<<
>>

ЛЕКСИКА

Содержание. § А1—А2. «Системность» лексики. Соотнесенность «лексических полей». Реальные отношения внеязыковой действительности и лексическая система. — § АЗ—А5. Лексика, связанная с познанием физической и психической деятельности живых существ, и ее подгруппы.
Лексика, связанная с развитием производительных сил общества. Лексика, связанная с производственными отношениями людей в обществе. — § А6. Характер воздействия социальных факторов на основные группы лексики. — § А7. Влияние продуктивности словообразовательных моделей на пополнение словесных рядов. — § А8. Механизм развития значений. — § А9. Лексико-стилистические средства языка. Изменения стилистической структуры лексики нашего времени. — § Б10—Б11. Этапы развития лексики русского литературного языка нашей эпохи. — § Б12. Активизация процессов терминологизации в языке нашей эпохи. § Б13—Б14. Лексика и фразеология обиходной речи. — § Б15. Пути изменения словоупотребления в литературном языке. —§ Б16. Лексические заимствования в составе лексики современного русского языка. А1. Когда говорят о развитии современной русской лексики, то дело обычно сводится к описанию того, какими словами, пополняется словарный состав языка, какими метафорическими и иными средствами он обогащается, какие слова заменяются другими, какие слова исчезают из употребления и переходят в так называемый пассивный запас языка, каковы пути появления и исчезновения отдельных слов. И подобное описание часто называется описанием развития «лексической системы» языка, чем внушается мысль, что простым описанием фактов вскрываются внутренние закономерности движения лексики. На деле термин «лексическая система» (по образцу термина «фонологическая система») пока не имеет лингвистического содержания. Если словарный состав есть система, то каковы определяющие элементы этой системы, как они во взаимосвязи и взаимодействии обусловливают развитие этой системы — некоего единого целого на лексическом уровне языка? Этот вопрос требует еще теоретического решения.
Лингвистическая интуиция, выдвинув постулат языковой «системности» как основы для проникновения в тайны закономерностей развития единиц языка, справедливо постулирует организованность языка и на лексическом уровне (Л. В. Щерба, 1940). Допущение это, предохраняя от чистого эмпиризма, позволит, с той или иной степенью исторической достоверности, осмыслить лексические процессы нашего времени. В области исторической лексикологии уже входит в практику «исследование целых групп, систем, рядов, категорий слов и законов их семантических изменений» (В. В. Виноградов, 1953). Вероятно, такое исследование возможно и в области современной лексикологии. Система есть механизм, все части которого действуют согласованно, во взаимной связи, функции одних элементов зависят от функций других элементов. Вряд ли возможно сейчас представить в целом лексический состав языка как некую систему во всей сложности многообразных связей. Следует изучить «узлы» механизма, лексические группы, их поведение в языке. Может быть, тогда из хаоса лексического движения можно будет извлечь пласты, серии подсистем, в которых объединены элементы с однородными особенностями, и объяснить их внутреннее движение и связи с другими пластами, подсистемами. Тогда и движение лексики нашего времени предстанет в стройном виде и направит изыскания по правильному пути. Жизнь лексики сложна и многообразна и по сравнению с другими ярусами языка ярко двупланна. С одной стороны, ее основное назначение как первоэлемента общения— отражение действительности, т. е. всего многообразного мира и отношений, в которых живет общество. С другой стороны, в достаточно развитом языке способы отражения действительности предрешены наличием и возможностями средств — лексико-семантических, стилистических, синонимических, словообразовательных и т. д. — и их внутренними отношениями. Лексическое значение слова — основное средство отражения действительности. Но от того, какое это значение — номинативное, производно-номинативное, фразеологически связанное, синтаксически ограниченное или конструктивно обусловленное (В.
В. Виноградов, 1953) —зависит способ отражения действительности. Реализация лексических значений (в том числе и новых лексических значений) протекает связанно с характером словообразовательных возможностей, с состоянием синтаксических отношений, с возможностями стилистического употребления слова и составом синонимических рядов, с социальной оценкой слова. Сложность лексики как специфического яруса языковой системы не дает возможности однопланово, одноплоскостно классифицировать весь лексический состав современного национального русского языка. Задача была бы выполнена, если бы можно было определить движение лексики разных групп, подсистем, не всегда помещающихся в одной плоскости, но совмещающихся в едином потоке развития, если бы можно было внутри групп, подсистем обнаружить действие то внешних факторов в развитии, то внешних и внутренних во взаимодействии. Элементы одной такой группировки не могут не пересекаться с элементами другой группировки, потому что любой такой элемент многолик в своем отношении к внешним и внутренним факторам развития. А2. Номинативные и производно-номинативные значения слов непосредственно направлены на отражение действительности. Исторически в сферу номинативных могут свободно вовлекаться и другие типы значений, в том числе и метафоры. В каком отношении между собой находятся слова, обладающие такими типами значений? «Предположим, что мы со всей объективностью определили систему слов, обозначающих понятие «мысль» в данном языке. Связана ли эта группа слов, это «языковое поле» в своем развитии со словами, обозначающими в том же языке одежду или обувь? Думается, что никакой связи между этими лексическими группами нет, а следовательно, нет и никакой «системности». В словарном составе языка, как в сокровищнице слов, обозначающих многообразие предметов реальной действительности, системная связь между отдельными его частями очень незначительна и определяется в основном реальными отношениями этой внеязыковой действительности» (В. М. Жирмунский, 1958).
Да, внеязыковая действительность не может служить основанием для классификации лексики как языковой системы в общем лингвистическом смысле. Однако классификация лексики по отношению к отражению действительности может служить важным подспорьем определения потенций развития лексики. «Системность» лексики в этом плане может вскрыться только при рассмотрении ее как совокупности средств отражения действительности. С точки зрения динамики обществепого развития вырисовываются три лексических группы с последовательным возрастанием роли неноминативпых значений. АЗ. Лексика, связанная с познанием природы в широком смысле, в том числе с познанием физической и психической деятельности живых существ. Она наиболее стабильна, как стабильны явления органического и неорганического мира, и связана преимущественно с использованием номинативных значений. Число смысловых подгрупп может быть столь же велико, как и число групп явлений реальной действительности. Темпы и пути развития отдельных смысловых подгрупп очень различны. Так, подгруппы, связанные с образованием явлений растительного мира, животного мира, неорганической природы и т. п., пополняются только или в связи с открытием новых объектов природы, или в процессе вовлечения в национальный языковой обиход названий местных или иноязычных, что бывает связано с развитием хозяйственной жизни народа. Некоторые смысловые подгруппы, связанные с обозначением физической и психической деятельности, могут интенсивно пополняться за счет расширения синонимических рядов стилистически не нейтральной лексикой. Так, подгруппа глаголов движения может пополняться такими, как просторечный топать в значении «идти». Такие подгруппы явно связаны с развитием серии синонимических подсистем. Особое место занимают подгруппы терминов естественных наук. Человеческий гений в последние десятилетия открыл новые, ранее не входившие в орбиту научного знания явления природы и нашел способы создавать новые комбинации природных явлений и т. д. Создавались новые названия или происходило переосмысление старых в недрах наук, отдельных терминологических систем.
С 30-х гг. со все возрастающими темпами развиваются науки — физика, химия, энергетика, математика, биология и т. д. Достижения этих наук входят в жизнь. Терминология наук, связанная с отражением Действительности, с развитием общей культуры, выходит именно с 30-х гг. далеко за пределы словоупотребления специалистов. Языковой базой этой лексики являются заимствования, словообразования разных типов (вплоть До аббревиатур) и реже метафорические преобразования и местные слова. Задача исследования состоит в том, чтобы определить пути и причины, повлиявшие на пополнение (или редуцирование) лексики национального языка, связанной с познанием природы в широком смысле. Социальное воздействие на развитие этой лексики носит глубоко опосредствованный характер. А4. Лексика, связанная с развитием производительных сил общества. Ее развитие непосредственно связано с развитием технико-экономической структуры общества, с называнием орудий и средств производства и со всеми теми явлениями, предметами и процессами, которые сопряжены с созданием материальных ценностей. Сохранение, угасание и появление названий в этой сфере лексики непосредственно зависит от темпов развития технико-экономической структуры. Если в конце 20-х гг.— в 30-е гг. мы имеем дело со сравнительно немногочисленными изменениями в этом разделе лексики, то в эпоху социалистического переустройства общества, особенно в послевоенный период с его поступательным развитием техники, происходят значительные изменения, отразившиеся не только на профессионально-технической лексике, но и на лексическом составе общего национального языка. Языковой базой этих изменений были не только заимствования (трактор с его неоднозначной калькой тягач, комбайн, лайнер, кемпинг), но и диалектные слова (проран, огрех), заимствования из родственно-славянских языков (косовица), а особенно использование старых или создание новых слов (спутник, прилуниться, спартакиада, этажность). Задача исследования состоит в том, чтобы определить пути и причины, повлиявшие на пополнение или редуцирование лексики национального языка, связанной с развитием производительных сил общества.
Социальное воздействие на развитие и на темпы развития этой лексики более непосредственно — через развитие технико-экономической структуры общества. А5. Лексика, связанная с производственными отношениями людей в обществе и со всякими, в конечном счете вытекающими из них проявлениями деятельности во всех сферах общественной жизни, в том числе идеологическими, эстетическими, морально-общественными. Этот разряд лексики наиболее подвижен, интенсивен в своем развитии и наиболее связан С социальными изменениями. Здесь больше, чем где- нибудь, сказывается воздействие социальной оценки лексических явлений. Языковая база изменений многообразна (см. следующие разделы). Задача исследования состоит в том, чтобы определить пути и причины развития этого рода лексики. Тем более, что они связаны не только с непосредственным отражением действительности, но и с опосредствованным ее отражением неноминативными средствами языка. А6. Классификация лексики по ее отношению к обозначению явлений действительности с большой долей вероятности обнаруживает, что элемент системности не чужд лексике. Все три основные группы достаточно заметно различаются по способу и характеру воздействия на них внешних факторов. В первой группе влияние социального фактора чрезвычайно опосредствованное; напротив, в третьей группе влияние социального фактора обнаруживается совершенно явственно. Следовательно, лексика третьей группы наиболее ярко* обнаруживает механизм развития языка в обществе. Реальная жизнь слова прослеживается только в соседстве с ему подобными в каком-нибудь смысловом отношении. Установление рядов внутри групп, исследование внутренних отношений в ряду, объединение рядов по типу, по сходству процессов внутри них — вот один из путей определения закономерности лексического развития. Эти ряды или, условно говоря, «семантические поля», перекрещиваются с другими, внутриязыковыми подсистемами (см. дальше), вступают в многообразные связи с ними и часто, между прочим, сопряжены с синонимическими рядами. Приведем примеры. Ряд со значением «лицо, едущее на чем-нибудь»: пассажир, седок, ездок. Слова прямого номинативного значения, нет ни одного нового слова, но движение в ряду произошло. Слово пассажир появилось еще в XIX в. в связи с появлением железных дорог. Ездок и особенно седок были до революции активными словами. С изменением видов транспорта, с появлением автомобиля, самолета и т. д., они были вытеснены из употребления. Ряд разрушен благодаря изменению реалий. Ряд со значением «лицо мужского пола, не достигшее еще возраста зрелого мужчины»: юноша, молодой человек, юнец, парень, хлопец, мн. ребята. В этом ряду происходит борьба. До революции слова были социально противопоставлены: первые три слова употреблялись, когда речь шла о молодежи привилегированных классов, остальные три — когда речь шла о крестьянской, рабочей молодежи. Старые социальные грани давно стерлись, и употребление этих слов теперь не связано с классовой принадлежностью. Но старое употребление оставило след на стилистической характеристике слов этого ряда и на речевом функционировании их. В обиходной речи парень, хлопец, ребята — слова нейтрального номинативного значения, а юноша и др. чужды обычному словоупотреблению. В нормированной речи юноша, молодой человек, юнец (с оттенком иронической экспрессии) являются основными для выражения соответствующего понятия, а парень, хлопец, ребята содержат в себе оттенок разговорности, просторечности. Но в последнее время, с изменением возраста литературно говорящих людей, парень и ребята явно тянутся в литературную норму, а юноша и молодой человек начинают приобретать оттенок книжности, официальности. Этот ряд — типичный образчик семантико-стилистических смещений в лексике, вызванных изменениями в социальной структуре советского общества. Идущая по рельсам машина с паровым двигателем имела два названия: русское паровоз и заимствованное (более книжное) локомотив. Аналогичные пары нередки в русском языке (ср. самолет — аэроплан). С развитием техники, когда стали применять различные виды энергии, эта пара разрушилась. По готовой словообразовательной модели возникли тепловоз, электровоз, турбовоз, можно допустить появление атомовоза, гелиовоза и т. д. — сколько видов энергии будет использовано, столько будет словообразовательно однотипных названий. Случай идеальный для терминологического ряда. Локомотиву не осталось места в этом словообразовательно однотипном терминологическом ряду. Но обилие рельсовых машин, использующих разные виды энергии, требовало родового, общего для всех их названия. Локомотив занял это место. Все изменения вызваны внешним фактором, но они могли легко осуществиться благодаря прозрачности словообразовательных возможностей. А7. Языковые средства, предрешающие способы отражения действительности, образуют своего рода лек- еические подсистемы, внутренние закономерности которых влияют, как мы видели, па жизнь «семантических полей». Словообразовательная подсистема является существенным источником наполнения «семантических полей». Чем продуктивнее словообразовательные модели и чем более специализированы их функции, тем регулярнее пополняют они словесные ряды. По-разному оформленные отглагольные существительные типа подкармливание, подкормка, подкорм; отсасывание, отсоска, отсос маркированы по своему употреблению в разных стилях и сферах речи. Первые модели связаны с книжной, научной речью, вторые и третьи с технической профессиональной речью. Маркированы они часто по возможностям сочетания: прием учащихся, больных, но приемка имущества. Слова принимание в языке нет, но по продуктивной модели оно всегда может появиться в речи. Врач, принимающий младенца, если ему понадобится назвать самый акт, может сказать, по-видимому, только «в самый момент принимания», но никак не приема, приемки. В четырехчленном ряду — распиливание, распилка, распиловка, распил — сходно оформленные распилка, распиловка конкурируют как лексемы, и одно из них по употребительности может отступать. Словообразовательная подсистема в лексике — неисчерпаемый запас «готовых изделий» и «полуфабрикатов». А8. В развитии лексики важную роль играет механизм развития значений. Известно, что многие словообразовательные разряды слов обладают совершенно регулярными способами развития значений. Отглагольные существительные, кроме названия самого действия, могут развивать и значения орудия действия (отвертка), результата действия (посадки, прицеп, протрава), места действия (работать в прокатке). Однако возможностями развития подобных значений обладают глаголы не всех смысловых типов. Можно только сказать, что профессионально-техническая сфера употребления слов особенно склонна порождать такие семантические новообразования. Хорошо известны метафорические, метонимические и прочие семантические преобразования в лексике. Однако ни типы семантических преобразований, ни типы слов, которые подвергаются таким преобразованиям, ни внешние факторы, которые содействуют таким преобразованиям, ни причины изменений смыслового содержания слова на русском материале не изучены. Между тем, такие вопросы, как пополнение или ограничение синомических рядов, изменение состава «семантических полей» требуют классификации типов семантических преобразований для обнаружения особенностей развития лексики нашего времени. А9. Своего рода лексической подсистемой являются лексико-стилистические средства языка. Для каждой эпохи они являются исторически отстоявшимися средствами отражений действительности. Стилистически маркированная лексика, как и другие средства языка (особенно синтаксические), является базой организации жанрово-стилистических разновидностей литературной речи. Лексико-стилистическая подсистема — наиболее сложная сфера языка. Тройственное противопоставление «высокого», «не высокого» и «нейтрального» не исчерпывает этой сложности. «Высокое» и «не высокое» содержат в себе многообразные стилистические градации, а «нейтральное» крайне неоднородно. «Нейтральное» и «высокое», «нейтральное» и «не высокое» имеют зыбкие и подвижные границы. Обобщающих исследований стилистического состава русской лексики нет или они основываются на данных словарей (О. С. Ахманова, 1957). Данные словарей недостаточны и противоречивы. Впервые стилистическая классификация лексики литературного русского языка была представлена в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова. Все последующие нормативные словари — четырехтомный Академии наук СССР и однотомный С. И. Ожегова— в основном следуют принципам словаря Ушакова, внося лишь частные поправки к отдельным словам. Сам словарь Ушакова во многом непоследователен и противоречив в стилистической оценке слов. Можно заметить, что чем ближе к концу алфавита, тем реже встречаются пометы «книжное», «фамильярное», а пометы «газетное», «публицистическое» почти исчезают. Исторически это объясняется просто. Принципы стилистической оценки лексики и стилистическая номенклатура вырабатывались на десятом году революции, в переломный момент развития русского литературного языка, когда еще неясны были тенденции его развития, а стилистические оценки давались, главным образом, с позиций представлений о стилистическом составе дореволюционной литературно-интеллигентской речи. К концу 30-х гг., когда яснее обнаружились новые отношения в языке, стилистические оценки становятся иными. Стилистическая структура лексики нашего времени претерпела большие изменения. Нейтральный слой значительно расширился. Изменили свой состав и «окрашенные» слои. Но можно ли подходить к стилистическим классификациям со старыми мерками, если претерпели изменения сами формы существования современного национального языка? Определение нейтрального и «окрашенных» слоев должно ли опираться только на синонимические противопоставления? (Л. В. Щерба, 1939). Покрывает ли понятие «просторечие» как стилистическая категория литературной речи специфические особенности обиходной речи? Каковы границы нейтрального слоя и каковы критерии включения в него терминологической лексики, относимой обычно к книжно окрашенной лексике? Эти вопросы должны быть учтены при анализе конкретных изменений в лексико-стилистической подсистеме современного языка. Б10. Бурное развитие лексики после революции тесно связано с коренными изменениями в общественной и государственной жизни страны, с социальной и культурной революцией. Темпщ развития советского общества непосредственно отражаются на темпах развития лексики. Однако многие новые явления, в которых обнаруживаются живые тенденции современности, не родились вдруг, в наше время. Они порождены предшествующим ходом развития языка. Зародыши новых явлений возникли задолго до наших дней, но так как по характеру своему эти явления чрезвычайно близки к явлениям нашей современности, они часто воспринимаются как новые, только что появившиеся, и неоправданно выстраиваются в один хронологический ряд с действительно новыми явлениями, словами и значениями, порожденными общественной практикой нашего времени. В отношении некоторых явлений, некоторых разрядов слов это создает мнимую картину разрыва между лексикой дореволюционной и послереволюционной эпохи. Происходит это потому, что словарный состав русского языка второй половины, а особенно конца XIX и начала XX в. почти не изучен. О развитии лексики этого времени имеются только самые общие представления. Между тем, знание путей развития лексики этого времени имеет исключительное значение для понимания развития словарного состава языка в советскую эпоху. Ведь то время было периодом развития демократического движения, периодом роста рабочего движения, периодом первой революции и распространения марксистской идеологии в рабочем классе. С другой стороны, это был период количественного роста рабочего класса, пополнявшегося представителями разнодиалектического крестьянства, роста городского, «непривилегированного» населения. В речи демократической и социал-демократической интеллигенции, в речи передовой части рабочего класса, в демократической и рабочей печати, в марксистской литературе возникали слова и черты словоупотребления, отражавшие идеологию и потребности передовой части общества. Используется терминология французской революции XVIII в. и Парижской коммуны, появляются новые заимствования и кальки, применимые в условиях русской жизни (А. М. Селищев, 1928). Создаются терминологические особенности, характерные для практики и теории революционной борьбы, партийной жизни, получившие широкое распространение после революции. С одной стороны, это заимствованные слова типа нациБнализщия, дискуссия, демонстрация («шествие»), пленум,, мандат, директивы, декрет, аграрный, авангард рабочего класса, гегемон революции, элементы («слои общества»), петиция (А. М. Селищев, 1928), современный режим («общественный сгрой»), эксплуатация (в общественно-политическом смысле). С другой стороны, это русские слова, новообразованные или семан- т и ч е с к iTri р ео б разов анн ы ё7 типа массовка, царизм (с отрицательным оттенком; ср. у Стояна безоценочно: царизм— монархизм в России), партийное строительство, самокритика, хвостизм, беспартийный, кружок («группа людей»), стачечник, попутчик, наказ, уклонение (в политическом смысле), откуда современное уклон. Создаются серии слов с новыми значениями, вызванные новыми потребностями: сознательный и организованный рабочий, осознать значение событий, работник (в значении «сотрудник»), заезжатель — заезжательство (А. М. Селищев, 1928). От предреволюционного времени в памяти некоторых людей еще сохранился эмоциональный ореол слова учеба, которое трактовалось как «затупляющее ученье». Практика аббревиатур была широко распространена в партийной среде, и воздействовала в этом отношении иа послереволюционную речь, хотя сам репертуар аббревиатур типа эсдэ (откуда эсдек), эсер, кадэ (откуда кадет) и т. п. был незначителен. На послереволюционное распространение аббревиатур и сложносокращенных слов типа комбат, начдив, комполка, штабарм, земгусар и т. п. оказала огромное влияние практика употребления их в годы первой мировой войны не только в приказах, но и в устной речи миллионов военнослужащих. Известны были и усечения: экс из экспроприация (ср. современное спец), а в разговорной фамильярной речи трам из трамвай. Совершенно не исследована массовая городская речь конца XIX — начала XX в. Между тем, многие лексические элементы, как стилистически сниженные, вошедшие в общую речь после революции и используемые в ху- дожственпой литературе с различными стилистическими оттенками, возникли в среде «непривилегированного» городского населения. Многие лексические элементы старого городского просторечия были семантически преобразованы или стилистически нейтрализованы, и в этом виде вошли в общую речь, в речь современной интеллигенции. Разграничение в этой сфере лексики старого и нового позволит правильно оценить лексические процессы, глубоко связанные с изменениями в социальной структуре общества. Особенно важны в этом смысле процессы стилистической нейтрализации. Неизучепность старого городского просторечия и «сниженной» лексики вообще приводит иногда к полному искажению исторической перспективы. К «словам языка деревни, фабрики, низших городских слоев, относят такие, как выжига, склока, лодырничать, питерский, зряшный, ляпнуть (переп.), подстегнуть (перен.), просадить (перен.), объегорить, жульничать, растранжирить, зря, пешедралом» (А. М. Селищев, 1928), хотя многие из них ие только в предреволюционное время, но даже еще в XIX в. были в употреблении интеллигенции, т. е. в стилистически окрашенном составе лексики литературного языка. Трудности изучения лексики дореволюционного просторечия, дореволюционных жаргонов велики, но не непреодолимы. Словари в этом отношении дают мало материала. Выпуски «Словаря русского языка» Академии наук не были завершены, подавляющее количество иллюстраций в них относится к XIX в., новая, предреволюционная, тем более демократическая, литература почти не использована. По словарю Ушакова можно получить лишь косвенные данные, анализируя стилистические пометы. Только иногда в нем встречаются ценные, реальные комментарии. О слове неполадка сказано: новое, из языка шахтеров Донбасса. Приведем некоторые примеры преобразования лексики торгово-ремесленного жаргона предреволюционного времени. В современной обиходной речи известен глагол оторвать в значении «удачно и выгодно купить, приобрести», обычно с ироническим оттенком. Это не метафора нашего времени. В торгово-ремесленном жаргоне глагол этот употреблялся в значении «нажить столько- то», о чем свидетельствуют выражения: оторвать трынку (3 рубля), оторвать колесо (1 руб.), оторвать царя с ярыжником (1 р. 50 коп.). Вообще глагол рвать в этой среде употреблялся в числе прочих обобщенно-экспрессивных слов со значением «приобретения, захвата для себя чего-нибудь». На этой почве возникали серии производных слов, например, рвачка, реакция — о хорошей торговле, когда покупатели быстро раскупают товар, рвут его. В этой же среде возникло слово рвач в значении «любитель легкой наживы, тот, кто наживается от повышения цен». (Ср. во времена нэпа: рваческие цены). Широко известным это слово стало после нэпа и употреблялось с оттенком осуждения в значении «человек, стремящийся только к извлечению личных выгод из своей работы, к большой зарплате». Известное выражение 30-х гг. буржуазное обрастание несомненно восходит к ассоциациям, связанным с употреблением глагола обрастать в значении «обогащаться, разживаться товаром». Наше разбазарить восходит к жаргонному в значении «распродать». Развернуть торговлю значило «подготовить торговое место, разложить товары». Б11. Развитие лексики национально-литературного языка прошло через несколько этапов. Для первых лет революции и 20-х гг. характерны изгнание и естественное отпадение лексики, связанной со свергнутым общественным строем и чуждым народу буржуазно-дворянским бытом; появление новой терминологии для обозначения новых форм государственности, 0?щественного строя, быта; наплыв сложносокращенных слов и лексики городского просторечия, жаргонов, проникнувших не только в устную речь, но и в художественную литературу. В 30-е гг., когда уже сложилась новая советская интеллигенция, происходит известная стабилизация лексических норм. Ограничивается употребление сложносокращенных слов. Ведется борьба против так называемой вульгаризации и загрязнения литературного языка лексикой просторечия и жаргонов, что привело к известной стилистической сглаженности языка художественной литературы и публицистики; происходят постепенные изменения в словоупотреблении, внешним фактором чего были изменения в социальном составе основных носителей литературного языка; происходит бурный рост новой лексики, связанной с развитием социалистического строительства и новых общественных отношений. В 40—50-е гг. в литературный язык широко вливается новая лексика, связанная с развитием естественных наук, техники и с новым этапом социалистического строительства; многие элементы лексического просторечия усваиваются литературным языком; возрождаются в разных функциях лексические элементы, которые в первые годы ушли в пассивный запас языка; усиливается, особенно в послевоенное время, жаргонное словоупотребление среди молодежи; ведется борьба за чистоту языка, главным образом против речевых штампов и жаргонного словоупотребления. Понятно, что периодизация развития лексики, чтобы быть объективной, должна опираться на массовый материал, показывающий время появления или отмирания слов и выражений или целых разрядов слов. Если речь идет об обозначении реалий, то время их появления можно установить точно, так как лексика является зеркалом развития общественной жизни. Так, например, термин дом отдыха появился с момента организации таких учреждений в соответствии с декретом, изданным в 1921 г. Указом Верховного Совета СССР учреждено было воинское звание генерал (7. V. 1940 г.), образованы министерства и установлена должность министра (15. III. 1946 г.). Изучение развития общественной жизни, техники, экономики подскажет точное или относительно точное появление, например, слов субботник (10. V. 1919 г.), пятилетка (март—апрель 1929 г.), ударник (1929 г.), стахановец (август 1935 г.), целинник (1954— 1955 гг.), колхоз и производные от него (конец 20-х годов), радио (середина 20-х гг.). Знание хронологии основных терминов позволит установить, с известной степенью достоверности, время появления целых разделов лексики, связанных с возникновением новых явлений действительности (ср. радиовещание, радиолокатор и многие им подобные; название профессий в колхозах). Изменение техники производства приводит и к ликвидации многих реалий, а затем к отмиранию названий их (орудий труда, профессий, производственных процессов и т. п.). Труднее установить хронологию лексики бытовой, экспрессивной, нетерминологической. Только привлечение косвенных данных — показаний художественной литературы, публицистики, исторических соображений о ходе развития социального состава носителей литературного языка — может оказать известную помощь. Б12. Номинация новых явлений — типичный внутренний процесс языка, хотя и тесно связанный с действием внешних факторов. Чем интенсивнее общественная жизнь, чем быстрее развивается экономика, промышленность, техника, наука, тем интенсивнее процессы номинации. Русский язык пашей эпохи в этом отношении не представляет исключения — ему так же, как русскому языку XIX — начала XX в., как и вообще любому другому языку, свойственны эти процессы. Однако в этом есть и существенные отличия, количественные и качественные. Советский Союз за короткое время сделал огромный скачок в экономическом развитии. Отражая это бурное развитие, терминологическая лексика за короткий срок пополнилась многими тысячами новых слов и образовала мощный слой в ткани русскогЪ языка, так как значительное количество этих слов вышло далеко за пределы словоупотребления специалистов и влилось в общий язык. Развитие терминологических систем, источники их пополнения и социальные причины массового вовлечения многих терминов в общий язык — все эти вопросы нуждаются в конкретных исследованиях. На фоне активных процессов номинации развивается широкая терминологизация речи. Эта тенденция выражается в многообразных формах, получая опору в условиях нашей общественной жизни. Плановое хозяйство и хозяйственный учет, связанный с фиксацией каждой отдельной операции, далеко идущее разветвление наук, производств, дифференциация труда и трудовых процессов, необходимость соблюдения определенного порядка в общественной деятельности вызывали потребности точной квалификации и удобной для общения номинации отдельного акта, деятеля, явления, операции. Несомненно, что практика аббревиатур содействовала росту этой тенденции. Замена длинного словосочетания в названиях учреждений (ВЦИК вместо Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, ВОКС вместо Всесоюзное общество по культурным связям с заграницей) представляла значительные удобства в общении. Первые годы революции были временем неограниченного распространения аббревиатур. Постепенно их употребление в общем языке, с середины 30-х гг., ограничивалось и в конце концов свелось к аббревиатурам общеизвестных учреждений. Но в местном и особенно в ведомственном употреблении они по-прежнему являются главным способом называния учреждений. В армии аббревиатурами пользуются не только при названии учреждений, но и для обозначения устойчивых словосочетаний терминологического характера: нз — неприкосновенный запас, кп — командный пункт 20. Ярко проявляется эта тенденция и в развитии сложносокращенных слов — существительных и прилагательных. Стяжение словосочетания в слово оказалось очень удобным способом терминологизации, широко распространившимся во всех сферах деятельности — научной, промышленной, сельскохозяйственной, спортивной. Словообразовательные типы многообразны, но прочнее всего, как самая продуктивная, закрепилась модель: усеченное прилагательное +несокращенное существительное. Достоянием общего языка являются не названия учреждений, а названия предметов, понятий, лиц. Причины устойчивости различны. Некоторые сокращения перестали совпадать по значению со словосочетаниями, из которых произошли. Другие настолько закрепились в общественной практике как удобные термины (агитпункт, жилплощадь), что не вызывают никаких ассоциаций со словосочетаниями, из которых произошли. Иные только по виду сложносокращенные слова, а на деле они обычно могут не иметь за собой реально сокращаемых сочетаний. Это образования с лексико-морфемами типа авто-, радио-, электро-, лесо-, хлебо- (автоинспекция, хлебозаготовки, электрополотер). В потоке сложносокращенных слов, отражающем общие тенденции терминологизации речи, особое место занимают прилагательные. Их словообразовательная структура многотипна, а различные виды агглютинативного сцепления основ могут служить для обозначения водном слове сложного представления (лесозащитный — «относящийся к посадке леса для защиты сельскохозяйственных культур», лесохимический — «относящийся к химической переработке древесины», винтомоторный — «основанный на действии двигателя-мотора с воздушным винтом-пропеллером», безналичный — «производимый без расчета наличными деньгами»). По функции сюда примыкают прилагательные (сложносоединенные слова), образующие тесное сочетание — лексему, отражающее особый оттенок мысли (планово-предупредительный ремонт, растворо-бетонный узел, строительно-монтажный, политико-просветительный), прилагательные из определения + определяемого (долгоиграющая пластинка, дорогостоящий ремонт). Темп терминологизации по сравнению с дореволюционным временем необычайно возрос. Если раньше в специальной литературе довольствовались описательными выражениями (например, «песчаные почвы с примесью глины»), то в наше время создается терминологизироваиное обозначение (песчано-глинистые почвы). Этот терминологизационный процесс нуждается в дальнейшем исследовании. В широкий терминологизационный поток включаются слова с родовым значением. Когда говорят об уборке хлебов, жатве колосовых, косьбе травы и т. п., то предпочитают обозначать их словом косовица. Вместо описательных оборотов, перечисления видов какого-нибудь явления применяются обобщающие названия (оснащение, оборудование, питание, транспорт). Это явление свойственно не только официальной речи, но широко проникло и в разговорную речь. Не только общественное питание, трехразовое питание, но и (в разговорной речи) в дороге с питанием было трудно. Не только в официальных контекстах типа работа городского транспорта в праздничные дни, но и в обыденной речи: Видал его. Когда еще на грузовом транспорте работал (К. Федин). Обобщенные названия групп профессий стали применяться еще в дореволюционной России в связи с развитием профсоюзного движения (металлисты, печатники), а в наше время потребность в таких названиях увеличилась. Дифференциация и разделение труда вызвали появление большого числа новых профессий и, следовательно, появление новых названий или использование старых слов в терминологическом значении. Отсюда понятна потребность создания обобщающих названий для родственных профессий (текстильщики, обувщики, пищевики, речники). Особенно нагляден этот процесс в сельскохозяйственном производстве, где в советскую эпоху, при общественной форме хозяйства, возникла значительная дифференциация труда (полевод, кукурузовод, доярка и дояр, свинарка). А для работников на машинах (тракторист, комбайнер и др.) появилось уже обобщенное название (механизатор). Способы обозначения действительности, перечисленные выше, не альтернативны в том смысле, что в языке не существует других способов обозначения, противопоставленных данным. Они стилистически нейтральны в том смысле, что их употребление зависит только от содержания речи. Более глубокие, внутриязыковые процессы терминологизации речи связаны с употреблением отглагольных существительных — названий действия-акта, действия- операции, состояния-результата действия. К ним примыкают некоторые отвлеченные существительные (например, существительные на -ость от страдательных причастий). Они очень удобны, так как действия-акты (подобно существительным конкретного значения) могут подвергаться счету и иметь качественную характеристику. Потребность применять в речи терминированные отглагольные существительные привела к некоторым синтаксическим смещениям. Значительно повысился удельный вес описательных оборотов по сравнению с противопоставленными им глагольными конструкциями (устраивать скандал вместо скандалить, производить поливку вместо поливать, совершать нападения вместо нападать, делать поворот вместо поворачивать). Получил подкрепление аналитизм в росте предложных конструкций разного рода (энтузиаст по выращиванию свеклы, магазин по продаже семян), особенно в распространенных предложениях. В терминированной речи (например, научной), конструкции с отглагольными существительными вполне оправданы (Г. О. Винокур, 1928). В наше время терминологизация получила широкое развитие во всех сферах речи: в научно-технической, профессиональной, публицистической (самолет пошел на снижение, сад вступает в плодоношение, в трубопроводе произошел засор, машина пошла на разворот, сделать две ездки, весенний высев бобовых, выемка писем производится пять раз, штрафной удар проводит Иванов, хочу начать лекцию с показа диаграмм, начался выброс нефти). Терминологизация, затронув специальные сферы речи, широко распространилась и в речи обыденной, разговорной. Так, официальное слово посадка вместо соответствующего ему глагола стало общепринятым (где тут посадка?, почему нет посадки?). Возникает стилистически ущербное употребление описательных оборотов: у нас произошла беседа с женой («Известия», 1961, № 136); ты выйдешь, когда автобус сделает поворот (запись живой речи). Б13. Лексика обиходной речи. «Когда мы будем располагать большим соответствующим материалом, то вторым языковым рядом городских арго может быть и окажется некий «низкий» общий разговорный язык — «городское просторечие» (Б. А. Ларин, 1928). В эти прогнозы 20-х гг. жизнь внесла существенные поправки. Социальная структура нашего общества такова, что нет почвы для развития социальных арго как замкнутых средств общения, пет поэтому и почвы для становления «низкого» разговорного языка как системы, противопоставленной литературному языку. В наше время обиходная речь — это ненормированная форма национального общения. Ненормированная и нормированная (литературная) формы, при отсутствии социально нерушимых классовых перегородок, взаимно проницаемы. Включение в норму ненормированных явлений — дело времени, необходимого па преобразование стилистических традиций литературной речи. Лексические признаки обиходной речи начинают отстаиваться и становиться общими к 40—50-м гг. В первые годы революции вышла из своих социальных берегов речь городских «низов», но она не была едина ни по происхождению, пи по сферам бытования и отражала всю сложность дробной социальной дифференциации. Диалектные Навыки причудливо смешивались с жаргонным словоупотреблением, со словоупотреблением дореволюционного мещанства, с приемами речи торговцев и городских ремесленников. Эта сложная картина нашла отражение в художественной литературе тех лет, и поэтому художественная литература может служить источником изучения характера городской речи. Культурная революция, внедрение норм литературного языка привели к тому, что новые поколения интеллигенции освобождались от тех элементов словоупотребления, которые были периферийны для общего языка, и сохраняли все то, что стало общим для городской речи, что не противоречило духу национального языка, хотя и не входило в литературную норму, не было результатом имманентного развития литературной речи. Лексика и фразеологизмы обиходной речи известны говорящим и понятны им. Но в литературно нормированной речи они используются как стилистическое средство, в художественной литературе — для характеристики персонажей, в фельетонах, в публицистической речи. В устной литературно нормированной речи они применяются тоже, но обычно несут ту или иную стилистическую нагрузку, оттенок иронии и т. п. В словари такая лексика часто не включается, а то, что включается, снабжается пометами «просторечное», «разговорное», «грубое». В естественном разговоре ненормированного типа обиходная лексика не несет никакой стилистической нагрузки, не считая того, что многие лексемы или обороты могут служить формой выражения той или иной экспрессии. Применение обиходной лексики без стилистической нагрузки в авторской речи художественных произведений свидетельствует о широкой экспансии ее. Лексика и фразеологизмы обиходной речи с точки зрения носителей литературно нормированной речи очень многообразны; они могут обладать и не обладать социально-языковой окрашенностью, могут служить средством стилистической окраски в литературно нормированной речи и могут легко входить в нормированную речь как средство естественной коммуникации в естественном общении представителей современного общества, владеющих национальными, не диалектными языковыми средствами. По происхождению эта лексика и Фразеологизмы восходят или к народно-диалектной речи, иногда закрепленной в фольклоре, или к старому 3 Ожегов городскому словоупотреблению, или к новогородской речи, имманентно развивающейся па путях контактов с литературно нормированной речью. Многие лексические элементы обиходной речи восходят к профессиональной речи, к «очищенной» жаргонной. То, что многие лексические элементы современной обиходной речи можно встретить у писателей XIX — начала XX в. без всякой, казалось бы, стилистической окраски, свидетельствует о сдвиге литературной нормы. Предстоит еще анализ на материале живой речи (а не только на материале художественной литературы и т. п.) социально-речевых источников обиходной лексики, сферы ее употребления, речевых и бытовых ситуаций, в которых она употребляется, условий и закономерностей вовлечения ее в литературную норму или затухания. Социально-лингвистическая оценка слова в прошлом и настоящем, сознательное нормирование, социальная необходимость слова — все это определяет судьбу слова, значения, оборота в обиходной и литературной речи. Вот некоторые характерные явления. Типично употребление прямых синонимов, противопоставленных литературной лексике. Получка — «зарплата» (старое рабочее словоупотребление). Роспись — «расписка». Обычно говорят «тут его росписи нет» (роспись из «расписаться в чем-нибудь» по образцу подпись). Подружка — «приятельница», «хорошая знакомая» (в литературном только уменьшительное или о «девочках»; из диалектов). Дружок — «приятель» (в литературном уменьшительно-ласкательное; современное обиходное из диалектов: употребляется нейтрально или отрицательно). Годок — «одногодок» (из диалектов). Сестренка, братишка — «сестра», «брат» (не только о маленьких, но и о старших). Зануда — «нудный» человек (из украинского). Именинник — «тот, у кого день рождения, новорожденный» (забвение литературного значения). Жинка — «жена» (из украинского). Батя — «отец» (из диалектов). Парни, ребята и девчата — о молодых людях. Поставить — «назначить» на какую-нибудь должность, работу (из старого рабочего употребления, восходящего, возможно, к военному поставить на пост). Простыть — «простудиться» (из диалектов). Пошить — «сшить» (из профессиональной речи). Брать — «покупать» (почем ситец брала, ср. старое забирать товар, заборная книжка). Гулять — «быть в отпуске» (из диа лектного употребления). Справлять свадьбу, справить костюм (из диалектного употребления, вошедшего в фольклор). Ему сравнялось 20 лет — «исполнилось». Выправить — «получить» (выправить документы). Случаем— «случайно» (вы случаем не на вокзал идете?). Днями — «на днях». Вроде — «как будто», «кажется». Вперед — «раньше» (вперед узнай, а потом говори). Знаменитое обратно — «опять». Аж — «даже» (аж взопрел; из диалектов). В обиходной речи словообразовательные возможности реализуются свободнее, чем в речи нормированной. Возможно, что здесь сказывается живучая стихия диалектной речи. Это — почва для существования и пополнения синонимических рядов. Сейчас широко употребляется наречие запросто в значении «просто», «легко» (он его запросто обыграет). Оно возникло на фоне известных зазря, задаром, завсегда и не является семантическим преобразованием литературного запросто «без соблюдения формальностей, требуемых обычаем» (прийти в гости запросто). Показательно для обиходной речи употребление некоторых типов префиксированных глаголов, не отличающихся по значению от глаголов нормированной речи. Выделяется тип глаголов, в которых присоединяемая к совершенному виду приставка не меняет значения. Ср. старые образования заявиться — «явиться, появиться», заполучить — «получить, приобрести» и новое заснять — «снять, сфотографировать» (из профессиональной речи). Сходное с этим — префиксальное образование совершенного вида от глагола, которому в литературной речи не свойственно такое образование: заиметь, поиметь. Характерно сосуществование в обиходной и нормированной речи разноприставочных однокоренных глаголов с одним значением. Сравняться — «поравняться» (Он отводит взгляд, когда женщина вот-вот должна сравняться с ним). Ср. еще спробовать — «попробовать», сготовить—«приготовить» (о еде). Противопоставление бывает прямолинейным тогда, когда в обиходной речи употребляются готовые слова, например, из диалектов. Более сложными отношениями отличается употребление, возникшее внутри обиходной речи и па почве контактов с нормированной речью. В нормированной речи различаются прикурить — «зажечь папиросу от уже закуренной, сблизив их», и закурить — «зажечь папиросу любым 3* способом, но только не от другой папиросы». При полном сходстве реального содержания в обиходной речи прикурить употребляется в значении «закурить». Слово перекур — «короткий перерыв в общей работе для курения», возникло, как это ясно из значения, в рабочей среде, отсюда и значение глагола перекурить — «покурить во время перерыва». При полном сходстве реального содержания в обиходной речи перекурить употребляется в значении литературного покурить. Глаголы признать и узнать, близкие по реальному содержанию, в литературной речи различаются только возможностями управления (признать в проезжем старого друга; узнать старого друга). В обиходной речи различия утратились и признать употребляется как синоним узнать (она признала лестницу, по которой спустилась накануне; ты разве не признал меня?). В обиходной речи словообразовательными средствами выражаются те формы экспрессии, которые в нормализованной, литературной речи могут быть выражены и словообразовательно, и синтаксически, и средствами словосочетаний. Так, глагольная приставка под- в обиходной речи служит не столько для обозначения ослабленное™ действия, проявления его не в полную меру, немножко (как говорится в словарных определениях), сколько для выражения разного рода экспрессий (вежливости, иронии, стремления не обидеть и вместе с тем выразить нужную мысль и т. п.). Ехли подсократить может быть понято и как прямое «немного сократить», то в поднажиться на первый план выступает экспрессивный оттенок, ср. завмаг решил поднажиться и завысил цену (из фельетона). Вряд ли он решил «немного нажиться». Стирание семантических различий может привести к безэкспрессивному употреблению синонимов: на этом комбайне лучше подзаработать (-заработать) можно. Нейтрализация не только семантического, но и экспрессивного значения особенно показательна в префиксальных образованиях с приставкой при-: недавно я приболел (поболел); призабыв (-позабыв), что на предыдущем кадре уже было снято, он начал то же самое (комментатор телевидения); поезд сильно примедлил (-замедлил) ход; ср. примаяться (-умаяться), припоздать (-опоздать) и т. п. В меньшей степени нейтрализации подвергаются полуэкспрессивиые образования с недо-: недопонять, недовыполнить и т. п. Характерная черта обиходной речи — уменьшительные образования, служащие только формой выражения разного рода экспрессии (вежливости, дружеской фамильярности, иронии, извинения и т. п.) .Билетики предъявите, граждане! Вот обзаведусь моторочкой и летом.— куда угодно. Жизнь? Работка ничего, не пыльная. Так что вот какая у нас обстановочка. С характеристикой неувязочка получилась. Той же цели служат наречия (коротенько, кулътурненько, ясненько, осторожненько). Семантическое развитие лексики обиходной речи обладает своеобразными чертами. С этой точки зрения представляет интерес круг лексики, у которой развиваются переносные значения. Преимущественно это лексика диалектного, профессионального употребления. В глаголе погореть новое значение «потерпеть неудачу в чем- нибудь» возникло из диалектного погореть в значении «лишиться крова и имущества вследствие пожара» (ср. литературное погорелец, применявшееся прежде, главным образом, по отношению к крестьянам). Новое значение глагола пропесочить: «разбирая чьи-нибудь недостатки, разругать, сделать выговор» возникло из профессионального пропесочить — «протереть с песком до лоска; продрать с песком». У глагола проработать переносное значение с шутливым оттенком — «подвергнуть кого-нибудь всесторонней критике» — возникло от нового в 20—30-е гг. значения «всесторонне изучить», «детально обработать» (проработать главу, проработать план занятия). Запороть — «испортить неумелой, небрежной работой» — возникло из портновского «разрезать ткань во время распарывания». Часто новые значения переносного типа закрепляются тогда, когда образ конкретного действия накладывает свой отпечаток на новое значение: топать — «идти». Б14. Процесс возникновения нового смыслового оттенка может быть связан с употреблением слова вне свойственного ему словосочетания. В этих случаях значение словосочетания включается в смысловое содержание одного слова. Конечно, это не всегда ведет к вычленению нового, самостоятельного значения, а характеризует только типичный способ употребления. Из переживать что-нибудь, каким-нибудь образом (тяжело переживал горе и т. п.) не без влияния существительного переживание возникло значение «волноваться, страдать из-за чего-нибудь» без управляемых слов. Употребление глагола подсказать без управляемых слов привело к оформлению значения «посоветовать»: поговори с ним, он хорошо подскажет. Из словосочетаний нарушать правила, постановления и т. п. возникло употребление глагола вне связанных словосочетаний (гражданин, вы нарушаете) и существительного: оштрафовать нарушителя. Он в отпуске? — Нет, уже вышел (т. е. вышел на работу). Из различных словосочетаний возникает употребление, еще далекое от того, чтобы стать полноценным значением слова: строго предупредить кого-нибудь (т. е. сделать предупреждение), руководство его поправило (т. е. помогло исправить ошибки в работе). Параллельно идет процесс создания новых оттенков значения при появлении новых форм сочетаемости, в частности при появлении управления у глаголов, не имевших его, или нового управления: агитировать за что (было агитировать за кого), агитировать кого (уговаривать), командовать над кем, стимулировать на что и т. д. Мало изучены особенности словоупотребления обиходной речи. Происходят лексические замены по смежности обозначаемых реалий: вместо спать принято говорить отдыхать (я лег отдыхать после 12 ночи); вместо потолстеть, пополнеть принято говорить поправиться (после курорта на два кило поправился). Распространено эвфемистическое словоупотребление (говорят встречаться, дружить о незарегистрированном и необъявленном браке). Литературная лексика, стилистически окрашенная в нормированной речи как сугубо книжная, канцелярская и т. п. употребляется как нейтральная (иду с супругой в театр; он больше не проживает у отца). Лексические формулы бытового общения, лексика реплик в диалогической речи многообразны по своему происхождению (часто диалектному, иногда жаргонному). Приветствия при встрече и прощании: как жизнь, здорово! салют! бывай, до скорого, более старое пока. Утверждение и выражение согласия: ага, точно, добро или добре. Реплики несогласия, отрицания: подумаешь (Ты так простудишься! — Подумаешь!), прямо (Ты ведь ничего не знаешь об этом — Прямо! Я все знаю), удивления, например, надо же (Ивана в больницу положили. — Надо же, а я ничего и не знала). Б15. Изменение словоупотребления в общем, литературном языке идет по двум основным путям. Первый путь — в лексике непосредственно отражаются изменения, происшедшие в действительности. В первые же годы революции выходит из активного употребления лексика, связанная с обозначением явлений старого государственного и общественного строя, разрушенного Великой Октябрьской социалистической революцией: названия учреждений, должностей, лиц, обозначения действий, связанных с особенностями государственной жизни старого режима и быта высших классов общества. Создаются целые серии новых названий — обозначений новых учреждений, новых обязанностей, новых форм общественной жизни (субботник, смычка, спайка) и т. п. Видоизменяются или заменяются названия — обозначения государственных функций, сходных по форме, но изменивших свое реальное содержание. Так, например, присутственный день — название, связанное с работой служащих в дореволюционных канцеляриях, заменяется единым обозначением рабочего времени — рабочий день. Многие слова, отражающие явления старого строя и быта, сохраняются, но в новом, переносном значении с оттенком неодобрения или в ироническом употреблении: чиновник — «бездушный работник, формалист», бюрократ — то же, но с большим бранным оттенком, богадельня — «место, где без особой затраты труда можно получать хорошее вознаграждение», казенный— «бездушно-формальный», вельможа — «работник- самодур»,— вояж, спич, особа, стезя — с оттенком иронического отношения к изображаемому. История развития метафорических значений тесно связана с отражением явлений действительности. Идеи борьбы с отживающим старым, с пережитками, с врагами революции, борьбы за построение нового быта содействовали широкому развитию метафоризации военной терминологической лексики, использованию лексики высокого стиля, особенно во время Великой Отечественной войны и после нее. Изменения в лексике, непосредственно отражающие изменения в действительности, процессы появления новых слов в связи с развитием экономики, техники, новых форм быта привлекали основное внимание исследователей (А. Мазон, 1920; А. М. Сели- Щев, 1928 и др.). Второй путь изменений в словоупотреблении более сложный. Нет непосредственных связей с изменениями в реальной действительности. Более того, изменяется словоупотребление без всяких явных изменений в самой действительности. Дело в постепенном и последовательном изменении социальной структуры общества, в изменении социального состава носителей литературного языка. Выветривались унаследованные традиции употребления, создавались новые, на основе социальных оценок старого употребления. Происходили как бы незаметные сдвиги, не объяснимые с точки зрения необходимости новой номинации. Тут мы встречаемся с реализацией многообразных лингвистических вкусов, с проникновением в обиходную речь слов делового, газетного или профессионального употребления. Действительно, чем объяснить социально, что стали говорить зачитать резолюцию вместо огласить; продукты вместо провизия; ткани вместо мануфактура; скидка на что-нибудь вместо послабление; лимитировать вместо ограничивать; договориться вместо условиться о чем- нибудь; включиться во что-нибудь вместо принять участие в чем-нибудь; учесть вместо иметь в виду; принять вместо обнаружить, вскрыть что-нибудь; отчитаться вместо сделать отчет по поводу чего-нибудь. Иногда в этом запечатлена социальная оценка действий, явлений, но очень неотчетливо: призывник вместо новобранец; заявление вместо прошение; быть на работе вместо на службе; снять, сократить вместо уволить; аванс (по отношению к частным делам) вместо задаток; внебрачный вместо незаконный. Исследование этих явлений вместе с изучением типов переносных значений составляет одну из существенных сторон изучения изменений словоупотребления советской эпохи. Б16. Общее развитие лексики литературной и обиходной речи как форм русского национального языка советской эпохи тесно связано с судьбой диалектизмов и арготизмов. Значительна была и роль заимствований из родственных славянских языков (в первую очередь, конечно, украинского и белорусского). Богатый фактический материал, свидетельствующий об этом влиянии, еще недостаточно изучен и не обобщен.
<< | >>
Источник: Ожегов С. И.. Лексикология. Лексикография. Культура речи. Учеб, пособие для вузов. 1974

Еще по теме ЛЕКСИКА:

  1. § 3. Литературный редактор и лексика текста
  2. 3. Вербальная агрессия и интержаргон уголовной арготики и обеденной лексики
  3. ЛЕКСИКА
  4. ЕДИНИЦЫ ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКОГО ЯРУСА
  5. РЕЛИГИОЗНАЯ ЛЕКСИКА
  6. 20—30-е годы XIX в. КАК ОДИН ИЗ ВАЖНЕЙШюПтЕРИОДОВ В РАЗВИТИИ ЛЕКСИКИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
  7. Особенности употребления иноязычной лексики
  8. ОБОГАЩЕНИЕ СОСТАВА ЛИТЕРАТУРНОЙ ЛЕКСИКИ СЛОВАМИ ЖИВОЙ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ
  9. СЕМАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ, ОБУСЛОВЛЕННЫЕ ВНУТРЕННИМИ ОТНОШЕНИЯМИ В ЛЕКСИКЕ
  10. ЛЕКСИКО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX в. И ИХ РЕШЕНИЕ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
  11. МЕСТО И РОЛЬ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА КНИЖНО-СЛАВЯНСКОЙ ЛЕКСИКИ
  12. МЕСТО И РОЛЬ НАРОДНО-РАЗГОВОРНОЙ ЛЕКСИКИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
  13. МЕСТО И РОЛЬ ИНОЯЗЫЧНОЙ ЛЕКСИКИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА
  14. ЗАИМСТВОВАННАЯ ЛЕКСИКА
  15. «демократизации лексики»
  16. Разговорность в системе средств ее выражения 1.3.1. Специфика разговорной лексики
  17. Кирман Наталья Юрьевна учитель-логопед Леонова Ирина Львовна учитель-логопед НДОУ «Детский сад № 204 ОАО «РЖД» г. Абакан, Республика Хакасия ИГРОВЫЕ МЕТОДЫ И ПРИЁМЫ В ФОРМИРОВАНИИ ЛЕКСИКО- ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ У ДОШКОЛЬНИКОВ С ОНР III
  18. Николаева З.А. ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ И ВОСПИТАНИЕ ЛИЧНОСТИ НА УРОКАХ РУССКОГО ЯЗЫКА ПРИ ИЗУЧЕНИИ РАЗДЕЛА «ЛЕКСИКА»
  19. Р.В. Краснов, Уральский госуниверситет, аспирант КОМПОЗИЦИОННЫЕ И ЛЕКСИКО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА В ПУБЛИКАЦИЯХ НА КРИМИНАЛЬНУЮ ТЕМУ (ИЗ ОПЫТА РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРЕССЫ)