны только то, что разрешали эксперты Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины.

Руководство Наркомата считало, что расширять экспорт следует и за счет антиквариата.

Уже в октябре 1927 г. — впервые за все годы Советской власти — Наркомторг СССР установил твердый план экспорта по антиквариату и определил его размер на три последних месяца года в 500 тыс. рублей.

Академик Д. Лихачев утверждал: «Наши культурные ценности, которые хранились в музеях, усадьбах, церквах, домах, в библиотеках, — это не просто вещи и памятники, не просто ценности, лежавшие втуне.

Вещи живут и действуют, создают культурную атмосферу. Я бы сказал — культурную ауру.

Поэтому отсутствие или исчезновение многих этих вещей означало падение, снижение культуры страны.

Ослабело силовое поле культуры.

Скажем, в Эрмитаже были выставлены «малые гол- ландцы*. Они в значительной мере повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты.

Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть».