§ 2. Рассудок и разум
Из наблюдения этой диспропорции возникает третья — и притом важнейшая — задача критики разума.
Необходимо изучить — с логической и гносеологической точек зрения — все те последствия, которые должны получиться при попытках применения форм рассудочного синтеза к познанию вещей в себе. Необходимо произвести строгую логическую оценку знания, которое может быть получено, если трансцендентальной схемой рассудка мы станем пользоваться для того, чтобы подводить под чистые понятия рассудка не наглядные представления, но самоё действительность, сами вещи, представляющие источник и основу всех наглядных представлений. Исследованиям этим посвящена третья — завершительная часть теоретической философии Канта — так называемая трансцендентальная диалектика. Чтобы понять задачу трансцендентальной диалектики, необходимо ясно представлять, что Кант различает три вида основоположений чистого рассудка. Основоположения, применение которых вполне удерживается в границах возможного опыта, Кант называет имманентными. Однако вследствие недостаточной дисциплины, рассудок, по Канту, обычно не обращает достаточного внимания на границы области, внутри которой только и допустима его деятельность. Отсюда часто возникают ошибки суждения, состоящие в трансцендентальном применении основоположений, т. е. в нарушении границ опыта, в использовании категорий за пределами возможного опыта. Наконец, существует еще третья группа основоположений, которые подобно трансцендентальным требуют сверхопытного расширения рассудка, запредельного применения его категорий, но, в отличие от трансцендентальных, имеют источником не простую ошибку способности суждения, но особое и совершенно непреодолимое побуждение разума, который устраняет все границы и даже повелевает разрушить их и вступить на новую почву. Такие основоположения Кант называет трансцендентными'.Критическое исследование этих основоположений и составляет задачу «трансцендентальной диалектики». Трансцендентальная диалектика изучает общий источник, или корень, трансцендентных основоположений рассудка, выводит из этого источника все отдельные их виды, а также подвергает критике логическое обоснование этих основоположений.
Уже из определения этих задач совершенно ясно, что задача диалектики, как ее понимает Кант,— чисто отрицательная.
Если вещи в себе запредельны и рассудок со всеми своими априорными функциями может доставить лишь такое знание, которое относится к формальным условиям возможности опыта, но никак не к его материи в самих вещах, то совершенно очевидно, что всякое сверхопытное применение рассудка может приводить лишь к видимости объективного знания. При посылках кантовского критицизма всякое исследование трансцендентальных основоположений может быть только жесткой, разоблачающей их критикой.И действительно, понятие диалектики у Канта совершенно негативно. Диалектикой Кант называет ошибочное применение правил общей логи- ки,— которая, по своей природе, может указывать только формальные условия, согласно с рассудком,— для расширения материального состава знаний, для сообщения им значения объективно- истинных положений. Но логика, рассматриваемая как органон, или орудие, расширения знания, всегда есть логика видимости122. Таким образом, диалектика, по Канту, есть логика видимости, логика иллюзии123. Такою она была, по мнению Канта, с самого своего начала в античной философии. «Это было,— говорит Кант,— софистическое искусство придавать своему незнанию или даже преднамеренному обману вид истины, подражая основательному методу, предписываемому вообще логикой»124.
В качестве логики видимости диалектика настолько ничтожна, что, по Канту, ее нельзя даже считать серьезной философской наукой. «Подобного рода поучение,— говорит Кант,— не соответствует достоинству философии»125. И хотя Кант не вполне осторожно говорит, что именно «логика видимости» составляет особый отдел школьной системы — под именем трансцендентальной диалектики, однако в другом месте он разъясняет, что «диалектика причисляется к логике» не как догматическая дисциплина, но «скорее в форме критики диалектической видимости» 126. По Канту, последняя часть трансцендентальной логики должна быть «критикою этой диалектической видимости и называется трансцендентальною диалектикою не как искусство догматически создавать такую видимость..., а как критика рассудка и разума в сверхфизическом применении разума»127.
Казалось бы, при таком понимании диалектики совершенно невозможно ожидать, чтобы понятие диалектики могло оказаться хоть сколько-нибудь плодотворным для философии.
Предпосылка непознаваемости вещей в себе заранее предопределяла результаты трансцендентальной диалектики. На долю последней оставались только «предостережения рассудка от софистического обмана»16, уничтожающее разоблачение всех его претензий на изобретение и сверхопытное расширение знаний.Однако действительное содержание трансцендентальной диалектики далеко вышло из пределов простой логики иллюзии и даже из пределов ее критики. Уже не вполне ясное и не вполне выдержанное различение трансцендентальных и трансцендентных основоположений, введенное Кантом и отмеченное выше, давало возможность предвидеть, что в трансцендентальной диалектике Кант будет рассматривать не все сверхопытные положения рассудка, но лишь такие, которые представляют особенный интерес как по своему происхождению, так и по тому значению, которое они имеют в системе философских проблем.
И действительно, подлинное содержание кан- товской диалектики составляет критика именно трансцендентных основоположений. Уже анализ возникновения этих основоположений приводит к ряду важных размышлений. В отличие от основоположений, которые возникают случайно, вследствие простой ошибки рассудка, и потому легко могут быть устранены — как только становится известен их источник,— основоположения трансцендентные возникают не случайно, но совершенно необходимым образом — в силу самой организации разума. Существует какая-то глубоко укорененная в разуме необходимость, которая всякий раз неизбежно побуждает разум нарушать границы, поставленные рассудочному познанию. В строении познавательной организации Кант усматривает в высшей степени замечательное и парадоксальное свойство. Состоит оно в том, что при известных условиях рассудок стремится к облада- нию знанием, о котором он заранее знает, что оно не может иметь никакого объективного значения и от которого он — при всем сознании его незаконности и несостоятельности — все же не может отказаться. Существует,— утверждает Кант,— трансцендентальная иллюзия, которая «вопреки всем предостережениям критики совсем уводит нас за пределы эмпирического применения категорий и обольщает призрачными надеждами на расширение чистого рассудка»11.
По Канту, наш разум содержит в себе «основные правила и принципы своего применения, имеющие вид вполне объективных основоположений». Это обстоятельство «и приводит к тому, что субъективная необходимость соединения наших понятий в пользу рассудка принимается нами за объективную необходимость определения вещей в себе»18. Чрезвычайно знаменательно, что в исходном пункте кантовской диалектики — в понятии трансцендентальной иллюзии — вновь выступает на сцену противоположность обычной и трансцендентальной логики, которая, как мы видели, играла такую фундаментальную роль в критическом учении о рассудке. Трансцендентальную иллюзию Кант строго отличает от иллюзии логической. Логические иллюзии состоят, по Канту, «лишь в подражании формам разума» и возникают «исключительно из отсутствия внимания к логическим правилам». Поэтому логическая иллюзия легко устранима. «Стоит только сосредоточить внимание на данных случаях, и логическая видимость полностью исчезает»19. Напротив, трансцендентальная иллюзия «не прекращается даже и в том случае, если мы уже вскрыли ее и ясно увидели ее ничтожность с помощью трансцендентальной критики»20. Иллюзии этой, говорит Кант, «никак нельзя избежать, точно так же как нельзя избежать того, что море кажется посредине более высоким, чем у берега, так как средину его мы видим при посредстве более высоких лучей, или точно так же как даже астроном не в состоянии воспрепятствовать тому, что луна кажется при восходе большей, хотя астроном и не обманывается этой видимостью»21. И хотя основоположения, которые образует рассудок, побуждаемый к тому трансцендентальной иллюзией, совершенно неосновательны и даже софистичны, однако от всех других софистических утверждений трансцендентное основоположение отличается, во-первых, тем, что оно относится не к любому произвольно задаваемому вопросу, а к такой проблеме, на которую всякий человеческий разум необходимо должен наткнуться в своем движении вперед, и, во-вторых, тем, что оно вместе со своею противоположностью вызывает не искусственную иллюзию, тотчас же исчезающую, как только она замечена нами, а естественную и неизбежную иллюзию, которая сохраняется даже и тогда, когда она уже не обманывает нас больше и, следовательно, может быть сделана, правда, безвредною, но никогда не может быть искоренена22.В чем же источник этой неизбежной и неискоренимой иллюзии, побуждающей рассудок выходить за пределы опыта и применять свои категории там, где это применение всегда софистично и не может привести к действительно объективному знанию?
По мысли Канта, источником трансцендентальной иллюзии является не рассудок, но разум.
Состоит иллюзия в сверхопытном расширении рассудка, однако к этому расширению рассудок побуждается не сам собою, но повинуясь руководству и требованиям разума. Поэтому для ясного понимания кантовской диалектики необходимо иметь правильное представление об отношении, которое, по Канту, существует между рассудком и разумом. Сделать это необходимо еще и потому, что в послекантовской диалектике противо- поставление рассудка разуму получает совершенно исключительную роль, образуя один из устоев всей диалектики.По Канту, выше разума «нет в нас ничего для обработки материала созерцаний и для подведения его под высшее единство мышления»128. Наше знание начинается благодаря чувствам, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме. Чувства доставляют знанию многообразие созерцаний (наглядных представлений). Рассудок вносит в это многообразие единство, подводя его под свои основоположения. В этом смысле рассудок есть «способность создавать единство явлений посредством правил»129. Однако деятельностью рассудка еще не заканчивается объединительная функция познания. Хотя рассудок и вносит благодаря своим основоположениям единство в явления, единство это не есть ни полное, ни окончательное. Дело в том, что по условиям своего происхождения основоположения чистого рассудка не являются познанием из понятий. Чтобы получить априорное значение, они должны всегда опираться либо на чистые наглядные представления (в математике), либо на трансцендентальные условия возможности опыта (в естествознании). Ни в том, ни в другом случае знание, доставляемое рассудком, не может быть выведено из одних понятий. «Рассудок,— говорит Кант,— вовсе не может доставить синтетические знания из понятий»130. Правда, познание чистого рассудка «может предшествовать другим знаниям в виде принципа». Однако само по себе — поскольку оно имеет синтетический характер — оно «не основывается на одном лишь мышлении». Поэтому общие положения, доставляемые рассудком, Кант
называет всего лишь «относительными принци-
26
пами» .
Своего полного и окончательного единства знание достигает в разуме. В то время как рассудок создает единство явлений согласно правилам, разум есть способность, вносящая единство в правила самого рассудка131. В то время как рассудок в своих общих положениях может давать только относительные принципы единства, разум, напротив, дает познания, которые могут быть названы принципами в абсолютном смысле слова, ибо эти принципы суть познания из понятий. Разум «сам заключает в себе источник определенных понятий и основоположений, которые он не
28
заимствует ни из чувств, ни из рассудка» .
В качестве логической функции разум есть «способность делать опосредствованные выводы»132. Абсолютное значение принципы разума получают в силу того, что умозаключение разума есть форма вывода частного из общего посредством чистого понятия. В этом, по Канту, существенное отличие разума от рассудка. Хотя положения рассудка также могут служить большей посылкой в умозаключении, однако, — в силу того, что рассудочный синтез всегда вынужден опираться на наглядные представления или на общие условия опыта,— умозаключения рассудка никогда не могут давать вывода из одних чистых понятий. Напротив, в умозаключениях разума, «большая посылка дает всегда понятие, благодаря которому все, что подводится под его условие, познается из него согласно принципу»133. В этом и состоит абсолютное значение объединяющей функции разума. В процессе умозаключения разум «стремится свести огромное многообразие знаний рассудка к наименьшему числу принципов (общих условий) и таким образом достигнуть высшего единства» знаний рассудка134.
Это объединяющее стремление разума никоим образом не должно смешивать с объединяющей деятельностью рассудка. Единство функций рас- судка относился непосредственно к чувствам и их наглядным представлениям. Так как рассудок всегда имеет дело только с предметами возможного опыта, то знание и синтез этих предметов «всегда обусловлены»135.
Напротив, объединяющая деятельность разума — всегда опосредствованная. Разум «никогда не направлен прямо на опыт или на какой-нибудь предмет, а всегда направлен на рассудок, чтобы с помощью понятий а priori придать многообразным его знаниям единство» . В то время как категории рассудка относятся к наглядным представлениям, подводят их под правила, умозаключения разума относятся к понятиям и суждениям. Разум,— утверждает Кант,— никогда не имеет прямого отношения к предмету, а всегда только к рассудку. Предметом для разума служит, собственно, только рассудок и его целесообразное применение136. Рассудок, разъясняет далее Кант, служит предметом для разума точно так же, как чувственность служит предметом для рассудка. Задача разума состоит в том, чтобы сделать систематическим единство всех возможных эмпирических актов рассудка137.
Но будучи всегда опосредствованной, деятельность разума в то же время — в своих задачах — имеет абсолютный характер. Всякое умозаключение разума предполагает, по Канту, что предикат, который мы в выводе приписываем определенному предмету, должен был мыслиться в большей посылке во всем своем объеме — под известным условием. Эта полнота объема в отношении к такому условию называется всеобщностью, а в отношении к синтезу наглядных представлений — целостностью. Таким образом, понятие разума «есть не что иное, как понятие целокупности условий для данного обусловленного»138. Но так как целостность условий, по мысли Канта, может быть создана только безусловным, то понятие разума и есть, по Канту, понятие безусловного. Понятие разума,— поясняет Кант,— всегда относится к «абсолютной целокупности в синтезе условий и заканчивается не иначе как в абсолютно безусловном, т. е. безусловном во всех отношениях». Чистый разум «стремится довести синтетическое единство, которое мыслится в категориях, до абсолютно безусловного»139.
В терминах логики ход мыслей Канта может быть выражен следующим образом. Логическая функция разума есть, по Канту, умозаключение, т. е. суждение, построенное путем подведения его условия под общее правило, именуемое большей посылкой. Но всякий раз, как только мы совершаем это подведение и таким образом приходим к большей посылке, последняя в свою очередь вновь становится предметом той же самой операции разума. Иными словами, разум непрерывно вынужден искать условия для условия, восходя настолько далеко, насколько это возможно. Восхождение это есть не что иное, как подыскивание безусловного к обусловленному знанию рас-
судка140. Но именно в силу того, что разум стремится к безусловному единству, к безусловному синтезу всех рассудочных знаний,— основоположения, вытекающие из его принципа, должны быть трансцендентными. В отличие от всех основоположений рассудка, содержанием которых служит только возможность опыта и которых применение имеет поэтому вполне имманентный характер — эмпирическое применение принципа разума никоим образом не может быть осуществлено141. Так как никакой опыт не может быть безусловным, то абсолютная целостность условий есть понятие и, как понятие, неприменима в опыте. Поэтому «объективное применение чистых понятий разума все- гда трансцендентное40. Хотя разум имеет своим предметом понятия рассудка, однако не постольку, «поскольку рассудок содержит в себе основание возможного опыта», а для того, «чтобы предписать ему направление для достижения такого единства, о котором рассудок не имеет никакого понятия и которое состоит в соединении всех действий рассудка в отношении каждого предмета в аб-
41
солютное целое» .
Такое необходимое понятие разума, для которого эмпирическое ощущение не может дать адекватного предмета, Кант называет трансцендентальной идеей. Чистые понятия разума и суть трансцендентальные идеи. Они характеризуются тремя признаками. Во-первых, идеи эти суть понятия, ибо в них все эмпирическое знание рассматривается как определенное посредством абсолютной целостности условий, которая может быть дана только в мышлении. Во-вторых, они — как было показано выше — не произвольно вымышлены, а даны природою самого разума и потому необходимо относятся ко всему применению рассудка. Наконец, в-третьих, идеи эти трансценден- тны, т. е. выходят за границы всякого опыта42.
Таково кантовское понятие разума. Из приведенных мною определений, а также из параллели между рассудком и разумом можно заключить, что трансцендентальная диалектика Канта — как и было предположено выше — далеко выходит из границ простой критики логической иллюзии. Даже в том случае, если бы содержание трансцендентальной диалектики исчерпывалось только что изложенным,— его плодотворное положительное значение было бы неоспоримо и велико.
Различение рассудка и разума, так настойчиво проводимое Кантом, уже само по себе является началом не только отрицательного, но и положительного диалектического учения. Как бы ни была несовершенна форма, в которой Кант проводил это различение , сама идея, положенная в его основу, заслуживает самого серьезного внимания. В основе кантовской концепции разума лежит мысль, что суждения рассудка конечны и ограничены. Правда, рассудок, по строению своих функций,— синтетичен и стремится к объединению знаний, доставляемых ему чувствами. Однако синтез рассудка — неполный, недостаточный. Для своего завершения синтез рассудка требует принципиально иной, качественно отличной точки зрения. Эту точку зрения и дает разум. Умозаключения разума возвышаются над всеми относительными, конечными определениями и суждениями рассудка как подлинно высшая инстанция всей объединяющей деятельности познания. В этом пункте Кант — несомненный родоначальник всех положительно-диалектических учений о разуме, характерных для классического немецкого идеализма. Достаточно вспомнить ту роль, какую антитеза рассудка и разума играет в диалектике Гегеля. Здесь «конечные» определения рассудка превращаются в «рассудочную точку зрения метафизики», в воззрение «рефлектирующего рассудка», а разум — в подлинно спекулятивное, т. е. диалектическое, движение познающей мысли. Иными словами, кантовское сопо- ставление рассудка и разума в ближайшем же развитии диалектической философии превратилось в фундаментальную антитезу метафизики и диалектики, рассудочной рефлексии и диалектического воззрения, формально-логической абстрактности и конкретности диалектического разума, односторонности и дискретности рассудочного анализа и всесторонней связности диалектического синтеза. Понимал ли сам Кант, что задачи его трансцендентальной диалектики не покрываются простой критикой сверхфизического применения разума,— ответить на этот вопрос чрезвычайно трудно. Положительное содержание диалектических концепций Канта во многом осталось неясным самому их автору. В учении о разуме позиция Канта — также колеблющаяся. Трансцендентальные идеи разума скорее выступают у Канта как предмет критического ограничения. С другой стороны, нельзя не видеть, что в известных пределах для самого Канта разум был не только источником иллюзорных, нигде в опыте неосуществимых трансцендентальных идей, но — в самих этих идеях — также и положительным, ведущим вперед началом познания. Хотя, по Канту, о трансцендентальных понятиях разума мы должны сказать, «что они суть только идеи», тем не менее, заявляет Кант, «нам ни в коем случае нельзя считать их излишними и пустячными... , хотя с помощью их и нельзя определить ни один объект, тем не менее они в сущности и незаметно служат рассудку каноном его широкого и общего применения; правда, с помощью идей он познает только те предметы, которые познал бы на основе своих понятий, но все же они направляют его лучше и еще дальше в этом его позна-
44
нии» .
Еще по теме § 2. Рассудок и разум:
- 1. Положительная метафизика не имеет в границах теоретического разума предметной области
- Отрицательно-разумная форма логического.
- Положительно-разумная форма логического.
- Рассудок и разум. Конечность и бесконечность. Метафизика и диалектика.
- § 7. Как время превращается в рассудок?
- § 16. В чем проявляют себя высшие разумные добродетели?
- § 4 «Критика практического разума»
- § 2. Рассудок и разум
- § 3. Открытие антиномичности разума
- IX. Критика разума и разоблачение наук о человеке: Фуко
- 4. «Раскрытие разума в человеке». Томас Мюнцер
- 2. Благотворные противоречия и непоследовательности
- РАЗЛИЧИЕ РАССУДОЧНО-ЭМПИРИЧЕСКОГО И РАЗУМНО-ТЕОРЕТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ
- Глава XV О ТОМ, КАКОВ БЫЛ ЧЕЛОВЕК ПРИ СОТВОРЕНИИ: ОБ ОБРАЗЕ БОЖЬЕМ,О СПОСОБНОСТЯХ ДУШИ И СВОБОДНОЙ ВОЛЕ И ОБ ИЗНАЧАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ135
- ВОЗРАСТ РАЗУМА