Советско-кубинское сближение. Дипмиссия СССР в Гаване как региональный центр по работе с государствами Карибского бассейна
На Кубе требование установить торговые и дипотношения с СССР было одним из ключевых лозунгов, выдвинутых на митинге солидарности с Красной армией, который прошел в Гаване еще в июле 1941 г. по призыву газеты КПК «Нотисиас де Ой». При этом уже тогда «Правда» отмечала, что в шествии приняли участие «почти все профсоюзы и группы, стоящие на самых разных позициях»1017. Это, во-первых, в полной мере соответствовало указаниями ИККИ о том, что демонстрации не должны были носить «узкокоммунистический 1077 характер» . Но, во-вторых, в конкретном случае Кубы это означало, что с таким лозунгом выступала компартия, чьи члены были министрами действующего кабинета. То есть, выполнение лозунга КПК об установлении дипотношений с СССР становилось важным условием сохранения всей правительственной коалиции. Организованная коммунистами кампания солидарности с Советским Союзом и за установление с ним дипотношений всё ширилась. Так, выступая 12 мая 1942 г. на собрании активистов своей партии, генеральный секретарь Революционного коммунистического союза Кубы Блас Рока заявил, что главной задачей в период войны является содействие «разгрому самых зверских и жестоких тиранов мира, худших врагов всего человечества», чтобы «главная армия, которая борется сегодня против нацизма, Красная армия, могла нанести ему решительный удар» . Поэт-коммунист Николас Гильен писал весной 1942 г.: «Народ Кубы полностью осознает единство борьбы с героической борьбой на Восточном фронте, которую ведет СССР. Кубинцы понимают, что только при условии поражения нацизма может существовать разумно мыслящее человечество... Советский народ не может быть побежден, но мы должны ускорить час его победы»1018. Свидетельством общенационального успеха организованной КПК кампании солидарности с СССР стало то, еще 27 августа 1942 г. средства, собранные кубинцами для СССР, в Москву отправил не коммунист, а герой освободительной борьбы, сенатор де ла Торрьенте, который заявил, что рад оказать содействие «храброму русскому народу»1019. К октябрю 1942 г. 200 тысяч долларов было собрано после того, как Национальный антифашистский фонд Кубы организовал фестиваль, сопровождавшийся сбором средств в помощь народам, борющимся с фашистами1020 1021 1022. В ноябре 1942 г. Национальный антифашистский фронт организовал «кампанию зимней помощи» сиротам войны, а в феврале 1942 г. - 1082 «весеннюю кампанию» . Одновременно информационно-пропагандистскую работу на Латинскую Америку начал расширять и сам СССР. Еще после запроса по линии Иностранной комиссии Союза писателей СССР согласие на публикацию материалов Совинформбюро дали кубинские газеты «Маньяна» и «Крисоль», журнал «Носотрос», информационное агентство «Асосиасион де ла пренса обрера», радиостанция «Салас» . По тематике материалы были следующие: военнополитические статьи и очерки, показывающие мужество советских людей на фронте, боевые эпизоды; военные корреспонденции, посвященные городам- героям, советским партизанам; репортажи о работе тыла и восстановлении освобожденных районов; статьи на международные темы (контрпропаганда); пропагандистские и юбилейные статьи1023. О динамике взаимоотношений Совинформбюро со СМИ Кубы свидетельствует то, что, если в 1942 г. бюро передало в Гавану 59 своих сообщений, то в 1943 г. - 664, а в 1944 г. - 8401024. В этом смысле малая Куба уступала в Латинской Америке только Мексике. Еще 23 октября 1942 г. Народный антифашистский фронт провинции Орьенте провел мероприятия, согласованные с АКСМ1025 1026 1027. Как думается, объективным фактором, способствовавшим сближению СССР с Кубой, можно считать, что, по выражению американского исследователя Майкла Бэйна, оно стало «сопутствующим товаром» сближения СССР и США, у которых с Кубой были налажены самые многогранные отношения. Дополнительным же субъективным фактором, который мог привести к опережающему установлению через США дипотношений СССР именно с Кубой, стало то, что, как свидетельствует фотохроника американского журнала «Лайф», первые контакты между послом СССР в США М.М. Литвиновым и послом Кубы в США Аурелио Ф. Кончесо состоялись на площадке, которую точнее всего будет описать как «светскую». Речь идет о том, что наладили отношения супруги послов. При этом надо иметь в виду, что второй женой Литвинова была сохранившая британское подданство и западные светские манеры Айви Лоу. Совокупность этих объективных и субъективных обстоятельств привела к тому, что уже 5 октября 1942 г. государственный секретарь (глава внешнеполитического ведомства) Кубы Хосе Аугустин Мартинес писал В.М. Молотову (орфография по документу из фондов АВП): «Господин Комиссар: Республика Кубы, преисполненная желанием сохранения связей соединяющих ее с дружественными нациями, особенно с теми, которые спаяны, в настоящее время, в единую силу против держав “Оси” и их предательской агрессии против дела демократии и права, считает большим удовлетворением установление 1088 дипломатических и консульских отношений с С.С.С.Р.» . Это послание можно считать тем более примечательным, что отправлено оно было в СССР в тот период, когда еще только разворачивалась Сталинградская битва, то есть, когда до конца еще не было известно, какой поворот примет мировая война. О решающей роли в произошедшем КПК свидетельствует то, что параллельно Мартинес дал интервью именно коммунистической газете «Нотисиас де Ой»: «Россия борется на передовых позициях этой кровопролитной борьбы. Русскому народу выпала эта тяжелая, опасная и благородная миссия. Но его героизм и храбрость спасли мир от всеобщей катастрофы. Поэтому вполне понятно, что Куба устанавливает с этой страной отношения в духе мира и сердечности»1089. В свою очередь, Литвинов написал Кончесо: «Правительство СССР, следуя своей постоянной политике поддержания хороших отношений со всеми дружественными государствами, полностью разделяет желание Правительства Кубы установить дипломатические и консульские отношения. Оно особенно счастливо совершить это в момент, когда народы СССР и Республики Кубы объединены в борьбе против общих врагов»1090. Соответствующее сообщение было выдано на ленту ТАСС 17 октября 1942 г.1091, а в январе 1943 г. на Кубу зашли С-56 и другие подлодки-участницы перехода с советского Дальнего Востока в советское Заполярье1092. Приезду в Гавану Литвинова предшествовала и активизация работы по линии Совинформбюро. Так, судя по дате ответа редактора газеты «Маньяна» на предложение о сотрудничестве (9 апреля1093, то есть день приезда Литвинова; см. ниже), это предложение было ему сделано в канун появления советского посланника в кубинской столице. В апреле 1943 г. Литвинов приехал в Гавану вручать верительные грамоты в качестве посланника СССР (по совместительству). До недавних пор о его поездке в советской историографии был минимум информации. Автор биографии Литвинова З. Шейнис писал: «Батиста, ненавидевший нашу страну, освободительная миссия которой несла угрозу и его диктатуре, учитывая ситуацию, вынужден был оказывать советскому дипломату всяческое внимание... Литвинов познакомился с председателем Народно-социалистической партии Кубы Хуаном Маринельо. Он дал Литвинову автомобиль, на котором тот ездил по стране: посетил заводы в пригородах Гаваны, беседовал с рабочими»1094. В действительности, как следует из изложенного в Главе I, этот текст вряд ли отражал истинные события. Во-первых, в 1943 г. Батиста был еще не «диктатором», а законно избранным президентом, а входившая в его правительственную коалицию КПК до 1944 г. работала под названием не «Народно-социалистическая партия», а «Революционный коммунистический союз». Во-вторых, из других источников в советской же историографии известно, что благожелательную реакцию визит Литвинова на Кубу вызвал не только в среде коммунистов. Так, директор журнала «Боэмия» Мигель Кеведо подчеркнул, что «героические защитники Севастополя и Сталинграда полностью заслуживают признания»1095. Решение об установлении отношений было также поддержано руководителями далёких от КПК гаванских газет «Паис» и «Аксьон»1096. В свою очередь, премьер-министр Кубы Саидин признавал до этого, что решение нормализовать отношения с СССР основываются на широкой национальной базе1097. В этой связи диссертант поставил перед собой задачу существенно уточнить и расширить хронику пребывания Литвинова на Кубе. Что касается состава советской делегации, то в этом вопросе есть разночтения. Наблюдавший за ее отлетом на Кубу из Флориды репортер американского информационного агентства «Ассошейтед пресс» отметил, что Литвинова сопровождают супруга, первый секретарь советской миссии Андрей Федотов, будущий, по сути «вечный» временный поверенный СССР в Гаване Дмитрий Заикин и “KennethDurant”: «шеф нью-йоркского бюро советского информационного агентства ТАСС»1028. Однако, согласно данным из журнала директора (главный документ по регистрации кадровых вопросов), который в личной беседе привел многолетний директор ИТАР-ТАСС В.Н. Игнатенко, в Гавану с Литвиновым выдвинулся от ТАСС корреспондент не из Нью-Йорка, а из Вашингтона. Это был «некий «душ Сантуш», который из Гаваны не вернулся и, по мнению Игнатенко, «похоже, работал под видом корреспондента ТАСС на другую организацию»1029. В ходе другой личной беседы многолетний куратор Латинской Америки в ПГУ КГБ СССР генерал в отставке Н.С. Леонов1030 разделил предположение диссертанта о том, что, речь, скорее всего, идёт о сотруднике советских спецслужб. Он воспользовался поездкой Литвинова на Кубу, чтобы вполне законно въехать в страну, но остаться в ней на нелегальном положении. В свою очередь, после опубликования этой версии в книге диссертанта «Забытые союзники» ее не стали ни подтверждать, ни опровергать в пресс-службе СВР России. Тем не менее, этот человек передал из Гаваны одну корреспонденцию, и 12 апреля 1943 г. «Правда» напечатала первую за годы Великой Отечественной войны телеграмму, посвященную Латинской Америке и переданную ТАСС не из США, а непосредственно из региона: «ГАВАНА, 9 апреля (ТАСС). В Гавану прибыл для вручения верительных грамот, аккредитующих его в качестве советского посланника на Кубе, посол СССР в США тов. Литвинов. Тов. Литвинов был встречен почетным караулом по прибытии в президентский дворец, где вручил свои верительные грамоты президенту Батиста. .. .Президент Батиста и тов. Литвинов обменялись приветственными речами. Перед президентским дворцом собрались большие толпы народа, которые горячо приветствовали первого советского дипломатического представителя на Кубе. На здании министерства иностранных дел рядом с кубинским флагом развевался советский флаг. Кубинские газеты единодушно приветствуют установление дипломатических отношений между Советским Союзом и Кубой»1031. Существенным дополнением к хронике пребывания Литвинова на Кубе являются материалы газеты «Нотисиас де Ой». Литвинов прибыл в гаванский аэропорт «Ранчо Бойерос» на борту самолета «Клиппер» американской авиакомпании «Пан Ам». На аэродроме его встречали не только сотрудники протокола МИД, но и практически всё руководство КПК: Маринельо, Пенья, Эскаланте, Блас Рока и т.п. Сам Литвинов обратился к ним по- английски, его супруга, подтверждая свои светские навыки, - по-испански1032. Впрочем, выйдя к встречающим его рядовым кубинцам, и Литвинов сказал по- испански: “Salud!”1033, то есть «Привет!». Газета КПК еще до прибытия называла Литвинова «гостем народа»1034 и снабдила своих подписчиков и некоторыми ценными деталями его встреч с Батистой. Церемония вручения Литвиновым верительных грамот была назначена на 11:00 утра, но уже с 10:00 у президентского дворца собрались три тысячи демонстрантов. Батиста оказал Литвинову большую честь, не только выставив для его встречи у дворца батальон артиллерии, но и (по завершении церемонии) выйдя на балкон, чтобы помахать ему рукой1035. Позже Батиста пригласил Литвинова на обед в Технологической школе «Сейба дель Агуа»1036. Также в Гаване Литвинову предстояли встреча с премьер-министром Сайдином, визит в МИД, в родильный дом для работниц (где он встретился с руководством подконтрольной КПК Кубинской конфедерации труда)1037 и встреча с руководством Национального антифашистского комитета, приготовившего в подарок для СССР чек на 25 тыс. песо1038. Несмотря на столь обширные контакты с субъектами кубинской внутренней политики, в ходе пресс-конференции в отеле «Насьональ» Литвинов подчеркнул, что Москва не собирается вмешиваться во внутренние дела Кубы1039 1040. На той же пресс-конференции он заявил, что СССР ценит «любую помощь от малых стран Латинской Америки», например, в виде «продовольствия для бойцов Красной Армии». Советско-кубинскую торговлю Литвинов отнёс на период «после войны» . Тем не менее, стоит пояснить, что первые прямые (не через «ленд- лиз») двусторонние торговые операции пришлись уже на время войны: в 19411945 гг. СССР закупил кубинских товаров на 11 млн. 348 тысяч песо1041 1042. Что же касается сопровождавшего Литвинова на Кубе и вскоре выдвинувшегося в СССР кубинского дипломата Кончесо, то это был, судя по всему, единственный в истории человек, который одновременно представлял свою страну сразу в двух великих державах: и в США, и в СССР. Именно перед его прибытием в СССР сотрудник НКИД СССР Д. Чувахин отправил 21 мая 1943 г. Вышинскому упоминавшееся выше сообщение из Куйбышева: «Отдел Американских Стран располагает скудными сведениями на политических деятелей стран Латинской Америки. Более того, на подавляющее большинство латино-американских деятелей мы просто не имеем никаких материалов. Справка на кубинского посланника в СССР Кончесо была составлена по материалам прессы»1043. И хотя в ответ на это из Москвы в Куйбышев пришла телефонограмма о том, что «Справка узкая (не политическая, а скорее личная, что недостаточно) 20-V-43. В. Молотов»1044, можно сказать, что сотрудники НКИД составили по возможности максимально полный документ. В справке на Кончесо, подготовленной Чувахиным, говорилось не только о том, что «Аурелио Фернандес Кончесо родился 27 июня 1896 г. в семье богатых родителей в Санкти-Спиритус», но и описывалась его позиция как ключевого переговорщика с США по вопросам о ценах и квотах на сахар. 12 мая «Правда» и «Известия» опубликовали идентичные официальные сообщения о том, что «в Куйбышев прибыл Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр Кубы в СССР г-н Аурелио Кончессо», которого на аэродроме встречали «Зам. Зав. Отделом Американских стран НКИД т. Д. С. Чувахин и от Протокольного Отдела НКИД т. Г. И. Фомин».1045 Чуть больше чем через неделю центральная советская печать сообщила, что кубинского посланника принял Молотов1046. На следующий день Кончесо вручил верительные грамоты Калинину1047 1048. Позже он описал свои впечатления от увиденного в интервью гаванскому журналу «Боэмия»: «В этот исторический час Россия смогла сконцентрировать... всю свою энергию. И никто не сможет разубедить их в уверенности в победе, никакая неудача не сможет сломить эту веру русского народа в его окончательном триумфе. Там жертвуют для этого всем, чем только можно» . Но уже по приезде же в Москву Кончесо был очень впечатлен тем, что, несмотря на военное положение, в городе работали 25 театров, шли оперы Чайковского и Глинки. И про это тоже он рассказал кубинскому читателю: «Сегодня в этот тяжелый час внимание обращено и на прошлое, чтобы вспомнить все то, что может поднять национальные чувства и придать силы для разгрома захватчиков. Все, что может мобилизовать энтузиазм народа, чтобы выдержать и преодолеть это тяжелое испытание, используется советскими правителями.. ,»1049 Вскоре советские газеты сообщили, что дипломата-кубинца принял и сам Сталин.1050 За время короткой встречи Сталин показался Кончесо «лидером с сильным и энергичным характером»1051. Вернувшись в Гавану, на страницах журнала «Боэмия» Кончесо добавил про Сталина: «Ровный, спокойный, со сдержанной жестикуляцией. Что-то вроде патриархального лидера»1052 1053. Как следует из стенограммы беседы, Сталин расспрашивал Кончесо, например, о степени независимости Кубы . Несмотря на то, что такие вопросы вряд ли можно считать до конца дипломатичными, основания испытывать некоторое недоумение у Сталина, тем не менее, были. В отличие от принятого вождем до этого посла Мексики, кубинец не привез ему личного письма главы своего государства. Вместо этого Кончесо вручил Сталину послание, написанное им самим, но как бы от имени президента Батисты: «Мой президент желает выразить вам свое убеждение в том, что дипломатические отношения послужат для еще большего сближения и дружбы между нашими народами»1054. И все-таки Сталин явно оценил и решение Кубы первой в Латинской Америке установить с СССР дипотношения еще тогда, когда не был ясен исход даже Сталинградской битвы, и эпический 15-дневный перелет Кончесо в СССР из США через Африку и Иран. Во-первых, Сталин нашел время на то, чтобы принять кубинца сам - хотя по протоколу всё могло ограничиться тем, что Кончесо приняли бы только Калинин и Молотов. Во-вторых, 1 июня 1943 г., Молотов по поручению Сталина передал Кончесо ответное послание с приветствиями лично Батисте и кубинскому народу. Необходимо упомянуть то удивительное совпадение, что сообщение о его приеме Калининым располагалось в том же номере «Правды», где сообщалось о 1125 роспуске Коминтерна . Комментируя роспуск Коминтерна в интервью журналу «Боэмия», Кончесо явно говорил об этом как о предмете, над которым долго размышлял и к которому относился явно критически. Он заявил, что этот шаг «стал осуществлением желания Сталина, которое он вынашивал еще ранее» и что сделано это было «для того, чтобы укрепить доверие капиталистических стран относительно намерений России»1055 1056 1057: «Россия не может продолжать жертвовать своими национальными 1127 интересами во имя международных интересов одной политической партии» . Это заявление приводит к двум выводам. Во-первых, кубинские дипломаты обладали должной эрудицией и проницательностью. Во-вторых, несмотря на установление дипотношений, доверительной их атмосферу все равно назвать было сложно. Свидетельством этого являются и доклады, отправленные в НКИД из советской дипмиссии в Гаване в первые месяцы ее существования. И Литвинов, и его преемник на посту посла СССР в США и посланника на Кубе по совместительству Громыко - каждый провел в Гаване лишь считанные дни и часы1058. Так, Литвинов покинул Гавану уже 12 апреля 1943 г.1059 Всё остальное время в годы Великой Отечественной войны дипмиссию СССР на Кубе возглавлял временный поверенный Дмитрий Заикин1060. Именно за его подписью во внешнеполитическое ведомство Кубы ушли примечательные письма, в полной мере свидетельствующие о весьма своеобразной атмосфере, в которой начала работу дипмиссия СССР. Во-первых, это письма, которые касались второго секретаря миссии Федора Алексеевича Гаранина и его жены Клары, в квартиру которых в районе Ведадо залезли воры1061 1062 1063. Во-вторых, Заикин интересовался, стоит ли ему принимать услуги по охране миссии от неизвестно откуда взявшегося «частного полицейского». В ходе личных бесед с диссертантом ветераны советских загранпредставительств в Латинской Америке подтвердили, что обычно так камуфлировались обыски, которые латиноамериканские спецслужбы проводили с одобрения и по наводке коллег из США. Тем не менее наличие дипмиссии в Гаване позволило СССР начать теперь уже прямой, без посредничества США, диалог с латиноамериканцами. В частности, это касалось информационной работы. Уже сразу после отъезда Литвинова из Гаваны редактор гаванской газеты «Маньяна» писал в СССР: «Ежедневно с преимущественным вниманием печатаем на первой странице статьи Совинформбюро» . С открытием дипмиссии присланный из СССР материал об обороне Севастополя был опубликован даже журналом «Боэмия» (о чьей настороженной позиции к СССР на предыдущем этапе упоминалось ранее) . Стоит заметить, что журнал изменил тон и других своих публикаций о СССР, например, поместив на своих страницах статью о маршале Тимошенко1064 1065. В 1943 г. в Гавану прибыла представитель Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) Н.Чагодаева , и уже в декабре 1943 г. в Гаване прошла выставка «СССР в дни войны и мира»1066. Установление дипотношений СССР и Кубы стало свидетельством прогресса, намечавшегося и в деле установления официальных связей Советского Союза с остальной Латинской Америкой. Практически с самого начала своей деятельности советская дипмиссия в Гаване стала по совместительству заниматься и развитием отношений СССР с Г аити и Доминиканской республикой , а ВОКС через Гавану - с Гаити . К тому же статус не только посла СССР в Вашингтоне, но и посланника СССР по совместительству в Г аване позволял А.А. Г ромыко налаживать в США все более широкие связи с аккредитованными там латиноамериканскими дипломатами. Так, в ноябре 1943 г. он провел дополнительные переговоры с коллегой из Гондураса Хулианом К. Касересом на полях конференции Объединенных наций в Атлантик-сити1067 1068 1069. Наконец, как признал на встрече со Сталиным мексиканский посол Кинтанийя, именно решение Кубы подтолкнуло и его страну к восстановлению отношений с СССР1070. После установления дипотношений с Кубой и газета «Правда» вновь стала уделять повышенное внимание новостям из региона - явно в ожидании, что о желании установить дипотношения СССР объявят и другие государства Латинской Америки. Так, в первой половине 1943 г. «Правда» напечатала серию публикаций о Боливии1071. Однако Боливия и СССР установили дипотношения только 18 апреля 1945 г. В этой связи, скорее, оправдался прогноз встретившегося со Сталиным еще до Кончесо мексиканца Кинанийи, который к готовым к установлению отношений с СССР «либеральным странам»1072 региона отнес, помимо Кубы и Мексики, Коста-Рику, Чили и Уругвай1073. В итоге, в частности, с Чили отношения были установлены 11 декабря 1944 г. Но первыми еще куда-либо в Латинской Америке через Гавану добирались сотрудники вновь открытой советской дипмиссии в Уругвае1074. При этом в 1944- 1945 гг. миссия СССР в Монтевидео также стала своего рода региональным центром НКИД - на Южную Америку. 4.3.